Текст книги "Мастер карнавала"

Автор книги: Крейг Расселл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

5

– Что с вами, Бенни? – поинтересовался Фабель, пока Тансу и полицейские в форме вели «Ганса» к полицейской машине. – Вы смотрите так, будто повстречали призрака!

– Черт… – пробормотал Шольц, все еще не в силах прийти в себя от шока. – Черт меня подери…

– В чем дело? – Довольная ухмылка на лице Тансу уступила место тревоге.

– Ты разве не знаешь, кого только что арестовала? Это герр доктор Оливер Людеке.

– Патологоанатом?

– Он самый. Вот теперь поднимется такая вонь, что мало не покажется!

– Патологоанатом… – задумчиво повторил Фабель. – Человек, который может профессионально отрезать точное количество человеческой плоти.

Допрос проводил Шольц, попросивший Фабеля помочь ему. Но ничего хорошего из этого не вышло. Фабель почувствовал к Оливеру Людеке резкую неприязнь с самого первого взгляда. Он знал, что ощущал бы то же самое, даже если бы познакомился с ним на каком-нибудь светском приеме, а не в качестве главного подозреваемого при расследовании двух, а возможно, и трех ужасных и жестоких убийств. Людеке отказался отвечать на все вопросы и ограничился жалобой на свое незаконное задержание.

– Не нужно быть провидцем, чтобы понимать, что нас ждут большие проблемы, – сказал Шольц Фабелю, когда они закончили. – Он уже связался со своим адвокатом, и можно не сомневаться, что тот сразу позвонил прокурору и начальнику полиции. Мы должны его расколоть как можно быстрее.

– А вы уверены, что это наш убийца? Тем более что вы знакомы лично?

Шольц хмыкнул:

– Особенно потому, что я знаком с ним лично.

– Он вам что – не нравится?

– Оливер Людеке привлекателен, обаятелен, богат, умен, у него очень хорошая, высокооплачиваемая и престижная, работа, и его регулярно видят в обществе очаровательных женщин. Конечно, я ненавижу этого ублюдка! Но если отбросить это в сторону, то есть немало других причин, почему я всегда терпеть не мог герра доктора Людеке. В нем спеси – выше крыши! И даже больше! Он так себя ведет… Он не из наших, если можно так выразиться. Понимаю, что это звучит глупо, но в Кёльне не имеют значения родовые корни человека. Карл Маркс сам долго жил в Кёльне, но утверждал, что мировую революцию невозможно начинать здесь… Она никогда не охватит город, где рабочий и хозяин завода выпивают в одном кабачке. Возьмите других патологоанатомов: работать с ними – одно удовольствие. Всегда готовы прийти на выручку. А Людеке, если к нему обратиться, смотрит на тебя как на насекомое.

– Вы хотите сказать, что он отличный подозреваемый, потому что сноб?

– Снобизм здесь совершенно ни при чем, Йен. Для Людеке все остальные – просто низшие формы жизни. Меня совершенно не удивит, если он считает, что остальные люди появились на Земле только для того, чтобы обслуживать его потребности. И это отлично согласуется с поведением сексуального хищника, совершенно безразлично относящегося к боли, причиняемой другим, и даже к их смерти.

– Он, безусловно, является нашим лучшим подозреваемым за все время следствия. Но если он действительно обладает такими связями, как вы говорите, нам надо действовать быстро и не дать ему ускользнуть. Как дела с ордером на проведение анализа ДНК?

– Тансу осаждает офис прокурора, – ответил Шольц. – Мы должны его получить в течение пары часов.

– Будем надеяться, что все получится, – сказал Фабель.

– Вот черт! – пробормотал Шольц, глядя через плечо Фабеля. Тот обернулся и увидел плотного мужчину лет пятидесяти, направлявшегося по коридору в их сторону. Было видно, что он привык командовать. Когда он приблизился, Шольц представил Фабелю начальника полиции Удо Кеттнера.

– Мы оказались в очень щекотливой ситуации, Бенни, – сказал Кеттнер. – И потенциально весьма неприятной. Похоже, с доказательной базой у вас не все благополучно.

– Он собирался напасть на Тансу, – заявил Шольц.

– Это будет трудно доказать.

– У нас есть запись, – заметил Фабель.

– То, что у вас есть на пленке, герр Фабель, может быть расценено как полностью соответствующее характеру объявления, данного им. Он может заявить, что арест был произведен в результате провокации, устроенной следствием. Кроме того, он будет утверждать, что не сделал ничего предосудительного, поскольку, будучи неженатым, встречался с молодой женщиной для возможной физической близости по обоюдному согласию.

– Это все адвокатские увертки, – сказал Шольц.

– Они уже задействованы, – мрачно подтвердил начальник полиции Кеттнер. – Мне позвонили через тридцать минут после ареста Людеке. Они собираются оспорить законность ареста, ссылаясь на то, что его подставили.

– И как нам быть? – поинтересовался Шольц.

Кеттнер ухмыльнулся:

– Пользоваться телефоном умеют не только адвокаты Людеке. – Он протянул Шольцу бумагу. – Я решил, что небольшая помощь со стороны прокуратуры может ускорить дело. Вот ваш ордер на проведение экспертизы ДНК. Но, ради Бога, Бенни, сделай все по правилам!

Фабель, Тансу и Шольц устроились в кабинете обер-комиссара. Из угла на них молча взирала последняя версия «бычьей» карнавальной маски. Время от времени Шольц угрюмо поглядывал на нее.

– До «бабьего» четверга осталось восемь дней, – заметил он. – Я очень надеюсь, что Людеке окажется тем, кого мы ищем. Но если ДНК не совпадет, дело – совсем дрянь.

– Даже если и совпадет, то мы сможем обвинить его только в нападении и изнасиловании Веры Райнарц, – заметил Фабель. – Не вызывает сомнений, что он сексуальный садист с предрасположенностью к каннибализму, но без признания и других улик мы никогда не свяжем его с убийствами. А судя по самонадеянности Людеке и заоблачным гонорарам его адвокатов, на признание нам рассчитывать явно не приходится.

– Обыск ничего не дал. Его кабинет и квартиру перевернули вверх дном, но там все чисто, – уныло заметил Шольц. – Больше всего меня злит, что инструменты, используемые им для вырезания кусков мяса, может быть, у нас под самым носом. Я никогда не сталкивался с подозреваемыми, чья работа заключалась в том, чтобы потрошить трупы. Это сплошной кошмар для криминалистов. И почему эта Вера Райнарц, или Андреа Сэндоу, или как там она предпочитает себя называть, не сохранила хотя бы одно из этих чертовых писем!

– Но и тогда это связало бы его только с нападением на нее, – возразил Фабель. – А чтобы связать его с убийствами, мы должны опираться на образ действий преступника: на использование галстука для удушения жертв и укусы. У нас же пока только косвенные улики. Послушайте, Бенни, возможно, нам никогда не удастся доказать его причастность к убийствам, но если мы засадим его за нападение на Веру Райнарц и изнасилование, то по крайней мере уберем его с улиц города в «бабий» четверг. Мы добьемся приговора суда, и несколько предстоящих «бабьих» четвергов он проведет в тюрьме. Если, конечно, ДНК совпадет.

Их разговор прервал Крис Файлке, чье бледное лицо подростка выглянуло из-за двери.

– Мы поймали ублюдка, Бенни! – Он просто сиял от радости. – ДНК полностью совпала! Оливер Людеке был человеком, изнасиловавшим Веру Райнарц.

6

Андреа, одетая в короткую юбку и свободную черную блузку, открыла дверь Фабелю и Тансу. На ее запястьях красовались массивные браслеты, а косметики на лице, казалось, было даже больше, чем во время их последней встречи. Всем своим видом она старалась продемонстрировать принадлежность к женскому полу, однако чулки только подчеркивали натруженные мышцы бедер, блузка – ширину плеч, а косметика – по-мужски резкие черты лица. Фабель снова удивился, почему Андреа вызывает в нем такое отторжение.

– Я собиралась уходить! – заявила она.

– Это не займет много времени, – сказал Фабель и сделал движение в сторону двери, но Андреа не двинулась с места.

– У меня назначена встреча. Я не могу опоздать.

– Мы поймали его, Андреа, – сказал Тансу. – Мужчину, напавшего на вас восемь лет назад.

– Вы уверены, что это он? – спросила Андреа, сохраняя полное спокойствие.

– Абсолютно, – заверил Фабель. – Анализ ДНК полностью это подтвердил. Его зовут Оливер Людеке.

Маска на лице дрогнула. Андреа не спускала с Фабеля изумленного взгляда.

– Оливер Людеке?

– Вы его знаете?

Андреа посторонилась.

– Вам лучше войти. Я позвоню и постараюсь перенести встречу…

7

Мария снова потеряла чувство времени. Она понятия не имела, как долго спала или была без сознания – несколько минут или несколько дней. Первым ощущением, когда она очнулась, была боль: болели ребра, лицо и содранная на теле кожа. Мария цеплялась за боль. Этому ее научил Витренко: боль означала жизнь.

Она поняла, что лежит на матрасе, брошенном на металлическую походную кровать. Ее снова одели, и одежда пахла потом и грязью. Сверху были наброшены несколько одеял, и она по-прежнему находилась в холодильнике для мясных туш. Хотя нет: наверное, ее на какое-то время оттуда забирали, чтобы она могла согреться и не умереть от гипотермии. Для этого требовалось время и необходимые навыки. Мария закатала рукава пальто и свитера. Она нашла то, что искала, на левой руке: след от недавнего укола в вену. Голова раскалывалась от боли, но она все же поняла, что произошло: чтобы повысить температуру тела, ей поставили капельницу с теплой глюкозой и физиологическим раствором, а также маску с подогретым и увлажненным кислородом.

Мария знала, что они ее убьют. Но до этого ей предстоит пережить много боли: сам процесс, во-первых, порадует Витренко, а во-вторых, позволит ему вытащить из нее всю необходимую информацию. Но Мария понимала, что ради одних ее знаний Витренко вряд ли стал бы продлевать ей жизнь. Он наверняка что-то замыслил и собирался с ее помощью получить доступ к своему досье, что стало для него навязчивой идеей. Она должна бежать – спасти ей жизнь мог только побег.

Мария снова почувствовала, как сильно замерзла. Она села на краю кровати и завернулась в грязные одеяла, после чего стянула перчатку и помахала рукой. Температура воздуха в холодильнике была терпимой. Чтобы согреть помещение, требовалось много времени. Нагревателей видно не было, но ими наверняка пользовались. Мария решила, что ее вынесли, не позволили умереть от переохлаждения, а потом чем-то накачали и держали без сознания, пока немного не нагрели помещение. Теперь здесь был не застенок для пыток, а всего лишь тюремная камера. По крайней мере на какое-то время.

Мария попыталась встать, но резкая боль от сломанных ребер пронзила все тело. Она осторожно ощупала себя под свитером. Грудь была обмотана. Она снова легла, думая о Бусленко – человеке, известном ей только потому, что за него себя выдавал Витренко. Она лежала не шевелясь, смотрела на потолок с холодной неоновой лампой и оплакивала того, с кем никогда не была знакома.

Открылась дверь, и на пороге появился плотный мужчина с миской в руках. Мария видела его впервые, но он очень походил на русского или украинца. Коротко стриженный, с недавно сломанным носом. Мужчина поставил миску возле кровати и, не говоря ни слова, вышел. Значит, теперь появились и другие. Судя по всему, Витренко куда-то уехал и занялся более важными делами. Мужчину, только что принесшего еду, Мария решила про себя называть Носом. Она начала есть горячее варево, не обращая внимания на то, что оно обжигало рот, и с радостью ощущая, как грудь и живот наполняются теплом, и съела все без остатка.

Мария удивилась, что в миске оказалась металлическая ложка. Закончив есть, она ее облизала и попробовала потереть о каменный пол. Через пару минут она потрогала край ложки пальцем: да, ее можно заострить и превратить в оружие. Расковыряв шов матраса, она сунула туда ложку, после чего натянула на глаза одеяло, чтобы хоть как-то спрятаться от сводившего с ума холодного света неоновой лампы. Сон никак не шел. В голове шумело от множества придуманных и тут же отвергнутых планов побега. Ее могли больше и не кормить сегодня, но другой возможности спастись она не видела. Она понимала, что даже в своей лучшей физической форме ни за что бы не справилась с Носом. Ее единственный шанс – застать его врасплох и быстро убить. Если ей удастся заточить ложку, то можно попытаться перерезать ему артерию на горле. У нее будет всего лишь одна попытка.

Дверь открылась. Мария притворилась спящей под одеялом и слушала приближавшийся стук тяжелых ботинок. Нападать сейчас было бессмысленно: чтобы заострить край ложки, ей потребуется как минимум день. С головы сорвали одеяло. Она повернулась и, морщась от света, увидела Носа, державшего в руке ее миску. Другой рукой он показывал жестом, чтобы она вернула ложку. Мария нахмурилась, делая вид, что не понимает. Он повторил жест, но она пожала плечами. Нос устало вздохнул, поставил миску на пол и вытащил из кобуры массивный пистолет. Передернув затвор, он снял пистолет с предохранителя и приставил ей дуло к щеке. Свободной рукой он повторил свой требовательный жест. Мария потянулась к импровизированному тайнику в матрасе и, вытащив ложку, протянула ее Носу с циничной ухмылкой. Тот ухмыльнулся в ответ и, забрав ложку, стукнул Марию в лоб рукояткой пистолета.

Мария с ненавистью смотрела на Носа, стараясь не потерять сознание и чувствуя, как по щеке потекла струйка крови. Они оба отлично понимали, что она собиралась убить его, но Нос, безучастно смерив ее взглядом, повернулся и вышел, забрав с собой миску с ложкой. Когда он закрыл за собой дверь, свет погас. Мария вспомнила, что выключатель располагался сразу за дверью. Темноте она обрадовалась: теперь можно уснуть, не закрываясь с головой вонючим одеялом.

В ней что-то происходило. Казалось, что боль только укрепила ее решимость и обострила все чувства. В голове появилась ясность, а мысли стали четкими. Это называлось умерщвлением плоти. Боль отошла на задний план: чем меньше она обращала на нее внимания, тем свободнее себя ощущала. Всю свою энергию Мария направила на поддержание мыслительного процесса. Выход обязательно найдется!

8

– Вы знаете Оливера Людеке?

– Да… – Андреа смотрела перед собой невидящим взглядом, будто обратив его в прошлое. Потом покачала головой. – Не могу поверить. Людеке. Вы уверены?

– Да, – подтвердила Тансу. – Никаких сомнений. Откуда вы его знаете?

– Мы вместе изучали медицину в университете. – Андреа скрестила ноги, и край юбки чуть задрался. Из-под чулка Фабелю стала видна полоска голой загорелой кожи.

– А куда вы сегодня собирались? – спросил он. – Я имею в виду, что если эта встреча важная, то мы могли бы зайти попозже или даже завтра. – Фабель специально произнес слово «встреча», повторив его за Андреа. Не «свидание» и не «визит».

– Нет, все в порядке. Я предупредила, что задержусь. – Она повернулась к Тансу: – Я сказала, что мы были студентами, однако он учился на два года старше. Но мы все его знали. По нему сохли многие девчонки.

– Вы тоже? – поинтересовался Фабель.

Андреа перевела на него пристальный, как у мужчины, взгляд.

– Наверное. Тогда на меня это было похоже. Размазня. Но он никогда не показывал, что замечал меня. Не могу поверить, что он… – Ее лицо окаменело. – Ублюдок! Оставьте меня с ним наедине на полчаса, и больше никаких проблем он вам не доставит. Но почему? Почему он так со мной поступил?

– Судя по всему, у этого Людеке серьезные проблемы с головой, – пояснил Фабель. – Наверное, вы не единственная его жертва, причем выжить удалось далеко не всем. Однако доказать нам это будет нелегко.

– Но если его признают виновным в нападении на вас, – добавила Тансу, – то мы сможем оправить его за решетку надолго. Достаточно долго, чтобы собрать доказательства его причастности к убийствам.

– Вы готовы дать показания против него? – спросил Фабель.

– Конечно, готова!

– Для вас это может оказаться непростым испытанием. Я имею в виду – выступить в суде.

Андреа горько рассмеялась:

– Вы считаете, что это ничтожество может меня испугать? Я жду не дождусь, когда мы встретимся в суде и я расскажу всем, как он со мной обошелся.

– Хорошо… – Фабель помолчал. – Вы сказали, что знали его. Когда вы учились вместе.

– Да.

– Но вы не узнали его той ночью?

– Нет, он был загримирован. В клоуна.

– Я должен спросить еще вот что. Не получится ли так, что Людеке заявит о сексе по обоюдному согласию? Раз вы были знакомы и он вам нравился?

– Вы в своем уме? – На шее Андреа запульсировала жилка. – Он же меня едва не убил! Вы видели, в каком я была состоянии?

– Послушайте, фрау Сэндоу… – Фабель старался говорить как можно мягче. – Вы должны мне верить, когда я говорю, что считаю его больным извращенцем и негодяем. Но я должен знать, не началось ли это по согласию, а потом вышло из-под контроля. Его адвокаты могут запросто избрать именно такую линию защиты.

– Нет! Я была на вечеринке, как и рассказывала. А когда вышла, то на улице меня ждал клоун. Сначала он просто смотрел на меня и не двигался. Я пошла домой и заметила, что он увязался за мной. Я побежала, и он тоже. Я решила, что в толпе мне удалось затеряться, но потом он вдруг вынырнул буквально из ниоткуда возле церкви Святой Урсулы. А потом изнасиловал меня, избил и снова изнасиловал. И все это время держал меня галстуком, обмотанным вокруг шеи, не давая дышать.

– И он кусал вас?

– Много-много раз.

– У нас есть фотографии укусов, – сказал Фабель. – Мы сравним их с его прикусом. Поверьте, фрау Сэндоу, мы упрячем его за решетку надолго.

– Я бы никогда на него не подумала. Я считала, что это кто-то чужой. Какой-нибудь псих, положивший на меня глаз. – Андреа погрузилась в воспоминания и вдруг встрепенулась. – Я не исключаю, что он был на той вечеринке. Меня допрашивали и интересовались именами всех мужчин, кто там был, но я назвала только кого знала. Это же был карнавал, и все были одеты в разные карнавальные костюмы. Поэтому он тоже мог там быть. Я знаю, что были допрошены все студенты моего курса.

– Так это была студенческая вечеринка? – спросила Тансу.

– В основном. Но не только. Скажите, а его не отпустят до суда?

– Нет, если это будет зависеть от нас, – заверил Фабель.

– Не волнуйтесь, Андреа, – сказала Тансу. – Мы проследим, чтобы он к вам не приближался.

– Я и не волнуюсь, – ответила Андреа, по-прежнему пристально глядя так, как смотрят только мужчины. – Как я уже говорила, если нам удастся снова встретиться, переживать надо ему.

По дороге к машине Тансу Фабель обернулся и посмотрел на дом, где жила Андреа, будто искал ответ на какой-то вопрос.

– Что-то смущает? – поинтересовалась Тансу.

– Вы видели, как она была одета?

– Как будто собиралась на свидание. Если честно, то если бы не ее мышцы, я бы решила, что она оделась почти как проститутка. А что?

– В том-то и дело! – сказал Фабель. – Она оделась как на свидание, но утверждала, что у нее «встреча». Как будто речь шла о работе. У меня возникла дикая мысль… Не смейтесь, но я думаю, что наша амазонка вечерами подрабатывает. Причем не кем-нибудь, а проституткой.

Глава одиннадцатая
«Бабий» четверг. 23 февраля

1

Когда Фабель приехал в Управление полиции Кёльна, весь мир, казалось, сошел с ума. Наступил «бабий» четверг, и даже полицейские нарядились в карнавальные костюмы. В отделе по расследованию убийств Шольц сидел в своем кабинете, полностью одетый в полицейскую форму. Только форма эта была женской.

– Обер-комиссар Фабель, – предостерегающе начал Шольц, – только не подумайте, что я…

Тансу Бакрач явилась в костюме кошки, подчеркивавшем женственность тела и дополненном мохнатыми ушами и нарисованными усами. Крис Файлке вырядился в американского шерифа. Остальные полицейские тоже были в разных костюмах, в том числе и клоунов, что Фабель посчитал явно неуместным.

– Должна отметить, Йен, – сказала Тансу с упреком, – что вы могли хотя бы постараться.

Действительно, в обычном пиджаке спортивного покроя, черной водолазке и хлопчатобумажных брюках Фабель явно выделялся из толпы. Хорошо еще, что он вовремя сообразил обойтись сегодня без галстука.

Все собрались в кабинете Шольца.

– Ладно, – сказал Шольц серьезно, несмотря на свой необычный наряд, – мы все на дежурстве до полуночи, а потом идем в бар, где покажем нашему гамбургскому коллеге, что такое настоящая вечеринка. А до этого я хочу, чтобы вы патрулировали на отведенных участках и смотрели в оба. Карнавальный убийца всегда нападал перед полуночью «бабьего» четверга. Понятно, что наш главный подозреваемый сейчас за решеткой, и если ночь пройдет без происшествий, то это будет лишним подтверждением того, что мы поймали нужного человека.

На уточнение маршрутов полицейских нарядов Шольц потратил еще десять минут и снова повторил приказ всем оставаться на посту, пока он не даст команду расходиться.

– Вы уверены, что хотите тоже выйти на дежурство? – спросил Шольц у Фабеля после брифинга. – Я мог бы отрядить туда полицейских.

– Не надо… Но я бы позаимствовал Тансу, чтобы ориентироваться на местности.

– Если только для этого, то пожалуйста, – ответил Шольц и слегка подтолкнул Тансу локтем. – В этом кошачьем наряде она выглядит довольно сексуально. – Фабель замялся, не зная, как лучше ответить, и в кабинете возникла неловкая пауза. – Будьте на связи, – продолжил Шольц. – Если вам что-нибудь понадобится, просто дайте мне знать. Господи, как же я надеюсь, что мы поймали нужного парня! «Бабий» четверг – это сплошное безумие, самый разгар карнавала. В городе будет одновременно проходить с десяток карнавальных шествий, а уж сколько людей будет отрываться по полной – даже представить невозможно. С сегодняшней ночи и до «розового» понедельника в городе будет настоящее сумасшествие. Не самый удачный момент, чтобы ловить разгуливающего на свободе психа.

– Все указывает на Людеке, – сказал Фабель. – Предрасположенность к каннибализму, галстук для удушения жертв, жестокость по отношению к женщинам…

– Но мне почему-то все равно не по себе… – не сдавался Шольц.

– Совершенно очевидно, что существует связь между нападением на Веру Райнарц и убийствами. Но вопросы остаются. Почему одна жертва изнасилована, а другие – нет? – вздохнул Фабель. – Ладно, все это ерунда. Я просто перестраховываюсь. Уверен, что Людеке и есть наш убийца.

– Я тоже так считаю, – сказал Шольц и, поморщившись, поправил юбку. – А теперь, с вашего позволения, перед выходом на улицу мне надо подтянуть колготки.

Тансу припарковалась перед домом Андреа.

– Вы по-прежнему считаете, что это необходимо? – поинтересовалась она.

– Интуиция. Если мы присмотрим за ней в «бабий» четверг, мне будет гораздо спокойнее.

– Что ж, думаю, что вреда от этого не будет, а потом точно отпразднуем.

Улица начала заполняться праздношатающимися людьми. Видя множество разряженных женщин, пристававших к прохожим, Фабель порадовался, что находится в обществе Тансу. Ему было странно, как в своей собственной стране все могло казаться настолько чужим.

– Наверное, вы считаете, все это чересчур, верно? – прочитала его мысли Тансу.

– Да нет… вернее, да, – засмеялся Фабель. – Просто я никогда не видел ничего подобного.

– Это понятно: вы не Jeck и даже не Imi. К этому надо привыкнуть. – Увидев на лице Фабеля недоумение, она пояснила: – Кёльнский диалект. Jeck – это тот, кто родился в Кёльне, его уроженец. Например, я или Шольц. У нас есть пословица, разъясняющая, кого можно считать настоящим кёльнцем. Mer sinn all jet jeck, äver jede Jeck es anders… Это означает, что все Jeck’n – сумасшедшие, но каждый – по-своему. A Imi мы называем тех, кто живет в Кёльне, но родился не здесь, а где-нибудь еще в Германии или за границей. Как Андреа.

– А кто же тогда я? – улыбаясь, поинтересовался Фабель.

– Думаю, что Jass – то есть гость.

Мимо машины прошла группа женщин, громко распевавших по-кёльнски. Они остановились на углу улицы и начали приставать к каким-то парням.

– Пока еще все очень даже невинно, – заметила Тансу. – Сами увидите, что будет твориться в «розовый» понедельник. Вот тогда действительно будет царить полная неразбериха! Все будет не тем, чем кажется, а люди – не теми, за кого их принимают. Например, карнавальное шествие возглавляют «Три звезды»: Хозяин карнавала, к которому обращаются «Ваше сумасбродство», Крестьянин и Дева. И, само собой, Дева – всегда мужчина, переодетый в женское платье.

– Я обратил на это внимание, – засмеялся Фабель. – Похоже, для вас это по-настоящему важно. Хотя на кого, на кого, а уж на Деву Бенни был точно похож меньше всего. – Фабель взглянул на окна Андреа. Шторы были отодвинуты, и в окнах горел свет. – Но один человек сегодня точно не проникнется духом карнавала. Несмотря на все физические метаморфозы и внешнюю агрессивность, Андреа Сэндоу все равно остается Верой Райнарц, человеком со сломленной психикой. – Фабель снова перевел взгляд на улицу.

– Что там? – спросила Тансу.

– Тот мужчина… – Фабель кивнул на человека, стоявшего на другой стороне улицы напротив дома Андреа. Он тоже смотрел на окна ее квартиры и выделялся среди окружающих отсутствием карнавальной атрибутики. – Я видел его раньше.

– Конечно, видели, – сказала Тансу. – Это Ансгар Хёффер, шеф-повар ресторана «Шпайзекаммер». Мы встретили его у кафе, когда разговаривали с Андреа в первый раз. Это просто совпадение.

Они наблюдали, как Ансгар перешел улицу и направился к подъезду дома Андреа.

– Думаю, нам надо поговорить, – произнес Фабель и взялся за ручку дверцы. Едва они вылезли из машины, как их окружила толпа веселившихся людей. Тансу и Фабель пытались выбраться из нее, но одна тучная женщина заключила Фабеля в объятия и крепко поцеловала в губы под одобрительные крики остальных.

– Пропустите! – закричал Фабель. – Полиция!

Однако выбраться ему все равно не удавалось. Он увидел, как Ансгар обернулся на шум и на его лице отразился испуг.

– Герр Хёффер! – крикнул ему Фабель через плечо упитанной «Белоснежки», загораживавшей путь. Хёффер повернулся и бросился бежать. Фабель и Тансу начали выбираться из толпы с удвоенной энергией.

– Останьтесь здесь! – скомандовал Фабель. – Вызовите подкрепление, но сами не уходите и продолжайте следить за Андреа. – Он бросился за Хёффером по улице, но, завернув за угол, столкнулся с новой группой гуляющих. Фабель остановился и обвел толпу взглядом, стараясь найти Хёффера. Он смог его обнаружить пробирающимся через скопление бесновавшихся людей только потому, что Ансгар был без шляпы и в обычной одежде. Фабель рванулся за ним, но снова натолкнулся на живую стену, сквозь которую начал энергично прокладывать путь, не обращая внимания на насмешливые крики окружающих.

– Полиция! – отчаянно кричал он, но безликая масса ухмыляющихся людей никак не реагировала. Наткнувшись на какое-то препятствие, Фабель поднял глаза и увидел огромную бородатую толстую балерину ростом больше двух метров. «Балерина» сгребла его в охапку.

– Что за спешка? – проревела она хриплым голосом. – Хочешь всем испортить праздник?

У Фабеля не было времени пускаться в объяснения, и он с размаху заехал «балерине» коленом в пах, после чего объятия разжались. Он вырвался из толпы и увидел, что Ансгар сворачивает за угол. Устремившись за ним и оказавшись на соседней улице, Фабель чувствовал, как от холодного воздуха горят легкие. Он подумал, что надо бы сообщить по рации о своем местонахождении, но понятия не имел, на какую тихую и темную улицу неожиданно выскочил. Машины там были припаркованы только с одной стороны, чтобы оставить узкий проход для проезда в один ряд. Фабель остановился. Он видел, как Ансгар свернул именно сюда и наверняка не успел добраться до следующего поворота. Значит, он был здесь и где-то прятался. Фабель медленно двинулся вдоль машин, заглядывая между ними.

– Хватит, герр Хёффер, – окликнул он, пытаясь отдышаться. – Мы знаем, кто вы, и рано или поздно выследим вас. Я хочу только поговорить.

Тишина.

– Пожалуйста, герр Хёффер. Это все равно бессмысленно…

Примерно в десяти метрах впереди между машинами показалась темная фигура.

– Я не собирался никому причинять вред… – тонким и жалобным голосом произнес Ансгар. – Нет! Она сама мне разрешала. Я просто хотел повторить… Я болен…

Фабель подошел поближе, медленно потянулся к поясу и достал наручники.

– Мы можем поговорить об этом, герр Хёффер. Мне это нужно. Чтобы понять. Но вам надо пройти со мной. Вы же сами это понимаете, верно? – Фабель замедлил шаг и вдруг заметил, как между машинами блеснуло лезвие ножа, выхваченного Ансгаром из кармана. Фабель потянулся за пистолетом, но сообразил, что не вооружен: как офицер полиции за пределами своей юрисдикции, он не имел права носить оружие. Ансгар, которого била дрожь, держал вытянутый нож перед собой.

– Я болен, – повторил он. – Я извращенец и недостоин жить… Я не могу больше выносить эту муку… – В тусклом свете уличных фонарей лезвие снова блеснуло: он занес над собой нож, чтобы заколоться. Фабель бросился на Ансгара и придавил его к стене – нож со звоном упал на землю.

– Не выйдет! – произнес Фабель и, развернув Ансгара спиной к себе, заломил руки и защелкнул наручники. – Одного я уже так потерял!