Текст книги "Золушка по принцу не страдает (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 6. Неизбежность знакомства

Принц надевал туфли.

Его идеальные черные брови, вырисованные на белоснежном лбу, были вздернуты вверх, словно он увидел что-то смешное или нелепое.

Белоснежная рубашка была педантично застегнута на все пуговки, завязана на все завязочки кокетливыми бантиками.

Поверх нее был надет шикарный жемчужно-серый жилет, шитый золотом и серебром, застегнутый, наверное, на сотню кругленьких, как ягодки, перламутровых пуговок. И поверх жилетки принц был облачен в ослепительно-белый, как и его парик, камзол, точно такой же, как и короткие, до колен, штанишки.

Надеть туфли было делом непростым. Они были шелковые, новые, с блестящими пряжками и на высоких каблуках. Принц вставлял посеребрённую ложку между пяткой и задником и почти не дыша просовывал ступню в гладкое, скользкое шелковое нутро туфли.

Стул, на котором он сидел, стоял на целой кипе магических портретов. Некоторые из них были даже не распакованы, ножки стула безжалостно рвали коричневую оберточную бумагу.

Король вошел без стука, ужасно озабоченный, сгорбленный и с руками, спрятанными за спиной. Слуги вслед за ним тащили еще кипу портретов, которые принц небрежным жестом велел сбросить в углу.

– Так-так, – произнес король страшно озабоченным голосом, с остервенением почесав подбородок и шею. – Ваше Высочество снова не ночевало дома?

– Я взрослый человек, папа, – с ударением на последний слог, манерно протянул принц, складывая губки бантиком. – Имею право иногда…

– Иногда? – вспылил король. Глаза его были сухи и красны, видно было, что он не спал всю ночь и очень злится. – Иногда?! Вы, дражайший принц, никогда не ночуете дома!

Принц насмешливо фыркнул и высокомерно посмотрел на Короля через лорнет, будто тот был крохотной букашкой.

– Вас видели вылезающим, – продолжил Король яростно, – из окна спальни фрейлины!

– Фи, папа, – произнес жеманно принц. – Как некультурно разносить гадкие сплетни и слухи! И подсматривать за чужими окнами тоже некрасиво!

– Фрейлина уснула, – задушенным голосом просипел Король, дико вращая глазами, – потому что вы, Ваше Высочество, заговорили ее насмерть всякими идиотскими замечаниями насчет ее немодных, не стильных и слишком толстых чулок!

– Фи, еще и подслушиваете…

– Я надеялся, – горько выдохнул несчастный Король, – что ты выучишься за границей и вернешься образованным, умным и тонким молодым человеком! Думал – ты научишься писать стихи, научишься ценить прекрасное! И выберешь себе прекрасную девушку в жены, чтобы продолжить мой род и прославиться как умный и всесторонне развитый правитель после того, как взойдешь на трон! А из-за границы вернулось это! – Король в ярости ткнул в сына пальцем. – Клоун, наряженный в блестящие тряпки!

– А что не так, папа, – высокомерно произнес принц. – Разве я не научился? Кто лучше меня разбирается в моде?! Это сейчас так принято, фи, темнота! Ну, полез я к этой фрейлине, – на набеленном лице принца изобразилась недовольная гримаса. – Про нее говорили – манифик! Лучшее! – принц чмокнул свои пальцы, собранные в щепоть, и послал воздушный поцелуй. – И что я вижу? Некрасивые чулки! Нет, туфли еще можно перенести, хотя каблук выше, чем это прилично, на полдюйма. Но чулки!.. Это не наденет даже поломойка в Парыжу! А стрелки? Кто выучил ваших фрейлин делать такие стрелки на чулках? Вы бы еще вышивали платья крестиком! А ты сам? Посмотри на себя! – ручка щегольской тросточки принца уперлась в грудь королю и многозначительно похлопала по кружевам. – Фи, папа! Вы не умеете даже завязывать галстук! Разве это узел? Это раздутая и расплющенная подушка! Разве это бант? Это обвисшие усы моржа! И что это за вялые оборки!? Как вы управляете королевством, если не можете повторить всего лишь модный узел, я, право, не знаю.

И принц осуждающе и возмущенно фыркнул.

– Черт тебя подери! – побагровев, заорал Король, яростно потрясая кулаками. – Олух ты разукрашенный! Разве ты не понимаешь, что красота человека заключается не в стрелках на его икрах!? Даже не поцеловал красотку!..

– Фи, папа, – снова сморщился принц. – Когда я вам это говорил, вы надо мной смеялись и отправили набираться ума в университет. Я набрался; я все понял. Чем же вы теперь недовольны?

– Я хотел, чтобы ты оставался мужчиной, – тяжело дыша, ответил Король. – И вел себя как мужчина. И походил на мужчину.

– Я мужчина нашего времени, – легкомысленно произнес принц. – Продукт, так сказать, эпохи. Вы странный, папа. Вы все время чего-то хотите, но сами не знаете чего. То будь модным поэтом, то будь мужчиной. Если бы вы были скульптором, папа, и лепили бы из глины ваши скульптуры, то всякие ненормальные пикассы рыдали бы от зависти. Потому что совершенно непонятно, как должен выглядеть ваш идеал. Эта женитьба еще, – принц подопнул не распакованные портреты. – Зачем такая спешка?

– Затем, чтобы ты вспомнил, зачем встречаются с женщинами!

– Фи, папа, как это пошло!..

– Я уже опасаюсь, что и девицы тебе не интересны, – с горечью произнес Король. – Ты посмотри – даже не взглянул на портреты потенциальных невест!

– А чего на них смотреть, – принц скорчил перед зеркалом уморительную физиономию и аккуратно приклеил черную бархатную мушку себе под глаз. – Они все на одно лицо. Все одинаковы. Вот если б какая была оригинальная… свежая… юная… яркая и интересная… я б, пожалуй, пересмотрел свои взгляды.

Король оживился.

– Так изволь! – произнес он. – У Лесничего трое прелестных дочерей! Выбирай любую. Особенно его родная дочка – говорят, невообразимая красавица!

– У нее парик полметра? – уточнил принц капризно. – Меньше мне не интересно! Только самые утонченные красавицы могут носить такой парик!

Король снова побагровел.

– Сам померяешь, – зло произнес он, – какой длины у нее парик! Собирайся; мы едем на смотрины. И, нравится тебе или нет, но одна из дочек Лесничего станет твоей женой! Коль уж они все на одно лицо, то зачем выбирать?! А долг перед королевством ты обязан исполнить!

– Фи, папа, снова насилие, – капризно произнес принц оглядывая себя в зеркало и так, и этак. – Отчего вам все время охота заставить меня делать то, что я не хочу, и что не мне надо?

– Доминик Бернард Патрик Люк, я твой отец! – вспылил Король. – Я прожил жизнь, я лучше знаю, что тебе нужно, и что для тебя будет благом! А ты просто глупый мальчишка, который сопротивляется собственному счастью!

– Счастье-то, – капризно протянул принц, нарумянивая щечки погуще, порозовее, – тиражированное. Одинаковые девицы, несущие одинаковую чушь! И ни одна из них не умеет правильно одеваться! Фи! Деревенское бескультурье!

Глава 6. 2

Енот, обращенный в девушку, усердно подметал дорожки в саду. На голове его была повязана косынка, лицо, отдаленно смахивающее на лицо щекастой неприветливой девицы, было сосредоточено. Енот вдохновенно работал и наслаждался процессом. Его не заставляли думать, принимать решения, и это его вполне устраивало.

Старенькое платье Изабеллы трещало на его дородном теле, сквозь прорехи виднелось волосатое енотье тело. Корсет безжалостно стискивал енотьи бока, но даже он не мог справиться с их округлостью, а только лишь подчеркивал общую обширность замаскированного енотьего зада.

Енот развел такую бурную деятельность, что Юфимия, поглядывающая из окна и наблюдающая за ним, ничего толком не смогла увидеть из-за поднятых его метлой клубов пыли.

– Малютке не на пользу идет этот грубый труд, – всхлипнула мачеха, успокаивая свою совесть еще глоточком горячительного из своей фляжечки. – Горе ее сломило. Она стала как будто ниже ростом, и как-то сгорбилась, стала какой-то неуклюжей и слишком… толстой…

На самом деле енот воровато втягивал голову в плечи и отворачивался от снующих туда-сюда слуг, чтобы оставаться неузнанным.

Фея, подлетев к окну, лишь мелком глянула на трудящегося.

– Ничего-ничего, дорогая, – проворковала она добрым голосом пилы, – у тебя просто слишком доброе сердце! А девчонка просто сильно избалована. Вот увидишь – это пойдет ей на пользу. Набьет пару мозолей, устанет, испачкается, проголодается… А тут приедет принц. И мы закатим пир! Пирожные и нежнейшие куропатки, прожаренные над огнем! Мороженое и лимонад! Нарядные сестры и веселые разговоры за обедом… А она не звана к столу! Насмешки над ее старым платьем… Я думаю, ее это очень, очень обидит. И она будет рваться туда, чего так старательно избегала!

– О, это так жестко! – вздохнула Юфимия, отирая платочком сбежавшую слезу.

Фея скептически глянула на деятельного енота.

– Действительно, толстая, – вполголоса произнесла она с удивлением. – Отрастить такую жо… Гхм, быть такой упитанной в ее возрасте – это просто преступление. Тем более, ей полезны подвижные занятия на свежем воздухе! Ну, милая, не убивайся так!

Меж тем сама Изабелла, спрятавшись в маленькой каморке с единственным окошечком, шила так, что искры летели из-под иглы ее швейной машины.

Заяц, как и енот, оказался помощником расторопным, понятливым и полезным. Обращенный в тощую девицу, этот косой проныра, таясь по темным углам, проник в кладовую, где Юфимия хранила отрезы тканей, кружева и нитки. Оттуда на своем тощем горбу заяц вытащил пару прелестных шелковых отрезов, примерно по тридцать локтей каждый.

В корзинку косой, настороженно глядя одним глазом на дверь, а другим на похищаемое добро, насыпал самых красивых пуговиц, серебряных крючочков и красивых блестящих камешков.

Там же он раздобыл и краски, которыми предстояло выкрасить парички.

Словом, этого проныру подгонять было не нужно.

Когда утром проснулась белка, все свечи почти догорели, оплавились и закапали пол. На манекенах, набитых соломой, сверкали и переливались серебром и золотом, два чудесных платья, одно с вырезом, второе с жестким серебряным корсетом. Заяц, перегрызая зубами нитки и сплевывая узелки точнехонько в мусорное ведро, пришивал пуговки в ряд и красивые камешки, почти полностью окосев от усердия.

Изабелла, с покрасневшими от бессонной ночи глазами, завивала кудри на высоких и пышных париках с двумя разноцветными прядями.

– М-м-м, – почавкала спросонья белка, почесывая бока и продирая опухшие глаза. – Да, неплохо, неплохо. Вы почти справились. Только вот тут надо перешить, – она ткнула пальцем в корсет, который был идеально отглажен и являл собой просто произведение искусства. – И вон там, на юбке, лента как попало пришита. А этот косой вообще неровно блестяшки пришивает. Принц очень требователен! Он не потерпит халтуру!

Заяц промолчал; только покрасневший, как и у Изабеллы, глаз у него задергался. Он подавился узелками, закашлялся и сжал большие портновские ножницы с видом убийцы.

– Нормально он пришивает, – отрезала Изабелла. – Зови сестер иди!

Но их звать было не надо; толкаясь и вереща, в одних ночных рубашках, они мчались по лестнице, теряя ночные туфли, и в каморку к Изабелле вломились одновременно, с трудом протиснувшись в двери.

– Какая красота! – верещали они наперебой, скача вокруг своих платьев и дергая их за оборки и за рукава. Казалось, они и о принце позабыли. Главное – надеть поскорее наряд!

Но у белки были свои планы.

– Побольше серьезности! – металлическим голосом рявкнула она, подскочив и широко расставив лапы. Передние лапы она заложила за спину, и вся ее фигура просто олицетворяла уверенность в себе и целеустремленность. – Мы с вами затеяли очень опасную игру! Враг силен и хитер, но мы сумеем его победить и получить то, что нам нужно!

– Поменьше болтовни, – отрезала Изабелла, сунув белке в пасть кусочек засохшего хлеба. – Лучше помоги сестрам одеться и накрась их. Ты обещала!

Белка небрежно обмахнулась хвостом.

– Обещала – значит, сделаю! – ответила она и посучила пальцами.

Золотая пыльца щедро потекла из ее горсти, и платья с париками ожили и накинулись на сестер. Сначала они перепутали, какое на которую должно надеться, и заяц зажевал косынку, в ужасе наблюдая, как узкий корсет пытается совладать с пышной талией визжащей Терезы.

Но потом платья разобрались и налезли каждое на свою хозяйку, и притом сели так идеально, что и лучшего желать было нельзя.

– Типа, типа, типа, – ворковала белка, словно подзывая цыплят и все соря золотой волшебной пылью.

Тут зашевелился чемоданчик, откинув крышку и раскрыв все свои кармашки и отделения.

Белый крем из тюбика ударил мощной струей в лицо Анны, и девушка заверещала от ужаса.

– Молчи! – хриплым голосом злодея-некроманта произнесла белка, делая в воздухе пассы лапами, будто бы протирая круглое зеркало. По мере ее действий чудо-крем ложился на кожу ровно, скрывая все конопушки, все прыщики и все нервности.

Белый воздушный пух, окунувшись в пудру, со всего размаха, как снежок, влепился в набеленное лицо, вызвав еще один испуганный вопль. Поднялось целое белоснежное облако, будто на месте взрыва, в котором мелькали ручки кисточек и разные баночки.

Тереза наблюдала за преображением сестры с ужасом.

Когда же пудра осела, Анна явилась такой красавицей, что впору ей было принимать участие в конкурсе красоты.

Ни длинного носа, ни слишком короткой губы, ни конопушек не было. На изумленных зрителей смотрела нежная красавица с фарфорово-белой кожей, с милой улыбкой и мечтательным взглядом.

– М-да, – протянула Изабелла, шокированная преображением сестры. – Если принц на ней женится, поутру его будет ожидать большой сюрприз…

– Молчи! – шикнула на нее суровая белка. – Давай, поправь ей парик! А я займусь второй!

Изабелла послушно принялась накручивать кудри Анне, между делом тревожно поглядывая за окно, не едут ли дорогие гости.

Там, в саду, трудился неутомимый енот.

Дорожки он подмел так чисто, что принц мог бы прогуляться по ним в своих белых чулках, и не запачкался бы.

Теперь труженик принялся постригать розы, щелкая огромными садовыми ножницами, и так увлекся процессом, что не заметил, как в саду появились посторонние. Точнее, дорогие гости, которых все так ждали.

– Королевская свита! – выкрикнула Изабелла и выронила горячие щипцы. Отчего-то ее сердце тревожно затрепыхалось. – Но почему так рано, Вильгельмина же сказала – к вечеру! А сейчас и до обеда далеко!

Но королю было все равно, когда явиться и что об этом думают хозяева гостеприимного дома.

Впереди всех придворных вышагивал сам принц, и тут Изабелле пришлось признать – он действительно совсем неплох. Высок, строен, хорошо сложен. Но на этом все плюсы заканчивались, потому что зефирка, увиденная на портрете, вживую оказалась приторно сладкой.

Принц взирал на мир сквозь лорнет на посеребрённой ножке. Он разглядывал кусты роз, дорожки, и шустрящего в зарослях енота с выражением скучающей брезгливости на белоснежном лице.

Вышагивая, он опирался на щеголеватую трость, словно его ногам было тяжело нести великолепие разряженного в пух и прах тела. А его шикарным новым туфлям позавидовала бы любая модница.

Принц все разглядывал и кривил губы.

Увлекшийся енот, сопя, возился в кустах.

Из зеленых зарослей была видна только огромная енотовая задница, задрапированная широкой юбкой.

И эту самую задницу заприметил принц.

Ни слова не говоря, он приблизился к еноту, обращенному в девушку, и изо всех сил врезал по этой заднице, да так, что она заколыхалась, как взбиваемая перина.

Пальцы бесстыдника-принца похотливо и жарко стиснулись на мягкой ягодице и как следует ее пожали, выражая восторг, охвативший венценосную особу.

– Какой спэлый пэрсик! – произнес сладеньким голосом сластолюбец-принц.

Енот с горящими, исступленными глазами, разогнулся, словно проглотив оглоблю, торчком вынырнул из кустов. Его честь была поругана.

Опасно сжимая в дрожащих руках садовый инвентарь, он обернулся, явив принцу свое магическое лицо, и тот буквально таки отпрыгнул, сквозь свой лорнет увидев широкую и плоскую рожу толстозадой красотки, ее раздутые щеки, рот-прорезь и шмыгающий нос картошкой.

На верхней губе «красавицы», под мелкими капелькам трудового пота, колосились черные усики.

– У-ху-ху-ху, – рассмеялся принц дробным противненьким смехом, – как пикантно…

Енот гулко сглотнул и попятился в кусты, отступая от принца и оберегая свой зад, одна половина которого наливалась болью и хранила алый отпечаток монаршей руки.

– Смотри, Юфимия! – торжествовала Фея, наблюдая эту сцену из окна. – Они повстречались! И, кажется, она понравилась принцу!

К ее несчастью, зелень, трепещущая на ветру, застилала ей обзор, и она толком не рассмотрела, что там происходит.

Изабелле же из ее окошка было все намного виднее.

– Любит толстушек, – заключила она, изумленная тем, что произошло с енотом. И ее сестра, пухлая Тереза, просияла и запрыгала, сжав кулачки.

Глава 6. 3

Добрый Лесничий и Король едва поспевали за свитой, бегущей вслед за энергично шагающим принцем.

– Вы же говорили, что прибудете вечером, – шептал, задыхаясь от быстрого шага Лесничий. – Мороженое не застыло, пирожные не готовы, куропатки еще жарятся!

– Принц настоял прибыть пораньше! – таким же заговорщическим шепотом отвечал ему Король. – Ох, что за спешка…принц, знаете ли, вернулся из-за границы с причудами. Воспитание, понимаете, заграничное, образование… Видимо, хотел застать невест неприбранными, понимаете? Без новомодных штучек.

– Ась? – переспросил удивленный Лесничий.

– Может, говорю, и к лучшему, – шипел Король, – что они не успели накраситься! Авось, что-нибудь, да разглядит! А дочка ваша где? Ну, родная? О ней говорили – непередаваемая красавица!

– Да, да, – рассеянно поддакнул Лесничий.

– Вот ее особенно хотелось бы увидеть, – интимно шептал Король. – Умница, красавица, из хорошей семьи, да с характером, она могла бы вернуть на путь истинный моего охламона…

– Да, да, – отвечал Лесничий.

Король был прав – принц рассчитывал именно на это. Застать невест неприбранными, в домашнем, чтобы поутру после свадьбы не было сюрпризов. Но, разумеется, не успел.

Невесты, Анна и Тереза, мило улыбаясь, выступили ему навстречу, и принц притормозил, как хороший боевой конь, да так, что мелкие камешки, которыми были посыпаны садовые дорожки, брызнули у него из-под каблуков.

– О! – произнес принц, поднося к глазам лорнет и пристально заглядывая в декольте Терезы. – Прэлестно, прэлестно…

Тереза потупила взор и покраснела так, что стало видно сквозь толстый слой белого крема и пудру. Анна позеленела от зависти.

– Пройдемте?

Принц решил быть галантным и подал ручки калачиком сразу обеим сестрам. Те перестали испепелять друг друга ненавидящими взглядами, мило улыбнулись принцу, и дальше они продолжили путь втроем.

Свите принц погрозил пальцем, и те сразу замедлили шаг и отстали, с облегчением переводя дух. Король, выдохнув и согнувшись в три погибели, опершись руками в колени, пытаясь отдышаться.

– Ох, – произнес он, – годы уже не те. А Его Высочество очень резвый, м-да, наверное, в его университете делался упор на физическую подготовку, чтоб студиозусы не засыхали совсем над своими стишками… Но я вижу только две девушки. Которая из них ваша дочь?

– Ась?! – ответил Лесничий, пристально рассматривая девиц, сопровождающих принца. Они были так набелены и наряжены, что он не мог даже разобрать, а точно ли эти две девушки живут в его доме.

К тому же, Лесничий к старости стал очень слаб глазами. Очки – это единственное, что его спасало. Но их он выронил в самом начале стремительной прогулки с гостями по саду, а кто-то неосторожный на них еще и наступил. И Лесничий, отыскавший их на дорожке и водрузивший на нос, ничего не видел сквозь битые стекла.

Король для него был небольшим алым пятном – так Лесничий видел его горностаевую мантию. Принц был жемчужно-серым пятном, а встречающие его девушки – белыми пятнами, поблескивающими на солнце серебром и золотом.

А вот енот, трусливо выглядывающий из кустов, был розово-полосатым пятном.

Но розовое пятно было такого знакомого оттенка, что Лесничий тотчас опознал в нем Изабеллу.

– Да вот же она, в кустах прячется! – вскричал радостно Лесничий. – Изабелла, дочка! А ты почему не встречаешь гостей? И почему не подошла познакомиться с принцем?! Работящая, – обернувшись к королю, пояснил Лесничий. – Розы подстригает.

Енот, знакомый с принцем чуточку ближе, чем он рассчитывал, нервно вздрогнул и попытался скрыться в зарослях.

– Изабелла! – не отставал Лесничий. – Почему ты там прячешься? Почему вообще работаешь в саду? И почему так одета? Это же старое платье! Тебя что, обидели? Заставили вырядиться в эти тряпки?! Юфимия! Это твои проделки?!

Лесничий негодовал, енот ужасался все больше и все глубже уходил в тень.

– Ну, выходи! – звал Лесничий енота. – Стесняется, – объяснил он Королю.

– Догоните ее, голубчик, – просипел Король, тяжело дыша, – и ведите к нам. А пока вы бегаете, мы сами тихонько дойдем до дома.

Принц же с девицами вовсе не пошел в дом. Что ему там было делать? Сестры, мило щебеча, доложили ему, что угощение еще не готово, и предложили прогуляться по саду, покачаться на качелях или вот покататься на лодке на пруду.

– Фи, лодка, – сказал принц. – Где вы видели, чтоб приличный молодой человек греб веслами?

– Прошлым летом, – озадаченно сказала Анна, слегка уже обиженная на принца из-за его явной симпатии к сестре, – сосед катал нас по очереди…

– Сосед! – фыркнул насмешливо и высокомерно принц. – Еще скажите, что он вожжи в руки берет, – и принц снова рассмеялся своим противным, ненастоящим смехом.

– Берет, конечно, – капельку раздраженно ответила Анна. – Он и на коляске нас катал, между прочим. А вы что, не умеете править повозкой?

Нарисованные на белом лбу принца брови собрались домиком и насмешливо покарабкались вверх. Накрашенные губы изогнулись в высокомерной ухмылочке.

– Конечно, нет, – ответил принц гордо. – Что я, кучер, ездить на облучке? Я тот, кто всегда сидит внутри кареты, у-ху-ху-ху, – он снова рассмеялся от собственных слов, словно это была очень смешная шутка. – Да и верхом я не очень… это так утомительно!

А вот это было странно, учитывая то, что принц был в великолепной физической форме. Подходя к озеру, молодые люди наткнулись на лужу, прямо посередине дорожки. Она была разделена посередине сухим участком, и по нему-то и прошел принц.

Девицы же, шедшие по обе стороны от него, непременно должны были промочить свои ноги и намочить подолы роскошных платьев. Но принц, говоря всякие высокомерные гадости про соседей, совершенно не задумываясь, ухватил обеих взвизгнувших девиц за талию, приподнял их, и перенес через лужу.

«Однако!» – подумала изумленная Изабелла.

Фея в чем-то была права: несмотря на то, что принц Изабелле был не нужен, она все же не утерпела, и из любопытства последовала за сестрами.

Прячась за розовыми кустами, она кралась за беседующими молодыми людьми и слышала все, что принц нес, все его глупости и все высокомерное хвастовство. И очень удивилась, когда принц сказал, что не ездит верхом.

«Он же здоровый, как бык! – с удивлением думала Изабелла. – У него сильное, тренированное тело спортсмена. Не ездит верхом? Чушь! Врет, и не краснеет же. Это, наверное, ему в университете сказали, что поэт не должен пачкать руки? А он и поверил? И теперь скрывает свою силу, чтобы казаться утонченным юношей? Белкины орешки, какой же он глупый! И сестры тоже хороши, верят его вракам. Тоже глупые! И за соседей обидно; они, конечно, всего лишь мальчишки, и еще не умеют себя вести с девушками, а может, и цены себе не знают, как этот павлин с позолоченной задницей, но они добрые и славные».

Внезапно Изабелле очень захотелось подставить принцу подножку, чтоб он шлепнулся в лужу и испачкался с ног до головы. Ну, или выкинуть нечто такое, отчего он перестал бы смеяться противным визгливым смехом и выругался, что ли.

«Держу пари, его бы прежде вырвало радугой, единорогами, конфетами и зефиром, – мрачно подумала Изабелла, – а только потом прорезался бы голос…»

Она опустила руку в кармашек, и вдруг там нащупала белкин подарок, три желудя на одной веточке. Скорлупа одного из них треснула, и пальцы девушки нащупали какой-то торчащий лоскуток.

«Пророс, что ли?» – удивилась Изабелла.

* * *

Дорогие читатели, спасибо, что вы со мной!

И тем, кто покупает мои книги в числе первых, я, разумеется, по сложившейся традиции, дарю промо на другие мои книги!

«Красавица и эльфовище»

bMX8dIr8

d1rjZk0x

g_y2Tc6w

Приятного чтения!