Текст книги "Римская волчица. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Корделия Моро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Здоровые? – Антоний ничуть не удивился. – Это у нас так осуществляется реализация права на долголетие и социальную жизнь. Исполнение буквы закона плюс известное милосердие.

– Что, прости? Как это? – недоверчиво переспросила Электра, поднимаясь на ноги.

– Преступника изолируют не для того, чтобы он мучился, так? А чтобы не занимался общественно-опасной деятельностью, ну и чтоб другим неповадно было. Соответственно, его отделяют от социума, иногда на определенное время, иногда бессрочно, в зависимости от тяжести деяния. И периодически инкапсулируют.

Она бездумно прошлась туда и обратно, пытаясь осознать сказанное.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я же юрист, забыла? – Антоний снова хищно всунулся в синтезатор доставки и вынырнул оттуда с многопалубным бутербродом. – Хочешь тоже?

Она покачала головой.

– Нет. Юрист и демагог, помню. Продолжай, пожалуйста.

– Пока они в криосне, они не испытывают страданий. И не стареют. Социальная изоляция, лишение доступа к информации, все это не имеет для них никакого значения. А там, глядишь, или ситуация изменится и человек перестанет представлять угрозу, или родичи его отспорят, или срок выйдет. Гражданин вернется в общество.

– Как жутко. – Электра села на место. – Так жутко, что не может быть. А их родители? А дети их выросшие?

– Послушай. Я понимаю, что страшно звучит, на меня тоже в свое время впечатление произвело, когда узнал. Но это же одна десятитысячная процента, даже меньше! Погрешность. Ты же математик, статистик.

– Стотысячные доли. Я должна… все равно должна вникнуть. Они же люди, а не проценты.

– Хорошо. Я не предлагаю отнестись к ним как к предметам или процентам, просто обращаю твое внимание, что их исчезающе мало. Луна – единственное место такого содержания на всю Республику. Это все исключительные случаи. Сбои системы. И потом – они же преступники.

– Как Люций, а? Такие же преступники, без суда? – Запальчиво переспросила она, потом одернула себя. – Прости. Это не ты его туда засунул, я не на тебя должна кидаться. Но подумать о них обязана, раз уж вывезла оттуда. Они наверняка не понимают, что с ними происходит, почему. И я не понимаю – за что вообще они там сидят? Ну откуда в Риме преступники? У нас же чипы, алгоритмы и у каждого по три психолога… Все просматривается и восстанавливается. И захочешь-то совершить преступление, а не сможешь. Я просмотрела списки – несколько сотен человек, сплошь квириты, лучшие фамилии.

Она снова ощутила растерянность.

Антоний накрыл ее пальцы своими. Горячая, уверенная рука.

– Электра. Ты не должна хвататься за все сразу. Потонем. Давай-ка мелкими шагами. Сейчас напишем список вопросов, от более важных к менее важным. Правило номер один: план и мелкие шаги. Шажочки. Правило номер два: распределяй ответственность. Назначь кого-то, кто может заняться нашей добычей, просмотреть досье, сделать для тебя нужную выборку. Очерти этому человеку свои ожидания – например, что нам не помешают пострадавшие от произвола Тарквиниев влиятельные квириты. Наверняка парочка таких в трюме болтается. Мы их умоем, причешем, дадим выступить – все ж лишние голоса нам не помешают.

– Там громкие имена. Констанций Домициан, мы все по его учебникам историю учили. Тит Флавий, отец современной нейробиологии. И самих Тарквиниев хоть отбавляй: Квинтиллиан, Валерий, Конрад…

Она оборвала себя. Какое-то давнее полузатертое воспоминание шевельнулось в памяти. Тени пальчатых листьев на песке, как перчатки, теплое дуновение, тень, упавшая ей под ноги, взрослый мужчина с руками, засунутыми в карманы элегантного серого пиджака. «Юлиан Гораций – бронзовка?»

Электра потрясла головой и глотнула из чашки. Совсем уже ум за разум. Надо собраться.

– Конрад? Конрад Марциал Тарквиний? По прозвищу Махайрод? – Антоний подскочил. – Бывший легат-губернатор Форпоста? Я был уверен, что его расстреляли десять лет назад.

– За что?

– За мятеж!

– Антоний, ты в своем уме? Какой мятеж десять лет назад?

– Ох, Электра! Ты, прости, как с луны свалилась!

Электра хмыкнула.

– Просветишь?

– Зверь был! Саблезубое животное. Как вспомню – в полной римской выкладке в каком-то болоте ползем по ноздри в жиже, а он возвышается сверху на гравиплатформе и орет в мегафон. О боги! Я, помню, даже плакал от злости.

– Легат-губернатор? Лично курсантов гонял?

– Гонял как не знаю кого! Любимое занятие после отбоя в учебке было составлять планы покушений на него. На самом деле обожали его, конечно. Легионы готовы были идти за ним в огонь и в воду… А потом, когда я уже выпустился, он вдруг в одночасье рехнулся, объявил, что Форпост отделяется от Рима, физически заблокировал тамошнюю администрацию, после случилась довольно кровавая заварушка. Я был уверен, зуб бы отдал, что его расстреляли сразу после. Сейчас на Форпосте на его месте Красс сидит, Семпер Фиделис. Как раз сделал карьеру после подавления мятежа.

Отделение от Рима! Подавление мятежа! Юнона и Юпитер! Такое впечатление, что она последние двадцать лет провела во сне. В криостазе, как эти несчастные заключенные. Как, как можно было всего этого не знать.

– Ты прав, я не могу вместить все, – произнесла она вслух. – В конце концов у меня безопасность есть. Напишу Квинту Аурелию, пусть разбирается.

Антоний прошелся туда-сюда по кабинету, заставил себя сесть обратно.

– Вернемся к сенату.

– Наверное, надо будет обвинить Тарквиниев до того, как они обвинят меня? Хотя у них три дня, чтоб бесконечно нападать на нас, пока я молчу!

– Ну знаешь, папуля тоже не травоядное! Сейчас отец пользуется тем, что Тарквинии нарушили все мыслимые обычаи, фактически в открытую напали и на тебя, и на тетку Августу. Такое впечатление, что Гай Тарквиний с ума сошел, причем в прямом эфире. Не понимаю, что им движет. Конечно, у них огромный перевес в сенате, но чтобы так открыто и нагло! Вдобавок, с тебя уже практически сняли обвинение в покушении на жизнь адмирала.

– А оно было? – спросила Электра, стараясь подавить дурноту от накатившего воображаемого запаха глициний и нагретого песка.

«Бронзовка – это Конрад. Его так просто не раздавишь».

– Было, будь благонадежна. Но Децима Флавия предоставила доказательства того, что произошел несчастный случай плюс человеческая ошибка на ее стороне. Мы ей здорово нагадили, но она женщина порядочная, верность Семье – прежде всего.

– Доказательства? Интересно, как тут можно что-то доказать – ведь это мы взорвали обшивку, не сумели отключить поле… я почти не сомневалась, что в состоянии адмирала обвинят меня и его людей.

– Как только модуль отсоединился, они опустили на пробоину бронированную заслонку. Сразу вошли, начали реанимационные действия, но быстро справиться с гипоксией не удалось – и в итоге врач и охрана приняли ряд неверных решений. Человеческий фактор. Децима могла скрыть эти доказательства, но, видимо, не захотела. Скрупулезно допросила всех и приложила к отчету записи с чипов. Принципиальная римлянка. Хотя будем честны, ты ей половину базы разнесла. Ладно, не ты! Капитан «Кроноса» Ливий Северин. Сестра, ну, полно…

Антоний протянул смуглую руку и погладил Электру по запястью. Темные его брови сочувственно сдвинулись.

«Бронзовка – это Конрад».

Песок. Сильный аромат глициний. Запах дорогой кожи и чуть увядших лилий – может быть, одеколон? Духи?

«Бронзовка – это…»

Тошнота накатила с новой силой.

– Ты совсем измучена. Хочешь прервемся? Отдохнешь и я попробую из этой доставки какой-нибудь питательный суп добыть. Зачем мне полудохлая кузина.

– Я в порядке. Продолжай.

– Хорошо. Вот что будет на тебе – я упакую покрасивее все эти записи о геноциде и экспериментах с проколами пространства. А ты поднесешь этот торт на заседании. Кстати, не хочешь сама с инопланетянином поговорить?

– Придется, наверное, хотят видят боги – не до него! Поддержка капитанов важнее, и заключенные с Луны, и главное… трудно думать о чем-то, кроме того, что Люцию нужна помощь. Я все утро перерывала сеть, нужен, верно, Марсельский институт мозга. Полноценная медицина.

Антоний вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза.

– Электра… ты, если помнишь, находишься на флагмане одного из величайших римских флотов. Как ты думаешь, если здешние врачи не справляются, справится ли гражданский институт? Люций сейчас в стабильном состоянии, а помощь нужна не ему, а тебе. И Семье. Предоставь… – он осекся и придвинул к себе стакан, долил, выпил.

Мертвецам хоронить своих мертвецов. Электру передернуло.

– Все для Семьи, так? Сколько, по-твоему, я должна держать его в коме, чтобы продолжать управлять флотом? Нести чертову поклажу, и ради чего? Я так не смогу. Ни ради Семьи, ни ради Рима.

Электра опустила глаза, пытаясь сдержать чувства. Что-то теплое окутало ее плечи – снова термоплед. С детства, должно быть, научили, что горюющего человека надо согреть. Она что же, горюет? Кузен сел рядом, обнял ее поверх греющей ткани, тихо укачивая.

– Милая сестра. Можешь и должна. Если ты не понесешь depositum miserabile, то все капитаны, которые поддержали твоего адмирала, окажутся под угрозой. Все легионеры, которые выковыривали его с Луны. Все пилоты, которые совершали вылеты в это время. И наша Семья тоже потеряет возможность защитить себя. Я нахожусь тут, чтобы облегчить твою поклажу, насколько возможно.

– Он обратился ко мне за помощью впервые с детских лет. Я не выдержу видеть каждый день его гроб.

– Я бы смотрел на это с такой стороны, – продолжил Антоний тихим, успокаивающим баритоном. – Кто знает, когда медицина совершит очередной прорыв. Пока погребальная маска римлянина не заняла свое место в виртуальном семейном храме, надежда есть.

– Никто не заслуживает того, чтоб его таскали за собой ни живого, ни мертвого, и пользовались его именем! Скажи мне, почему я не должна прямо сейчас предложить сенату сделку? – Над чувствами, которые она пыталась удержать в себе, верх взяла злость. Она стряхнула с плеча его руку и продолжила, отстукивая сведенными пальцами по краю стола. – Капитаны, легионеры и пилоты получают полную амнистию; Люций – полноценное лечение в институте мозга; я – свою скамью подсудимых; флот – компетентного и. о. адмирала? Почему? А?

– Потому что никаких гарантий ты не получишь. Тебя и Семью Флавиев – твою семью – от краха отделяет лишь флот, а после такого поворота событий – не будет отделять и волосок. А Люций твой очнется, если очнется, чтобы попасть обратно в камеру. Я тебе не позволю совершить такую глупость.

Серебристая ткань полетела на пол, Электра вскочила.

– Интересно, каким образом!

Антоний наконец потерял спокойствие, тоже поднялся с места и повысил голос. Глаза его опасно сверкнули.

– Как только ты уберешь пушку от головы сенаторов, дальше никаких гарантий безопасности ни тебе, ни Семье, ни пленным, которых ты сгребла с Луны, ни военным – никому. Взвела курок – будь готова стрелять. Поздно извиняться! – Антоний тоже разозлился и неожиданно его гневная отповедь взбодрила Электру лучше всяких утешений. Она словно почувствовала почву под ногами. – И что, чтобы сбросить горестную поклажу, ты отключишь криокамеру? Сама? Прости, что-то не верится. Нет, дорогая кузина! Ты будешь таскать его с собой и пользоваться его именем, потому что это его единственная надежда. И твоя. Призрачная, но единственная.

Электра кусала губы и молчала, но дыхание ее выровнялось. Антоний был сокрушительно прав. За эти несколько ужасных дней он постоянно оказывался прав.

– Электра. Помни, я здесь для того, чтобы поддержать тебя и помочь справиться. – Его голос смягчился, но взгляд оставался жестким. – Никто не может заставить тебя продолжать этот путь, но еще несколько шажочков сделай, прошу. Как жаль, что я не успел попасть на борт до штурма лунной базы, пока все не рвануло! Но теперь наша задача – не дать осколкам разлететься. Давай еще раз обсудим все по пунктам. Хочешь транквилизатор?

– Не хочу. Ты кругом прав. Снова. – Она медленно выдохнула. – И вот еще что. Должна сказать, чтобы это не висело между нами: я не хотела брать тебя на борт. Не знала твоих целей, не доверяла. Но даже если бы захотела, до штурма это не было возможно. Ждать около Юпитера было нельзя, пришлось двигаться немедленно, иначе капитаны не пошли бы за мной.

– Я тебя не обвиняю, Электра. Падая в воду, нужно плыть. Прости за дебильную банальность.

– Я себя виню. Была предвзята, это несправедливо. – Она прямо посмотрела на него. – Вот что. Дай сюда свой транквилизатор. И давай еще раз посмотрим все, что у нас есть.

Через несколько часов были проработаны, казалось, все возможные варианты сценария грядущего заседания. Антоний ушел общаться со своими демагогами, Электра – вникать в бесконечные данные по сенаторам, особенно колеблющимся. Вдруг удастся отколоть кого-то от таркиниевского большинства, склонить к поддержке адмирала?

Все, что только могла выдать сеть, имело значение: кого представляют, за что голосуют, кого поддерживают, с кем пьют, каким шуткам смеются. Откуда родом и с кем связаны родством. Все то, что поможет или логически достроить, чем кого зацепить, или интуитивно установить человеческий контакт – в тех узких рамках, в которые ее поставит формат сенатского слушания. По команде с чипа голопроектор подвесил в воздухе вокруг нее светящуюся проекцию зала Сената, и кабинет преобразился. Она будто бы оказалась в центре этого старого-престарого, знакомого по всем учебникам, картинам, фильмам, новостным трансляциям торжественного помещения. На удивление скромного, кто бы мог подумать, что в недрах гигантского, видимого с орбиты сенатского комплекса зал заседаний воссоздан в своих изначальных размерах, по нынешним временам – почти камерных.

Впечатление присутствия было таким сильным, что она зябко повела плечами, потом выпрямила спину и вздернула подбородок, как будто допрашивать ее начнут прямо сейчас. Стало отчаянно неуютно. Это мне и нужно, чтобы войти в рабочий ритм, подумала Электра. И хорошо, что есть время привыкнуть к этим стенам – покрытым выцветшей росписью, темнозеленой, терракотовой, золотой, имитирующей колонны, ниши и мраморную кладку.

Прямо перед ней были скамьи, когда-то раньше сенаторы рассаживались на них как хотели, без определенных мест. С тех пор как стало возможным голографическое присутствие, места во избежание технических накладок закрепили. Еще одна команда проектору, и имена – лица ее бы отвлекали – высветились там, где завтра она увидит изображения людей. Она подумала и принялась дополнять картину стрелками, объединяя сенаторов в группы. Вот Флавии – дядя Корнелий, смутно знакомый Сервий Секунд, какой-то еще Аппий Курций, и Аурелии – тетка Августа и с ней целый выводок близких и дальних родичей Люция. Вот дружественные Флавиям Туллии – Даная и Руфин. Вот многочисленные Крассы – Вулкан, Агриппина, Валериан, Марсалий, Петрония. Правильно ли объединять их в группу по родовому имени? Антоний так уверен в том, что благородный человек поддерживает прежде всего Семью, но точно ли это? Для кого-то Семья – весь огромный клан, объединенный номеном, а ведь, наверное, кому-то важнее своя ветвь или вообще профессиональные, а не родственные связи. Или планетарные интересы. Те же Тарквинии – их в сенате несколько десятков, но верно ли, что они во всем поддерживают главу клана, Гая Августина? Летиция Тарквиния, сенатор от Золотого Марселя, регулярно действует в связке с Марком Лицинием, Кандидом Метеллом и Максимианом Спурином – тоже марсельцами, причем скорее конкурирующими с тарквиниевским блоком. И нельзя забывать про палатинскую фракцию, всех этих Сципионов, Фурриев, Гракхов. Палатин – старшая, первая римская колония, уникально привилегированная: единственная, у кого, кроме Земли, есть свой сенат; правда, в отличие от земного, ограниченный в полномочиях системой Палатина. Младший брат и запасной игрок, дублер на случай непредвиденных катастрофических обстоятельств, какого-нибудь глобального алгоритмического сбоя, который вывел бы из строя сенат на Земле.

Электра вздохнула, понимая, что никакие аналитические способности не позволят понять все про всех – возможность получения информации, как ни крути, ограничена ее скоростью чтения. Свернула экран, давая отдых глазам и разуму, откинулась на спинку кресла. Весь день на краю сознания вертелось что-то важное, то всплывая на поверхность, то теряясь в бесконечном потоке новых сведений. Точка перехода? Инопланетник? Мятеж легионеров?

Кольцо на пальце вдруг мигнуло чистым белым светом. Это значило, что кто-то вызывает ее по каналу адмирала, напрямую, секретно. Такой звонок не посмотреть через чип, придется подключаться к защищенному экрану в дополненной реальности. Вызов исходил от – Электра сверила длинный ряд цифр и даже уже не удивилась – адмирала Третьего Объединенного Римского флота Анны Ариадны Лицинии. Как в старом анекдоте про Цезаря и галлов: только вас, черт побери, мне тут и не хватало!

Неужели и Третий флот вошел в Солнечную? Придется драться на два фронта? Нет, не может быть, это вроде бы не вызов, а кодированный пакет, что-то вроде видеописьма. Что ж, посмотрим. Хуже чем есть, наверное, быть уже не может.

Изображение проявилось и Электра увидела на экране римлянку средних лет. Прямой нос с красиво очерченными ноздрями, широкий лоб, решительный подбородок. Будь ее глаза чуть больше, брови чуть ярче, выражение живее, ее можно было бы назвать красивой; но женщина казалась окаменевшей, как статуя, и такой же бесцветной. Казалось, дальний космос вытянул всю краску с ее губ, щек и ресниц, все поблекло, волосы сделались мышино-серыми, а когда-то яркие глаза – водянистыми. Рот сжат в тонкую нитку, волосы собраны в безжалостный пучок без намека на женственность. Адмиральские планки на бело-фиолетовой форме Третьего говорили сами за себя.

– Здравствуйте, – осторожно произнесла Электра, потом чертыхнулась: ясно же, что это запись.

Запись пошла и Анна Ариадна ожила, утрачивая сходство с мрамором, вгляделась в невидимого собеседника, устало щурясь. Похоже, не отдыхала она неделями.

– Люций, послушай меня.

Долгое молчание, тяжелый взгляд в камеру. Слова давались ей непросто.

– Я хотела поговорить с тобой лично, но времени нет. Сообщение кодирую как секретное. Ты должен просто выслушать меня и принять единственно верное решение. Земля… Землю мы вот-вот потеряем. То, что мы с тобой обсуждали на прошлых маневрах, происходит уже сейчас. Мне пришлось принять отчаянные меры.

Мелькнули смазанные кадры – какие-то то ли корабли, то ли станции, но не римской конструкции. Что-то вроде зависших в пространстве ощетинившихся чешуей гигантских бубликов сине-стального оттенка. У Халифата были, кажется, остатки старого земного флота, значит, это какие-то ксеносы? Да что ж такое!

– Эта сила обрушится на Землю в течение считанных недель, скорее дней. Противопоставить ей сейчас нечего – ни твой, ни Первый Космический вернуться домой не успеете. Не обращайся к Гаю, он однажды уже предал, значит, предаст еще. Не иди в Солнечную, разворачивай флот и стыкуйся с нами в секторе четырнадцать. Поймаешь пеленг «Волчицы» и там уже посчитаете точнее. Да, мне пришлось заключить союз не совсем на тех условиях, на которые мы рассчитывали, но в отчаянные времена нужны отчаянные меры.

Пространство между Золотым Марселем и Деметрой, немедленно перевела для себя Электра. Что она там задумала, эта немолодая и очень усталая женщина с адмиральскими нашивками? Люций, во что же еще ты меня втянул.

Снова долгое молчание.

– На гребне лавины, мой мальчик, мы спасем то, что можем спасти – и построим новое сильное государство. А потом соберем осколки. Помни, что родители предназначили тебя для великих дел. Адмирал Анна Ариадна Лициния связь закончила.

Экран погас и Электра осталась сидеть, глядя перед собой. Потом она выругалась. Слова показались какими-то пресными и она выругалась еще раз, покрепче.

Она подавила желание позвонить Антонию – новая информация предназначалась не для юриста и демагога, а для политика и военного. Подумала еще. Прикрыла глаза. Потом набрала личный номер сенатора Гая Тарквиния.

Глава 6

Абонент довольно долго не отвечал. Электра начала злиться, подвесила звонок на непрерывный вызов, встала пройтись. Поразительно, как здоровое тренированное тело моментально приходит в негодность. Всего-то несколько дней психических нагрузок и отсутствия режима, и вот пожалуйста – руки дрожат, голова кружится, чуть ли не галлюцинации начались. Где, спрашивается, прославленное римское здоровье? Или это с ней что-то не так?

В огромное панорамное окно было видно Землю – голубое пространство с размывами облаков. Окно было таким большим, что если посмотреть налево, можно разглядеть бесконечный борт висящего рядом «Гелиоса» – броня его сверкала на солнце так, что глаза слезились. Справа, отсюда невидимый, но Электра помнила орбиты всех кораблей флота, дрейфовал «Кронос», втянувший свои щупальца и прикрывший заслонками ячеи абордажных палуб.

Там, внизу, свободные квириты, никогда в своей жизни не видевшие войны и не знающие, что такое огонь с небес, с интересом смотрели на хищно кружащие по сложным орбитам крейсера, обменивались шутками на виртуальных форумах и гадали, что же на самом деле стоит за сообщением Электры, которое «Немезида» недавно транслировала из каждого молекулярного утюга на планете.

Электра представила этих беспечных, всегда радостно-оживленных, здоровых и красивых людей, так долго сохранявших молодость и благожелательный интерес к жизни. Форумы пестрели обсуждениями, замечаниями и конспирологическими теориями разной степени элегантности. «Ради такого красавца я и сам бы Луну захватил! Действие законное!» – «Да ты сначала с дивана встань, Тиберий, и захвати хотя бы мусор с кухни».

Кто-то делает селфи на фоне неба с белыми треугольниками корабельных силуэтов. Кто-то размещает шутливое видео «пятьдесят способов намотать сенаторскую тогу на голое тело, чтобы стать звездой вечеринки по случаю прихода флота». Кто-то выводит детей на прогулки, чтобы они своими глазами полюбовались на такое невероятное событие – две трети римских кораблей в небе Земли. Что они будут делать, когда случится катастрофа.

Наверное, жители Помпей так же наслаждались солнечным днем и ясным небом, когда над Везувием беззвучно поднялся столб белого дыма.

– Гай Тарквиний слушает, – сенатор наконец принял ее запрос.

Развернулся экран связи, и Электра поняла, что не знает, с чего начать. Зачем она вообще позвонила этому невысокому темноволосому римлянину – вот уже и седина, и морщинки, и вид совсем не такой спортивный, как принято, он скорее хрупкий. Интересно, как только протянул свои пять легионерских лет на Форпосте, положенных всякому, кто собирается пойти в большую политику… Этому врагу, по чьему приказу Люция волокли в наручниках под объективами телекамер, как преступника, а ее саму чуть не убили в небе над Апеннинами. Если послание Анны Лицинии – честное предупреждение, а не какая-то безумная провокация, то сейчас она обязана отбросить все и договориться с ним, найти общий язык любой ценой. Земля важнее личных счетов. Только вот захочет ли он поверить ей на слово? Предъявить нечего, послание адмирала Третьего флота после воспроизведения уничтожилось. Даже располагай Электра записью, дать такой документ в руки противника было бы все равно что подставить горло под нож: слова адмирала Лицинии недвусмысленно компрометировали Люция. Впрочем, активировать запись на свой чип Электра все равно не догадалась – с самоуничтожающимися посланиями не приходилось сталкиваться со времен школьных розыгрышей. Кому они нужны в нормальной жизни.

Что она знает о Гае Августине Тарквинии как о человеке? Слабое, неоформленное воспоминание беспокоило ее разум. Легчайшая тень, что-то из детства. Снова почудился запах нагретого песка. Потом страх, холод, одиночество… Бесконечное, звездное одиночество, какое бывает, наверное, в космосе.

«Где же твой дружок? – Он заболел… заболеет. – Откуда ты знаешь?»

Нет, это нельзя. Это потом.

– Здравствуйте, Гай. Я Электра Флавия.

Вгляделся. Смотрит, щурит темные глаза, обведенные сухими морщинками. Одет в штатское, но не в тогу. За плечом колышутся ветви цветущей магнолии, в кадр льется теплый солнечный свет – на Земле он что ли? Отдает приказы адмиралу Первого и капитану своего флагмана, «Персефоны», великолепно игнорируя тысячи тонн бронированного металла в небе, и даже не соизволил подняться на палубу? Что ж, в смелости ему не откажешь. Но он и не знает о том, какая сила катится сейчас к Земле. О том, что флоты, видимо, придется разворачивать, выдвигать обратно за орбиту Юпитера – или куда? Как же не хватает военного образования! Срочно вызывать к Земле легионы – с Форпоста, откуда еще. И кто-то еще должен командовать этими легионами. Кто?

– Здравствуйте, Электра Флавия.

Тон спокойный, даже доброжелательный. Нужно бросить какой-то пробный шар и посмотреть на реакцию. Она усилием вернула себя обратно, в текущий момент, выдохнула и отцепилась от стола. Земля пока еще в безопасности, а беспокоить нас должно завтрашнее заседание.

– Я решила обсудить нашу с вами ситуацию, не дожидаясь свары в сенате.

– Хорошо. Дайте обсудим нашу с вами ситуацию. Я вас слушаю.

– Завтра на заседании мы можем утопить друг друга в потоках взаимных обвинений. Но будет ли это хорошо.

– Ваши предложения?

– Сразу перейти к содержательной части?

– Я был бы рад.

– Скажите, почему вы не на вашем флагмане?

– А зачем? Я не люблю пространство, к тому же у меня недавно родилась внучатая племянница, хотелось повидать ее. Вы не представляете, что это за розовые пятки! А щеки!

– Разве вы не боитесь флота в небе? Флота, который подчиняется неизвестно кому.

– Боюсь. Так о чем вы хотели побеседовать? О страхах?

– О Конраде Тарквинии, – вдруг сказала Электра. – Но может быть и о страхах, да.

Он смотрел на нее – внимательно и непроницаемо. Ветер чуть шевелил листья и ветки за его спиной, создавая узор света и глубокой тени, голубого, глянцевито-зеленого. Розовые вспышки соцветий, переплетающиеся стволы. Длинная метелка пинии влезла в кадр и мгновенно исчезла – наверное, ветер усиливался.

– Начинаем с шантажа, прекрасная Электра?

– Такого плана не было.

– Почему Конрад?

– Я изучила его досье. Все три строчки. Но сведения бывают не только в досье. Он ваш родич, ваш ровесник. Пока он был в военной академии на Золотом Марселе, вы тоже там учились, хоть и другому. Вместе отдыхали. Сеть хранит фото. Вместе были в пехоте на Форпосте… Да вы, похоже, полжизни не расставались. Вы хорошо его знаете.

– Прекрасная Электра, волей случая и нашего бесстрашного, но, увы, не слишком дальновидного адмирала Аурелия, вы сейчас командуете вторым по величине флотом человечества. И все, о чем вы хотите поговорить – кто с кем пятьдесят лет назад учился и фотографировался?

Она осеклась. Действительно, мало ли с ней самой училось Флавиев. Кого там она помнит. Даже кузена – ладно, седьмую воду на киселе, но общительного ровесника – Антония, и то не знала.

Гай помолчал.

– Зачем вы мне позвонили, Электра? Получить совет? Так вот вам мой совет – отдайте игрушку и быстренько идите просить прощения у всемогущих старцев.

– Я позвонила не за советом, а чтобы понять, сможем ли мы с вами договориться, если это будет необходимо. А старцы ничего не могут. В силу возраста. Простите.

Он снова помолчал, потом кивнул кому-то за границей кадра, протянул руку, взял бокал.

– И что вы теперь думаете? – спросил он с неожиданно живым интересом. – Сможем договориться или нет?

– Пока не поняла. Мне не ясна ваша игра.

– Моя игра и не может быть вам ясна, потому что я не веду игры.

Электра подавила раздражение.

– Хорошо. Я не знаю ваших мотивов и целей.

Гай слегка покачал в пальцах бокал, золотистый напиток сверкнул, неожиданно поймав низкий солнечный луч. Где это он, интересно, если у него еще вечер.

– Извольте, я разовью свою мысль. Целью моей было укрепление и возвышение позиций Рима, по крайней мере, пока ваш дружочек адмирал не ворвался в пределы Солнечной, пылая праведным гневом и слабо очерченным желанием задать лично мне перцу за неведомые прегрешения. Теперь уж план стремительно сменился на следующий: разгрести эту великолепную кучу дерьма, которая кружится на сложных орбитах вокруг Земли, колыбели человечества. Нет ли у вас случайно лопаты?

– То есть вы возвышали и укрепляли Рим, а мы с адмиралом Аурелием мешали вам, как могли.

– Схватываете на лету! А теперь давайте договариваться, – возрадовался Гай Тарквиний и сделал большой глоток.

– Что вы предлагаете?

– Вам стоит аккуратно передать полномочия и управление флотом какому-нибудь профессионалу из числа флотских. Пока не стало еще хуже. Например, Аэцию Лентиллу. Во-вторых, нам нужно будет вместе обсудить завтрашние прения в сенате, все отрепетировать, чтобы не вызвать очередные нежелательные последствия. Я понимаю, в чем вы собираетесь меня обвинить, что ж, обвините, но прошу вас – сделайте это цивилизованно. По возможности не надо разносить Сенат и разгерметизировать зал заседаний. Я понимаю, что у вас ноль политического опыта, поэтому давайте отработаем все заранее.

– Предлагаете мне культурно сложить оружие, прочесть какие-то слова по вашей указке и смиренно ждать решения старцев. Которые снимут с меня поклажу.

– Уверен, что если вы правильно разыграете текущие карты и изобразите раскаяние, то Семья сможет вас защитить и, вероятно, избавить от тюремного заключения.

– Мне нравится это «вероятно». Возможно, сенаторы смилостивятся и не отправят меня в бессрочную одиночку.

– Наконец-то у нас появились проблески понимания и согласия!

– Простите, мне еще не все понятно, к сожалению. Вы не рассказали, как именно возвышали Рим, против кого укрепляли, с чьей санкции. Вопросы всё важные.

Гай вздохнул, отставил, наконец, свой бокал.

– Вцепились в «наследство», стало быть, крепко. Что вы, кстати, планируете сделать с телом вашего бывшего жениха? Бросите в реактор?

Похоже, теряет терпение и начинает злиться, подумала Электра.

– Если бы вы, милая Электра, внимательно следили за деятельностью моей Семьи, то не задавали бы таких вопросов. Вы некомпетентны. У вас нет профессиональных навыков ни в сфере политики, ни в какой другой, кроме вашей статистики. Вы взяли без спроса опасную вещь и беспечно играете с ней. Нежданное наследство скоро сломает вам спину, а сам флот разорвется на кусочки.

– Если успеет.

– Вот как.

– У меня нет компетенций политика и военного, но я ясно как день вижу, что Земля катастрофически не готова… не готова ни к каким неожиданностям. Ни ваши драгоценные старцы, ни Первый Космический не смогли остановить меня, когда я подошла к Луне и взяла, что хотела. Допустим, я отдам сенату управление Вторым Объединенным. Сможет ли он в случае нужды не допустить к Земле флот, подчиненный кому-то еще?