Текст книги "Разгар зимы"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Я отозвалась:
– Засыпаю.
– Хмм. Тебе же хуже...
Я гневно выдохнула. К черту все.
Глава 29
Ожидая меня у подножия лестницы, Арик расправил широкие плечи и взмахнул белокурыми волосами. Щетина на его точеном подбородке золотилась в отблесках пламени.
Слишком прекрасен.
– В нашем распоряжении целый дом с электричеством и едой. И если не воспользоваться предоставленными благами, это сделает кто-то менее достойный.
Под рукой он зажал свой шлем, а через плечо была перекинута кожаная седловая сумка. Его версия походного рюкзака. Интересно, что с собой носит такой человек, как он?
Не выпуская из рук собственного рюкзака, я присоединяюсь к нему.
– И что ты предлагаешь?
– Тебе нужно поесть чего-нибудь горячего. Пойдем, sievā, если ты не будешь хорошо питаться, то не сможешь ехать в нужном темпе.
При одной мысли об очередном энергетическом батончике мне стало нехорошо. А ведь здесь имелась кладовая, битком набитая продуктами.
– Потом ты сможешь принять долгий горячий душ.
Когда я застыла в нерешительности, Арик снял рукавицы и подошёл ближе. Он положил оголенную ладонь мне на талию и повёл меня в кухню. Прежде чем убрать руку, он слегка сжал пальцы, словно боролся с собой, отпуская меня.
– Мы просто обязаны устроить банкет.
Он положил шлем, мечи и рукавицы на кухонную стойку, а сумку поставил на пол. Жестом предложил взять у меня рюкзак, но мысль о том, чтобы остаться здесь, меня не прельщала:
– Ты предлагаешь зажечь плиту в доме босса работорговцев и заняться готовкой?
В его янтарных глазах вспыхнул игривый огонёк.
– Почему бы и нет. А если за этим занятием нас одолеет жажда... – носком сапога открыв дверцу холодильника, он показал мне целый ящик пива, – не такое крепкое, как водка, к которой мы с тобой привыкли, но тоже сойдёт.
– Пусть тела и спрятаны, но разве мы не должны опасаться появления других работорговцев? Или того, что пленники могут вырваться из гаража? Или Бэгменов? Это мир после апокалипсиса, мы должны чего-нибудь опасаться.
– Если по какой-то причине я не почувствую опасность, то есть ещё Танатос. И его инстинкты защитника.
Это мягко выражаясь.
Я украдкой исследовала содержимое холодильника. Среди «предоставленных благ» была банка коктейльных вишен, такая же, как мы с Джеком нашли у Селены.
Когда я была с Ариком, все вокруг напоминало мне о Джеке. И наоборот. Значит, я обречена. Кого бы я не выбрала, я никогда не перестану думать о другом. Любое решение сулило только страдания. И эта безысходность меня убивала.
Мой взгляд остановился на семейной упаковке лазаньи в морозилке. Пакет даже льдом еще не успел покрыться. Невесть какой деликатес, но все-таки горячая еда, еще и с сыром.
Полное безоговорочное поражение. Я поставила рюкзак на пол.
– Хорошо. Давай поедим. Только для того, чтобы всё это не досталось кому-то другому.
Я закинула лазанью в микроволновку и, не выпуская из рук радиопередатчик, подпрыгнула, чтобы усесться на кухонную стойку.
Арик откупорил две бутылки пива и одну протянул мне.
Причины для выпивки были все те же: вероятность скорой гибели и внутреннее смятение, близкое к состоянию «а черт с ним».
Арик прислонился плечом к косяку. Он был так высок, что едва помещался в дверном проёме.
– Uz veselibu.
– Что это значит?
– Твоё здоровье, – мы сделали по глотку, – эта встреча, видимо, очень важна для смертного, раз он рискнул оставить нас вдвоём.
– Джек доверяет мне.
– Если бы и ты могла ответить ему тем же.
Я нахмурилась.
– Зачем ты постоянно его задеваешь?
– Потому что он постоянно дает мне повод, – Арик сделал длинный глоток из своей бутылки.
– Ты называешь его пьяницей, но сейчас мы и сами пьём. Ты вообще большой любитель водки.
– Но я не ношу с собой бутылку.
– Нет. Ты просто куришь опиум века напролёт.
Изогнув губы в улыбке, он сказал:
– Вот почему тебе ничего не стоит рассказывать.
– Как, например, кто мои заклятые враги?
Он улыбнулся еще шире.
– Неужели мне не дождаться прощения?
– Всего несколько дней назад Джек был в плену у Любовников. Я до сих пор не знаю, что они с ним сделали... но могу с уверенностью сказать, что он многое испытал. Ему и без твоих выпадов пришлось несладко.
Оживление Арика сошло на нет.
– Я просто отплачиваю ему той же монетой.
– Поставь себя на место Джека. Человек со смертельным прикосновением изводил его девушку, и она понятия не имела почему. А потом забрал ее. Насильно. Чтобы ты сделал, если бы кто-то так со мной обошелся?
Выражение его лица говорило само за себя.
– В любом случае, ты ведь намного старше его, так почему бы тебе не вести себя немного более по-взрослому?
– По-взрослому? Знаешь, между играми я не старею не только физически, но и психически.
– Я не понимаю.
– Я вхожу в своеобразное оцепенение, – сказал он, глядя мимо меня, – столетия между играми проходят как один долгий сон. Игры похожи на краткое пробуждение среди ночи, вызванное ощущением угрозы и опасности, после которых я снова соскальзываю в сон.
Боже мой, его существование было ужасным. А тут ещё и я появлялась каждые несколько столетий, чтобы окончательно разрушить его жизнь. Я сделала долгий глоток.
Но я не могу и дальше чувствовать вину за поступки, совершенные другими своими сущностями. И не буду.
– Мне жаль, что так сложилась твоя жизнь. Я хотела бы, чтобы всё было по-другому. Чтобы я была другой. Но я отказываюсь расплачиваться за то, что сделала в прошлых играх.
Это словно привело его в чувства.
– Значит, отказываешься?
– В первую нашу встречу ты пронзил меня мечом. Иначе говоря, ты это начал. Ты не спрашивал, хочу ли я выйти за тебя замуж, ты велел мне сделать это. Я просто действовала по обстоятельствам.
– Я тебя понял.
Вот уж чего действительно не ожидала услышать.
– Императрица, давай начнем все сначала.
Поднеся бутылку к губам, я сказала:
– Я ещё ничего не решила.
Он разочарованно вздохнул:
– Смертный не сможет обеспечить тебя так, как я. Я предоставлю тебе дом. Неужели он думает, что ты будешь жить в том занюханном форте?
Я стала на его защиту:
– Джек планирует отстроить для меня Хэйвен.
На лице Арика промелькнула ярость. Но он овладел собой так же быстро, как делал все остальное, оставив эмоции кипеть внутри.
– Если ты чего-нибудь пожелаешь, просто скажи мне. И ты это получишь. Скоро ты сама в этом убедишься.
Я напряглась. Он имел в виду подарок, о котором упоминал? Туза в рукаве? Я почти боялась узнать, что это было.
Что, если Арик мог закончить игру? Расстроить механизм?
– Дэво никогда не будет понимать тебя так, как я. Как может только другой Аркан.
Арик заменил мою бутылку на новую, потому что эту я ее уже опустошила.
– Возможно. Но мы связаны другими узами, – я подумала о ленте, которую он хранил все это время, той, что сейчас лежала у меня в кармане. Вспомнила о нашей общей тоске по дому.
– Так же, как и мы. Мы связаны узами брака, – Арик отставил бутылку и подошёл ко мне, – я считаю тебя своей. Ты не представляешь, какое бесчисленное количество раз в день мне приходится бороться с желанием прикоснуться к собственной жене.
Огонь в его глазах только начал разгораться. Сейчас его взгляд напоминал не столько сияние звёзд, сколько восход солнца.
Неужели придет время, когда я совсем уже не смогу вспомнить, как выглядит восход солнца?
Он пахнул так по-рыцарски: дождём, сталью и мужчиной. У меня подкосились ноги. Когда он был без доспехов, я всегда улавливала нотки хвои и сандалового дерева.
Он втиснул бедра между моими коленями и, приблизив своё лицо к моему, сказал:
– Если бы ты знала, что творится у меня внутри... меня переполняют чувства, которых я никогда не испытывал, за все двадцать веков своей жизни.
Я тяжело сглотнула. Так как не знала, хотела ли я услышать то, что он собирался сказать.
Его глаза светились все ярче и ярче. И когда пламя охватило их полностью, он прохрипел:
– Я люблю тебя, и ты меня любишь.
Не в силах отвести взгляд от его губ, я вспоминала, как целовала их мягкий изгиб.
– С чего ты взял?
Мой голос прозвучал как-то отстраненно.
– Моя жестокая Императрица защитила меня прежде, чем покинуть наш дом. Твоя забота говорит о многом, – его лицо озарила гордость, – от каких врагов ты защищала меня, маленькая жена?
Я растерянно ответила:
– Я не знаю, ясно? Ты сам говорил, что всегда был мишенью.
Он прижал губы к моему лбу, словно в благодарность. А когда отстранился, подарил мне настоящую улыбку: не самодовольную усмешку, не скупую полуухмылку. Такую я видела всего несколько раз.
И она была сокрушительной.
Я задрожала.
– Признай, когда ты после моего отравленного поцелуя тянулся к противоядию, то думал, что я дала тебе смертельную дозу.
– Признаю. Но когда я очнулся, то поплатился за свои сомнения.
– Поплатился? Поплатился? Той ночью ты разбил мне сердце! И даже не заметил – или не захотел заметить – как мне было больно!
– Когда я понял, что твое увлечение смертным не прошло, то решил... проверить чувствуешь ли ты что-то столь же сильное и ко мне.
В ту ночь он тоже меня проверял!
– И что, если бы я поддалась?
Его рот слегка приоткрылся, словно он мечтал об этом прямо сейчас.
– Не могу поверить, что говорю такое, но я даже рад, что этого не случилось. Ты сказала, что возненавидишь меня. Тогда я тебе не поверил, но верю сейчас. Мне не стоило ставить тебя в такое положение.
– Проверка – не оправдание. В принуждении ничего хорошего нет.
Он отстранился от меня и запустил пальцы в волосы.
– Тогда научи меня, что хорошо. Я неопытен в семейной жизни, но ты знаешь, как быстро я учусь. Я сумею стать таким, как ты хочешь.
– Не думаю, что этому можно научиться. Это должно быть частью твоего естества, частью тебя самого.
– Воспитание и прошлое определили мой характер, но я готов меняться. Вступая в каждую новую игру, я приспосабливался, и даже к разным эпохам.
Эпохам? Как он это выдерживал? Находясь так близко, я почти физически ощущала его тоску. Чувствовала мучительное одиночество, что его переполняло.
Я вспомнила его дом – музей безжизненных коллекций. Вот почему он так трепетно относится к своим сокровищам, этим пережиткам прошлого, потому что это всё, что у него есть... всё, что он когда-либо надеялся иметь.
– Арик, возможно, бескорыстие тебе чуждо. Ты даже сексом со мной хотел заняться с умыслом. Что если бы я не заметила, что ты был без презерватива? – это вспоминание распалило мою ярость. – Ты действовал у меня за спиной... хотел обмануть меня.
– Я и не думал тебя обманывать, sievā. Не было никакого умысла.
– Этой беременностью ты распланировал всю мою жизнь и даже не удосужился мне об этом сообщить.
Он снова подошёл ближе и положил руки на стойку по обе стороны от меня.
– Между мужьями и жёнами так было заведено на протяжении тысяч лет. Тогда я решил, что если на нас снизойдет такое благословение, то это только к лучшему.
Потому что его представления о браке и семейной жизни почерпнуты из другой эпохи.
– Ты обвиняешь меня в расчетливости, хотя знаешь, что для того, чтобы что-то просчитывать, я слишком неопытен в этих делах, – его скулы зарделись, – когда я впервые увидел тебя обнажённой в своей постели, то едва мог говорить... не то что строить планы.
Эти слова потушили мою злость. Я вздохнула.
– Я тебе верю.
Опершись рукой о стену позади меня, другой рукой он коснулся моего лица.
– Тогда мы уже начали всё с начала. Мы научимся доверять друг другу.
Джек тоже говорил что-то подобное. Мой взгляд метнулся к двери.
– Восхищаясь твоей преданностью, я одновременно её проклинаю. Если бы не она, ты была бы моей. Сейчас мы лежали бы в кровати и наслаждались поцелуями.
Я положила ладони на закованную в броню грудь Арика, чтобы оттолкнуть его. Мои руки выглядели такими бледными и хрупкими на фоне его пугающих доспехов. Сколько раз я царапала когтями этот металл в отчаянных попытках сбежать?
Наконец он отстранился.
– У смертного есть другая, ради которой он готов рискнуть жизнью.
Он сел за стол.
– Джек не любит Селену.
– Возможно, полюбит, если ты перестанешь давать ему повод надеться на большее. Отпусти его и дай им своё благословение.
От одной мысли об этом у меня сжалось сердце. Воспользовался бы Джек такой возможностью? По крайней мере со временем?
– Когда мы вернемся домой, все будет иначе. Я поделюсь с тобой всем, что знаю об игре. Мы вместе изучим хроники и исторические документы, которые я собрал. Я научу тебя лучше пользоваться своими силами.
– Значит, просто так ты ничего мне не расскажешь?
Он кивнул на свои мечи.
– Я, конечно, могу на словах рассказать тебе, как орудовать мечом, но это не прибавит тебе сил, чтобы его удержать. Каковы твои шансы на победу в настоящем бою без тренировок?
– Я могу рассчитывать не только на тебя. Бабушка тоже может мне помочь. Я уже не говорю о Мэтью. И он ничего не потребует взамен.
По лицу Арика пробежала тень тревоги.
– Императрица, дай ему отдохнуть, – это было сказано таким тоном, что я почувствовала себя неловко...
В этот момент меня напугал щелчок таймера.
Не успела я и глазом моргнуть, как Арик уже стоял рядом и подавал мне руку. Он хотел, чтобы я в одиночку справилась с кровожадными зомби, но предлагал помочь спуститься со стойки?
– Чем я могу быть полезен?
– Поищи вилки и тарелки.
Когда мы сели к столу, я сказала:
– Это, конечно, не дотягивает до роскоши, к которой ты привык.
– В такой изумительной компании все кажется прекрасным.
– Умеешь же ты быть милым – этого у тебя не отнять.
– Labu apetīti. Приятного аппетита, – он первым положил в рот кусочек – я и не ожидал, что это так вкусно.
– Это ты только так говоришь, – я попробовала свою порцию и не смогла сдержать удивления, – действительно вкусно.
Его нежные улыбки, горячая еда и холодное пиво меня немного расслабили. Опустошив свою тарелку, я ощутила сытость и легкое опьянение.
– Я чувствую, что у тебя есть ко мне много вопросов, – казалось, он так же расслаблен, как и я, – так спрашивай.
Однажды он сказал, что в этой жизни я задала вопросов больше, чем во всех предыдущих вместе взятых.
– Почему Мэтью называл тебя Тредичи? Это твоя фамилия?
Я ведь даже не знала фамилии Арика. Ещё бы, я и имя-то его узнала только через три месяца.
– Тредичи в переводе с итальянского – тринадцать, номер моей карты. Думаю, в одной из жизней Дурак был родом из Италии.
Мэтью представился как «Мэтью Mat Zero Matto». Il Matto с итальянского переводится как Дурак.
Пока я обдумывала эту информацию, Арик сказал:
– Моя фамилия, как и твоя – Доминия.
Помимо воли я мысленно примеряла ее себе: Эванджелин Грин Доминия. Разве что кружочком в тетради не могла обвести.
Я не стала спорить с ним на эту тему.
– Может, расскажешь, чем тебе обязан Мэтью?
– Я храню его тайну.
Неужели я наконец узнаю, что связывает этих двоих?
– И это...
– ... не будет больше тайной, если я тебе скажу.
– Но он нарушил свое слово.
Губы Арика искривились.
– И все же я этого не сделаю.
Гиблое дело.
Когда он встал, чтобы взять еще пива, я спросила:
– Как меня звали в прошлых жизнях?
Возвращаясь назад, он задумался.
– Я произносил эти имена... я чувствовал... – наконец он сказал, – я бы предпочёл не говорить об этом.
Даже после стольких лет он так болезненно на это реагировал?
Он сел и открыл еще по одной бутылке.
Я посмотрела на его правую руку с четырьмя маленькими знаками убитых им Арканов: белая звезда, синие весы, черные рога и золотая чаша.
– Ты когда-нибудь чувствуешь пыл сражения?
– Чувствовал. Но я научился подавлять его, когда встретил тебя, – он взглянул на мои символы: фонарь и два поднятых пальца, – Дурак сказал, что природу Императрицы ты считаешь отдельной сущностью. Красной ведьмой.
– Так и сказал?
Как стыдно! Звучит как бред сумасшедшей. Джек тоже знал об этом, но только потому, что прослушал запись с моей историей.
Арик пожал плечами.
– Я видел, как после Вспышки ты постоянно сдерживала природу Императрицы. Как тебе это удавалось?
– Джек мне помогал.
Арик сжал губы.
– Его не было рядом, когда ты впилась в меня когтями, но не стала вводить яд. Неужели эта «красная ведьма» не нашептывала тебе меня прикончить, когда я был так уязвим? Вместо этого ты меня защитила.
– Так и было, – признала я, – она безумна, но я её контролировала. Когда я сказала об этом Мэтью, он захотел узнать, смогу ли я призвать её намерено.
– Тебе удавалось усмирить свою красную ведьму, потому что по-настоящему ты никогда и не давала ей волю. Но этому тебе тоже нужно научиться.
– Pardon? Я ослышалась? Да я отравила сборище каннибалов. Мои лозы раздавили дом Алхимика, словно яичную скорлупу.
– И тем не менее ты использовала только часть своей силы.
Я так долго боялась выпустить Императрицу и никогда больше не вернуться к Эви. И как только я стала в себе хоть немного уверенней, Арик и Мэтью захотели, чтобы я разбудила красную ведьму.
– Говоришь, я должна дать ей больше свободы? Но что если она захочет тебя убить?
– Я не буду бороться. А значит, тебе придется выяснить, как ее обуздать.
– Это слишком опасно.
В первой схватке со Смертью, я приняла ее. Я твердила себе, что я красная ведьма! Я собиралась выиграть эту игру! Даже если придется убить своих друзей.
– Я и так хорошо справляюсь.
– Некоторые из оставшихся Арканов обладают просто чудовищными силами. И тебе придётся призвать свою ведьму, чтобы выжить, так же, как те Бэгмэны смогли собраться с силами, чтобы выбраться на поверхность.
– Если только я не остановлю игру.
– Кое-кто будет продолжать играть, даже если не будет такой необходимости.
– Например, Император?
При одном упоминании этой карты Арика как подменили. Его глаза потемнели до цвета янтаря.
– Что между вами произошло?
– Это слишком скучная тема для такого вечера, – он сделал большой глоток, – лучше расскажи о своей бабушке.
Выражение его лица было столь решительно, что я позволила ему сменить тему. На этот раз.
– Разве ты не знаешь столько же, сколько и я? Ты ведь так долго вторгался в мои мысли.
– Ну не постоянно же. У меня были и свои дела, была личная жизнь. Какая ни есть.
От его слов у меня внутри всё сжалось. Чтобы скрыть беспокойство, я поднесла бутылку к губам.
– Я не очень хорошо её помню. Но даже эти воспоминания иногда противоречат друг другу.
– Как так?
– Я помню её доброй и ласковой. Но в то же время я помню, что она хотела видеть меня «порочной убийцей». Что, если бы она попыталась убедить меня уничтожить другие карты? Моих друзей?
Даже Арика.
Может быть Арканы изначально не злые? Может, нас делают такими летописцы и родственники?
– В любом случае, я поклялась маме, что найду ее. И я это сделаю.
– И я тебе помогу. Ты же знаешь, поиск – мой талант, и не важно, что я ищу, пуанты, или бабушку своей жены.
– Ага, сомневаюсь, что у тебя получится. Когда я разглядывала твою карту, она приходила в бешенство.
– Ты забываешь, каким обаятельным я могу быть.
Никогда.
– Как-то я спросила Мэтью, будешь ли ты мешать мне добраться до бабушки. Он сказал, что тебя это не интересует, что ты не веришь в нее, как я. Так с чего бы тебе мне помогать?
Я допила пиво.
Арик поставил на стол ещё по одной бутылке.
– Как Тарасова она много чего знает.
– Ты не ответил на вопрос.
– Мне не обязательно верить, что у неё есть ключ к завершению игры. Но в это веришь ты... а я верю тебе.
Милый, хитрый рыцарь.
– А какая разница между Тарасовой и летописцем? Чем бабушка отличается от людей, воспитавших Габриэля?
– Летописец – это историк и советчик. Про Тарасовых же говорят, что они провидицы, либо относят их к младшим Арканам.
При нашей последней встрече бабушка, сверкнув карими глазами, сказала мне: «Ты должна убить их всех».
По спине пробежал холодок.
– Sievā?
Я сменила тему разговора:
– Теперь, когда мы учимся друг другу доверять, может, расскажешь о своём детстве?
Он наклонил голову.
– Я рассказывал, что мой отец был полководцем, а также выдающимся ученым. Он и меня обучал и тому и другому. Каждый день я занимался военным делом, потом читал, а после ужина мы долго дискутировали, – Арик содрал с бутылки этикетку и своими утонченными пальцами приклеил её назад, – трудно представить, что бы он подумал обо всех открытиях, сделанных человечеством. В его время землю ещё считали плоской.
В такие времена вырос Арик, и я еще хочу, чтобы он вел себя, как современный парень? Он и так добился поразительных успехов.
– Какой была твоя мама?
– Она была жизнерадостной, любила посмеяться. Они с отцом всегда хотели второго ребёнка, и в шутку винили в этом меня: «Если бы ты не был таким замечательным сыном...»
Я не мог и мечтать о лучших родителях.
– Ты скучаешь по ним?
Даже спустя столько лет?
– Каждый день из сотен тысяч.
Что тут скажешь? Любой ответ звучал бы неуместно. Между нами повисла тишина.
Арик пил, погрузившись в раздумья. Я знала, о чём он думал, он вспоминал ночь, когда их убил...
Глава 30
Даже горячая вода, струящаяся по телу, не могла унять гул в голове. Смыть моё смятение.
После ужина Джек так и не вышел на связь, и меня охватила тревога. Поэтому я взяла свою сумку и пожелала Арику спокойной ночи.
Когда я уже выходила из кухни, он проронил мне вслед:
– Однажды ты сказала, что я так хорош в игре, потому что это все, что когда-либо у меня будет, – печаль в его голосе заставила меня остановиться, – ты была права. Но я не хотел, чтобы так было. Ни раньше. Ни сейчас.
Я видела Арика разъяренным, беспощадным, игривым, в отчаянии и в страсти. Но я никогда раньше не видела этой тихой грусти.
Он тихо добавил:
– Ради тебя я готов пойти против воли богов и веления судьбы, и только смертный стоит у меня на пути.
Я поёжилась и выбежала из кухни, словно за мной гнались.
Теперь, стоя под струями воды, я поднесла руку к губам. Возможно, чувства мои и были в замешательстве, но не тело. Я одинаково хотела и Арика и Джека.
Я хотела Джека с его необузданной страстностью; я жаждала Арика с кипящей в нем внутренней энергией.
Оба принесли мне удовольствие – и страдания...
После душа я вернулась в свою комнату. Заперла дверь и сняла толстовку, чтобы положить её под голову вместо подушки. Устроившись в спальном мешке, я уставилась в потолок. Что же мне делать?
Мы с Ариком были непостижимым образом связанны. Мы жили вместе в его замке. Читали при свечах, разговаривали ночи напролёт. Мы были счастливы, его дом практически стал моим.
С Джеком же мы, по сути, никогда не жили вместе, всегда в пути...
Рюкзак! Я оставила его в ванной, несмотря на строгие наставления Джека. Наверное, ему стоило быть со мной еще более жестким.
Я выбежала из комнаты и внезапно, как вкопанная, остановилась посреди коридора.
Из заполненной паром ванной выходил Арик. В одном полотенце. И всё. Его изящное лицо было чисто выбрито, скулы покрылись румянцем, влажные волосы растрепались.
Заметив меня, он слегка разомкнул губы. Его глаза вспыхнули, и их сияние ослепило меня, словно бы я взглянула на солнце.
Восхитительный мужчина.
Я опустила взгляд, и он напрягся всем своим роскошным телом, как будто я его ударила. Мускулы сжались, приводя в движение витиеватые татуировки.
Мне хотелось расцеловать каждый дюйм этих рун. Только возможности не представлялось.
Одинокая капля стекала от шеи по четко очерченным грудным мышцам, по рельефным кубикам пресса, по дорожке светлых волос... у меня пересохло во рту.
Он прохрипел:
– Ты это хочешь?
Я подняла глаза и задохнулась от исходящего от него вожделения. У меня помутился разум. Хочу ли я это тело? А как его можно не хотеть? Это же искушение в чистом виде.
– Я об этом, – он протянул мой рюкзак, – но с удовольствием соглашусь на всё, чего пожелает моя жена.
Эви, скажи хоть что-нибудь. Это было бы очень кстати.
Он подходил всё ближе со всем своим смертельным изяществом и сдержанной силой. Я поняла, что пятилась назад, лишь когда уперлась спиной в стену. Но он приближался до тех пор, пока мы не оказались лицом к лицу.
Меня окутал влажный жар, исходящий от его тела. С такого близкого расстояния можно было различить даже светлые кончики его ресниц.
Он зашвырнул мою сумку в спальню. И опустил взгляд на майку, плотно обтягивающую грудь...
– Узнаю эту одежду. Мне приятно видеть, что ты ее носишь. Разумеется, снимать ее с тебя было бы намного приятнее.
Возможно, у него и не было опыта, но он обладал природной сексуальностью: каждое движение, выражение лица, даже размеренная манера речи обещали удовольствие.
Это было выше моих сил.
– Неделю назад ты лежала обнаженной в моей постели во второй раз. Я целовал тебя. Ласкал тебя, – он наклонился и шепнул мне на ухо, – я собирался снова тебя вкусить.
Я едва могла дышать:
– Н-но затем ты разбил мне сердце.
– Я исправлю это. Восстановлю всё, что разрушил. В этих играх я доверял тебе, когда этого делать не стоило, и не доверял, когда должен был, – он обхватил ладонями моё лицо, – если бы ты только смогла меня простить...
Я закусила нижнюю губу.
– Я смогу простить тебя. Но это не значит, что я согласна снова пройти через подобное, – когда он склонился ко мне, я сказала, – Арик, нам нельзя целоваться. Я не буду делать этого. Ни с одним из вас.
Он проверял, насколько решительно я настроена?
– Тогда мы не будем целоваться. Просто позволь коснуться твоего прекрасного лица, – он провёл кончиками пальцев по моей щеке до подбородка, – это роскошь, которая всегда будет для меня наслаждением.
Мне пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не закрыть глаза, чтобы не прильнуть ближе к его телу.
– Такая красивая. Я не остановлюсь, пока ты не станешь моей. До того времени мне не будет покоя. Es tevi mīlu.
– Что это значит? – выдохнула я.
Он касался меня изящными пальцами, как скульптор касается своей статуи.
– Я тебя люблю.
С губ срывались ответные слова, но я не могла любить Арика.
– Между любовью и влечением есть большая разница, – напомнила я ему... и себе.
– Если я просто хочу затащить тебя в постель, то откуда эта ревность? Почему я так страдал без тебя? Для такого, как я, неделя – мгновение, но эта тянулось бесконечно.
Положив руки мне на плечи, он очень нежно коснулся пальцами моей шеи. Его руки дрожали, словно он держал самое бесценное сокровище в мире.
– Клянусь богами, я хочу твое тело, но знай, что и моё сердце принадлежит тебе. Я дарю его тебе, sievā. Всецело вверяю. Береги его.
Я изо всех сил старалась ему сопротивляться. Напоминала себе, почему я это делаю.
– Наша связь тянется сквозь века; ты должна это чувствовать.
Я резко покачала головой, но вслух соврать не смогла. Да, я чувствовала связь, которая за сотни лет, не ослабела и не исчезла. Что-то, пережившее века. Что-то непостижимое и... правильное?
Я думала, я боялась, что он был моей... родственной душой.
– Эти несколько дней без тебя были самыми невыносимыми за все прошлые столетия, – он провел большим пальцем по моей нижней губе, заставляя мое сердце биться быстрее, – скажи, что будешь моей. Скажи, что мне больше не придётся чувствовать такое опустошение.
В это мгновение я готова была сказать все, что он хотел услышать...
Вдруг Арик без предупреждения поднял меня, вынудив ногами обхватить его за талию, а руками за шею.
– Что ты делаешь?
Я начинала задыхаться, охваченная желанием. Меня окутал его манящий запах.
– Мне нужно быть ближе к тебе. Почему никогда не бывает достаточно близко? – он посмотрел на мою майку, которая от соприкосновения с его телом промокла и стала совсем прозрачной, его глаза ярко вспыхнули, голос охрип, – ты слишком меня искушаешь.
Он сильнее вжался своим телом между моими ногами.
Я откинула голову назад, и он начал водить носом по моей шее, лишь намекая на поцелуй. Почувствовав его влажное дыхание, я задрожала от желания.
Ну зачем я сказала, что нам нельзя целоваться?
Это было так же возбуждающе, как и настоящая близость. Даже больше. Осознание того, что он так сильно жаждал прижаться ко мне губами, но сдерживался, сводило меня с ума.
Он продолжал иллюзию поцелуя, пока я не начала задыхаться, крепко сжав руки вокруг его шеи. Своим телом я чувствовала, как дрожали его мышцы, когда он пытался себя сдержать.
Он поднял голову, чтобы взглянуть мне в лицо, и наше дыхание смешалось. Глядя в его сияющие глаза, я просто растворилась в них. Но к моим губам он так и не прикоснулся. Просто оставил меня сгорать от желания, которое я не могла удовлетворить. Не сегодня...
Лента, которую я носила в кармане, будто обжигала. Не заставляй меня больше страдать.
– Арик, отпусти меня.
– Ты уверена, что этого хочешь?
В его сверкающих глазах читалась растерянность.
– Пожалуйста.
Он поставил меня на ноги:
– Я отпущу тебя. Сегодня. Но ты будешь моей, sievā.
Когда я попыталась его оттолкнуть, меня снова поразил вид моих бледных рук на его теле. Сколько раз я приникала к его обнаженной груди, в отчаянных попытках прижаться сильнее?
Наконец он отступил, и я в полном оцепенении вернулась в комнату. Заперев дверь, я прислонилась к ней спиной, пытаясь унять дрожь.
Дальше я действовала, как в тумане: подошла к спальному мешку, проверила заряд радиопередатчика, легла.
Пытаясь игнорировать свое раскаленное тело, я снова пялилась в потолок. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем я сомкнула глаза.
Погружаясь в сон, я почувствовала в комнате присутствие Арика.
Он наблюдал за мной. Думал, что я сплю!
Он тихо прошептал:
– Сколь многому я могу научить тебя об игре. Сколь многому ты можешь научить меня о жизни. Так давай начнем, маленькая жена.
Во сне я увидела Смерть примерно в моём возрасте. Одно из видений, что Мэтью хотел показать мне, пока ещё не поздно?
На дворе была летняя ночь, над Балтийским морем бушевал шторм. Арик возвращался с какого-то задания.
Я проезжаю мимо знакомых рунических камней, копыта жеребца стучат о землю, соревнуясь в громкости с громом богов. Богов, которые прокляли наше поселение болезнью.
Разгневали ли их пышные празднества, устроенные нашей семьёй два дня назад? Неужели Семейство Доминия повинно в гордыне?
Я пытаюсь сосредоточиться на ходе своих размышлений, прийти к какому-то выводу, но мысли в голове путаются. Раньше бывало, что я неважно себя чувствовал, но сейчас, вместо того, чтобы болеть, как остальные жители селения, я чувствую себя здоровым и сильным.
Сильным как никогда.
Недавно я раздробил камень в руке, раскрошил в порошок. С каждым днём моя сила и скорость возрастают. Но я ощущаю тьму в себе… и сам не знаю, что это.
По прибытию домой мне приходится скрывать от слуг свою неестественную быстроту. Я иду по мощённой тропе в покои отца. Открываю дверь, и вижу, что он уже идет мне навстречу.
« Ты нашёл лекаря? » – спрашивает он.
Отец Арика – высокий широкоплечий мужчина со светлыми волосами. И хотя его глаза голубого цвета, а не янтарного, как у Арика, сходство с сыном налицо. Я понимаю их язык как родной, наверное, Мэтью адаптировал видение под меня.
