Текст книги "Рыцари черешневого цветка"

Автор книги: Константин Кирицэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Но вот перед ним появился выступ, похожий на горб верблюда. Парень почти весело покинул тропу, считая, что найдет ее во впадине между двумя горбами. Он поднимался, спускался и снова поднимался, но на утерянную тропу не попадал. Немного напуганный тем, что солнечный диск уже не грел и даже не светил с такой силой, как днем, малыш допустил огромную ошибку, ища тропу только впереди, возле подножия верблюжьего горба. Вперед!.. Но он натыкался на деревья, на скалы в чаще, все их надо было обходить, и Тик продвигался куда угодно, только не вперед. Когда же ему пришла в голову мудрая мысль, было уже поздно. Нигде и следа ни верблюжьего горба, ни даже какого-либо возвышения. От солнца осталась только розовая полоса, да и та торопливо исчезала. Малыш быстро повернулся лицом на заход, лишь бы успеть зафиксировать основные стороны света. Но для чего ему сейчас главные направления, когда он не знает точно, где пещера? И как ему ориентироваться на север или на юг, когда кругом лишь деревья, похожие, словно враги, одно на другое? И как определять направления, когда исчезнут последние отблески солнца?.. Вопросы кололи его остро и чувствительно, словно копья.

– Дорогой Цомби… – начал он скулить. – Кажется, мы заблудились в лесу…

И лишь теперь малыш понял, как плохо бы он сделал, прогнав пса домой.

Цомби, ощутив беспокойство хозяина, начал ластиться к нему и тыкаться влажным носом в его прохладные колени. Они медленно пробирались между деревьями на север, и малыш еще храбрился, покуда тени деревьев не начали удлиняться, а лесная чаща стала еще темнее.

Он вздрогнул от первой волны страха, но она не смогла его сломить. Мальчуган упорно пробивался на свой воображаемый север. Что-то подсказывало ему, что пещера на севере, но никто не мог подсказать, в каком направлении север. Никто, так как солнце уже зашло, и даже отблесков его не было видно на небе, заслоненном лесом. Когда начали вылетать со своих разбуженных тьмой гнезд первые совы, малыш ощутил, как страх пронзает ему грудь. Ноги его обмякли, и когда он останавливался где-то, на какой-то запоздалом пятне света, страх начинал впиваться в него своими грозными когтями. А нельзя ли закрыть глаза?.. Нет, нельзя! Его взгляд всюду усматривал странные фигуры, которые угрожающе раскачивались под ветром, который налетел неизвестно откуда. А в добавок – странные вопли ночных птиц, которых будила тьма. Весь лес, добрый и переполненный красками лес выпускал из своих скрытых ущелий жутких существ. Десятирукие великаны, горбатые сухие бабы с растрепанными волосами и с когтями, которые могли достать вплоть до сердца, звери с выгнутыми клыками, девятиглавые драконы со свистящими языками – и все это двигалось, танцевало, скрежетало и хохотало все время со всех сторон. Перепутанный малыш схватил пса на руки, старался оградится от непонятных, бесформенных и кусачих обидчиков и бежал, не зная и не разбирая дороги. А лесные чудовища заслоняли ему путь, били его по лицу хвостами, царапали когтями, лизали отвратительными языками. Два изможденных живых существа, словно слившись одно с другим, оказались под полной властью темного леса. Какое-то трудное и теплое хлопанье крыльев приближалось к ним, где-то неподалеку звучали зловещие вопли, словно стоны. Какое-то мягкое крыло ударило малыша в грудь, собака, заскулив, вырвалась у него из рук и побежала прочь.

Одинокий, не имея рядом ни одной живой души, малыш, всегда такой веселый и непоседливый, закрыл глаза, ждал наиболее плохого, и окаменел… Но сразу же собрался из последних сил, последним стремлением, последним теплом, которое еще оставалось в нем. Помогая себе руками, он направился вперед шаг за шагом, шаг за шагом… и вдруг почувствовал рядом радостное скуление, а возле ноги ощутил знакомое дыхание. Это полоска света в воздухе, что ли? И Цомби прилепился носом к какому-то утоптанному месту с низенькой травой.

Ведь это же тропа!.. Но куда ею идти? Где север?.. Направо?.. Налево?.. Свет до сих пор дрожал на тропинке… А если лесные уродцы снова набросятся на него?.. Малыш ощутил, как его окаменелое тело пронзал холод… Он посмотрел вокруг, глянул на небо, которое покрылось голубоватыми пятнами, и невольно двинулся по тропе, дрожа и ожидая, что вот-вот ему в плечи вопьются холодные когти и клювы.

4

Черешары выбрали место для ночлега на широкой лужайке метров за пятьсот от входа в пещеру. Ловко поставили две палатки: одну большую – для ребят, вторую маленькую – для девчат. Быстро приготовили ужин, превратив его, как все решили днем, в роскошное пиршество. Все происходило в какой-то домашней и товарищеской обстановке при уникальной декорации, на редкость нетронутой и величественной. Они оказались словно на дне своеобразного казана, вокруг высились исполинские острозубые скалы, от деревьев веяло прохладой, и все это покрывали краски сумерек, которые переливались у них над головами.

Смельчаки были доброжелательны и сердечны: они пришли к пещере вместе с сумраком, подготовили место для ночевки, все здоровые, еще не голодные, и усталость медленно исчезала… Так!.. День еще не закончился, и свет не погас совсем, им оставалось сделать несколько дел, вообще приятных, некоторые из них даже веселые, а были немного и более тяжелые, с ними не каждый мог бы справиться. И роли уже давно распределены.

Итак, пока Урсу и Виктор подались с топорами у лес, чтобы выбрать дерево для плота. Лучия и Дан, работая почти наугад коротенькими экскурсионными лопатками, отгребли траву и листву по кругу между двумя палатками и начали копать внутри этого круга овальную яму. Ионел и Мария носили охапками хворост, словно остерегаясь один одного.

– Довольно! – остановила их Лучия. – С тем, что вы принесли, можно пережить полярную ночь…

Она уже хотела была разжечь огонь, но Мария вдруг остановила ее:

– Погоди! Сейчас еще нельзя разжигать!

– Почему? – пришла в изумление Лучия.

– О-о-ох! Холодная душа ученого! Ты не понимаешь, что огонь не имеет тех чар, если его разжечь не тогда, когда ляжет тьма, когда начинают мелькать звезды и сбрасывать искры в костер, а все со страстными глазами ждут дыма!..

– Тс-с-с! – оборвал Дан поэзию Марии. – Оставим в покое эту сороку и лучше послушаем дрозда.

Если бы девушке с черными косами и голубыми мечтами не хотелось послушать дрозда, то сколько стрел, а может, даже когтей воткнулось бы сейчас в Дана!

Но от опушки к палаткам донеслось кроткое пение – печальная песня дрозда. Мария забыла обо всем и вся и начала шептать:

– Птица, птица, ты летаешь… Злой мне участи желаешь… – И вмиг встрепенулась: – Я не хочу, чтобы она пела плохо! И пусть никто не поет! Скажи, Лучия!

– Светлая душа художника, – ответила Лучия. – Ты не понимаешь, не ощущаешь, что это поет не она, а… он, дрозд. Она высиживает яйца в гнезде, а он поддерживает ее песней. Там, на опушке, есть гнездо…

– Погоди! Сто-ой! – попросил Дан. – Лучия, если ты стремишься во чтобы то ни стало доконать нас, то опиши этих птиц. Но я тебя прошу, не забудь сказать, сколько граммов пуха у них на животах в первую неделю июля…

– А мне кажется, что описание дроздов могло бы быть интересным для нас… – бросился Ионел на помощь Лучии.

– О боже, мама родная! Браво, Ионел! У меня сложилось впечатления, что ты перепутал карманы. Вместо того, чтобы достать шутку, ты достал камень, гранит из тех архаических отложений. Не попади только им в голову человеку!

– Я нисколько не шучу! – разволновался Ионел. – А если ты перепутал рот с мельницей, то иди отсюда и мели в другом месте. Может, найдешь где-то щербатую бабу, которая живет только чаем.

– Лучше уже щербатая баба, которая живет только чаем, чем такой, как ты, который живет лишь занудливостью и покупает похвалы… Не думай, что ты наступил мне на мозоль. Я с тобой не шучу!

На счастье, из леса возвращались, таща за собою по громадной связке шестов, Виктор и Урсу. Кому там уже хотелось ссориться! Шесты нужно было привести в порядок, составить их перед палатками, развести огонь, перенести ближе к яме хворост, а здесь еще и Лучия.

– Проведем сбор! – произнесла она. – Без болтовни и без отклонений от темы. Пример подаю я. В повестке дня три вопроса. Первый: выбор руководителя экспедиции… Второй: мероприятия по безопасности экспедиции… Третий: следствия этих мероприятий… И потом, вы знаете, что нас ждет: то, то называется сон.

– А костер? – запротестовала Мария.

– Костер? Он останется на усмотрение руководителя. Согласны?.. Итак, готовьтесь к голосованию…

Ионел распределил бюллетени – клочки бумаги, Лучия – карандаши… цветные, Дан держал урну, то есть карманный стакан.

– А сейчас называйте кандидатуру руководителя! – попросила Лучия. – Начну я: я предлагаю Ионела! Если кто-то хочет…

– Я! – подала голос Мария. – Я предлагаю Виктора…

– У кого есть еще предложения? – спросила Лучия раздраженным тоном. – Урсу!.. Ты хочешь что-то сказать?.. Чего ты так крутишься? Иди голосовать! И если ты считаешь, что мы играемся в бессмысленную формальность…

Но Урсу был весьма взволнован, чтобы затевать ссору. Его нисколько не интересовало, что хочет Лучия; он ощущал провокацию в ее словах, но не воспринял ее. Он еще раз глянул на вершины: солнце уже зашло, не было видно даже его лучей, и это ужасно обеспокоило парня. Он против своей воли подступил ближе к группе.

– У тебя есть какие-то предложения? – переспросила Лучия голосом, который предвидел новый взрыв.

– Тик! – невольно прошептал Урсу. Лучия припомнила утреннюю дискуссию между Урсу и Виктором:

– Очень хорошо! Если ты считаешь, что мы играем, и хотел бы подурачится, то лучше выйди из игры. Но я считаю, что это именно та возможность, когда тебя следует поставить на место! И немедленно!

Только такая несправедливость могла разозлить Урсу и довести его до того, что он сказал:

– А ты по какому праву ведешь себя как начальник? Тебя никто даже не предлагал!

– Если речь только об этом, то я ее предлагаю! – вскочила Мария.

– Тс-с-с! – вклинился Дан в первую секунду спора. – У меня тоже есть предложение: послушайте дрозда одну минуту…

Все посылки к ссоре неожиданно утихли. Не слышно было ни песни, ни шума, зависла тягучая гнетущая тишина.

Произошло то самое, к чему стремился Дан: за какую-то одну минуту покоя пламя угасло.

– Думаю, можно начинать, – сказал он. – Может, это и в самом деле игра, но мне нравятся красивые игры. Я говорю от своего имени, ясное дело… Но на самом деле…

– На самом деле, – подхватила Лучия, – это сильное серьезное дело. Думаю, время начинать голосование.

– Если это дело серьезное, а оно-таки в самом деле серьезное, – сказал Дан, – то я отказываюсь от этого карандаша. У кого еще коричневый карандаш? Мне кажется, что только у меня…

– У меня красный! – увидела Мария. – У кого еще красный? Итак, ни у кого!

– А у меня синий! – пришел в изумление Ионел.

– Ой, горюшко! – переполошилась Лучия. – Мои карандаши! Моя коллекция! Отдайте их немедленно назад! Это все было мне!

– Тебе?! – взвесил ее взглядом Дан. – Что было бы нам!.. Я читал, не помню уже в какой книжке, о некоторых выборах с цветами, мелом и местью…

– Может, лучше бы нам проголосовать руками на первых выборах… – сказала Мария.

– Я не согласен! – твердо прозвучал голос Ионела. – Это в самом деле начинает походить на игру… Довольно!

Довольно! За пять секунд записки всех шести избирателей были опущены в урну. Лучия вынуждена была включить фонарь, чтобы прочитать их. Тьма опускалась быстро.

– Виктор – три голоса… Ионел – тоже три… – сообщила Лучия.

Такой итог очень ее удивил. Она даже вообразить себе не могла, кто третий поддержал Ионела, и уже даже пожалела, что избиратели не воспользовались ее коллекцией цветных карандашей. Кто же третий проголосовал за Ионела?.. Дан?.. Урсу?.. Мария?.. Единственный, о ком она не подумала, был Виктор.

Но время подгоняло.

– Надо вторично провести выборы… – поторопилась она.

Но на этот раз очень твердо и категорически прозвучал голос Урсу.

– Нет! Голосование может подождать. Есть важнейшее дело!

Все ощутили приближение угрозы. Но голос Урсу сразу стал теплый и спокойный:

– Может, все не так и серьезно… Но, мне кажется, в лесу кто-то заблудился…

– Кто? – спросил у него ошарашенный хор.

– Тик! – ответил Урсу. – Я видел его у Зеноаги и оставил для него определенный знак. Если он до сих пор не пришел сюда… А, к сожалению, уже стемнело…

За какую-то минуту все черешары знали все, что видел Урсу с дерева, и что он сделал потом. Пораженная Мария спросила:

– Что будем делать?

Вечерние сумерки тем временем превратились в полный мрак.

– Сперва – костер! – распорядился Виктор. – Надо разжечь большой костер, чтобы его видно было издали!

– А самим стоять пеньками возле него? – негодующе сказал Ионел.

– Нам надо разбиться на две группы, – успокоил его Урсу, – и пойдем у лес двумя дорогами. Каждая группа с фонарем. По два…

– Но же мы можем образовать не две, а три группы, – быстро подсчитала Лучия.

– Урсу считает верно, – вмешался Ионел. – Надо кого-то оставить здесь, поддерживать огонь.

– Нет, нет, мы-таки можем образовать три группы, так как у нас три фонаря, – сказал Виктор. – Урсу – одна группа, а остальные – две группы по два человека. Я с Марией…

Вмиг послышалось потрескивание хвороста, и исполинское желтое пламя метнулось к небу. Ионел разжег костер.

– А я с Даном! – сказала Лучия. – Ионел останется возле огня! Все! Берем фонари!

– Одну секунду! – попросил Виктор. – Надо договориться о сигналах. Каждый будет выкрикивать свое имя, чтобы мы могли определять направления. Каждую минуту или через полминуты. Звук «А» – будет означать тревогу, а «Б» – то, что Тика найден.

– Идем! – воскликнул Урсу, оглядываясь.

Все случилось за несколько минут. Огонь возле палаток полыхал высоким пламенем. Ионел все время подбрасывал хворост, и ни одна опасность не угрожала здесь ничем. Яма была выкопана после того, как измерили розу ветров. Ночные разведчики углубились в лес тремя дорогами: Лучия и Дан – по тропе, Урсу – по правую сторону от них, Виктор и Мария – по левой дороге. Выкрикивая через определенные интервалы свои имена, они продвигались вглубь леса, гонимые страхом и надеждой.

5

Малышу мигнул ясный лучик в его грозном положении. Вспомнив, что мох на деревьях почти всегда с северной стороны, он преодолел страх и руками ощупал кору на нескольких деревьях. Ощутив там и сям на кончиках пальцев шелковистый ворс, он снова вернулся на тропу, которую сторожил, словно дежурный. Цомби снова осмелел, определив направление к пещере.

Несчастные создания поменялись ролями, Цомби шел впереди с очень строгой задачей не сбиться ни на сантиметр с тропы. И, может, впервые в своей жизни пес с голубой кровью жалел, что не имеет нюха обычной дворняги, и он так упрямо начал вспоминать привычки предков, что даже ощутил ноздрями знакомые запахи. Тик не мог двигаться за ним во тьме, которая все более сгущалась, иначе, чем держась за его хвост, словно за поводок. Продвигались они вперед чрезвычайно осторожно. Один шаг длился целую вечность. В особенности после того, когда Цомби надолго поколебался в том месте, где тропа неожиданно раздвоилась. Знакомые запахи Цомби слышал на обеих тропах… но запах более родной доносился словно от той, что по правую сторону…

Несчастные направлялись наугад, Цомби впереди, малыш сзади него, держась за его хвост, им угрожали все ужасы ночи, все враги леса, а в душе была одна единственная маленькая надежда… Надежда начинала уже таять, когда малыш увидел, вдалеке какой-то свет и по-настоящему встрепенулся, услышав восклицания и знакомые имена. Черешары! Каждый из них выкрикивал имя. Итак, куда и когда исчезли его страх, ужас и лед из души? А впрочем, разве они были когда-нибудь? Захваченный игрой черешар, он и себе начал выкрикивать изо всех сил:

– Тик! Тик!

– Урсу! Урсу! – донеслось где-то по правую сторону.

– Лучия! Дан! – прозвучало впереди.

– Виктор! Мария! Мария! Мария!

Она единственная повторяла свое имя несколько раз. За один миг он забыл все ее вероломства. И, к сожалению, забвение тоже длилось лишь миг: «Ну, я вам покажу! Из-за вас…»

А вопли и призывы звучали неистово и весьма близко. Сейчас надо было бы поберечься. Чтобы не наткнуться глазом на какую-то ветвь или сучок. Но этот шум ошеломил малыша так, что он не мог успокоиться. Тик знал одно: трепетный свет, который он видел и которое все время увеличивался, – костер. Уже явно ощущается даже дым. Надо добраться туда.

Время от времени выкрикивая свое имя, Тик, а вслед за ним и Цомби бросились к свету.

И вот мальчуган перед огнем. Веселый, отважный, кто же это мог быть другой, как не Тик!

Вот хорошо, что его снова охватили отвага и веселье, которые почти покинули его в лесу! Все забыл курносый нечесаный малыш.

Его прибытия никто не заметил. Зато он увидел чью-то спину и еще заметил, как быстро исчезает хворост в пламени.

– Извините, пожалуйста… – вежливо начал дерзкий шалопай. – Здесь остановилась экспедиция черешар?

Ионел недоуменно, ошеломленно и перепугано повернул голову на невидимый голос:

– Тик?!

– Своей собственной персоной! Ба – даже вместе с Цомби!

– Как ты добрался сюда, бедняга?… и-и-и… Поганец!

– Я пошел на твой сигнал, на огонь. Чудесно!

– Ты сообразительный парень, – похвалил его Ионел. – Ты нашел пакет с пищей?.. Ты же, наверное, хочешь есть?

Малыш был поражен такой встречей. Он же ждал укоров, а может, даже взбучки!

– Я нашел пакет, как же его не найти! Я думал, что его оставила для меня добрая фея, а значит, это ты!

– Это – тайна! – рассмеялся Ионел. – Кто его оставил… не имеет значения. Хорошо, что ты нашел. Ну, так как твой аппетит?

– Ого! Я такой голодный, что и огонь ел бы!.. А где все? Они не закончили игру?

– Ой горюшко! – спохватился уже Ионел. – Я же забыл подать сигнал. Они тебя ищут. Мы по всем правилам организовали поисковую экспедицию, чтобы тебя найти… Подожди немного…

Он составил руки рупором и начал кричать на все стороны:

– Б! Ионел!.. Б!.. Ионел!.. Б!.. Ионел!..

Из леса ему ответили радостные вопли. Все знали, что малыш нашелся, что он возле костра вместе с Ионелом. Но вопли утихли не сразу, и разведчики, подавая и дальше громкие сигналы, сходились к огню.

Ионел быстро подал малышу с беспокойными глазами все, что здесь было самым вкусным, и коротко пересказал, пока тот жадно глотал, что произошло за первый день экспедиции. Тик часто кивал головой, но не забывал перемалывать пополам все, что попадало в руки, и таким способом угощал Цомби самым роскошным обедом в его жизни… и целиком заслуженным.

– Замечательное жаркое, Цомби, правда же?.. Ну оставь, не прикидывайся скромным! Мы оба заслужили его.

– Может, хочешь горячего чаю? – спросил Ионел.

– Ты еще спрашиваешь! – ответил малыш, скосив кошачьи глаза на какие-то бумажки. – Что это такое?

– Я тебе забыл сказать! – встрепенулся Ионел. – У нас были выборы… Это – бюллетени для голосования. Мы выбирали руководителя экспедиции… Погоди! Ты знаешь азбуку Морзе?

Вместо ответа Тик ударил несколько раз по чашке с чаем.

– SOS! – прочитал Ионел. – Браво, Тик! Итак, ты сможешь время от времени заменять меня возле рации!

От волнения и радости Тик забыл проглотить.

– Ионел! Честное слово? Ты не шутишь?

– Серьезно, Тик… Мне все равно нужен помощник. А в особенности, когда меня выберут руководителем экспедиции. Лучия будет заниматься своим аппаратом.

Восклицания черешар звучали уже совсем близко.

– Неужели, Ионел? И ты будешь оставлять на меня даже аппарат?

– Конечно! Но с одной условием: чтобы ты берег его, как зеницу глаза! Слышишь, Тик? И еще одно: не веди себя плохо ни с Марией, ни с Виктором, если они тебя будут ругать, слышишь? Мы все уладим так, чтобы тебя не очень сильно наказали… Это тайное соглашение, Тик. Только мы вдвоем с тобой об этом знаем. Давай руку!

Руки встретились лишь на долю секунды, так как на освещенную лужайку начали высыпать черешары. Тик смотрел на них издали, и на его лице появилось удивленное и наивное выражение.

– Невыносимый! – набросилась на него Мария, внезапно остановившись посреди дороги.

За один миг малыш забыл все свои проклятия, все страдания, которые он испытал из-за нее, все свои клятвы: что он ее будет ненавидеть, что даже не будет смотреть в ее сторону, что он ей покажет, где раки зимуют, а вместе с тем начал прыгать возле костра, словно бес у него вселился, и наконец оказался в раскрытых объятиях.

– Невыносимый!

Говорили наперебой что-то все-все – слова наполовину укоризненные, наполовину добрые, кое-кто гладил его по волосам, другие трепали за уши, лишь бы убедиться, что прибыл герой.

– Как вы даже подумать могли, что пойдете без меня?! – начал ставить им в укор малыш. – Если бы вы даже под землю пошли, то я вас все равно нашел бы. Почему вы так со мной ведете себя?

– Это не так. Тик, – Виктор попробовал успокоить его. – Если бы сейчас не была ночь, мы отослали бы тебя немедленно домой… итак…

– Довольно! – вмешался Ионел. – Жребий брошен, мы должны взять его с собою в экспедицию.

– А как же быть с сосками? – спросил Дан.

Виктор был не доволен направлением, по которому покатился разговор.

– Тик! – сказал он. – Прежде всего нам следует выяснить кое-что. Ни один из тех, кого ты видишь здесь, не убежал из дома…

– А откуда вы знаете, что я убежал?

– Не хочешь ли ты сказать, что тебе разрешил отец? – уколола его Мария. – Я спрашивала его прежде, чем ложиться спать…

– А я говорю, что я не убежал! – стоял на своем Тик.

– Ага! – попробовал загнать его в угол Дан. – Ты хочешь сказать, что вышел за ворота спокойно, как и всякий человек… Так?

– Так… Я пошел, как и всякий человек… Я спешил, это правда, но я не убегал.

– Тик! – снова вмешался Виктор. – Мне кажется, мы играем со словами. Ты пошел с разрешения или без него?

– А что будет, если я пошел без разрешения?

– Это очень досадно и плохо, просто бедствие для нас! – взорвалась Мария. – Ребенок, которая обманывает отца и мать…

– И сестра, которая обманывает брата… – прервал ее Тик. – Которая хотела обмануть его… – сразу же исправил он самого себя.

– Тик, почему ты не хочешь понять? – укоризненно отозвался Урсу. – Мария знает, что ты должен быть дома… Подумай об отце и матери, что происходит сейчас в их душах? Что ты себе воображаешь?

– Я очень хорошо себе воображаю, что в них творится…

– То есть… – подтолкнула его Мария. – Что же ты себе воображаешь, поганец?

– То есть я не воображаю… Я знаю точно! Папа очень рад. Он понял, что ошибся, когда пришел дед Тимофте…

– Хитрюга! – вскочил, словно призрак. Дан. – Так он тебе разрешил!

– А как же! – хитрюга произнес это «а как же» целиком безразлично, словно это был ответ на простейший вопрос, например: «У тебя есть тапки?»

Мария обхватила его голову:

– Поганец! Невыносимый! Обманщик!

– Эти слова можно употребить и в женском роде… – Ему удалось немного отплатить ей, но дальнейшие его слова прервали горячие объятия.

Урсу, стоя возле костра, подмигнул малышу, а сорванец ответил ему скрытой улыбкой.

– А теперь будь искренний, Тик, и скажи! – велел ему Виктор. – Не лучше было бы, чтобы ты сказал нам все с вечера?

– Я хотел сделать для вас сюрприз, честное слово…

– Если бы ты знал, сколько волнений ты нам принес, мама родная…

– Вам?

– Очень возможно, что тебе пришло в голову поиздеваться над нами… – язвительно сказала Лучия. – Ну-ка, признавайся!

– Такое скажешь! – отверг малыш вызов. – Если бы вы знали, как хорошо и интересно в лесу вечером!.. Я видел столько зверей… То есть они не красивые, но интересные. В особенности, если ты не падаешь духом и смотришь на все те чудеса вокруг…

– И что же ты видел? – начала допрашивать Лучия.

– Тс-с-с! Ужасных уродов… Жаль, что вас не было. А в особенности тебя, Лучия. Я видел дракона с пятьюдесятью головами, нескольких баб с верблюжьими горбами, что б я умер, и каких-то зверей с клыками и когтями длиной с метр. Вы знаете, что они прошли мимо меня?

– Неужели ты их в самом деле видел? – старалась выяснить что-то Лучия.

– Также, как вас! И когда я закрывал глаза…

– И тебе не было страшно? – спросил Дан.

– Страшно?! Мне?!

– Тик! – успокоила Лучия большого смельчака. – Ты знаешь, кто выпустил всех тех уродов? Знаешь, кто их прогнал перед твоими глазами?

– Кто?

– Страх, глупенький. Ты сам себя разоблачил!

– А вот и нет! Так как вы все завистники. Вам очень досадно, что я пришел сам, ночью, через лес. Я же знаю! И, наконец, вы сами знаете!

– Это такой ты справедливый… – упрекнул его Урсу от костра.

Повисла небольшая пауза, и Ионел напомнил всем, что первый день экспедиции еще не закончился:

– Было бы хорошо, если бы мы начали голосовать вторично…

– Точно, об этом думала и я, – сказала Лучия. – Но что делать с Тиком? Мы зачисляем его в состав экспедиции или нет?

– Конечно, зачисляем, поскольку он пошел с разрешения отца, – ответил Ионел. – Я придерживаюсь мнения, что и ему надо предоставить право голоса. Он очень хорошо знает азбуку Морзе, у него острое зрение, он сможет по-настоящему помогать нам. Правда же, Тик?

Тик торопливо согласился, а Лучия, увидев, что Ионела поддержали и все остальные, объяснила малышу ситуацию. Но Тик уже давно знал это.

Снова распределили бюллетени, снова бросили их в урну, снова их перемешали, снова послышался голос Лучии, на этот раз еще более удивленный, но результат уже был другой, а впрочем, он уже и не мог быть тем же самым:

– Виктор – три… Ионел – четыре!

Ионел стал руководителем экспедиции!

Когда второй кандидат пожелал ему успеха, Лучия только тогда поняла, что не Тик, а Виктор определил результат голосования.

Ионел, заряженный энергией и динамизмом Лучии, немедленно вступил в свои права. Он только копировал Лучию, ясное дело, не догадываясь об этом: то, как она говорила, скорость, с которой она это делала, даже отдельные жесты.

Собравшись возле костра, вздрагивая время от времени от приятного волнения, черешары слушали своего руководителя и все соглашались с ним. Ионел обосновывал необходимость деления экспедиции на две группы. Очень ясно стало для всех: безопасность и успех экспедиции зависели именно от этого деления. Но вместе с тем в душах смельчаков нарастали беспокойство, волнения, тревога. Только для того, чтобы ослабить это ощущение, вмешался Виктор:

– Разделимся мы не очень надолго: день, два, а может, даже меньше одного дня, пока сделаем первое исследование. Когда мы начнем составлять карту, только один из нас поочередно будет оставаться возле аппарата снаружи, остальные смогут ходить по пещере. Фонари имеем, батареи есть, времени у нас достаточно… Наконец, нам может наскучить пещера, и мы будем чаще снаружи…

– И все-таки… первая встреча, первые тревоги… – послышались печальные ностальгические голоса.

Так! Первые исследования, первые волнения, первые открытия! Кому они станут вознаграждением?.. Именно здесь начиналась мучительная тревога некоторых черешар. Кто пойдет в пещеру?.. Кто останется снаружи?..

Ионел предложил образовать группы открытой дискуссией, Виктор поддержал его, но остальные все начали возражать, словно бесенята. Они и слышать не хотели о дискуссиях и соглашениях.

– Оставьте, знаем мы это!.. – намекнул на что-то Дан, подмигнув Тику.

– Надо тянуть жребий! По крайней мере каждый будет иметь одинаковые шансы. Никаких уступок никому! Или все решат жребий или… до свидания!

Ионел попробовал еще раз убедить всех, открывая им свои опасения, которые разделял и Виктор, что жребий может составить группы, например, вот так: Мария, Лучия, Дан и Тик – в пещеру, так как для пещеры были выделены четыре места, остальные – снаружи.

Слова Ионела вызвали настоящий ураган между обеими палатками. Молчал только Урсу. Остальные, в особенности разозленный малыш, учинили ужасный шум. И лишь бы не терять время и показать, что они настоящие демократы, так как были очень уверены в результатах, скандалисты просили поставить на голосование сам принцип образования групп: голосованием или дискуссией? Виктор и Ионел проголосовали за дискуссию, Лучия и Урсу воздержались, Мария, Дан и Тик проголосовали за жеребьевку – и выиграли партию.

И все-таки «дискутанты», то есть приверженцы дискуссии, кое-чего своего добились: руководителю экспедиции по праву принадлежит место в группе, которая идет в пещеру. И еще: если группы будут весьма неравнозначны, большинство голосов может превратить одну группу в другую.

– А как определить неравнозначность? – спросил Дан. – Надо будет поставить на голосование… И за право ставить на голосование тоже надо проголосовать… чтобы не нарушать демократии…

Лучия подала ему знак замолкнуть, и Дан покорился, но не Тик, который добивался, неблагодарный, чтобы и руководитель экспедиции тянул жребий. Очевидно, впервые в жизни малыш не имел уверенности в своем счастье, с которым он до сих пор так хорошо находил общий язык, даже в очень сложных, почти безвыходных положениях. К сожалению его доказательства отмели, как ненужные, и теперь он вынужден был возлагать надежду лишь на три шанса из шести, а не на четыре из семи, как это было бы справедливо, по его мнению. «Четвертый шанс был бы для меня удачным», – подумал напуганный малыш, а вслух сказал:

– Если бы для пещеры было четыре места, одно, бесспорно, было бы мое…

Лишь Дан признал его правильность, но и он делал ставку на четвертый шанс.

Лучия перемешала в урне шесть записок. На трех было написано: пещера, на трех – внешняя.

Некоторое время никто не решался первым подвергнуть испытанию свой шанс. Они смотрели один на другого, подгоняя друг друга взглядами. И все-таки, решившись и растолкав других, малыш с золотыми волосами и живым серебром в глазах подверг испытанию судьбу. Он вытянул бумажку, развернул ее… вмиг подпрыгнул, словно невменяемый, и закричал так, что его стало слышно возле леса:

– Пещера! Я в пещеру! Смотрите: я в пещеру!

И он пошел, тыча величественным жестом в бумажку, которая принесла ему счастье – а только ли счастье – под нос каждому. После первой бумажки шансов у каждого уменьшилось, вместе с тем возросло волнения. Остальные еще колебались, когда Виктор сунул пальцы в урну и сказал с легким дрожанием в голосе:

– В пещеру…

Потом равнодушие Лучии, которое не было, однако, мнимым:

– Снаружи, на горе…

Потом Дан, ободрив себя вздохом, и:

– Солнце и Лучия… Лучия и солнце…

Оставались еще две бумажки. Одна исчезла в руке Марии. Она схватила его почти отчаянно, но не раскрыла. Последнюю взял Урсу. Но и он не сказал ни единого слова. Сперва глянул на Марию и увидел, что она бросила бумажку в огонь и вгляделся болезненно, вплоть до слез, в желтый зловещий огонь: «Прощайте… первые тревоги, первые встречи…»