Текст книги "Дочь Озара"

Автор книги: Константин Кривчиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Да-а, – протянула задумчиво. – 'Бледнолицые' засылают разведчиков. Недавно соседи одну 'бледнолицую' поймали.

Дул навострил уши и даже собрался задать наводящий вопрос, но колдунья его опередила.

– А почему ты не сбежал от вария, когда он спал? – подозрительно спросила проницательная женщина.

К такому каверзному вопросу Дул оказался не готов. Ну, на самом деле, не мог же он все наперед предвидеть? Пришлось сочинять на ходу, сообразуясь с обстоятельствами:

– Э, так он это, колдун. Даже во сне все видит и слышит. А ночью видит еще лучше, чем днем. И бегает быстрее оленя, такой сильный и ловкий.

– У-у-у?! Быстрый и сильный, говоришь? И зоркий?

– Как леопард, – с готовностью подтвердил Дул.

– Очень хорошо, – с воодушевлением отозвалась колдунья. – Сильный и молодой.

– Угу. Совсем молодой, – Дул не понимал, куда клонит колдунья, но тоже воодушевился. Главное, угодить этой важной и симпатичной женщине, а там разберемся.

– Очень хорошо, – повторила колдунья. – Этого вария послал мне Дух Ночи.

– Ты общаешься с Духом Ночи? – с ноткой восхищения отреагировал Дул. – Но на это способны только великие колдуньи.

Дикарка скромно пояснила, что она и есть колдунья. У них в общине несчастье – заболел вожак. С каждым днем ему становится все хуже и хуже. Никакие лечебные травы и заговоры не помогают. И вот, сегодня ночью ей приснилось, что на берегу реки, у костра сидят двое чужих мужчин. Она сразу поняла, что это знак от Духа Ночи – разбудила сородичей и велела им идти и найти незнакомцев.

– То есть, нас? – уточнил Дул. В достоверности истории он не усомнился ни на йоту. Та же покойная Еха неоднократно видела и наяву и во сне у себя в голове то, что происходило далеко от стойбища. Особенно поражала Дула способность Ехи угадывать, где он прятал пойманных лягушек.

– Вас, вас, – добродушно подтвердила колдунья.

– И зачем Дух Ночи велел найти нас?

– Как зачем? – удивилась женщина. – Чтобы принести в жертву.

– У?! – Дул поперхнулся слюной и на какое-то время лишился дара речи.

– Угу.

Почти милый светский разговор совершенно неожиданно для Дула завершался трагическим финалом.

– Э-э, – он тянул время, пытаясь найти выход. – Э, в жертву, говоришь?

– Угу.

Далее колдунья простодушно растолковала. Вожак болен: ежу понятно, без жертвы не обойтись. Удалось на днях поймать сурка – вожак съел и печень, и сердце, но не помогло. Но это же сурок. А тут молодой варий: сильный, быстрый, все видит и слышит, даже ночью во сне. Вожак съест его печень, сердце, глаза и уши, и сразу выздоровеет. Да еще и Дул в придачу сгодится. Ну и Духу Ночи, конечно, по кусочку от обоих достанется.

– Как думаешь, выздоровеет вожак?

Дул отчаянно трусил. Обыденный, почти лишенный эмоций тон колдуньи, выразительнее крика и угрожающих жестов подтверждал ее намерения. Съедят ведь, как пить дать – съедят. А ведь он этим проглотам почти родственник. Ну, что за люди такие?

Из головы выскочили все мысли, кроме одной: как избежать жертвенной смерти? И он продолжил борьбу за свою шкуру:

– Если съест вария?

– Угу.

– Если вария, то выздоровеет. А если съест меня – умрет.

– У?! – поразилась колдунья. – Почему?

– Я же совсем больной. Ходить не могу. Видели – варий сделал из дерева носилки, чтобы меня вода везла? А сам я еле хожу.

– У-у-у…

– Угу. И не вижу ничего.

– Как? И меня не видишь?

– Нет. И не слышу.

– Как же ты со мной разговариваешь?

– Это ты близко стоишь.

Колдунья отошла на пару шагов:

– А теперь слышишь?

– Теперь нет.

– Совсем не слышишь?

– Совсем.

Женщина задумалась:

– Да, больной, туссык камык. Надо тебя убить и сжечь.

– Ой, – жалобно сказал Дул. – Ой. Нельзя меня убивать.

– Почему?

– Потому что этот варий – злой колдун. Это он навел на меня порчу.

Колдунья смотрела с любопытством и недоверием.

– У вариев это называется 'убес'. Когда человек касается убеса, то становится совсем больным. Развяжи меня, я покажу, что со мной сделал варий.

Колдунья сложила губы трубочкой, подумала. Слова пленника ее явно заинтриговали. Позвала 'толстяка'. Когда тот размотал лиану, то Дул непроизвольно присел на землю – ноги затекли. Потом протянул ладони:

– Смотри на пальцы.

Колдунья внимательно изучила 'музыкальные' пальцы Дула.

– Какие тонкие. Как сухие веточки.

– Это все от убеса, – многозначительно произнес Дул. – Я могу высохнуть, как старое дерево.

– И что?

– Пока этот убес у вария – ему ничего не сделаешь. Любой глот, который дотронется до убеса, тут же станет больным, как я. Но если варий умрет, то убес потеряет силу.

– У? И что можно сделать?

– Я могу забрать убес у вария. Мне уже ничего не будет. Тогда вы убьете вария. И я сразу стану здоровым.

Колдунья ожесточенно почесала кучерявую макушку и повела Дула к вожаку. Тот кашлял, в горле, когда говорил, что-то хрипело и булькало. Выслушав рассказ колдуньи, подкрепляемый, по необходимости, краткими репликами Дула, вожак нетерпеливо спросил:

– А где этот убес, знаешь?

– Угу.

Вожак посмотрел на колдунью:

– Проверьте, как этот 'бледнолицый'.

Колдунья подозвала от костра молодого дикаря с очень широким носом, и они направились к дереву, под которым был привязан Сиук. Вожак не без труда приподнялся с расстеленной на земле шкуры, подошел к костру, разведенному на поляне. Встал близко у огня. Могучего на вид дикаря морозило, несмотря на жаркий летний день.

Дул оглядывался по сторонам. Народу у пещеры находилось немного. Несколько женщин с детьми. У костра сидел знакомый Дулу 'толстяк'. Остальные члены общины, судя по всему, подались на дневной промысел. А может, их и вообще больше не было.

– Идите сюда! – позвал 'нос'.

…Сиук не верил глазам. Он – привязан к дереву, а Дул – среди напавших на них дикарей, как будто свой среди своих. Как так получилось? Голова, после полученных утром ударов, соображала плохо. Неужели? Неужели Дул предатель?

– Хороший варий, – с довольным выражением лица доложила вожаку колдунья. – Здоров, как молодой олень. Надо его съесть.

Вожак внимательно рассматривал Сиука. Глаза его слезились. Повернулся к Дулу:

– Ну, и где этот, убес?

Глот подошел к Сиуку, засунул, не поднимая глаз, руку к нему за пазуху, вытащил браслет из ракушек.

– Вот.

Дикари в испуге попятились назад.

– Дул, – прохрипел юноша. Пересохший рот еле выдавливал слова. – Что ты делаешь?

Дул не ответил. Да, он немного жалел вария. Но что же поделать в подобной ситуации? К тому же, этот варий много раз кричал на него, обещал набить морду. Вместе с другими 'леопардами' убил всех сородичей Дула. И в реке чуть не утопил из-за своей Вады. Самого Дула, правда, пощадил. И помог сбежать, когда его приговорили к смерти. Ну, это дело прошлое. Не умирать же теперь с ним за компанию? Дул больше не собирался в айки. Он хотел жить и видеть сны про толстозадых красоток.

– Что он говорит? – спросил вожак.

– Просит вернуть убес, – с готовностью пояснил 'полиглот'. – Сейчас он лишился сил. Можно убивать.

– Угу, – вожак кивнул и протянул Дулу каменный резак. – Давай. Сам убей.

Дул машинально взял протянутое оружие и застыл на месте. К такому повороту событий он не был готов. Заметим, что, несмотря на свое людоедское прошлое, Дул раньше никогда и никого не убивал, кроме лягушек.

– Давай, давай, – поторопил вожак. – Если хочешь жить.

'Нос' оскалил зубы и поднес к груди предателя пику. Заостренный конец коснулся кожи. Дул вздрогнул. За спиной тяжело дышал Сиук. 'Нос' отвел пику назад, как для удара.

Еще через мгновение раздался негромкий звук 'чпок', и шею 'носа' насквозь прошила стрела с кремневым наконечником. Дикарь крякнул, сделал пару шагов вперед и свалился на землю. 'Чпок' – и наконечник второй стрелы, вылетевшей из зарослей терновника, угодил вожаку в шею, чуть пониже основания черепа.

Колдунья взвизгнула и бросилась к пещере. Услышав непонятный шум, у костра встал во весь рост 'толстяк'. Через мгновение третья стрела пронзила ему грудь.

– Елы-молы, – бормотал Дул, перепиливая тупым лезвием лиану. В некоторых случаях глот-полиглот соображал исключительно быстро. – Сичас, Сиука. Сичас.

Когда последний кусок лианы упал на землю, освобождая Сиука от пут, тот едва не рухнул, но Дул подставил плечо. Затем варий и глот поковыляли к крутому спуску. У пещеры вопили дикарки.

Через несколько десятков шагов ноги Сиука 'разбежались'. Отпустив плечо глота, он кинулся к реке и, упав на гальку, начал жадно пить воду.

– Пыстро, Сиука, – поторапливал из-за спины Дул. – Моя твоя бежать надо.

И тут они услышали свист. В отдалении, вверх по течению реки, стоял человек и махал рукой. И варий, и глот сразу узнали следопыта Короса.

Перебравшись на другой берег по броду, указанному следопытом, 'леопарды' и, примкнувший к ним, дикарь, спрятались в кустах. На противоположном берегу было тихо. Похоже, устраивать погоню никто не собирался.

– Откуда ты взялся? – отдышавшись, спросил Сиук.

Вместо ответа Корос достал из колчана кусок сушеного мяса, отрезал несколько пластиков, протянул Сиуку и Дулу. Те с жадностью набросились на еду.

– Я шел за вами, – наконец, спокойно произнес следопыт.

Юноша доел мясо, уже внимательней посмотрел на Короса:

– Откуда у тебя колчан Зукуна? Когда полетели стрелы с оперением беркута, я подумал, что стреляет вождь.

Во время стычки с 'волками' у Падающей Воды стрела настигла тело следопыта в тот момент, когда он уже валился в воду с высоты полутора десятков метров. Это обстоятельство его и спасло: наконечник скользнул по груди, вспарывая кожу, раздробил левую ключицу и отскочил.

Несмотря на сильную боль, Корос не потерял сознание, а потому и не утонул, очутившись в реке. Какое-то время он только держался на плаву, находясь во власти течения, затем выбрался на берег. Течение отнесло его в обратную сторону от стойбища, и обратный путь по берегу занял много времени. К стойбищу подошел уже затемно.

Что-то его насторожило. Уж слишком суетливо и шумно вели себя сородичи, невзирая на позднее время. А еще – следопыт не смог высмотреть Зукуна. Это показалось особенно странным – все племя слоняется между шалашами туда-сюда, а вождь как будто умер. Но в его шалаш при этом часто заглядывали люди.

Корос ждал до глубокой ночи, пока 'леопарды' утихомирятся и разойдутся по своим жилищам. Потом тихонько проскользнул к шалашу Зукуна. Заглянув во внутрь, следопыт понял причину переполоха.

Помещение тускло освещал небольшой факел, воткнутый в землю. Мертвый Зукун лежал в углу шалаша, а рядом с братом сидела Уна и периодически бормотала какие-то заклинания. Увидев внезапно появившегося Короса, женщина негромко вскрикнула, но тут же замолчала. Бывший жамуш смотрел ей прямо в глаза, прижимая ко рту палец.

Немного успокоившись, Уна рассказала о последних событиях в племени.

– Хорошо, что ты не заявился к своей 'толстушке', – не без ехидства добавила бывшая жама. – То-то, визгу бы было. Она думает, в тебя злые духи вселились.

– А ты что думаешь? – спросил после паузы Корос.

Уна нахмурила брови:

– Скажи, как ты меня называл, когда был моим жамушем?

– Синеглазка – быстро ответил следопыт.

Уна негромко рассмеялась:

– Хорошо, что не забыл. А то бы я тебя проткнула копьем Зукуна. Я вижу, у тебя кровь?

– Так, ерунда.

– Ты, правда, не убивал Зукуна?

– Правда.

– А где твой лук и стрелы?

– Остались у водопада. Возможно, их забрали 'волки'.

Они помолчали.

– Что ты собираешься делать?

– Думаю, надо найти Сиука. И Ваду, если получится.

Корос взял оружие Зукуна, и они перебрались в шалаш Уны. Там знахарка смазала следопыту рану своей мазью. Почти до самого утра Корос просидел в шалаше Уны, а с первыми лучами солнца отправился по следам Сиука и Дула.

Дойдя до тоннеля, следопыт быстро догадался, что беглецы сделали плот. Сам Корос поступил проще, экономя время. Нашел в лесу подходящий обломок дерева, подтащил к реке…

Преодолев подземный участок реки, Корос почти сразу наткнулся на оставленный плот и следы ночевки. Дальше уже шел по следам дикарей, захвативших Сиука и Дула. Обнаружив стойбище, спрятался в терновнике, выбрал позицию для стрельбы…

Корос с усмешкой показал на оцарапанные плечи:

– Как со злой женщиной пообщался. Кусачее дерево.

Сиук выслушал рассказ сосредоточенно, не прерывая. Воин должен уметь скрывать чувства. Дул сидел в сторонке, всем видом демонстрируя безразличие к внутренним разборкам 'леопардов'.

– Значит, Зукуна кто-то убил твоей стрелой?

– Я думаю, что убил 'волк'. Тот, кто потом взял мой колчан со стрелами.

– Симон?

– Вряд ли он выжил, – следопыт покачал головой. Осторожно достал из-за пазухи костяную иглу. – Здесь на конце яд. Очень больной. Симон не выживет. В Зукуна стрелял другой. Тот, кто прятался в кустах и стрелял в меня.

– А зачем ты встречался с 'волками'?

Корос вздохнул:

– Сначала меня попросил Руник. Сказал, что якобы Зукун поссорился с Вироном, может начаться война. Вирон хочет решить проблемы мирно. Только Зукуну не надо говорить раньше времени, чтобы тот не рассердился и не помешал. Вот я и встретился несколько раз с 'волками', чтобы узнать, чего хочет Вирон. Я же сам из 'волков'. У меня там сестра и брат.

– А что такого сделал Зукун?

– Пообещал отдать Вирону твою Ваду.

Сиук привстал, но тут же взял себя в руки.

– Я не верю. Зукун не мог так поступить.

Следопыт осторожно пожал плечами. Раненная ключица давала о себе знать дергающей болью.

– Я тоже не верил. Но Уна подтвердила. Потому Зукун и хотел избавиться от Вады. Да он бы и от тебя избавился, если бы ты стал мешать.

Сиук помолчал, переваривая услышанное. Как после такого верить людям? Даже отец готов был пожертвовать им и Вадой. Ради чего? Ради власти в племени? Неужели власть имеет такое значение? Даже родственники предают. Чего же удивляться поведению дикаря? Кстати, о дикаре. Надо бы разобраться.

Юноша покосился на Дула. Тот вроде бы дремал, уткнувшись головой в колени.

– Ду-ул. Дул!

Дикарь испуганно поднял голову, похлопал ресницами:

– У?

– А чего это ты там, с этими глотами терся? Почему они меня связали, а тебя нет?

– Моя сама не знай. Наверное, они думай, что моя глот.

– А твоя кто? – от злости Сиук сам заговорил на дикарском диалекте.

– Чиво?

– Твоя говорю, твой… тьфу! А ты кто?

– У?

Сиук пошарил рукой по земле, подыскивая камень, но Корос его придержал.

– Слушай, Дул, – следопыт почти никогда не повышал голоса. – Вот когда вы у дерева стояли, где Сиук был привязан. О чем вы говорили?

– У?

– Чего эти глоты от тебя хотели?

– А-а… Они хотей убить Сиуку, а мой не давай. Моя говори – Сиук хороший, не надо его трогать.

– А зачем ты нож взял?

– Нож?

– Ну, да, резак этот.

– Резак. А-а… Они говоряй, убий Сиука. А моя говоряй – сам убий.

– Чего-чего?

– Моя говоряй – моя убий. А Сиука – не убий.

Глот шмыгнул носом, расчувствовавшись от собственных фантазий. Сиук посмотрел на Короса, тот озадаченно поднял брови. Он помнил, как один из дикарей замахнулся пикой, чтобы ударить Дула. Кто его знает, может Дул и не врет? Может, так и было – глот защищал Сиука?

Юноша подсел к глоту, потрепал его по голове:

– Ладно, не расстраивайся. Ты храбрый, почти как настоящий воин-варий… Знаешь, что? Сейчас я тебе сделаю прическу, как у настоящего воина. Тогда тебя уже никто с дикарем не перепутает.

– Это как? – Дул насторожился, ожидая подвоха.

– А вот так.

Сиук взлохматил дикарю голову с одной стороны, пытаясь собрать волосы в хвостик, и вдруг присвистнул:

– Корос, ну-ка, посмотри.

Следопыт подошел:

– Вот это да! Ну и уши.

– Как у Зукуна, правда?

Корос подвигал бровями:

– Нет, у Зукуна больше… были. У этого меньше. Но больше, чем у тебя.

Сиук машинально потрогал себя за ухо. Да, у него, наверное, меньше. Но все равно большие. Почти такие, как у Руника.

– Интересно, – задумчиво произнес Корос. – Почему у одних людей бывают одинаковые уши, а у других одинаковые носы?

– Не знаю… Может, потому что на всех разных не хватает? Дай шнурок.

Следопыт достал из колчана длинный шнурок из сухожилия. Сиук ловко, одним шнурком, завязал на голове Дула два хвостика.

– Обойдешься пока так. Возиться не охота. Почти на человека стал походить.

Дикарь, тяжко вздохнув, потрогал хвостики рукой. Эх, связался с этими вариями.

– Да уж, – хмыкнул Корос. – С таким воином не пропадаешь. Все враги сразу разбегутся. Было бы с кем воевать… Что с Вадой-то? Где вы ее следы потеряли?

Услышав вопрос, Сиук сразу помрачнел. Рассказал про то, как нашли у тоннеля браслет из ракушек.

– Значит, браслет, это последнее, что вы видели?.. Да, маловато.

Следопыт тоже помрачнел:

– Много времени прошло. Где же ее теперь искать?

Юноша развел руками.

– Я знай, где искай, – неожиданно подал голос Дул.

Головы вариев одновременно повернулись в его сторону:

– Что?! Чего ты сказал?

– Я знай, где искай Вада, – повторил дикарь сердито и обиженно. Пусть соображают, с кем имеют дело. Как бы эти растяпы без него обходились?

– Откуда?!

– Колдунья сказал. Вада рядом, у другой дикарь. Колдунья говорил – на том берегу. Мы – на том берегу. Значит, Вада здесь. Рядом. Надо искай стоянка.

Глава десятая. На волоске от смерти

Ихана с ненавистью посмотрела на чужачку, сплюнула и проговорила сквозь зубы:

– Скоро ты умрешь, уродина 'бледнолицая'. Никакие злые духи тебе не помогут.

Вада заплакала. Она пыталась держаться мужественно, но так страшно умирать среди этих дикарей, видя вокруг только злобные лица. Девушка с силой зажмурила глаза. События развивались стремительно, и положение варийки становилось все хуже с каждой минутой. А еще несколько суток назад она находилась на вершине популярности, и, казалось, ничто не сулит неприятностей…

На утро, после того, как Вада накормила дикарей супом, она сделала подарок Гару: копье с отличным наконечником из кремня. Девушка сама нашла подходящий ровный и длинный сук, обстругала и обровняла его со всех сторон. Затем прорезала отверстие и насадила туда на смолу тщательно оббитый наконечник. Снаружи, для прочности, разрез был стянут сухожилиями.

Гар, увидев новое оружие, запрыгал от радости. Затем, издавая воинственные вопли, сделал несколько кругов по поляне. Никто и никогда в общине не имел такого превосходного оружия. Мужчины и женщины подходили, рассматривали, щелкали в восхищении языками. Даже Боро неспешно подошел и взглянул, потом подержал в руке. Щелкать языком не стал, но единственный глаз сверкнул завистливо и злобно. Этот Гар получал явно не по заслугам.

Гар ушел выслеживать гиен, взяв с собой в напарники Маха. Гиены считались очень хитрыми и злыми зверями, но с новым копьем Гар ничего не боялся. Вада осталась на стоянке, Ахира попросила ее помочь выделать новую баранью шкуру. Умам собиралась шить зимнюю малису для вожака: с длинным подолом и рукавами. Такой одежды дикари шить не умели, но активное участие чужачки гарантировало прорыв на швейном фронте.

Боро прохаживался рядом, поглядывал на женщин. Улучив момент, когда Вада с куском шкуры спустилась к речке, вожак увязался за ней. Девушка замочила шкуру в воде, потом разложила на гальке и, встав на корточки, стала скребком зачищать внутреннюю поверхность. Боро подошел тихо и набросился внезапно, пытаясь оседлать варийку сверху, по-собачьи. Но девушке удалось вывернуться и вскочить на ноги.

Они стояли друг напротив друга: маленькая, худощавая, светло-рыжая варийка и мощный, похожий на приземистого медведя, черноволосый дикарь. Оба тяжело дышали: девушка от страха и физического напряжения, мужчина от возбуждения. Глаз Боро блестел, сам он, почти добродушно, скалил зубы. Вожак еще не успел разозлиться, первая неудачная попытка только раззадорила его.

Шаг вперед – шаг назад, шаг вперед – шаг назад. Разгоряченный самец неуклонно надвигался громоздкой волосатой тушей. Девушка отступала, она уже почти по колено стояла в холодной воде горной речки. Тяжелый и пронзительный взгляд дикаря источал мрачную, парализующую волю, энергию. На месте Вады у любой дикарки уже подломились бы колени, но чужачка продолжала сопротивляться.

Боро внезапно выбросил вперед правую руку, ухватил Ваду за малису и дернул на себя. На мгновение девушка ощутила звериный, тошнотворно-грязный запах, исходящего животной страстью самца.

Варийка не кричала – знала, что это не поможет. Через мгновение закричал, а, точнее, завопил Боро. Вада применила прием, которому ее в шутку обучил Сиук: худое колено девушки со всего размаху, сочно, с хрустом, врезалось в промежность возбужденному до предела насильнику.

Это было что-то! Единственный глаз вожака едва не выскочил из орбит. Он взвыл от резкой боли и покатился по галечному берегу.

Боро орал так громко, что на берег моментально сбежались все женщины и дети, находившиеся около пещеры. Зрелище воющего вожака впечатляло. Сначала дикари испугались, но потом, догадавшись, в чем дело, начали хихикать и посмеиваться.

Наконец, вожак немного пришел в себя после первого болевого шока и нашел силы умерить вопли. Вада с гордо поднятой головой забрала шкуру и пошла к пещере. Но внутри у нее все тряслось от страха.

Посрамленный и униженный самец сидел на заднице, обхватив пострадавшие причиндалы ладонью, и скрежетал зубами. Он понимал, что не только опозорился, но и совершил ошибку. Сородичи ему нисколько не сочувствовали, а наоборот, выражали недовольство его поведением.

'Ты не прав, Боро!' – вожак чувствовал эту волну, расходящуюся по головам дикарей.

Подбежала верная Ихана, но вожак оттолкнул ее. Его глаз с такой ненавистью сверлил рыжий затылок уходящей чужачки, что та почувствовала ломящую боль.

Вада села на поляне, разложила шкуру на большом камне и продолжила обработку. За ее внешне монотонными, спокойными действиями скрывался жуткий страх. Она только что видела, почти вплотную, сумасшедший глаз Боро и понимала, что такой получеловек-полузверь не остановится на полпути.

Вскоре на поляну вернулась Ахира. Ничего не сказала, только посмотрела неодобрительно. Удар по авторитету вожака означал удар и по власти умам. Подобное не могло пройти бесследно для нарушителя спокойствия. Умная Ахира догадывалась, что чужачку ждет расплата. Иначе не могло быть – это означало бы потрясение основ, на которых держалась вся жизнь общины.

Ахира помнила, как когда-то случился раскол в общине Кура. Случился из-за того, что Кур попытался изнасиловать Ихану, а на ее защиту встал совсем молодой тогда Боро. А сегодня уже Боро повел себя, как когда-то Кур. Правда, на помощь чужачке никто не пришел, она сама себя защитила. Да еще как!

Ахира невольно усмехнулась про себя, вспомнив вопли Боро. Надо же, такой здоровяк, а не смог справиться с тощенькой девчонкой. Нет, эта бледнолицая явно не обычная женщина. Но это и пугало. Не к добру она появилась в общине, нет, не к добру.

Еще через какое-то время приковылял, в сопровождении Иханы, вожак. Против обыкновения не сел на валун, а прилег на траву. В сторону Вады Боро не смотрел. Его сжигала ненависть. Эта наглая рыжая чужачка опозорила его перед всей общиной. Даже дети, сопливые пацаны и девчонки, хихикали над ним. Он мог ее убить хоть сейчас и хотел это сделать. И никто бы не возразил вожаку, самому уважаемому человеку в общине. Ведь чужачка не имела никаких прав. Но Ихана уговорила подождать с расправой. Она всегда предпочитала так действовать: не сразу. И Боро имел возможность убедиться в ее правоте. Что же, он подождет и в этот раз.

К вечеру вернулись, довольные, Гар и Мах. Им удалось выследить лежку гиен и даже убить щенка. Гар разгуливал по поляне и рассказывал, как ловко он убил звереныша. Он не ударил его, нет. Он кинул копье, и оно полетело. Вот так! По воздуху. Раз – и попало в бок щенку. Он завизжал. Гиены очень злились. Очень. Не хотели отдавать щенка. Но они с Махом отогнали гиен. Теперь те, наверняка, испугаются и не станут больше ходить к запруде.

Гар радовался и даже не заметил, как грустна и подавлена Вада. Чего обращать внимание на настроение женщины? Вон их сколько вокруг. И все шепчутся только об одном: какой ловкий и сильный этот Гар.

Словно подтверждая самоуверенные мысли охотника, его окликнула Ихана. Тот подошел с ленцой: устал я от вашего внимания.

– Этим копьем ты убил гиену?

– Угу.

– Красивое, – сказала колдунья, повертев оружие в руках. – Но чужое.

Копье, словно нечаянно, выпало из рук.

– Э, какая неловкая, – заметил Гар, бережно поднимая оружие с земли. – Надо вот так держать, крепко. Что значит – чужое? Его сделала малу и подарила мне.

– Твоя малу – чужачка. Откуда ты знаешь, что у нее в голове?

– Она хорошая, – сердито буркнул охотник.

– А о чем она сейчас думает?

Гар нашел взглядом на поляне Ваду. Наморщил лоб.

– Не знаю. Ни о чем не думает.

– Так не бывает, – Ихана усмехнулась. – Человек всегда о чем-то думает. И его мысли всегда видны. Если он не хочет совершить зло. Вот, о чем я сейчас думаю?

Колдунья с добродушной улыбкой уставилась в глаза Гару. Тот напрягся.

– Ты… думаешь обо мне? – произнес через некоторое время смущенно.

Ихана одобрительно кивнула:

– А сейчас?

Она повернула голову и посмотрела на речку. Дикарь проследил ее взгляд.

– Сейчас ты думаешь о реке? Там Мах, он пьет воду.

– Правильно. Ты видишь мои мысли. А все потому, что мы свои. А твоя малу – чужая. И ее копье – чужое.

– Это мое копье, – недовольно ответил Гар. – И оно хорошее. Я убил им гиену.

– Откуда ты знаешь, что оно хорошее? Может, в нем живут чужие и злые духи? Ты произносил заро?

– Я не знаю заро, – охотник пожал плечами.

– Я знаю. Почему ты не принес копье ко мне?

Гар растеряно молчал:

– Я… я думал, что оно хорошее.

– Думал? Ты уверен?

Гар сжал оружие в руке, потряс в воздухе. Отличное копье! И чего к нему привязалась колдунья?

– Да. Такое копье убьет медведя. И льва. Хорошее копье.

– Ладно, – Ихана неожиданно сменила тон. – Сейчас я зажарю щенка гиены. Хочешь съесть сердце?

– У? – Гар непроизвольно сглотнул слюну. Печень и сердце, не считая мозгов, самые лакомые кусочки. Они обычно достаются вожаку, умам и колдунье. Такое предложение – знак признания заслуг.

– Сегодня сердце съешь ты. Ты заслужил, – колдунья слащаво улыбнулась.

– Саси, – кадык на шее охотника снова дернулся. Какая умная и добрая женщина, эта Ихана.

Вада все-таки решила пожаловаться Гару на вожака. Она боялась последствий, и Гар был единственным человеком в стаде, на которого она как-то могла рассчитывать. Охотник, услышав о происшествии, удивился.

– Ты думаешь, Боро хотел с тобой тереться? Может, он шутил? – Находившийся в прекрасном расположении духа, Гар поначалу не воспринял историю всерьез.

Девушка отрицательно покачала головой:

– Нет. Не шутил. Он рычал и злился. Вот.

Она сдвинула малису и показала темные синяки, оставшиеся на плече от медвежьего захвата Боро. Гар нахмурился. Похоже, дело хуже, чем он думал. Девушка пыталась заглянуть ему в глаза, заискивающе улыбалась.

Охотнику не хотелось идти на конфликт, но, как уважающий себя мужчина, он должен был отреагировать. Вада – его малу, вся община об этом знает. Разве Боро мало других женщин? Скорее всего, тут что-то не так. Вада плохо понимает язык, не разбирается в обычаях. Но в любом случае требовалось разобраться.

Гар направился к вожаку. Тот полулежал на траве и грыз яблоко. Рядом Ихана разделывала тушку щенка гиены. Охотника Боро встретил неприветливо:

– Чего тебе?

Гар помялся:

– Хороший день сегодня. Я убил гиену.

– Знаю.

– Правда, маленькую.

– …

– У гиен такие толстые зубы.

– Угу…

– Вада сказала…

– У?

– Вада сказала… ты хотел с ней тереться.

– Я? – вожак сплюнул косточки. – Нужна она мне. Одна кожа да кости.

– Но… она говорит…

– Да кто она такая, эта Вада? – Боро повысил голос. – Какая-то чужачка. Она и слов-то наших толком не знает. Пусть скажет саси, что мы ее не принесли в жертву.

– Но, – Гар пытался возразить. – Все знают, что она хорошая. Она умеет заговаривать боль, умеет шить, умеет варить суп. Даже охотиться умеет. Зачем ее убивать?

– Ну и что? Все равно, она чужая. Она никто.

Гар задумался. Он был подавлен напором вожака. Но что-то подсказывало ему – слова вожака не справедливы. Все же видят, что Вада хорошая. Что из того, что она чужачка?

– Твоя малу – хуже зверя, – раздраженно добавил Боро. – Льет на себя воду, как рыба. И вообще не такая, как все. Тьфу. Надо ее убить. От нее только вред.

Гара захлестнула обида и злость. Надо же, вред! Но его малу ничего плохого никому не сделала. Она ничуть не хуже других женщин. Как баранину готовить или юбки шить, так Вада хорошая. Может, вожак просто завидует ему, Гару? И злится на Ваду, что она не дала ему потереться?

– Кто так говорит?

– Я говорю.

– А община?

– Чего? – вожак удивился. Какая община? Он отвык от подобных вопросов. Последний раз о мнении сородичей напоминала Ихана, когда еще был жив Орат. А потом вожаком стал Боро, и мнение общины его перестало интересовать. Стадо должно думать так, как думает вожак. А не наоборот. Иначе – это уже не стадо. Или вожак – уже не вожак. Чего этот сопливый Гар о себе возомнил?

– Что о Ваде думают сородичи, вот чего, – Гар набычился, его 'понесло'. – Ты не можешь говорить за всех.

– Да я… – у вожака от бешенства свело горло. – Да ты…

– Подожди, Боро, – негромко и успокаивающе произнесла Ихана. – Дай сказать Гару. Чего ты хочешь, Гар?

– Я? – неожиданно получив поддержку от колдуньи, охотник растерялся. – Я думаю, нельзя обижать Ваду просто так. Она живет вместе с нами. Что из того, что у нее белая кожа?

– И что ты предлагаешь?

– Надо спросить у всех сородичей. Пусть каждый скажет – Вада своя или чужая? Она человек или нет?

– Ты правильно рассуждаешь, – после паузы ответила Ихана. – Можно спросить и у общины. Только не сегодня. Видишь, мне надо жарить мясо? Ты же хочешь есть?

Еще бы! Гар сильно проголодался. Весь день они с Махом выслеживали гиен, кроме ягод ничего не ели.

Охотник вернулся к малу. Та смотрела с тревогой и надеждой:

– Чего они говорить?

– Все хорошо, не бойся. Колдунья меня уважает.

– А вожак? Что он сказать?

– Боро? Он сказал, что пошутил. Больше не будет.

Вада прижалась к Гару, положила голову ему на плечо. Он сильный и не боится страшного вожака. Ой, какой у Боро глаз. Просто ужас берет.

А на следующий день произошло загадочное и трагическое событие. Ночью у костра, который раскладывался у входа в пещеру, караул нес старый Кех. Он действительно был стар и почти ни на что не годен. Волосы у него поседели, корневые зубы стерлись почти до основания, левый глаз затянуло бельмо, а ноги скрутила подагра, от чего он еле передвигался. На охоту Кех давно не ходил, проводя все время на стоянке у костра. Сородичи его подкармливали, без особого энтузиазма, когда что-то оставалось на конец дня.

Боро даже советовался с Ахирой и Иханой – не помочь ли окуне старика побыстрей переселиться в айки, пока ее тишком не уволокли злые духи? У дикарей существовало поверье: если человек умирал внезапно, так, что колдунья не успевала произнести заро, его душа могла угодить не в айки, а к злым духам. Но на совете приняли решение повременить до зимы – провианта летом хватало, вот зимой – другая ситуация. Тогда и старый Кех сгодится для поддержания сил.