Текст книги "Книга о Небе"

Автор книги: Кодзиро Сэридзава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Может быть, Бог-Родитель полюбил музыку, пребывая на японских островах, где верят, что через один звук можно достичь Просветления, если целиком сосредоточишься на этом звуке. И душа писателя настроена на музыкальный лад, общается с Небом и слышит небесную музыку, чарующую Мелодию Неба. Единый Бог поворачивается к народу той стороной, которая ближе сердцу этого народа. (Дочитав до «Счастья человека», я встретила те же мысли, может быть, более четко выраженные, у Дзюндзи Суды: «Бог-Родитель, будучи един, является различным образом в зависимости от эпохи, культуры, природной среды, народности. Словом, и буддизм, и христианство, и магометанство, и учение Тэнри суть всего лишь различные Его проявления. И задача литературы – выразить замысел незримого Бога». Эти мысли появились у него после того, как он прочел «Замысел Бога» Сэридзавы.

В самом деле, если все начнут говорить на одном языке, в один голос, то не прорвется ли атмосфера, не возрастут ли озоновые дыры? Однообразие не менее опасно, чем химические отходы. И как не беречь атмосферу, если там пребывают праведники, стараниями которых мы еще живы. Об этом поведал Жак, которому нельзя не верить: помимо всего прочего он гениальный астрофизик. Если тело покоится в земле, то душа или энергия всего передуманного и содеянного в течение жизни в момент смерти, отделившись от тела, воспаряет в небеса. Небеса же – это не что иное, как космическое пространство, вроде зеленого кольца вокруг земли. Душу в виде сгустка энергии принимает Бог, или Сила Великой Природы. Небесная лазурь, окружающая землю, или атмосфера, есть только у Земли, у других планет ее нет. Благодаря скопившейся за многие века энергии душ на земле существуют травы, деревья, живые существа, люди.

Души живших на земле людей из атмосферы посылают помощь тем, кто в ней нуждается. Это и есть Истинный мир, о котором рассказывала Оя-сама, где, общаясь на разных языках, люди понимают друг друга. В этом убедился и писатель, когда душа Жака заговорила с ним на чистом японском. Значит, понимание поверх слов достижимо и в мире человеческом, когда души людей очистятся от самомнения. Так что нет необходимости в искусственном общем языке (типа эсперанто): не разница должна исчезнуть, а непонимание. Пробужденному уму не требуется переводчик – разговор идет от сердца к сердцу. И в этом «Замысел Бога», судя по признанию одаренного лингвиста Фумио Суды: «…поскольку Истинный мир и Мир явлений составляют, как две стороны одной медали, единое целое, то научные исследования, прогресс, развитие, происходящие в Истинном мире, неотвратимо влияют на Мир явлений, поэтому усовершенствование языка в Истинном мире вскоре должно проявится и в Мире явлений». Действительно, все зависит от преображенного в духе сознания, от Просветления. (Собственно, Будда и есть Пробуждение, – говорится в Лотосовой сутре.)

Ощущение «как бы двойного бытия», «неизменного в изменчивом» (фуэки-рюко), реальности невидимого мира – традиционно для японцев. «Без Неизменного нет Основы, без Изменчивого нет обновления», – говорил Басё. То есть то и другое существует, но неизменна Основа, на которой все держится, а ее обновление, смена формы ее выражения придают Основе ритм живого дыхания. Истину-Макото японцы ни в какие времена не понимали как правдоподобие, верность факту. Об этом свидетельствует и классическая проза, начиная с «Гэндзи-моногатари», и пьесы театра Но, где страждущие души принимают земное обличие, чтобы буддийский монах молитвами избавил их от мучений. И даже в искусстве горожан эпохи Эдо (XVII–XVIII вв.) избегали подобия, чему свидетельство и театр Кабуки, и гравюра Укиё-э. Условными приемами воплощали правду «чувства и долга», драму жизни, душевных переживаний. Прославленный драматург Тикамацу Мондзаэмон напоминал: «Искусство находится на тонкой грани между видимым и невидимым (кёдзицу). Оно – вымысел и в то же время не вымысел; оно правда и в то же время неправда. Лишь на этой грани и возможно наслаждение искусством». То есть к Истине ведет лишь Срединный Путь, когда одно не противостоит, а уравновешивает другое. Стремление к Уравновешенности, Ва, (древнее название Японии – Ямато – означало «Великая Уравновешенность») характерно для традиционного мышления японцев. Все недвойственно, целостно и потому уникально, неожиданно (мэдзурасий). (Недаром Японию называют страной, где не спорят, а ее этику – ситуационной.) Мир явленный есть временное, неточное отображение мира Истинного. Они едины, но не тождественны. Но без Истинного мира давно бы зачах Мир явлений, не получая от Неба духовной поддержки. Потому Родительница не устает напоминать о невидимом, но истинно сущем.

Если продолжить разговор о традиционном мироощущении, которое не могло не сказаться на языке писателя, то это и непривычные для нас повторы, возвращение к тому, о чем уже шла речь. Такое характерно для японской литературы. Повтор не воспринимается как повтор, ибо все наращивается на ту же Основу, но каждый миг неповторим, как и то же слово не может прозвучать дважды в безостановочном движении времен. Чтобы не оторваться от Основы, нужно возвращаться к ней, меняя лишь угол зрения. Слово меняет свою окраску, свой аромат, потому и не кажется тем же в другое время года или суток. Отсюда как бы колышащийся, волнообразный ритм повествования. Не говоря уже о том, что повторяющийся ритм характерен для медитативной литературы, скажем, для буддийских сутр, воздействие которых зависит не столько от смысла, сколько от «пружинного» звучания.

Традиционно и отношение к самому слову как воплощению божества. Уже в древности верили в «душу слов» (кото-дама). Потому и не злоупотребляли словами, не бросали их на ветер. Японцы были удивлены, познакомившись с европейцами, тому, что слово у них расходится с делом и они могут не выполнять того, что обещают. Истинный самурай скорее лишит себя жизни, чем нарушит данное слово. (Как в рассказе Узда Акинари «Встреча в праздник хризантем»: чтобы явиться в назначенное время, пообещавший сделал себе харакири, и душа успела явиться к сроку.) В слове скорее ценится интонация, звучание. В душу друга Сэридзавы поэта Каваи запали слова Христа: «В начале было Слово» (Ин., 1:1). Они преобразили его сознание, когда он это слово услышал всем сердцем. То есть интонация не менее важна, чем смысл: не что сказать (от частого употребления слова стираются), а как сказать. Вне эмоционального настроя слово останется пустым звуком. (Поэтому японскую культуру и можно назвать «интонационной», культурой подтекста[26]26
  Я, возможно, слишком заостряю внимание на традиционном в творчестве писателя, снимая упрек в отрыве от традиции. Оторваться от традиции невозможно, если она в крови, укоренена в сознании и вместе с тем индивидуальна. Хорошо сказала об этом Норико Нономия в своей книге о Кодзиро Сэридзаве: «Он вошел в мировую литературу как писатель, воплотивший совесть Японии, ее сердце (магокоро), ее интеллект. Интеллектуальную литературу Сэридзава отличает простота, теплота и светлая ясность» (Норико Нономия. Кодзиро Сэридзава. Токио, 2005).


[Закрыть].)

Наконец, приверженность традиции и в обращении к Инь-Ян, двум модусам Вселенской энергии, взаимодействие которых создает все формы жизни. (В наше время у многих на слуху эти понятия.) Но на сей раз Инь-Ян поменялись местами. Если в классическом толковании китайцев Ян – Небо, Творчество, Огонь, активность – присуще мужскому началу, а Инь – Земля, Исполнение, Вода, пассивность – женскому, то в «Улыбке Бога», напротив, Ян – Небо, Огонь – воплощает Женщина, а Инь – Землю, Воду – Мужчина. «Бог-Родитель исходил из идеи, что мужчина – это „вода“, а женщина – „огонь“; мужчина – „земля“, а женщина – „небо“». «Создавая первую супружескую пару. Он взял за образец Небо и Землю, мужчина получил душу отца, а женщина – душу матери». «Исполнились сроки, и Учению стало мало Земли, зиждущейся на Воде, оно возжелало обрести Небо, зиждущееся на Огне… Бог-Родитель и снизошел в 1838 году на женщину Мики Накаяма. Поскольку женщина – это „огонь“, это „мать“, она бежит строгости, в ее передаче замыслы Божьи обретают теплоту и мягкость».

Есть в этом резон или знамение времени, смена вектора: от активности в переделывании мира материального пришло время перейти к активности в духовной жизни. Таков закон Пути подвижного Равновесия (Ва): от долгого пребывания наверху в Мире явлений Ян истощается, теряя чувство меры, впадает в высокомерие. Иначе говоря, янское, мужское начало, не уравновешенное иньским, вырождается, превращается в низшее Ян, в стихию Огня. В энергетическом разбалансировании, надо думать, одна из причин потрясений XX века, войн и революций. Притом эта взбаламученная энергия никак не угомонится. Согласно закону Пути или духовной Эволюции, появилась необходимость если не замены янского, творческого начала – без Творчества нет Жизни, – то смены Исполнителя, чтобы осуществилась Жизнь в Радости – Ёкигураси (Ё – это Ян, ки – энергия, кураси – жизнь). Лишь в Творчестве, реализуя свое призвание, возможна духовная жизнь. В творческом порыве человеческая энергия соединяется с божественной, и появляются великие творения в искусстве, науке, в строительном деле. На этом порыве безвозмездным трудом (хинокисин) возведен и город Тэнри, и прославленные на всю Японию Университет и Библиотека Тэнри.

Чтобы изменить жизнь к лучшему, осуществить Замысел Бога, Оя-сама наделена огненной энергией – Ян. Огненное начало стала воплощать Женщина потому, что пришло время действовать, спасать землю и человека, повинуясь не общепринятому, а воле Бога. Огонь, исходящий от Неба, должен сбить стихию огня земного, подогреваемого человеческим неведением, очистить землю от осевшей пыли. Тогда настрадавшаяся Земля получит силу от Неба, куда не проникает пыль. Но Ян не умаляется, а обновляется; оставаясь творческим, небесным, обретает свойства, присущие материнскому сердцу, – сострадание, милосердие, неприятие насилия, войн, которым нет оправдания. Конечно, последние века женское начало было унижено, лидировало мужское. Иначе и не возникло бы столь мощное движение за равноправие женщин. Но Ян, оторвавшись от Инь, обрекает себя на самоистребление, как сошедшее с Пути. («Одно Инь, одно Ян и есть Дао» – классическое определение Пути.) И потому Небесная воля выправляет нарушенное Равновесие, но не так, чтобы одно за счет другого, чтобы женское начало восторжествовало над мужским. Тогда и женское начало постигнет та же участь, и оно начнет вырождаться, ибо всякая односторонность гибельна. Потому мудрецы Востока и Запада признают единство «неслиянное и нераздельное». Древний китайский философ Чжуан-цзы утверждал: «Разделение без отделения и есть Жизнь».

Мудрость сродни состраданию: не ущемляет индивидуальное, не приносит одно в жертву другому. Единичное и есть Единое, между ними нет разрыва – «Одно во всем и все в Одном» – в дзенском толковании. Если придет осознание, что два – это две стороны одного, тогда и исчезнет повод для борьбы, выяснения отношений. Японское чувство изначально тянулось к Гармонии, Равновесию, заповеданной богиней Солнца Аматэрасу. И Путь Инь-Ян исключает столкновение (Инь-Ян присутствуют друг в друге). Не сражаться, а помогать друг другу призывает Оя-сама, ибо все люди братья и сестры, дети единого Бога. Будучи Матерью мира, она делает все, чтобы уберечь его от разрушения. Теперь, когда Бог-Родитель приступил к Спасению мира, помогает ему, как Мать всего Человечества, спасает людей своей материнской любовью.

Так что дело не в чередующихся и непротиворечивых Инь-Ян. Дело в Основе, в которой все уже заложено, существует в непроявленном виде. Потому, обращаясь к прошлому, проникаешь в будущее. Лишь имея опору, можно восходить к совершенству. Казалось бы, обычное явление – смена доминирующего начала, как дня и ночи. Но на сей раз Инь соединяется с Ян, мягкосердечие – с твердостью (в духе самурайского девиза «меча и хризантемы», именно так можно понимать «дух харакири», присущий писателю, как мягкую твердость, деликатность и неколебимость). Возрождение женского начала – мировая тенденция, возникшая из необходимости вселенского Равновесия, удерживающего мир от распада. Философы верят в наступление Третьего зона – Духа Святого, Утешителя. По мысли Вл. Соловьева, «общество, начавшись с царства силы, пройдя через царство закона, должно прийти к царству милостыни или благотворения»[27]27
  Цит. по: Соловьев B. C. Духовные основы жизни. СПб., 1995.


[Закрыть]. Бердяев видел в Третьей эпохе торжество Этики Творчества, пробужденного человека, Теурга, характеризуя первую – как этику закона (ветхозаветного), вторую – как этику благодати, любви (христианство). В России набирает силу вера в богочеловека, в Японии – в совершенного, триединого – между Небом и Землей, но суть одна. Пришло время Матери мира: в России – почитание Софии, в Индии – Матери мира. Приобретают известность учение Е. П. Блаватской, «Агни йога» Е. И. Рерих, открывших Западу древнюю мудрость Востока. В наше время проблеме женщин посвящаются международные конференции. Одна прошла в Москве, в Институте философии: «Феминизм. Восток – Запад – Россия», другая – в Тэнри.

Было принято сравнивать западную цивилизацию с архетипом Отца, восточную – Матери. Но, похоже, завершается гегелевская триада: тезис – матриархат, антитезис – патриархат, наступает синтез того и другого, рождение нового типа отношений: «предустановленной гармонии» – по Лейбницу, «положительного Всеединства» – по Вл. Соловьеву. В России идея Софии повернула философскую мысль к софиологии. София – божественная Премудрость, Мировая Душа, предназначена соединять разрозненное, но не силой, а любовью. Воплощает единство истинное, не противополагающее себя множественности, – все в себе заключающее, – согласно Вл. Соловьеву. А для Павла Флоренского София – Божественный Разум, Мудрость, как целомудрие, обеспечивает целость мира. Потому и называют Софию – Матерью, Художницей, дающей радость со-творчества. Будучи посредницей между Небом и Землей, Творцом и творением, миром горним и дольним, а на языке Оя-сама – Истинным миром и Миром явлений, она делает ощутимой их связь – во имя Спасения Человечества.

Трудно найти философа с мировым именем, который не задумывался бы над этой проблемой, над высшим единством того, что предназначено друг другу. «Категории пола – мужское и женское – категории космические, не только антропологические, – по мысли Бердяева. – Христианская символика Логоса и души мира, Христа и Его Церкви, говорит о космической мистике мужского и женского, о космической брачной тайне… Душа мира – земля – женственна по отношению к Логосу – светоносному мужу и жаждет соединения с Логосом»[28]28
  Цит. по: Бердяев Николай. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939.


[Закрыть].

Но общая тенденция восхождения к Женскому, Материнскому началу – в соответствии с эоном Святого Духа – отражала разные национальные идеалы. Так, Матерь мира в Индии унаследовала черты многоликой богини Матери – Дэви, ее земную природу: созидания и разрушения, жизни и смерти, повторяющихся в мировых циклах Дня и Ночи. Тогда как Матерь мира в Японии, олицетворяемая Оя-сама, воплощает Небесное Ян, чистый Свет без примеси темного начала («И тьма не объяла его…» Ин., 1:5). То есть происходит выход из цикла зависимостей – к Свободе: к Жизни в Радости (Ёкигураси) и бессмертию. Это роднит учение о Небесной Истине (Тэнри) с буддизмом и христианством, конечная цель которых – освобождение от земных пут: достижение Просветления, нирваны – в буддизме и Царствия Божия, Богочеловечества – в христианстве. Вера в богочеловеческую завершенность, как вы убедитесь, придает светлое звучание произведениям Сэридзавы, несмотря на безотрадность текущей жизни, пробуждая в человеке лучшие свойства души.

Действительно, настали сроки восстановить Целое, чтобы спасти Жизнь от разрушения. И пусть единый Бог возвещал эту истину каждому народу по-своему, на доступном ему языке, но суть одна: пришло время Любви, переполнившей Материнское сердце. София в России воплощает «мировую память»: произрастая из одного зерна, мир разворачивается в виде космической спирали, как божественный свиток, сплетенный из нитей разных жизней. И японцам знаком образ Небесной Ткачихи с древних времен.

При этом существует несомненное духовное родство между Японией и Россией. В основе национального духа того и другого народа лежит Женственное, Материнское начало; скорее интуитивное, сердечное знание, чем прагматизм и рационализм, отличающие менталитет западных народов. И не потому ли и Японии и России выпали сходные испытания в 20–30-е годы XX века: кара за отступление от Пути. Воинственный демон, или «бесы» (по Достоевскому), заставили забыть о чести и сострадании. Сэридзава в единовластии военщины видел причину деградации японской нации, а безбожная Россия сама себя обездолила, утратив духовную Основу. (Поистине, «когда человек живет по человеку, а не по Богу, он подобен дьяволу» – слова св. Августина, «О граде Божием», XIV, 4.)

В связи с этим писатель, устремленный к Истине, поднимает острейшую проблему – мести «глухонемой толпы». «Ученые и служители искусств, образованные люди самых разных сфер устранились от действительности, повернулись к ней спиной и, презрев обыденность, сочли достойным лишь предмет собственных занятий. И пока они с упоением тешили сами себя, глухонемой калекой стала не только толпа, – это понятно! – ею стали еще и военные и политики: все они постепенно перестали понимать речи образованных людей и начали относиться к ним как к чужестранцам. Вот откуда трагедия Японии, вот в чем несчастье японской интеллигенции, познавшей на себе мщение глухонемой дочери»[29]29
  Кодзиро Сэридзава. Разговор с ушедшим // Умереть в Париже. М., 2005. Перевод Т. Розановой.


[Закрыть]. (Можно сказать, писатель отвечает на вечный русский вопрос: «Кто виноват?» Но не потому ли он остается «вечным», что русские предпочитают задавать вопросы, а не отвечать на них?) Милосердный Бог ко всем своим чадам относится одинаково, но Он не может лишить их свободы выбора. Это противоречило бы Его Замыслу.

Оя-сама не устает напоминать: все люди по своему происхождению, независимо от расы и гражданства, братья и сестры. Бог даровал им семена речи и мудрости, от всего Своего любящего сердца желая, чтобы они могли говорить друг с другом в любви и жить в счастье. Но прошло множество лет, и люди нашли совершенно другое применение языку: они стали выражать им не любовь, а негодование и недовольство, при помощи языка научились превращать других людей в своих врагов. Дарованную им мудрость использовали не для счастливой жизни всего человечества, а для исполнения эгоистических желаний, для власти над людьми. Бог дал человеку душу, которой нету других тварей, надеясь, что душа каждого будет чистой и любящей. Но, вопреки Его ожиданиям, души человеческие покрылись пылью и исполнились злобы. В результате люди деградировали, уподобившись своевольным животным. И как скорбел, как оплакивал Бог-Родитель своих детей! Чтобы вразумить их, заставить опомниться, покаяться, Он стал насылать на них болезни, наводнения, землетрясения и прочие стихийные бедствия.

Если душа нечиста, то и все нечисто. И послевоенное экономическое чудо не пошло Японии впрок. «В настоящее время Япония считается одной из самых богатых стран мира, – пишет писатель в „Милосердии Бога“, – многие полагают японцев счастливыми людьми… Но при этом сами японцы утратили душевную простоту и способность любить, они мечтают только о богатстве и власти, они оскудели духовно, и многие из них хуже животных. Они не задумываются о том, сколь благословенным редкостным даром является жизнь. Дети таких людей духовно обездолены и достойны жалости не менее, чем их сверстники, жившие семьдесят или восемьдесят лет тому назад… Наверное, поэтому среди современных детей так много самоубийц…»

Но, может быть, для того и явилась Мать мира, чтобы вернуть душам человечность. Притом – в каждой стране, ибо не может спастись и достичь счастья один народ, если угнетен другой. Спасая себя, спасаешь всех – в этом глубинный смысл вероучения Тэнри. И об этом возвещает Бог-Родитель устами Оя-сама. «Когда Я, Бог, объясню вам все, пробудившиеся сердца всего мира соединятся вместе». Нет зла в этом мире, его творит неразумие человека. «Просмотрев каждый уголок земли, Я не обнаружил зла». «Все вы корни и ветви одного дерева, если даже ветвь сломается, корень будет жить». И потому так важно увидеть одному другого и вместе избавиться от бед и напастей. Наверное, традиционное ощущение Основы поможет Японии быстрее восстановить свои силы. России, не привыкшей оглядываться, помнить об истоках, это сделать труднее. Но не в этом ли причина взаимного влечения наших народов: один помогает другому лучше понять себя, увидеть со стороны; так японцам помогают понять себя Достоевский, Толстой, Чехов, а русским – Мацуо Басё, Ясунари Кавабата, Кодзиро Сэридзава.

На небесном уровне сходятся родственные души, соприкасаются те силовые линии, которые незаметны на поверхности, но через них поступает энергия Неба, обуславливая духовную эволюцию, восхождение к совершенному человеку. Эти родственные души знают, что движет миром и человеческими судьбами. Разными путями идут народы к Спасению, но Бог-Родитель указал один из самых коротких: будьте искренни, ведите себя просто, естественно, будьте самими собой, ибо вы совершенны. Не мешайте Богу осуществить свой Замысел и привести всех к жизни в радости. Не лукавьте, не мудрствуйте, в душевной простоте учитесь видеть в другом родственную душу и обретете счастье. Научитесь общаться с Небом, с Солнцем, и согреются ваши сердца. Так не теряйте времени, сметите пыль, трудитесь в радости, и тогда энергия Солнца сольется с энергией вашей души, и вы увидите все новыми глазами или теми, которые дал вам Бог. Это возможно, потому что изначально человеческая душа чиста и прекрасна, как душа у ребенка. Таков Замысел Бога, и хотя люди пока идут в обратную сторону, то, что задумано Богом, не может не осуществиться. Долг писателя – сделать доступной волю Бога, чтобы открылись глаза души каждого человека.

Если в двух первых книгах трилогии Сэридзава, по его признанию, оставался «узником Бога», то, написав их, расправил крылья. Он обрел свое истинное Я, освободился даже от двойника, контролирующего его поступки. Теперь он сам стал совестью, вышел за пределы индивидуальности. Теперь он все берет на себя, помня, что Бог явился в Мир явлений в критическую минуту, чтобы провести Великую Уборку и спасти души людей, и он должен оказывать ему посильную помощь. В мире царит хаос. Во всех странах люди, стоящие у власти, погрязли в личных амбициях и обуяны жаждой власти. Поэтому простой народ не может жить в радости, как того хочет Бог. Могущественные державы участвуют в гонке ядерного вооружения, создавая угрозу миру. По чистой случайности Земля может превратиться в мертвую планету, и все живое на ней будет уничтожено. И Японию захватил денежный дурман. Политическая власть сосредоточила в своих руках уже не военную мощь, как это было до войны, а колоссальные денежные ресурсы. «Только и слышишь: „Деньги, деньги“. Люди слепо верят во власть этих самых денег».

Изменить положение и спасти мир от гибели можно лишь в том случае, если человек прозреет, почувствует в себе Божественную душу. И в этом Замысел Бога, который нужно успеть довести до сознания, пока еще есть время, пока люди не исчезли с физического плана. Возлагая надежды на писателя, Бог предоставил ему полную свободу. «По Его словам, я сумел дорасти до непосредственного диалога с Ним, и я смиренно принял Его оценку…» О третьей книге мне было сказано, что «Бог-Родитель оставляет ее на мое усмотрение, я свободен писать обо всем, что сочту нужным». Писатель счел нужным сказать главное о том, что такое человек, случайно ли его появление на Земле или он призван осуществить Божественный Замысел. И писатель приступил к своего рода «антроподицее» (если воспользоваться термином Бердяева, который писал в «Самопознании»: «Истина была для меня Богом, Истина, возвышающаяся над всем. Но и Истина может вочеловечиться»).

Каждый человек, даже если он этого не осознает, – напоминает писатель, – дитя Бога. Его тело дано ему на время. Но помимо человеческой души, которая у каждого своя, человек, не ведая того, носит в себе частицу Божьего духа. Совесть и является духом Бога, соседствующим с человеческой душой, требует от человека знаний и добродетелей, немыслимых для живущих в Мире явлений. «Однако Бог-Родитель не зря вдохнул в людей Свой дух, Он желал, чтобы человек мог подняться над своей совестью. Подняться над совестью означает… – приблизиться к Богу, стать Его вместилищем, Его наместником на земле…» Но это и есть совершенный или богочеловек – высшая форма человеческого бытия или всеобщее Благо. И эту веру в высшее предназначение человека писатель пронес через всю жизнь. Уже в романе «Мужская жизнь» он задается вопросом: «Может ли человек возвыситься настолько, чтобы почувствовать себя Богом? Может ли воссоздать идею Бога внутри себя? Вот дилемма всей моей жизни»[30]30
  Цит. по: Кодзиро Сэридзава. Мужская жизнь // Умереть в Париже. М., 2005. Перевод Д. Рагозина.


[Закрыть].

Христиане говорят: «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом». И Христос сказал: «Царствие Божие внутри вас есть» (Лук., 17:21). Но разве Синто не есть вера в божественность человека? «Человек – дитя божества ками. Как и они, он от природы добр… С одной стороны, люди и есть ками, с другой – они должны стать ками. Человек обязан жизнью, которая священна, своим предкам и ками. Они любят и охраняют его, и человек должен быть им благодарен за свою жизнь и за их всеобъемлющую любовь»[31]31
  Ono Sokyo. The Kami Way. Tokyo, 1963.


[Закрыть]. А то, что заложено в Основе, задано изначально, не может не осуществиться. Но для этого человек должен преобразиться, повернуть свое сознание от себя к другому, от поверхности жизни – к ее внутренней глубине[32]32
  Вл. Соловьев говорил о перестановке центра личной жизни из себя в другого; любовь для него – «индивидуализация всеединства».


[Закрыть]. Не испытывать терпение Космоса, исходя из своей выгоды, а жить по заповеди: возлюби брата своего, не навреди, не приноси в жертву живое себе в угоду. Но пока не изменится сознание, человек будет двигаться в противоположном направлении, вместо Небес – в Преисподнюю. Не познав Истину, не станет свободным, совершенным человеком, над которым никто не властен, и он ни над кем не властвует. Это и позволило писателю воскликнуть: «Какая радость родиться человеком!» – таким, каким замыслил его Бог. И, оставаясь в мире явлений, можно быть независимым от него, жить по законам Истинного мира, где каждый озабочен не собой, а общим благом.

Уже «Улыбка Бога» помогла старинному другу Сэридзавы, поэту Каваи, разбить скорлупу эго и стать самим собой. Это изменило всю его жизнь. Он увидел тех, кто был рядом с ним, но кого прежде не видел; раскрепостившись, он сделал близких своих счастливыми. Значит, и земной человек может жить по законам Истинного мира, – поверяет писатель сокровенное: «Истинный мир и Мир явлений представляют собой единое целое, они как день и ночь, как две стороны одной медали, оба они – лоно великого Бога-Родителя. Получив от Бога во временное пользование тело, человек рождается в Мире явлений… Пока он живет как человек, полученное им от Бога тело болеет, стареет, умирает. Человек возвращает его, оно превращается в землю, а душа человека воспаряет в Истинный мир… Жизнь в Мире явлений есть постоянный процесс духовного совершенствования, направленный на то, чтобы сбылись чаяния Бога, продиктованные родительской любовью к людям. Став же душой и вернувшись в лоно Бога, человек продолжает совершенствоваться, но уже в Истинном мире… Когда Он возвращает душу человека в Мир явлений, та рождается заново, обретая новую плоть. Те же, кого Он оставляет при себе, продолжают жить в Истинном мире. Поэтому у человека нет смерти, есть только вера, рождение». (Не могу не сослаться на Бердяева, подтверждающего Истину, которая в разное время открывается разным людям, оставаясь той же: «Личность бессмертна, она есть единственное бессмертное, она творится для вечности. Смерть не есть прекращение внутреннего существования личности, а прекращение существования мира, другого для личности… Выход личности к полноте вечности предполагает смерть, катастрофу, прыжок через бездну». И дальше – ощущение душ ушедших: «в прошлом жили живые личности, с которыми во времени экзистенциальном у нас должна существовать связь не меньшая, чем с живыми»[33]33
  Цит. по: Бердяев Николай. О рабстве и свободе человека.


[Закрыть].)

Таков Замысел Бога. Зачем было создавать человека, трудиться над ним множество лет, чтобы жизнь его сводилась к заботе о теле. Неизвестно, зачем родился, и неизвестно, зачем умирает, как поденка. Бог для того и наделил человека духом, чтобы душа его могла возрастать и, набирая силу, посылать помощь нуждающимся, неверующим в себя. Чтобы облегчить человеку выбор или внушить ему мысль о возможности свободы, писатель приступает к написанию книг о человеке. Их тоже три. Задача Сэридзавы – заставить человека поверить в себя.

Этому и посвящена книга «Счастье человека». Счастье в гармонии – не только людей, но и всего в этом мире. Счастье деревьев, с которых начинается повествование, невозможно, когда нарушается их естественная жизнь. Всякое искусственное вторжение, подпитка химикатами или мода на шарообразную форму лишают дерево естественной силы и красоты. Чем больше внедряется современная технология, тем хуже: теряя индивидуальные черты, теряют интерес к жизни. Так и с людьми. От химических удобрений вред дереву, от лекарств – человеку. Всякое вмешательство в естественную природу искажает Замысел Бога. Потому оказались счастливыми те пары, которые не изменили себе. Женщина остается женщиной, проявляя присущие ей черты: чуткость, нежность, искренность, озабоченность делами мужа. И он отвечает ей тем же, пусть на свой лад: помогая женщине осознать себя, найти свое призвание и тем уже доставить радость мужу. То есть счастье возможно, когда супруги видят друг в друге личность, не себя, а другого в себе, понимая его даже лучше, чем он сам себя понимает. Где любовь, там и гармония. Если в основе любовь, ни одна из сторон не будет ощущать себя ущемленной.

Есть еще один важный аспект, о котором чаще всего забывают. Гармония возможна, когда в женщине видят не только женщину, но и воплощение национальной души. Женщина дорога мужчине, когда она не отрекается от того, что унаследовано ею от предков: от культуры общения, тонкости чувств, которые прививались ей веками, придавая особое очарование[34]34
  По-моему, такой идеал воссоздан в Синко – героине повести «Умереть в Париже». Она поразила воображение французских женщин своей «японской» душой – готовностью жертвовать собой ради любимого существа, проявляя одновременно нежность и твердость, что позволило им увидеть в ней «дух харакири». Для японской женщины, видимо, не столь актуально «равноправие»: ее и так умалить невозможно, как, впрочем, и любую другую женщину, если она воплощает дух своей нации.


[Закрыть]. Важно, чтобы мужчина мог оценить в ней эти качества, они коренятся в Основе, которая неизменна и у каждого народа своя. Значит, нужно не ломать семейную традицию, а избавить ее от однобокости – во имя блага и женщины и мужчины. Это действительно очень важно. Европейское образование хорошо, если не мешает развиваться национальной душе. Не для того время поработало над женской натурой, чтобы в процессе модернизации или глобализации она стала похожа на других, утратила свое лицо. Особенно теперь, когда женщине предстоит вернуть каждому народу национальное чувство, избавить мир от единообразия, которое делает невозможным полноценную жизнь и истинное единство или счастье людей.

Пусть всего лишь две супружеские пары – «духовные сыновья» Сэридзавы и их жены – внушили надежду на возможность счастья, но писатель увидел в них людей из Истинного мира, «идеал, уготованный Великой Природой для человека». И раньше были подвижники, святые, которые помогли человечеству выжить, но теперь в обычной среде образованных людей появляются светлые души. Им чуждо своекорыстие, а исходящий от них свет распространяется вокруг, делая счастливыми тех, кто просто с ними общается. Этих близких к совершенству людей отличает полная отдача своему призванию, тому делу, которому они себя посвятили. Так Хидэко пришлось приложить немало усилий, чтобы разрешить главное свое сомнение, и, конечно, она не могла не поделиться своим открытием с любимым писателем.