Текст книги "Золушка по принцу не страдает (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8. 2

Парадные портреты принца, упакованные в нарядную шелковую бумагу, перевязанные розовыми лентами в сердечках, было решено дерзко похитить прямо из рук Короля.

– Вечером, сразу после ужина, курьер должен их забрать и развезти вместе с приглашениями потенциальным невестам, – сказал Люк. – Значит, нам надо как-то перехватить их раньше него, успеть испортить и еще вернуть на место.

План созрел в гениальной голове Вильгельмины, и она, позабыв о горестях и о своей загубленной мечте, тотчас с жаром взялась за его реализацию.

– А зачем возвращать? Мы сами станем этим курьером! Перво-наперво, – расхаживая по столу с видом жесткого диктатора, произнесла она, – нам нужен транспорт. Попасть во дворец нужно в кратчайший срок! Ты, – она ткнула в грудь Люка пальцем, – будешь лошадью.

– Но-но! – возмутился Люк. – Ко мне прошу твои штучки не применять. Я не очень уверен в надежности твоего колдовства. Вдруг ты потом не сможешь хвост мне убрать. Или копыта. Кто исправлять будет?!

Белка презрительно фыркнула, расставила лапы пошире, чтоб не качаться, сузила хмельные глаза.

– Мое колдовство, – еле ворочая непослушным языком, ответила она, – самого высокого качества! Да я!.. Ик! Первая ученица в академии!..

– Все равно нет, – твердо ответил Люк. – Себя в лошадь преврати.

– Ну, как знаешь, как знаешь, – злопамятно цедила белка, прищурив опухшие глазки и кусая ус. – Хорошо, ладно… Я это запомню…

Хоть и слегка навеселе, а белка нашла в себе сил сбегать куда-то, и вернуться в самый кратчайший срок, притащив с собой… зайца и енота.

У зайца дергался глаз, и нет-нет, но левая задняя лапа сама собой начинала выбивать звонкую дробь. Заяц ловил ее передним лапами, прижимал и душил ее сопротивление. Тогда начинал дергаться еще и второй глаз. Но это были уже мелочи.

Енот смотрел на мир пустыми, остановившимися глазами. Его жизнь никогда не станет прежней. Обучаясь на помощника Феи, енот и не думал, что это может быть таким опасным занятием, и сейчас явно был не готов к новым авантюрам.

К его заднице лентами из тонкого полотна был привязан огромный лопух и несколько неосторожно попавших од его дрожащую лапу поникших одуванчиков.

Белка, время от времени прикладываясь к фляге, снова расхаживала по столу с угрожающим видом. Воздух звенел, и стук подкованных железом каблуков мерещился каждому.

– Нас сбросили со счетов, – пыжась и хорохорясь, произнесла белка с напором, глядя на зайца с нервным тиком и отсутствующего енота. – Нам не хотят быть благодарными! Наши усилия не замечают и считают ничтожными! Но мы им покажем еще, на что способны! Вот ты, – она ткнула пальцем в енота, – будешь лошадью!

Енот глянул на белку своими бездонными пустыми глазами и лишь отрицательно мотнул головой. Свою порцию шлепкой он считал более чем достаточной.

– Ах, да, – вспомнила белка. – Тогда так: ты кучером будешь. А ты будешь лошадью! – белка ткнула пальцем в зайца, и у того нервно задергалась вся морда. – И не перечь мне! Кто-то должен ею быть! К тому же, ты бегаешь быстро. Так какая тебе разница, в виде кого бежать!?

Лошадь из зайца вышла слегка странная, серая, с дебильным взглядом и коротким дрожащим хвостом. Еще у нее были гуляющие независимо друг от друга косые глаза и развесистые уши, и она то и дело пыталась припасть к земле на брюхо. Но в целом, это была отличная лошадь.

Попивая из фляжечки и пыхтя, белка прикатила огромный желудь. Поколдовав над ним, посучив пальцами и посыпав его щедро золотой пыльцой, белка из него вырастила приличную карету. Со скрипом желудь вырос до гигантских размеров, потемнел и обзавелся стильной дверцей. Выпустил кривоватые, грубоватые, но все же отличные колеса очень авторского дизайна из мореного дуба.

Вместо облучка был крепкий, широкий, удобный пень, куда белка стопкой уложила лопухов.

– Пшел, – толкая енота наверх, ворчала она. – Не хочешь лошадью, будешь кучером! Ну, держи вожжи и хлыст. Да только не сильно хлещи, заяц и так боится.

Косая лошадь, запряженная в карету, нервно порывалась упасть на живот и закрыть копытами голову. Но ей это не удавалось.

Енот удержал. Но, даже обратившись в толстого кучера в нарядной ливрее, он все равно всем своим видом отсутствовал, залечивая душевную травму.

– Отличная работа, – похвалил Люк, похлопав ладонью по боку кареты, блестящей, словно лакированной, с красивой дубовой шершавой шапочкой.

– А ты сомневался, – презрительно фыркнула белка.

Изабелле и Люку белка наколдовала по шикарной, длинной, черной накладной бороде.

– Это еще зачем? – изумилась Изабелла, поднимая за веревочки и рассматривая свою бороду.

– Это чтобы никто не узнал нас! – зловещим шепотом произнесла белка.

– А не покажется ли странной королевской страже девушка с бородой? – с сомнением заметила Изабелла.

– Эх, да что ты понимаешь в маскировке! – кипятилась белка. – Надевай, говорю!

– Не буду!

– Я надену обе, – сказал Люк, чем ввел в ступор белку.

– А две-то куда? – удивилась белка.

– Ты ничего не понимаешь в маскировке, – загадочно ответил Люк. – Ну, забирайтесь в карету! Нужно спешить, а то опоздаем, и ничего не удастся. Я сяду с кучером, покажу дорогу.

Глава 8. 3

Художник, что рисовал портреты на заказ для короля, был натурой утонченной, нервной, чувственной и любящей прекрасное.

Капризный принц позировать не хотел, и художнику стоило немало усилий, чтобы вызвать искреннюю улыбку у него на губах, а из глаз прогнать колючее упрямое выражение. Живописец болтал без умолку, рассказывая какие-то милые, но вымышленные случаи из жизни, пока принц не рассмеялся – и тогда кисть живописца мгновенно ухватила этот момент и увековечила его на полотне.

Но зато Королю работа его понравилась, и он велел упаковать портреты, вложив в пакет приглашение на бал.

Надо ли говорить, что для художника эта работа стала огромным стрессом, и он немного пригубил из потайной фляжечки, для расслабления и излечения нервов, так сказать.

Совсем немного.

Никто и не заметил.

У художника итак время от времени подгибались колени, и он то и дело заваливался в разные стороны, так что это состояние принимали за его обычное, и вообще – походка у него такая.

Намного раньше назначенного часа художник вертелся у ворот, к которым должна была прибыть курьерская служба. Он бы, может, и не пошел отправлять свою работу, если б не король.

Тот был очень зол и нервно расхаживал по брусчатке, грохоча тростью.

Принц снова выкинул фортель. Мало того, что он сорвал торжественный обед у Лесничего, удрав в лес, гоняться за разбойниками, так он еще и не вернулся, оставив Короля томиться в мучительном волнении и в ожидании.

– Нет! – кипятился король, яростно накручивая на палец пышный ус. – Освободил девиц, спас – и домой! Чего там бегать, чего озорничать?! Самое время девиц очаровать! Они итак под большим впечатлением от того, что произошло. Пару ласковых слови, пару взглядов, и…

Но принц не хотел ласкового глядеть. Ему больше нравилось лупить неприятеля палкой и гонять его по лесу. Вместо себя принц прислал с голубиной почтой записку, что задержится еще на немного. Мол, разбирательства с разбойниками затягиваются, но к ужину как будто все будет улажено.

– Безобразие! – ругался безутешный Король.

Поэтому оставалась последняя надежда – на бал. Портреты, приглашения, нарядные девицы, музыка…

– Должно же быть у него сердце! – ворчал Король.

Он тяжело вздыхал, продолжал мерить шагами небольшой пятачок перед воротами, и вихляющийся, словно на шарнирах, художник следовал за ним, гремя своим ящиком с красками и кистями.

Когда король доходил до нарисованной его воображением границы и резко оборачивался, художник распластывался перед ним в изящном поклоне, раскинув руки и выделывая всякие разные па ногами.

От него подозрительно пахло, и в реверансы он падал как-то очень часто и без предупреждения. Но озабоченный Король все списывал на усталость живописца и на специфический запах красок.

В половину шестого, намного раньше, чем было условлено, на дороге загремели колеса, и дикая очумевшая лошадь, загребая мосластым ногами, как плывущий крокодил, притащила к воротам чудную карету, с замершим неподвижно кучером и черноволосым бородачом на козлах.

Художнику повозка сразу не понравилась. Во-первых, в ее дизайне он ревниво усмотрел руку конкурента, а во-вторых, чернобородый возница ему показался смутно знакомым, как если б художник – ну, нечаянно, – рисовал в тюрьме карточки заключенных, и теперь видел перед собой бывшую свою модель.

Все в этом странном бородаче казалось художнику знакомым – и линии тела, и руки, и манера двигаться. Зорко всматриваясь в лицо, почти полностью скрытое пышной бородой и усами, художник еще раз тороплив и тревожно приложился к фляжечке. Коньяк прокатился жаром по горлу, алкоголь мягко стукнул в затылок, наполняя голову художника опьянением, и беспокойство отступило.

– Что-то вы рановато, – сварливо заметил Король, оглядывая возницу с подозрением.

– Лучше рано, чем опоздать, – ответил тот.

Бородатый возница спрыгнул с облучка и ловко оббежал дикую, тяжко дышащую странную лошадь.

– Курьерская доставка «Лесная братва», – отчеканил он, поднимая тяжеленную упаковку с портретами и поспешно запихивая ее в распахнутую дверь кареты.

– А я заказывал «Розы без шипов»! – заупрямился Король.

– Все заняты, – отрезал странный бородач, ловко толкая портреты в карету. – Сами же знаете, подготовка к королевскому балу. Все курьеры в мыле. Попросили нас помочь. Изволите список адресатов? – и хитрый бородач вытянул из рук Короля папочку с адресами потенциальных невест.

– Но я вас не знаю! – кипятился недоверчивый Король.

– Мы недавно в бизнесе, – угодливо ответил странный бородач. – Не волнуйтесь, доставим все в лучшем виде! Вы посмотрите на наши подковы! Фирма «Полкоролевства за один час»! Самые дорогие и самые надежные подковы для перевозчиков ценных грузов на большие расстояния! А на второй заказ предоставим скидку! Не желаете оформить прямо сейчас?

– Хм, хм, – пробормотал Король, почесывая подбородок. – А большая ли скидка?

– Позвольте, – ревниво вскинулся художник. – Мои шедевры! Они не могут ехать по адресам в этом… убожестве! Оно на ходу развалится, и прощай, мои шедевры!

– Да что вы, – деланно изумился бородач. – Мы надежная контора, все останется целым, невредимым… Наши кареты изготавливаются из самого надежного материала! А наша лошадь? Это же зверь, могучий стайер, а не лошадь!

Могучий стайер припал на живот и затаился.

Чем дольше художник смотрел на карету, тем больше ему казалось, что он точно узнает руку автора. И тем больше ревность раздирала его душу.

Карета была великолепна, на его скромный взгляд творца.

Как человек искусства, он оценил и нестандартность дизайна, и отличный, высшего качества, материал, и актуальные в этом сезоне натуральные цвета. Кареты его дизайна из службы «Розы без шипов», конечно, были красивыми и воздушными, но ему казалось, что их зефирно-розовая прелесть давно всем приелась и сливается с окружающим. И никто, даже самые маленькие девочки, не засматривается с восторгом на сердечки на белых дверцах карет.

– Немедленно верните! – возопил он, ревнуя, припадая к фляжке уже не стесняясь Короля. – Я протестую! Не имеете права! Мошенники!

Бородач попятился от такого напора и, споткнувшись, чуть не свалился внутрь кареты. Художник угрожающе топнул ногой. Он готов был вступить с посыльным в драку, лишь бы не допустить этого позора – доставку каретой конкурента, но…

… но тут ему показалось, как кто-то тихонько дергает его ящик с красками, висящий на плече. В праведном гневе художник обернулся и увидел страшную картину: будто бы побитая молью пьяная белка, перемазанная в масле, варенье и еще черт знает в чем, с красными от похмелья глазами, яростно грызла ремешок, на котором висели его рабочие инструменты.

– Ах ты, демон! – вскричал потрясенный до глубины души деятель культуры.

Белка с трудом подняла хмельную голову. Глаза ее вспыхнули безумным исступленьем.

– Ат-дай, – просипела она потусторонним голосом, вцепляясь лапками в ящик и потрясая его. Краски и кисточки внутри устроили испуганный перестук, как косточки в склепе. – Ат-дай!!!

Грозный цокот зверя, ее страшные глаза и замогильный жуткий голос тотчас навели художника на единственно верную мысль: к нему пришла белка.

Слабая рука его разжалась, и страшный зверь упрыгал, утаскивая за собой его инструментарий. Это был верный знак к тому, чтобы либо бросить пить, либо бросить рисовать. И выбор был очень тяжел.

Странный бородач тем временем опомнился и в один миг взлетел на облучок, рядом с неподвижным кучером. Дверца кареты захлопнулась. Хлыст, взлетев в воздух, звонко щелкнул.

– Трогай! – прокричал бородач. Странная серая лошадь взвилась, подпрыгнув всеми четырьмя лапами, заорала странным, захлебывающимся нелошадиным голосом, и рванула вперед. Вмиг лесная кареты скрылась в клубах пыли, только ее и видели.

– Не извольте беспокоиться-а-а-а… – донеслось издалека до изумленного Короля. – Доставим в лучшем виде-е-е!

* * *

Заяц мчался вперед, как сумасшедший. Енот сидел, сжимая в лапах вожжи и тараща глаза. Люк правил, время от времени потягивая енота то за одну, то за другую лапу. Карета неслась, подпрыгивая на дороге, а внутри нее кипела работа.

Изабелла по одному распаковывала портреты, осторожно разворачивая бумагу, а белка, заучив рукава, точнее, взбив повыше на лапах шерсть, раскрыв украденный ящик, выбирала кисть поудобнее и выдавливала на палитру содержимое многочисленных тюбиков.

– А ты разве умеешь рисовать, Вига? – усомнилась Изабелла, глядя, как белка, пыхтя, смешивает разные оттенки на сползающей с сидения палитре.

– А то! – обиделась белка. – Я знаешь, как рисую?! А ну, держи портрет!

Высунув от усердия язык, белка набрала побольше краски и уверенно мазнула по холсту. Принц под ее кистью мгновенно окосел, с ненавистью уставившись на собственный нос, пустил слюни и сопли.

– Готово! – крикнула белка, воодушевленная первым успехом. – Запаковывай!

– Не слишком ли, – усомнилась Изабелла, с брезгливостью глядя на текущие по воротнику слюни принца.

– На-а-армальна-а-а, – прокричала белка, ткнув в портрет своей кистью, как рапирой. Черная бархатная мушка на лице принца расцвета пучком отвратительных жестких волос.

– Первый адресат! Графиня Орлетт! – прокричал Люк. – Готовьтесь!

– Некогда любоваться! – шипела Вильгельмина. – Запаковывай!

Трясущимися руками Изабелла натянула на белкин шедевр шелковую бумагу, сунула внутрь пригласительную открытку, раскрыла дверцу дико мчащейся кареты и на полном ходу, как бумеранг, метнула портрет принца адресатам.

Краем глаза она увидела, как портрет влетел в раскрытое окно, виднеющееся среди романтических зеленых ветвей плюща. Чуть позже до нее донесся вопль ужаса – видимо, портрет распаковали…

– Оценили! – заключила белка радостно, гордая тем, что сотворила действительно потрясающий душу шедевр. – Следующий!

– Но… – горестно произнесла Изабелла, которой до слез стало жалко принца, которого Вильгельмина изуродовала. Но белка не позволила ей возражать.

– Никаких «но»! Действуем!

В следующий час Изабелле пришлось как следует поработать руками. Она только и успевала распаковывать портреты и подавать их белке. А та, перепачкавшись краской с ног до головы, рисовала так яростно, что брызги летели во все стороны. И скоро вся обивка сидения, все стены кареты изнутри был разукрашены зловредными рожицами. А принц на полотнах становился все страшнее.

Он и строил рожи, и улыбался беззубым ртом, и подмигивал крохотными свинячьими глазками, и навострял огромные волосатые уши, и становился похотливым молодящимся морщинистым старичком, и кидался на зрителя, как бульдог. Увидев гавкающего принца, Изабелла и сама испуганно отпрянула и стукнулась о спинку сидения затылком.

– Да, – протянула она, потирая ушиб, – не таким девушки себе представляли принца, не таким…

Да и в доме, куда попал этот портрет, кричали очень долго и очень громко.

Люк на облучке хохотал во все горло.

Белка извлекала из своей маленькой души всех дьяволов, чтобы изобразить их на полотне.

Изабелла запаковывала ее шедевры и швыряла их адресатам.

Адресаты, ничего не подозревающие девушки, ожидающие приглашения на бал и предвкушающие встречу с принцем, кричали от ужаса, распаковывая очередной портрет и видя на нем ужимки полинялого монстра.

Взмыленный Заяц несся, не разбирая пути.

Енот этом безобразии не участвовал.

И только когда последний портрет с изуродованным принцем улетел к последней адресатке, а Вильгельмина без сил плюхнулась на сидение, Люк направил зайца в лес, и позади кареты смолкли вопли ужаса несчастных девушек.

– Теперь, – произнесла белка, переводя дух, – на бал явятся только слепые или те, кому уж точно нечего терять.

– Думаю, да, – ответила потрясенная Изабелла. – Но… Мина, напомни мне – а зачем мы все это устроили?..

Глава 9. Королевский бал

Принц явился в королевский замок поздно-поздно вечером, когда небо было уже темным и на нем проблескивали первые звезды. Как он добрался и откуда – этого не знал никто. Говорят, что где-то рядом с воротами всхрапнул странно и дико конь, заскрипела повозка, и громко взвизгнул кучер, свалившись с облучка.

Но выскочившие на шум стражники обнаружили только одного принца; он неспешно шел к воротам, подбрасывая на ладони огромный желудь, чуть испачканный краской. И никакой кареты рядом с ним не было.

Лицо принца, по обыкновению, было набелено неравномерно, словно он красил забор и белой рукой утер пот со лба. Белый парик его растрепался и весь был забит листьями и сухими ветками, словно принц валялся в нем в лесу, предварительно воткнувшись головой в землю.

Свой перепачканный в траве и земле нарядный атласный камзол он нес на сгибе руки. Белую щегольскую тросточку – подмышкой.

Король, онемев, рассматривал вещи, в которые был одет его сын – зеленый, шитый золотом бархатный жилет, простая сорочка, короткие, до колен, коричневые штаны и поношенные туфли, – и слова не мог сказать от удивления.

– Ты где был?! – просипел он через силу, потому что горло его сжал нервный спазм. – Что это за вид, чьи это вещи?! Ты что, обокрал кого-то?!

– Это мои вещи, – устало ответил принц. – Ты что, думаешь, что твой сын не может самостоятельно заработать себе на штаны?

– Заработать? – горько повторил Король, рассматривая измазанное белилами лицо сына. – Клоуном?.. На кого ты похож, о, небеса! Если б твоя матушка могла видеть тебя, что бы она сказала?..

– А что бы она сказала? – устало спросил принц.

– Она сказала бы, что не узнает тебя, – горько ответил Король. – И я тоже… я забыл уже, как выглядит твое лицо без этой краски.

Принц снова вздохнул, устало потер ладонью лоб, отчего еще больше размазал белила, и ответил, немного едко, как показалось Королю:

– Но ты сам не хотел видеть мое настоящее лицо. Ты сам хотел, чтобы я белил его и красил губы. Зачем тебе вспоминать, как я выгляжу на самом деле, если ты так упорно хотел это забыть?

Король от гнева покраснел, и принц поспешил добавить:

– Ты хотел видеть перед собой утонченного, как тебе казалось, человека. Не меня – кого-то другого. Чувствующего, поэтичного, витающего в высоких материях. Ну, так смотри. Чем ты не доволен сейчас?

– Это совсем другое! – прокричал Король гневно. – Давай, обвиняй меня во всех своих бедах!

– Но у меня нет бед, – упрямо и весело ответил принц. – Они у тебя.

И, ни слова больше не говоря, он прошел мимо разъяренного отца.

Навстречу ему, сопя и пыхтя, спешил близорукий Лесничий. Очки свои он так и не починил, и заменить их было не на что. Поэтому он за руку волочил то существо, что принял за свою дочь – несчастного, упирающегося енота в розовом старом платье Изабеллы.

Енот, каким-то чудом оказавшийся во дворце и совершенно обалдевший от стремительно разворачивающихся событий, был снова обращен в девицу и наряжен все в то же розовое линялое платье. От пережитых волнений он как будто бы напрочь утратил способность говорить. Все, что енот мог, так это испуганно сопеть и деликатно, чуть слышно повизгивать.

Глаза его были совершенно дикими.

– Ваше высочество! – ориентируясь на белый парик и на напудренное лицо, прокричал Лесничий. – Ваше Высочество, поймал! Поймал я свою доченьку, мою трудолюбивую Золушку! Такая скромница, Ваше Высочество! Все пряталась за цветами, стеснялась к вам подойти! Вот она, моя красавица! Ну, что ж ты молчишь, милая? Поздоровайся с Его Высочеством!

Принц встал, как вкопанный, изумленно глядя в бесхитростное, широкое, щекастое лицо "красавицы". Енот, в свою очередь, безмолвно и исступленно смотрел на принца.

– Вполне мила, – произнёс принц голос, полным изнеможения и невероятной усталости, и склонился к ручке дородной "красавицы".

Пальцы енота, тонкие и изящные, были покрыты черными жесткими волосами, а под ногтями была трудовая грязь.

Но принц, морща лицо, все равно чмокнул предложенную ему ручку, оставив на ней след своих белил и горькой липкой помады, а на душе нота – еще большую незаживающую рану. Король, глядя на эту галантность, даже позеленел от злости.

Нет, конечно, он хотел, чтоб принц вел себя как истинный джентльмен с девушками, но данная конкретная девушка Королю почему-то не приглянулась. От дочки Лесничего он ожидал большего. Да даже ее сводные сестры были просто красотками на фоне этой толстухи в грязном платье!

– Ах, как вы сейчас не вовремя, Лесничий! – раздраженно произнёс он, буквально оттолкнув принца от "девицы". "Девушка", все так де недобро, неотрывно глядя на принца дикими злыми глазами, поцелованную руку украдкой вытерла об платье и спряталась за Лесничего. – Извините, прелестная барышня! Нам с Его Высочеством предстоит серьезный разговор. Так что разрешите вас оставить.

"Девица" с безумным видом оскалилась, показав весь набор зубов, что у нее был, и Король в ужасе отпрянул.

"Какое же чудовище… Все-таки, родительская пристрастность это ужасно, – подумал он, спеша вслед за уходящим принцем. – Конечно, для Лесничего его дочка самая прекрасная на свете, но, боже мой, до чего страшна! Да ещё и безумна, как будто, и немая… Ох, не такую невесту я хотел для своего сына! Ну, может, на бал прибудут девушки посимпатичнее…"

Однако, его местам не суждено было сбыться.

С вечера поговорить с принцем Королю не удалось, а с утра, едва открыла глаза, сладко причмокивая под теплым одеялом, Король услышал странный шум. Будто бы пчелы наполнили его сад и жужжали, овевая все своими крылышками.

Отбросив одеяло, Король соскочил на пол и спешно нашарил под кроватью тёплые тапки. Натянув халат и кое-как напялив корону, он наскоро протер глаза и бросился к королевскому балкону, откуда открывался чудный вид в сад.

Король распахнул застекленные створки балконных дверей и возликовал: по садовым дорожкам разгуливали десятки приглашённых особ! Яркие платья пестрели, словно цветы меж зеленью. Звенели голоса, и хихиканье разносилось во все концы сада.

– Ну, наконец-то! – произнес Король, задыхаясь от счастья и потирая речки. – Вон их сколько! Среди них наверняка отыщется та, что очарует нашего упрямца!

И Король, в чем был, ринулся поскорее в сад, поприветствовать гостий.

Но с первых же шагов, что он проделал по лестнице, его ожидали пренеприятнейшие сюрпризы.

Вчерашняя дочка Лесничего отчего-то уже не казалась Королю такой уж страшной и толстой, потому что на лестнице он нос к носу столкнулся с невообразимо толстой девицей.

Пожалуй, енот мерк в сравнении с ней. Красотка была чудовищно жирна, одета в яркое алое платье, и не выпускала из рук небольшое ведерко, наполненное вкусными, хорошо прожаренными куриными жирными крылышками. Девица их жевала, а косточки выплевывала прямо под ноги, на лестницу. Увидев Короля, девица шустро спрятала ведро с едой за спину и приветливо осклабилась, являя куски курятины меж зубов.

У другой девицы Король с содроганием обнаружил сросшиеся на переносицы густые, грозно нахмуренные брови и черненькие усики над верхней губой. Они сделали бы честь любому лихому кавалерийскому офицеру.

Третья красотка оказалась почему-то на деревянной ноге.

Четвёртая – с глазами, смотрящими в разные стороны.

Чем больше гостий встречал изумленный Король, тем больше ему казалось, что он попал в какую-то комнату ужасов в дешевом цирке. И енот как девушка нравился ему все больше.

"Небеса! – думал совершенно потрясенный король, здороваясь за ручку с очередным шедевром шутницы-природы. – В моем королевстве что, не осталось красивых девушек?!"

– Но постойте, – бормотал он возбуждённо, потирая лоб, – ведь была маркиза, как ее там… И графиня, графиня тоже ничего! Вполне недурна!

Но расторопный слуга на нетерпеливый зов Короля поднес ему целый поднос писем, в которых дамы с красивыми девочками-дочеьми все, как одна, извинялись и говорили, что прибыть на бал не могут, ввиду внезапного заболевания.

– Всю страну разом охватил понос?! – проорал рассвирепевший Король, терзая в клочья очередное письмо и осыпая все вокруг себя мелким обрывками бумаги. – Это что за саботаж?!?

Он кричал бы и сердился еще. Но тут к нему, медленно и с явным трудом, подошла совсем уж старенькая гостья.

Она была нарумянена не меньше остальных прелестниц. Во все ее морщинки набилась пудра. Парик высокой копной возвышался на трясущейся от старости голове. Улыбка открывала вид на два ряда отличных вставных зубов.

– Ах, мон шери, – скрипучим старческим голосом произнесла кокетка, поглядывая на взбешенного Короля особым игривым взглядом.

– Чего вам, сударыня, – страдальчески произнес Король, мужественно борясь с паникой и понимая, что эта дама тоже приехала знакомиться сегодня сыном.

– А не соблаговолите ли вы мне подсказать, – проскрипела старушка, – где мне можно найти этого прелестного юношу?

И она протянула Королю портрет, полученный ею накануне.

Вероятно, у нее было внучки на выданье, а то и правнучки. Но на портрете вместо принца был изображен похотливый лысый старикашка, и мадам решила попытать счастья сама.

– Ах, вот в чем дело… – произнес Король, которому с портрета старый принц подмигнул раз десять. – Вот какой микстурой ты их попотчевал… Ну, я тебе это припомню!