Текст книги "Завидная невеста"
Автор книги: Конни Брокуэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 25
Лидия нашла Элинор в одной из приемных комнат. Она играла в вист с Эмили. Подождав, пока начали тасовать карты и Эмили удалилась за стаканчиком пунша, она подошла к герцогине и встала за ее спиной. Потом она наклонилась и прошептала ей на ухо:
– Не спрашивай почему, но я предпочла бы, чтобы никто не узнал, кто я такая.
Элинор поняла ее с полуслова. Она была большим мастером играть в эти игры, распространенные среди представителей светского общества. Она даже не повернулась и не взглянула на Лидию, сохраняя высокомерную неподвижность.
Все знали, что Элинор и Лидия были подругами. Если Элинор станет уделять ей слишком много внимания, окружающие придут к выводу, что загадочная Аурелия – это не кто иная, как леди Лидия Истлейк. И их предположение превратится в уверенность, если они уедут вместе.
– Я возьму наемный экипаж, – продолжала Лидия.
– А как быть с Эмили? – пробормотала Элинор, вопросительно взглянув на Лидию, словно только что поняла, что к ней обращаются. Любой, кто наблюдал за ними, подумал бы, что они только что встретились.
– Я была бы благодарна, если бы ты попросила ее встретить меня через пять минут на улице, – прошептала Лидия.
Элинор кивнула и поднялась из-за стола. Повернувшись к Лидии, она громко сказала:
– Послушайте, я не знаю никого из леди, которые не хотели бы, чтобы их узнали.
Не взглянув больше на Лидию, она выплыла из комнаты. Лидия отправилась в противоположную сторону.
У входа в бальный зал Элинор остановилась и поискала глазами Эмили. Она не сразу увидела ее, зато увидела очень напряженное лицо капитана, появившегося со стороны двора и направившегося в бильярдную комнату. Ее глаза задумчиво прищурились. От ее взгляда не укрылись и листочки, запутавшиеся в золотой сетке на подоле платья Лидии.
Это ей не понравилось. У капитана не было средств содержать Лидию так, как она того заслуживала. У него не было возможности вращаться в тех же кругах, что и Лидия. Или, например, как она сама. Это могут не многие.
Не может быть, чтобы девочка была так глупа, что…
Ее губы сжались в твердую линию. Пока никто об этом не знает, не имеет значения, воображает ли Лидия, что влюблена, или она влюблена на самом деле, и нарушила ли она правила приличия или не нарушила.
И никто не должен узнать об этом впредь.
К двум часам ночи толпа перед домом Спенсеров начала редеть: те, кто зарабатывал на жизнь своим трудом, разошлись по домам, чтобы выспаться, и уступили место игрокам, молодым щеголям с их кокетничающими подружками, стареющим дамам полусвета, старым пижонам и щеголям средних лет. Все они задерживались здесь по дороге в следующее игорное или питейное заведение, жаждая увидеть все, что еще можно было увидеть.
Какой-то мускулистый мужчина лет пятидесяти прислонился к воротам, пытаясь убедить очень молоденькую и хорошенькую шлюху, что у него действительно имеется монетка, чтобы оплатить несколько часов ее компании. Девчонка недоверчиво взглянула на него. Правда, у него был стиль и говорил он правильно, но, судя по порезам на подбородке, брился он сам, а его сюртук, хотя и сшитый из тонкого сукна, был перелицован. У него был шишковатый нос пьяницы, а когда он улыбался, глаза оставались холодными.
– Покажите-ка мне сначала монетку, о которой вы говорите, – настойчиво требовала девица.
Мужчина прищурил глаза.
– Ты думаешь, что я вру? – спросил он, презрительно усмехнувшись. Его несмеющиеся глаза превратились в узкие щелочки и стали очень злыми. Девчонка была готова удрать, когда дверь в Спенсер-Хаусе открылась и оттуда, словно пригоршня золотых монет, выплеснулись свет и музыка. Появились две женщины: одна была одета Матушкой Гусыней, а другая – Золотой статуей. Ее золотистое платье вспыхивало и мерцало словно светлячок. Лицо было скрыто под золотой маской.
Девчонка – а она еще была почти ребенком и не могла не поддаться очарованию – совершенно забыла о своем компаньоне.
– Вот это да! – в полном восторге выдохнула она.
Мужчина повернулся, чтобы посмотреть, что привлекло ее внимание, и увидел двух женщин, садящихся в экипаж.
– Ты знаешь, кто это? – спросил, обращаясь к девчонке, красивый златовласый юноша и указал на экипаж.
Девчонка взглянула на него, и взгляд ее задержался дольше, чем нужно: уж очень он был хорош собой.
– Не-а, – дерзко ответила она. – Ну и кто же она такая, милорд?
Парень глупо ухмыльнулся, явно не зная, что она называет милордом каждого потенциального клиента.
– Это леди Лидия Истлейк, – сказал он, тщательно выговаривая слова. – Она не только одна из самых прекрасных женщин в Лондоне, но и одна из самых богатых.
– А откуда вам это известно, милорд? – спросила девчонка, отвернувшись от пожилого мужчины и придвигаясь поближе к более приятному на вид юнцу.
– Потому что я видел этим вечером, как она выходила из дома леди Гренвилл на Кавендиш-сквер, когда я проходил мимо… – он замолчал и, оглянувшись вокруг, тихо добавил: – направляясь в игорное заведение.
– Вот это да! – сказала девчонка и, мотнув головой в сторону бутылки, которую парень держал в руке, добавила: – Угостишь?
Парень взглянул на бутылку, потом на нее и протянул ей бутылку. Она отхлебнула большой глоток:
– Если она такая богатая, то почему ездит в старом наемном экипаже?
Этот вопрос явно поставил юного красавчика в затруднительное положение.
– Чего не знаю, того не знаю, – признался наконец он, отбирая у нее свою бутылку.
К этому времени экипаж, в котором сидели золотая леди и ее компаньонка, подкатил к воротам и остановился, ожидая, когда лакеи откроют их. Он стоял так близко, что девчонка могла заглянуть внутрь экипажа. Женщина, которую юный щеголь назвал леди Лидией, отвернулась от толпы и разговаривала с Матушкой Гусыней, снявшей с головы чепец, под которым обнаружились тугие завитки седеющих рыжих волос.
– А кто другая женщина? Старая? – спросила девчонка.
– Кузина леди Лидии. И ее постоянная компаньонка.
– А ее как зовут? – спросил уже забытый потенциальный клиент.
Парень пожал плечами.
– Не знаю, – признался он, но вдруг вспомнил: – Говорили, что леди Лидия нашла ее в сумасшедшем доме.
Не сказав больше ничего, мужчина просто повернулся и ушел. Девчонка вздохнула с облегчением, поняв, что ей не придется испробовать на себе его крутой нрав, когда она ему откажет, и не придется ложиться с ним в постель, если у него действительно имеется крона. Она бросила кокетливый взгляд на красивого нового клиента.
– Ну а вас как зовут, милорд? – спросила она, отбирая у него бутылку и отхлебывая еще один изрядный глоток.
Парень глядел на нее с явным одобрением.
– Гарри, – сказал он.
Глава 26
Как и следовало ожидать от человека, посвятившего свою жизнь тому, чтобы контролировать всех членов своей семьи, дедушка Чайлда Смита, гнусный старикан, отказывался умирать, пока не увидит своего сына посвященным в рыцари, свою дочь – замужем за маркизом, а собственную жену – в могиле. Это была его третья жена – первые две, к счастью для них, уже умерли. Он достиг своего преклонного возраста, несмотря на то что ему не раз предсказывали не дожить до изгнания Наполеона. Единственным, кто отказывался подчиниться его требованиям, был Чайлд.
Иногда Чайлду начинало казаться, что именно его отказ жениться продлевает жизнь старого греховодника за пределы установленных природой сроков. Но Мартина Смита никогда особенно не интересовали порядки, установленные природой, как не интересовали желания и потребности других людей.
Но теперь наконец стало ясно, что даже Мартину Смиту больше не удастся обманывать смерть. Он действительно умирал. Нельзя сказать, что это сделало его более терпимым или менее неприятным. Не заставило это его и пересмотреть свою потребность подчинять всех своей воле. Как бы не так. Казалось, это даже усилило отвратительные черты его характера.
Записка, которую Чайлд получил во время маскарада у Спенсеров, была короткой и деловой. Дедушка Чайлда на смертном одре и требует присутствия своего единственного внука. Чайлд сразу же ушел с бала и направился к нему. Старик сидел в постели, обложенный подушками. Шелковый ночной колпак спустился на уши, ввалившиеся глаза помутнели.
– Этот прыщ еще не явился? – спросил Мартин, обращаясь к шеренге докторов и лакеев, стоявших в напряженном молчании.
– Я здесь, дедушка, – сказал в ответ Чайлд, заставляя себя подойти к кровати.
– Еще не женился? – прокаркал низким голосом старик.
– Нет, сэр.
Он махнул скелетообразной рукой в сторону Чайлда.
– Ты зря тратишь время, переча мне. Ты слишком любишь свою внешность, чтобы быть бедным.
К несчастью, старик был прав. Именно по этой причине Чайлд Смит стоял сейчас, в час дня, перед дверью городского дома леди Лидии Истлейк и готовился произнести небольшую изящную речь, которая могла бы убедить леди Лидию стать его женой.
Китти будет в ярости. Или, что еще хуже, у нее будет разбито сердце. Пусть уж лучше будет в ярости. Мысль о рыдающей маленькой Китти с разбитым сердцем была абсолютно невыносимой. Но ведь она разумная женщина. Она наверняка его поймет. Ведь он собирается жениться на леди Лидии не по собственному желанию. Отнюдь. Хотя она ему, конечно, нравится. Она такая остроумная, такая элегантная… и очень красивая.
Но она не Китти.
Она не могла бы заставить его сердце учащенно забиться, всего лишь мимоходом улыбнувшись ему, или прогнать заботы, просто поделившись с ним кусочком жареного хлеба с сыром, сидя перед камином. Она не могла бы заставить его забыть, кто он такой и где находится, просто положив хорошенькую головку к нему на колени и приказав кормить ее виноградом. Она не могла бы заставить его хохотать над своим умышленно утрированным акцентом или стонать от наслаждения, когда растирала его ноги.
Но все это не имело значения по сравнению со статусом, который он приобретет, став одним из пятерых самых богатых жителей Лондона.
Да, Китти просто придется принять все это. Ему надо было позаботиться о своем имени, а это означало подчиниться требованиям старика. И, судя по еле слышному, когда он уходил, дыханию старого мерзавца, ему следовало поторопиться.
Он резко постучал в дверь. Открывшая дверь служанка провела его в поразительно скромно обставленную утреннюю гостиную и, приняв у него шляпу и трость, сказала:
– Извольте подождать, сэр, а я узнаю, дома ли леди Лидия.
Чайлд с интересом огляделся вокруг. Для женщины, всегда окруженной роскошью, ее гостиная была поразительно пустой и лишенной декоративных элементов. И даже мебели. На стене висели несколько картин кисти неизвестных художников. Ничем не примечательные каминные часы отсчитывали время. Даже ковер под ногами был непропорционально маленьким, как будто замещал собой большого старшего брата.
Вернувшаяся служанка присела в реверансе и, сказав, что леди Лидия скоро спустится, спросила, не желает ли он что-нибудь выпить. Он отказался, и служанка ушла.
Не заставив долго ждать себя, появилась леди Лидия. Под ее знаменитыми фиалковыми глазами залегли тени того же оттенка, она была бледна, как после бессонной ночи. Ее губы едва заметно дрогнули в улыбке.
Он поклонился.
– Леди Лидия. Прошу прощения, что прошлой ночью я не смог станцевать с вами. Семейное дело потребовало моего присутствия.
– Надеюсь, не произошло ничего неприятного? – спросила она.
Он беззаботно махнул рукой, как бы отметая ее беспокойство. Она уселась в кресло и сложила руки на коленях.
– Ничего неожиданного, просто некоторое неудобство, – сказал он, понимая, что не ответил на ее вопрос. Но ведь если они поженятся, она должна знать, что он ведет жизнь, отдельную от ее жизни, в которой она не будет участвовать и задавать вопросы о которой ей не будет разрешено. Такую же любезность он был намерен оказывать и ей.
– Говорят, будто маскарад у Спенсеров соблаговолила посетить Аурелия, загадочная и легендарная, – сказал он вместо того, что хотел сказать. – Она, говорят, элегантно обмахивалась золотым веером филигранной работы. – Он улыбнулся и многозначительно погрозил ей пальцем.
Он думал, что комплимент придется ей по вкусу и они начнут перебрасываться кокетливыми фразами, но она лишь рассеянно улыбнулась в ответ.
– Да, – сказала она. – Жаль, что вас там не было. Вы бы одобрили мой костюм.
В ее словах не было ни капельки кокетства. Она посмотрела в сторону и прикоснулась к виску кончиками пальцев. Все шло не так гладко, как он предполагал. Вместо приятной блестящей собеседницы перед ним была усталая, озабоченная своими мыслями женщина, которой, кажется, не терпелось поскорее спровадить его.
Как будто заразившись от нее этим безразличием ко всему, он утратил даже тот небольшой энтузиазм, какой имел в отношении своей миссии. Возможно, это было к лучшему. Деловое соглашение – даже между друзьями – должно обсуждаться по-деловому. Конечно, вполне допустимо подсластить это парочкой комплиментов.
– Леди Лидия, я вами восхищаюсь, – сказал он. Это было правдой. – Я льщу себя надеждой, что за последние недели мы стали друзьями. – Это тоже было правдой.
Она не проявила ни интереса, ни нетерпения. У нее был вид человека, смирившегося перед судьбой.
– Да, мистер Смит. Мы с вами друзья.
– Леди Лидия, я счел бы себя самым счастливым человеком…
– У меня нет денег, – решительно прервала его она.
Он застыл, глядя на нее, пока не заметил, что сидит с раскрытым ртом. И захлопнул рот.
– Прежде чем вы скажете что-нибудь еще, я хотела бы, чтобы вы это знали. Моего состояния больше нет. У меня нет ни недвижимости, ни денег, ни ожиданий наследства. – Говоря это, она была не слишком расстроена, просто выглядела очень усталой. – Флотилию Истлейков захватили пираты, мои акции превратились в кучу ненужных бумажек, а большая часть моего личного имущества распродана, чтобы финансировать этот последний сезон. Мой последний золотой сезон, – иронично произнесла она нараспев.
Его брови сошлись на переносице. Теперь он понял, почему леди Лидия Истлейк вдруг проявила интерес к замужеству, после того как в течение многих лет давала отставку самым заманчивым холостякам. Обдумав этот вопрос, он решил, что на его ситуации это не отразится.
– Меня это не волнует, леди Лидия, – сказал он с привычной манерной медлительностью. – После женитьбы у меня будет достаточно средств, чтобы купить десять флотилий.
– Вот как?
Он принялся расхаживать перед ней.
– Вы были со мной очень откровенны, что отчасти удержало меня от предложения, которое связало бы меня обязательствами. Я ценю вашу честность и намерен ответить вам тем же самым. – Он сделал паузу, но все еще не взглянул на нее. – Если я женюсь до того, как умрет мой дедушка, то унаследую огромное состояние. Если же не женюсь до его смерти, его состояние будет передано нескольким университетам; один из них в Эдинбурге. – Он презрительно усмехнулся. – Это было бы пустой тратой денег, вы согласны?
Он откашлялся и продолжил:
– Леди Лидия, я пришел к выводу, что мы с вами очень хорошо подошли бы друг другу. Вы происходите из благородной семьи и обладаете шармом, остроумием, обходительностью и изысканностью.
Впервые за все время разговора в ее мрачных глазах вспыхнула насмешливая искорка, и она с нескрываемой иронией добавила:
– Вы, кажется, забыли упомянуть о моей несравненной красоте.
Он действительно забыл. Для него упоминания заслуживала красота одной-единственной женщины.
– Это само собой разумеется. Вы очень красивы.
– Спасибо.
Отсутствие одобрения с ее стороны привело его в некоторое замешательство, но он продолжал гнуть свою линию.
– Все это есть и у меня, кроме благородного происхождения, хотя мои предки джентльмены.
– Понятно, – кивнула Лидия.
– Поэтому, леди Лидия, – он прочистил горло, – мне кажется, что таким хорошо совместимым людям, как мы, было бы весьма разумно объединиться в браке.
– Похоже, что это имело бы смысл, – пробормотала она.
Он кивнул.
– Именно так. И, понимая это, – он сделал глубокий вдох, – леди Лидия, окажите мне честь принять мое предложение выйти за меня замуж.
Она не ответила на его предложение, а наклонилась вперед и спросила:
– Вас действительно не волнует то, что у меня нет состояния? Это не вызывает у вас желания хоть немного помедлить? Я не шучу, мистер Смит, у меня действительно совсем нет денег. – Она обвела рукой гостиную, предлагая как следует подумать.
Он окинул взглядом комнату, вновь отметив бедность обстановки. Теперь все стало понятно. Она распродала свою великолепную коллекцию предметов искусства. Он поспешил заверить ее:
– Это не имеет ни малейшего значения. Вы сможете сохранить этот дом и обставить его заново. Не считаясь с расходами.
– У меня нет другой собственности.
– Земля мне не нужна. Мне нужна невеста.
– У меня нет ни единого су в банке.
– У меня будет столько су, что их хватит на половину Лондона.
– Я продала даже свое ландо с желтыми колесами.
«Ландо, конечно, жаль», – вздохнув, подумал он.
– Нам просто придется купить новое.
– И вы все-таки женитесь на мне? – Она обвела взглядом комнату, как будто отыскивая еще какие-нибудь доводы против этой затеи. Его надежда то исчезала, то появлялась вновь. – Мистер Смит, – сказала она, – я ценю честь, которую вы мне оказываете, но я оказала бы вам плохую услугу, если бы стала утверждать, что испытываю к вам чувство, которого у меня нет.
Он пожал плечами.
– Как и я. Я не требую вашей любви, леди Лидия, мне нужна только ваша рука и, надеюсь, ваша дружба, которая сделает нас гораздо более счастливыми, чем большинство супружеских пар.
Подумав мгновение, она склонила голову к сложенным на коленях рукам. Дважды ему показалось, что она начнет говорить, но оба раза вместо слов она издавала прерывистый вздох. Он не торопил ее. Он сделал предложение; большего он сделать не мог.
Наконец она подняла голову.
– Я понимаю, что время дорого, мистер Смит, но мне надо подумать. Можно мне дать вам ответ завтра?
Еще день. Дедушка может его не прожить. С другой стороны, у него уже имеется специальное разрешение. Да и выбора у него нет. Не так уж много в Лондоне женщин, которые соответствуют его требованиям, и из них он ухаживал только за леди Лидией. Ни одна леди, на которой он вздумал бы жениться, не приняла бы его предложение при таких обстоятельствах.
– Может быть, мне удастся уговорить вас принять более быстрое решение?
– Не думаю.
– Я вас понял. – Он поклонился. – Я ухожу в надежде, что ваш ответ сделает счастливыми нас обоих.
Только покинув дом, он признался самому себе, что не знает, какой ответ сделает счастливым его.
Глава 27
Лидия просидела несколько минут, оглядывая комнату, в которой не осталось практически ни одного декоративного предмета, впрочем, как и во всех остальных комнатах ее городского дома. Лиможский фарфор, хрустальные вазы, зеркала в позолоченных рамах, мебель, серебряные канделябры, бронзовые и мраморные статуэтки, превосходные картины, персидские ковры – все это было тайно продано на аукционе агентами Теруиллиджера.
Теперь, когда дом лишился своих украшений, стал виден его обнаженный остов: высокие окна, расположенные через регулярные интервалы вдоль стен кремового цвета, высокие потолки, украшенные медальонами из резного гипса, искусная ненавязчивая мозаика деревянных полов. Не осталось ничего, что отвлекало бы внимание. Теперь дом можно было воспринимать таким, каков он есть.
Чайлд Смит увидел только то, что было оттуда вынесено, а не то, что осталось.
Она и сама не знала, зачем попросила день на обдумывание предложения. Она, конечно, скажет «да». Как он говорил, это будет весьма разумно. Он не любит ее и не притворяется, что любит, но и не ожидает любви в ответ. Он предложил брак ради удобства, когда от его заключения в равной степени выигрывают обе стороны.
И, как он сказал, они будут друзьями. Не закадычными друзьями, не такими, когда с другом можно поделиться самыми сокровенными мыслями и мечтами, признаться в своих слабостях и опасениях, поговорить о других вещах, кроме моды и сплетен. Не такими друзьями, когда улыбка друга заставляет трепетать сердце, а его смех вызывает ответный смех. Не такими друзьями, когда глаза друга, кажется, заглядывают тебе в самую душу, а от его ласки подкашиваются ноги, когда его губы вызывают непреодолимое желание.
Нет, они были совсем не такими друзьями.
Она закрыла лицо руками, и ее спина содрогнулась от беззвучных рыданий. Господи, что же ей делать?
Легкий стук в дверь заставил ее поднять голову. Она смахнула слезы и промокнула щеки подолом платья.
– Войдите.
Дверь открыла служанка, потому что ее последний оставшийся лакей был занят чем-то другим. Элинор, не дожидаясь, пока объявят о ее появлении, легкой поступью вошла в комнату, на ходу отдавая служанке шляпку и накидку.
– Можешь идти, – сказала она служанке.
Лидия кивнула в знак согласия, и служанка, поклонившись, ушла, плотно закрыв за собой дверь.
– Твой мрачный вид неуместен, как пирожное в лавке мясника, – без обиняков сказала Элинор. – В чем дело? Ты должна наслаждаться вчерашним триумфом. Откровенно говоря, дорогая моя, я и не подозревала, что ты затеяла, когда настаивала на своем таинственном исчезновении. Но сегодня утром твоя стратегия получила объяснение, и я готова аплодировать тебе. Ты так умно все придумала! – Элинор уселась рядом с Лидией и потрепала ее по руке.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Лидия.
– Весь высший свет теряется в догадках относительно личности Аурелии.
– Скоро кто-нибудь сопоставит факты и догадается, – без особого интереса сказала Лидия. – Все видели, что мы с тобой приехали вместе.
– Ошибаешься, – сказала Элинор. – Ни Эмили, ни я не показывались в окне. Только ты. А когда приехали, на тебе было надето домино и ты вышла из кареты только после того, как мы вошли в дом. И когда тебя представляли как Аурелию, нас рядом не было. А уход с бала до того, как тебя могли бы разоблачить? Это было гениально! Теперь все только и говорят, что о золотой леди.
Она встала и начала быстро прохаживаться перед Лидией.
– А когда ты проговоришься, что это была ты, Чайлд Смит сразу же сделает тебе предложение. – Она презрительно фыркнула. – Наконец-то он найдет человека, достойного разделить с ним сцену.
– О какой сцене ты говоришь? – спросила Лидия с горечью. Неужели вся ее жизнь – это игра на сцене?
Элинор круто повернулась, удивленно подняв брови.
– Конечно, я говорю о светской сцене, Лидия. Ты какая-то странная. Ты хорошо себя чувствуешь? Если нет, то, ради Бога, позволь моему доктору приготовить тебе питательный отвар. Ты не должна выглядеть как несчастное привидение, когда приедет с визитом Чайлд Смит. А он не заставит себя долго ждать. – Ее глаза возбужденно горели. – Конец его деда близок!
– Какое радостное событие! – резко сказала Лидия.
Элинор вздрогнула, как будто ее ударили по лицу, удивленная тем, что Лидия разговаривает с ней таким тоном. Лидия поняла. Но извиняться не стала. Благодаря Неду она узнала разницу между правилами приличия и хорошими манерами. Элинор зашла слишком далеко в радостном предвкушении смерти старика.
– Тебе ведь Чайлд Смит даже не нравится, Элинор, – проговорила она, – а ты уговариваешь меня принять его предложение.
– Мне не нравился и мой муж, но я приняла его предложение. Так что едва ли это главное.
– А что главное?
Элинор вздохнула и, усевшись в кресло напротив Лидии, сняла с рук перчатки, что было явным признаком предстоящего продолжительного спора, в котором она не намерена была терпеть поражение. Положив перчатки на колени, она сказала:
– Главное в том, Лидия, что твоя ситуация имеет единственное правильное решение – брак с Чайлдом Смитом. Других вариантов у тебя нет. Если ты не примешь его предложение, ты потеряешь все то, что ценишь больше всего.
Она уже это потеряла, подумала Лидия, когда в памяти промелькнуло лицо Неда.
– Что же, по-твоему, я должна ценить больше всего?
– Богатство, независимость, престиж и светское общество.
Заметив, что Лидия в ответ лишь посмотрела на нее пустыми глазами, Элинор сменила тактику.
– Лидия, ты меня удивляешь. Почему ты ведешь себя так, как будто не ты сама изначально предложила этот образ действий? Ты вынуждаешь меня говорить резко. – Она заглянула Лидии в глаза. – Тебя воспитали для определенного стиля жизни, который лишь немногие люди могут хотя бы представить себе. Ничего другого ты никогда не знала, – сказала она. – И это не просто вопрос о наличии средств для приобретения всего того, что потребуется тебе в жизни. Это могут себе позволить многие люди. Речь идет о положении в обществе, которое обеспечивает тебе твое богатство. А этого ничем не заменишь. Твое богатство позволило тебе быть независимой. Поскольку ты считаешься баснословно богатой, для тебя открыты все двери, несмотря на отсутствие у тебя дуэньи или опекуна. В твоем распоряжении самое изысканное общество, великолепные произведения искусства, роскошные путешествия и множество других вещей, о которых ты никогда бы даже не узнала, будь ты просто леди Лидия Истлейк. Мало кто понимает мир, в котором ты родилась и выросла. Еще меньше людей понимают, как это сказывается на человеческой личности.
– Что ты имеешь в виду, Элинор? – спросила Лидия.
– Стиль жизни направляет каждый аспект твоего характера. Он определяет твои поступки и предпочтения, круг твоего общения, то, что ты делаешь, как одеваешься, говоришь, думаешь. Вот что самое главное. Именно поэтому ты должна принять предложение Чайлда, когда он его сделает.
– Он его уже сделал, – тихо сказала Лидия. – Он был здесь до того, как приехала ты.
Глубоко посаженные глаза Элинор широко раскрылись от удовольствия.
– Отлично! В таком случае о чем мы тут говорим? Конечно, очень жаль, что официальная церемония будет скомкана, но нам придется с этим примириться. Но потом я устрою такой великолепный прием, что никто и не вспомнит о краткости периода вашего ухаживания…
– Я еще не приняла его предложение.
– Что-о? – Брови Элинор удивленно взлетели вверх. – Я могу понять, когда набивают себе цену, чтобы не выглядеть слишком нетерпеливой, но у меня есть сведения из надежных источников, что его дед стоит одной ногой в могиле. Сейчас не время разыгрывать скромницу.
Если бы все было так просто! Но она не могла лгать Элинор.
– Я не уверена, что отвечу «да».
– Это еще почему? – спросила крайне изумленная Элинор.
– Мистер Смит не любит меня.
– Тем лучше, – заявила Элинор, не скрывая раздражения. – В таком случае он не будет вмешиваться в твои дела. Пока ты будешь вести себя осмотрительно.
– Не так, как Сара, – не удержавшись, сказала Лидия.
– Да. Не так, как Сара.
Все, что говорила Элинор, было правдой. Богатство и привилегии действительно лежали в основе ее существования; все, что она знала, было действительно в рамках правил, установленных в высшем свете, и это определяло ее поведение в обществе.
– Ты должна принять его предложение, – сказала Элинор. – Я понимаю твои тревоги. До сих пор ты жила, не отвечая за свои поступки ни перед одним человеком, и это тебя испортило. Да, Лидия. Ты человек избалованный. Однако нет причин ожидать, что твоя жизнь сильно изменится после того, как ты станешь женой Смита. Возможно, от тебя потребуют произвести на свет наследника, но даже это не обязательно. У меня, например, как тебе известно, детей не было. Ты выйдешь замуж и будешь продолжать жить точно так же, как сейчас. Если и будут изменения, то очень незначительные.
Нет, подумала Лидия. Нет! Впервые за все время этого разговора слова Элинор показались Лидии не только неискренними, но и неверными. В окружающем мире всегда происходят изменения. Умирают родители, умирают дети, так и не сделавшие своего первого вдоха, мужья бросают жен, поместив их в сумасшедшие дома, друзья разрушают свои жизни ради любви. Вот и Нед женится на ком-нибудь другом.
– Ты будешь жить точно так же, как жила всегда, – сказала Элинор. – Чайлд Смит будет тебе хорошим мужем. Вы подходите друг другу, – все настойчивее говорила Элинор.
Лидия вдруг поняла, что Элинор боится – боится, что она откажет Чайлду.
– Не делай глупостей, Лидия. Не отворачивайся от всего, что составляет твою жизнь. Не отворачивайся от меня.
– Я никогда не отвернусь от тебя, – возразила Лидия.
– Отвернешься, если не выйдешь замуж за Чайлда Смита! – воскликнула Элинор и, поднявшись с кресла, подошла к окну, чтобы взять себя в руки.
В дверь постучали, и в комнату вошла служанка с коробкой в руках.
– Прошу извинения, миледи, но парень, который принес это, говорит, что ему приказано ждать, пока не узнает, что это передано лично вам в руки.
Лидия, устало кивнув, взяла коробку.
– Дай ему шиллинг и поблагодари.
– От Смита? – спросила Элинор, бросая взгляд на коробку.
– Не знаю. Карточки нет. – Лидия развязала коробку, и у нее замерло сердце. Там, завернутая в несколько слоев рисовой бумаги, лежала золотистая перчатка из шерсти ламы. Ее перчатка.
«Значит, он знал, кто я такая».
Она остановилась в задумчивости, пока не поняла, что там лежит что-то еще. Она приподняла перчатку, заметив, что Элинор наблюдает за ней, прищурив глаза.
Под перчаткой находилась синяя с белым чаша, поверхность которой покрылась кракелюрами от времени. Это была китайская чаша, которую она нашла в лавке Рубале. Должно быть, тогда он тоже узнал ее.
Силы небесные!
Она нервно глотнула воздух и вынула из коробки прекрасную вещицу. Из упаковочной рисовой бумаги выпала записка. Она развернула ее дрожащей рукой. Записка была без обращения.
Элинор что-то говорила, но она не слышала. Она читала написанный уверенным почерком текст.
«…не хотел бы противоречить вам, но должен сказать, что я не смогу больше прожить и часа, зная, что вы считаете, будто я могу не узнать вас. Позвольте мне внести ясность: я никогда не принимал вас ни за кого другого. Какую бы маску вы ни надели, чем бы ни покрывали свою кожу, это не спрячет вас от меня.
Тысяча всяких мелочей позволит мне обнаружить вас: то, как вы поясняете какое-то замечание движением пальцев; то, как вы склоняете голову, слушая музыку; как быстро вдыхаете воздух, прежде чем рассмеяться; то, как вы молчите.
Стоит мне поднять руку, и я смогу изобразить покатость вашего плеча; стоит закрыть глаза, и я смогу нарисовать карту из голубых жилок на внутренней стороне вашего запястья; стоит втянуть воздух, как я смогу ощутить ваш аромат. Я настоящий эксперт по текстуре вашей кожи и большой знаток очаровательных оттенков ваших глаз, а также непререкаемый авторитет в области модуляции вашего дыхания. И все же мне не нужны ни зрение, ни слух, ни осязание, чтобы узнать вас. Я буду видеть, слышать и ощущать вас своей душой.
Вы в моем сердце, как луна на небе: светит ли она или предпочла сегодня не светить, она всегда находится там.
Поэтому умоляю вас, леди Лидия, никогда не думайте, что я могу не узнать вас.
Ваш самый покорный слуга,
капитан Эдвард Локтон».
– Лидия? Лидия, что там, в этом письме? – спросила Элинор, подходя к ней. – Это от него, не так ли? От Локтона? – Она с недоброжелательной интонацией произнесла это имя, глядя на склоненную голову задумавшейся Лидии. – Могу догадаться, что там такое. Какие-нибудь романтические бредни. Локтон забил тебе голову всякой романтической чепухой, а сам обманул тебя, воспользовался твоей доверчивостью и завлек тебя… и теперь ты страдаешь по нему.
