Текст книги "Одиночка"

Автор книги: Крис Мориарти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

У него не было груди. Вместо нее была темная дыра, поглощавшая свет от кристаллов вокруг них и, казалось, грозившая поглотить в себя даже стягивающие ребра свода над их головами.

Он улыбнулся ей, а может, просто улыбнулся. Медленно, не отводя от нее глаз, он поднял руку, окунул ее в пустоту внутри себя и достал оттуда толстую пачку бумаги.

Ли рассмотрела бумагу и костлявую, с въевшейся в кожу угольной пылью руку, державшую ее. Она разглядела даже темную ленточку на запястье. Она видела все, фиксировала это, воспринимая подробности с сюрреалистичной точностью сновидения. Единственное, что она не заметила – по крайней мере, до того, как стало слишком поздно и ей начало жечь руки, – так это то, что собой представляла эта бумага.

Это были деньги. Деньги, которые она потратила пятнадцать лет назад.

СЕКРЕТНАЯ СЛУЖБА. ШТАБ КЛОН: 22,10.48

Нгуен сидела за своим письменным столом у высоких окон. Румяный закат отсвечивал от ее форменного кителя, заставляя ярко блестеть эполеты, окружая ее прямую фигуру ореолом цвета червонного золота.

– Ну, – сказала она. – Управляющий станцией затеял что-то нечистое. По-твоему. Но у тебя, насколько я понимаю, нет доказательств, кроме факта, что он плохо относится к своей любовнице. Ли, в работе с квантовым конденсатом каждый нечестно играет. Ставки настолько высоки, что трудно удержаться. Если он действительно в чем-то виновен, то в АМК, возможно, уже знают об этом и совсем не обрадуются, если услышат о… Как, ты сказала, его зовут?

– Хаас.

– …если услышат от нас о Хаасе.

Ли помедлила с ответом. Нгуен продолжила:

– А что с Гоулд?

– Она прибудет во Фритаун через двадцать дней.

– Тогда тебе нужно будет закончить все к этому сроку.

– Мы не сможем закончить это дело без нее.

– Нет. Так не пойдет. Мы можем ее снова потерять. Она сможет получить какую-нибудь информацию – Бог знает, какую и для кого, – прежде чем мы перехватим ее корабль. Двадцать дней. Это все, что у тебя есть. А ты тратишь свое время на этого мелкого жулика и его подружку.

– Но убийство Шарифи…

– Ты не поняла, Ли. Убийство Шарифи – если ее действительно убили – это второстепенная задача. Настоящая цель – узнать, над чем она работала и кому передавала информацию.

– Да, но эти две вещи взаимосвязаны. Хаас был…

– Не хочешь ли ты мне сказать, что Ханна Шарифи тратила время на то, чтобы уличить какого-то воришку в ущерб своим исследованиям?

– Нет, но…

– Тогда давай договоримся. Мне нужны записи данных Шарифи. Мне нужно знать, кого она с ними знакомила. И более всего я желаю знать, какие меры нам следует принять, чтобы они не попали не в те руки.

– Что значит – не в те руки?..

– Значит в любые руки, кроме наших. – Нгуен вздохнула и наклонилась ближе. – У меня – хорошие новости. Я видела проект решения Совета по Метцу. Это еще не официальный документ, но я думаю, что они снимут обвинения против тебя.

– Отлично, – сказала Ли, но мышцы на бедрах и плечах напряглись еще сильнее, в ожидании следующего шлепка.

– Если все пойдет так, то мне хочется поговорить о твоем новом назначении. На Альбу.

– Здорово.

– Конечно, если Совет примет решение в твою пользу. Некоторые из членов Совета все еще сомневаются, насколько мне известно.

В их числе и сама Нгуен, нет никаких сомнений.

– Что требуется, чтобы они склонились в мою пользу? – спросила Ли, включаясь в игру и проклиная себя за это.

– Простое и быстрое завершение расследования прежде всего.

Сначала пряник, потом кнут.

– И еще, – Нгуен сделала деликатную паузу, – придется тебе побыть немного без Коэна. Ты – прекрасный офицер. Хороший солдат. Но ты потеряла с ним голову. Коэн, несмотря на его очаровательную эксцентричность, вовсе не безобидный чудак. Разговаривая с ним, ты говоришь с советом директоров и единственным акционером самой большой многопланетной компании в пространстве ООН. Он контролирует космические маршруты и доступ в потокопространство почти на трети Периферии. Его корпоративный разведывательный отдел, без преувеличения, вдвое больше нашего управления внутренних расследований по численности… Ли рассмеялась.

– Думаю, что он уже предлагал мне работу там.

– Вполне возможно. Я уверена, что ты могла бы быть ему очень полезна. Именно это я и имею в виду. Когда говоришь с ним, в этом нет ничего личного. Не позволяй органическому интерфейсу заговорить тебя, чтобы ты поверила, что имеешь дело с таким же, как и мы. Нельзя ему верить. За исключением тех случаев, когда твои действия полностью отвечают его интересам. Он был создан таким. И никаким другим. Для него нет другого пути.

– Зачем вы говорите мне об этом? – спросила Ли. – Коэн – это лучший независимый AI из всех, с кем мы сотрудничаем. Его что, в чем-то подозревают?

– То, что мы работаем с ним, вовсе не означает, что мы верим ему. Существуют люди, слишком влиятельные, чтобы бросать им вызов. Коэн – в списке для наблюдения Советом Безопасности. Ради Бога, не забывай об этом. Возможно, у нас нет достаточно доводов, чтобы отдать его под суд. Но он сознательно создал ситуацию, при которой рухнула планетная сеть на Калиспелле в прошлом году. Он манипулировал с сетью с намерением нанести вред людям. Если мы смогли бы доказать, что он виновен в этом, то его ободрали бы до самых выключателей. А Тель-Авив…

– Тель-Авив – это несчастный случай. – А несчастный случай на Метце?

У Ли все внутри перевернулось.

– О каком случае вы говорите?

– Кэтрин, – настойчиво повторила Нгуен, и оттого, что Ли услышала имя, которым всегда называл ее Коэн, у нее появилось странное ощущение двойственности. – Забудь о Метце. Я просто пытаюсь попросить тебя не забывать, что он – не человек.

– Да, обратите внимание, и я тоже, – сказала Ли. Нгуен прервала ее нетерпеливым жестом.

– Не в этом дело. Кто ты есть – это всего лишь семантика. Несколько видоизмененных хромосом. Бабушка, чей геном был собран согласно дизайну, а не по воле случая. Но в любом смысле ты – человек. Коэн же это – абсолютно другое. И пусть личное отношение не мешает тебе помнить это.

Нгуен вздохнула, взяла микрофишу, просмотрела ее и подписала, передвинув ее затем на другой конец стола.

– Ну, закончили с этим. Думаю, что это не более неприятно, чем требовалось. Надеюсь, ты понимаешь, что заставило меня поднять этот вопрос. У тебя есть что-нибудь еще ко мне?

Ли начала говорить, но задумалась, рисковать ли ей, сообщая Нгуен о Корчове.

– Да, – сказала она. – Недавно у меня состоялся странный разговор с одним человеком. Я не знаю даже, как вам сказать.

Что-то вспыхнуло в темных глазах Нгуен, когда Ли рассказывала ей о Корчове. У Ли появилось неожиданное неприятное ощущение уверенности, что ее встреча с Корчовым и была той новостью, которую ждала Нгуен. Возможно даже, главной причиной отправить Ли на Компсон. Но, конечно, это безумие. Даже Нгуен не контролировала всех и каждого.

– Почему ты думаешь, что Корчов был в контакте с Шарифи?

Ли загрузила изображение карточки Корчова и вывела его в общий подпоток.

– Я нашла это в ее ежедневнике.

– Хорошо, – сказала Нгуен. – А может, она просто покупала у него антиквариат?

– Ну конечно, именно так оно и было.

– Насколько ты уверена, что он работает на Синдикаты?

– Я совсем не уверена. Но похоже на это. И если он не работает на них, то делает все возможное, чтобы я так подумала.

– Значит, мы должны предположить, что Шарифи рассказывала агенту Синдикатов… о своей работе. А теперь тот же самый агент хочет поговорить с тобой.

– И что мне делать? – спросила Ли.

Нгуен сжала губы в холодной улыбке.

– Поговори с ним.

ХЕЛЕНА: 22.10.48

Дом Корчова, указанный в адресе, находился в центре коммерческой зоны Хелены, в пяти минутах ходьбы, если позволяло качество воздуха, от старого здания колониальной администрации. Но до встречи с Корчовым Ли планировала заглянуть еще в одно место: в приют Святого Иосифа для девочек. В отличие от магазина Корчова этот приют находился не в самой лучшей части города.

Начало строительства столицы Мира Компсона пришлось на период, предшествовавший квантовой лихорадке. Элегантные полуразрушенные купола местного Капитолия и губернаторского дворца напоминали о старых добрых временах самоуправления. Колоннады каменных особняков коммерческой зоны и офисные здания напоминали, что Хелена когда-то была не просто городом, обслуживающим компанию, а Мир Компсона – не только зависимой территорией ООН. Но трущобы, по которым Ли долго ехала на такси от самого космопорта, не выглядели старинными и оригинальными. Когда-то, в период установления рыночной демократии, которую законодательно закрепила Генеральная Ассамблея и финансировал Межпланетный валютный фонд, они строились на всей территории ООН как стандартный образец.

Куда бы она ни смотрела, все вокруг было связано с шахтами. «Анаконда» находилась через полконтинента отсюда, а другая ближайшая шахта, где добывали квантовые конденсаты, – в далеком северном полушарии, но и оттуда они накладывали свой отпечаток на город. Кислотные дожди украсили стены жилых домов длинными сернисто-желтыми подтеками. Постоянный угольный смог висел в воздухе, потому что в каждой кухне печь топилась угольной крошкой. Уволенные шахтеры с посиневшими лицами, страдавшие последней стадией пневмокониоза, слонялись по тротуарам. Они приехали в столицу, чтобы потратить деньги, полученные ими в качестве компенсации.

На краю промышленной зоны такси миновало длинное, поросшее травой поле, по обе стороны которого криво стояли стойки футбольных ворот. Когда-то они были белыми, но краска облупилась и покрылась ржавыми подтеками. Возможно, местная благотворительная группа присматривала за травой, иначе кислотный дождь давным-давно убил бы ее.

Восемь игроков рассеялись по полю. Кто-то был в форме, кто-то – в повседневной одежде. Когда такси проезжало мимо, один из игроков вырвался вперед к воротам. Он бежал широко и уверенно, как прирожденный нападающий. Солнце вышло из-за облаков как раз в тот момент, когда он вырвался вперед, и солнечный луч попал на поле, посеребрив ноги нападающего и напряженное тело вратаря, отражающего атаку.

Ли вздрогнула и отвела взгляд, откинувшись в полумрак машины.

Приют Святого Иосифа находился рядом с жилыми домами, построенными для самых бедных. В приюте было только одно капитальное здание: приходская церковь нищенского вида, кирпичный фасад которой давно нуждался в ремонте. Все обитатели приюта размещались в модульных блоках колониальной эпохи, представлявших собой ангары полуцилиндрической формы из гофрированного железа.

Монахиня, встретившая Ли у входа, была в синих джинсах и фланелевой рубашке. Ее манеры были грубоватыми, и Ли даже подумала, не служила ли она в свое время в планетарной милиции.

– Это вы хотели поговорить о Ханне? – спросила она. – Вы что, наполовину конструкция «КсеноГена»? Поэтому вам интересно?

– Я старший офицер ООН на станции, – ответила Ли. – Интересоваться всем – моя работа.

Монахиня прищурилась на миг.

– Вам бы лучше не отпускать такси, – сказала она. – А то вы ничего больше поблизости не найдете. Извините, что не собрали для встречи приветственный комитет, но сейчас все – на занятиях. Вам придется иметь дело только с директором.

Она показала рукой на длинный, слабо освещенный коридор.

– Спасибо, сестра…

– Просто Тед. – Она улыбнулась. – От полного имени Тереза. Урок заканчивается через две минуты. Было бы стратегически правильно для нас – ретироваться в мой кабинет.

Они прошли сквозь лабиринт крытых жестью зданий, по коридорам, покрытым линолеумом, через длинные ряды вешалок с детскими зимними пальто и портфелями. Пахло мелом и фломастерами, из-за двери каждого класса доносился заученный наизусть припев, который исполнялся хором во всех классах католических школ. Проходя мимо одного из классов, Ли услышала, как голос монахини произнес:

– Ты не настолько сообразительна, как тебе кажется.

Класс ответил моментальным приступом смеха, который был быстро прекращен. Прозвенел звонок, и шумная смеющаяся неугомонная толпа девочек в школьной форме выплеснулась в коридоры. Сестра Тед шествовала по коридору через этот поток уверенным шагом, подразумевавшим необходимость следовать за ней. И в течение нескольких минут Ли послушно шла за ней, слушая бесконечные «Доброе утро, сестра Тед», «Извините, сестра Тед» и «Здравствуйте, сестра Тед».

– Они хорошо обучены, – сказала Ли и получила в ответ сердитый взгляд.

– Мы не поможем им, делая за них каждую мелочь, майор. Можете поверить – никто не поможет.

– Сколько среди ваших учениц генетических конструкций?

– Посмотрите вокруг и догадайтесь сами.

Ли посмотрела на море детских лиц, среди которых повторялись два или три одинаковых типа.

– Я бы сказала – две трети.

– Вы отгадали.

– А как у вас с работой для тех, кто выходит отсюда?

– Никак, если они в пять раз не лучше любого человека, претендующего на вакантное место. И совсем никак, если они недостаточно вежливы, чтобы не пугать людей.

Монахиня еще раз окинула Ли своим строгим взглядом.

– Могу поспорить, что вы научились держать свой язык за зубами еще в раннем детстве.

– Да, вы правы, – сказала Ли с улыбкой. – Я не могу войти сюда без страха, что сестра Вик поднимется из могилы и спросит, где мой дневник.

Обе рассмеялись.

– Что мне вам рассказать? – спросила сестра Тед, когда они устроились в ее тихом обветшалом кабинете.

– Для начала – что здесь делала Шарифи две недели тому назад?

– Она делала пожертвование. У нас много спонсоров из зоны Кольца.

– И все лично приезжают сюда?

– Ханна здесь училась. И она была чрезвычайно великодушна.

Ли не смогла удержаться, чтобы не оглядеть этот жалкий кабинет. Она также вспомнила об убогих зданиях, в которых располагалась школа.

– Она привезла то, в чем мы нуждаемся, – сказала Тед. – Книги. Деньги на питание. И она гарантировала оплатить каждой ученице обучение в колледже самого лучшего университета, куда ее примут. Каждой ученице. Можете ли вы представить себе, что это значит для девочек, которые здесь учатся?

– Я могу себе представить.

– Я полагаю, что вы можете даже более чем хорошо представить себе.

– Вы хорошо знали Шарифи? – спросила Ли, игнорируя намек.

Тед улыбнулась.

– Не очень хорошо. Она была моей ровесницей, вы знаете. Сестры, которые могли учить ее, давно уже умерли.

– Тогда зачем ей нужно было приезжать сюда?

– Чтобы поговорить со мной.

– О чем?

– О новом подарке.

– Послушайте, – сказала Ли. – Я расследую обстоятельства гибели Шарифи, а не состояние вашей школы. Пожалуйста, не заставляйте меня вытягивать из вас ответы.

Глаза монахини слегка расширились.

– Не могли бы вы сказать мне, что вы хотите узнать, чтобы я не гадала.

– Я хочу узнать, кто ее убил.

Сестра Тед сжала губы и выдохнула воздух со слабым звуком. Это было ее единственной реакцией на плохую весть, хотя у Ли сложилось впечатление, что эта женщина привыкла к печальным известиям.

– Она выглядела как всегда. До этого, конечно, я встречалась с ней только в потоке. – Сестра Тед жестом показала на груду старого оборудования для приема в режиме виртуальной реальности, пылившегося в углу кабинета. – Но Ханна настояла на том, чтобы вручить этот подарок лично.

Она повернулась в своем кресле, и старые пружины заскрипели.

– Если бы я подозревала, что что-то происходит, майор, то я постаралась бы помочь. Она мне нравилась. И не только потому, что она решила вопрос с колледжем для наших девочек. Она была таким человеком, который просто нравился. – Она улыбнулась. – Ну, она была из тех, кто симпатичен мне. Я представляю, что она просто раздражала большинство людей.

– А что с подарком? Что-нибудь необычное? Сестра Тед повернулась в кресле, чтобы открыть ящик с картотекой.

– Взгляните на это, – сказала она, передавая толстую пачку бумаги Ли. – Цифровой оригинал хранится в пределах Кольца.

Ли полистала документ в руках, с каждой страницей, которую она читала, ее сердце билось все быстрее. Это было завещание. Завещание, которое оставляло все, что имела Шарифи, школе Святого Иосифа.

– Примите мои поздравления, – сказала Ли. – Вы теперь богаты.

– Я знаю. Жаль, что при таких обстоятельствах. Ли вернула бумаги, а сестра Тед положила их на стол с отсутствующим видом, словно думала о чем-то другом. Или о ком-то другом.

Найти улицу, на которой находился магазин Корчова, оказалось непросто. Водитель такси долго ездил кругами, застревая в пробках. Он продолжал утверждать, что знает адрес, что поворот за следующим кварталом или немного дальше. В конце концов Ли вышла из такси и пошла пешком.

Она наткнулась на магазин случайно, после того как свернула за угол на узкую мощенную плитами улицу и увидела освещенную витрину со старинными коврами и инкрустированной мебелью. На вывеске золотыми буквами было написано «АНТИКВАРИАТ», а под надписью нарисован темно-красный сложный ромбовидный узор, повторяющийся на карточке Корчова.

Он сидел за небольшим столом в глубине магазина, в резном кресле из слоистого материала, представлявшем собой либо астрономически дорогой артефакт с древнего космического корабля, либо профессиональную подделку. Шелковый плащ и стильный противогаз аккуратно лежали рядом на столике, словно Корчов только что зашел или собирался уходить.

– Майор, – сказал он. – Вот это сюрприз. Я надеюсь, найти меня было не слишком трудно?

– На самом деле трудно. Довольно неудобное место, чтобы заниматься бизнесом. Должно быть, снижает прибыль.

Корчов улыбнулся.

– Настоящие коллекционеры знают обо мне. Хотите что-нибудь? Может быть, чаю?

Он прошел за занавеску в самом конце магазина, и Ли услышала звон фарфора, звук текущей воды. Он вернулся с двумя чашками, накрытыми крышками, витиевато раскрашенным заварным эмалированным чайником и элегантной черной коробкой, которую он осторожно поставил на стол между ними.

Чай, поданный им, был великолепен. Потом он взял черную коробку и подал ей.

– Думаю, что вам будет интересно взглянуть, – сказал он. – Мне показалось, что вы расстраивались из-за этого, когда мы виделись с вами.

Она перевернула устройство, взвесила его на руке, безуспешно пытаясь отсканировать его.

– Вторая кнопка слева, – сказал Корчов.

Она нажала на нее. Коробка тихо просигналила. В окне биолюминесцентного дисплея начался отсчет тысячных долей секунды. Программа безопасности Ли зажгла желтый сигнал тревоги на сетчатке глаза и выключила его, когда ее внутренние устройства заблокировались.

Корчов наклонился над столом, забрал коробку назад и сказал:

– Кое-что лучше держать при себе.

– Что вы хотите от меня? – спросила Ли.

– Ничего особенного. Просто немного бизнеса. С обоюдной выгодой.

Он замолчал и стал нажимать на кнопки управления помехообразующего устройства.

– Оно хорошо работает, – неожиданно сказала Ли. – И у меня от него болит голова. Поэтому скажите, что вы хотите, и закончим на этом.

– Я представляю тех людей, которые, если можно так сказать, проявляют интерес к последним событиям на шахте «Анаконды». Особенно ко всему, что касается взрыва, обстоятельства которого ваша, хм, служба, кажется, расследует в настоящее время.

– Вам нужна информация о Шарифи?

– Среди всего прочего. – Корчов улыбнулся. – Я понимаю, насколько это трудно для вас, майор. Для вас лучше совершить скачок на территорию противника, чем пить чай и разговаривать со шпионом Синдикатов. Я понимаю вас больше, чем вы можете себе представить. Но приходится подчиняться долгу и иногда делать то, что нам не хочется. Это цена за верность высшему добру.

Пар, поднимавшийся из его чашки, обволакивал его узкое умное лицо.

– Мы встречались раньше, – сказал он. – Вы помните? Или они стерли эти воспоминания?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Я служил в тридцать втором на Гилеаде. И сражался у Кейлз-хилла.

Ли смотрела на него со спокойным лицом. В том бою она вела своих бойцов в атаку.

– Думаю, вы не помните меня. Файлы Космической пехоты настолько… ненадежны. Но я вас помню. И помню абсолютно четко. – Он расстегнул две верхние пуговицы на своей рубашке, отогнул ворот и показал Ли зарубцевавшийся шрам у основания шеи. – Я грелся на солнце. Первое тепло после холодной ночи. Пил чай.

Образ худого, небритого солдата вспыхнул в сознании Ли. Пролитый черный чай и кровь, темнее чая, ручейком стекавшая на утоптанную грязь.

Она взглянула на шрам. Стрелок взял чуть выше и левее и на волосок промахнулся, не попав в позвоночник.

– Я вспомнила, – наконец сказала она. – Дул поперечный ветер. И я взяла неверную поправку.

Корчов застегнул рубашку.

– Вы помните, что случилось затем? Или ваши техники-психиатры стерли это?

Ли пристально смотрела на Корчова, сердце ее бешено стучало.

– Когда вы подошли, я был еще в сознании, – продолжил он. – Я запомнил, что капитанские знаки отличия были сорваны с другой формы и пришиты неподходящими нитками. Я помню вашу улыбку – кстати, очень симпатичную. Помню, как вы разговаривали со своими лейтенантами. Они спросили, как поступить с ранеными. Вы помните ваш ответ?

– Я приказала им застрелить каждого, кто еще дышал.

– Только не подумайте, что я осуждаю вас за это, – сказал Корчов. – Хотя я обязан своей жизнью тому факту, что у некоторых из ваших солдат было больше… угрызений совести, чем у вас. И все же – это был момент истины. Что-то вроде переоценки ценностей. Знаете, что я подумал, посмотрев на вас?

Ли почувствовала замешательство.

– Откуда, черт возьми, мне знать?

– Я подумал, она – одна из нас. Она похожа на нас. Она не может не быть милосердной. Я видел ваше лицо, вы понимаете. И я подумал, что вы пощадите нас, потому что вы были такой. Когда вы приказали нас расстрелять, я понял окончательно и бесповоротно, что они отняли у вас.

Ли наблюдала гипнотизирующее мерцание контрольных лампочек на помехообразующем устройстве. Она проверила свою память, заглянув в файлы Гилеада, поискала пробелы, места, где эмоции были спрятаны за оцифрованные данные и не соответствовали официальной истории. «Они не должны были посылать нас», – подумала она. И сама эта мысль испугала ее больше, чем все сохранившееся в памяти о содеянном на Гилеаде.

– Никто ничего у меня не забирал, – сказала она наконец. – Я продала это. А почему, когда и что – это не ваше дело.

Корчов наблюдал за ней поверх своей чашки. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно и бесстрастно, и теперь он смотрел в потолок, а не на нее.

– За последние восемь лет я побывал на пяти зависимых территориях. И везде играют в одну и ту же игру, я имею в виду спорт. Спорт бедняков, популярный на зависимых территориях, но совершенно неизвестный во внутренних мирах. Энтузиасты разводят кур мужского пола…

– Петухов, – подсказала Ли.

– Пусть петухов. Они выращивают их для того, чтобы те убивали друг друга. Бои устраиваются тайно по ночам. Этот спорт вне закона на большинстве из планет. Зрители прибывают в назначенное место в назначенный час, делают ставки, пьют различные крепкие напитки. Затем хозяева птиц достают их из клеток, прикрепляют к шпорам острые лезвия и посылают их на ринг клевать и насмерть рвать когтями таких же, как они.

Корчов поставил на стол свою чашку и наклонился через стол, чтобы налить Ли еще чаю.

– Хороший чай, правда? – спросил он. – Да.

– Я получаю его от своего друга из Нового Цейлона. Они там понимают в искусстве чайной церемонии. И в искусстве заключения сделки. Когда-нибудь бывали там?

– Нет.

Корчов опять уселся в кресло с чашкой в руке.

– Между состязаниями бойцовый петух живет в восточной роскоши. Он – принц, примадонна, сатрап. Ему невдомек обычные тяготы и заботы его племени. Но каждое удовольствие, которое мы получаем, покупается болью – принцип, который вам, как мне кажется, нравится, майор. Но даже самый эффектный бойцовый петух – не более чем курятина. – Он провел вытянутым указательным пальцем себе по горлу. – Интересно, что могли бы рассказать эти петухи вам, если бы вы оказались с ними в одной клетке. Интересно, сказали бы они вам, что такая судьба – их собственный выбор? Что они продали свою жизнь, свою смерть и получили за это хорошую плату?

– Я не смогу это узнать, – сказала Ли. – Я – не курица.

– Нет, конечно. – Корчов улыбнулся. – И у меня сильное предчувствие, что вы сейчас скажете, чтобы я закруглялся и перестал тратить ваше время.

Ли подняла бровь.

– Я представляю определенные заинтересованные группы, – продолжил Корчов после паузы.

– Синдикаты.

– Давайте пока не называть имен. В любом случае, на момент гибели Ханны Шарифи эти группы были заинтересованы в… проходивших переговорах. Переговоры достигли той точки, в которой договаривающиеся стороны предполагали получить определенную информацию от доктора Шарифи. Эта информация не была получена. Стороны полагают, что вы, как офицер ООН, расследующий причины ее смерти, способны снабдить их этой информацией.

– Вам нужны записи данных полевых опытов Шарифи.

– Ага. Прямой подход. Как похоже на вас.

– Забудьте об этом. У меня их нет.

Корчов откинулся в кресле, словно уклонялся от удара.

– На настоящий момент – это самое интересное заявление. Во-первых, потому что мы предполагали до сих пор, что они у вас. Во-вторых, и поправьте меня, если я ошибаюсь, ваш ответ предполагает, что если бы вы владели этой информацией, то вы не были бы против того, чтобы ею поделиться.

Ли с сомнением пожала плечами.

– Я думаю, – сказал Корчов, – необходимо поставить вас в известность, что мои… клиенты готовы щедро вознаградить вас за содействие. Деньгами или тем, что может быть для вас ценнее денег, в конце концов.

– Мы опять говорим о курах? – спросила Ли. Корчов закинул назад голову и расхохотался.

– Майор, – сказал он, продолжая смеяться. – Вы более чем соответствуете своей репутации. Нет, мы больше не говорим о курах. Мы говорим о вознаграждении, которое позволит вам, ну, как бы это сказать… решить для себя, когда, где и для кого прикреплять к шпорам лезвия.

– Или?

– Или сотрудничество. То, что вы назвали бы политическим убежищем. В Синдикате по вашему выбору.

– Боже, Корчов. Видела я ваши Синдикаты. Видела, как живут там люди. Для чего мне это нужно?

– Я думаю, что вы ответите на свой вопрос сами, майор.

У входной двери магазина зазвонил звонок. Ли обернулась, чтобы рассмотреть вошедшего клиента. Это был высокий мужчина, одетый во все официально серое. Какой-нибудь дипломат или банкир. Определенно, не местный.

– Господин Линд! – Корчов расцвел при виде клиента. – Вы вернулись, чтобы еще раз взглянуть на Хейердала? Одну секунду, и я – в вашем распоряжении.

Он снял какую-то безделушку с полки над письменным столом и принялся завертывать ее в рисовую бумагу с рисунком, нанесенным вручную.

– Я думаю, что это вам понравится, – сказал он Ли, завязывая сверток длинной зеленой ленточкой. – Это на самом деле уникальная маленькая вещица. Одна из моих любимых. – Он улыбнулся. – Считайте, что это – символ моих добрых намерений. И… многого другого.

Ли взяла сверток, так и не увидев, что в нем было, позволила провести себя к прилавку, где Корчов взял ее за руку и провел ее ладонью по портативному сканеру. Она удивилась, как он объясняет своим покупателям отсутствие у себя имплантированного кредита. Возможно, выдуманной аллергией или религиозными запретами.

– Как мне вас найти? – спросила она. Корчов улыбнулся ласковой улыбкой лавочника.

– Я впишу вас в рассылочный лист, – сказал он, и Ли почувствовала у себя на талии его руку, вежливо, но твердо выталкивавшую ее на улицу.

Свернув за угол, она остановилась, оглянулась, чтобы проверить, не могут ли ее видеть из магазина, и развернула аккуратный сверток из рисовой бумаги. Корчов продал ей фигурку из литой пластмассы эпохи древних космических кораблей. Когда-то она была ярко раскрашенной, но краска облупилась и поблекла, и фигурка стала пестрой.

Это была женщина или, скорее, пародия на нее. Длинные волосы каскадом спадали по обнаженным плечам, вместо грудей был легкий намек на них. Ноги ей заменил серебряный хвост с плавниками и чешуей. Русалка. Половина принадлежит одному миру, половина – другому, и ни в одном она не чувствует себя своей. Она перевернула фигурку и прочла надпись печатными буквами: «СДЕЛАНО В КИТАЕ», а прямо под надписью: «DISNEY®».

Она осторожно снова обернула фигурку бумагой, положила ее в сумку и развернула кредитный чек, который Корчов засунул в сверток.

– Сукин сын! – вырвалось у нее, когда она прочла число внизу распечатки.

Сумма в четыре раза превышала размер ее месячного денежного содержания. И это был кредит, а не дебет. Перевод на счет, который Ли никогда не открывала, в банк во Фритауне, о котором она никогда не слышала. Было похоже, что Корчов решил заплатить ей вперед… и предоставить Ли объясняться самой, если кто-нибудь размотает клубок.

ЗОНА ЛИБРЕ: 20.10.48

Даже шунтируясь через органический интерфейс, такой мощный независимый AI, как Коэн, не мог не оставить за собой широкого следа в потокопространстве.

Ли нашла его в Зоне Либре, на дальнем столике в месте под названием «Пятая колонна». Ей пришлось предъявить свое удостоверение личности, чтобы пройти мимо вышибал, и когда они наконец пропустили ее, то сначала ей показалось, что она попала не туда. Затем кто-то окликнул ее по имени, она оглянулась и увидела медные кудри Роланда, блестевшие на фоне кроваво-красного бархата, которым было обито длинное изогнутое сиденье в полутьме у стены.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала она, опускаясь на свободное место рядом с ним. – Немедленно.

Он улыбнулся открытой простой улыбкой, которая на миллион световых лет отличалась от любого выражения, свойственного лицу Коэна.

– Извините, – сказал Роланд. – Я всего лишь нанятый помощник.

– А где же Коэн?

– Он отошел ненадолго. Пошлите ему несколько слов, чтобы он знал, что вы здесь.

– Нет, я лучше подожду.

– О'кей. – Роланд пожал плечами. – Он все равно очень быстро узнает. Да он и ненадолго ушел – обед уже подан.

Ли проследила за взглядом Роланда и увидела бледное ароматное масло на льду, хрустящие булочки, коричневые, как куриные яйца, открытую бутылку вина с французской этикеткой. Два официанта топтались на месте в ожидании сигнала подавать следующее блюдо.

Роланд предложил Ли вина, хотя сам он ничего не пил. Он мило беседовал с ней, но Ли смутно подозревала, что для него она – немолодая и не слишком интересная женщина. Со своей стороны, она наблюдала за Роландом со смущением. Что она нашла в нем? Ничего, кроме этих золотистых глаз. Прилизанный мальчишка-студент с прелестными волосами. Раз взглянуть, и больше ничего.

Она оглядела зал, рассеянно слушая болтовню Роланда. Это нельзя было назвать ночным клубом; скорее – дорогим рестораном с живой музыкой. Повсюду бархат, аккуратно отглаженные скатерти и тщательно одетые посетители. Все самого наилучшего качества. Гости смеялись немного чаще, чем следовало бы, и говорили громче, чем было необходимо, будто нарочно хотели привлечь к себе внимание и сполна получить за потраченные ими деньги. Женщины были в нарядных, искусно сшитых платьях, подчеркивающих нужные округлости и скрывающих лишние. Несколько человек были одеты в официальную форму – командный состав Космической пехоты или офицеры с торговых космических кораблей, привыкшие к одежде для среды с пониженной гравитацией. Но повседневная черная форма офицера Совета Безопасности, надетая на Ли, смотрелась здесь настолько неуместно, что привлекала взгляды.