Текст книги "Фронтир"

Автор книги: Константин Калбанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 74 страниц)

Глава 10
ГОРОД В СТЕПИ

Столб воды взметнулся впереди и слева. По большому счету, даже если это и предупредительный выстрел, наводчик сильно мажет. Либо канонир полный неумеха, либо никогда не стрелял с борта парохода. Различия весьма значимые. Одно дело, когда человек ведет огонь будучи неподвижным. Все меняется, когда и он сам, и его цель постоянно перемещаются, меняются значения скорости и дистанции. Тут нужны определенные навыки не только у наводчика, но и у артиллерийского офицера. Дистанция порядка версты, но даже такое незначительное расстояние вносит свои сложности.

Повторный выстрел. На этот раз снаряд упал значительно ближе и все так же по курсу. Внесли необходимые поправки. Однако Игнас, наводчик находящегося на барже орудия, презрительно сплюнул:

– Дерьмо, а не артиллеристы. Разве так кладут предупредительный?

– Хочешь сказать, что управился бы лучше? – невесело ухмыльнулся Рваное Ухо, рассматривая агрессивный пароход в бинокль.

– Даже на пределе дистанции, – уверенно заявил наемник. – Что там видно?

– Я так понимаю, четыре орудия, два на носу и два на корме. Стреляло только одно орудие.

– Хреново, командир. Значит, пушечки из новых, скорострельных. Но по звуку вроде обычные полевые.

– Скорее всего ты прав, лафеты на больших колесах, как на повозках.

– Ну и правильно, чего стараться и вооружать пароход как-то по-особому. Поставили полевые пушки, и вся недолга. Тут ведь военных кораблей нет.

– Игнас, а ты чего отмалчиваешься? Вставил бы ему фитиля, – угрюмо предложил один из наемников.

Что и говорить, ощущать себя бессильным… Неприятное это ощущение. Вон они, красавцы, вышагивают на грузопассажирском пароходе средних размеров, с гребными колесами по бортам. Капитан ведет судно средним ходом, как бы нехотя закладывая петлю, идя на пересечку.

– Дурень, куда палить? Я до него не доброшу добрых четыре сотни шагов, если не больше. У него нарезное, скорострельное орудие, а у нас гладкоствольная горная пушка. Разницу улавливаешь?

– Сам же сказал, мазилы. Подойти к ним вплотную и-и-и…

– И-и-и… – с издевкой передразнил канонир. – Ума у тебя ни на гнедок. Он против одного моего выстрела три своих поставит, да помножь это на четыре. А потом еще прикинь, как наш пароход с баржей за ним гоняться станет. А-а, да что с тобой говорить! – Игнас только безнадежно махнул рукой.

Точку в этом бессмысленном споре поставил капитан Болань, бывший помощник Хора, хотя ни слова из сказанного и не слышал. Пароход начал забирать вправо, уходя в разворот, а заодно уводя и баржу с исходящими злостью наемниками. Вооруженное судно сделало поворот вправо, пересекая прежний курс преследуемого под прямым углом, словно подводя черту и подтверждая верность решения.

– Командир, а что это вообще было?

– Да кто это такие?

– Это что же, разбойники какие?

– Тихо, парни. Кто это и что тут происходит, я и сам не понимаю. Но если вспомнить те пароходы, что ночью прошли выше по Изере, сдается мне, дело дрянь.

– Объясни толком-то!

– Сказано же, я и сам ничего не знаю.

– А по мне, так то валийцы направились в Домбас, чтобы пожечь там все. Наши копи им поперек горла встали.

– Да как же так-то? – вдруг вздыбился один из наемников и резко обернулся на север, где за сотнями верст речного и степного простора находился Домбас.

Он в бешенстве скрежетал зубами и сжимал загорелые кулаки с такой силой, что побелели не только суставы, но и пальцы. В прошлом году он женился на одной из разведенок, мужа которой за неумеренное пьянство прогнали из города. У нее было два сынишки четырех и пяти лет, сейчас же она опять была в положении и носила под сердцем уже его ребенка. Рваное Ухо угрюмо обвел взглядом остальных. Примерно половина из его отряда имели семьи и дома в городе. Если поднимут бузу…

– Спокойно, парни. У Паюлы нас три отряда, шесть десятков бойцов, три орудия. Будем думать.

– Да чего думать! В Домбас надо!

– Как?! – повысил голос Рваное Ухо.

– Да сушей, напрямки.

– Даже если мы раздобудем лошадей и будем гнать как угорелые, мы окажемся там только через четыре дня. К тому времени там все закончится так или иначе.

– А что же тогда нам здесь отсиживаться?!

– Парни, давайте сначала вернемся к Паюле, а там и решим.

Находившиеся в этот момент на барже переселенцы испуганно наблюдали за происходящим. Орудийная пальба. Потом ругань наемников. Наконец безнадега в глазах тех, у кого в Домбасе остались семьи. Все это им говорило только об одном: они совершили огромную ошибку, когда решили отправиться в тот рай, о котором так много ходило слухов и писали газеты.

По прибытии в Паюлу наемники получили ответы на свои вопросы. Проходящий из Новой Валенсии пароход доставил коменданту форта капитану Дивишу послание от коменданта валийского форта. Того, в свою очередь, проинформировало его командование. Оказывается, правительство Валенсии к происходящему не имело никакого отношения. Некто барон Креспо, горнозаводчик, на свой страх и риск решил прибрать к рукам земли, находящиеся на пинкской территории. С этой целью он собрал и снарядил отряд наемников. О численности и оснащенности данного отряда у коллеги капитана Дивиша сведений не имелось. Также он счел своим долгом напомнить господину коменданту, что все это происходит вне юрисдикции гарнизонов обоих фортов.

Весть уже успела распространиться. Один из пароходов, направлявшихся в Домбас, изменил маршрут. Не задерживаясь надолго, он отчалил, не взяв на борт конвойный отряд, и направился в Новую Валенсию. Конечно, там с прибылью будет куда скромнее, но она будет. Ввязавшись же в разборку, которая его никоим образом не касалась, капитан мог рассчитывать только на потери. Причем существовал риск лишиться и парохода, который едва ли выдержал бы больше четырех попаданий даже из полевого орудия.

– Что вы намерены предпринять? – глядя в упор на коменданта, поинтересовался Рваное Ухо, к которому перешло командование над всеми наемниками из Домбаса.

– Я ничего не могу предпринять, старина, – покачал головой Дивиш. – Валиец прав, это находится вне моей юрисдикции.

Разочарованный командир наемников вернулся к своим парням, пребывавшим сейчас в крайнем возбуждении. В их лагере творилось невообразимое. Наемники, братия развеселая и довольно шумная, хотя это в меньшей степени относится к домбасцам, сейчас превзошли сами себя. Треть парней готовы были броситься вплавь и заложить мину под борт парохода. Другая треть их поддерживала, руководствуясь простым принципом боевого братства.

Остальные призывали всех успокоиться и пораскинуть мозгами. Ситуация и впрямь была проигрышной.

– Даже если пароход встанет на якорь, ты что думаешь, там все будут дрыхнуть как сурки? – надрывал горло артиллерист Игнас, давя авторитетом на одного из крикунов. – Да даже в безлунную ночь вас заметят и перебьют, раньше чем вы приблизитесь к пароходу. А сейчас стоит полная луна, и на небе ни облачка. Да и не станут они бросать якорь.

– Тогда вооружить пароход и напасть на них. Сблизимся и дадим прикурить из всех стволов, не может у них быть столько стрелков. Очистим палубу – и на абордаж.

– Какой ты умный. А кто поведет пароход? Боланю это нужно?

– Но ведь он же не ушел.

– Потому что пароход не его, а Хора. Сейчас решит пойти с нами, а случись беда, потом по гроб жизни не расплатится.

– Варакин заплатит, – убежденно произнес наемник.

– Вот уж в ком никаких сомнений. Правда, это будет, если он жив останется, а валийцы не засядут в Домбасе. Да и сам Болань… С чего бы ему свою голову подставлять?

– Это ты зря, – послышался недовольный голос капитана. – Ни во мне, ни в моих парнях не сомневайтесь. Встанем как один. Но и то, что пароход принадлежит не мне, тоже верно. Завтра поутру должен подойти Хор, тогда и определимся. Если не воспротивится, не сомневайтесь, один пароход у вас будет точно.

– Принимай швартовый!

– Санитаров! Санитаров давайте!

Разъездной буксир причаливал тяжело, словно подстреленный. Впрочем, так оно по сути и было. Снаряд угодил в надстройку, прошил тонкие доски, прошел сквозь палубу и взорвался внутри, повредив паропровод.

Отправленный с предупреждением к Паюле буксир нарвался на вражескую флотилию. Капитан, девятнадцатилетний парнишка, и команда, состоящая из шестерых таких же отчаянных, решили прорываться. Однако напоролись на такой плотный обстрел, что вынуждены были отвернуть.

Как ни странно, их особо не преследовали. Похоже, буксиру дали уйти, дабы он принес весть о надвигающейся на город силе. Но последний снаряд, пущенный скорее для того, чтобы придать ускорения беглецам, чем навредить, неожиданно попал в цель. В результате двоих кочегаров ошпарило. Один из них погиб на месте, приняв на себя основную струю вырвавшегося перегретого пара.

– И вас не стали добивать? – уточнил Сергей у капитана, выслушав его доклад.

– Прошли мимо, словно и не заметили. Только один подошел и вручил мне вот это письмо. Потом дождался, пока мы починимся, и сопроводил выше их стоянки. Идут тяжело, сильно груженные. Наро-оду…

– Сколько судов?

– Дюжина пароходов с баржами. На трех из них я видел лошадей. Где-то сотни две. Пушек много, чуть ли не две дюжины. Да еще четыре на том пароходе, что за нами увязался. Но он без баржи.

– Ясно. Это охрана. Пушки только с него стреляли?

– Да какой там. Садили с нескольких пароходов. Они поставили по две пушки на носу и корме. Но то такие, как и у нас в форте. А на баржах есть и большие. Если из такой выстрелить, то как бы пароход не развалился.

– Полевые мортиры, – уверенно произнес Милош, присутствовавший при этом разговоре. – Если от такой прилетит гостинец, даже нашим фортам мало не покажется. А бьют они на четыре с половиной версты. Крепко за нас взялись.

– Крепко, – согласился с ним Сергей. – Судя по всему, завтра к вечеру они начнут высадку.

– А чего так тянуть? – удивился старый вояка. – Прошли бы ночью, Изера большая река, держись подальше от берега, и все будет хорошо. Уже завтра могли атаковать. А так, считай, лишние сутки нам дарят.

Сергей указал на конверт:

– Похоже, они хотят, чтобы мы ознакомились с их посланием.

– И что там?

– Скорее всего, условия сдачи. Ладно, нужно собирать совет, там и зачитаем.

Вообще-то очередное заседание совета завершилось меньше часа назад. Нельзя беспрерывно дергать людей и бесконечно совещаться, лишая исполнителей возможности хорошо сделать свою часть работы. Но ситуация менялась стремительно, а сведения, содержащиеся в послании, скорее всего были очень важны.

Закончив читать, Сергей сложил лист бумаги и положил его на стол перед собой. После чего обвел внимательным взглядом присутствующих. Он уже знал, как ему надлежит поступить. Разумеется, это приведет к жертвам. Но он был уверен в том, что новый глава Домбаса порушит все его начинания, и этот одинокий город в степи вскоре ничем не будет отличаться от тех же Збродов в Рустинии.

Отчего такое великое самомнение? Так ведь все на поверхности. Сергей жил по принципу – много ли надо человеку для счастья. По его мнению, надо не так чтобы и много. Именно поэтому он столько сил и средств вкладывал в развитие инфраструктуры города и копей, стремясь создать райский островок в этих необжитых местах. Станет ли так же поступать тот, кто в первую очередь печется о своей выгоде? Сомнительно.

Известный делец, один из богатейших людей Валенсии, Креспо согласился на эту авантюру только ради выгоды. Ну и зачем ему в таком случае заботиться о благосостоянии людей? Да в Валенсии о рабочих проявляли меньше заботы, чем о рабах. Последние хотя бы являлись капиталовложением, а рабочие так, расходный материал. Нет желания сдохнуть с голоду, вертитесь как хотите.

– Вот так вот. Ни много ни мало. Поднимите лапки кверху. Выдайте Варакина. И встречайте нового хозяина копей, – ухмыльнувшись в пышные усы, подытожил услышанное Высек.

– Между прочим, ничего смешного, – возразил Сергей. – Я не могу скрывать эту информацию от людей.

– И что? Если народ решит не ввязываться в бой, то вы вот так отдадите себя в их руки? – удивился Заглавов.

– Нет, такую глупость совершать я не намерен, – твердо ответил Сергей. – Скажу больше, тот, кто решил поступить со мной таким образом, сильно пожалеет. Но у меня есть преимущество перед любым из жителей Домбаса. В письме ни слова не сказано о господине Дворжаке, и у меня нет никаких сомнений в том, что он позаботится о моей семье.

– И что вы предлагаете? – спросил инженер.

– Люди сами должны решить, что для них лучше. Если захотят драться, я буду с ними. Если нет, я не стану их упрекать.

– Вы столько сил и средств положили на то, чтобы научить их драться, чтобы они сидели сложа руки, когда решается их судьба? И потом, сдается мне, они уже дрались против арачей, и тогда вы не предоставили им выбора.

– Не надо путать, господин Заглавов, арачей и Валенсию. Да-да, я не оговорился. Если вы все еще верите в то, что барон лишь частное лицо, которое решило погреть руки на добыче угля, то вы ошибаетесь. Эта операция проводится с ведома правительства, и мало того, эти наемники еще вчера состояли на королевской службе. Даже если мы намылим им холку, каждый должен понимать, что попытка захвата может повториться, а в случае войны с Рустинией Валенсия однозначно направит сюда самый настоящий армейский корпус.

– Если вы это знали изначально, то почему мы вот уже третьи сутки готовимся к отражению нападения? Что изменилось? – не сдавался Заглавов.

– Вот это письмо, оно все меняет. Здесь недвусмысленно говорится о том, что никто не собирается нападать просто так. Если жители Домбаса готовы принять выдвигаемые условия, то можно будет приступать к переговорам и обсудить условия. Завтра на восемь утра назначаю общий сход граждан города. Там все и решим. У меня все.

Сергей поднялся и быстро вышел из кабинета, где за большим столом собралось все руководство города и копей. Господин Дворжак поспешил за ним. Так и не поймешь, то ли поддержать хочет, то ли поговорить с глазу на глаз. Участники совета проводили их угрюмыми взглядами. Не дело лидеру вести себя подобным образом. Не тот момент, чтобы поддаваться эмоциям.

Люди решат. Они решат! Сейчас же бабы поднимут вой, станут со слезами хватать мужиков. Особо упрямых начнут попрекать детьми малыми и неразумными – мол, осиротишь. Ну и кто такое выдержит? А там сообразят, что обстрел может обрушиться на сам город… Да тут такое начнется, что только держись.

И в этой ситуации, когда нужна крепкая воля и рука, Варакин все отдает на откуп людям. Да нельзя так! Достаточно вспомнить, что больше половины переселенцев оказались здесь не по собственной воле, а поддавшись уговорам и угрозам бандитов, за немалую плату загонявших их сюда. А теперь они станут все решать сами? Одно клятое письмо, и Варакин словно враз поглупел.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – поднялся со стула Заглавов. – К утру закончим сборку мин и завалим проход в Ронку.

– Погодите, господин инженер, – остановил его Высек. – Слушайте все сюда. Мне вот этот выверт, что показал господин Варакин, ни одним боком не близок. Народ, конечно, будет надеяться, а бабы скорее всего и вовсе обрадуются, что без крови можно обойтись. Да только ничего задаром в этой жизни не бывает. Время еще есть. Собирайте своих людей, рассказывайте, объясняйте. На пупе извернитесь, но каждый должен понять, что, если уйдет Варакин, тут осядут валийцы. Ничего из того, что у нас сегодня есть, не останется, будет даже хуже, чем в Рустинии. И кровью мы еще умоемся, и бежать отсюда придется в поисках теплого места. А оно у нас уже есть. Тут всего-то делов, прогнать пару тысяч валийцев. Да плюнуть и растереть. Раскатаем под орех.

– Так ведь там все служивые, помнишь ли? – усомнился доктор Матоуш.

– Так и мы не лыком шиты. Голову прозакладываю, таких стрелков, как у нас, там и в помине нет. Но главное не это. Главное то, что нам есть за что драться. Не за плату, а за будущее наших детей. Вот это и говорите людям. И чтобы никаких сомнений. Слышите, господин доктор, вам сказываю. Не верите, лучше молчите и вообще людям на глаза не показывайтесь.

Они молчали всю дорогу, и только возле ограды дома Варакиных Алексей все же решил заговорить. Он дал Сергею достаточно времени осмыслить новость. Вот же! Кто ему мешал ознакомиться с письмом раньше и обговорить все сначала с другом, а уж потом вываливать на совет?

– Сереж, ты совершаешь ошибку.

– Я так не думаю.

– А я в этом уверен. Что могут решить люди? Ты ведь прекрасно знаешь, какое решение они примут, причем не умом, не сердцем, а под гнетом страха и по собственной недальновидности. Всем страшно, и нам с тобой тоже. Но должен найтись тот, кто перешагнет через свой страх и своим примером вселит в людей уверенность. Людям нужен лидер. Ты же… Уж прости, но ты просто умываешь руки.

– Леша, это не шутки. Против нас выступила государственная машина. Громада, которая сотрет нас в порошок. И люди должны это понимать. Так что не старайся. Завтра я сделаю так, как считаю нужным.

– Ладно. Поступай как знаешь. Что слышно от Высокой Горы?

– Ничего не слышно. Все произошло слишком быстро. Он в любом случае не успеет к веселью.

– Значит, помощи ждать неоткуда, – вздохнул Алексей.

– Леш, как брата прошу, уезжай. Забирай наших, и завтра же уезжайте.

– Ты не веришь в свой хваленый полк?

– Я в них верю. Вопрос в том, поверят ли в себя они сами.

– Не истери. Если все пройдет нормально, то вы намылите им холку, и плевать, какие у них там пушки. А если народ решит договариваться, тогда уйдем по реке, в сопровождении наемников, да еще прихватим с собой того же Заглавова и людей, задействованных в его разработках. А главное, заберем оборудование по производству гранат, запалов, минометов, сами минометы и боеприпасы. Нужно будет не забыть документацию. И… э-эх, бросим все остальное. В общем, наворотил ты, Сережа, дай бог разгрести, а времени с гулькин нос.

Хор появился на рассвете и не разочаровал наемников. Едва прознав о случившемся, он только обложил всех от всей своей широкой души за то, что они посмели в нем усомниться. После пространного экскурса в дали, куда лучше бы не забираться, старый речной волк прилюдно потребовал обещания от Рваного Уха сойтись с ним в кругу, когда они покончат с валийцами. Тот дал согласие незамедлительно и получил позволение грузиться на пароход.

Однако погрузку начать не успели, поскольку на причале появился комендант крепости в сопровождении решительно настроенных драгун. Парни вместе с артиллерийской прислугой катили обе полевые пушки форта и несли на плечах ящики со снарядами.

– Капитан, а как же юрисдикция?

– А что не так, Рваное Ухо? На реке появился пират, от которого едва ушел один из пароходов. Как должен реагировать комендант форта, являющегося оплотом законности и порядка в этих диких местах, когда пират нагло разгуливает практически у него перед носом?

– Но ведь он стрелял предупредительными.

– Он просто промазал.

– Вы накличете на себя беду, господин капитан. Они ведь не трогают пароходы, идущие вниз по течению Изеры.

– Они просто выжидают достойную добычу, вот и все. Как военный комендант, я обязан противодействовать этому, а также призвать на службу любое ополчение, которое только смогу найти. Вы все призваны. Хор, думаю, что мои орудия лучше расположить на твоей «Желтой розе», она поменьше «Белой». А вот та вполне сможет принять все три пушки домбасцев. Одна на носу и две на корме.

– Да, господин капитан, так будет хорошо, – согласился Хор, улыбаясь во все тридцать два зуба.

– Отлично. Кстати, у тебя найдется на борту рустинский флаг?

– Чай подданные рустинской короны, – ничего не понимая, кивнул Хор.

– Вот и поднимите его на мачту. И я посмотрю, найдется ли идиот, который осмелится выстрелить в сторону флага его величества.

– Капитан, а это не перебор? – не на шутку возбудился Хор.

Одно дело, когда два вооруженных до зубов отряда выпускают друг другу кишки на пинкской территории, где не действуют никакие цивилизованные законы, и совсем иное, когда над подобной схваткой реет государственный флаг. Тут попахивало грандиозным международным скандалом. Это было ясно любому жителю пограничья.

– Не перебор. Что мне сделают? Сошлют в дальний гарнизон? Даже не смешно, – многозначительно посмотрев на стены форта, хмыкнул капитан Дивиш.

– А если отдадут под суд?

– За исполнение своих обязанностей? Все, разговор окончен, за дело.

Два вооруженных до зубов парохода смело пошли на сближение с «пиратом». Тот, как и ожидалось, изготовился к бою. Хор и Болань грамотно разошлись в стороны, дабы не дать «пирату» уйти вниз по течению, так как опасались, что у него будет преимущество в ходе. Когда же орудие валийца рявкнуло предупредительным выстрелом, над обоими судами заполоскались флаги Рустинии, а носовое орудие на «Желтой розе» огрызнулось ответным предупредительным выстрелом…

Уже к обеду все три судна стояли у причала Паюлы, а драгуны уводили сдавшихся в плен валийских наемников. Как и предполагал капитан Дивиш, валийцы не решились открыть огонь по судам, явственно обозначившим свою государственную принадлежность.

– Хор, как тебе этот пароход? – не без удовольствия рассматривая приз, поинтересовался Дивиш.

– Отличная посудина.

– Знаешь, а ведь я, как комендант форта, могу продать этот трофей, установив на него цену на свое усмотрение.

– Не понял?

– А что тут непонятного. Сейчас назначу заседание военно-полевого суда, и мы вынесем решение. Все по закону и в пределах моей юрисдикции.

– Лихо это все у тебя, господин капитан.

– А ты как думал. Ведь мы здесь на военном положении.

– И сколько? – не совладал с любопытством Хор.

– Две тысячи крон.

– Две тысячи? За пароход, которому даже с учетом износа цена не меньше десяти?

– Так я не понял, – притворно нахмурился Дивиш, – ты берешь или нет?

– И даже плачу наличными.

– Вот и ладно. Тогда он тебя дождется у причала.

– Вообще-то он нам не помешал бы вместе со своими пушками, – встрял в разговор Рваное Ухо. – Пленные показали, что под Домбасом не меньше двух тысяч наемников.

– Вообще-то заседания суда еще не было, – парировал комендант форта. – Да и орудия нужно будет оприходовать, а затем передать в арсенал.

– Но ведь вы на военном положении и можете их продать как не отвечающие стандартам рустинской армии, – вкрадчиво произнес Рваное Ухо, которого, похоже, вдохновила возможность не просто прибыть в Домбас, но еще и с сюрпризом.

Только что ведший себя в высшей степени нагло капитан несколько растерялся от еще большего нахальства наемника. Но, подумав всего лишь неполную минуту, жизнерадостно махнул на все рукой:

– Сколько сможете собрать?

Через пять минут наемники передали в руки коменданта собранные по карманам пятьсот двадцать крон и пятнадцать гнедков. Именно за эту цену и были проданы четыре неликвидных орудия, оказавшиеся в крайне изношенном состоянии. Также было выяснено, что при разгрузке два орудия, принадлежавшие форту, выпали за борт и утонули.

– Господин капитан, а что мы будем делать, если они утонут настолько серьезно, что мы не сможем их поднять? – озабоченно поинтересовался артиллерийский лейтенант, глядя вслед трем пароходам, которые на всех парах уходили к Изере.

– Тогда может случиться самое неприятное событие в моей жизни, – вздохнул капитан.

– Военная прокуратура?

– Что? Не-эт. Я не доставлю им подобного удовольствия. Просто придется обратиться к моему старинному другу, подполковнику Войничу. А ему в свою очередь, дабы спасти мою задницу, идти на поклон к полковнику Войничу, его дядюшке, который является адъютантом его высочества кронпринца Элиаша.

– И чем же это неприятно?

– Не хочу быть чем-то обязанным паркетным шаркунам.

– Ясно. А оно того стоило?

– Стоило, лейтенант. Еще как стоило. Даже если забыть, что там, в дикой степи, валийцы собираются резать наших братьев рустинцев, есть еще и такое понятие, как интересы короны. Домбас важен для Новой Рустинии, пусть этого и не понимают при дворе его величества. А мы с вами служим в первую очередь нашей Родине и этим самым поселенцам, расширяющим границы нашего королевства, хотя они вовсе и не думают об этом. Вот такие пироги с котятами. Пойдемте, нам еще нужно организовывать заседание суда. Хорошо хотя бы то, что, пока возвращались, успели взять показания у наемников и экипажей пароходов.

– Надеюсь, мы не станем приговаривать их к расстрелу, – пробормотал лейтенант.

– Я что, похож на сумасшедшего?

– Хм… Ну…

– Даже не думайте, лейтенант. Мы примем решение о передаче дела в военную прокуратуру. Пусть у них штаны преют, Но с отправкой повременим. Вдруг наши пушки все же вернутся обратно. Все меньше придется вываливать на старину Войнича.

Вечером приставший пароход привез известие о том, что его высочество кронпринц Элиаш сдал свои полномочия по управлению провинцией и Новая Рустиния оказалась под управлением нового генерал-губернатора, уже приступившего к исполнению своих обязанностей. Паюла была самым дальним рустинским форпостом, поэтому новости сюда доходили с большим опозданием.

Капитан Дивиш заперся в своей комнате и вскрыл бутылку зобрятки, которую берег для особого случая. Куда уж особенней. Пусть он и не достиг больших высот, но, несмотря на несносный характер, был на хорошем счету, слыл лихим, решительным и грамотным офицером. Даже свое пребывание в этой глуши он воспринимал только как временное явление. У него имелись все надежды уже в следующем году получить чин майора и должность заместителя командира полка. Мечты, надежды и чаяния. Но, как ни странно, он ничуть не сожалел о том, что сделал. А зобрятка… это другое. Всего лишь поминки, вот и все.

Его слушали молча, а когда он закончил, над центральной площадью города повисла тишина. Она казалась неестественной, кладбищенской, поскольку в такой огромной толпе обязательно кто-то вздохнет, кто-то чихнет, кто-то начнет переминаться с ноги на ногу, другие будут тихо переговариваться, наконец, ребенок закапризничает. Но ничего этого не было.

– Господин Варакин, это что же получается? Выходит, я зря на карачках ползал и поднимал мишени, пока моя благоверная надо мной пули пускала? Так она потом еще и дома посмеивалась! Не-э, я не согласный.

Толпа отреагировала дружным оглушительным хохотом. Смех и прибаутки слышались со всех сторон. Словно прорвало плотину молчания, и люди старались наверстать упущенное.

Не удовлетворившись этим, Сергей решил провести голосование. Каждый, кто выступал за сопротивление, должен был поднять руку вверх. Глупость? Скорее всего. Но Сергей был убежден, что люди имеют право решить, каким путем им идти. А уж как сделать так, чтобы этот путь не оказался ошибочным, позаботится совет города.

Итоги голосования его порадовали. Подавляющее большинство было за то, чтобы драться. Плевать, сколько там идет наемников. Если Верная Рука сказал, что они раскатают их под орех, значит, так оно и будет, потому что он слов на ветер не бросает. Именно это следовало из выкриков не только мужчин, но и женщин. Было и нечто по-настоящему его удивившее. Женщины. Сергей явственно видел, как некоторые не просто тянули вверх руки, но и теребили пребывавших в нерешительности мужей.

– Я очень рад, что вы все правильно поняли, – когда наконец настала тишина, вновь заговорил Сергей. – Город находится на военном положении, поэтому всем разойтись согласно боевого расчета. Командирам начать вывод своих подразделений на позиции.

– А как насчет вашего обещания, что любой может покинуть город, когда пожелает? – послышался мужской голос из толпы, и площадь вновь накрыла тишина.

– Только что большинство решило остаться и встретить врага. Время свободного волеизъявления закончилось. Все вольности отменяются. Теперь вступает в силу военное положение. Каждый, кто не выполнит приказ или попробует дезертировать, будет предан суду. Желающие уйти получат такую возможность, но лишь когда с угрозой будет покончено. И упаси вас бог попробовать сбежать. Все. Сход закончен.

Разумеется, недовольные из числа не желающих драться были, они вовсе не думали замолкать и высказывали свое недовольство в узком кругу. Но до открытого неповиновения дело не дойдет, в этом Сергей был уверен. В Домбасе, может, и не действовали законы Рустинии, но зато были свои, и за их исполнением следили ничуть не менее строго. Наказание здесь было сколь неотвратимым, столь же и скорым.

Прошло не больше десяти минут, а на площади практически не осталось народу. Горожане готовились к предстоящему бою, а может, и не одному. Кто знает, как оно все обернется.

– Господин Варакин.

– Да? Мигель, кажется?

– У вас хорошая память, – подтвердил валиец, хутор которого находился неподалеку от города.

Вообще-то валийцы среди поселенцев на этих землях встречались крайне редко, но в окрестностях стояло два хутора, принадлежащие валийским семьям. По мере того как город разрастался, фермеры все чаще появлялись здесь, в основном по выходным, привозя на ярмарку свои товары. Бывали они и в будние дни, если им вдруг требовалось что-либо купить в лавке или по какой иной надобности. Так, к примеру, молодые парни частенько приходили на вечерние посиделки и танцы, которые проводились молодежью с завидным постоянством. Порой парни сопровождали и своих сестер. Уже имелось несколько семей, породнившихся с местными старожилами.

– Чем могу быть полезен? Ты уж прости, времени у меня нет, так что давай побыстрее.

– Меня прислали сообщить, что сход хуторян решил направить к вам свое ополчение. Две сотни бойцов прибудут сюда уже к обеду. Парни сейчас собираются рядом с моим хутором, там удобнее всего. Вот, собственно, и все.

– Погоди, ты хочешь сказать, что хуторяне станут драться на нашей стороне?

– А на чьей стороне нам еще быть? – пожал плечами Мигель. – Вы наши соседи, а помочь соседу – святое дело.

– И ты тоже будешь драться?

– Конечно.

– Но там валенсианцы. – Сергей вовремя поправился, едва не произнеся несколько оскорбительное «валийцы».

– Вот смотрю я на вас, господин Варакин, и диву даюсь. Неужели вот это все, – Мигель повел вокруг себя рукой, подразумевая город, – подняли действительно вы? Валенсианцы там идут или нет, мне плевать. Главное, что идут чужие, и не с добром, а чтобы изменить нашу жизнь по-своему. Среди моих соседей есть валенсианцы, рустинцы, куроки, недавно появилась даже семья арачей, и все они мне ближе любого ублюдка, решившего прогуляться в нашу сторону с оружием в руках.

Вашек в очередной раз замер, всматриваясь в ночь. Его так и подмывало бросить заниматься ерундой и начать передвигаться гораздо быстрее. Ведь видно же, что эти олухи понятия не имеют, как нужно вести дозор в степи. Скорее всего ни о каких секретах они и слыхом не слыхивали. Расставили по периметру дозоры, в каждом по отделению, и успокоились. Так ведь и эти дозоры не тишком сидят, а устроились в кружок да лясы точат. Только двое часовых, сменяемые время от времени, чуть в отдалении маячат.