Текст книги "Пустышка (СИ)"
Автор книги: Кора Кенборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Подождите! – орет Фрэнки, вытаскивая меня из тумана. – Это просто сумасшествие! Вы ошибаетесь. Рюкзак, он не...
– Фрэнки! – резко прерываю его речь. – Все нормально, окей? Было глупо это приносить.
– Но…
– Все. Дерьмо случается.
Меня арестовывают второй раз в жизни, но впервые я невиновна. Наркотики не мои, но я уверена, что они и не Фрэнки. Я узнала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, что он не только никогда не принес бы травку на эту встречу, но и никогда не позволил бы принести ее мне.
Происшедшее не имеет никакого отношения к Фрэнки, но способно перечеркнуть его будущее. Если я признаюсь, что рюкзак на самом деле принадлежит ему, его жизнь закончится. Копы поднимут его ошибки по малолетству и воскресят все автокражи и обвинения за хранение наркотиков. Им будет насрать как много хорошего он сделал для общества или каким добропорядочным гражданином он стал. Все, что они увидят – это лысый череп и татуировки. Он потеряет все.
Я не разрушу судьбы двух мужчин за одну жизнь.
Держа взгляд Фрэнки, киваю в сторону упавшего во время ареста телефона.
– Позвони Малкольму, чтобы он забрал тебя, а потом набери моей матери. Ни в коем случае не звони Кэри!
Фрэнки прижимает руки к голове и недоверчиво качает ею.
– Это просто безумие! Какого черта, по-твоему, ты делаешь?
Когда полицейский-толстяк открывает дверь в патрульную машину, я оглядываюсь через плечо и слабо улыбаюсь.
– Расплачиваюсь за свои грехи.
***
Я пристально смотрю на офицера.
– Разве у меня нет права на один телефонный звонок?
Меня уже задерживали ранее, так что теперь я выполняю все на автопилоте на протяжении всего процесса. Тем не менее, одну вещь я усвоила во время пребывания в тюрьме Лос-Анжелеса – это что каждый получает право на телефонный звонок.
Даже избалованные богатые сучки.
Он дарит мне насмешку, от которой его нижняя губа уродливо изгибается.
– Кому ты собираешься звонить? Папочке?
– Мило, но нет. Я подумывала о своем адвокате. – Не думаю, что он ожидал такого откровенного ответа, потому что его физиономия принимает оттенок лица Бьянки, осушившую бутылочку-другую Каберне.
– У вас есть пять минут.
Во время суда мне столько раз приходилось набирать номер Барри по бесплатному телефону в тюрьме, что я его выучила наизусть. И сейчас происходит единственный раз, когда недостаток технологий спасает мою задницу. После трех гудков он поднимает трубку.
– Барри Бродерик.
– Мне нужно, чтобы ты вытащил одну святую деву из жопы.
– Кто это?
– Бейонсе, – рычу я. – Кто, мать твою, ты думаешь?
– Ты не звонишь, Шайло, – заявляет он, слегка забавляясь собой. – Ты пишешь. В чем дело?
Я обвиваю телефонный провод вокруг пальца.
– Ничего такого... Помирилась с Бьянкой. Меня заперли в шкафу. О, и меня только что арестовали за хранение наркоты с целью распространения.
– Какого хера?
От его тона меня передергивает.
– Я тут не при чем. Произошла ошибка, и тебе нужно вытащить меня отсюда. Сейчас.
– Шайло, – стонет он, и я представляю, как он ищет на своем столе сигареты, хотя несколько месяцев назад бросил курить. – У меня нет юрисдикции за пределами Калифорнии. У меня связаны руки.
– Ну так развяжи их! Я не могу снова сесть. Клянусь Богом, Барри, у меня сейчас начнется охрененная истерика!
До сих пор я держала себя в руках. Барри должен быть клеем, который не даст трещинам раскрыться. Если его руки связаны, то мои – в наручниках.
– Хорошо, успокойся. Мой приятель из юридической школы практикует в Южной Каролине. Сейчас сделаю несколько звонков. Посмотрим, что из этого выйдет.
Глубокое дыхание не помогает, но я все равно его делаю.
– Давай, ты просто обязан помочь.
– Шайло?
– Да?
– Ты говоришь мне правду?
Я задолбалась отвечать на этот вопрос. Моих слов никогда не будет достаточно. Повесив трубку, киваю ожидающему офицеру и позволяю ему увести меня.
Как же меня затрахала моя жизнь. Я просто хочу упасть на какой-нибудь кусок дерьма и закрыть глаза. К сожалению, происходит не это. После разговора с Барри, через два извилистых коридора я попадаю в крошечную комнату с прямоугольным деревянным столом, двумя металлическими стульями и одним очень разозленным офицером по условно-досрочному освобождению.
Уилл выглядит так, словно сосал члены последние нескольких часов: большие ногти впиваются под ногти других пальцев, светлые волосы в беспорядке, галстук развязан и три пуговицы на рубашке расстегнуты.
Улыбнувшись ему, я скольжу в единственное пустое кресло и складываю руки на столе.
– Плохой день?
– О, нет, просто потрясающий, – говорит он, ухмыляясь, с надписью на лбу: «Поцелуй меня в зад». – Обожаю, когда мне названивают из полиции и заявляют, что одна из моих подопечных арестована за хранение наркотиков. Я живу ради этого дерьма.
– Ты можешь успокоиться, пожалуйста?
Вскочив со своего места, он выбивает из-под себя стул и шагает по комнате.
– Это я еще спокоен, Шайло. Ты не видела меня час назад! – Он останавливается и прижимает кулаки к вискам. – О чем, черт возьми, ты думала? Просто взяла и перечеркнула весь свой прогресс! Пуф – и нет. Ничего. И ради чего?
– Все будет в порядке.
– Нет, не будет. Тебя арестовали за хранение с целью распространения. Не поймали за курением косячка на заднем сидении машины твоего парня. Ты, мать твою, нарушила правила испытательного срока!
Упс. Я даже не подумала об этом.
– Ты не можешь заступиться за меня или типа того? Может, стоит позвонить судье Оливеру и сказать, что я просто немного лоханулась?
Откинувшись на спинку стула, Уилл дергает галстук.
– Разве ты не понимаешь, Шайло? Тебя теперь экстрадируют обратно в тюрьму штата Калифорния для отбывания первоначального срока плюс этого. Твоя жизнь окончена.
ГЛАВА 32
Кэри
Я нарушил всевозможные правила дорожного движения, так что к моменту, когда Фрэнки уселся в мою машину, я – сплошной оголенный нерв.
– Поехали, – бросает он, провалившись на сиденье.
Как бы ни так. Я не двинусь с места, пока не получу ответы. Таращусь в лобовое стекло и убираю руки с руля.
– Расскажи, что случилось. Все подробности.
Он качает головой и вздыхает.
– Поехали, расскажу по дороге.
В течение получаса Фрэнки рассказывает историю о том, как Шайло вышла со встречи с его рюкзаком и как полиция ее обыскала. Я чуть не съехал с дороги, когда он описывал огромный пакет травы, и как она не позволила ему признаться, кому принадлежит рюкзак.
– Фрэнки… – Я должен спросить, хотя ответ и так известен.
– Дурь не моя, – выпаливает он, впиваясь пальцами в сиденье. – Я больше этим дерьмом не занимаюсь.
Я киваю, позволяя теме угаснуть. Его слова достаточно. У нас оно значит много. Слово человека дороже любого доказательства. Парень пожертвует свободой ради чести.
Мне ли не знать.
Обгоняя машины, я пытаюсь проанализировать происходящее. Вероятность того, что Шайло таскала такое большое количество наркотиков, практически исключена. Кроме момента слабости в уборной, за ней подобного не наблюдалось со дня возращения в город.
Мы собирались поговорить сегодня вечером и начать все сначала.
С чистого листа.
– Произошло недоразумение, – настаиваю я. – Я рос вместе с ней, Фрэнки. Я видел ее в состоянии, когда она не могла идти по прямой, – крепче сжимаю руль и вдавливаю на педаль газа, – но эти наркотики не ее.
– Босс, меня не нужно убеждать. Я знаю, что было в моей сумке, и там не было травки. Мы все время были вместе. Она ни за что бы не принесла туда дурь. Даже если бы и принесла, зачем засовывать в чужой рюкзак? Смысла – ноль.
– Кто-то другой подбросил ей это дерьмо, – говорю я, поворачивая с шоссе по направлению к полицейскому участку. – Это единственное объяснение.
Именно это должно было сразу прийти мне в голову, но я был слишком занят переживаниями за Шайло, чтобы рассуждать здраво. Но теперь, получив недостающую информацию, все встает на свои места.
Удивление пересекает лицо Фрэнки, а затем – раздражение.
– Если вы о том, что кто-то из участников подбросил это, то вы ошибаетесь. Такого точно не может быть.
– Не участник встречи, Малой. А одна мстительная стерва.
– А?
– Ничего, – бормочу себе под нос. – Это моя проблема, не твоя.
Он либо не улавливает, что я хочу что-то скрыть, либо предпочитает это игнорировать, потому что просто пожимает плечами и продолжает разглагольствовать о странном поведении Шайло.
– Я просто не понимаю, почему она позволила им забрать ее, – трещит он, потирая лоб. – Я пытался сказать, что рюкзак мой, но каждый раз, когда начинал говорить, она меня перебивала, бормоча что-то про «расплату за грехи». Она как будто хотела быть арестованной или вроде того. – Опустив руку, он тычет большим пальцем в грудь. – Там, откуда я родом, с полицией так не шутят.
Как только слова вылетают из его рта, до меня доходит, что она сделала.
– Твою мать!
– Что? – спрашивает он, вскинув бровь.
Я делаю резкий поворот на Оук-стрит, заставляя Фрэнки схватиться ручку на пассажирской двери и молиться Господу за свою жизнь. Как только автомобиль выравнивается, снова жму на газ, решив добраться до полиции как можно быстрее и остановить Шайло от причинения большего ущерба, чем уже есть.
Если это вообще возможно.
– Она защищала тебя, – объясняю ему, подъезжая к участку и глуша двигатель. – Она понимала, что стоит сказать, кому принадлежит рюкзак, полицейские мгновенно поднимут все твои приводы.
Фрэнки стискивает челюсть, н о я вижу, как дрожат его пальцы, когда он тянется к дверной ручке.
– Хрень какая-то… У нее приводов не меньше, чем у меня.
– Да, но она пытается избавиться от призраков, которые иногда возвращаются. Они беспокоят ее больше, чем статья.
Фрэнки хлопает дверью и идет впереди меня, давая моим последним словам душить меня. Я понимаю, как мучается Шайло из личного опыта.
***
– Я здесь, чтобы увидеть Шайло Уэст.
Офицер отрывает глаза от своего телефона и приподнимает густую черную бровь.
– Вы ее адвокат?
– Нет, я ее... – Остановив себя на середине предложения, поглядываю на Фрэнки краем глаза. Засранец ухмыляется. – Я ее друг.
Он фыркает, очевидно, не впечатленный моим ответом.
– Друзья не допускаются.
Кладу руки на стол и пристально смотрю офицера серьезным взглядом.
– Я хотел сказать «да». Да, я ее адвокат.
Офицер изучающе рассматривает мой пирсинг и мои татуировки по всему телу и закатывает глаза.
– Хорошая попытка. Вы можете увидеть ее, если и когда судья назначит залог.
Блять, нет. Это будет слишком поздно.
Я так громко бью кулаком по столу, что офицер роняет свой телефон, а костяшки моих пальцев начинают ныть.
– Мне нужно с ней увидеться. Сейчас.
– Босс, хватит, – призывает Фрэнки, отталкивая меня. – Сейчас мы ничего не добьемся.
Я отстраняюсь, не отводя глаз от человека передо мной. Уйду, не увидев Шайло, только в наручниках.
– Черт возьми, нет. Если этот засранец нас не впустит, то…
– Еще одно слово, приятель, и... – прерывает офицер, виляя пальцем около моего лица.
– О, здорово! – раздается из-за спины усталый голос. – Да у нас тут вечеринка бывших досрочников!
Мы с Фрэнки оборачиваемся и смотрим на знакомую белокурую голову. Уилл закрывает дверь комнаты. Его плечи ссутулены, как будто несут тяжесть всего мира. Если он оттуда, где, как я подозреваю, он был, то это недалеко от истины.
– Уилл! – Прежде чем он успевает полностью к нам повернуться, я прохожу через зал и хватаю его за смятую рубашку. – Помоги мне увидеть ее.
Его взгляд тускнеет, он издает тяжелый вздох.
– Боюсь, я не могу тебе в этом помочь.
Я уже видел такой взгляд. По иронии судьбы, это случилось на этом же гребанном полицейском участке. Мой тупоголовый адвокат усадил меня в комнате, где, вероятно, сейчас находится Шайло, и вздохнул так же, как Уилл, прежде чем рассказать, насколько крупные у меня неприятности.
Дело закрыто. Игра окончена.
– Почему бы и нет? – кричу, сжимая хватку.
– Ты считаешь, у меня так много власти? – Что-то разочарованно проворчав, Уилл смахивает мои руки и отталкивает от себя. – Черт возьми, Шайло думает, что я могу позвонить судье в Калифорнию, все ему объяснить, и ее сразу же отпустят, потому что я такой охуенно обаятельный.
Блять. Всегда считал, что Уилл – кремень. Если даже он напуган, то дела обстоят хуже, чем я думал.
Я делаю шаг назад и провожу ладонью по рту.
– Ты видел Шайло? Она в порядке? – Когда он не отвечает, я повышаю голос. – Уилл, с ней все в порядке?
– Учитывая обстоятельства, да, она все делает правильно. Лучше, чем смог бы я. – Он издает глухой смешок и чешет затылок. – У этой женщины стальные нервы.
Она такая, моя Шайло. Носит маску до самого, пускай и горького, конца.
– Как обстоят дела?
– После доказательств и ее признания? Не очень.
– Почему бы ей просто не сказать, что это не ее дерьмо? – рычу я, расхаживая перед ним.
– Она защищает кого-то.
Я останавливаюсь и пялюсь на Уилла. Он смотрит через меня, и взгляд, который проходит между нами не нуждается в дальнейшем обсуждении. Мы оба знаем, что кто-то – это Фрэнки и, не желая впутывать его, она сама решила свою судьбу. Она будет осуждена, отправлена обратно в Калифорнию, получит срок за свое первое преступление, нарушение условий испытательного срока и срок по обвинению в хранении. Я потеряю ее навсегда.
Этому не бывать. Мы оба знаем, кого она защищает, но я знаю, кто ее подставил.
Лучше сяду рядом с Шайло в тюрьму, чем позволю этой дряни остаться безнаказанной.
ГЛАВА 33
Шайло
Следующим утром Рори Мерсер разгребает руками то, что когда-то было аккуратно расчесанными красновато-коричневыми волосами, и стонет. С рыжей шваброй на голове и брызгами огромных веснушек по щекам, он напоминает мне того окружного прокурора в Калифорнии, которая пыталась усадить меня на электрический стул.
Как там звали ту бабу?
Ах, да, Маленькая Стервозная Энни.
Интересно, может они родственники? Я оторву яйца Барри и надену их за место сережек, если он послал Маленького Стервозного Энди защищать меня.
– Итак, судья дал приказ держать вас в тюрьме до тех пор, пока не будет принято решение об отмене вашего испытательного срока, – нудит он.
– И это тебя удивляет? – Я смеюсь. – Я их билет в телешоу «Знаменитости дома: тюремное издание».
– Шайло, ради Бога, пройдет как минимум две недели, прежде чем дело дойдет до комиссии по условно-досрочному освобождению. Еще я поговорил с вашим офицером по пробации. По какой-то причине, вы защищаете кого-то, признавшись в том, чего не делали. Это настоящее самоубийство!
Он дерьмо выглядит. И когда я говорю «дерьмово», я имею в виду, что его темно-серый костюм выглядит так, будто его вытащили из низа корзины для белья какого-то забулдыги. Только вот он пробыл здесь всего пару часов. Рори приехал рано утром с горячим кофе и улыбкой. Теперь же он угрюмый, злой и готов приложиться к бутылке дешевского пойла, как девица подшофе из женской общаги.
– Ты не понимаешь.
– Вы чертовски правы, я не понимаю, – кричит он, хлопая ладонями по столу. – То, что вы делаете, нарушает ваш испытательный срок.
– Всякое случается. – Я пожимаю плечами и осматриваю ногти. Боже, они выглядят отвратительно. Мне просто необходим маникюр.
– Всякое случается? Шайло, Уилл Эмерсон сказал, что вы сдавали тесты на наркотики с тех пор, как прибыли в Южную Каролину.
– И что с того?
– Итак, он говорит, что вы прошли все из них, но сейчас отказываетесь делать это после ареста.
Я закатываю глаза.
– В нашем разговоре вообще есть смысл? А то прямо перед твоим приходом девушка в соседней камере собиралась научить меня делать самодельные нунчаки из простыней и стула. Когда еще я смогу получить такие удивительные навыки, Рори?
Он роняет голову в ладони и с трудом улыбается.
– Разве вы не социопатка-Макгайвер7? Я хочу сказать, что чистые тесты докажут, что вы не принимаете наркотики, Шайло. Дача образца не обелит вас, но хуже точно не будет.
– И что потом? – психую я, откинувшись на спинку стула. – Мне устроят парад чистой мочи? Слушай, ты кажешься порядочным парнем, но я не собираюсь отрекаться от своей истории. Дорогого мне человека подставили. Я не могу доказать это, но могу спасти его будущее.
Он трет глаза и вздыхает.
– А как же вы?
– Скажи мне кое-что, Рори. Ты когда-нибудь делал что-то настолько ужасное кому-то, что хотел бы иметь машину времени, чтобы вернуться и все изменить?
– Да. Наверное.
– Это моя машина времени, и я не выберусь из нее.
– Это прикончит вас, Шайло, – бросает он как бы между прочим.
Нет ничего, чего бы я еще не знала. Я ни о чем не жалею об этом. На самом деле, кроме Киркланд, мои сожаления теперь сводятся к одному.
Мне грустно, что я так и не узнала, как могло бы у нас всё сложиться с Кэри. Теперь, когда я думаю об этом, возможно, тюрьма – это не мой реальный приговор. Может быть, истинное наказание – это вкусить то, что могло бы быть, а затем все это потерять.
Впервые с момента ареста, моя маска трескается, позволяя слезинке сползти по левой щеке.
– Со мной покончено семь лет назад.
***
Мир полон причудливых высказываний, которые люди любят поцитировать, услышав сплетни.
Что посеешь то и пожнешь.
Те, кто не в состоянии изучать уроки истории, обязательно повторят ошибки других.
Если справедливость не восторжествовала, судьба не заставит себя ждать.
Карма – это как поза 69.Что даешь, то и получаешь.
Последняя – моя любимая.
Знаете, что хуже толпы возле полицейского участка, которая пытается вмешаться в вашу судьбу? Ваша мать, извергающая одно и то же дерьмо, которая сидит перед тобой в солнечных очках и желтом шарфе, обернутом вокруг ее головы, словно является реинкарнацией Джеки-О.
Поправляя огромные солнечные очки, она гладит меня по руке, будто я пятилетка.
– Дорогая, иногда нужно просто сдаться и позволить судьбе взять верх.
– Тебе действительно нужно носить их в помещении? Ты похожа на пчелу.
Она снимает очки и прячет в сумочку от Fendi.
– Шайло, пожалуйста, я тебя умоляю. Спаси себя.
Ну вот опять.
Я скрещиваю пальцы и смотрю на них сверху вниз.
– Не хочешь, чтобы я втаптывала имя Уэст в грязь?
Я ожидаю драматического протеста. Может быть речь об ответственности, которая приходит с известным во всем мире именем. Но нет. Получаю злючку средних лет, выпрыгивающую из кресла, как обезьяна-паук с фейерверком, засунутым в ее задницу.
– Мне плевать на имя Уэст, – шипит Бьянка. Она склоняется над столом, приблизив ко мне свое лицо. – Ты моя дочь, и я только тебя вернула. Я не могу потерять тебя снова. Не сейчас.
– Что значит «не сейчас»? – интересуюсь ее странными словам. – Что случилось?
– Сейчас не самое подходящее время.
– Серьезно? – Я смеюсь, обводя взглядом крошечную комнату. – Время – единственное, что у меня есть. Говори.
Огонь исчезает с ее лица, когда она медленно опускается обратно в кресло.
– Твой отец подал на развод.
Слова больно по мне бьют, и я даже не знаю, почему. Может быть, из-за ее замешательства, хотя мой отец никогда не был самым лучшим мужем. Мы не видели от него ничего, кроме денег и фамилии.
Я протягиваю руку через стол и хватаю ее за запястье.
– О, мама…
– Все в порядке, – успокаивает она, пытаясь улыбнуться. – Со мной действительно все в порядке. Знаешь, такое не приводит в шок. Ой да бррось, Алистер живет в Европе десять месяцев в году.
– Мне так жаль. Хотела бы я чем-нибудь помочь.
Она сжимает мою руку.
– Ты можешь. Не будь мной. Я не лучший образец для подражания, Шайло. Всю свою жизнь я наблюдала, как ты идешь по моим стопам и совершаешь мои ошибки. Алкоголь и таблетки помогали мне притворяться, что в этом не было моей вины, но мы обе знаем, что это не так.
– Мой выбор был моим. Ты не можешь винить себя за него.
– Нет, но я могу винить себя за то, что заставила тебя ставить себя превыше всего. За то, что научила ценить красоту и деньги больше, чем любовь и честность. – Она изучает мой шрам, и я отворачиваюсь. Я знаю, о чем она думает, но она не виновата, что я спровоцировала несчастный случай.
– Мне трудно изменить свое мышление, ведь я прожила с ним долгую жизнь, – продолжает она, пока я пялюсь на свои коленки. – Но, ты, дорогая... У тебя еще есть время, чтобы побороться за перемены.
– Его маловато для такого боя, мама, – шепчу я, убирая нитку на моем комбинезоне до боли знакомым движением.
– Как насчет Кэри? У тебя достаточно сил, чтобы бороться за него?
И как мне на это ответить? Сказать, что у меня достаточно сил, чтобы выбить дерьмо из каждого папарацци отсюда до Антарктиды ради него, но я слишком его люблю, чтобы быть с ним? Что лучше отпущу его, чтобы он нашел того, кто сможет дать ему нормальную жизнь?
Я люблю его достаточно, чтобы сделать все это и многое другое. Я люблю его. И думаю, что всегда любила Кэри Кинкейда. Даже когда он был Кэрриком Кинкейдом. Даже когда он был просто садовником, который стриг мой газон. Даже когда я отняла у него все без причины.
Никто не говорил, что это не извращенная любовь.
Но любовь, тем не менее. Просто такой вид. Вид, что заставляют вас сидеть в комнате для допросов в час дня, обсуждая вашу предстоящую экстрадицию с матерью.
– Кто-нибудь когда-нибудь говорил вам, дамы, что невежливо говорить о людях за их спиной?
Услышав глубокий, раскатистый голос позади, у меня перехватывает дыхание. Кажется, что все происходит вокруг меня, а не со мной.
– Помяни дьявола, – усмехается мама.
Кэри подходит ближе и смеется.
– Меня называли и похуже.
Я не смею поворачиваться. Сосредоточиться на дыхании и без того достаточно трудно.
– Как ты здесь оказался? – шепчу я.
– Пару друзей Уилла ему задолжали , – поясняет он, обдувая мое плечо своим дыханием. Он так близко, что я чувствую его запах. Не одеколон. Он в нем не нуждается. Он пахнет мылом и тяжелым рабочим днем.
Понятия не имею, как долго мы остаемся в таком положении – я вдыхаю его, а он дышит в мое плечо – когда мама прочищает горло.
– Ну что ж, – говорит она, вставая со стула, – думаю, что Малкольм уже заждался меня. – Она подходит и чмокает меня в щеку. – Подумай о том, что я сказала, дорогая. Я вернусь завтра утром. – Прежде чем я могу ответить, она похлопывает Кэри по плечу и подмигивает. – Рада снова тебя видеть, Кэррик. Давно не виделись.
– Да, мэм.
– Ты выглядишь немного иначе, чем в нашу последнюю встречу.
Он снова хихикает, и мой живот делает сальто.
– Совсем немного, мэм.
– Позаботься о моей девочке, – шепчет она, закрывая дверь.
Кэри обходит стол и притаскивает стул Бьянки к моему. Оседлав его так, что спинка оказывается между его ног, он складывает руки сверху и сканирует все мое тело.
– Какой интересный у тебя наряд.
Мне хочется прикрыться от его взгляда, но одновременно с этим, хочется запрыгнуть к нему на колени и расцеловать, пока его дыхание не станет таким же затрудненным, как мое. Хочу сказать ему, что люблю, а потом как следует отпинать за то, что влюбилась.
– Ты об этом старье? – спрашиваю я, зажимая ткань на плечах. – В тюремном бутике не особо широкий выбор. Оранжевый не мой любимый цвет, но я подумала, какого черта, почему бы не попробовать?
Кэри смотрит так, словно видит меня насквозь.
– Это не твои наркотики.
– Ты уверен? Я обманщица, Кэри. Пустышка, не забывай. Все это про меня. Меня, меня, меня, меня…
Не дав сказать мне еще раз «меня», Кэри наклоняет стул на передние ножки и целует меня. Его губы мягкие, но настойчивые, и вот так я оживаю. Наши танцующие языки заставляют меня забыть, где мы находимся. Кто мы такие. И почему мы.
Остановившись, чтобы отдышаться, он прижимается своим лбом к моему и перебирает пальцами мои волосы.
– Нет, ты была пустышкой. Ты изменилась. Это не спасет твою душу, Шай.
– Я не пытаюсь спасти душу, – настаиваю я, отстраняясь, чтобы создать пространство между нами. – Я спасаю жизнь Фрэнки. Они хорошие ребята, Кэри.
По-видимому, мой ответ недостаточно хорош, потому что тычет пальцем мне в лицо и орет, как разъяренный бык.
– Думаешь, я этого не знаю? Думаешь, что я не знаю, что ты жертвуешь собой ради чего-то, о чем не имеешь понятия?
Я не в настроении для игр, поэтому сужаю глаза, отмахнувшись от него.
– Что, черт возьми, это должно означать?
– Я знаю, как все произошло. Знаю, кто виноват, но почему и как – слишком сложно объяснить прямо сейчас.
Нерешительный взгляд на его лице скручивает мое сердце узлами.
– Тебе лучше начать говорить, Кэри.
– Это Тарин, – признается он, сжимая металлические перекладины стула. – Это она заперла тебя в шкафу, и я не сомневаюсь, что это она подбросила наркотики и вызвала полицию.
Гул. Шум. Помехи. Эта троица маскируют шепоток в моей голове, говорящий, какой я была глупой. Как неосознанно стала участником какой-то извращенной игры.
– Откуда ты это знаешь, Кэри?
– Детка... – умоляет он, поднимаясь на ноги и потянувшись ко мне. Однако время для ласки прошло. Пришло время для ответов.
Положив обе руки ему на плечи, я толкаю его обратно в кресло.
– Рассказывай, Кэри.
– Шайло, посмотри на меня! – Он хватает меня за запястье и прижимает к груди. – Какую бы лапшу мы не вешали друг на друга в начале, ты же знаешь, что на прошлой неделе было реальным. Все наши чувства настоящие. Ты, блять, меня знаешь, правда?
– Рассказывай! – кричу я.
Кэри опускает голову и ослабляет хватку.
– Я не могу. Еще не время.
Я отодвигаю стул и встаю.
– На этом мы закончили.
Я не оглядываюсь назад, когда подхожу к двери и стучу. В течение нескольких секунд вооруженный охранник сопровождает меня обратно в мою камеру подальше от правды, которую я не могу отрицать, и лжи, которую я не могу игнорировать.
Наши чувства были настоящими. Но «нас» никогда не было.
ГЛАВА 34
Кэри
– Да я, блять, откуда знаю? Он съехал с катушек! Собирается сжечь центр и полицейский участок вместе с ней.
Я вскидываю бровь, и Фрэнки крепче сжимает телефон, сердито пожимая плечами. Он немного перегибает палку, но его можно понять – за последние двадцать четыре у нас было много поводов для стресса.
– Да, заявляет, что она испортила ему жизнь, и он хочет посмотреть, как она будет гореть.
Ладно, он много перегибает палку. Я открываю рот, чтобы помочь ему заткнуться, но он отмахивается от меня.
– Он в центре. Придешь? – Он поднимает мне большой палец с огромной улыбкой на лице. – Спасибо! Я постараюсь отвлечь его до твоего приезда.
Как только парень вешает трубку, улыбка исчезает и наступает осознание того, что он сделал.
Фрэнки не слабак, но я втянул его в серьезное дерьмо. Идеальная ловушка для идеального преступления.
К несчастью для Тарин, такого понятия, как «идеальное преступление» не существует. Даже если всем заплатить, всегда найдется кто-то пиздец какой неподкупный или тот, кто налажает. Каждый преступник где-то допускает промах. Вот почему я даже не парюсь. Не тогда, когда ждал этого с момента, как покинул вчера Шайло.
Стерва знала, что я приду за ней. Это единственное объяснение, почему после того, как я ушел из полицейского участка и промчался через весь город, то обнаружил ее дом темным и пустым. Даже припарковавшись в конце ее улицы и проторчав в машине до самого рассвета, она так и не появилась.
Либо она уже трахается с другим ничего не подозревающим засранцем, либо прячется. Если бы я делал ставки, то поставил бы на то, и другое.
Фрэнки расхаживает передо мной, нажевывая свои ногти, как будто это его последний прием пищи. Я закатываю глаза и разочарованно выдыхаю. Мы закрыли центр рано, сейчас на улице кромешная тьма, вероятно, немного позже десяти вечера. Мы обсуждали все около десятка раз, и каждый раз он обгрызал новый ноготь до крови. Я начинаю беспокоиться, что он сломается под давлением. Она не настолько тупая. Фрэнки, пожирающий ногти, как полуденный перекус, выдаст нас с потрохами в одно мгновение.
– Что, если все обернется против нас? – бормочет он с большим пальцем во рту.
– Все будет нормально, пока ты держишь руки в карманах. Давай, Малой, сосредоточься. У нас есть только один шанс. Сыграй так, как мы репетировали, понял?
– Понял, – соглашается он.
Я растираю лицо руками, физически истощенный от недостатка сна и неумолимой колющей боли внутри. Я задыхаюсь каждый раз, когда вспоминаю, как Шайло вчера от меня ушла.
Она умоляла меня рассказать ей правду, но как, мать вашу, сказать женщине, которую любил всю свою жизнь, что заключил договор с дьяволом, чтобы причинить ей боль? Что хотел наслаждаться ее страданиями. Что жил ради этого... пока она не изменила правила.
Так вот. Никак. Стоило все рассказать, и Шайло хлопнула бы дверью передо мной, нашим будущим, ее будущим и любой надеждой, что я смогу обелить ее имя. Это я про свой сговор с Тарин. О том, что я украл деньги речи даже не было.
У меня не было выбора, кроме как молчать и надеяться, что когда все закончится, она найдет способ простить меня. Я же смог ее простить. Разве один грех не отменяет другой?
Ну, типа, око за око или что-то вроде того? М?
Фрэнки встает передо мной и снова жует большой палец.
– Не думаю, что она расколется ради вашего члена, босс. Эта сука захочет заключить кровавый пакт, принеся девственницу жертву, понимаете, о чем я?
От одной этой идеи у меня сжимаются яйца.
– Во-первых, никто не станет трогать ее членом. Во-вторых, ты можешь оказаться прав. Случайно не знаешь, где можно найти девственницу?
Фрэнки вскидывает голову в сторону.
– Если бы я знал, где найти девственницу, думаете, я бы готовился к какому-то дерьму с вами?
***
Сейчас десять тридцать, в центре тихо. Слишком тихо. Ничего не происходит.
Шаг.
Проверяю часы.
Шаг.
Проверяю часы.
Не представляю, во сколько появится Тарин, и это действует мне на нервы.
Когда женщина говорит «скоро буду», она охватывает этой фразой довольно широкий промежуток времени. Когда мужчина говорит «скоро буду», стоит поскорее собраться, ибо он, вероятно, уж в трех кварталах от места назначения с пивом и чипсами. Слова женщины могут означать что угодно – от получаса до: «Я надеюсь, что ты не подыхаешь, потому что я собираюсь примерить каждый предмет из своего гардероба, а затем рыдать в течение четырех гребаных часов из-за того, что мне нечего надеть».
Видимо, Тарин попадает в шкалу где-то посередине, потому что через двадцать пять минут раздается стук в дверь. Я киваю Фрэнки и жду начала представления.
Вспоминая ее же слова, хлопаю Фрэнки по плечу, когда он проходит мимо меня.
Да начнется шоу.
Несколько мгновений спустя она входит в мой офис в длинном, белом платье, как будто собиралась на долбанную церемонию вручения наград. Странный выбор цветовой гаммы. Может быть, она считает, что нацепив символ чистоты, превратится в мисс Непорочность? Полагаю, если в чем-то долго себя убеждать, то, в конце концов, действительно начинаешь в это верить.
– Боже, здесь воняет потными яйцами.
С другой стороны, сатана тоже когда-то был ангелом.
