Текст книги "Хамелеон 4 (СИ)"

Автор книги: Константин Буланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20
Сотрясатели и потрясатели

– Как поездка, Александр Морициевич? Порядок в танковых войсках? – ставшей уже привычной в их небольшом коммунальном мирке фразой поприветствовал возвратившегося из боевой командировки краскома его сосед по квартире. Естественно, на войны инспектор автобронетанковых войск РККА постоянно не ездил. Но вот по разным городам и весям мотался частенько, проверяя готовность танковых и моторизованных дивизий. Потому совершенно ничего необычного в прозвучавших словах не было.

Когда несколько лет назад Геркана признали погибшим, его уютную однокомнатную квартирку, естественно, мгновенно передали стоящей в очереди на жильё семье, каковых в Москве насчитывались тысячи. Потому, после освобождения из-под стражи в 1939 году, вдруг оказалось, что идти-то ему, собственно, и некуда. По адресу былой прописки уже давно проживали совершенно посторонние люди. А никакого иного угла у него не имелось. Но, благо, поспособствовали сверху. И вскоре он стал жителем одной из комнат в семикомнатной коммунальной квартире наряду с тремя старыми большевичками, что помнили Ленина еще совсем молодым пацанёнком, семьей инженера со станкостроительного завода и семьей, вот уж была неожиданность, 1-го секретаря московского обкома – фактически руководителя Москвы и всей Московской области. Да, как оказалось, даже человек находящийся на столь высокой должности был вынужден проживать в коммуналке. Правда, занимая не одну, а целых две комнаты на свою семью в четыре человека.

– А то, Александр Сергеевич! Попробовали бы они у меня хулиганить безобразия и беспорядки нарушать! – шутливо погрозил в сторону входной двери Александр, начав скидывать с себя слегка припорошенную снегом шинель. – Я бы им тут же показал, что тут вам не там, а там вам не здесь!

Вообще, когда он впервые понял, с кем именно свела его судьба, поначалу вовсе не поверил. Ну не бывает в жизни подобных совпадений! Не бывает! Видать, и вправду приглянулся он самому Сталину, как профессионал своего дела, раз уж его подселили в квартиру, не к кому-нибудь еще, а к Александру Сергеевичу Щербакову. Не просто к высокопоставленному советскому партийному функционеру и чиновнику, а к одному из тех людей, кого Иосиф Виссарионович не первый год натаскивал себе на замену!

Вот это был, конечно, поворот! Правда, как знал сам Геркан, его сосед скончается 10 мая 1945 года от сердечного приступа, предварительно совершено загнав себя во время войны. Не поможет даже операция на сердце. И его гроб во время похорон в числе прочих высокопоставленных лиц будет нести лично Сталин.

Но ныне этот невысокий добродушно выглядящий пухляш в своих извечных очках-велосипедах чувствовал себя не сказать что сильно плохо. Да, проблем ему на службе более чем хватало. И даже Александр, бывало, подкидывал ему забот, когда, ещё будучи начальником «танкового главка», вмешивался в работу ряда крупных московских предприятий. Вот только жалоб на сердце он от того никогда не слышал. Хотя во время редких совместных кухонных посиделок за кружкой чая и советовал поберечься.

– А вы, смотрю, опять не убереглись, – вежливо улыбнувшись в ответ на немудреный армейский юмор, прищурился и слегка подался вперед глава Москвы, разглядывая на скуле вернувшегося соседа следы подживающего обморожения. – И снова пострадала голова, – неодобрительно прицокнул он языком, прекрасно зная, что у краскома имелось даже огнестрельное ранение в эту самую голову, не говоря уже об амнезии. – Как же вы это так, Александр Морициевич? Нет, я всё понимаю! Война! Но вы же, простите великодушно, не молодой лейтенант, чтобы находиться в самой гуще событий! Вы же о-го-го какая величина!

– Вы не поверите, но получил «боевое ранение» во сне! – аж рассмеялся уместивший верхнюю одежду на вешалке Геркан и, присев на имевшийся в прихожей табурет, принялся стягивать с ног сапоги. – Разморило, и не заметил, как уснул. А танковая броня, она, знаете ли, насквозь промерзает не хуже всего остального. Прислоняться кожей к ней в мороз вообще не рекомендуется. И вот, извольте видеть результат моей беспечности.

– Вы спали в танке? – аж как-то мигом округлил глаза изрядно удивленный услышанным пояснением Щербаков.

– Так танк – это самое безопасное место на передовой! Где же еще прикажете спать зимой, как не в нём или не под ним? Тем более, что мне досталась весьма современная боевая машина с системой подогрева двигателя и боевого отделения. А это, уж поверьте, пока редкость! – Всевозможных каталитических и автономных факельных систем прогрева танкового двигателя и залитых в него жидкостей было придумано уже немало. Просто, по какой-то причине, никто до него не додумался включить в систему обогрева ещё один небольшой масляный радиатор расположенный внутри «жилой зоны танка». Все лишь заботились о сохранении возможности запуска боевой машины на трескучем морозе, вовсе позабыв о нуждах экипажа. А он еще с момента работы над Т-34 продавил внедрение в боевую машину подобного новшества, которое вдобавок хоть как-то помогало бороться с запотеванием оптики.

– Вы были на передовой? – ещё больше, хотя, казалось бы, куда ещё, округлил глаза тёзка знаменитого русского поэта. – Но… Вы же инспектор всех бронесил Красной армии! Кто и как вас туда вообще пустил!

– А как, по вашему мнению, я должен инспектировать воюющие войска? Сидя в штабе армии за сорок километров от передовой? Так оттуда, доложу я вам, дорогой Александр Сергеевич, ничего не видно! – с кряхтением стянув сапоги, развел руками всё так же сидящий на табурете Александр. – А я, как вы верно указали – инспектор. Я обязан видеть всё своими собственными глазами, щупать всё своими собственными руками и ощущать всё своей собственной за… кхм. В общем, ощущать всё то же самое, что ощущают рядовые танкисты. И всё это делать для того, чтобы четко понимать, как их реальные нужды, так и возможности техники! А иначе – грош мне цена, как инспектору.

– Похвально, – только и смог что сказать тот в ответ. После чего отхлебнул из удерживаемой всё это время в руке кружки глоток горячего чая. – И вы это, Александр Морициевич. Давайте ка чайку со мной попьете. После прохлады вечерней улицы – самое то, – слегка приподнял он свою исходящую паром кружку, как бы в качестве надежного аргумента. – А я меж тем супругу попрошу спирта принести. Будем вашу боевую рану протирать. При обморожениях протирка спиртом пострадавшего участка кожи – самое то, знаете ли. Главное, не перепутать его со своим желудком! – хитро подмигнув, усмехнулся Щербаков. – А чтобы точно ничего не перепутать, еще и коньячка к чайку прихватим! А? Как вам идея?

– Как минимум, она заслуживает вдумчивого изучения с моей стороны! – согласно кивнул Геркан. – Но прежде чуть приведу себя в порядок, – указал он на свои слегка попахивающие отнюдь не розами портянки. – А то ведь я только-только с поезда.

– Жду! – коротко ответил Александр Сергеевич и, отсалютовав кружкой, направился к двери своей комнаты.

И точно таким же коротким, но ёмким, словом можно было охарактеризовать то, что иносказательно ответил нарком иностранных дел СССР своим зарубежным коллегам насчет позиции Советского Союза в канве завоевательного похода Германии по странам Европы. А там у Третьего рейха дела шли не столь хорошо, как это было в несколько иной истории мира.

И слишком скорый, слишком неподготовленный, но продавленный лично Гитлером рывок на запад сразу же после завоевания Польши, и встретившая Вермахт осенняя распутица, и лучшая готовность французских войск к войне, и многие иные факторы привели к тому, что немецкие части смогли относительно быстро расправиться лишь с армиями небольших и слабых стран. Чуть менее месяца ушло у них на всё про всё, чтобы вокруг не осталось вообще никого, кто мог бы как-то помешать в разборках с Францией. Разве что в Норвегии еще держался экспедиционный корпус англичан. Но вот сама Третья республика уже смогла встретить завоевателей не только слякотью полей и мерзкой дождливой непогодой.

На протяжении трех последних лет Париж действительно очень активно готовился к противостоянию, которое уже не представлялось возможным спустить на тормозах. И это драгоценное время было потрачено отнюдь не впустую. Все пилоты ВВС пересели на современные самолеты, что, впрочем, всё равно уступали по своим характеристикам немецким аналогам. Танковые части разрослись аж вдвое – до 6000 относительно современных машин, не считая еще одной тысячи боеготовых старичков Рено FT-17. Правда, с вооружением большей части данных танков дела обстояли всё так же откровенно паршиво. Короткоствольные 37-мм и 47-мм пушечки обладали околонулевым эффектом в деле борьбы с пехотой и вряд ли могли нанести хоть какой-то урон изрядно прибавившим в толщине брони немецким танкам. Но последний недостаток был частично компенсирован значительным пополнением в семействе орудий ПТО. На смену морально устаревшим 25-мм пушчонкам, пришли самые тяжелые и почти самые мощные из всех существующих в мире легких противотанковых пушек. Так 47-мм противотанковое орудие Пюто образца 1937 года, хоть и превосходило по своему весу советскую 45-мм пушку аж вдвое, но и способности по бронепробитию демонстрировало почти вдвое более высокие. В общем, стала эта пушка той еще головной болью для всех немецких танкистов, поскольку била даже в лоб абсолютно все их танки за исключением Т-IV последней серии F2 с его 80-мм лобовой броней.

Всю осень и половину зимы французы отчаянно сражались, порой нанося немцам ну очень тяжелые поражения. Так практически полностью были уничтожены две танковые дивизии корпуса Германа Гота, что рывком вперед попытались отрезать пути отступления из Бельгии 2-й и 9-й французских армий, но сами оказались под фланговым ударом трех сотен французских тяжелых танков Char B-1 из состава 1-й армии.

По причине отсутствия подавляющего превосходства в воздухе немецкой авиации, эти стальные тяжеловесы сумели добраться до врага, не понеся в пути катастрофических потерь, и после наяву продемонстрировали немцам, что броня у танка обязана быть толстой. Беда дивизий под командованием Гота заключалась в том, что ему спихнули практически все чешские легкие танки, что имелись в Вермахте. А их 37-мм пушки и 15–25 миллиметров брони никак не способствовали одержанию верха над лучшими французскими машинами. Но даже Char B-1 не шли ни в какое сравнение с теми «монстрами», что обрушили советские войска на оборону финнов. И именно насчет возможности поставки данных танков, а также самолетов и артиллерии, прибыли договариваться французские военные и политики в самом начале января 1943 года. А вместе с ними в Москву приехали и испанцы, которым ну очень сильно не нравилось постепенное продвижение немецких войск по французской территории прямо к их границам.

Ох, как тут засуетились немцы! Не прошло и двух дней с начала франко-советских переговоров, как весьма высокопоставленные представители Третьего рейха мигом примчались уверять правительство СССР, что все «зависшие по какой-то непонятной причине» поставки советских заказов будут выполнены в самые кратчайшие сроки. Зря что ли советская сторона специально ознакомила посла Германии в Советском союзе о ходе проводимых переговоров? Больно уж наглеть стали немцы, как в плане своих требований по поставкам всё большего количества ресурсов, так и в плане срыва или же затягивания отгрузок станков и прочего оборудования.

Да, хоть Торговое соглашение между Берлином и Москвой было заключено свыше года назад, немцы отнюдь не спешили выполнять свою сторону договора. Во всяком случае, в требуемом объеме. Вот и начался шантаж со стороны Советов. Причем, разом всех заинтересованных стран.

Что-что, а влезать в дрязги европейцев в Политбюро ЦК ВКП(б) не желали совершенно. Желали отсидеться в стороне, да по максимуму урвать своё, раз уж появилась такая возможность. И никакие жалостливые мольбы со стороны тех же испанцев не тронули сердца советских руководителей.

Как было сказано в замечательном произведении «Двенадцать стульев» – «Утром – деньги, вечером – стулья». А чтобы немцы начали максимально активно чесаться со своими просроченными поставками, французской делегации помпезно продемонстрировали то, что советской стороне было не жалко продать за золото. Ведь французский франк в складывающейся ситуации не стоил ровным счетом ничего, не говоря уже о всяких там кредитных обязательствах.

Правда, даже то, что французы согласились-таки оплатить звонкой золотой монетой, в конечном счёте, к ним в руки не попало. Как только грунт оказался достаточно хорошо подморожен, немецкие танковые и моторизованные дивизии, переставшие тонуть в раскисших полях, рванули вперед, буквально разрывая французскую оборону на клочки и после гася отдельные образовавшиеся очаги сопротивления. Да так разошлись, что к концу марта уже всё было кончено – Франция капитулировала, а остатки её войск ушли на испанскую территорию, где были интернированы. Однако их поражение до начала поставок заказанного в СССР оружия позволило Геркану протащить на вооружение РККА то, что армии действительно было не лишне иметь, но прежде тормозилось ГАУ.

– На Красную площадь выезжают самоходные артиллерийские установки 15-ой артиллерийской бригады противотанковой обороны! – разнесся по округе уже привычный многим голос Левитана, который, начиная 1935 года, комментировал все проходящие в столице военные парады. – Обладая высокой скоростью хода и отменной проходимостью, они способны совершать быстрые марши и в минимально короткие сроки оказываться на танкоопасных направлениях!

Наблюдавший за прохождением одной колонны войск за другой, Александр Морициевич Геркан улыбался. Одной из главных бед Красной армии в начале Великой отечественной войны были прорывы германских танковых и моторизованных соединений, которые оказывалось некому парировать. Точнее, не просто парировать, а делать это действительно эффективно – с нанесением противнику тяжелых потерь. Слишком уж мало к 22 июня 1941 года было создано воинских формирований подобных ныне проходящему перед его глазами. Да и подвижной состав тех соединений оставлял желать много лучшего – слишком тихоходные и не имеющие бронирования артиллерийские тягачи типа СТЗ-5 или С-2, построенные на основе сельскохозяйственных тракторов, становились легкой мишенью для вражеской авиации еще на маршах. Что он и постарался изменить, предложив создать для французов самоходку на шасси полугусеничного БТР, тем самым полностью повторив американский аналог – САУ Т-12. Только, вместо старой дивизионной трехдюймовки, в советскую машину с его подачи уместили 76-мм зенитные пушки Лендера. Слишком устаревшие для ведения действенного зенитного огня, но обладающие полуавтоматическим затвором и поглощающие унитары от дивизионки 1902/30 года, они заиграли новыми красками в качестве тяжелых орудий ПТО. А родные зенитные тумбы позволяли устанавливать их в имеющиеся БТР-ы с самыми минимальными доработками, что экономило, как деньги, так и время.

Всего в СССР сохранилось чуть более полутысячи подобных зенитных пушек, которые все и отдали с барского плеча на исполнение французского заказа. А после поражения Франции – пустили получившиеся САУ на формирование своих дополнительных противотанковых соединений. Аж десяти дополнительных полков ПТО по 48 машин в каждом! И ныне разворачивали данные полки в бригады, позволяя им обрастать «мясом» из всевозможных вспомогательных подразделений.

Вообще, организованный в Москве 1 мая 1943 года военный парад поражал воображение. Никогда прежде древние стены Кремля еще не видели прохода столь огромного количества войск и боевой техники. Да, в этот раз никогда не стеснявшийся хвастаться мощью своей армии Советский Союз превзошел самого себя.

Шило из мешка, что называется, всё равно уже вывалилось на всеобщее обозрение. Больно уж много панических криков разлетелось по всему миру из Хельсинки в декабре прошедшего года. Вот в Политбюро ЦК ВКП(б) и приняли решение не просто похвастаться перед иностранными дипломатами да всевозможными военными атташе своей новейшей техникой, а буквально огорошить всех её подавляющей мощью и количеством. Но не просто для того, чтобы исключительно прихвастнуть. А дабы напугать! Напугать до мокрых и дурно пахнущих штанишек всех и каждого, кто только мог подумать о возможности нападения на СССР! Ведь тех же французов немцы уже совершенно разгромили. И ныне в Берлине должны были решать, куда им дальше двигаться – на запад или на восток. Ведь месяц май так-то являлся лучшим временем для начала летней военной компании против любого противника.

Вот понимавший всё это дело Сталин и принял ко вниманию предложение Геркана организовать подобный подавляющий демонстрируемой мощью показ войск, дабы подвигнуть Третий рейх потратить этот год на бодание с англичанами. Заодно это позволило бы изрядно проредить набравшиеся боевого опыта авиационные полки Люфтваффе. Ведь, в случае начала «Битвы за Британию», подавляющее большинство немецких сбитых летчиков должны были, либо попасть в плен к англичанам, либо пойти на корм рыбам в Ла-Манше. И то, и то, советскую сторону устраивало бы более чем, поскольку на смену старым опытным ветеранам пришли бы не обстрелянные новички.

Правда, испанцев было жалко. Стоило только французам капитулировать, как немцы, не будь дураками, заявили о постоянных вылазках якобы интернированных французских войск с территории Испании, да и ввели на Пиренейский полуостров свои армии. Причем не в одиночку, а вместе с итальянцами. Тем самым добившись-таки своего – испанские ресурсы и промышленность достались фашистской военной машине.

Не помогло сопротивление, ни остававшихся в Испании французских частей, которые никто не собирался разоружать, прекрасно понимая, к чему всё катится, ни самих испанцев, чьи вооруженные силы хоть и обладали весьма солидным опытом боевых действий, опять успели совершенно устареть. Ну не имелось у погрязшей в огромных долгах республики возможностей перевооружить свою армию, авиацию и флот на что-то современное. Вот и летали на тех же И-15 с И-16, да ездили на Т-26Э с редкими Т-24. А потому и продержались каких-то три недели. Тем более что в тылах мгновенно начали поднимать голову сохранившиеся многочисленные сторонники франкистов.

И на сей раз оказывать помощь Мадриду, никто не спешил, как, очень вероятно, в тайне сильно надеялись на то англичане. Ведь это позволило бы Лондону втянуть Москву в терзающую Европу войну и сохранить контроль над Гибралтарским проливом!

Единственное, по договоренности советского руководства с Римом и Берлином советские суда и корабли обеспечили эвакуацию нескольких сотен тысяч беженцев и военных, из числа тех, кого точно ждала смерть под оккупацией страны фашистами, да реквизировали в уплату части долга республиканского правительства оба относительно современных легких крейсера с дюжиной эсминцев. То есть забрали себе практически всё, что оставалось на плаву от испанского флота. Исход тогда, конечно, случился почище, чем оставление белыми Крыма. Не обошлось без жертв и провокаций. Но, дело было сделано и ныне республиканское испанское правительство в изгнании также жадно наблюдало за демонстрацией реальной силы. Ведь только эта самая сила и была отныне способна вернуть им их страну и положение в обществе.

Естественно, сперва прошли бойцы тех стрелковых и воздушно-десантных дивизий, что принимали непосредственное участие в Зимней войне. Прошли, не просто чеканя шаг отработанными до автоматизма синхронными движениями и блестя новенькими медалями да орденами. Помимо всего прочего они наглядно демонстрировали зрителям поголовное оснащение пехоты самозарядным скорострельным оружием – ручными пулеметами ДП-27, винтовками СВТ-40 и пистолетами-пулеметами ППШ-39. Ни одной винтовки или же карабина Мосина в их руках красноармейцев не имелось. Более того, такая ситуация действительно сложилась в Красной армии. Свыше 2 миллионов СВТ-40 и свыше 4 миллионов ППШ-39, произведенных советской промышленностью, позволили убрать на склады мобилизационного резерва вообще все старые болтовки, за исключением снайперских версий.

Следом за ними была продемонстрирована всё возрастающая мощь мотострелковых подразделений. Для чего, правда, пришлось собрать новейшие БТР-ы и зенитные установки на их шасси чуть ли не со всей армии. Зато чуть более двух тысяч подобных машин смогли вместить в себя полнокровную дивизию. И, главное, ни одного грузовика не затесалось в их ряды, чем демонстрировался солидный рост всей советской промышленности, развившейся настолько, что в плане перемещения войск оказалось возможным перейти с простых гражданских грузовиков на специализированную технику. Тогда как никто из европейцев позволить себе подобного не мог. И пусть даже это была откровенная показуха. Вышла она действительно на славу.

– А теперь по Красной площади пройдут тяжелые танки прорыва Т-54! – под аккомпанемент разносящегося в воздухе гула сотен мощных двигателей и проходящую по земле дрожь, порождаемую сотнями тронувшихся с места тяжелых бронированных машин, продолжил вещать своим мощным голосом Юрий Левитан. – Свыше полутора тысяч подобных танков менее полугода назад играючи прорвали оборонительную Линию Маннергейма считавшуюся прежде совершенно непреступной! Стойко выдержав обстрел из сотен вражеских орудий, ни один из этих танков не был подбит врагом! – Правда, о том, что под полсотни машин подорвались на минах и фугасах, а после их, матерясь на все леса Суоми, вытягивали, где двойкой, а где и тройкой сцепленных цугом танковых тягачей, было благоразумно не донесено до обывателей и гостей. Естественно, дабы не подрывать веру в советское оружие! – Возглавляет же колонну новейший советский сверхтяжелый танк прорыва – Т-120[1]! Массой в 95 тонн! Эта квинтэссенция советского инженерного гения, этот сильнейший в мире танк, имеет лобовую броню толщиной 250 миллиметров, бортовую броню в 200 миллиметров, оснащен дизельным двигателем мощностью в 1000 лошадиных сил и вооружен корабельной 130-мм пушкой! Он в одиночку способен уничтожить целый батальон любых других танков любой армии мира! И это, товарищи, уже не будущее, это, товарищи, настоящее нашей доблестной Красной армии! Ура, товарищи! Ура! – Под многоголосый полнящийся неистовым восторгом рёв толпы мимо Мавзолея прополз тот самый Т-120.

На демонстрации этой экспериментальной машины в своё время также настоял Геркан, требуя при этом значительно завысить все характеристики данного танка, чтобы нанести практически смертельный удар по одному из грехов свойственных Адольфу Гитлеру – по тщеславию. Ну не мог тот не отреагировать как-либо иначе на появление у СССР подобных «стальных гигантов», кроме как заказать срочную разработку и постройку сотен, если не тысяч своих таких же боевых машин, что, несомненно, сорвало бы программу поставки в войска тех же массовых Т-III и Т-IV. Недаром в том будущем, о котором у Александра имелись воспоминания, еще в середине войны у немцев начались работы по созданию танка «Маус» весом в 175–200 тонн. Причем 2 штуки даже построили в металле! И, чем чёрт не шутит, возможно, они даже начали бы строить монструозный 1000-тонный танк береговой обороны конструкции Гротте. Того самого Гротте, что в далеком 1930-ом году был создателем советского танка ТГ-1, откуда Герканом и Ко были позаимствованы ряд идей реализованных в Т-24.

– Бог мой, – едва слышно прошептал себе под нос генерал-полковник Хайнц Гудериан[2], внимательно рассматривая выкатившегося на всеобщее обозрение стального зверя, под гусеницами которого местами даже начал крошиться гранит брусчатки. – Это есть смерть. Это сама смерть, воплощенная в металле. Смерть, что ведет за собой своих апостолов, – перевел он свой взгляд на накатывающие следом волны Т-54, которые всё не заканчивались и не заканчивались, будто ходили по кругу – столь много их оказалось пригнано для участия в параде.

[1] Т-120 – танк АИ. Самый ближайший реальный аналог – ИС-7.

[2] Хайнц Вильгельм Гудериан – немецкий военачальник и нацистский государственный деятель, военный теоретик, генерал-полковник (1940). Главный инспектор бронетанковых войск Вермахта (1943—1944), начальник Генерального штаба сухопутных войск (1944—1945).