Текст книги "Пустышка (СИ)"
Автор книги: Кора Кенборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
– Ой! Господи, Шайло!
– Это было необходимо? Так лучше? – Она удерживает мой взгляд, сохраняя между нами пространство.
– Подожди, я…
– Знаешь что, Кэри? Иди на хрен.
Не могу сказать точно, что именно мною движет – похоть, обязательство или месть, но вместо того, чтобы отпустить ее, я выпаливаю то, что не должен.
– Он собирался сфотографировать твой шрам и выложить снимок в интернет.
Замерев, руки Шайло сжимаются в кулаки.
– Нет.
– Я слышал, как его друзья угорали над этим.
Не слушая советов мозга, ноги сами двигаются к ней, и прежде чем я могу остановить их, а мои руки оказываются на ее плечах и притягивают ближе. Нечто похожее на мое имя срывается с ее уст. Она пытается отстраниться, но я лишь усиливаю хватку.
Как только активность в баре возобновляется, Шайло удается вырваться из моих объятий и убежать к боковому выходу, который ведет к переполненной автостоянке. Едва дверь за ней захлопывается, я распахиваю ее обратно.
– Да ладно, серьезно? Какого хера тебе от меня надо?
Шайло оборачивается и смотрит на меня. Следы туши стекают по ее щекам, пока девушка пихает меня в центр груди. К несчастью для нее, я слишком быстр. Я хватаю ее за запястья и грубо прижимаю ближе.
– Ты собираешься танцевать со мной или как?
ГЛАВА 12
Шайло
Он смотрит на меня, вплотную прижавшись ко мне своим телом.
– Ты собираешься танцевать со мной или как?
– Нет.
Я не могу дышать. С трудом могу говорить. Что уж говорить о танцах...
– Почему?
Как насчет того, что девушку, которой всегда на всех и на всё было насрать, вдруг стало волновать мнение других? Как насчет того, что пузырь, в котором я жила годами, наконец-то лопнул, и теперь люди видят то, кем я стала? Как насчет того, что ты сам обращаешься со мной как с отбросом общества в одну минуту, а в следующую – спасаешь от унижения?
Но вместо этого потока вопросов я просто пожимаю плечами.
– Кэррик, я видела тебя на выпускном, помнишь? Ты ни черта не умеешь танцевать.
Я ожидаю увидеть бешенство в его глазах, но вместо этого встречаюсь с бесстрастной темнотой.
– Я – Кэри. И придется тебе меня научить.
Громкие слова повисли в воздухе, разрушая пустоту между нами. Мне нельзя еще больше подставляться или раскрываться. Однако я не могу отвести взгляд от его гипнотических глаз.
– Зачем тебе это надо?
– Ну, ты задолжала мне танец, с которым продинамила на выпускном.
Когда он обхватывает меня одной рукой за шею и обнимает за талию второй, меня охватывает возбуждение. Мгновение мы стоим неподвижно, и мне интересно, что за музыка играет в его голове.
Потом я ее слышу.
Слабые, греховные удары, ритм которых нарастает, пока руки Кэри нежно обнимают меня. Песня наводит на размышления, непристойна и предназначена для секса.
«Pony» от Ginuwine.
Я поднимаю взгляд с отвисшей челюстью.
– Под это?
Кэри кивает с лукавой усмешкой, которая растягивает уголки его рта.
– Ладно, – вздыхаю я.
Одну дрожащую руку опускаю на его плечи, вторую – на бедра. Раскачиваясь, поднимаю глаза, благодарная за то, что облака не дают пробиться лунному свету. Лицо мужчины в тени, так что мне не приходится смотреть ему в глаза.
– Нужно расслабиться и двигать телом в такт музыке.
Сексуальные ритмы продолжают играть в фоновом режиме, но Кэри просто стоит. Его тело прямое как доска, таз напряжен, будто его залили в гипс. Все так неловко и обидно до чертиков. Я охвачена похотью настолько, что едва держусь на ногах, а он стоит, словно составляет список покупок.
– Кэри?
– Хммм? – Он вскидывает бровь и смотрит на меня пустым взглядом.
Буркнув что-то себе под нос, я опускаю руки в отчаянии.
– Это безнадежно. Я просто пойду домой, окей? Счастливого выпускного.
Прежде чем успеваю сделать шаг, мою талию обхватывает рука в чернилах и впечатывает в твердую грудь.
– Ты имеешь в виду вот так? – Кэри умело раскачивает бедрами и трется об меня так, что в глазах начинает размываться. Мужчина касается губами моего виска и скользит ладонями к нижней части спины, а когда его пальцы сжимают мои ягодицы, мне становиться трудно дышать. Наши тела пытаются слиться друг с другом под музыку. Кэри разворачивает нас и прижимает меня к кирпичной стене. Подняв мои ладони над головой, он толкается в меня своим эрегированным членом, возбуждая меня все сильнее. Ненавижу себя за стон похоти, слетевший с моих губ.
Где, мать вашу, он научился так танцевать? К черту модельный бизнес, мне нужно открыть танцевальную студию и записать туда всех американских мужиков. Потому что мужчина, который может захватить разум женщины на танцполе, в состоянии перевернуть ее мир в постели.
Мою спину царапает грубый кирпич, но мне все равно. Кэри приближается к моему рту, когда музыка затихает. Его губы касаются моих губ с каждым выдохом.
Но он не целует меня.
Вместо этого проводит полными губами по моей щеке, по шее, пока не достигает уха.
– Шайло? – шепчет он, дзынькнув кольцом в губе о мою сережку.
– Да?
– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.
Кровь проносится с такой бешеной скоростью в голове, что я запросто могу потерять сознание.
– Что угодно.
– Будь в центре в шесть вместо семи. Туалеты нуждаются в мойке. – Ухмыляясь, он отстраняется, все еще прижимая мою ладонь одной рукой к стене и упираясь членом в мой живот.
– Когда ты научился танцевать?
И это все? Это все, что я могу сказать? Как насчет: «Что, блять, это было?» или, может быть, «Как ты можешь идти к Тарин после того, как потыкался тут об меня?» Но неееет, все, что мой мозг придумал – это вопрос о его недавно найденном чувстве ритма.
Кэри останавливается на середине парковки и оглядывается через плечо. Облака развеялись, в результате чего луна освещает напряженные мышцы его челюсти.
– Когда люди тебя стыдятся, это как бы побуждает доказать им, как сильно они ошибаются.
Я открываю рот, но не могу произнести ни слова. Мне хочется сказать, что я больше не та девушка, которую он когда-то знал, но это было бы ложью. Я все та же. Какой была, такой и осталась. Единственное, что изменилось – размер банковского счета и отсутствие свободы.
Я беспомощно смотрю, как Кэри садится в свой старенький черный «Мустанг» и, заведя двигатель, оставляет следы заноса на асфальте стоянки.
ГЛАВА 13
Шайло
Две недели спустя
Если мыслить трезво, то четырнадцать дней не кажутся невероятным количеством времени. Но когда к вам относятся как к предмету мебели, то оно становится самым длинным отрезком в истории.
Как-то так. С момента, когда я поставила под сомнение свое здравомыслие у кирпичной стены, можно сосчитать сколько раз Кэри смотрел мне в глаза. Любое общение между нами происходит в форме ворчания и односложных команд. Заканчивается это тем, что я таращусь на его задницу, когда он со всей силы хлопает дверью офиса.
Весьма символично, прямо-таки настоящая шекспировская трагедия. Я образно закрывала дверь перед его носом годами, и вот теперь он это делает уже буквально. Неловкий танец, который мы танцевали много лет, перерос в танго без структурированных шагов и действий. Никаких правил. Я не смогу защитить себя, просто уйдя.
Я застряла здесь против воли по решению суда и реагирую на мужчину, думать о котором не должна.
Днем я маскирую свое замешательство, в то время как ночью возвращаются воспоминания о его твердом теле, которое управляет моим в греховном танце. Смертельная смесь похоти и возмездия вели борьбу за контроль в его глазах и, честно говоря, не могу сказать точно, чего из них я боюсь больше.
Его вожделения или жажды справедливости.
Как, черт возьми, он может заставлять меня хотеть и того, и другого? Неужели я готова сама вбить гвозди в свой гроб, лишь бы он прикоснулся ко мне? Стоят ли того его ласки?
– Ты уверена, что с тобой все будет хорошо?
Из мыслей меня вырывает хриплый голос матери. Мы сидим на заднем сиденье лимузина, который остановился рядом с бордюром, покрытым граффити. Я прибываю в шоке из-за того, что мама в такую несусветную рань уже одета и в себе.
Поднимаю глаза и наблюдаю, как она закидывает крошечную синюю таблетку в рот.
Ладно, в определенной степени в себе.
– Прости, что? – спрашиваю я, когда она запрокидывает подбородок, проталкивая таблетку в горло, делая это весьма элегантно.
Глядя в окно, она морщит скульптурный нос.
– Не хочу оставлять тебя здесь, дорогая. Не лучшая часть города.
Я не могу удержаться от смеха, когда вытаскиваю телефон, чтобы сверить адрес, который дал мне Уилл с номером на здании.
– Мама, да для тебя за три квартала от нашего сообщества уже не лучшая часть города.
Я рада, что в машине нет никого, кроме Малкольма, потому что это, должно быть, тот самый случай, когда подходит фраза: «Чья бы корова мычала».
– Со мной все будет хорошо. Пусть Малкольм заберет меня через час.
– Что ты собираешься делать? Ты знаешь, что там будет? – Она указывает рукой в сторону захудалого одноэтажного здания, как будто произнося эти слова вслух возможно подхватить заразу.
Лицемерка.
Несколько раз поморгав, делаю вид, что раздумываю, прежде чем, наконец, безучастно пожать плечами.
– Ну, после того, как мы принесем младенца в жертву, предполагаю, все как обычно. Ну, знаешь пение, оргии и закуски...
Ее идеально подведенные глаза стекленеют, что удивляет меня сильнее, чем должно. Медленным движением мама вжимается спиной в мягкую дверь лимузина, как будто желает слиться с ней и телепортироваться обратно в страну горничных и хозяев. Придется избавить ее от страданий, потому что Бьянка Уэст может справиться с чем-либо единственным средством, а сегодня она уже прогулялась по шоссе «Клоназепама».
– Просто шучу, мама. – Поглаживая ее колено, хватаю бутылку с таблетками рядом с ее ногой и швыряю в свою сумочку. Это довольно рискованно, учитывая место, куда я направляюсь, но кто-то должен лишить ее их. По хорошему, сейчас стоит ее успокоить, н я не могу упустить возможность над ней подшутить. Когда Малкольм открывает для меня дверь, я драматично подмигиваю. – Все это, как правило, приберегают для второй встречи.
Оставив ее брюзжать, я, подпрыгивая, иду к зданию. Наверно, это садизм – так играть с головой моей бедной матери. Тем не менее, я хихикаю, открывая дверь на свою первую встречу с наркоманами и алкоголиками, представляя как мама воображает языческий котел, где все мы занимаемся групповым сексом.
Чего там ждать не представляю. В Калифорнии с реабилитацией все было просто. После аварии я слишком много времени провела в больнице, так что отказ от наркоты был связан с обстоятельствами, а не с силой воли. Да, это был легкий путь, но легкий путь всегда был моей стратегией отступления. Моя персона не любит прилагать много усилий и обязательств.
Однако увиденное не было похожим ни на что, виденное мною ранее. Возможно, я пересмотрела тематических фильмов по телевизору, но вчера вечером я представляла себе комнату, полную головорезов в банданах и дилеров, а не мужчин в трениках и деревенских яжматерей.
Тишина наполняет комнату, пока я держусь за ручку входной двери. Около десятка пар глаз таращится на меня: некоторые расширились в шоке, некоторые сузились в подозрении, но все светятся любопытством. Не то, чтобы я ожидала проскользнуть незамеченной. Да-да, хвалить меня не за что. Однако уровень враждебности в комнате делает невыносимым каждый вдох.
Спасибо, национальные новости.
В животе бурлит, когда я проскальзываю мимо длинного прямоугольного стола, проводя пальцами вдоль накрахмаленной белой скатерти, загаженной красным фруктовым пуншем из чаши в центре.
Держа глаза опущенными, я усаживаюсь на металлический стул, времена которого уже давно прошли, как вдруг знакомый смешок привлекает мое внимание.
– Нам пора перестать так часто видеться, Снежинка. Люди станут судачить.
Белый шум в моей голове исчезает.
– Фрэнки! Боже, что ты здесь делаешь? – Я обнимаю парня, даже не задумываясь.
Честно говоря, ответ мне не нужен. Я просто в восторге от того, что рядом со мной какое-никакое дружелюбное лицо, что он не смотрит на меня, как будто я воплощение Сатаны.
– Я бы спросил, что такая милая девушка, как ты, делает в таком месте, как это, но я знаю ответ, – шутит он.
Я отодвигаюсь и неловко улыбаюсь.
– К тому же, ты уже понял, что я далеко не милая девушка.
– Все еще разыгрываешь из себя страдалицу, да?
Осматриваю комнату еще раз, отмечая хмурые взгляды на лицах каждого.
– Просто представляю, что тебе наговорили.
– Люди много чего мне говорят. Это не значит, что я всему верю.
Если он надеется, что я перестану его допытывать, то он ошибается.
– Что это...
– Тихо, сейчас начнется. – Фрэнки закрывает мой рот ладонью.
Я стряхиваю его руку со своих губ и откидываюсь на спинку стула, упираясь позвоночником в холодный металл.
– Как вообще все здесь происходит?
Его темные глаза сверкают весельем.
– Кровь, жертвы, одеяния, пение. Типичный андеграундный культ.
Сдержанно смеюсь, вспоминая взгляд мамы как у оленя в свете фар. Напряжение в плечах ослабевает, я потираю ладонью лоб.
– Тише. – Положив палец на губы, он кивает в сторону мужчины средних лет в джинсах и футболке. Он приближается к передней части комнаты.
– Привет всем, меня зовут Гэри. Добро пожаловать в Центр реабилитации и понимания для наркоманов, или как мы просто ее называем – SARA4. – С широко раскрытыми руками он смотрит всем в глаза, и я сразу же опускаю взгляд. – У нас есть новенькие, сейчас самое время представиться.
Фрэнки подталкивает меня, и мне приходится приложить усилия, чтобы его не треснуть. Вжимаюсь в стул, когда женщина с короткой стрижкой встает и пробирается вперед, одержимо заправляя короткие волосы за уши. Чем больше они оттопыриваются, тем усерднее она пытается их заправить.
Новенькая. Это написано у нее на лице. Такие же пустые и суетливые выражения на лицах всех новорожденных кошечек. Так мы называли юных дебютанток, которых агентства бросали на подиумы. Ни одна из них не была готова к яркому свету ковровой дорожки или беспощадному миру, который шел в качестве бонуса. Большинство кошечек так и не стали грандиозными кошками. Слишком много давления.
Я никогда не была котенком. Я вошла в шоу львицей. Вот почему я чувствую ее страх. Она – котенок в дикой природе. Мне стыдно за нее, но также я пребываю в ненормальном восторге. Меня учили никогда не показывать страха. Быть невозмутимой ледяной королевой.
Улыбайся в камеру.
Щелчок. Улыбка.
Щелчок. Поза.
Щелчок. Замри.
Капли пота, льющиеся с ее виска, чертовски меня завораживают. Я не могу отвести от женщины глаз. Мелкая сошка, обычная домохозяйка в застиранных джинсах и майке из секонда собирается сделать то, на что я не решилась.
Показать истинное лицо.
Она прочищает горло.
– Всем привет, меня зовут Келли.
– Привет, Келли.
Меня поражает бурный отклик окружающих людей.
– Ничего себе, – говорит она, дважды поправив волосы. – Это еще страшнее, чем я думала.
– У тебя отлично получается, Келли, – подбадривает ее Гэри из угла комнаты.
Келли благодарно улыбается и снова заправляет волосы. Интересно, она понимает, что постоянно их трогает? Наверное, нет. За собой такое не замечают. Однако все остальные, похоже, все видят, поскольку бесчисленное количество глаз фокусируется на ее руках. Мне хочется иметь парочку заколок с собой, чтобы подбежать к ней и приколоть эти пряди.
– Точно. Ну, как вы все видите, во мне нет ничего особенного. – Она дергает за край своей розовой рубашки и самоуничижительно смеется. – Я не подхожу под образ типичного наркомана. Ни единого намека. Даже для моего мужа, – добавляет она приглушенно.
Ощущая себя зрителем на кровавой бойне, я придвигаюсь на край стула. Часть меня чувствует стыд, в то время как остальная наслаждается историей, еще испорченней моей.
Келли делает глубокий вдох.
– Все началось с того, что я не успевала делать домашние дела. А энергия от кокаина ни с чем не сравниться, верно? – Она изучает присутствующих в поисках солидарности. Когда пара голов кивает в знак согласия, она обнимает себя. – Мне казалось, что я на вершине мира.
– Но в итоге кайф не продлился долго, Келли? – вклинивается Гэри, направляя признание в нужное русло.
–Да. Рано или поздно ты приближаешься слишком близко обрыву. Становишься все более и более безрассудным, пока, в конце концов, не начинаешь падать. – Вспоминая все это, ее лицо искривляется в гримасе боли.
О, ты даже не представляешь, Келли. Чем выше взлетаешь, тем больнее падать.
Мой пульс учащается, щеки нагреваются. Я чувствую на себе взгляд Фрэнки, но не смею повернуться к нему лицом. Не смею показаться никому, кроме Келли.
– У меня была встреча с дилером на автозаправке, – вспоминает она, проведя тыльной стороной ладони по мокрым щекам. – Я не знала, что за мной следили, так что копы арестовали нас обоих. Муж бросил меня после всего и забрал детей, – последние слова произнесены хладнокровно, чего не наблюдалось на протяжении всей ее речи.
Колени Келли слабеют и она падает в ожидающие объятия Гэри. Я не двигаюсь. Не могу говорить или даже дышать. Сначала я не признаю размытость. Жжение. Странную сырость. Моргнув несколько раз, я, наконец, ощущаю вкус.
Соль.
Снова облизываю губы. Соленые. Лизнув в третий раз, я недоверчиво провожу кончиками пальцев по щеке.
Слезы.
Я не плакала с похорон Киркланд. Тогда я боролась с ними, решив, что моей боли не будет в завтрашних заголовках. Мои слезы предназначались только ей. Я пролила их, целуя гроб, после чего позволила им высохнуть на полированном мраморе, чтобы частичка меня всегда была с ней.
Больше такого я себе не позволяла.
Не знаю, сколько времени прошло, когда почувствовала, что Фрэнки сжимает мою руку.
– Знаешь, еще есть время поделиться. – Он указывает подбородком в сторону передней части комнаты, а я изучаю сложные татуировки на его руке. Зачем он их сделал? Что они значат? Я его никогда ни о чем не спрашивала, но все время цепляюсь за него, словно он единственный кусочек стабильности в этом гребаном шторме.
Бери все и ничего взамен. Все как обычно.
– Нет, – удается хрипло пробормотать мне. – Этому я так и не научилась.
Я никогда не разделяла чью-то боль и не делилась своей. И вот сейчас я делаю это с женщиной, которая ненавидит меня почти так же сильно, как и остальные.
Нарушая тишину, Гэри хлопает в ладоши.
– Хорошо, как насчет того, чтобы послушать наших давних участников? Кому-то есть что рассказать? Фрэнки?
Прежде чем Фрэнки начинает говорить, я направляюсь к двери.
Бери все и ничего взамен.
Эта фраза крутиться в моей голове, когда я открываю дверь и звоню Малкольму. Швырнув телефон в сумочку, мне в глаза бросается коричневая бутылочка. Месяцы сопротивления испаряются, как только я обхватываю ее пальцами.
ГЛАВА 14
Кэри
– Вчера к нам заходил посетитель, – говорит мой отец, засунув руки в карманы. Я замечаю, как потрепаны его штаны. Если быть откровенным, то они полностью изношены: колени просвечивают сквозь тонкие нити. Папа стоит у двери моего кабинета и смотрит в окно пустыми глазами. Мне знаком этот взгляд. Но даже если бы я его не знал, темные круги под глазами рассказали бы все сами. Он не спал.
Значит, нас таких двое.
Я вскидываю бровь, таращась на экран ноутбука и игнорируя еще один неоплаченный счет.
– О? Королева снова проезжает через город?
Он хихикает, звеня мелочью в кармане.
– Почти. Митч Макдениэлс.
Имя отзывается дрожью в спине. Факт, что отец Тарин специально приехал в мотель повидаться с моими родителями, не особо хорош. Это означает, что у меня заканчивается время, и это единственное, что я не могу позволить себе потерять.
– Полагаю, он приходил не для того, чтобы пригласить вас на ужин. Проблемы?
– Нет, никаких проблем.
Я вздрагиваю, когда звон становится громче. Мой отец всегда играет монетами в кармане, когда лжет. Простонав, я закрываю бухгалтерскую программу и откидываюсь на спинку стула, переключив все свое внимание на отца. За последние несколько месяцев он заметно сдал. Темные волосы с проседью стали скорее седыми, а вокруг линии рта появились морщины. Он продал свою душу ради меня, и этот нож закручивается чуть глубже в мое сердце.
– В следующий раз он заглянет сюда, так что можешь быть честен со мной.
Он вздыхает, непрерывный звон прекращается.
– Он хочет оплату, Кэррик. За последние три месяца и за этот с процентами.
– А если мы не заплатим?
– Он заберет мотель.
– Хрена с два он это сделает. – Я ударяю кулаком по столу и пинаю его изнутри.
Мама слабо улыбается мне. Ее черные волосы с сединой собраны сзади в низкий хвост. Образ демонстрирует некогда молодое лицо, теперь пронизанное усталостью.
– Сделает, потому что может. Мы подписали контракт. К сожалению, не в наших силах составить конкуренцию двум многоэтажным отелям его сына по обе стороны от нас. «Развеянные пески» даже не покрывают зарплату наших сотрудников и прочие расходы, не говоря уже о выплате долга. Надежды нет.
– Не смей так говорить. – Я отказываюсь отступать. – Должен быть какой-то вариант.
Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, дверь офиса с размахом открывается и ударяется о дверной стопор. Мы втроем поворачиваемся, чтобы лицезреть Шайло со слезами на глазах и сжатыми кулаками. Она кажется подавленной, будто прогуливалась в аду и заодно сразилась с дьяволом. Как только я фиксирую на ней взгляд, она начинает тараторить, но останавливается, как только замечает женщину напротив меня.
Мама напрягается и вытаскивает свою ладонь из моей руки, сужает глаза и садится прямее.
– Итак, слухи верны.
Лицо Шайло бледнеет.
– Здравствуйте, миссис Кинкейд.
– Мама, папа, вы, должно быть, помните Шайло Уэст, – пытаюсь снять напряжение в комнате.
– Как мы могли забыть женщину, из-за которой наш сын попал за решетку?
– Пэм! – предупреждает отец, метая в маму молниями.
– Что? Это правда. Наш сын два года провел в тюрьме за то, чего не совершал! Как ты это делаешь? – спрашивает она, всматриваясь в лицо Шайло. – Каково это – спать ночами с чувством вины за разрушенные жизни?
– Хватит! – кричу я.
Облака в глазах Шайло рассеиваются, демонстрируя знакомую пустоту. Так же было в ночь, после которой она ушла. Только отстраненность и холодность.
И все. Оставив дверь широко распахнутой, она бежит по коридору, закрыв рот рукой. Шайло заслужила то, что сказала ей мама. Она причинила боль моей семье. Ее чувства не должны иметь значения. Меня это не должно волновать, поэтому никто не удивляется больше меня, когда я поднимаюсь со своего кресла и пытаюсь выбежать из кабинета, но мать хватает меня за запястье.
– Не смей снова попадаться под чары этой женщины, Кэррик.
– Не попаду. Но пока она на моей территории, я несу за нее юридическую ответственность, а сейчас она явно не в себе. Мне нужно защищать несовершеннолетних, мама.
Хрень собачья. Мальчики вдвое больше Шайло и в три раза сильнее. Да они прибьют ее за две секунды, и мама это понимает. Вот почему я не даю ей возможности ответить, пожав плечами и чмокнув ее в щеку, чтобы быстро вырваться за дверь.
– Я приеду в мотель позже, чтобы все обсудить. Люблю вас.
Понятия не имею, отвечают ли они мне, потому что уже обыскиваю каждый уголок центра в поиске копны светлых волос и длинных ног. До меня доносятся слышу приглушенные рыдания из затемненного коридора справа от меня, когда я уже было смиряюсь с неудачным розыском. Там запертая кладовая и крошечный туалет.
– Шайло, ты там?
Молчание.
– Шайло? Мне нужно, чтобы ты вышла из ванной и поговорила со мной, иначе я просто вышибаю дверь.
Опять молчание.
– Шайло? – Прижимаю ухо к двери, но не слышу ничего, кроме всхлипов, поэтому отступаю. – Хорошо, будь по-твоему, – ворчу я, после чего ударяю ногой по дешевому дереву, сбивая его внутрь и оставляя свисать с петель. Мне требуется минута, чтобы привыкнуть к темноте внутри.
Твою мать.
Шайло стоит на коленях с открытым пузырьком в одной руке и десятком крошечных синих таблеток в другой. Я в замешательстве, но когда она прижимает ладонь к своим открытым губам, я вырываюсь из оцепенения и просто съезжаю с катушек.
Нет, я реально съезжаю с катушек.
Хватаю ладонь девушки и одергиваю ото рта, раскидывая таблетки по полу уборной. Шайло не успевает среагировать, прежде чем я дергаю ее за плечи, поднимаю на колени и прижимаю к груди. Все произошло на чистом инстинкте. Мое тяжелое дыхание отбрасывает ее волосы, предоставляя обзор на зазубренный шрам, который она так усердно пытается скрыть. Я жду реакции, но ее обычно серые глаза отражают лишь темноту.
Я трясу её, пытаясь привести в себя.
– Что, блять, это было, а? Что ты пыталась сделать?
Она просто смотрит на меня, пока я держу ее обмякшее тело. Отсутствие реакции разжигает во мне волну гнева, застилая все вокруг. Моя хватка усиливается, поднимая девушку с пола до тех пор, пока ее пальцы ног не начинают болтаться над кафелем.
– Отвечай, Шайло! Ты притащила таблетки? Ты принимаешь наркоту в моем центре?
Моргнув дважды, она качает головой и из уголка глаза скатывается одинокая слезинка.
– Тогда что ты пыталась сделать?
– Уснуть, – быстро отвечает она.
Я не уверен, что правильно ее расслышал.
– Что?
– Уснуть. Я просто хочу уснуть.
– Шай… – Отвожу глаза в сторону.
– Крики вернулись, – бормочет она монотонно, словно застряла в кошмаре. – Я не могу закрыть глаза. Я не спала больше недели, потому что каждый раз, когда засыпаю, то слышу лишь крики.
– Чьи крики?
– Киркланд. Мои... – Она с дрожью вздыхает и болтает головой. – Твои.
– И ты решила, что всем будет насрать, что для этого ты съела целый пузырек таблеток?
Шайло приподнимает подбородок, встречая мой отведенный взгляд.
– А разве нет?
Не знаю точно, что провоцирует мое желание: хрупкость в ее глазах или то, как она цепляется за меня, но время поворачивается вспять, и я чувствую тоже, что и несколько лет назад, абсолютно ясно и неудержимо.
Прежде чем я успеваю остановить свою похоть, мой рот накрывает ее губы. Я прижимаю ладони к ее лицу и бормочу между неистовыми поцелуями: «Черт возьми. Ты такая глупая, Шай. Ты такая дура».
Она чертовски сладкая даже дрожа от страха, на вкус словно дождь и солнце – как в моих воспоминаниях. Зарывая руку в ее волосах, второй скольжу по ее позвоночнику, пока не добираюсь до задницы и не сжимаю ее, заставляя Шайло стонать в мой рот.
Этот стон решает все. Я готов взорваться. Ее слабость вернула забытые воспоминания, но ее реакция разжигает огонь, контролировать который у меня нет сил.
– Держись крепче, – шепчу ей в губы. Как только она выполняет мое требование, я приподнимаю ее и усаживаю на край маленькой раковины. Ей едва хватает времени, чтобы поймать равновесие, прежде чем я заставляю ее губы снова открыться разрывающим меня приливом страсти. Шайло сжимает мою рубашку и склоняется ближе, усугубляя и без того отчаянную ситуацию. Сжимая в кулаке ее волосы с одной стороны, с другой сминаю ее грудь через майку.
Шайло откидывает голову назад и хватает ртом воздух, когда я опускаю рот к впадинке на ее шее.
– Кэри…
– Никаких разговоров, – приказываю я, облизывая углубление над ключицей. Барьеры меня бесят, поэтому стягиваю майку с ее плеча и прижимаю член к местечку между ее бедер. – Я хочу тебя. Сейчас.
Она слабо указывает подбородком в сторону коридора, все еще теребя пальцами мою майку.
– А как же мальчики?
– Советую тебе не кричать.
Пнув то, что осталось от двери, снова опускаюсь к ее губам поцелуем, погружаясь глубоко и требуя большего. Я растворяюсь в каждом вздохе, каждом стоне, каждой царапине от ее ногтей, потому что жажду этого всего. И потому что знаю, что она тоже этого жаждет. И потому что я, как минимум, это заслужил.
Готовый взорваться, уже нащупываю кнопку на ее шортах, когда в сумочке Шай срабатывает напоминание. Отстраняясь, она смотрит в пол и кусает губы.
– Забей, – требую я, расстегивая пуговицу и пытаясь сладить с молнией.
Девушка останавливает меня, положив дрожащую руку на мою ладонь.
– Мне нужно идти.
– Блять, нет.
– Я должна встретиться с Уиллом.
Услышав имя моего лучшего друга на губах этой женщины, в голове происходит взрыв. Вырвав руку, с подозрением поглядываю на нее.
– Уиллом? Какого хера тебе надо с ним встретиться?
– Мне нужно отметиться. Это необходимо для отчетности.
Само собой. Почему бы Уиллу не помешать мне прямо сейчас? Две недели назад он предостерегал меня. Ну не совсем... Он сказал, чтобы личная вендетта не затуманивала мои суждения о Шайло.
И что в итоге?
Пока моя совесть перетягивает канат с желанием мести, Шайло соскальзывает с раковины и наклоняется за сумочкой. Я наблюдаю за каждым ее движением, сдерживая себя от стремления впечатать ее в стену для второго захода.
– Это к лучшему, – шепчет она, кладя руку мне на плечо. – Ты бы пожалел об этом.
– Мой член с тобой вряд ли согласится, – фыркаю я, но Шайло даже не представляет, насколько права. Только не я один бы пожалел. Раздвинуть для меня ноги – все равно, что открыть врата в ад. Как только она меня впустит, назад дороги не будет. Мы оба будем прокляты навеки вечные.
Она скользит по мне рукой, и я напрягаюсь.
– Ты презираешь меня, Кэри, и не без причины. Это был бы трах ненависти. Как бы это повлияло на следующие три года? Поверь, я делаю тебе одолжение.
Она открывает раздолбанную дверь и исчезает за углом, оставляя мне больше вопросов, чем ответов.
Оставшись в одиночестве, отвечаю в пустоту.
– Я бы не был настолько в этом уверен.
***
Ревность. Люди называют ее зеленоглазым чудищем, но я бы назвал ее одноглазой змеей. Почему? Потому, что когда я открываю дверь в здание, именно она привела меня сюда. Мой член. Он захватил мой разум, затуманил суждения и отправил через весь город в долбанный офис Уилла посреди дня только ради того, чтобы проверить ее.
Проще говоря, у меня двинулась крыша.
Я ни хрена не понимаю, что здесь забыл. Пытаюсь найти хоть одно разумное объяснение. Злюсь. Злюсь на себя за потерю контроля и на Шайло за отказ. Может я прихватил пузырек, который она в спешке забыла, чтобы продолжить начатое. Возможно, я сделал это исключительно из мести.
Шайло сама форсирует события. Сама притащила таблетки в мой центр.
Я растираю лицо руками, пытаясь собраться. У кабинета Уилла я замечаю, что дверь приоткрыта и замедляю шаги. Подкравшись чуть ближе, узнаю ее голос.
– Я не ожидала таких эмоций. Не была готова с этим справиться.
Признание Шайло останавливает меня, и я прижимаюсь к стене. Схватившись за дверную раму, наклоняюсь ближе, раздраженный тем, что она обсуждает произошедшее между нами с Уиллом.
– Никто не говорил, что все будет легко, – успокаивает Уилл сочувствующим голосом. – Но с каждым разом будет проще.
– Уилл, я чувствовала себя виноватой. Я никогда в жизни не испытывала этого чувства.
– Ну, это одна из сторон. За что ты чувствуешь вину?
