Текст книги "На зависть Идолам (ЛП)"

Автор книги: К.М. Станич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Бекки берёт бритву и начинает сбривать волосы по бокам моей головы. Они и так довольно короткие, но даже в этом случае одноразовая бритва не подходит для таких густых волос, и она быстро засоряется. Илеана выхватывает бритву, вытирает её о моё покрывало и пробует снова.

– Я возьму ножницы, – предлагает Валентина, направляясь на кухню и роясь в моих ящиках.

Тем временем у Харпер есть что-то в руке. Это кусок металла с короткой деревянной ручкой. На самом деле, чем дольше я смотрю на это… тем больше понимаю, что это похоже на клеймо, одно из тех, которыми владельцы ранчо клеймят своих коров.

Она замечает, что я смотрю, и поворачивает клеймо ко мне лицом.

– Тебе нравится? – спрашивает она, невинно моргая. – Мне сделали его на заказ. Здесь написано «Работяжка». Я подумала, может быть, мы могли бы запечатлеть это на твоём огромном лбу, чтобы весь мир знал, кто ты на самом деле. – Она хватает утюг с раскладной гладильной доски, которая хранится во встроенном настенном шкафчике, и прижимает его к моей обнажённой руке.

Боль настолько сильная, что я бью ещё сильнее, и мне удаётся оттолкнуть нескольких девушек. Хотя я этого почти не замечаю. Нет, вместо этого я погружена в эту раскалённую добела агонию покрывающейся волдырями плоти. Я начинаю плакать, даже не желая этого, так сильна боль.

Харпер убирает утюг со сгиба моего локтя и прижимает к нему клеймо, нагревая его.

Я всё ещё борюсь с другими девушками, из-за чего им чертовски сложно побрить меня наголо.

– Поторопись, Харпер. Сучка из Борделя намного сильнее, чем кажется. – Хныканье Илеаны заставляет мою голову пульсировать от подступающей мигрени. Или, ну, может быть, это ожог второй степени на моей руке. Трудно сказать.

Предводительница Гарпий, сама мисс Дюпон, забирается на кровать и осёдлывает мою талию.

Её улыбка ужасна, как будто смотришь, как аллигатор раскрывает пасть, прежде чем проглотить свою добычу целиком.

Со стороны двери доносится слабый звук, но я слишком сосредоточена на клейме, приближающемся к моему лицу, чтобы обращать на него особое внимание. Звук открывающегося замка привлекает внимание Харпер как раз перед тем, как дверь выбивают пинком.

Зак мгновенно оказывается рядом, хватает Харпер за руку и сбрасывает её с кровати с такой силой, что она падает на пол с неприятным треском, горячее клеймо падает вместе с ней и попадает ей на нижнюю губу. Она кричит от боли, когда другие парни врываются в комнату.

– Отвали от неё нахрен, – говорит Зак, хватая Бекки за запястье и яростно отталкивая её назад. Илеана и остальные отскакивают в сторону, когда Тристан входит в комнату и ставит ногу на руку Харпер, придавив её к полу.

Я всё ещё дрожу, когда Зак заключает меня в объятия, крепко прижимая к своей груди.

– Даже не смей пытаться встать, – предупреждает Тристан, сильнее надавливая на руку Харпер. Другие девочки переглядываются, как будто не могут решить, затевать ли им драку с парнями. – Нанеси один удар, и я сломаю руку твоей королевы.

– Отвали от меня нахрен! – Харпер вскрикивает, но Тристан никуда не денется, его хищная грация овладевает его конечностями, его серебристые глаза прикованы к своей цели.

Крид, Зейд и Виндзор стоят прямо за ним, рассыпавшись веером в дальнем конце комнаты.

Через несколько секунд появляется Майрон с Лиззи рядом.

– Ты в порядке, Марни? – спрашивает Зейд, тяжело дыша, его зелёные глаза расширяются, когда он рассматривает меня с кремом для бритья по всей голове и ожогом на руке. Я киваю. Я имею в виду, мне действительно не помешали бы обезболивающие и алоэ вера, но думаю, со мной всё будет хорошо. О, и лёд. Я бы сейчас убила за пачку льда.

– Я в порядке, – отвечаю я, мой голос дрожит и темнеет от боли. Зейд замечает это и хмурится, одаривая Бекки взглядом, полным чистой, неподдельной ненависти.

– Вы грёбаные идиоты, – говорит Тристан, наваливаясь всем весом вперёд, пока Харпер не кричит. – У нас есть видеозапись всего этого происшествия. Вы думаете, я ей не воспользуюсь?

– Неужели ты думаешь, что мои родители не имеют никакого влияния на персонал академии? – кричит она ему в ответ. – Я получу отстранение от занятий в школе и шлепок по запястью. Это ерунда. – Тристан вдавливает свой каблук, и она взвизгивает от настоящей боли.

– Тебе стоило бы пойти и найти своих парней – и не говори мне, что ты не трахаешься с Джоном и Грегом. У меня есть видеозапись и этого тоже.

– Подожди, ты трахаешься с Грегом? – шепчет Эбигейл, но никто не обращает на неё внимания.

– Что ты с ними сделал? – спрашивает Валентина, заламывая руки. – Где они?

– Они возвращаются домой, – растягивает слова Крид, прислонившись к дверному косяку и засунув руки в карманы. Он изображает скучающего чистокровного, но я вижу, как беспокойство морщит его лоб, когда он смотрит на меня.

– Их поймали на том, что они делились несанкционированными фотографиями обнажённых других учеников по всей школе, – произносит Виндзор, невозмутимый как огурчик. Он действительно выглядит так, будто ему, возможно, весело. С другой стороны, в глубине его глаз таится тьма, которую он больше не так хорошо скрывает от меня.

– Ты разместил фотографии обнажёнки на их телефонах? – Илеана усмехается, и Виндзор поворачивается, чтобы посмотреть на неё, приподняв брови.

– Не-а. У них уже были снимки обнажёнки. Я думаю, на этот раз они просто случайно разослали их по всей школе. И хотя у Харпер, возможно, достаточно хороших связей, чтобы избежать политики абсолютной нетерпимости к издевательствам, у Грега и Джона их нет.

Эбигейл протискивается между Зейдом и Кридом, убегая по коридору, стуча каблуками по камню.

– Пока-пока, Грег, – говорит Тристан, насмешливо помахивая одной рукой. – Пока-пока, Джон. О, к сожалению, отец Джона не будет переизбран, так что… ты тоже можешь поцеловать на прощание и будущего сенатора США, которого выбрал твой отец. Это просто день горько-сладких прощаний, правда?

– Он трахался с семнадцатилетним сыном своей секретарши, – шепчет Зак мне на ухо, нежно целуя меня. – Повесить их на их собственной верёвке, верно? – я прижимаюсь к нему, резко втягивая воздух.

– Не забывай о семье Грега, – говорит Виндзор, вступая в разговор.

– Нет, как же мы могли? – подхватывает Зейд, доставая сигарету и закуривая. Он неторопливо заходит в мою комнату и приоткрывает окно в ванной, ставя ботинок на закрытую крышку унитаза, чтобы можно было покурить. – Только не тогда, когда все СМИ говорят лишь о нём со всеми этими просочившимися документами. Через сколько незаконных лишений права выкупа они прошли за последнее десятилетие?

– Вы не можете так обращаться с членами Клуба Бесконечности! – Харпер рычит, когда Тристан наконец отпускает её руку, и она с трудом поднимается на ноги. Он забирает клеймо «Работяжка» прежде, чем она успевает до него добраться, и выбрасывает его в моё мусорное ведро. – Это против правил. Вот для чего нужны ставки. Вы не вмешиваетесь ни в бизнес, ни в политику, ни в средства массовой информации.

– Мы поспорили с вами, что сможем удержать Марни здесь, в Бёрберри, до тех пор, пока она не выпустится. Однако мы должны делать то, что является честной игрой.

– Посмотрим, – усмехается Харпер, дотрагиваясь до волдыря на нижней губе. Он начинает кровоточить, но у меня не осталось к ней сочувствия.

Она хватает Бекки и Илеану за руки и направляется к двери.

– Подожди, – кричу я, и она действительно останавливается, бросая на меня ядовитый взгляд. Я облизываю пересохшую нижнюю губу. – В прошлом году, когда я собирала информацию обо всех вас… Я узнала, что у Джона хламидиоз. Мне действительно жаль. По крайней мере, это излечимо, верно?

Глаза Харпер расширяются, и она выталкивает своих подруг в коридор. Остальные девочки следуют за ними, а Майрон и Лиззи закрывают дверь.

– У него действительно хламидиоз? – спрашивает Зак, и я киваю.

– Однажды он оставил свой блокнот лежать на земле во время футбольных тренировок, и я заглянула внутрь.

– Хорошо, что вы перестали трахаться с девушками из Голубой Крови на первом курсе, – растягивает слова Крид, одаривая Тристана и Зейда взглядами. – Похоже, после этого началось дерьмо.

– Ну, я только что получил результаты по ЗППП. – мурлычет Тристан, и Зейд ухмыляется.

– То же самое, братан. Мы чисты. – Зейд швыряет сигарету в раковину и подходит, чтобы встать посреди комнаты, засунув руки в карманы, встречаясь своими прекрасными изумрудными глазами с моими карими. – Мы не осмеливались прикасаться к Марни, пока не были уверены.

– Игра начинается, – выдыхает Тристан, а затем делает шаг ко мне, но я не помню, что происходит после этого, потому что мне так больно, что я просто теряю сознание.

Глава 20

Ожог на моей руке размером с яблоко, и, по словам медсестры подготовительной академии Бёрьерри, это определённо вторая степень. Она отчитывает меня за то, что я была неосторожна с утюгом, звонит моему отцу и заставляет меня сидеть там, пока он хлопочет надо мной.

После того, как слухи о случившемся распространяются, отношение Плебеев меняется. Когда я иду по коридору, люди расступаются, чтобы убраться с моего пути. Если я захожу в лифт, все остальные выходят. И в настоящее время за главным столом, кроме нас, никто не сидит.

– Харпер ещё не закончила, – говорит Виндзор, откидываясь на траву и глядя в голубое небо. Сейчас февраль, и технически всё ещё зима, но сегодняшний день был необычайно красивым, солнечным и ярким, почти не чувствовалось дуновения ветерка.

Слава богу, потому что я действительно нуждалась в этом.

– Даже близко нет, – соглашается Тристан, глядя на клетчатое одеяло и корзину для пикника так, словно он никогда в жизни не был на пикнике. Чёрт, а может, и нет? Я прижимаю руку к груди, погруженный в глубокие раздумья. – Поскольку Плебеи так привыкли к тому, что у них есть три девушки-Идола, я причисляю Лиззи и Миранду твоими соратницами, – продолжает он, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, приподняв бровь.

Голова Зейда лежит у меня на коленях, и я обнаруживаю, что мои пальцы неосознанно зарываются в его волосы лавандово-пепельного цвета.

– Для меня ты единственный Идол, – бормочет Зейд, и я ухмыляюсь. Миранда и Джесси снова начали встречаться, но Джесси чувствует себя неловко, ведя себя как пара передо мной. Кажется, все знают о влюблённости моей лучшей подруги. Может быть, я была последним человеком, который узнал об этом? И, конечно, меня должны были ударить этим по голове.

– Согласен, – говорит Зак, роясь в пакете с крендельками и не сводя с меня глаз. – Я полагаю, вы трое собираетесь стать Идолами мужской команды?

Крид лениво пожимает плечами.

– Естественно.

Я не смотрю на него. Если я это сделаю, плотские воспоминания хлынут потоком, а сидеть на лужайке за домом с десятками студентов, расположившихся по всему саду, – не то место, где можно начать горячиться. Хотя, возможно, кто-то захочет сказать это Жасмин Мэй и Крису Санчесу.

– Для Внутреннего Круга у нас есть ты и Виндзор, – продолжает Тристан, и Зак ухмыляется.

– Естественно, – передразнивает он, и Тристан в ответ бросает на него прищуренный серебристый взгляд.

– Чтобы заполнить остальные ряды, я начну набирать в основном с первых лет обучения. Их не было рядом, когда над Марни издевалась, и у нас меньше шансов оказаться с лисой в курятнике.

– Как будто ты вообще знаешь, что такое курятник, – поддразниваю я, и он обращает на меня свой серый взгляд. Однако в этом есть что-то игривое, что вызывает у меня улыбку.

– Ты был женихом Харпер, – продолжает Виндзор, закрывая глаза. – Скажи мне: теперь, когда её загнали в угол, и мы взяли академию под свой контроль, что произойдёт дальше?

Тристан ничего не говорит, но в его глазах появляется отсутствующий взгляд, который мне не нравится. Я никогда не видела такого раньше. Он со вздохом смотрит на сады, а затем качает головой, и чёрные как смоль волосы мягко развеваются вокруг его лица.

– Она уже сделала много ходов – мы просто пока о них не знаем.

– Ну, она не может обвинить моего отца в том, что он спит с проститутками или употребляет наркотики: об этом знает весь мир. И бизнес моей бабушки чист. – Зейд слегка приподнимается, откидываясь назад так, что его голова оказывается, как бы на подушке у меня на груди. Я опускаю его обратно к себе на колени.

– Я полагаю, мы узнаем это на следующем официальном собрании Клуба? – Зак рискует, и Тристан резко кивает.

– И как часто это случается? – спрашиваю я, и Крид вздыхает.

– По крайней мере шесть раз в год, иногда больше, в зависимости от прихотей правления.

– В Клубе Бесконечность есть совет директоров? – недоверчиво спрашиваю я, и Крид кивает.

– Оба родителя Харпер участвуют в нём. Она крепкий орешек, который нелегко расколоть.

– Ребята, у вас действительно будут неприятности из-за всего этого? – я облизываю губы и жду ответа, но никто из мальчиков не смотрит на меня и не произносит его.

Это пугает меня.

Это меня чертовски сильно пугает.

День Святого Валентина в равной степени несёт в себе месть и романтику.

Голубокровные – и на этот раз я имею в виду нас и нашу новую команду – распространили по школе указ о том, что никто из Гарпий или парней из их компании не должен получать розы. Любой, кого поймают на их отправке, хуже Плебея.

– Такого рода политиканство просто не укладывается у меня в голове, – говорю я, отодвигая тарелку и беря свой чай со льдом. Зак, Зейд и я сидим в столовой, ужинаем и готовимся к завтрашнему дню. Вечером обычная вечеринка в саду, и теперь, когда мы сидим на тронах академии Бёрберри, у нас нет другого выбора, кроме как пойти. Или, по крайней мере, мы должны появиться.

– Нет? – спрашивает Зейд, ухмыляясь и опуская пальцы в воду со льдом. Он бросает немного в меня, а я в ответ бросаю в него немного чая со льдом. – Потому что, да ладно, столкнуть наши машины в бассейн? Это было блестяще. – Я ухмыляюсь и пожимаю плечами одновременно.

– Конечно, но это же очевидно. Конечно, вы расстроитесь, если вашу машину сбросят в бассейн. Но не получить несколько роз в День Святого Валентина? И что с того?

– Вот почему ты мне нравишься, – говорит Зейд, теребя одно из своих колец в губе. – Потому что ты думаешь не так, как они. Ты даже не представляешь, как сильно такая девушка, как Бекки, жаждет внимания и одобрения со стороны других. Не получить розы на День Святого Валентина для неё всё равно что побриться налысо. Поверь мне: это сладкая, пресладкая месть в её лучшей форме.

Дверь в столовую открывается, и входят другие парни, обсуждая места за столом. Крид скользит ногой по моей ноге, и я краснею, притворяясь, что не замечаю. Прошлой ночью он прокрался в мою комнату посреди ночи, и мы… ну, он быстро повторил то, что произошло в отеле.

Он вошёл и, не сказав ни слова, задрал мою рубашку вверх и накрыл грудь руками, нежно пососал плоть и скользнул в меня со стоном, который до сих пор звучит у меня в ушах. От одной мысли об этом мои соски превращаются в мелкие камешки. Всё это так ново, вся эта физическая привязанность. Меня бросает в дрожь при одной мысли об этом.

– Какие планы на завтра? – спрашивает Виндзор, откидываясь на спинку сиденья и складывая руки на груди своей униформы. Я влюблена в красные пиджаки, галстуки в клетку и белые рубашки. Я буду скучать по ним. Опять же, форма четвёртого курса сплошь чёрная: черные галстуки, чёрная рубашка, чёрный пиджак, чёрная юбка/брюки.

– Пойти на вечеринку в саду, занять столик и выбить всю романтическую дурь из нашей новой девушки? – говорит Зейд с ухмылкой, и Зак хлопает ладонью по столу, сотрясая посуду. Все поворачиваются, чтобы посмотреть на него, его карие глаза сужаются до щёлочек, его пристальный взгляд сосредоточен на мне. Я дрожу от напряжения.

– Нет.

– Нет? – эхом отзывается Крид, и Виндзор приподнимает брови. Тристан выглядит скучающим, а Зейд – раздражённым.

– Что значит «нет»? – спрашивает парень-рокер, проводя испачканной краской ладонью по своей такой же испачканной руке.

– Я имею в виду, что я был спокойным, и я был милым, и с меня хватит. Я думал, это то, чего хотела Марни. – Зак останавливается, а затем откидывается на спинку стула, вздёргивая подбородок таким образом, что становится ясно, что он такой же член королевского двора Бёрберри, как и любой другой парень. – Но это не так. Она хочет, чтобы я боролся за неё, так что это то, что я собираюсь, чёрт возьми, сделать. Я приглашаю её на свидание, только я.

– Кто, нахрен, это сказал? – рычит Зейд, поднимаясь на ноги. Я протягиваю руку и хватаю его за локоть, и он садится, испуская поток проклятий.

– Куда ты хочешь меня отвезти? – спрашиваю я с колотящимся сердцем, зная, что всё будет хорошо. Зак заботливый. Он купил мне долбаную педальную арфу на Рождество.

– У меня есть несколько пропусков за пределы кампуса на вторую половину дня. Подумал, мы могли бы сходить в книжный магазин, и я купил бы тебе ещё несколько манг о любви этих мальчиков, которые тебе так нравятся. А потом… может быть, устроим пикник на берегу озера.

– Ты серьёзно? – спрашивает Зейд, откидываясь на спинку стула так далеко, что я боюсь, как бы он не опрокинулся. – С чего ты взял, что в День Святого Валентина Марни будет принадлежать только тебе?

– Потому что я спросил об этом первым, – отвечает Зак холодным и мрачным голосом. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. – А ты как думаешь?

Я смотрю на остальных, но они ничем себя не выдают.

– Мы можем удержать вечеринку в саду, – говорит Виндзор, удивляя меня. – Ты иди. Позже будет время для других свиданий. – Зейд чертыхается, но потом просто бросает салфетку на тарелку и вскидывает татуированную руку в воздух.

– Да, конечно, мистер Богатенький и Королевский будут вести себя по-рыцарски и всё такое прочее. Отлично. Иди, развлекайся, но помни, что, когда я приглашу тебя куда-нибудь, – ухмыляется Зейд, устремляя свирепый взгляд на Зака, – это будет чертовски намного лучше, чем грёбаный пикник.

День Святого Валентина – это обычный учебный день, завершающийся драматическим ритуалом с розами. На этот раз у меня в итоге получается огромный букет. Почти уверена, что все они от моих друзей – как бойфрендов, так и не бойфрендов, – но Зейд был прав: это действительно приятно, когда тебя хотят и ценят.

После того, как я ставлю свою разноцветную пачку роз в кувшин для воды (у меня не так уж много ваз валяется повсюду), я переодеваюсь в короткое розовое платье и белые балетки, останавливаюсь, когда выхожу за дверь, и обнаруживаю небольшую стопку подарков, ожидающих меня.

Ни один из парней не собирается уступать, так что есть что-то от каждого, кроме Зака.

– То, что я хочу тебе подарить, – говорит он, прислонившись к каменной стене рядом с моей дверью, одетый в джинсы, обтягивающую чёрную рубашку и красно-чёрную куртку Леттерман, – нельзя завернуть.

Мои щёки вспыхивают, и я облизываю нижнюю губу.

– Посмотри на себя, такой поэтичный и романтичный, – бормочу я, аккуратно складывая стопку подарков на кровать, чтобы оставить их на потом. Какое это будет удовольствие – вернуться домой! Какая девушка не захотела бы пойти на свидание со своим симпатичным парнем-футболистом, а потом вернуться к куче красиво упакованных подарков от четырёх других своих парней.

Я начинаю чувствовать себя избалованной.

Зак берёт меня за руку, и мы выходим на улицу, пробираясь через залитый солнцем лес к стоянке для посетителей, пока не добираемся до его оранжевого «Макларена». Он открывает двери, которые поднимаются, как в фильме «Назад в будущее», и держит меня за руку, пока я забираюсь внутрь, как истинный джентльмен.

Верный своему слову, мы заходим в книжный магазин и покупаем яой – да, ещё больше суперсексуальной японской манги, которая мне нравится. Мне даже больше не стыдно в этом признаваться. Зак решает пойти другим путём и в конце концов решает попробовать какую-нибудь Юри – версию манги «девушка на девушке». Он говорит, что на самом деле ему не нравится манга, но я ценю, что он готов попробовать.

– Я тоже не знала, что мне понравится, пока… ну, я немного почитала, и теперь это определённо мой конёк, – говорю я, когда мы возвращаемся в машину, и Зак кладёт огромную сумку с книгами на заднее сиденье.

Озеро, на котором мы устраиваем пикник, – то самое, на котором я присутствовала на своей первой вечеринке в Клубе Бесконечность, в верхней северо-восточной части кампуса. Когда мы добираемся туда, там уже накрыт стол для пикника с белой скатертью, старомодной корзинкой и бутылками охлаждённого игристого сидра.

Мои щёки вспыхивают, и я прикусываю губу.

– Слишком слащаво? – спрашивает Зак, засовывая руки в карманы, но это не так, и я качаю головой.

– Не для меня, – отвечаю я, присаживаясь и обнаруживая, что в корзинку он положил все мои любимые блюда: фиолетовый виноград, салями и крекеры, хумус и крендельки, сушёные банановые чипсы и тёмный шоколад с морской солью.

Место, выбранное Заком, находится так близко к воде, что, когда я снимаю обувь, я могу окунуть в неё пальцы ног. Конечно, несмотря на то, что на улице солнечно, всё ещё февраль, и озеро ледяное. Щебечут птицы, и деревья приятно шелестят на ветру.

– Ты же знаешь, что я не дурачусь, верно? – спрашивает он меня, вставая и пересаживаясь на мою сторону стола, так близко, что я чувствую тепло его тела.

– Я никогда не думала, что это так, – говорю я ему, но он уже качает головой.

– Нет, но… когда я увидел тебя в то утро после… – Никому из нас не нужно этого говорить: мы оба точно знаем, о чём он. После того, как я переспала с Кридом. – Я понял, что недостаточно старался, Марни, – продолжает Зак, хватая меня за запястье и усаживая к себе на колени. Парни часто так делают, и я позволяю им, потому что мне это нравится. Мне правда, правда нравится. – В последнее время ты спрашиваешь меня о колледже и моих планах на будущее. Но знаешь, что? Ты – мой план на будущее. Ты – то, чего я хочу.

– Зак, – начинаю я, но он поднимает пальцы и проводит ими по моей щеке. Его сердце бьётся так же быстро, как и моё. Я вижу это по биению пульса у него на горле.

– Это правда. Ты сама сказала: у нас есть всё. Мы ни в чём не нуждаемся. Но это неправда. Единственное, чего я когда-либо по-настоящему страстно хотел – это ты.

Он притягивает моё лицо к себе, а затем целует меня, вдыхая аромат сладкого винограда, его язык пробует меня на вкус так же осторожно, как я пробовала тот шоколад ранее. И звуки, которые Зак издаёт, такие мрачные и с оттенком потребности, что я задаюсь вопросом, считает ли он меня такой же утончённой, как я наш десерт.

Мы начинаем целоваться, мои руки обвиваются вокруг его шеи, пальцы играют с тонкими, мягкими волосками у основания его головы. По сути, сейчас я сижу на нём верхом и понимаю, насколько короткое у меня платье. Оно уже задирается, и я дрожу, когда прохладный ветерок проносится над озером и вызывает у меня мурашки по коже.

– Давай вернёмся к машине, – шепчет он, и я киваю, соскальзывая, чтобы он мог встать. Первое, что он делает, это отдаёт мне свою куртку. Она мне велика, но я люблю купаться во всей этой ткани с запахом Зака. – Она такая же длинная, как твоё чёртово платье, – бормочет он, но с очень одобрительным видом.

Мы собираем остатки нашего пикника и по короткой извилистой тропинке возвращаемся к машине.

Зак скользит на пассажирское сиденье и сажает меня к себе на колени, закрывая дверцы своего оранжевого «Макларена» и запирая нас в нашем собственном маленьком пузыре. Он обнимает меня, и я наслаждаюсь ощущением силы, защищённости.

– О, Марни, – бормочет он, кладя одну из своих больших рук мне на затылок и притягивая меня для поцелуя. То, как целуется Зак Брукс, настолько отличается от поцелуев других парней, медленных, чувственных и романтичных, что их невозможно подделать. Он действительно верит в такого рода вещи, в то, что к чёрту весь остальной мир, солнце-всегда-светит, розовые-облака-на-небе – своего рода романтика. Родственные души. Вместе навсегда. Юная любовь.

Я стону, когда Зак посасывает мою нижнюю губу, легчайшее прикосновение щетины на его лице щекочет меня, когда он двигает ртом вдоль линии моей челюсти и вниз по горлу, уделяя особое внимание учащённому биению моего пульса. Между моими бёдрами я чувствую, как он твердеет в своих джинсах, его куртка плавает у меня на плечах, украшенная как знаками университетского футбола, так и лёгкой атлетики.

Он задирает моё платье вверх по ногам и обхватывает мою попку.

– Давай вернёмся в академию, – шепчет он, притягивая меня к себе. Это так приятно, что я не хочу останавливаться. Но он прав. Я не готова заниматься сексом в спортивной машине рядом с озером. Это немного новый уровень для такого новичка, как я.

– Хорошо, – отвечаю я дрожащим голосом, уже задаваясь вопросом, не сошла ли я с ума.

У меня был секс всего дважды, и ещё полтора месяца назад я была девственницей.

Я действительно собираюсь пойти домой со вторым парнем?

Я спрашиваю себя, почему это так важно. Я забочусь о Криде, и я забочусь о Заке. Если бы прямо сейчас к моей голове был приставлен пистолет, я не уверена, что смогла бы выбрать между ними, так что плохого в том, чтобы вернуться в его общежитие? Я… люблю его.

Моё тело обдаёт жаром, и я открываю дверцу, позволяя Заку вылезти, чтобы он мог сесть на водительское сиденье. Я не рассказываю ему о мысли, которая только что пришла мне в голову. Я даже не думаю об этом.

С сексом… Я справлюсь.

Но я не уверена, готова ли я ко всему остальному.

Мы с Заком молча стоим в лифте в Третьей башне, он скрестил руки на широкой груди, его брюки, гм, оттопыриваются в определённом особом месте. Он поднимает глаза к потолку и выдыхает, а я не могу удержаться от хихиканья.

– Что? – спрашивает он, приподнимая бровь. Он выглядит почти таким же нервным, как и я.

– Просто… мы. – Я поднимаю голову и на мгновение прикусываю губу, искоса поглядывая на своё отражение в зеркальной стене. Я с трудом узнаю себя с этими короткими золотисто-розовыми волосами. Единственным повреждением от атаки Гарпий было то, что они стали немного короче по бокам, чем были раньше. Миранда всё это вычистила, чтобы не было никаких неровных пятен, и я должна сказать, что, честно говоря, это выглядит даже лучше, чем раньше. – Я и ты. Мы так нервничаем.

Затем он смеётся и проводит большой ладонью по лицу.

– Это правда, – признает он, когда дверь открывается и мы выходим в холл. Я с тревогой жду, пока Зак отпирает дверь в своё общежитие и отходит в сторону, чтобы я могла войти. Он не утруждает себя включением света, вместо этого подходит к окну гостиной и раздвигает занавески. Солнце опускается за горизонт, но здесь всё ещё достаточно оранжево-золотого света, чтобы всё видеть.

– Ты… ты ведь не девственник, правда? – спрашиваю я шёпотом, задаваясь вопросом с небольшим уколом ревности, что могло бы случиться, если бы он не ушёл от меня в средней школе, если бы он остался рядом и наши отношения расцвели из семян того первого поцелуя. С другой стороны, может быть, он не был готов? Может быть, это было не так?

– Н-нет. – Зак замолкает и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, резко выдыхая. – Но я чист. Я…

Он коротко хмурится и направляется в кухонную зону, берёт с каменной столешницы папку из плотной бумаги и протягивает её мне. – Зейд и Тристан услышали, как я говорил о проведении тестов, и они, блядь, скопировали меня.

– О, так ты подумал об этом первым? – поддразниваю я, открывая папку и просматривая страницы внутри. Мои щёки вспыхивают, когда я закрываю её и возвращаю обратно. Всё это так по-взрослому. То, что произошло между мной и Кридом, было немного… запутаннее.

– Вроде того, – поддразнивает Зак, отбрасывая папку в сторону и делая шаг вперёд. Он кладёт руки по обе стороны от моих бёдер и прижимает меня к стойке своим телом. Его спортивный запах витает вокруг меня, как афродизиак, который побуждает меня к смелости. – Есть ли ещё что-нибудь, о чём ты хотела бы знать… какие-нибудь бывшие подружки? Потому что я хочу сказать это только один раз, а потом двигаться дальше. К чёрту их всех. Они ничто по сравнению с тобой.

– Не унижай так других женщин, – шепчу я, с трудом сглатывая. – Говорить такие вещи, как «ты не такая, как другие девушки» – это инструмент патриархата. На самом деле, знаешь ли ты, что в 1920-х годах…

– О, чёрт возьми, да, продолжай говорить об истории и политике, – бормочет Зак, прижимаясь ко мне бёдрами, так что я чувствую его стояк сквозь джинсы. – Это чертовски сексуально.

– Лжец, – шепчу я, но затем он наклоняется и берёт мою руку, кладя её себе на промежность. Его глаза расплавляются, когда я поднимаю взгляд и смотрю в них.

– Тебе кажется, что это ложь? – спрашивает он, и я чуть не убегаю в ванную, чтобы завизжать. Несколько раз в этом году я просыпалась, оглядывалась вокруг и задавалась вопросом, чья это жизнь. Это нереально.

– Со сколькими девушками ты переспал? – спрашиваю я, и Зак замолкает, как будто ему нужно на мгновение задуматься.

– Пять.

Я съёживаюсь, а он пожимает своими широкими плечами.

– Прежде чем всё это закончится, у тебя за плечами, возможно, будет пять парней, Марни. – Он обхватывает ладонями моё лицо и проводит большим пальцем по подбородку. Хотя он прав. На каком моральном возвышении я должен стоять и судить его? Что вообще такое мораль? И действительно ли это тот спор, который я хочу вести сама с собой, пока моя рука обхватывает промежность Зака Брукса? Нет. Нет. Определённо нет. – Что-нибудь ещё? Имена? Обстоятельства?

– Нет. – Я яростно качаю головой. – Нет, этого достаточно. Спасибо тебе.

– Могу я теперь сосредоточиться на том, чтобы заняться с тобой любовью? – спрашивает он, и моё лицо вспыхивает.

– Заняться любовью? – вскрикиваю я, когда Зак подхватывает меня на свои мускулистые руки и несёт в свою спальню. Он раздвигает шторы, чтобы мы могли полюбоваться закатом, а затем сбрасывает рубашку. Его тело – это долбаная страна чудес. Широкие плечи, тонкая талия, эти идеальные V-образные мышцы на бёдрах. У меня практически текут слюнки, когда я смотрю на него. Единственное, от чего я не большой фанат, – это татуировка бесконечности на его правом бедре.

– Занимаемся любовью, Марни. Я говорил тебе раньше и повторю это снова. Я, чёрт возьми, не стыжусь этого. Я люблю тебя.

– Прекрати, Зак, – шепчу я, но у него, похоже, нет никакого намерения делать это. Он скидывает свои ботинки и носки, а затем стаскивает с меня балетки и швыряет их об стену. Свою куртку Леттермара он оставляет на мне.

– Почему тебе так трудно это принять? – спрашивает он, заползая на кровать и замирая надо мной на четвереньках. Его карие глаза такие глубокие, что мне кажется, я могла бы упасть в них и кувыркаться вечно. – Ты достойна моей любви и ещё кое-чего. Иногда я задаюсь вопросом, не пытается ли вселенная преподать мне урок, подарив тебе так много чёртовых бойфрендов. Меня недостаточно. Ты заслуживаешь всего этого.