Текст книги "Одиночка"

Автор книги: Крис Мориарти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Коэна на время вывели из сети, переведя его программы на «Скворца», чтобы отключить космическую связь и не выдать себя, пока они дрейфовали с неосвещенной стороны станции. Конечно, никакой бортовой компьютер не смог бы вместить обширной сети ассоциированных интеллектов и подчиненных подсистем Коэна. Ли сомневалась в том, что в целом пространстве ООН существовала замкнутая сеть такого объема, если не считать нескольких тщательно охраняемых корпоративных и военных сайтов. Итак, Коэн отключил свои системы и загрузил только то, что было, по его мнению, необходимо.

Он поклялся Ли, что повторения Метца не будет, что, когда они заглушат двигатели «Скворца» для проведения операции, он останется на месте и вытащит ее в случае опасности. Но сейчас, когда ничего уже нельзя было изменить, единственное, в чем Ли была уверена полностью, так это в том, что ее Коэна здесь не было. Он бросил ее во враждебном пространстве, оставив для поддержки только агента Синдикатов и незнакомца, который, казалось, не помнил ни одного из обещаний того Коэна, который уверял ее в своей дружбе.

– Давайте еще раз повторим, – произнес лишенный плотской оболочки голос корабельного компьютера, который она все еще отказывалась считать принадлежавшим Коэну. Ли и Аркадий разместились за узким столом экипажа, и они еще раз пробежали по всем пунктам сложного плана.

Доставить Ли на станцию было самой трудной проблемой. И несмотря на то, что детали плана разрабатывались в течение нескольких дней, выбранное решение на удивление повторило вариант, который впервые пришел в голову Ли, когда она знакомилась с устройством станции: вентиляционная система.

Как и многие другие технологии в космическом строительстве, цикл обмена кислорода и углекислого газа на Альбе был доведен до совершенства. Элементы конструкции, осуществляющей этот цикл, имелись на всех системах станции. Каждый кусочек вещества или энергии, который можно было восстановить, многократно использовался с их помощью, что сводило многие проблемы к одному решению. Они нагнетали воздух для дыхания в длинную череду населенных зон станции, изолировали герметичный внутренний корпус станции, выбрасывали излишки углекислого газа наружу и питали двигатели, которые поворачивали длинные стрекозьи крылья солнечных батарей. Воздух, тепло и поддерживавшая жизнь энергия обеспечивались единой системой. И топливо, питавшее эту систему, было всегда на месте и всегда в достаточном количестве: сам космос.

Разница давлений между наружным вакуумом и полной воздушной атмосферой внутри гнала обогащенный кислородом воздух по станции в удаленные морозильные резервуары, чьи автоматические восстанавливающие системы не потребляли кислорода и не образовывали углекислого газа. В конце цикла, когда воздух с углекислым газом выходил из зон жизнеобеспечения, он проходил через вентиляционные трубы в мягкий вакуум внешнего корпуса станции, который, как вторая кожа, обеспечивал изоляцию зон жизнеобеспечения внутреннего корпуса от жесткого вакуума открытого космоса и защиту от радиации.

Обратный воздушный поток выполнял три функции во внешнем корпусе станции. Во-первых, он образовывал защитный изоляционный частичный вакуум вокруг зон жизнеобеспечения. Эта универсальная мера конструктивной безопасности применялась во всех проектах космических станций ООН, поэтому о разрушительных прорывах на станциях колониальной эры почти забыли и вспоминали только тогда, когда встречались с обломками и космическим мусором, вращавшимся вокруг многочисленных периферийных планет. Во-вторых, отработанный воздух, поступая во внешние башни, вращал большие турбины, приводившие в движение солнечные батареи. В-третьих, башенные вентиляционные трубы служили последней линией обороны против заразы, преследовавшей все закрытые системы, орбитальные станции и колониальные биосферы без исключения, – против плесени.

Плесень быстро размножалась в восстановленном и богатом влагой воздухе орбитальных станций, и ее неконтролируемая инвазия могла сделать любую станцию необитаемой в течение нескольких месяцев. Некоторые эпидемии (а на каждой станции помнили одну или две из них) были настолько сильными, что принималось единственное решение – эвакуация станции, ликвидация атмосферы и восстановление цикла кислорода и углекислого газа с обновлением флоры. Башенные вентиляционные трубы Альбы создавались с учетом всего этого. Каждая башня имела внутренний и внешний вентилятор. Внешние вентиляторы открывались в открытое пространство за внешней поверхностью станции. Внутренние вентиляторы открывались в сторону кислородообразующих гигантских посадок водорослей. В случае катастрофического распространения плесени инженеры на станции могли открыть и внутренние и внешние вентиляторы и выдуть со станции в открытый космос все вместе: водоросли, воздух, влагу и плесень.

Ли заметила глазом опытного солдата, что в своей основе система экстренной вентиляции похожа на переходный шлюз. Внутренний вентилятор отделял зоны жизнеобеспечения от мягкого вакуума внешнего резервуара; внешний вентилятор стоял на пути наружного вакуума. В обычном режиме внешние вентиляторы открывались только во время энергетических циклов турбины. Внутренние вентиляторы не открывались никогда, за исключением чрезвычайной ситуации. Тем не менее внутренний вентилятор мог быть открыт на короткий срок тогда, когда внешний вентилятор был закрыт. В это время на мониторах станции отражалось едва заметное падение давления, когда несколько кубических метров воздуха выпускалось в не закрытую герметично башню. И тот, кому удалось бы проскользнуть мимо лопаток турбины в трубу в конце последнего энергетического цикла, мог открыть крышку вентилятора и пробраться внутрь станции.

Если, конечно, этот кто-то имел бы достаточно небольшие размеры, чтобы пролезть сквозь трубу. И если бы смог быстро забраться на башню в течение нескольких минут между вентиляционными циклами. И если был бы достаточно силен, чтобы открыть внутренний клапан, преодолевая сопротивление гравитации, образованной вращением станции, и пробраться вверх.

Ли была способна на эту рискованную операцию. И если бы она удалась, то Ли проникла бы на станцию незаметно, оказавшись сразу за чертой оперативного контроля службы безопасности, отделявшей совершенно секретные лаборатории от обычных зон станции.

Внутренний люк для нее должен был открыть человек Корчова. Эта самая неприятная часть плана для Ли подразумевала опасный риск человеческой ошибки и ставила ее жизнь в зависимость от действий того, кого она никогда не видела и кому не имела оснований доверять. Хуже всего было то, что в момент, когда откроется люк, она уже должна находиться внизу трубы в готовности немедленно выпрыгнуть. А чтобы попасть туда, ей придется двадцать метров пробираться против полной вращательной гравитации по такому узкому желобу, что даже ее узкие плечи едва могли пройти. Если дверь не откроется, если что-то пойдет не так, если свой человек подведет, не будет другого пути к отступлению, кроме как сквозь вращающиеся лопатки турбин.

– Давай снова вернемся к плану, – предложил Коэн после того, как они только что повторили его.

Ли закатила глаза. Они уже проделали это четыре раза, что было на три раза больше, чем ей хотелось.

– Коэн, – сказала она, – прекрати, черт возьми, тратить мое время.

Аркадий обернулся и удивленно посмотрел на нее. У Коэна не было тела на борту маленького «Скворца», но его недовольство прозвучало из компьютера громко и ясно.

– Мне нужно поесть, – произнесла Ли во внезапно наступившей тишине и направилась на камбуз.

На полках камбуза не осталось ничего, кроме небольшого пакета суррогатной каши цвета водорослей и коробки тщательно измельченных восстановленных овощей. На вкус каша напоминала плесень, а овощи выглядели и того хуже. Но все-таки это была пища. Ли поборола в себе желание отказаться от обеда, убедив себя в том, что впереди ее ждала долгая холодная ночь. Она встряхнула пакетики, чтобы заставить работать внутренние нагревающие элементы. Затем перелила слегка подогретое содержимое в помятую поилку с трубочкой и вернулась обратно.

– Мы должны снова провести хронометраж всех твоих действий, – сказал Коэн, когда она вплыла в кабину.

– Позже, – ответила она. – Мне нужно собрать вещи. Я направляюсь в грузовой отсек.

– Это подождет.

– Нет. – Она бросила острый взгляд на главную панель управления. – Ты знаешь свое дело, а я – свое. Мне нужно собрать оружие и снаряжение. Это важнее очередного хронометража. Мы еще успеем этим заняться. Если у меня останется время.

– Поторапливайся, – ответил Коэн.

Если бы они не находились в невесомости, то Ли пнула бы что-нибудь ногой.

Настроение Ли быстро улучшилось, как только она приступила к осмотру оружия. Корчов прислал все, что она потребовала. Даже самые экстравагантные запросы были безропотно удовлетворены.

В двух длинных гладких ящиках лежали тактические высокоточные импульсные винтовки РПК для стрельбы по неструктурным целям, каждая со специально изготовленным прицелом и мембранным глушителем со сменными шайбами. В другой коробке, обернутой двойной вакуумной упаковкой, лежал самозатягивающийся пневмокостюм, необходимый Ли для движения в трубе. Интерактивная маскировочная маска должна была закрыть ее лицо, если кто-то заметит ее. В большом ящике находилась вся остальная оснастка: пристяжные карабины, крюки, канат для спуска по внешней стороне станции, ручная «цифродробилка», набор отмычек для того, чтобы попасть в саму лабораторию; добытый Корчовым электронный ключ, который, по его словам, позволит ей попасть из совершенно секретной лаборатории в переходный шлюз общественного сектора, где Аркадий заберет ее после того, как она добудет объектный код.

Потребовался час и сорок минут, чтобы все распаковать и подготовить к работе. Самое лучшее время в течение нескольких последних недель. «Если так снабжают всех, кто занят в охране частного сектора, – подумала она, – то я, пожалуй, могла бы к этому привыкнуть».

Когда Ли свернула канат, разложила в нужном порядке альпинистское снаряжение, разобрала, смазала и собрала вновь импульсные винтовки, она отошла в сторону и осмотрела все снаряжение критическим взглядом. Затем она доплыла до своей кабины и забрала тщательно упакованный небольшой сверток, который она прятала там из предосторожности.

Вернувшись в грузовой отсек, она развернула «беретту», почистила ее, собрала и зарядила, что-то пробормотав про себя от удовольствия, когда раздался знакомый щелчок и патрон зашел в патронник. Она взвесила пистолет на ладони и оглянулась в проход. Она представила, как он будет топорщиться под ее костюмом. Аркадий сможет заметить и отберет его. Она вдруг подумала, насколько безумно будет выглядеть драка с настоящим оружием на маленьком необорудованном «Скворце».

Она вздохнула и убрала «беретту» в карманную кобуру пневмокостюма. Карман был разработан для более крупного стандартного оружия, например для «гадюки» или короткоствольного импульсного пистолета. «Беретта» поместилась туда легко и не бросалась в глаза, когда Ли застегнула кобуру.

«На всякий случай», – сказала она про себя, возвращаясь назад в кабину.

– Мне нужно проверить боеприпасы, – сказала она Аркадию, возвратившись в кабину.

Как она ни пыталась, она не смогла удержаться от блеска в глазах при виде полностью заряженного импульсного пистолета на его поясе.

– Ты уже проверяла на Компсоне.

– Но мне нужно проверить снова. То, что мне показали их при посадке, совершенно не означает, что они действительно находятся на борту.

Аркадий нахмурился.

– Можешь только проверить их визуально, не более того.

– Совсем не годится.

– По-другому никак. Коэн все проверил при погрузке. Спроси у него.

«Вот еще», – подумала Ли. Ей в последнюю очередь хотелось расспрашивать Коэна.

– Все на месте, – подал голос Коэн. – Нет никакого смысла проверять все снова.

– Ой, спасибо за подсказку, – сказала она, бросив неприязненный взгляд на пульт компьютера.

– Ну, иди, посмотри в переходном шлюзе.

Ли еще раз посмотрела на пульт управления, повернулась и вышла, не глядя на Аркадия.

Она добралась до переходного шлюза и заглянула в иллюминатор из вируфлекса.

Там светило солнце. Оно было невыносимо ярким, каким может быть солнце только в открытом космосе. Она отвернулась от иллюминатора и заморгала, стараясь избавиться от выступивших слез.

– Боже правый!

– Это была идея Корчова, – сказал Аркадий извиняющимся тоном.

Она обернулась и поняла, почему солнце так ослепительно сияло. Переходный шлюз выходил прямо в безвоздушное пространство. За тройным слоем вируфлекса был жесткий вакуум. Все ее боеприпасы, предназначенные для операции, были аккуратно приклеены лентой к стенке переходного шлюза. Два магазина для импульсной винтовки. Мигание их зеленых огоньков свидетельствовало о полной зарядке. Полностью заряженная «гадюка» для ближнего боя. Даже привезенный ею из Синдикатов нож-бабочка, который Аркадий молча отобрал у нее еще на Компсоне прежде, чем позволил войти на борт «Скворца». В чем они подозревали ее, черт возьми? Что она перережет ему горло и захватит корабль?

– Внешняя герметизация закроется, и в переходный шлюз будет нагнетен воздух за две минуты и четыре секунды до твоего запланированного выхода, – сказал Аркадий. – У тебя будет четыре секунды на то, чтобы войти в переходный шлюз, две минуты на проверку боеприпасов, зарядку и укладку оружия. Затем ты выходишь. Тот же порядок будет соблюден при входе. Ты сложишь все оставшиеся боеприпасы в шкафчик в переходном шлюзе, закроешь шкафчик на ключ и выбросишь ключ за борт. Внешний люк не закроется, и в камеру не будет нагнетаться давление до того момента, пока я не увижу, что ты разоружилась.

Ли пристально посмотрела на него, но он лишь пожал плечами, оттолкнулся от стенки с ловкостью прирожденного пилота космического корабля и поплыл в кабину.

Когда Ли присоединилась к ним, он уже был погружен в разговор с Коэном.

– Давайте пробежимся по плану еще раз, майор, – сказал Аркадий. – Надеюсь, это не составит труда?

Он произнес фразу таким извиняющимся тоном, что могло показаться, что он просит одолжения, а не приказывает своему врагу.

– Ты здесь командуешь, – сказала Ли.

Ей хотелось заехать ему по щеке. Но вместо этого она сунула принесенную ею бутылку воды в держатель на стене, оттолкнулась и повисла в воздухе, раскинув для стабилизации руки.

– В два часа двадцать минут и четыре секунды я выпрыгиваю из корабля. В два часа двадцать три минуты и восемь секунд я достигаю станции и поворачиваю в сторону башен.

– В каком они направлении? – спросил Коэн.

– На востоке, – ответила Ли.

На профессиональном жаргоне космических пилотов это означало направление на восход планеты, в какой бы точке вращающейся космической станции вы ни находились.

– Не очень правильно. Возможно, тебе не будет виден подъем планеты с того места на станции, где ты окажешься первоначально.

– Ну, я смогу почувствовать это, даже если мне не будет видно.

– Внутренний голос может тебя подвести.

Она пожала плечами.

– Отлично. В два сорок девять я окажусь у вентиляционной трубы.

Ли полностью погрузилась в обстановку, прослеживая свой маршрут по карте на своем внутреннем устройстве, делая поправки на график движения охраны, обдумывая, как она будет заходить.

– Вентиляционный цикл начинается в два пятьдесят. В два пятьдесят одну выключаются турбины, и я проникаю через внешний люк. В три часа ровно цикл возобновляется. У меня остается минута на то, чтобы спрятать скафандр и снаряжение, и девять минут на спуск.

– Этого времени достаточно? – нервно спросил Аркадий.

– Достаточно, – ответил Коэн.

Его тон, если предположить, что корабельный компьютер может говорить каким-то тоном, показывал, что если так не будет, то исключительно по вине дурочки по имени Ли, которая делала все неверно.

Ли закрыла глаза, чтобы отключиться от окружающего и мысленно представить себе схему вентиляционной системы.

– Я должна добраться до вентиляционного выхода на гидропонику не позднее чем в два часа пятьдесят девять минут и тридцать секунд. В три часа ровно начинается новый двухминутный цикл, поэтому…

– Человек Корчова откроет внутренний люк ровно в два часа пятьдесят девять минут тридцать секунд. Он будет держать его открытым до начала цикла. Это даст тебе тридцать секунд – более чем достаточно.

– Вполне, если он действительно откроет его.

– Верно, так и будет. – Аркадий мрачно и серьезно посмотрел на нее. – Я обещаю.

– Благодарю, – сказала Ли, почувствовала комок в горле, и ей стало стыдно.

Как она могла допустить, чтобы дело дошло до этого? Чтобы брать на абордаж космическую станцию с полной вращательной гравитацией. Чтобы карабкаться вниз по валу турбины, а потом затаиться, как крыса в забитой норе, и ждать, чтобы предатель пропустил ее на станцию, по которой она могла ходить совершенно свободно, если бы она не участвовала в этом заговоре. Она подумала о том, чтобы отказаться. Но было слишком поздно. Она находилась на корабле Корчова, которым управлял пилот Корчова, контролировавший все ее боеприпасы. Сегодня ночью она выйдет из этого переходного шлюза в любом случае.

Если бы она могла рассчитывать на Коэна по-настоящему, то, возможно, было и не слишком поздно. Но нужно сойти с ума, чтобы сделать это. Лучше рискнуть и выполнить все, что в ее силах. Лучше успокоить нервы, не волноваться о том, что она не способна изменить, и подготовиться к прогулке в космосе.

– Ну? – спросил незнакомец по имени Коэн. – Что ты забыла?

Ли вздохнула, оттолкнулась от пола и уселась на изогнутой переборке «Скворца».

– Ничего. Я, черт возьми, отлично помню, что я должна во что бы то ни стало проскользнуть внутрь, пока внутренний клапан не откроется. Я не идиотка.

– Это ты настояла, чтобы не задействовать мягкую память, – продолжал не-Коэн. – Ты будешь вне связи двадцать семь минут. Любая ошибка памяти приведет к фатальной потере синхронизации.

Ли перевернулась так, что ее ноги оказались вверху, а голова свесилась вниз. Она посмотрела на Аркадия на уровне своих глаз, потом перевернулась обратно и подняла бровь.

– Я думаю, она понимает это, – сказал Аркадий смущенно.

– Послушай, – сказала Ли. – Я бывала на танцах. Вы, мальчики, просто держите свои ширинки застегнутыми и старайтесь оставить последний танец для девочки, с которой пришли туда.

Она выбрала слабое пятно на противоположной стене – потускневший отпечаток пальца, оставленный каким-то членом экипажа давным-давно, затем закрыла глаза и оттолкнулась от переборки, сделав сложный прыжок вбок. Таким способом она проверяла свои инерционные системы, искала неисправности, проводила повторную калибровку сети точек Фромхерца и сталекерамических волокон, которые паутиной расползлись вниз по ее позвоночнику и в стороны по каждому мускулу, связке, вплоть до кончиков пальцев.

Это был блестящий трюк и одновременно хороший диагностический тест. Один из ее любимых. Особенно в нулевой гравитации. И это было похоже просто на смешную выходку, за пристрастие к которой Коэн постоянно дразнил ее.

«Ну, а сегодня он не дразнится», – подумала она, когда ее нога ударила стену в двадцати восьми миллиметрах от цели, – и она внезапно поняла, насколько ей страшно.

АЛЬБА: 28.10.48

02:18:00

Внешний люк открылся с другой стороны переходного шлюза точно тогда, когда Ли надела свой скафандр и проверила нагреватель и систему подачи воздуха. Аркадий вынул импульсный пистолет, снял его с предохранителя и направил в грудь Ли. Он еле заметно пожал своими узкими плечами, как бы говоря: «Извини».

Ли не ответила, да и он все равно не услышал бы ничего через двойную лицевую пластину ее шлема. Когда поднялся внутренний люк, она оглянулась, снова проверила световые индикаторы своего состояния и сделала шаг вперед.

02:20:04

Она выплыла из переходного шлюза в открытый космос, слегка вращаясь из-за неверно рассчитанного толчка ногой. Быстро пересчитав траекторию своего движения, она включила реактивный ранцевый аппарат, чтобы вернуться на курс, и уверенно настроила себя на то, что достигнет внеатмосферной поверхности Альбы вблизи намеченной точки. После чего расслабилась, наблюдая, как метры и секунды тикают в ее внутренних устройствах.

Она поискала глазами «Скворец». Корабля уже не было видно. Защита при помощи фрактальной абсорбции работала достаточно эффективно, чтобы перехитрить глаза Ли даже на таком расстоянии. Она включила прибор инфракрасного видения и поискала тепловую картину, но обнаружила только слабые признаки тепла, которые могли быть тепловой струей от станции или тепловым следом от последнего пролетевшего рядом челнока. Она надеялась, что защита достаточно надежна, чтобы обмануть не только ее, но и техов-миротворцев, усиленно следивших за зоной вокруг Альбы, закрытой для полетов.

02:23:07

По мере ее приближения к станции ни прошлые тренировки в открытом космосе, ни ее боевой опыт не смогли предотвратить неминуемую потерю ориентации. Металлическая оболочка станции вращалась все быстрее и быстрее. Когда до нее оставалось всего пять метров, то казалось, что станция пролетает мимо Ли со скоростью товарного поезда.

Коэн выбрал место высадки на станции среди леса радиоантенн и приемных устройств мгновенной связи, исходя из того, что маскировочные преимущества чащи антенн перевешивали риск на них повиснуть. Ли должна была тщательно выбрать точку и переключить реактивный аппарат, чтобы не запутаться в антенных мачтах и оттяжках.

«Черт тебя возьми, Коэн», – подумала она. Хорошему наблюдателю не нужно было даже тепловой картины, чтобы обнаружить реактивный ранец. А быть замеченной с внешней стороны станции даже в подогреваемом скафандре означало катастрофу.

За несколько мгновений до столкновения со станцией Ли рывком включила реверс и перешла на бреющий полет, стараясь следовать вращению станции, потом глубоко вздохнула, взяла на изготовку абордажное снаряжение и прыгнула.

От удара о поверхность станции у нее резко запрокинулась голова, а на глазах выступили слезы. Вселенная вывернулась наизнанку, а небо, казалось, рухнуло ей на голову. Товарный поезд, проносившийся мимо нее, превратился сейчас в мустанга, горевшего желанием скинуть ее в открытый космос. Вращательная гравитация, которая была только теоретическим понятием при наблюдении из космоса, равнялась по силе земному притяжению. Она растягивала тело Ли во все стороны.

Ли припала к поверхности станции и ждала, пока ее мозг не приспособится к противоречивой информации от глаз и внутреннего уха. Прикрыв глаза, она посылала запросы своим мышцам и связкам, отключая недостоверные визуальные сигналы и прислушиваясь к гравитации. Не успело ее сердце сделать несколько ударов, как она уже определила направление ускорения Кориолиса, сумела сориентировать себя на восток станции и начала подъем.

С правым плечом все было плохо. Она, как могла, берегла его первые десять метров подъема. Нанятые Корчовым медики пытались залатать это плечо в очередной раз – поставить еще одну временную заплату поверх старой, хотя на самом деле нужно было разбирать всю руку и устанавливать в ней все заново. Но не оставалось времени. Теперь эта рука обязана была работать.

Вдалеке показались вентиляционные башни. Это были шишковидные шестнадцатиметровые сооружения, торчавшие из внешней оболочки станции, словно грибы. Ей была нужна четвертая башня, и она тщательно отсчитала их в обратном порядке, понимая, что ошибка будет означать для нее страшную смерть.

02:49:07

Ли добралась до башни с отставанием от графика на семь секунд.

Неужели она слишком медленно поднималась? А может, что-то не в порядке с ее внутренними устройствами? С планом Коэна? Она присела рядом с башней, проверила систему и выругалась.

По ее подсчетам, башня оказалась более чем на двадцать метров дальше от точки ее приземления на станцию, чем это было указано в плане. С какой стороны ни посмотреть, просчет означал большие неприятности.

Но если Ли и отстала от графика, то на Альбе все шло по расписанию. Ровно в 2:50 она почувствовала удар и вибрацию под своими ногами, подняла голову и увидела блестящее ледяное облако, вылетевшее из вентиляционной трубы. Пыль и конденсат моментально замерзли, попав в жесткий вакуум во время первого вентиляционного цикла нового утра. Станция готовилась к перегрузке углекислого газа для наступающего рабочего дня.

Она пряталась за башней, пока ледяное облако не исчезло. Затем она прижала свой шлем к обшивке башни из вирустали и вслушивалась в затихающую вибрацию вентиляторов, пока она совсем не прекратилась. Ли представила, как внизу закрываются люки, останавливая поток сжатого воздуха, который вращал турбины, и постаралась не думать о том, что будет, если оба люка откроются, когда она будет еще в башне. Ну, по крайней мере, это произойдет быстро. Она отключила линию охраны, которая была соединена с основанием башни, и набрала на пластине у запястья код, чтобы открыть скафандр. «Нельзя открыть, – передал скафандр ее внутренним устройствам. – Недостаточное атмосферное давление снаружи».

«Попытка открыть вручную», – передала она.

«Снаружи отсутствует воздух, – передал ей скафандр специально предусмотренным предупредительным тоном, который действовал даже при опасной эйфории, наступающей в результате недостатка кислорода. – Вы уверены, что хотите снять с себя костюм жизнеобеспечения?»

«Расстегивай», – послала она еще одно сообщение и набрала код экстренного расстегивания. Через мгновение она услышала шипение выходящего воздуха.

Ли сняла шлем. Ее пневмокостюм активировался, как только соприкоснулся с жестким вакуумом, и опустил забрало-отражатель перед ее лицом. Она почувствовала первый укус обжигающего холода, который мог пробраться через тонкую оболочку костюма и убить ее через несколько минут, если она не попадет внутрь. Она сняла с себя оставшиеся части скафандра, свернула их в тугой сверток и уложила его в уже обледеневший шлем. Швырнув шлем в открытое пространство, она выстрелила в него, расплавив его внутренние схемы и сделав неотличимым от брошенного оборудования, которое захламляло орбиту Марса.

Теперь возврата назад не было. Пневмокостюм позволял ей оставаться в живых в жестком вакууме в течение пятнадцати минут. Самое большее – двадцати. Гены земноводных, введенные в ее хромосомы для транспортировки в замороженном состоянии, смогли бы добавить к этому времени еще немного. Но час в пневмокостюме – и станет абсолютно все равно, достанет ли она то, за чем прилетела, или служба безопасности Альбы схватит ее. Ли слегка подтолкнула локтем похожие на лезвия турбинные лопатки, чтобы убедиться, что они не пружинят. Ей вдруг стало интересно, каким образом Корчов завлек того, кто ждал ее внутри, в свою сеть. Дело было в больших деньгах, или другой, подобно Ли, хранил свою маленькую тайну. Она вдохнула, ясно осознавая, что это один из немногих, ограниченных пневмокостюмом вдохов, а затем отключилась от всего, кроме мысли об оставшихся десяти минутах. Она пролезла через неровный полукруг между двумя турбинными лопатками и оказалась в желобе.

02:51:43

Ли оттолкнулась. Ноги ее были напряжены, легкие горели. Она постаралась передвигаться как можно быстрее, но ей пришлось карабкаться, преодолевая вращательную гравитацию станции, и вся сила ее модернизированных мышц и улучшенные рефлексы мало помогали в таких сложных условиях.

В конце концов, ее собственная торопливость помогла делу. Она свернула в неверном направлении, потеряв ориентировку в узких туннелях, и попала в одну из боковых труб, проходивших вдоль внутреннего резервуара. Она затормозила у забитого пылью клапана перегородки, словно усталый лосось. Цель была так близка. Она ощущала запах брожения, чувствовала на лице мягкое дуновение воздуха с посадок водорослей. Но она оказалась в ловушке, в тупике. И у нее имелся единственный выход – двигаться назад по трубе, в пасть турбинам.

Она вернулась к месту стыка труб, когда оставалось всего четырнадцать секунд. Она перегревалась. Показатели ее внутренних датчиков приближались к красной зоне, предупредительные сигнальные огни вспыхивали по всему ее периферийному зрению. Очень плохо. Выйдет все из строя или нет – неизвестно. Но если ее внутренние устройства откажут, то ей уже не придется сожалеть об этом. Она рванулась вперед, внутренние устройства пылали предупреждающим светом, сердце выстукивало ритм такой же горячий и настойчивый, как и предупредительные огни.

02:52:38

Неожиданно она достигла конца желоба и уперлась в крышку вентилятора. Оставалось меньше двенадцати секунд.

Люк не сдвигался с места.

Вначале она подумала, что он закрыт, что человек Корчова предал ее. Но тут она поняла, в чем проблема: петли были забиты жирной смесью пыли, волос и органического вещества с посадок водорослей, выращиваемых на гидропонике. Все, что путешествовало по воздушным каналам станции, прибивалось сюда медленными вихрями выдувных труб.

Теперь, когда она это увидела, стало понятно, что она сама могла открыть этот люк ударом ноги. Но то, что убивает, всегда выглядит очевидным. Очевидным и глупым. Люк не открывался годами. Может быть, десятками лет. Во всяком случае, никто не пытался открыть его со времени последней эпидемии плесени. И поскольку он не имел первостепенного значения для системы поддержки жизнедеятельности, то на него обращали мало внимания. Это была система, на ремонт которой запчасти присылали в последнюю очередь, если присылали вообще.

Человек Корчова выполнил все, что он обещал. Она слышала, как щелкнул замок, а вслед за ним, как пойманная муха, прожужжал гидравлический привод петель. Но одно дело набрать имя и номер на замке. И совершенно иное – открыть дверь. И Ли застряла в этой реальности.

Она просовывала свои пальцы и неистово пыталась выскрести ими грязную замазку. Она тяжело и громко дышала. Ее ногти скребли по металлу. Коэн предупреждал ее о необходимости соблюдения тишины, говорил о том, что на посадках рядом с вентиляторами могли быть люди. Но сейчас ей было не до этого. Вся Вселенная сузилась до простого и сильного желания: выйти отсюда живой.

Наконец Ли почувствовала, что люк немного поддается. Она извернулась в узкой трубе, чтобы упереться в нее руками и ногами, всем, чем только можно, лишь бы обрести точку опоры. Сначала она сильно надавила на люк плечом. Он не двинулся. Сильная боль пронзила плечо, холодным острым уколом отозвавшись в трицепсе. Она откатилась назад и попыталась толкнуть люк еще раз. Он немного пошевелился. Но недостаточно. Совсем недостаточно.