Текст книги "Пляжный ресторанчик"
Автор книги: Крис Мэнби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
Я крепко зажмурилась и сделала глубокий вдох. Когда-то давно Ричард сказал, что у меня есть телепатические способности. Он заметил это, когда мы только-только начали встречаться. Выяснилось, что, стоит мне подумать о нем, он сразу звонит. А сколько раз бывало так, что мы одновременно садились писать друг другу электронные письма и они, отправленные секунда в секунду, приходили к адресату, встретившись где-то там, в Интернете. У нас обоих сложилось впечатление, что мы думаем друг о друге всегда одновременно. Впрочем скорее всего, как предположил Ричард, дело было во мне. Это я неосознанно приворожила его и могла напоминать о себе путем телепатии.
«Ты меня просто околдовала», – сказал он как-то раз, пройдя пешком пол-Лондона, чтобы побыть со мной вместо того, чтобы выпить с ребятами пива после очередного футбольного матча.
Ну что ж, если я и обладала этими сверхъестественными способностями, то сейчас готова была применить их все в полном объеме, не приберегая ничего на потом.
Я закрыла глаза и представила себе Ричарда. Вспомнила, как он посмотрел на меня в галерее, когда спиной почувствовал мой взгляд. Словно я прожгла у него на спине дырку. И что это, по-вашему, было? Случайное совпадение, наваждение или особенная связь между двумя любящими людьми?
«Ричард, – вновь и вновь мысленно повторяла я, – я же знаю, что ты пока еще здесь, в Лос-Анджелесе. Я чувствую, что ты где-то рядом. Приди же ко мне, останови меня. Не дай мне совершить эту глупость. Никакая свадьба мне не нужна. Я люблю только тебя. Останови же меня. Пожалуйста. Я прошу тебя».
Глава 33
Приглашенный на свадьбу оркестр – человек тридцать, если не больше, – изо всей мочи грянул марш «Вот идет невеста».
– Ну вот и наша очередь. Пойдем, Лиззи, – сказал Антонио, подавая мне руку.
Я попросила Антонио, чтобы он сопровождал меня в то утро. Как-никак, он был единственным моим знакомым мужчиной в Лос-Анджелесе, который не носил сережек и не красился.
Мы торжественно вышли из дома в сад, где уже собрались и расселись на изящных, с позолоченными спинками, стульях все приглашенные. Неожиданно я вспомнила, как на свадьбе Колина меня вел под руку отец. В тот день он сказал: «Когда-нибудь, дочка, мы еще погуляем и на твоей свадьбе. И тогда я стану самым счастливым отцом на свете».
Ну вот, а сложилось все так, что отец даже не в курсе, что я выхожу замуж. Вспоминая, как гордо он вальсировал со мной на свадьбе брата (папа был в своем единственном костюме, делавшем его похожим на пингвина, а я в идиотском платье подружки невесты мерзкого персикового цвета), как он при этом довольно улыбался, я вдруг задумалась о том, скольких людей пришлось вводить в заблуждение ради этой никому не нужной свадьбы. То, что начиналось как сеанс психотерапии для несчастной тяжелобольной матери Эрика, чтобы отвлечь ее от мыслей о неминуемой скорой смерти, обернулось всеобщей ложью и глупым балаганом. Мои родители в этот момент, наверное, сидели перед телевизором и в очередной раз смотрели «Инспектора Морза», греясь от газовой гарелки, декорированной «под камин». Они сидят сейчас в Солихалле, подумала я, а их дочь вышагивает по усыпанной розовыми лепестками дорожке, ведущей ее через сад шикарной виллы в Малибу к алтарю. Сопровождает ее в этот «торжественный» день хозяин мафиозного клуба для трансвеститов и геев, «жена» которого (эту роль взяла на себя на целый день Аталанта) не удосужилась даже побриться как следует, и теперь из-под тонального крема на ее лице проступает щетина, которую видно за версту.
Джо добросовестно прикладывал салфеточку к своим накладным ресницам. Выглядело это весьма трогательно, хотя я прекрасно понимала, что если в этот момент у него и наворачивались слезы, то только от смеха. Брэнди, попросившая врачей отпустить ее на свадьбу лучшей подруги, сидела рядом с Джо и знаками пыталась выразить мне свою поддержку. Помимо своих друзей я заметила в толпе приглашенных – особенно среди тех, кто сидел в задних рядах, – немало откровенно глумливых лиц. Впрочем, следует отметить, что друзья и приятели Эрика, как и мои коллеги из «Ледибойз», все или работали, или когда-то подрабатывали, снимаясь в массовке и эпизодах, поэтому никто из них не позволил себе рассмеяться или сделать что-то такое, что могло бы дать Эльспет повод для подозрений или ненужных раздумий.
Подходя к алтарю, где меня уже ждал Эрик, я бросила взгляд на Эльспет. Та просто сияла. Впрочем, чему тут удивляться? Этот день был ее долгожданной победой. Что бы теперь ни случилось, Эльспет готова была смириться с тем, что уготовано ей судьбой. В ожидании, пока отец Дэвид начнет приветственную речь, я обернулась через плечо и еще раз посмотрела на Эльспет. Та вертелась как на иголках, напоминая своим поведением тех нескольких детей, которых кто-то из гостей привел с собой на свадьбу. Единственная разница заключалась в том, что детям было скучно и они хотели, чтобы все быстрее закончилось, а Эльспет, предвкушая звездный час своей жизни, хотела, чтобы все быстрее началось. Восторгу ее не было предела. Эрик, ее единственный сын, наконец-то взялся за ум и решил жениться. Будет положен конец дурацким слухам, что он якобы отдает предпочтение мужчинам. С этими домыслами с сегодняшнего дня, слава Богу, будет покончено раз и навсегда.
– Возлюбленные чада мои! Мы собрались здесь сегодня…
Не могу сказать, что я не слышала, о чем говорил отец Дэвид. Другое дело, что его слова доносились до моего слуха, но не трогали ни сознание, ни душу. Разглядывая океанскую даль, я думала о другом. Мне почему-то вдруг страшно захотелось побежать к обрыву и броситься в соленые воды Тихого океана. Может быть, там, в глубине, я окажусь нужнее. Если не я сама, то соль моих слез, которая смешается с солью, растворенной в воде мирового океана. Поражение было полным. Все мои сверхъестественные способности оказались бессильны перед реальностью. Ричард меня не услышал и не примчался сюда, чтобы спасти.
– Я, как и все вы, здесь собравшиеся, не вижу ни малейшего препятствия тому, чтобы эта прекрасная пара соединила навсегда свои жизни и судьбы…
«Никаких препятствий, говорите? – мысленно переспросила я. – А как насчет того, что невеста любит другого? Как насчет того, что ее саму любит Ричард Адамс?» Да, у Ричарда оставался последний шанс. Я опустила голову и принялась смотреть в землю. Священник сделал паузу, перевел дыхание и уже собирался было продолжить проникновенную речь, как вдруг по всему саду пронесся чей-то возглас:
– Минуточку, подождите!
– Остановите его! – молниеносно отреагировала Эльспет, и по ее команде нанятые охранники набросились на кого-то из гостей в заднем ряду.
– Что происходит? – спросил Эрик, оборачиваясь.
– Ничего, – ответила ему мать, – продолжайте церемонию!
– Пустите, мне нужно сказать…
Над грудой тел в заднем ряду взметнулась в умоляющем жесте чья-то рука.
– Он хочет что-то сказать! – во весь голос прокричала Брэнди.
– А ты вообще заткнись! – набросилась на нее Эльспет. – Никто не собирается его слушать!
– Ричард? – пискнула я. – Ричард, это ты?!
Я сунула букет в руки Эрику и бросилась туда, где происходило что-то непонятное. Там уже образовалась настоящая свалка. Все было как в кино – время действительно словно растянулось. Через лужайку я пробежала как в замедленном кадре – мне показалось, прошла вечность. К тому времени мой спаситель уже был фактически погребен под грудой навалившихся на него со всех сторон вышибал. Время от времени ему удавалось лишь вытянуть руку и отчаянно помахать ею над их спинами – словно тонущий человек изо всех сил пытался дотянуться до спасательного круга.
Пробегая мимо Эльспет, я услышала, как та заверещала, и рот ее искривился в уродливой гримасе:
– Кто-нибудь… Остановите… Остановите ее…
Мне все же удалось беспрепятственно добраться до последнего ряда стульев, и я обрушила град ударов на спину ближайшего из охранников.
– Отпустите его!
Я превратилась в злобную тигрицу, готовую биться не на жизнь, а на смерть, кусаясь, царапаясь и рыча, – за спасение любимого.
– Отпустите его! Пошли вон! Не смейте его трогать!
Время от времени кто-нибудь из охранников отвлекался и отталкивал меня. Я отлетала чуть ли не в другой конец сада, но тотчас подскакивала обратно. Все мое платье было в грязи и в зеленых травяных разводах, но остановить меня было уже невозможно. Я чувствовала, что свобода близка, нужно лишь помочь моему спасителю в этом последнем бою.
– Как-то это все неожиданно и не вполне соответствует привычной церемонии, – заметил отец Дэвид.
Он многозначительно прокашлялся в микрофон, тщетно надеясь, что слова священника смогут восстановить мир и порядок и привлечь наше внимание.
Подоспевшая к месту событий Эльспет накинулась на меня сзади и стала оттаскивать от охранников, которых я, в свою очередь, пыталась оттащить от своего «принца». Демонстрируя неожиданную цепкость, Эльспет повисла на мне и заверещала:
– А ну быстро к алтарю! Слышишь, я кому сказала?
Я резко дернула локтем, и смертельно больная старушка, ухнув, села прямо на траву.
– Возлюбленные чада мои, – повысил голос отец Дэвид, – нет места злобе и гневу в доме Божием.
– Это не Божий дом, это мой дом, – заявила Эльспет и снова бросилась в гущу драки.
– Эй, ты, – заорала она на меня, – я кому сказала, быстро к алтарю! Или я тебя живо в полицию сдам.
Старуха попыталась схватить меня за волосы, но у нее в руках осталась лишь фата. В следующую секунду мне удалось укусить одного из амбалов охранников за ухо, после чего он как-то по-детски заверещал, вспоминая при этом то свою мамочку, то мою мать. Второго охранника я удачно пнула между ног, и он, поджав коленки, покатился по траве, как сдувающийся мячик. Третий просто посмотрел мне в глаза, что-то прикинул своими двумя извилинами и предпочел не связываться с этой сумасшедшей.
Я сражалась что было сил. В моей крови было столько адреналина, а боевой дух придавал столько сил, что я без труда подхватила своего спасителя под мышки и поставила его на ноги.
– Ты молодец, ты пришел, ты меня спас, – бормотала я, целую его вновь и вновь. – Слезы застилали глаза, и далеко не сразу я поняла, что передо мной вовсе не тот, кого я ждала. Это был доктор Скотт Уолкер, собственной персоной.
– Лиззи, успокойтесь, – повторял он, пытаясь отстраниться.
– Скотт? – наконец дошло до меня. Тряхнув головой, чтобы скинуть наваждение, я ошеломленно спросила: – Скотт, а вы-то здесь как оказались?
– Да вот, решил сделать все, чтобы эта свадьба не состоялась.
– А вам-то не все равно?!
– Лиззи, тут дело не только в вас, уж поверьте.
Он повернулся ко все еще сидевшей на траве Эльспет и помог ей подняться.
– Эльспет, вы совершаете большую ошибку.
Скотт прошел к импровизированному алтарю и обратился к отцу Дэвиду.
– Мне кажется, что совершение обряда бракосочетания в сложившейся ситуации вряд ли можно было бы назвать богоугодным делом. Постараюсь объяснить кратко. Он ее не любит, – сказал Скотт, указывая на Эрика и на меня. – Он любит его! – И Скотт кивнул в сторону последнего ряда, где скромно и незаметно, то и дело вытирая платком глаза, сидел, опустив голову, Жан. – И она его не любит, – продолжил разоблачение Скотт. – Лиззи просто нужна постоянная виза. Ну и деньги, само собой. По крайней мере, похоже на то.
Эльспет, которая только что встала на ноги, снова повалилась на траву – как мне показалось, излишне театрально разыгрывая обморок.
Несмотря на промелькнувшее у меня сомнение, я бросилась к ней, чтобы помочь. Скотт перехватил меня на бегу.
– А у Эльспет, – сказал он громко, – вовсе нет рака в последней стадии.
Над садом пронесся изумленный вздох.
– У нее вообще, слава Богу, нет ни рака, ни каких-либо других серьезных болезней. Эрик, ваша мать страдает только от одного недуга: у нее слишком развит синдром Мюнхгаузена. Знакома вам эта болезнь? Она именуется так в память об известном рассказчике небылиц. И госпожа Нордофф является верной продолжательницей его дела.
– Но ведь… – попыталась возразить я.
– Никаких «но», Лиззи. Ничем она не болеет. Что же до постоянных жалоб… Скажите, вы хоть раз видели ее медицинскую карту, какие-нибудь назначения, рецепты? Вы с ее врачом общались?
– Я думал, вы и есть ее врач, – заметил Эрик.
– Я лишь сопровождал ее в Санта-Барбаре в знак признательности за благотворительную деятельность возглавляемого ею комитета. Ни о каком лечении или даже консультации у нас с миссис Нордофф даже и речи не было.
– Выведите его отсюда! – завопила вдруг Эльспет. Она вроде бы достаточно пришла в себя для того, чтобы самостоятельно приподняться и опереться о ближайший стул. – Он сумасшедший! Он сам не понимает, о чем говорит.
– Врачи и другие сотрудники клиники Святого Экспедитора подтвердят мои слова. Более того, миссис Нордофф, у меня есть копии пленок, снятые камерами наружного и внутреннего наблюдения в нашей клинике, на которых запечатлено ваше пребывание в здании больницы с первой до последней минуты. Так вот, вы вошли в приемный покой для амбулаторных пациентов и провели следующие два часа в буфете для посетителей, не обратившись ни в регистратуру, ни к кому-либо из врачей.
– Он все врет!
– К сожалению, нет.
– Очень сомневаюсь, – сурово сказал Эрик. – С какой стати маме разыгрывать, будто ей осталось жить месяц-другой, не больше?
– Это уж я не знаю. Вы сами у нее спросите. А еще поинтересуйтесь, зачем в прошлом году она разыграла комедию с якобы обнаруженной у нее опухолью головного мозга.
– Слава Богу, тогда все обошлось, маму вылечили.
– Никто никого не лечил, Эрик, потому что не было у нее никакой опухоли.
– А как же рассеянный склероз?.. – уже не столь уверенно спросил Эрик.
– Да если бы у нее был рассеянный склероз, ей в жизни не удалось бы так складно врать и разыгрывать перед нами целые спектакли. Вы еще спросите ее о расщеплении позвоночника. Что-то бодро она держится для человека, страдающего от стольких болезней и при этом не прибегающего к помощи докторов. Так что поверьте мне, Эрик, поверьте как врачу, ваша мама абсолютно здорова. А если и больна, так разве что на голову.
К этому времени Эльспет уже жалобно хныкала. Изящная шляпка сползла ей на глаза. Гости напряженно молчали. Все явно были поражены услышанным. Вообще-то голливудскую публику трудно чем-то удивить, но на этот раз все просто обалдели. Я, впрочем, тоже.
– Эльспет, – негромко и по возможности ласково сказала я, кладя руку ей на плечо, – ответьте, это правда, то, что рассказал нам Скотт, – неужели так все и есть? Вы больны или вы действительно выдумали все от начала до конца?
– Ничего, Лиззи, все в порядке, – пробормотала она.
В следующую секунду Эльспет вдруг неожиданно выпрямилась и оттолкнула меня с такой силой, что уже я, в свою очередь, чуть не плюхнулась на траву.
– Да, все, что касается рака, я выдумала, и у меня действительно нет никакого склероза. Вот только скажите мне на милость, что же у меня за сын, если привлечь к себе его внимание я смогла лишь объявив, что дни мои сочтены. Ты, – сказала она, ткнув кулаком в грудь Эрика, – всегда больше интересовался портретами членов нашей семьи, написанными Модильяни, чем самой семьей.
– Мама, это неправда!
– И жениться-то ты решил только для того, чтобы я не оставила тебя без той доли наследства, на которую ты уже так настроился. Нет, я, конечно, знала, что мой сын вырос жадным человеком, но мне и в голову не могло прийти, что ради наследства ты будешь готов оплатить услуги какой-то девчонки с улицы и станешь разыгрывать свадебный спектакль. Да, ты во всем похож на своего отца.
– Мама, мой отец умер.
– Вовсе нет. Этот мерзавец живет себе поживает где-то в Айове. Когда он делал мне предложение, у него в голове, да и в сердце, было одно – закопать деньги. Он меня не любил. Пока я лежала в больнице беременная, чтобы сохранить тебя, Эрик, он спал с нашей служанкой. За то, чтобы избавиться от него раз и навсегда, за то, чтобы он забыл, что у него есть сын, я заплатила миллион долларов.
– Значит, то, что он умер, тоже ложь?
– Я не хотела, чтобы отец плохо влиял на тебя. Откуда же я знала, что его гены окажутся настолько сильными, что победят в тебе все то, что пыталась вложить я своим воспитанием. Эрик, ну почему все так? Чем я это заслужила? Никто не посмеет сказать, что я тебя не любила. Ты был для меня всем в этом мире. И что, спрашивается, я получала взамен? Телефонный звонок на Рождество? Приглашение на премьеру твоего фильма, где даже мое имя было написано с ошибкой?
– Мама… – попытался перебить ее Эрик.
– Ну уж нет, я договорю. Сделай одолжение, сынок, помолчи. Так вот: за долгие годы я впервые встретила человека, который проявил ко мне хоть какие-то искренние, добрые чувства. Знаешь, кто это? Не кто иная, как Лиззи. Она не была мне ничем обязана, и тем не менее я чувствовала себя с ней, как с родным человеком. Я не знаю, в чем это выражалось. Может, в том, что я ощущала, что Лиззи действительно интересно, как я рассказываю о своей жизни. Она не относилась ко мне как к полоумной старухе, которая уже стоит одной ногой в могиле и скоро оставит ее в покое. До тех пор, пока я думала, что эта свадьба – не спектакль, что у меня будет такая невестка… – с этими словами Эльспет взяла меня под руку, – мне казалось, что у следующего поколения нашей семьи появилась опора в этой жизни. Мне казалось, что я должна сделать что-то полезное для такой девушки, как Лиззи. Уже за одно то, что она выбрала себе в спутники жизни такого человека, как мой сын. Теперь доктор Скотт открыл мне глаза. Оказывается, и Лиззи вовсе не такая невинная овечка, какой я ее себе представляла.
Тут Эльспет посмотрела мне прямо в глаза.
– Ты, оказывается, ничем не лучше всех остальных, ты точно так же обманывала меня.
Эльспет тяжело вздохнула, продолжая неотрывно глядеть мне в глаза. Мне стало не по себе. Оказывается, на мне замкнулся этот порочный круг лжи, и Эльспет, почувствовав, что все вокруг нее лгут и во что-то играют ради того, чтобы получить ее наследство, продолжила разыгрывать дурацкую комедию с раковой опухолью и неминуемой скорой смертью. Я вдруг поняла, что и с точки зрения всех гостей единственной причиной, толкнувшей меня на участие в этой пьесе, было желание заработать деньги.
– Минуточку, минуточку! Послушайте теперь меня, – раздался голос Брэнди. – Не вздумайте валить все беды с больной головы на здоровую. Лиззи здесь – самый честный и бескорыстный человек. И мне кажется, миссис Нордофф, что это вам следовало бы извиниться перед нею. Это вы втянули ее в ваши семейные проблемы и скандалы.
– Да на нее в суд надо подать за мошенничество! – процедила сквозь зубы Эльспет. – Никто ее насильно сюда не тянул. Хотела денег заработать – вот и вляпалась в эту историю.
– Вот именно, вляпалась, – мрачно согласилась Брэнди. – Но только в отличие от вас и вашего Эрика у Лиззи действительно не было выбора. Она согласилась участвовать в вашем балагане только для того, чтобы помочь мне. Обманывать вас, миссис Нордофф, у нее и в мыслях не было. Она согласилась помочь Эрику в этой фиктивной свадьбе только потому, что он, в свою очередь, согласился помочь мне. Лиззи играла свою роль за гонорар в виде оплаты моего лечения. Эрик пообещал Лиззи, что до тех пор, пока вы, госпожа Нордофф, будете ею довольны, он будет оплачивать счета за операцию и за мое пребывание в клинике. В некотором роде он таким образом обеспечил мне страхование жизни – то, чего у меня никогда не было. И меня утешает, что, взяв деньги из вашей страховки, сын ни в чем вас не обделил. В отличие от вас у меня на самом деле был рак. Спектакль, который затеял Эрик, чтобы облегчить ваши страдания, спас мне здоровье и жизнь. И смею вас заверить, уважаемая миссис Нордофф, по доброй воле я не стала бы так шутить. Смертельная болезнь – это не игрушки. Не знаю, как вам пришло в голову обманывать таким образом своих близких.
Слова Брэнди прозвучали как ключевой монолог, достойный любого голливудского фильма. Все присутствующие так и остались сидеть, открыв рты от изумления. Первым пришел в себя священник, да и то это случилось, как мне тогда показалось, едва ли не через час.
– Ну вот, – сказал он, прокашлявшись, – что-то мне подсказывает, что вряд ли мне сегодня предстоит закончить здесь обряд бракосочетания. Если, конечно, молодые не буду на этом настаивать, – осторожно добавил он.
– Нет-нет, ни в коем случае, – заверили его мы с Эриком.
– Ну что ж, тогда я предлагаю всем гостям помолиться за взаимопонимание между близкими людьми.
Эпилог
Два дня спустя я уже летела на огромном авиалайнере обратно в Лондон. Сотрудник иммиграционной службы даже не взглянул на просроченную визу в паспорте, он просто махнул рукой, пропуская меня через паспортный контроль.
Свадьбу «свернули» сразу после того, как отец Дэвид призвал всех простить друг друга. Эрику и Эльспет предстоял крупный разговор. Но Эрик все же успел прошипеть мне вслед что-то про нелегальных иммигрантов. Я быстро собрала вещи и купила билет домой.
Будь это кино, Скотт еще в доме Эрика попросил бы священника обвенчать другую пару. Или примчался бы за мной в аэропорт и умолял остаться в Лос-Анджелесе. Но о его чувствах я узнала позднее.
А пока я летела через Атлантический океан в Лондон почти в таком же состоянии, в каком четыре месяца назад летела в Лос-Анджелес. То есть в слезах. И даже когда я допустила, что в аэропорту меня будет встречать (как встречал меня в Лос-Анджелесе Толстый Джо) братец Колин в женской одежде, перевоплотившийся в домохозяйку Николь, – даже тогда я не улыбнулась. Разумеется, этого и не могло случиться. Меня встречали Колин и слащавая Салли. Они стояли рядышком в зале прибытия, Колин – скрестив руки на груди; на его лице уже заранее было написано неодобрение, и мне показалось, что со времени моего отъезда не прошло и трех дней.
Конечно, я ничего не рассказала ни им, ни маме с папой о свадьбе, которая чуть было не состоялась. Все решили, что я просто приняла наконец-то взрослое и здравое решение вернуться домой, в родную Англию. Как раз к открытию сезона пантомимы. Юнис устроила мне пробы и обещала задействовать все свои связи, чтобы я получила роль, пусть даже не главную. Это была постановка «Золушки», как раз в Солихалле.
– Ты будешь играть в настоящем театре, – сказала Юнис. Но что это было по сравнению с главной ролью в экранизации «Воскресения»? Я прочла в «Энтетейнмент», что набор актеров уже начинается.
В Лос-Анджелесе жизнь шла своим чередом. Брэнди вскоре выписали. Через неделю после несостоявшейся свадьбы Эльспет Нордофф прислала в клинику Святого Экспедитора чек, покрывающий остаток расходов на лечение Брэнди. «Тамоксифен – дорогое лекарство, – написала она в письме, прилагавшемся к чеку, – кому, как не мне, это знать. Я несколько лет притворялась, что покупаю его».
Брэнди вернулась домой в Венис-Бич. Пока она болела, Джо сделал там ремонт. Когда Брэнди вошла в свою заново оклеенную комнату со свежевыкрашенным потолком, она разрыдалась. «Я поняла, что на свете есть человек, готовый свернуть горы ради меня», – сказала она мне потом. Они решили пожениться, как только Джо получит развод от Венеры. Я была очень рада за них. Меня пугало только одно: как бы они не подрались за право надеть подвенечное платье.
А пока Джо продолжал выступать в «Ледибойз». Правда, Антонио настоял на том, чтобы он брал уроки пения. Аталанта накопила наконец достаточно денег, чтобы сделать долгожданную операцию. Костюм Клеопатры ей больше не понадобится.
Когда я вернулась в Англию, все были достаточно тактичны, чтобы не спрашивать меня о Ричарде. Мэри с Биллом пару раз знакомили меня с друзьями Билла по работе. Это были «офисные мальчики», зануды, и единственное, в чем проявлялось их остроумие, были то галстук с поросятами, то нелепые носки. Сима позвала меня сходить куда-нибудь «оттянуться». Она была в восторге оттого, что я вернулась, да еще и с целой сумкой фирменных шмоток, и была просто счастлива, когда я подарила ей красное платье от Гуччи, в котором собиралась сбежать от Эрика.
О Ричарде Адамсе я ничего не слышала. Когда мне становилось скучно, я листала газеты. И представьте, в разделах, посвященных искусству, ничего не говорилось о том, что мода на живопись возвращается. Вопреки всем его прогнозам. Однажды, вернувшись домой поздно вечером (целый день я танцевала вариации на тему польки, чтобы получить роль крестьянки в «Золушке»), я увидела рекламу по телевизору, где снималась она. Дженнифер, модель.
– «Эйфория.ком», – сладким полушепотом призывала красотка, – подключайтесь вместе со мной.
У Дженнифер на пальце было кольцо, но не то, что подарил ей Ричард. Тот ее интернет-магнат, похожий на жабу, вернул себе утраченное. Она была его первой и самой любимой женщиной. А значит, Ричард не добился такого успеха, на который рассчитывала Дженнифер. Хотя, возможно (так я думаю в те моменты, когда настроена сентиментально), тот день в Малибу тоже не прошел для Ричарда бесследно, и он кое-что понял.
Вряд ли я узнаю правду. Но в любом случае мне наконец стало ясно, что тот Ричард Адамс, в объятия которого я упала когда-то, выходя из паба, и тот, который приехал в Малибу, – это совершенно разные люди.
Миновала долгая осень. Я отказалась от роли в «Золушке» (Юнис чуть удар не хватил) и согласилась временно поработать в паре офисов. Юнис сказала, что расстается со мной. Мой довод, что скакать по сцене в белом парике с косичками шесть вечеров в неделю, отплясывая польку, и работать актрисой – это не одно и то же, не убедил ее. Я подумывала о том, чтобы пойти на бухгалтерские курсы. Колин пришел в восторг и даже предложил оплатить мне учебу. Лондонская школа бухгалтерии ответила на мой запрос, что у них есть вакансия в декабре.
Меня это устраивало и я уже подписалась на «Экономический вестник» и «Бухгалтерию сегодня». И вдруг звонок.
– Мисс Джордан? Вас беспокоит ассистент Эда Строссера из агентства «КСС». Мистер Строссер приглашает вас подъехать к нам в офис с фотографиями и демонстрационной кассетой.
– Но я в Солихалле!!!
– Надо ехать! – решительно сказала Мэри.
– Я не могу позволить себе билет до Лос-Анджелеса.
– Тогда скажи Строссеру, что встретишься с ним в Нью-Йорке.
Мэри была в восторге. Она наконец нашла способ уговорить меня отправиться с ними в Нью-Йорк на свадьбу Брайана Корена и Анжелики. Я не хотела лететь, не хотела снова присутствовать на свадьбе и отговаривалась тем, что у меня нет денег.
Мэри и раньше предлагала оплатить мой билет, но я отнекивалась. Теперь она предложила это снова. Подруга уверяла, что ей это ничего не будет стоить, что она уже столько летала в Америку, что ей полагается огромная скидка. Единственная оговорка – мы с Биллом полетим в третьем классе, в то время как она будет потягивать шампанское в первом.
– Брайан – один из твоих лучших друзей, – напомнила она мне.
Я понимала, что подтекст был такой: когда я буду встречаться с Эдом Строссером, Мэри к нам как бы случайно присоединится. Намерения ее порой совершенно прозрачны. Но у Мэри был нюх на успех. И я решила, что полечу.
Брайан и Анжелика венчались в соборе Святого Стефана на Манхэттене.
Это был прекрасный выбор. Невероятной красоты собор уже был украшен к Рождеству, но Анжелика попросила добавить к внутреннему убранству побольше белоснежных роз – таких же, как в ее свадебном букете.
Анжелика была именно такой невестой, какой мечтает оказаться однажды каждая маленькая девочка. Она плавно шла по проходу к алтарю навстречу Божьему благословению, в скромном платье от Донателлы Версаче и украшениях, которые даже издали выглядели очень дорогими… М-м-м. Я сейчас, конечно же, вспомнила Тиффани. Со своего места я не видела лица Брайана, когда невеста подошла к нему и встала рядом, но не сомневалась, что жених восхищен. Сегодня Анжелика была воплощением своего имени – ангелом.
Я закрыла глаза, когда невеста стала произносить клятвы, давая обет мужчине, который был когда-то центром моей маленькой хрупкой вселенной. Я подумала, что надо бы зажать уши, чтобы не слышать жаркого «да» Брайана в ответ на вопрос священника, но не стала этого делать. Рядом со мной сидели Мэри и Билл. Мэри зашуршала чем-то в сумке – она искала носовой платок. Билл громко шмыгнул носом, но я знала, что это не оттого, что он растроган, а из-за простуды. Когда одна из юных родственниц невесты пронзительно заголосила «Аве Мария», Мэри наклонилась к мужу и спросила, не будет ли невежливо, если она ненадолго заглянет в магазин «Мэйси», а уж потом они приедут прямо на свадебный банкет.
– Это здесь рядом, буквально в паре шагов, – сказала она.
Одна из тетушек Анжелики недовольно обернулась и громко шикнула на Мэри.
Я откинулась на спинку скамьи и посмотрела вверх, на свечи, горевшие над алтарем. Это был очень красивый собор, и Анжелика с Брайаном определенно выбрали самое подходящее – волшебное – время года, чтобы пожениться. Рождественские украшения, свет свечей – насколько это романтичнее, чем декорации к «Династии» в Малибу, которые придумала Эльспет. Если уж выходить замуж, то вот так, под Рождество, подумала я. Если мне вообще суждено выйти замуж. Буду ли я когда-нибудь стоять перед алтарем в белом платье по-настоящему, а не так, как с Эриком?
Брайан и Анжелика расписались в приходской книге, торжественно прошли к дверям и вышли на улицу, на мрачный Манхэттен. Мы сбились в кучку и несколько минут дрожали от холода, пока фотографы делали групповые снимки. Одна из подружек невесты накинула на плечи Анжелики меховую накидку, чтобы она не покрылась «гусиной кожей». Мы подбросили вверх белые конфетти, и тут следом за ними неожиданно посыпались настоящие хлопья. Пошел снег.
Анжелика стояла на ступенях собора рядом с мужем, словно Снежная королева, возвышающаяся над миром людей. Я вдруг вспомнила, как в конце августа, когда Ричард сказал мне, что все кончено, я тоже думала про Снежную королеву. Словно кусок ледяного зеркала попал Ричарду в глаз, а мне – в сердце.
Брайан поцеловал жену в щеку. И хотя в воздухе становилось все холоднее, от влюбленной пары исходило такое тепло, что всем было хорошо. О нас с Ричардом такого не скажешь. Не было у нас любви, такой огромной, что ее не могут вместить два тела, и каждый, кто смотрит на влюбленную пару, не может сдержать улыбку и чувствует себя на какой-то миг счастливым. Даже если он совсем одинок.
Мэри все-таки уговорила нас заскочить в магазин «Мэйси», так что в роскошный отель с видом на Центральный парк, который Анжелика выбрала для приема гостей, мы приехали в числе последних. Убранство зала продолжало тему зимней сказки. Коктейли с шампанским, которыми нас приветствовали на входе, назывались «Тройка» и «Розовый лед». Даже свадебный торт был сделан в форме гигантской снежинки.
