Текст книги "Пустышка (СИ)"
Автор книги: Кора Кенборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Но разве недозволенное не всегда самое соблазнительное?
Хотя мое поведение в раздевалке было неуместным, я все еще не намерен отказаться от плана использовать ее и бросить. Просто внес небольшую поправку: я не буду причинять ей боли. Кэри, который был при нашей с ней первой встрече, жаждал увидеть ее сломленной. Кэри, который сегодня обивал ее порог, хочет выбить ее из своего организма хорошим перепихоном.
И нет, я хочу не так уж и много.
– Кэри, я собираюсь кое-что сказать, и мне нужно, чтобы ты меня выслушал. – Она надувает щеки и задерживает воздух, прежде чем медленно его выдохнуть. – Как бы я не думала, что Тарин тебе не подходит, я не буду той, с кем ты изменяешь.
Хотя я уважаю ее убеждения, но нельзя изменить тому, кто не владеет твоим сердцем.
– Все верно, – соглашаюсь, придвигаясь чуть ближе.
Ее глаза расширяются, словно в нее насильно вкололи адреналин.
– Да?
Я не могу удержаться от прикосновения к ней. Намотав ее локон на свои пальцы, сокращаю расстояние между нами.
– Да. Она мне не подходит. Мне подходит один-единственный человек.
Черт. Вполне возможно, что я пьянее, чем казалось.
Рискнув быть чуточку смелее, провожу ладонью по ее шее, играя с прядью ее волос.
– Только ты.
Она закрывает глаза, откликаясь на мои ласки.
– Почему? Ты должен ненавидеть меня за то, что я сделала. Должен смеяться над всем, что со мной случилось.
Она права. Мне стоит над ней надсмехаться. Вместо этого я обнимаю ее лицо. Прекрасные серые глаза, которые я обожал со школы, наполняются влагой. Одинокая слеза скользит по левой щеке, орошая мою ладонь. Я глажу неровную поверхность ее шрама, изучая сморщенную тропинку, которую она изо всех сил пытается скрыть.
– Не надо. – Шайло берет меня за руку и пытается смахнуть со своего лица.
– Ты на самом деле думаешь, что этот шрам заставит меня видеть тебя по-другому?
– Теперь все смотрят на меня по-другому. – Еще одна слезинка скатывается, когда девушка кивает.
– Я не все.
– О, да ладно тебе, Кэри. Меня уволили. Я потеряла своих спонсоров. Я не такая умная, как ты, но и не тупая. Я слышу, как шепчутся у меня за спиной и смеются.
Я так сильно прижимаю ее к себе, что ее дыхание овевает мое лицо.
– Посмотри на меня. Похоже, будто я шепчусь или смеюсь?
Она расслабляется в моих руках.
– Ты сказал, что ненавидишь меня.
– Ненавидел. Ненавижу. Блять, Шайло. Я ненавидел тебя семь лет, и все, о чем я мечтал – это заставить тебя заплатить за то, что ты наебала меня и не дала осуществить мои мечты.
– А теперь?
– Все, чего я хочу – трахнуть живую мечту.
Боже, я действительно так думаю. Я хочу провести руками по ее телу, просто чтобы почувствовать, как ее кожа ощущается под моими грубыми ладонями. Я хочу засунуть в нее каждый сантиметр своего члена и услышать, как она выкрикивает мое имя. Но больше всего я хочу испортить ее для любого другого мужчины.
Прежде чем она выдаст что-нибудь еще, я хватаю ее за задницу и усаживаю к себе на колени. Словно для нас это в порядке вещей, она обхватывает ногами мою талию, сцепив их у меня на спине. Я готов к большему, но Шайло просто изучает меня, склонив голову набок. Ее глаза охвачены дымкой, а по груди расползлись красные пятна от возбуждения. Эта картина пробуждает во мне животные инстинкты.
Она хочет порассматривать меня? Позже могу позволить ей провести тщательный анализ. Позже, когда помехи в голове при встрече с ней прекратятся, и я смогу думать своим мозгом, а не тем, что между ног, потому что сейчас я готов взорваться после семи лет сдерживаемой похоти к ней.
Все еще держа руки на ее бедрах, я прижимаю ее к себе и припадаю к ее губам. Когда наши рты сливаются и языки начинают сражение за господство, я понимаю, что мне пиздец.
Абсолютный и полный пиздец.
Я чувствую только дождь и солнце. Как, черт возьми, женщина может быть на вкус как лучи гребанного солнца? Ее рот такой яркий и теплый... Я чуть ли не кончаю в штаны при мысли, как будет ощущаться все остальное. Как чертовы радуги? Или как?
– Кэри. – Шайло отстраняется с беспокойством в глазах. – Пожалуйста, не делай мне больно. Я не переживу. Не от тебя.
И именно сейчас всемирно известная модель решает свою судьбу. Так просто по доброй воле отдает мне ключи к своему уничтожению. В мое полное распоряжение.
– Прекрати. – Собрав нижнюю часть ее майки, стягиваю ее через голову. – Я не собираюсь причинять тебе вред. Если ты, конечно, сама не захочешь, – добавляю со злой усмешкой.
Стащить лифчик достаточно быстро не удается. Вообще в этом деле я типа как профи, но с этим дорогим с застежкой спереди и какой-то хренотенью для укрепления у меня произошла заминка... Клянусь, я сейчас буду зубами ковырять это дерьмо. Шайло одаряет меня соблазнительной ухмылкой и одним движением запястья расцепляет его, почле чего раскрывает.
Благослови Господь «Victoria's Secret».
Перевернув нас, я прижимаю ее спину к коже дивана и провожу кончиком языка по соску, отчего Шайло откидывает голову за подлокотник. Когда я смыкаю губы вокруг розовой вершины и всасываю глубоко в жар моего рта, Шайло вздрагивает, заставляя меня улыбнуться.
– Кэри... – стон раскатывается из ее горла, пока ее пальцы вплетаются в мои волосы. Она хочет меня, но я должен заставить ее произнести это вслух.
– Чего ты хочешь, Шайло?
– Тебя.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Трахнул меня, – задыхается она.
– Конкретней.
Шайло поднимается с раскрасневшимися щеками и сдвинутыми бровями.
– Что за хрень такая? Кэри, я только что сказала тебе трахнуть меня. Насколько можно выразиться яснее?
– Хочешь прояснить ситуацию? – шиплю я, обхватив рукой ее челюсть. – Хорошо, как насчет такого: я планирую провести так много времени у тебя между ног, что ты забудешь обо всех мужчинах, которых когда-либо знала. Даже Уилла.
При упоминании имени моего лучшего друга, Шайло застывает и одергивает мою руку от своего лица. Ага, наверно, стоит что-то сказать, но все, что я могу сделать – это смотреть, как она выскальзывает из-под меня и садится на край дивана, обернув руки вокруг талии.
– Ты говоришь, что все изменилось, но на самом деле врешь.
– Как, черт возьми, ты это поняла? – ору я.
Она смотрит на меня холодным взглядом, как будто видит меня насквозь.
– Ты делаешь все это, чтобы меня наказать.
ГЛАВА 22
Шайло
Мое отчаявшееся тело орет на мою совесть, желая принять происходящее за горячий, бессмысленный секс. Прежняя Шайло послала бы новообретенную мораль валить в дыру, из которой она выползла, и помалкивать в тряпочку. Однако новая версия Шайло, потерявшая работу, подругу, дом и свободу, вдруг оказывается в слишком глубоких незнакомых водах и не может сориентироваться. Настолько глубоких, что не может отдать свое тело мужчине, которому оно нужно лишь из-за того, что по его предположениям, им уже пользуется его лучший друг.
Ситуация безвыходная. Как бы я его не хотела, я отказываюсь быть на передовой в играх альфа-самцов.
Голубые глаза Кэри темнеют, когда я убираю руки с талии и прижимаю их к обнаженной груди. Будучи наполовину голой, я чувствую свою уязвимость. Она делает нас слабыми, а в этом мире сложно выжить, будучи слабым.
– Может объяснишь, что только что произошло? – спрашивает он меня, стараясь держаться на безопасном расстоянии.
Нет. Не объясню. Я хочу залезть под свое отвратительное одеяло принцессы и мечтать о нас всю ночь напролет. Хочу вернуться в те дни, когда Кэри практически не разговаривал со мной, потому что сейчас каждым своим словом и поступком он наносит мне непоправимый урон.
Склонив голову, потираю виски подушечками больших пальцев.
– Ты серьезно думаешь, что я сплю с Уиллом?
– Давай вот без этого дерьма, Шайло. Я вижу, как вы двое смотрите друг на друга. Думаешь, я слепой?
– Нет, я думаю, ты идиот.
– Ты с ним слишком дружелюбна, – процеживает мужчина сквозь стиснутые зубы.
– Да ладно? Забавно, потому что «дружелюбная» – это не то слово, которое я когда-либо слышала от тебя рядом с моим именем. – Я слегка ухмыляюсь, когда его ноздри раздуваются. – Кроме того, он хороший парень, и последний раз, когда я проверяла, тебя не касалось, с кем я сплю!
Возможно, не стоило грубить, но я отказываюсь сидеть в своем собственном доме, пока он диктует мне с кем видеться в свободное время. Не то чтобы меня интересовал Уилл, но самодовольные засранцы мне тоже не интересны.
– То есть ты признаешь это! – Кэри вскакивает на ноги и таращится на меня налитыми кровью глазами, так сильно дёргая себя за волосы, что вот-вот их выдернет.
Я резко встаю из-за критической нехватки рассудка, которая затуманивает мою способность мыслить.
– Что? Нет! Боже, Кэри, какого хера с тобой происходит? Ты обращаешься со мной как с мусором в одну минуту, а в следующую ведешь себя так, будто я твоя собственность. Могу ли я напомнить тебе, что ты все еще трахаешь Тарин?
– Гребанная Тарин. И что с того? Блять, блять... Шайло. Это ничего не значит!
– Она об этом знает?
– Тарин может верить во что хочет. Ее проблема, не моя.
– Ты понимаешь, что говоришь как полный мудак? Хочешь сказать, что так изменился за семь лет, что трахаешься теперь чисто из-за спортивного интереса? Эмоции и разбитые сердца – жертвы в твоей игре?
– Что тебе так шокирует? Как думаешь, чьим правилам съема я научился, Пустышка?
– Убирайся! Убирайтесь из моего дома!
Во мне кипит огромная буря эмоций. Я даже не могу понять, какая преобладает. Гнев. Боль. Ранение. Смущение. Сожаление. Стыд. Жалость. Все они проходят вспышками молний сквозь мои пальцы, которыми я подталкиваю Кэри к входной двери.
– Шайло…
– Вали отсюда! – снова кричу. Я всего в нескольких секундах от нервного срыва, и хрена с два доставлю ему удовольствие наблюдать, как это происходит.
Какая же я глупая. На мгновение я решила, что возможно начать жизнь заново. Никаких камер. Никакого внимания. Никакого спроса.
Простая легкость.
Но Бог запланировал для меня иную жизнь. Ой, кого я пытаюсь обмануть?.. Бог не имеет к этому никакого отношения. Я продала свою душу Сатане давным-давно, и он испортил ее злом и тьмой, так что я всё это заслуживаю.
Спасение вечно. Покаяние нескончаемо.
Когда Кэри выходит на крыльцо, я тянусь к двери, чтобы захлопнуть ее. Звонит его телефон. Тарин. Я знаю эту мелодию. Это какая-то песня Тейлор Свифт, и я уверена, что она сама установила ее на свой звонок. Никто другой на Земле не выбрал бы что-то настолько отвратительное.
Поэтому вместо того, чтобы закрыть дверь, как планировалось, я нависаю над входом и жду. Кэри материться себе под нос и достает телефон из заднего кармана. Выражение его лицо меняется, пока он просматривает сообщение: его глаза сужаются, а губы сжимаются.
– Все в порядке?
Где-то между обвинением меня в перепихе с Уиллом и чтением смс Тарин, выражение лица Кэри становится смертельно опасным. Таким я его еще не видела, поэтому не знаю что делать. Я не в состоянии объяснить, как мужчина, который так страстно меня касался, превратился в того, который, кажется, способен на невероятную жестокость.
– Я наберу Малкольму. Он отвезет тебя домой, – бросаю я, захлопывая дверь. Но не успеваю. Когда остается пара сантиметров до закрытия, Кэри ловит дверь пальцами и распахивает обратно. Его глаза все еще черные, а точеные черты лица твердые, как камень. Опущенные уголки его губ заставляют меня подвергать сомнению все.
Его. Меня. Нас.
Эту смс.
– Ты права, Шайло. Эмоции для меня ничего не значат, и нет, все не в порядке. В порядке все не было уже очень долгое время. – Скользнув щекой по дверной раме, он разочарованно вздыхает. – Я могу трахаться ради забавы, но не играю в игры с игроками, которые составляют свои собственные правила. Ты ни черта не изменилась.
Мне не приходится хлопать дверью перед его носом. Схватив дверную ручку, он закрывает ее сам, завершая наш разговор. Его слова всасываются в мою кровь. Обернувшись, я прижимаюсь спиной к двери и медленно сползаю на пол, пока не падаю в слезах и в замешательстве.
Бьянки не будет дома еще несколько часов, поэтому я сижу и стучу затылком о дверь, как будто это каким-то образом вытащит меня из кошмара, от которого я не могу проснуться.
Я не смогу продержаться три года. Я хочу домой.
Сейчас.
ГЛАВА 23
Кэри
ТАРИН: Коньки? Как катанье на коньках выставит Шайло в плохом свете? У меня есть некоторые сомнения на счет нашей договоренности. Поверь, если ты выберешь не ту сторону, Кэри, Шайло не единственная, кто пойдет ко дну.
Сидя за своим столом на следующее утро, я пересматриваю сообщение Тарин с прошлой ночи и пытаюсь вчитаться в последнюю строку. Ее скрытая угроза вызывает незнакомую защитную реакцию в груди.
«...если ты выберешь не ту сторону, Кэри, Шайло не единственная, кто пойдет ко дну».
Чем больше я смотрю, тем сильнее болят глаза. Разочарованно выдохнув, бросаю телефон на стол и опускаю голову в руки. Как, черт возьми, все пошло кувырком прямо у меня перед носом? Предполагалось, что отомстить Шайло будет чем-то банальным. Я должен был играть с ее эмоциями ради собственного развлечения и наблюдать, как она рассыпается по кускам до самоуничтожения.
Какого черта все стало таким сложным?
Я ожидал девушку из воспоминаний семилетней давности. Шайло, которая могла смотреть в глаза и невинно улыбаться, словно демон в шкуре ягненка. Только пришла не она. За последний месяц я увидел в ней то, что никак не ожидал.
Раскаяние.
Мне следует поступить правильно. Но проще сказать, чем сделать. Я должен выяснить, что задумала Тарин и защитить Шайло от этого, не подставив центр или семью под линию огня. Один неверный шаг – и мне конец.
Я снова тянусь к телефону и набираю номер, бросая первую гранату в битве, будучи абсолютно неуверенным, что готов к сражению. Возмездие Тарин будет смертельным, она позаботиться о том, чтобы нанести удар неожиданно. Впрочем, это не важно. Я уже провел черту на песке и объявил войну.
Я: Не твое собачье дело, чем я занимаюсь. Я повзрослел, тебе бы тоже пора. Прошлое в прошлом. Двигайся дальше.
Телефон вибрирует практически сразу.
ТАРИН: Думаешь, что можешь так просто порвать со мной? Пошел нахуй, Кэри. Моя семья владеет твоей. Мой дядя – санинспектор. Скоро он должен нанести визит, верно? У тебя еще есть время передумать. Тик-так.
– Блять! – Отбросив телефон, бью кулаком по дереву. Меня загнали в угол. Не только о себе и моей семье теперь нужно беспокоиться. Каким-то образом мои приоритеты изменились. Теперь я защищаю женщину, которая меня подставила, но для того, чтобы уничтожить ее самому.
Ну что за херня?
Шайло – призрак. Не дает мне покоя и овладевает моим разумом. Я не могу изгнать ее из своих мыслей, и теперь даже не уверен, что хочу. Я жажду ее, чтобы после сломить. Спасти, чтобы после растоптать. Две крайности сводят меня с ума, противостоя друг другу. Единственное в чем я уверен, что потребность причинить ей боль становится все слабее с каждой минутой, проведенной рядом с ней.
Какого черта мы вообще делаем?
Может, между нами слишком много неприязни, чтобы даже думать о том, чтобы наладить отношения? Мама всегда говорит, что некоторые люди могут навсегда остаться в сердце, но не в жизни. Может, это про нас с Шайло? Даже после того, что она со мной сделала, мне самому не вериться, что я действительно перестал ее любить.
Возможно, именно поэтому я ее так ненавижу. Не из-за ее поступка, а потому, что даже после того, как все утряслось, я все еще не могу ее отпустить.
Опускаю голову в руки, пытаясь собрать мысли в кучу, как вдруг слышу чьи-то шаги.
– Тебя не учили стучать? – рявкаю я.
Фрэнки усмехается и садится в один из двух стульев перед моим столом.
– Вы сами говорили, что у вас политика открытых дверей.
– Это применимо только тогда, когда долбанная дверь открыта, умник.
– Вы как-то напряжены для парня, который вчера сорвал джекпот. Ну, вы понимаете о чем я, – добавляет он, подмигнув.
– Я понятия не имею, о чем ты. – Хотя точно знаю, что он подразумевает, но с ним я это обсуждать не намерен. Тем не менее, Фрэнки удерживает на лице этот взгляд, который как бы сообщает, что он не уйдет без подробностей, за которыми приперся.
Жаль, что у него есть запись. Ублюдок был бы чертовски хорошим следователем ФБР.
– Вы так и не позвонили нам, чтобы мы вас вчера забрали. Кстати, машину мы пригнали к вашему дому. – Откинувшись на спинку стула, он складывает ноги на краю моего стола и ухмыляется. – Что означает, что ваша пьяная задница там ночевала. Не стоит держать это в себе, босс. Было ли это так же хорошо, как мы себе представляем, когда мы... когда это... – Я поднимаю взгляд, чтобы лицезреть раскачивающего кулак Фрэнки.
– Господи, ничего не было. Мы разобрались кое с чем, а потом ее водитель отвез меня домой. Дело закрыто. – Прежде чем он успевает открыть рот, я скидываю его ноги. – И убери ботинки со стола.
– Так мы и думали, – усмехаясь, он растягивает каждое слово. – Вот почему никто из вас не смотрит нам сегодня в лицо.
– Она здесь?
Он начинает перебирать стопку бумаг у себя на коленях, отчего мне хочется сбить самодовольное выражение с его лица.
– Ха, а вы очень оживились. Ждете утречком повторения?
– Заткнись, Фрэнки. Что она делает?
– Отдраивает плитку в раздевалке по вашему указанию с прошлой недели. Зубной щеткой, помните? – Он вскидывает бровь, как будто я самый большой мудак на свете.
Так и есть.
– Дерьмо! – Поднимаюсь с кресла и дохожу до середины комнаты, прежде чем замечаю ее, стоящую в открытом дверном проеме. Ее волосы, как обычно, начесаны на левую щеку, только плюсом теперь ее голова обмотана темно-синим шарфом. Я примерз к месту: не могу двинуться вперед или сесть, потому как не могу перестать таращится на нее.
С первого дня, как Шайло вошла в общинный центр, неважно чистила ли она туалеты или мыла окна, она всегда была в дизайнерском тряпье и самых высоких каблуках, которые только можно вообразить. Сегодня на ней джинсовые шорты, которые она, очевидно, некогда были джинсами, сине-желтая школьная футболка и ярко-желтые шлепанцы, которые наверняка были куплены в пляжном магазинчике на углу. Даже не знаю что делать: посмеяться над ней или поцеловать.
Она выглядит нелепо, но ни одна из ее обложек в подметки не годится женщине передо мной. Потому что это настоящая Шайло.
– Что уставился? – Ее пальцы сжимаются крепче вокруг дверной рамы.
– Ты выглядишь по-другому.
Она опускает подбородок и приглаживает свою потрепанную одежду.
– Не хотела испортить платье. Взяла вещи с собой. Как только закончу уборку, переоденусь…
– Не надо, – резко перебиваю. Она подпрыгивает, поэтому я смягчаю тон. – Я хотел сказать, что не обязательно, мне кажется, что ты прекрасно выглядишь.
– Серьезно? – Кажется, она потрясена, что я нахожу ее привлекательной в таких лохмотьях. Хах. Если я расскажу о своих грязных мыслях, ее невинный взгляд Бэмби потемнеет за две секунды.
– Да, – улыбаюсь я. – На подиуме выходной. Может, неплохо посмотреть на жизнь с другой стороны.
Фрэнки переводит взгляд туда-сюда между нами, прежде чем соскользнуть со стула и хлопнуть стопкой бумаг по моему столу.
– Вот листовки для «Rugged Maniac Obstacle Race». Я оставлю вас наедине, чтобы вы делали то, что вы двое делаете. – Покидая кабинет со своей обычной развязностью, он останавливается рядом с Шайло и сканирует ее наряд. Ухмыляясь, игриво дергает конец ее шарфа. – Осторожно, Снежинка. Ты можешь свалять дурака и стать одной из нас.
Когда Фрэнки наконец-то выходит, мой разум усиленно напрягается, пытаясь найти способ извиниться за прошлую ночь, пока член твердеет, приказывая разуму перестать вести себя как маленькая стерва и усадить Шайло на стол.
Видите, как работают мужские умы? Постоянная битва между совестью и штукой штанах. Второе дерьмо, как правило, выигрывает. Конечно, все зависит от ситуации, от женщины и от того, сколько времени прошло с тех пор, как мужик трахался.
Сейчас расклад не в мою пользу.
Я пытаюсь бороться, но всплывающие воспоминания о том, как эта женщина извивалась на том гребаном белом кожаном диване, заставляют все разумные мысли эвакуироваться из здания.
Член – 1. Совесть – 0.
Я набрасываюсь на нее, превращая ее рот в идеальную небольшую «O». Девушка обходит меня и подходит к столу, чтобы опереться на него. Мгновение я ошеломленно таращусь на ее круглую оттопыренную попку. Немного не так я себе все представлял, ну и пофиг. Так тоже заебись.
Оказавшись позади нее, кладу руку на ее бедро, но она хватает одну из листовок, оставленных Фрэнки и разворачивается ко мне лицом. Я прибываю в некой растерянности, когда она пихает бумагу мне в глаза и трясет ею.
– «Rugged Maniac Obstacle Race»? В субботу будет забег с препятствиями против рака? Почему ты мне не сказал?
– Ничего особенного. – Пожимаю плечами. – Просто пять километров грязной дороги с лазаньем, подкопами и прочей хренотой. Кроме того, зачем тебе это говорить?
Она берет меня за руку. Когда я перевожу взгляд на наши сцепленные ладони, она одергивает руку и прочищает горло.
– Потому что мне хотелось бы быть там. Ты организовал гонку здесь ради Элли?
– Ты будешь ползать на пузе по вонючему каналу? – фыркаю я, игнорируя ее вопрос. – Очень смешно.
– Но это же в память об Элли?
– Шайло, я организовываю забег в память о ней уже как пять лет. С тех пор, как вышел... – Бессмысленно вести этот разговор, поэтому я собираю остальные листовки и бросаю их в мусорное ведро у окна. – Во всяком случае, кому она была небезразлична, уже знают о забеге.
– Ты думаешь, что мне все равно...
Повернувшись к ней спиной, делаю глубокий вдох и сцепляю пальцы на затылке.
– Подумай, мои мама и папа будут там. Даже местное телевидение и радиостанции освещают это событие. Может, ты хочешь как лучше, но мне нужно, чтобы все было сосредоточено на Элли, а если появишься ты, то…
– Тогда все превратится в цирк, где я буду главной новостью, – тихо заканчивает она.
– Ты ничего не можешь сделать с тем, кто ты есть. – Опустив руки, смотрю на нее через плечо. – Ты же знаменитость. Ты «та самая» девушка.
Я ожидаю возвращения всезнайки-Шайло, но вместо получаю лишь грустную улыбку.
– Дело не в этом, и ты это знаешь. Может, когда-нибудь ты и простишь меня за то, что я сделала с тобой, Кэри, но ты никогда не сможешь простить меня за Элли. Я знала, что лейкемия вернулась, но даже не думала, что у нее начнется пневмония. Ты видел ее за день до выпускного, и по моей вине, это была ваша последняя встреча. – Ее глаза тускнеют, Шайло отступает от моего стола. – Не волнуйся, я не испорчу гонку.
Скомкав флаер в руке, она выбегает из кабинета. Мой первый инстинкт – бежать за ней, но я останавливаю себя. Все, что было ей сказано – чистая правда. Возможно, я мог бы попробовать простить ее за мою исковерканную жизнь, но вряд ли получиться простить ее за то, что она лишила меня последних мгновений жизни Элли.
Хоть я и становлюсь слабаком, когда речь заходит о Шайло, но я все еще помню.
Услышав неприятную мелодию Тейлор Свифт на заднем плане, в сознании вспыхивают воспоминания о катящихся по лицу слезах матери, когда она прикладывала руку на стеклянную тюремную перегородку.
– Ее больше нет, Кэррик.
– Что значит «больше нет»?
– Вчера вечером. Врачи ничего не могли сделать.
Я стучу кулаком по стеклу, когда охранники утаскивают меня прочь.
– Нет! Нет, нет, нет, нет, нет!
– Нет! нет, нет, нет, нет, нет! – слова из памяти срываются с моих уст с яростью, которую я не могу контролировать. Когда туман, наконец, рассеивается, я раскрываю кулак и замечаю в ладони треснувший телефон. Я тяжело дышу, понимая, что бил им по столу после каждого слова. Охренеть. Углы сколоты, стекло разбито и ломаные линии искажают экран.
Но даже со всеми этими неисправностями, сообщение все также ярко высвечивается.
ТАРИН: Время вышло. «Развеянные пески» были такой милой достопримечательностью. Жаль.
– Гребаная сука!
Тарин держит меня за яйца. Если не закрыть наши с родителями долги мы потеряем все.
Разве что…
Дернув средний ящик стола, вытаскиваю чековую книжку Шайло и швыряю ее на рабочую поверхность. Открыв кожаное покрытие, провожу пальцем по белоснежному чеку. Живот скручивает, пока я, взяв ручку, начинаю писать.
Я понимаю что делаю и мне известны последствия. Пребывание в тюрьме научило меня дерьму, которое я не хотел знать. Один из заключенных любил хвастаться тем, как присваивал сотни тысяч долларов из какой-то компании, переводя по десять тысяч долларов в течение долгого времени. По-видимому, такие суммы не бросаются в глаза и не подлежат особо тщательной проверке.
Девять тысяч – пара туфель для нее. Для моей семьи – возможность выжить.
Технически провернуть такое не сложно, проблема в моральной стороне. Шайло Уэст была моим лучшим предметом для изучения в школе. Блять, я закончил с отличием шайлологию. И наверняка изображу ее подпись даже лучше, чем она сама.
Пока я вывожу сумму и подписываюсь ее именем, оправдываю себя тем, что я типо современный Робин Гуд
В этом нет ничего плохого. Это вовсе не воровство. Я забираю деньги у того, кто даже не заметит их исчезновения, и отдам людям, которые без них потеряют все. Я – герой.
Она поймет, когда я их верну.
ГЛАВА 24
Шайло
Наимилейшее сообщение от моего бухгалтера пришло ясным ранним субботним утром спустя четыре дня после того, как я вылетела из офиса Кэри.
СКУПЕРДЯЙ: Транзакции осуществлены.
Я: Все?
СКУПЕРДЯЙ: Да. Ты воистину дура.
Слова не так жестоки, как может показаться. На само деле он меня любит. Нужно просто читать между строк «воистину дура», чтобы понять его привязанность.
После этого я все утро трачу на шопинг, подыскивая подходящий наряд для такого случая. Останавливаю свой выбор на красных шортах из лайкры и приталенной белой футболку, вырез которой отделан красной и оранжевой лентами. Кэри прав. Меня гложет чувство вины, но этого недостаточно, чтобы я трусливо отсиживалась дома.
Главное, морально подготовиться.
Известно, что соревнования стартуют с раннего утра, так что понятия не имею, во что ввязываюсь. Однако решив присутствовать там, хочет этого Кэри или нет, я залезаю в заднюю часть лимузина Малколма и жду, когда мой телефон начнет разрываться.
Доказанный факт, что шестое чувство Бьянки сигнализирует даже о малейшем шаге вправо от выстроенной финансовой линии.
И мама не разочаровывает.
Не проходит и десяти минут, как мой телефон начинает мигать. Ее смс сыпятся одна за другой. Меня это до чёртиков веселит.
БЬЯНКА: Я видела. Позвони. Не стоит меня игнорировать, юная леди.
БЬЯНКА: Пытаешься меня игнорировать. Думаешь, что это смешно? Ответь мне!
БЬЯНКА: Тебя похитили? Если похитили, напиши «да».
Серьезно? Какой похититель позволит жертве проверять телефонные сообщения?
БЬЯНКА: Нет, преступники догадаются. Напиши шифр «плодовая мушка».
Гребаный сигнал бедствия – плодовая мушка?
Ничего не могу с собой поделать. Я знаю, что я ужасная дочь, и это, вероятно, обеспечит мне место в аду, но, по правде говоря, темная сторона силы взывает ко мне.
Два слова. Это все, что я набираю в ответ.
Я: Плодовая мушка.
Отправив сообщение, выключаю телефон.
Через полчаса лимузин Малкольма останавливается на переполненной парковке, занимая место, которого хватило бы на четыре обычных автомобиля.
Вылезаю из машины и усаживаюсь на заросшую лужайку с жуками, теперь ползающими по моей заднице. Я зла.
Почему? Потому что Бьянка, решив, что меня взяли в заложники террористы, уговорила бутылку лучшего вина и позвонила Малкольму, чтобы сообщить, что висит на линии с Белым домом по этому поводу. Малкольм сдал меня и наябедничал, где я и что я делаю. Пригрозив, что будет отправлять меня добираться на работу пешком, он заставил меня включить телефон и ответить на звонок мамы.
Я бросаю снисходительный взгляд через плечо, а он просто отрывает глаза от своего телефона, смотрит на меня через лобовое стекло и качает головой.
Прямо по сигналу звонит мой мобильник, и, не утруждая себя взглядом на номер вызывающего абонента, отвечаю. И так все ясно.
– Здравствуй, мама, – щебечу в трубку. – Дай угадаю... Ко мне представлен собственный секретный агент, и на следующую Пасху мы будем искать яйца на южной лужайке Белого дома?
– Шайло Грейс! Какого черта ты творишь?
– Уверена, ты мне в любом случае все сейчас расскажешь.
Она издает оскорбленный писк.
– Три миллиона долларов? Ты думала, что я ничего не узнаю?
– Если честно, то рассчитывала на это.
Когда меня арестовали, Бьянка заключила нечестивый союз с моим бухгалтером, дабы «защищать мои интересы». Обчищая банковский счет, я даже не сомневалась, что он сообщит ей.
– Чего ты добьешься, делая это, Шайло? Хочешь купить его прощение? Ты не сможешь вернуть ему сестру, ты же знаешь!
– Я и не пытаюсь ничего из этого сделать. О, кстати, я пожертвовала сто тысяч Американскому онкологическому сообществу со своей кредитки. Чтобы сохранить анонимность.
Я уже вижу, как она просчитывает риски. Наступает минута молчания, после которой она задает вопрос, на который словно не знает ответа.
– Ради чего?
Я смотрю через лужайку вниз по набережной, где группа людей стоит между площадкой для пляжного волейбола и водной горкой. Кэри в испачканной футболке с надписью «Команда Кинкейдов» смеется. Он выглядит счастливым. Даже улыбается. Надеюсь, он не перестанет этого делать, узнав новости.
– Шайло?
– Чтобы сохранить наследие, – шепчу я.
***
Вечереет. Объявляются победители и начинается церемония закрытия, а я до сих пор не сдвинулась с места. Три часа я наблюдала за Кэри. Поправочка: я торчала на лужайке и следила за Кэри с Тарин, которая почему-то появилась в последний момент и старалась быть в центре внимания. Ее легинсы сильно облегают, создая впечатление рисунков на ногах, а на белой майке в районе сисек курсивом написано «ДИВА».
Я не лицемерка. Но это дерьмо реально безвкусное.
Тем не менее, хоть это и неприятно признавать, но не ее наряд удерживает мое внимание. После того как отмытый и переодетый Кэри вернулся, он, кажется, взбешенным. Очевидно, что он не хочет видеть на мероприятии Тарин и напрягается каждый раз, когда она приближается к нему. Стоит ей к нему прикоснуться, и он отходит на другой конец площадки. Интересненько.
Мне абсолютно все равно на их разрыв.
Ложь. Я этим наслаждаюсь.
К пяти часам безымянные люди бубнят и бубнят о собранных деньгах, и я начинаю серьезно сомневаться в своем здравомыслии, потому как всё еще нахожусь здесь. Уже собираюсь упасть на спину и отрубиться, когда человек, явно принявший изрядную дозу кофеина, хватает микрофон и начинает объявлять о пожертвованиях.
Ой-ёй.
Мои глаза снова устремляются к Кэри. Он пристально смотрит на сцену, а мое сердце начинает бешено колотиться. Я была очень настойчивой в своем желании сделать пожертвование анонимно, акцентируя внимание, что нигде не должно упоминаться, откуда поступили средства. Но вот мужчина объявляет непристойную сумму, и Кэри откидывает голову назад и закрывает глаза, словно все понимает.
