Текст книги "Дочь Озара"

Автор книги: Константин Кривчиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Нет, – голос дикаря прозвучал уже более твердо.

– Тогда пошли.

Через несколько мгновений две фигуры бросились от землянки в сторону берега и скрылись в кустах.

Дул в очередной раз спасся от смерти, и Коросу не оставалось ничего другого, как на ходу менять план. Дикаря убить не удалось, но по-прежнему можно бросить на него подозрения – подумал следопыт. Пользуясь тем, что почти все племя продолжало находиться в центре стойбища, обсуждая только что завершившуюся церемонию гадания, злодей добежал до шалаша Оры. Он надеялся остаться незамеченным. Ведь жилища колдуний всегда размещались на краю стойбища, чтобы им было удобнее общаться с различными природными духами: леса, воды, солнца…

Ора, сидевшая спиной к входу около трупа жемуша, даже не успела обернуться. Подскочив к женщине, Корос одним ударом ножа перерезал ей горло. Бросив, рядом с еще трепещущим телом, свирель Дула, следопыт забрал копье Похуна вышел из шалаша. И тут он столкнулся нос к носу с одним из мальчиков, игравших в 'вариев' и 'глотов'. Сообразив, что мальчишка является опасным свидетелем, Корос убил несчастного ребенка. Затем злодей, как ни в чем не бывало, поспешил к месту проведения обряда, где смешался с сородичами.

Руник закончил. Зукун молчал. Поначалу он несколько раз порывался перебить Руника, но сдержался. Затем история его настолько захватила, что вождь перестал мешать рассказчику и только внимал, приоткрыв рот. Да еще изуродованное ухо растер до красноты.

Было так тихо, что братья слышали, как плещется рыба в речке.

– Да, брат, – наконец протянул Зукун. – Ну и сочинил ты сказ. Не хуже путника.

Руник скромно промолчал.

– Однако я не понял. Точнее, понял, но… – Зукун тяжело вздохнул. – Ты говорил так, словно сам все видел. Откуда ты все это знаешь?

– Что именно?

– Ну… например, про Вирона и Урика?

– От Дула, – просто ответил Руник.

– От Дула?!

– Угу. Когда племя собралось на обряд, я пошел к дикарю. Ну, чувствовал сразу, что он врет или недоговаривает, и решил его допросить, как следует. С глазу на глаз. Так, говорю, задница черномазая, рассказывай про все. Тогда, может, живой останешься. Или… Ну, в общем, пнул его, конечно, пару раз. Тут он и запел, как утренняя птица. Про все, что знал. И про то, как Урик с Вироном договаривались.

Руник с наивным видом развел руками. Мол, чего сложного? Я спросил – дикарь ответил.

– Значит, это Вирон подговорил глотов на нас напасть? – Зукун покачал головой. – Как он мог? Мы же варии!

– Эх, простой ты, брат, – произнес Руник то ли с сожалением, то ли с осуждением. – Всем веришь. Кроме меня.

– Да верю я тебе, только… Чего же ты молчал столько?

– Про Дула? Так не успел. К тебе тогда в шалаш Корос зашел, потом Ору убили. А потом дикарь сбежал.

– Ну и что? После бы рассказал.

– А ты бы тогда поверил?

Зукун задумался. Да, складную историю поведал младший брат, только вот…

– Без Дула, конечно, поверить трудновато, – честно признался.

– Ну, вот. И я так же подумал, – Руник усмехнулся. – А еще подумал – вдруг дикарь врет? Хочет свою шкуру спасти, на добрых людей наговаривает. На Короса того же.

– Вот-вот, – заметил Зукун. – Про Короса, это верно. С чего ты взял, что он предатель?

– Скажу честно, брат, Коросу я никогда не доверял, – Руник уклонился от прямого ответа. – 'Волк' он и есть волк. Всегда в лес смотрит. Помнишь, ты мне однажды волчонка принес? Я тогда маленький был. Он жил у нас, я его кормил. А потом укусил меня за руку и убежал в лес. Вот, шрам до сих пор остался.

Руник вытянул левую руку, показывая шрам на внешней стороне ладони. Зукун почесал ухо. Как так у Руника получается? О чем речь ни заведет, всегда себя виноватым чувствуешь.

– Подумаешь, шрам. Не надо было тогда у волчонка кость отбирать. Ты про Короса, чего хотел сказать?

– А что Корос? Приглядывал я за ним. А затем узнал, что он кое с кем встречается.

– С кем? Не тяни.

Руник повернулся в сторону стойбища, негромко свистнул. Из кустов, росших над откосом, появилась нескладная женская фигура. Бочком, семеня по осыпающемуся песку, к реке спустилась 'толстушка', жама Короса. Встала в отдалении, стесняясь. Руник сделал приглашающий жест рукой. 'Толстушка' приблизилась на несколько шагов.

– Солама калама, вождь.

– Калама, – буркнул Зукун.

– Ну, рассказывай, как было, – предложил Руник. – Всю правду говори, вождь тебя слушает.

– Ну, вот. Так, значит, – женщина заметно нервничала. – Ора мне сказала, мол, твой жемуш ходит куда-то. По утрам, по вечерам. Последи за ним. В племени одиноких женщин много. Я подумала, может, Корос другую жаму нашел? Или к Уне решил вернуться.

– К Уне? – удивился вождь.

– Ну, да. Видела я, что они разговаривать часто стали. Вроде и ни о чем, а кто ж его знает? – 'толстушка' смотрела вниз, ковыряя песок пальцами босых ног. – Вечером, ну, когда муссу пили. Еще до этого. Заметила я, что Корос по берегу куда-то пошел. Я за ним, лесом. Долго шли. Я уже устала, думаю, шибко далеко. Неужели там с Уной встречаются? Не похоже. Дошли до Падающей Воды. Вдруг из-за дерева выходит мужчина. Стали они о чем-то разговаривать…

– Какой мужчина? – нетерпеливо спросил Зукун.

– Не знаю. Далеко было. Я близко боялась подходить. Но не наш. Я бы узнала нашего. А тот в серую полоску был.

– Что? Из 'волков', что ли?

– Не знаю. Может, и из 'волков'. В серую полоску.

– Заладила: в полоску, в полоску, – сердито передразнил вождь. – Не могла, как следует разглядеть. Ну, и чего? О чем они говорили?

– Я не слышала. Далеко стояла, – чуть не плача произнесла 'толстушка'. – Они поговорили, и Корос обратно пошел. А я побежала, чтобы быстрей вернуться. Да и темно уже было.

– Хорошо, – ободряюще сказал Руник. – Ты иди пока. Там подожди, я позову.

Женщина скрылась в кустах…

В это же время, когда Руник излагал Зукуну свою версию последних событий, у Падающей Воды происходило следующее.

Верный помощник Вирона, лазутчик Симон сидел на корточках под дубом и дремал. Шум водопада, как и всякий монотонный звук, убаюкивал. Но расслабленность вария была обманчива. Инстинкты первобытного человека даже во сне находились в напряженном ожидании, чтобы при получении тревожного сигнала тут же послать соответствующие импульсы мозгу и мышцам. Вот и Симон – внешне безобидный, расслабленный – мог в любой момент превратиться в зверя, готового к жестокой и беспощадной схватке за жизнь.

Казалось, варий спал. Но едва в кустах, росших над обрывом в паре десятков метров от 'волка', наметилось еле заметное шевеление, как тело его тут же напряглось, а веки раздвинулись. Через мгновение на открытое пространство вышел Корос…

…Зукун прокашлялся:

– Так, это я понял. Корос, значит, с каким-то 'волком' встречался?

Руник кивнул подбородком.

– И что? Конечно, странно, – вождь нахмурил брови. – Но он все же из 'волков'. Может, родич какой из племени приходил его навестить?

– Ага, это на ночь-то глядя у Падающей Воды?

– Ну, может, случилось чего.

Зукуну не хотелось верить в предательство верного следопыта.

– Угу, случилось, – съехидничал брат. – Случилось, что после этого все и началось. Под утро Похун погиб. Затем Ору убили.

– Так, ты думаешь?

– С 'волками' он советовался. Вот что я думаю.

– Советовался? А зачем? – Зукуну показалось, что он обнаружил слабое место в доводах брата. – Зачем Коросу 'волкам' помогать? Что ему, плохо у нас живется?

– Это как посмотреть. Может, ему старейшиной хочется стать? Или даже вождем? А Вирон ему пообещал помочь.

– Это как?

– Да так. Нападет с воинами, тебя убьет, меня убьет. Других старейшин убьет. И станет Корос вождем 'леопардов'. А Уна при нем колдуньей. Зря, что ли, Ору уже убили?

У Зукуна отвалилась челюсть. Мрачная перспектива, нарисованная Руником, ему даже в голову не приходила.

– Вот возьмет и убьет, – с садистским удовольствием добавил Руник, заметив смятение вождя.

– Ну, почему же ты мне раньше не сообщил?

– Чтобы ты дурацких вопросов не задавал, – Руник ответил грубо. – Стал бы ты меня тогда слушать. Еще бы Коросу все рассказал. А вдруг он не виноват? Или, наоборот, – от него все зло?

– Э, погоди. Я не понял. Так виноват или не виноват? Что ты меня путаешь? – Зукун встал, нервно заходил взад-вперед, загребая песок.

– Вот как. Слушай меня, – когда Руник начинал говорить таким тягучим голосом, у Зукуна начинали слипаться глаза. Но сейчас ему было не до сна. Серьезный, ох, серьезный разговор завел Руник. Разобраться бы во всем.

– Я так думал. Корос мог сговориться с Вироном. А может, и нет. Дикарь мог сказать правду. А может и соврал. Я ведь его огнем не пытал. Корос мог убить Ору. А может, и нет.

Теперь уже Руник затоптался по песку, то ли скрывая, то ли изображая волнение:

– Я тоже сначала думал, что несчастную Ору убил дикарь. Когда увидел в шалаше его свистульку. А потом подумал – она у него на шее висела. Как могла на землю упасть? Если бы ее Ора рукой схватила, перед смертью, тогда бы свистулька у нее в руке была. Вместе со шнурком. Нет, что-то тут не так. Вот что я подумал. И решил подождать.

…Увидев следопыта, Симон, распрямившись, словно пружина, поднялся и сделал приветственный жест рукой. Затем показушно снял с себя колчан со стрелами и положил под дерево, рядом с уже лежащими тут же луком и копьем. Туда же последовал и нож, вынутый из-за пояса. Закончив процедуру разоружения, Симон поднял вверх обе руки – мол, смотри, все по-честному.

Корос подошел к дубу и, повторяя действия Симона, сложил на траву свое оружие. Только после этого началась процедура приветствия:

– Солама калама.

– Калама солама, Корос, – и Симон повел рукой в сторону обрыва, мол, присядем.

Мужчины сели на корточки друг против друга, на расстоянии нескольких шагов. Помолчали. Каждый изучал панораму за спиной собеседника. В глаза не смотрели: взгляд в упор означал демонстрацию агрессивности.

– Я слышал, в племени 'леопардов' творятся странные вещи, – осторожно начал разговор Симон.

– Тому, кто взял в жамы Лалу, приходится слушать с утра до вечера, – без иронии, с неподвижным лицом произнес Корос. Но Симон уловил выпад и ответил с еле заметной угрозой:

– Я слушаю не только Лалу.

Следопыт бросил на собеседника короткий взгляд и тут же отвел глаза. Произнес с примиряющей интонацией:

– Хороший охотник слышит все… Я, вот, слышал, умерла Рами, сестра Вирона?

– Да, это так.

– Наверное, Вирон расстроен?

– Да, Вирон очень горевал. Теперь у него больше забот.

– У вождя всегда много забот.

– Ты прав, – Симон решил, что настал подходящий момент для завершения преамбулы. – Вирон думает обо всем. Он хочет знать: готов ли ты ему помочь?

Корос почти ничем не выдал своего напряжения, но его ответ прозвучал, как резкий удар ножом:

– Нет.

…Руник прекратил топтаться на месте, посмотрел на солнце, словно пытаясь сориентироваться по времени. Снова негромко свистнул, подзывая 'толстушку'. В этот раз женщина подошла быстрее, испуганно взглянула на вождя. Но тот молчал.

– Не бойся, – успокоил Руник. – Расскажи теперь про нож.

– Ну, когда я Короса увидела с этим, 'серым', прибежала в стойбище, – начала 'толстушка'. – Нашла Ору, рассказала. Мол, никакой женщины нет, так, мужчина какой-то. Ора говорит – рано радуешься. Может, это и не человек вовсе, а омана покойного, или дух чей-нибудь. Иначе, зачем Корос с ним тайком встречается? Да еще чуть ли не ночью. Ты Коросу ничего не говори, вдруг в него Черух вселился.

'Толстушка' нервно сглотнула слюну и продолжила:

– Я всю ночь молчала. И все утро молчала. А когда Ору убили, я, значит, испугалась. Не знала, что делать… Тут меня Руник увидел, спросил, что со мной. Я и заплакала. Ору жалко. И Короса жалко… Ну, Руник мне говорит, что Корос хороший. Не плачь. И не бойся. Но в него могли вселиться злые духи. Это Ора правильно догадалась. Может, кто порчу навел на Короса. Значит, надо проверять, что у него под ложем: в ногах и под головой. Если кто зло хочет сделать, то убес* подкидывает, значит, чтобы человек заболел и голову потерял… Ну, вот я и стала смотреть, когда Корос уходил, что у него под ложем. Вчера смотрела – ничего не было. Сегодня утром посмотрела опять, когда Корос ушел. И вот. Нашла там, где ноги лежат. Под ветками.

'Толстушка' засунула руку за пазуху малисы и достала оттуда нож с рукояткой из оленьей кости. Остро заточенное лезвие переливалось малиново-красным цветом. Зукун вытянул шею. Посмотрел на Руника, снова перевел взгляд на нож. Сомнения быть не могло. Этот красивый нож из… Как там Вирон говорил? Из ямши или ясмы? В общем, это был нож, который Зукуну подарил Вирон. А потом Зукун отдал его Рунику, чтобы тот вернул подарок вождю 'волков'. Зукун мог поклясться хоть Черухом – тот самый нож. Только лезвие не блестит, все в темных потеках.

– Э-э, Руник…

– Угу, – сказал Руник, словно подслушав мысли брата. – Тот самый. Да.

– Разве ты не вернул его Вирону?

– Вернул.

– Тогда как нож попал в шалаш Короса?

Руник взял нож из рук 'толстушки' и передал Зукуну.

– Все, – сказал женщине. – Иди к себе. Ты все сказала правильно. Теперь уходи.

Жама Короса неуверенно, как будто ожидая окрика, побрела в сторону стойбища. Пару раз оглянулась. Но мужчины уже забыли о ней.

– Как нож попал к Коросу? – Руник повторил вопрос брата, слегка его изменив. – Посмотри на нож.

Зукун понюхал лезвие, осторожно лизнул. Затем потер пальцем.

– Кровь, – произнес уверенно. – Чья?

– Оры, – подчеркнуто безразличным голосом ответил Руник. – Этим ножом убили Ору.

Зукун взглянул недоверчиво:

– Э, почему так решил?

– А кого еще недавно убивали ножом в племени? – обосновал Руник.

Вождь согласно кивнул. Да, Ору убили ножом. Это верно. От уха до уха горло располосовали. Знать бы, кто?

– Так это что, не дикарь убил? Или дикарь? – с опозданием осенило Зукуна.

– Угу. Дикарь убил и в шалаше у Короса нож спрятал.

– Зачем? – Зукун не сразу заметил издевку. – Э, да. Ну, да. Зачем Дулу там нож прятать? Да и убежал он давно. И вообще, как к нему мог нож попасть? Никак. Ты же нож Вирону вернул?

– Вернул.

– Э! – вождь аж вскрикнул от посетившей его мысли. – Так это Вирон, получается, Ору убил?

Руник с трудом скрывал раздражение. Ну, как мысли могут такие зигзаги выписывать? Совсем у Зукуна с головой плохо стало.

– Нет, – опроверг собственное предположение вождь. – Вирон убить не мог. Тогда кто?

Руник решил, что пора вмешаться:

– Кто нож спрятал, тот и убил.

– А кто спрятал?

– А кто там спит?

Только тут, после 'ненавязчивой подсказки', до Зукуна дошло.

– Так, получается, это все-таки Корос убил, как ты рассказывал? – протянул он разочарованно и замолчал. Мысль о предательстве следопыта не укладывалась у в голове. – А…

– Вирон ему нож подарил, – быстро пояснил Руник. – Вот как получается.

– А…

– Корос колдунью убил, а нож у себя под лежанкой спрятал.

– А зачем? – у Зукуна все-таки получилось задать вопрос.

– А ты бы что, выбросил? Такой бы красивый нож выбросил?

Аргумент бил наповал. Нет, такой нож Зукун ни за что бы ни выбросил. Обязательно бы спрятал где-нибудь у себя в шалаше. В лесу нельзя. Там все ходят и роются под каждым кустом. Вдруг, найдут? А кто нашел, тот и хозяин. Так обычай гласит. Нет, Корос правильно поступил, что нож в шалаше спрятал. Но тогда получается, что он и убил?

– А духи?

– Что духи? – не понял Руник.

– В Короса что, правда, кто-то вселился?

– Может, и вселился, – ответил после длинной паузы Руник. – Черух его знает.

Зукун порой очень медленно принимал решения, но если уж что-то втемяшивалось в его голову, то дальше он двигался неукротимо, как носорог.

– Где он?

– С утра куда-то ушел. Копье взял, лук и стрелы.

– Когда вернется – будем с ним разговаривать.

– О чем? Может, лучше сразу убить?

– Мы должны с ним поговорить, – упрямо произнес Зукун. Искалеченное ухо побагровело.

– Как скажешь, вождь, – согласился Руник. Но глаза его недобро блеснули.

…Симон долго молчал. На лице ничего не отражалось. 'Волк' как будто забыл о собеседнике. Но его отрешенность была обманчива.

– …Ты даже не спросил, чего Вирон хочет?

Следопыт пожал плечами: о чем говорить?

– Мне все равно.

– Ты вырос в нашем роду, роду 'большелапых'.

– Это было давно.

– Ты наш родич.

– Ну и что? Я не желаю вам зла. Но зачем мне помогать Вирону?

Симон раздумывал. На виске пульсировала жилка.

– Вирон не терпит, когда ему отказывают.

Корос снова посмотрел в лицо собеседнику и на этот раз задержал взгляд.

– Я не женщина, чтобы повторять дважды.

Симон медленно поднял согнутую в локте руку, то ли о чем-то предупреждая Короса, то ли подавая какой-то знак. Ладонь следопыта нырнула за пазуху. Симон попытался подняться, но не успел. Следопыт уже вынул руку – в пальцах зажата костяная игла, длиной в ладонь. Короткое, почти не заметное движение рукой, и игла вонзается в основание шеи Симона, чуть выше ключицы. 'Волк', вскрикнув, откинулся на спину, схватился рукой за шею.

Корос, внимательно наблюдая за поверженным противником, поднялся с корточек, повернулся к дубу, где лежало оружие.

Может быть, он и поторопился, но кто ж его знает, что на уме у Симона? Жаль, что сразу в горло не попал, как метил. Дернулся Симон не вовремя. Но сейчас все будет кончено. Один из основных законов первобытного мира гласил: выживает тот, кто всегда добивает врага. Корос прикинул – чем удобнее? Наверное, лучше копьем – вдруг Симон попробует бежать. И замер.

Из кустов, росших в шагах двадцати от дерева, неслышно возник, словно призрак, воин-'волк'. В одной руке лук, другая натягивает тетиву. Следопыт машинально попятился назад, забыв, что за спиной обрыв. Отведенная нога попала в пустоту, и Корос потерял равновесие. Заваливаясь навзничь, он успел заметить, как 'волк' спустил тетиву. Стрела настигла тело следопыта в тот момент, когда он уже падал в воду с высоты полутора десятка метров.

…После разговора с братом Зукун отправился к Уне. Голова разболелась так, что он решил взять у сестры допы. Колдунья сидела у шалаша, растирала при помощи двух плоских камушек какие-то зернышки. Получались желтоватые крупинки, похожие на крупный песок.

– Что это? – поинтересовался Зукун.

Уна пожала плечами. Она постоянно экспериментировала: что-то сушила, крошила, растирала, смешивала. Протянула брату щепотку 'песка': на, мол, попробуй.

Зукун слизнул с ладони, подержал во рту:

– Есть можно. А зачем растираешь?

– Вот выпадут зубы, как у старого Ерана, буду тебя кормить, – усмехнулась Уна.

Вождь провел пальцем по зубам. Нет, у него зубы крепкие, как камни.

– Зачем тебе допа, – спросила сестра. – У тебя же была?

– Кончилась, – вздохнул Зукун.

– Много жуешь, – неодобрительно заметила колдунья. – Так можно и ум потерять.

Залезла в шалаш, долго копалась, перебирая многочисленные мешочки с всякими снадобьями. Наконец нашла то, что нужно. Вылезла с небольшой горстью:

– На. Ты бы меньше думал.

– Не получается.

Уна снова взялась за терки. Зукун жевал смесь, смотрел, как споро двигаются руки сестры. В голове как будто посветлело, и прошелестел свежий ветерок. Но разговор с Руником не шел из памяти.

– Уна, а что у тебя с Коросом?

– Чего? – не поняла сестра. Руки замерли.

– С Коросом что, говорю? 'Толстуха' жаловалась, что ты с ним вроде того…

– Чего того? – руки снова задвигались. – Болтают, что ни попадя. С мужчиной уже поговорить нельзя.

– А о чем говорили-то?

– Да так, ни о чем, – уклончиво ответила сестра. – О погоде. А ты зачем спросил?

Вождь в задумчивости засопел. Рассказать, что ли? Все равно узнает. Он почувствовал себя бодрее – допа начала действовать. Неприятности стали казаться малозначительными. Ну, их всех к Черуху! И Короса этого. Прав Руник – решительней надо действовать. Дикаря убили бы сразу – и Сиук бы с ним не сбежал. И Короса надо убить. Только вот как племени объяснить?

Зукун заметил, что необходимость все объяснять сородичам, спрашивать у них разрешение на любое серьезное действие, начала его в последнее время раздражать. Он вспомнил свои разговоры на эту тему с Вироном. Зукун с ним спорил, а ведь в чем-то вождь 'волков' прав. Впрочем, Вирон теперь враг. Если дикарь не наврал Рунику. Но если и наврал, то очень складно получилось.

– Так чего, на счет Короса-то? – прервала размышления сестра.

Зукун собрался ответить, но услышал шум. К нему приближалась целая делегация. Несколько мужчин из рода 'желтых', во главе со старейшиной Муритом.

– Солама калама, Зукун!

– Калама солама, уважаемые! – чего это им надо?

Воса Мурит (Высокая Скала) выступил вперед:

– Зукун, мы тебя уважаем, но пора поговорить. В племени происходят непонятные дела.

– Сам знаю, – буркнул вождь.

– Ты, может, и знаешь, но люди в неведенье. Почему умер Похун, кто убил несчастную Ору? Мы собирались принести в жертву дикаря, но он сбежал. А ведь этой жертвы хотел Оман Озара. Что будет, если он разгневается? По стойбищу ходят слухи, что дикарю помог сбежать Сиук? Это так?

– Чего вы хотите?

– Мы просим, чтобы ты собрал сход и все объяснил.

'Опять сход? Да Черух с вами, будет вам сход! Сейчас разберемся', – Зукун готов был хоть со львом сразиться. Лицо покраснело от прилива крови. Он ощутил, как наполняются силой руки и ноги. Будто в молодости. Хорошая все-таки вещь – допа.

– Я и сам хотел. Думал, лучше вечером собрать. Сейчас народу мало.

– Народ почти весь здесь. Никто даже в лес не пошел. С утра ждем, когда с вождем поговорить будет можно.

'Ух, ты! – подумал Зукун. – С утра они ждут. Видать, 'желтые' воду мутят'. Вождь почувствовал легкое волнение, как перед охотой. Но не страх. К разборкам с темпераментными и импульсивными сородичами он привык. Без бытовых скандалов, редко какой день обходился. Правда, сейчас дело куда серьезней. Но боятся нечего. Да и допа бодрила.

Зукун показал рукой в направлении центра стойбища:

– Ну, раз ждете, пошли.

Обитатели стойбища и, правда, собрались быстро, словно по свистку. Когда Зукун вышел из шалаша вождя в леопардовой шкуре, накинутой на плечи, и в ожерелье из клыков леопарда, небольшая площадка в центре стойбища уже была заполнена возбужденными сородичами. Но когда Зукун окинул толпу взглядом, то невольно отметил, как она поредела. Нет Оры, Похуна, Сиука, Короса… Да и Руника чего-то не видать. А ведь как без него объясняться?

Вождь забрался на валун с плоской вершиной. Немного выждав, стукнул, как полагалось по обычаю, три раза древком копья по камню. И поднял вверх левую руку, требуя тишины:

– Я, Бехи Зукун, вождь племени Леопарда, буду говорить. А вы слушайте. Тут, значит, мне говорят, что, мол, в племени, непорядок. Люди мрут, и все прочее. Вчера только Похуна похоронили. И Ору тоже. Хорошие люди были.

Вождь замолчал. Где Руник-то, куда его Черух унес?

– Мы это знаем, Зукун, – громко сказал из первого ряда Мурит.

– Ну, вот и хорошо, – согласился Зукун. – Все знают, значит. И я знаю.

– Кто Ору убил? – выкрикнули из толпы. – И почему дикарь сбежал? И где Сиук? Говори, Зукун!

– Да слышу я, не глухой, – огрызнулся Зукун. – Кто Ору убил? Сейчас скажу.

Он поднял голову к небу, словно призывая в свидетели силы природы, и тут увидел, между шалашей, спешащего на сход Руника. Зукун повысил голос:

– Мы все думали, что Ору убил дикарь, но это не так. Предатель завелся у нас в общине. Он и убил несчастную Ору.

– Кто убил-то? – раздалось из толпы. – Имя, назови! Назови имя!

Зукун набрал в легкие воздуха:

– Его имя… – некстати закашлялся. – Его имя…

Вождь посмотрел на Руника, и неясное подозрение зашевелилась в его возбужденной от допы голове. Стройная версия брата вдруг стала распадаться в сознании на кусочки. Будто большой таракан в голову залез и растолкал по сторонам мысли, мешая Зукуну завершить фразу.

– Его имя…

Вождь так и не успел собраться с мыслями. Стрела, выпущенная чьей-то сильной и меткой рукой с опушки леса, вонзилась ему в грудь, чуть ниже левого соска. Несколько мгновений Зукун балансировал на камне. В агонии инстинкт жизни даже заставил тело сделать маленький шажок вперед, но это был последний шаг Зукуна. Еще через миг тело качнулось назад, и уже мертвый вождь упал навзничь на траву.

Варии не сразу поняли, что произошло. Затем кинулись к упавшему вождю, толкая друг друга. Удивительным образом первым у тела оказался Руник. Не обращая внимания на охи и ахи за спиной, он проворно снял с шеи мертвого вождя ожерелье из клыков и надел на себя. Затем вцепился в древко стрелы и с хрустом вырвал ее из тела. Растолкав сородичей, Руник забрался на камень, где только что стоял брат и закричал:

– Э, люди, слушайте меня! Слушайте!

Все головы повернулись в его сторону.

– Слушайте! Зукун не успел назвать имя предателя. Но его имя нам назовет стрела убийцы. Смотрите на оперенье, – и Руник потряс в воздухе стрелой.

– Селезень, – прошелестело по толпе. – Перья селезня. Следопыт…

Все 'леопарды' сразу узнали хозяина стрелы по ее оперенью. Каждый охотник выбирал свою птицу для оперения, чтобы стрелы не воровали и не путали.

– Селезень… Корос… Следопыт…

* Убес – магический предмет, наводящий порчу на человека.