Текст книги "Журнал «Если», 1993 № 08"
Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак
Соавторы: Станислав Лем,Гордон Руперт Диксон,Джек Холбрук Вэнс,Александр Кабаков,Роман Белоусов,Рафаэль Лафферти,Реджинальд Бретнор,Олег Табаков,Андрей Подольский,Александр Борунов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Лукас! – позвал Рэйф. – Лукас!
Спустившись вновь в глубины подсознания, он нашел волка, и голос Лукаса позвал его в Канаду, в глухие северные леса. Лукас обосновался на берегу озера, заросшего густым сосняком, словно спрятавшегося еще со времен девятнадцатого века и от краснокожих, и от вездесущих трапперов. Самолет, покружив над озером, сел на небольшую лужайку на берегу. Пейзаж освещали звезды – солнце уже село, луна еще не взошла. Рэйф, не в силах шевельнуться, устало откинулся в кресле.
– Вставай-вставай, – сказала Габи, помогая ему подняться на ноги. – Мы с Мартином устроили тебе вполне уютное ложе в хвосте самолета.
– Не надо, – отмахнулся Рэйф, но от изнеможения едва мог говорить и поэтому не особенно возражал, когда Габи, поддерживая, повела его по салону.
– Ничего со мной не случится. Я в порядке, только немного устал.
Он позволил уложить себя в импровизированную постель и накрыть одеялами из аварийного запаса, воняющими нафталином.
– Вот увидите, – едва шевеля губами, сказал он, – завтра утром я встану первым.
Но тут он ошибся.
На следующее утро он проснулся от боли и жара, с трудом вырвавшись из лихорадочных бредовых снов. Опять он бродил по бесконечным подземным пещерам, где жили пустотелые твари, которыми заправляло бумажное чудище. Временами он попадал и в другие места, не существующие ни в реальном мире, ни в его памяти. Но и здесь, и в бесконечных лабиринтах пещер он находил лишь боль и кровавые схватки. Снова и снова Рэйф либо дрался, либо спасался бегством. Время от времени к нему возвращалось сознание, но вскоре галлюцинации вновь обрушивались на него.
Когда наконец Рэйф окончательно вернулся в реальный мир, то был совершенно опустошен. Он осознал свою смертность, словно увидел внутри себя тикающие часы. Тело, надежно служившее ему, отказывалось подчиняться.
Он ощутил слабый прилив гнева, почувствовав свою беспомощность, но раздражение вскоре прошло, и Рэйф принялся вслушиваться в новое растущее чувство, которого доселе не испытывал. Он был почти рад своей слабости: утраченное ощущение физического превосходства словно примирило его с другими людьми. «Может быть, в конце концов я стану таким, как все», – подумал он.
Мысль эта поразила Рэйфа, как откровение. Неужели его сила, его дар внушения отомстили ему одиночеством в мире людей? Сейчас он, не задумываясь, отдал бы все свои телепатические способности и великолепную реакцию только за то, чтобы стать обычным человеком. Но как можно отказаться от того, что в тебе заложено, что составляет часть тебя? Только смерть способна разрушить стену между ним и всем человечеством. На нем лежит проклятие силы, как на других проклятие слабости, и лишь смерть, сняв проклятие, сделает его человеком. Но Рэйф еще не был готов умереть…
– Как долго? – спросил он.
– Пять дней, – ответила Габи.
Рэйф задумался и невольно покачал головой.
– Все равно, ты выздоровел невероятно быстро, – сказала Габи.
Вечерело. Прекрасное канадское лето было в самом разгаре. Легкий ветерок с озера задувал в открытые двери самолета. Возле его постели сидели Габи, Лукас и Мартин.
Рэйф слабо усмехнулся.
– Выздоровело тело, не я…
– Ты просто ослаб после болезни, – мягко сказала Габи.
Мартин молчал. Молчал и Лукас, не спуская с Рэйфа горящих звериных глаз. Рэйф покачал головой.
– Нет, мне преподали хороший урок. Я понял, что когда-нибудь умру. Знаете, было время, когда я верил, что не подвластен смерти. Я что-нибудь говорил в бреду?
– Ты все время с кем-то сражался, – ответила Габи. – И говорил, что боги не страдают. «Боги не знают боли». «Боги не умирают».
Габи, слегка нахмурившись, с любопытством посмотрела на него.
– Когда-нибудь мы все будем богами, – сказал Рэйф. – Все. Не сейчас. Сейчас мы просто мужчины и женщины. Обидно, но факт. Мы еще только люди. И я всего лишь человек. Но дайте мне немного времени, и, может, я снова стану как и раньше богом среди людей.
Габи пощупала его лоб.
– Холодный, – сказала она. – Жара нет. Как ты себя чувствуешь?
– С головой у меня все в порядке. Хватит безумия. Не волнуйся, – добавил Рэйф. – Хотя чувствую я себя неважно. Живот болит, как от побоев. Мне напомнили о моей человеческой сути и ее пределах. Мы все – только люди, но вынуждены сражаться с богами. Так было всегда. Новые поколения приходили на смену тем, кого боги поглотили или покорили…
Мартин прокашлялся и наконец заговорил.
– Он все еще не в себе, Габи.
– Ничего подобного. Ты тоже всего лишь человек, – сказал Рэйф. Он перевел взгляд на волчью морду. – Вот Лукас понял меня.
Лукас ничего не ответил – ни голосом, ни на языке подсознания.
Рэйф снова повернулся к Габи и Мартину.
– Со мной все в порядке, – сказал он. – Просто теперь я верю в существование Тебома Шанкара, Наставника – называйте его, как хотите. Вот и все. Только, Мартин, это не Эб Лезинг.
– Ты не можешь знать наверняка, – возразил Мартин.
– Того, что я знаю, мне вполне хватает, – Рэйф попытался приподняться на локте. – Помоги мне вылезти. Я хочу, наконец, выбраться на солнце и воздух. Валяясь в постели, с болезнью не справиться.
Мартин чуть ли не на руках вынес его из самолета и, подложив одеяло, усадил на землю. Рэйф заметил, что Габи ходит так, будто никогда и не была парализована. Но больше всего он радовался воздуху – чистому прохладному воздуху, заполнявшему легкие и остужавшему лицо.
Возле самолета почти бездымно горел костерок, рядом с которым Габи и Мартин соорудили что-то вроде навеса из одеял.
– Я зверски голоден, – сказал Рэйф, улыбаясь.
Лицо Габи, однако, сразу помрачнело.
– У нас ничего нет, кроме НЗ самолета, – сказала она, – сухари, пресная вода. Я могу сделать тебе кофе или чай.
– И на этом вы жили все пять дней? – уставился на нее Рэйф.
Можно было и не спрашивать. Пока он лежал в горячке, еда была ему не нужна, но остальным уже давно пришлось вести полуголодную жизнь. Рэйф посмотрел на Лукаса, который вылез вслед за ним и, зевая, сел у его ног.
– В чем дело, Лукас? Ты не мог поймать кролика или куропатку?
– Поблизости нет дичи, – ответил Лукас. – А я не мог оставить Габи.
– Да, конечно, – сказал Рэйф, рассердившись на себя за необдуманные слова. Охотиться здесь – значит, уходить далеко в лес. Дикому лесному волку, чтобы прокормить одного себя, пришлось бы целыми днями бегать по лесу.
– Лукас не ел даже хлеба, – вступилась за него Габи. – Я ему предлагала – не брал.
– Я понял. Извини, Лукас.
Рэйфа устроили возле огня, закутав в одеяла, и он сидел, поедая сухари и запивая их растворимым кофе, который приготовила Габи. Сухари были почти несъедобными, но кофе! – словно свежая кровь наполняла его тело. Рэйф смотрел сквозь пламя костра, как Мартин укладывается спать, заворачиваясь в одеяла, и вскоре до него донеслись звуки густого храпа.
– Пять дней, – задумчиво произнес Рэйф, когда Габи с чашкой кофе подошла к огню и устроилась рядом. – Такой человек, как Мартин, не может позволить себе роскоши исчезнуть на столь длительный срок. Он не говорил о том, как нам выбраться отсюда?
– Нет, – ответила Габи. – Я его заставляла спать днем, чтобы не попадать под власть излучения. Мне кажется, он во многом изменился. – Она вопросительно взглянула на Рэйфа. – Кстати, ты сам стал иначе относиться к Тебому Шанкару.
Рэйф улыбнулся. И только по выражению лица Габи понял, насколько дикой выглядит его улыбка после болезни. Он перестал улыбаться.
– Меня эта болезнь заставила о многом изменить мнение, – сказал он. – Кто бы ни стоял за всеми этими событиями, есть по крайней мере две вещи, в которых я теперь абсолютно уверен. Первое – это тот факт, что он действительно существует, и второе – работает он весьма основательно. Иначе, как бы он добрался до меня и довел до такого состояния…
Габи сидела, скрестив ноги, с чашкой кофе в руке, другая покоилась на колене. Распущенные тёмные волосы прятали ее лицо.
– Тебя ведь так просто не выбьешь из седла?
– Нет, – покачал головой Рэйф. – Понимаешь, я всю жизнь был победителем. От этого трудно отвыкнуть.
– А где твоя родина? – спросила вдруг Габи.
В ее карих глазах вспыхнули маленькие золотистые огоньки, и Рэйф поймал себя на том, что раньше не замечал их.
– Везде, – ответил он. – Мой отец был архитектором – Свен Харальд…
Девушка вскинула брови.
– Известное имя. Он проектировал парковый комплекс в Токио…
– И еще много чего, – сказал Рэйф. – По всему миру. Он бродил по свету, и мы с мамой следовали за ним. Говорят, такая неустойчивая жизнь ломает детей, но мне она нравилась. Я не люблю задерживаться на одном месте.
– Понятно, – пробормотала Габи. – Эб говорил, что у тебя феноменальная реакция. Мне казалось, я сразу это увижу. Но внешне это почти незаметно. Ты просто никогда не проигрываешь.
– Так оно и должно быть, – сказал он. – В этом вся моя суть.
– Знаешь, по-моему, ты слишком гордишься собой. Сейчас ты скажешь о том, что и умом не обделен, и читать начал в пять лет…
– В три года, – улыбнулся Рэйф. – Имея такого отца, это было не трудно. Какой бы большой дом мы ни снимали, места для книг все равно не хватало. Он научился скоростному чтению задолго до того, как началось это модное поветрие – так что лет до двенадцати я с ним не мог тягаться. Он покупал новые книги быстрее, чем я успевал их прочесть.
– Он жив?
– Нет. И мамы тоже больше нет. Разбились в самолете.
– Боже мой!.. Ты похож на отца? – спросила она.
– Или больше на мать?
Вопрос удивил Рэйфа.
– Не знаю, по-моему, говорили, что на отца, – ответил он. – Честно говоря, я не знаю. Тебе хочется, чтобы я покопался в своих воспоминаниях?
Габи откинула со лба непослушную прядь.
– Это не важно. – Она искоса, почти вызывающе посмотрела на него. – Ты не можешь всегда побеждать.
– Не могу, – согласился он. – Ты сама видела, как в меня всадили нож. Если я разленюсь или взвалю на себя больше, чем сумею унести, то непременно проиграю. Но я стараюсь быть в форме.
– Но ты говоришь, что Тебом Шанкар – или во всяком случае все эти разговоры про Наставника – все же каким-то образом действуют на тебя.
– Ты права, – задумчиво проговорил Рэйф, прихлебывая остывший кофе. – Пока мы летели в самолете в горы, я освоил одну интересную вещь, научившись, кстати, у Лукаса. Это совсем новый для меня способ мыслить, защищенный от излучения – любого излучения! И он как-то связан с моими снами и галлюцинациями. Не могу пока объяснить, но связь между ними прямая, я чувствую это.
Тень задумчивости легла на лицо Габи. Легкое облачко набежало на солнце, и сразу стало прохладно.
– Я не понимаю тебя, – сказала она.
– Я имею в виду… – Габи показалось, что он уже думает о другом. – Все эти странности, что происходят, должны быть связаны одной идеей, ведь ничего подобного не было до начала работы станции. И если все это действительно сводится к одному, то оно служит одной цели. А, значит, нам противостоит некто, кто тоже не привык проигрывать.
– Еще один победитель, вроде тебя?
– Боюсь, гораздо хуже, – криво ухмыльнулся Рэйф. – И может быть, не один. – Он, не отрываясь, смотрел на танцующие языки пламени костерка. – Хотя в это трудно поверить. Трудно поверить, – задумчиво повторил он, и было видно, что мысль его блуждает где-то далеко, – даже в одного такого, как я.
– Ты, кажется, слишком высокого мнения о себе, – раздался голос Мартина.
Очнувшись от своих мыслей, Рэйф увидел, что Мартин давно уже не спит и, широко раскрыв глаза, внимательно слушает.
– Дело не в этом, – медленно произнес Рэйф. – Вспомни закон поляризации. Примем направленность моих действий, извини, за положительную величину, исходя из того, что большую часть жизни я старался помочь миру идти по тому пути, по которому он двигался. Последний пример – мое участие в Проекте. И если бы существовал человек, подобный мне, вы бы о нем знали, потому что он непременно делал бы то же самое, что и я. Получается, что если существует хотя бы один человек, наделенный теми же способностями, и никто не знает о нем, значит, направленность его действий должна быть отрицательной по отношению к моей. Разве не так?
– Абсолютный злодей? – иронично спросила Габи.
– Злодей, герой – это ярлыки. Суть в том, что мы разной полярности. Я не подозревал, что такой человек может существовать. С той же вероятностью можно утверждать, что и он никогда не подозревал о моем существовании.
– Послушай, никто не придавал особого значения твоему присутствию в Проекте, – сказал Мартин.
– А кто вообще придавал мне какое-нибудь значение? – ответил Рэйф. – Никто не знал, кто я такой. Прости меня, Мартин, но никто об этом не знает и сейчас, даже вы. Единственный, кто мог бы меня понять, – человек, подобный мне.
Мартин долго молчал.
– Мир полон мужчин и женщин, – сказал он наконец, – запуганных Наставником. Тебя же никто не боится, Рэйф. Извини, но я не верю в твои исключительные способности.
– А я верю, – произнесла Габи, подавшись вперед и не спуская глаз с Рэйфа. – Я верю в тебя.
– Послушай, что ты говоришь, – сказал ей Мартин. – Ты соглашаешься с ним в том, что твой брат не может быть Шанкаром только потому, что Рэйф уверен в своем превосходстве над твоим братом.
– Во всяком случае это хоть какой-то аргумент, – сказала Габи. В ее голосе зазвучала неуверенность, но скоро он вновь стал твердым. – Я верю Рэйфу, ибо знаю, что в мире есть зло. Если Тебом Шанкар – центр зла, то должен быть центр и у той силы, которая противостоит ему. А, кроме Рэйфа, я не вижу человека, который мог бы что-то противопоставить ему.
Мартин с грустью посмотрел на нее.
– Добро, зло… – проворчал он. – Детский лепет… Ничто не заставит меня поверить, что во всем этом есть хоть что-то реальное.
Он повернулся к Рэйфу.
– Ты в это веришь?
– Знаешь, если взять всю историю человечества, то мы обнаружим борьбу между двумя направлениями – идти вместе с обществом или попытаться повернуть его на свой путь. Если хочешь, можешь назвать первое добром, второе – злом.
– Ну вот, – сказал Мартин таким тоном, будто пытался успокоить Габи. – Ты сама слышала: «добро» и «зло» – для него просто термины.
– Я этого не говорил, – возразил Рэйф.
Мартин бросил на него сердитый взгляд.
– Возможно, сегодня мы вынуждены противостоять таким силам, с которыми не могли бороться, пока не достигли определенного технологического уровня, – продолжал Рэйф. – И только сейчас мы, возможно, дошли до той стадии, когда добро и зло могут, наконец, выяснить отношения до конца.
– Чушь! – Мартин выбрался из одеял и встал на ноги. – Нет добра и зла в чистом виде.
– Зато достаточно тех, кто с удовольствием играет в то или другое, – перебил его Рэйф. – Истории цивилизации хватало мессий, как, впрочем, и черных пророков.
– Несчастные больные люди, к тому же не оказавшие никакого влияния на мир. Я имею в виду тех, кто тешился сатанинскими игрищами, – сказал Мартин.
– Ты когда-нибудь слышал про Элистера Кроули, его еще называли Великим Зверем? – вдруг спросила Габи.
– Кроули… начало двадцатого века, да? Он терзал лягушек и называл себя «Мерзейший человек в мире»? – вспомнил Мартин. – Если мне не изменяет память, умер наркоманом, в полной нищете.
– Да, но пока был жив, имел серьезное влияние на умы и чувства, – сказала Габи. – И приобрел массу последователей. Эб как-то сказал: «В мире всегда найдется место для Кроули».
– Он так сказал? – встрепенулся Рэйф. – Когда?
– Когда? – задумалась Габи. – Точно не помню. Несколько месяцев назад. Не помню, как всплыла эта тема, мы были в лаборатории… Хотя… Подожди!
Лицо ее вдруг побледнело. Она смотрела на Рэйфа, словно требуя помощи.
– Ему тогда кто-то позвонил. Ты помнишь, я тебе говорила: он разговаривал по телефону с Наставником. Ты не думаешь…
– Когда твой брат говорил с Шанкаром? – резко оборвал ее Мартин.
– Он не назвал имени. Габи тогда шутки ради спросила, не с Наставником ли он разговаривал, и Эб подтвердил, – ответил Рэйф. – Не давай волю фантазии, Мартин. А ты, Габи, не волнуйся, Кто бы он ни был, наш противник значительно сильнее, чем Кроули.
– Но почему Эб упомянул его имя?
– Это нам придется выяснить. А пока не будем ломать голову.
– Пока? – переспросил Мартин.
– Еще по крайней мере дня два, – сказал Рэйф. – За это время я уже наверняка приду в норму. Тогда, Мартин, мы подкинем тебя, куда ты хочешь. А Габи, Лукас и я направимся в то место под Лондоном, куда нас собирались отправить. Мне не терпится узнать, кто нас там ждет.
Мартин опустил голову.
– Нет, – сказал он. – Я лечу с вами.
Глава XIЧерез три дня самолет несся на юго-восток над серыми волнами Атлантики, в пятидесяти футах над морем. Чтобы обойти оживленные воздушные трассы, Рэйф ушел как можно дальше на север, почти к Полярному кругу, и самолет вел над самой водой, вне досягаемости радаров. Солнце только начинало садиться. До Гебридов и до Северного Канала в Ирландское море оставалось минут двадцать.
– Ничего хорошего из этого не выйдет, – произнесла Габи, обращаясь к Мартину. – В момент излучения ты отключишься. Что бы там нас ни ожидало, ты все равно проспишь.
– И все-таки я с вами. Мне нужно выяснить все до конца. А что со мной случится, в сущности, не так уж важно.
– Ну, тогда ладно, – откликнулся Рэйф из рубки.
– К тому же, – улыбнулся Мартин, – и от меня может быть какая-нибудь польза. Я все еще глава Проекта, то есть как ты, Рэйф, изволил выразиться, один из трех человек, которые управляют миром.
– Там, в горах, тебя собирались прикончить с той же легкостью, что и нас, простых смертных, – сказал Рэйф.
Когда неспешное июльское солнце почти село, оставив на горизонте яркую оранжевую полосу, внизу показалось западное побережье Англии, видимо, район Блэкпула. Мартин обмяк в кресле, закрыв глаза и бессильно свесив голову. Станции заработали.
Теперь они летели над ночной землей. Если бы не мерцающая навигационная карта, можно было подумать, что вокруг по-прежнему густой канадский лес. На западе в небе еще светились багряные отблески, но внизу была непроглядная тьма.
Лукас зарычал.
Рэйф и Габи обернулись. Волк сидел около бесчувственного Мартина; дыхание его стало тяжелым, и на выдохе хрипы переходили в рычание.
– Что такое, Лукас? – спросила Габи.
– Эб, – сказал Лукас.
– Мы рядом с Эбом?
– Нет. Далеко. Эб сердится, – сказал волк. – Эб волнуется. За тебя, Габриелла.
– За меня…
– Лукас! – перебил Рэйф, – Эб знает, где мы, где Габриелла?
– Нет, – прорычал Лукас. – Он не знает. Он знает, что вы не дома. Он волнуется.
Габи посмотрела на Рэйфа, потом снова на волка.
– Лукас, – сказала она, – ты должен знать, где Эб. Где, Лукас?
Рычание стихло. Лукас облизнулся своим длинным языком, а потом медленно-медленно стал опускать голову, пока не коснулся носом руки Габи, которую она перекинула через спинку кресла, когда повернулась лицом к нему. Он заскулил и виновато лизнул ей руку.
– Нет, – сказал он.
– Ты не знаешь? – допытывалась Габи. – Ты действительно не знаешь?
Лукас снова взвыл и лизнул руку.
– Не знаю, – сказал он. – Эб есть для меня. Для тебя нет.
И он ткнулся носом в ладонь Габи.
– Не переживай, – она взъерошила густую шерсть между ушами зверя.
Он снова лизнул ей руку и поднял голову. Они долго летели в молчании. Потом девушка заговорила.
– Эб, должно быть, не хочет, чтобы я знала.
– Возможно.
Габи резко повернулась к Рэйфу.
– Ты считаешь, есть какое-то другое объяснение? – вопрос прозвучал вызывающе, почти грубо.
– Помнишь, как я нашел дорогу к Лукасу, в лес? – спросил Рэйф. – Я рассказывал тебе о том, что я обнаружил в самолете по дороге в крепость в горах. Оказалось, я могу чувствовать Лукаса каким-то глубинным уровнем сознания. Было довольно странно ощущать его рядом, тогда как сам он находился в тысячах километрах от меня. Я его спросил тогда, может ли он так же чувствовать меня? Он сказал, что может. Потом я спросил, способен ли он чувствовать Эба, и он опять подтвердил. Я думаю, он и сейчас способен ощущать его, но либо Эб находится одновременно везде, как мне тогда казалось с самим Лукасом, либо, чтобы объяснить нам, где Эб, ему не хватает понятий.
Габи в задумчивости смотрела на него. Потом обернулась и потрепала волка по загривку.
– Лукас, – ласково позвала она. – Лукас…
Сквозь монотонное гудение моторов слышно было, как волк шершавым языком лижет руку девушки.
– Почти прибыли, – сказал Рэйф. – Готовься.
– Сколько осталось? – спросила Габи.
– Чуть меньше десяти миль, – сказал Рэйф. – А точнее, шестнадцать километров. Здесь, в Англии, такое воздушное движение, что, думаю, они не будут рисковать и посадят самолет только на самом подлете, а минимальная дистанция будет не меньше пятнадцати километров, в целях безопасности. Ты готова?
– Сейчас, только оденусь потеплее.
Пока Рэйф программировал автопилот на посадку в маленькой деревушке рядом с церковью, Габи порылась в аварийных запасах и добыла оттуда куртки и спасательный костюм.
– Одевайся, – она протянула Рэйфу куртку. – Я послежу за приборами.
С трудом натягивая поверх одежды черную куртку, Рэйф подумал, что на земле она весьма пригодится – не только защитит от дождя, но и сделает их совершенно незаметными в такой темноте.
Гудение моторов затихло, на приборной доске замигали белые огоньки, и самолет тихо приземлился на церковный двор.
– Помоги Мартину, – попросил Рэйф.
Они натянули на спящего Мартина такую же куртку и вытащили его из самолета. После благодатного канадского лета ветер показался им холодным и сырым. Рэйф забрался в самолет и запрограммировал его на автономный полет.
– Все в порядке, – сказал он, вылезая. – Теперь у нас есть полчаса, чтобы найти машину.
На поиски действительно ушло почти полчаса, и в конце концов пришлось взломать дверь ка-кого-то гаража и взять допотопный грузовик. Пока они забирались в кабину машины, самолет поднялся в ночное небо и неспешно, на пределе минимальной скорости, полетел на восток на высоте четырехсот метров.
Внизу стояла непроглядная тьма, но небо было ясное, звездное, и при свете луны отчетливо виднелся черный силуэт низко летящего самолета. Габи следила за самолетом, а Рэйф, управляя машиной, следил за дорогой. И все же дважды они чуть не потеряли свой летучий ориентир. Дважды самолет вдруг резко сворачивал в сторону и летел не вдоль дороги, а над полями.
Когда это случилось в первый раз, Рэйф довольно быстро сумел направить машину вслед за ним. Во второй раз они едва не перевернулись; под колесами рухнул чей-то забор, и машина понеслась прямо по полю, пока, сломав еще один забор, снова не выскочила на дорогу.
Наконец самолет сделал круг и плавно сел за деревьями.
– Дальше придется идти пешком, – сказал Рэйф.
Загнав грузовик в придорожную канаву, они вышли из машины и двинулись через поле к деревьям. Вскоре показалось здание, большой старинный дом с лужайками и газонами, окруженный высокими деревьями и живой изгородью. Они приблизились к нему сзади, там, где густели кусты сирени, а деревья подступали вплотную к забору.
Рэйф оставил Габи и Лукаса перед изгородью, а сам нырнул в кусты. Через минуту он вернулся.
– Колючая проволока, – сообщил он, – и раз уже ее здесь натянули, значит, она под током. Однако это препятствие не такое уж высокое – футов десять. Лукас, если я встану перед изгородью вот так, – Рэйф нагнулся и уперся руками в колени, чтобы показать Лукасу, как он будет стоять, – ты сможешь прыгнуть мне на спину, а со спины перемахнуть через изгородь?
– Да, – сказал Лукас.
– Отлично. Так и сделаем. Когда окажешься внутри, не отходи от изгороди: дальше могут быть и капканы, и мины, словом, все что угодно, а у самой изгороди они должны были оставить хотя бы узенький проход для охраны. Иди вдоль изгороди или стены, или что там будет, пока не упрешься в ворота. Там жди меня. Я постараюсь проникнуть через них.
– А как же охрана? – воскликнула Габи.
– На нее-то я и рассчитываю, – ответил Рэйф. – Такое место без охранника не оставят. Я постараюсь заставить его подойти к воротам. И тогда, Лукас, ты его возьмешь. Причем быстро, чтобы он и пикнуть не успел. Не двигайся, пока я не позову тебя. Ты понял меня?
– Понял.
– Хорошо. Теперь давай переправим тебя внутрь.
Они подошли к изгороди. Рэйф пошире расставил ноги, пригнулся и уперся руками в колени. Мерцающая в лунном свете проволока была в футе от его лица.
– Давай, Лукас, – сказал он, – пошел!
Рэйф услышал шумное дыхание, тяжелую поступь волчьих лап, и наконец на спину ему обрушилась такая тяжесть, что он с трудом удержался на ногах и чуть не рухнул на колючую проволоку.
– Лукас, – прошептал он, – осторожно.
С другой стороны изгороди послышалось приглушенное ворчание, а через секунду сквозь переплетения проволоки стал виден черный силуэт зверя.
– Отлично! Хороший Лу… – Рэйф оборвал себя на полуслове. Он уже приготовился похвалить Лукаса, словно послушную собаку. Но тут же опомнился. Габи права: Лукас – не просто собака. Он – личность, и снисходительная похвала его только обидит. – Отлично сработано, Лукас.
То же глухое ворчание в ответ.
– Теперь я пошел, – сказал Рэйф, поворачивая направо. – Следуй за мной вдоль забора, сколько сможешь.
Усадьба оказалось большой, и они, стараясь не терять из вида проволоку, тускло блестевшую между деревьями, долго брели в темноте. Снова дошли до дороги, повернули налево и направились дальше. Как и ожидал Рэйф, вскоре показалась высокая каменная стена, по верху которой тоже тянулась проволока. Казалось, она охраняла усадьбу даже от стоящих снаружи деревьев. Наконец Рэйф увидел и ворота.
Он остановился. Стараясь идти как можно тише, Рэйф добрался до ворот и выглянул из-за колонны. Прутья ворот были из кованого железа, создавая впечатление абсолютной неприступности.
Сердце колотилось, лицо горело, и Рэйф позволил себе немного постоять на холодном ветру. Через несколько секунд он двинулся к воротам.
Невозмутимо, словно хозяин, Рэйф толкнул створки. Они не шелохнулись.
– Стой! Ни с места! – раздалось откуда-то слева из-за ворот.
В дверях сторожки, неожиданно возникнув из темноты, встал высокий широкоплечий человек с автоматом на сгибе левой руки.
Рэйф застыл на месте. Витые железные прутья ворот отстояли друг от друга достаточно далеко, и между ними можно было просунуть руку.
– Не двигайся! – повторил человек, направляя автомат на Рэйфа, – руки вверх!
Рэйф поднял руки.
– Так, – сказал охранник, останавливаясь за воротами напротив Рэйфа. – Кто такой? Что здесь делаешь?
– Я с самолета, который сел за вашим домом, – сказал Рэйф. – Кто здесь главный? Мне надо кое-что ему сообщить. Впусти меня…
– Нет уж, – дуло автомата сквозь прутья уткнулось в живот Рэйфу. – Попробуй сделать хоть шаг…
– Лукас, – тихо позвал Рэйф.
– Лукас? – переспросил охранник. – Что еще за Лукас? Я тебе не…
Мощный удар швырнул его на ворота. Рэйф успел просунуть руку между прутьями и подхватить оседающее на землю тяжелое, мертвое тело, с неестественно болтающейся головой. С трудом удерживая труп в вертикальном положении, Рэйф принялся обшаривать его карманы: бумажник, всякая мелочь, но ни одного ключа. Он отпустил тело и задумался.
– Лукас!
С той стороны ворот возник темный силуэт волка.
– Да, – сказал он.
– Осмотри этот домик, – Рэйф указал рукой в сторону полоски света из-под неприкрытой двери сторожки. – Может быть, ключ там.
Лукас тут же исчез в темноте. Полоса света стала шире, и Рэйф увидел, как волк проскользнул в помещение.
Через несколько мгновений он вернулся и просунул морду между прутьев: в зубах волк держал стальное кольцо с единственным ключом.
– Спасибо, – сказал Рэйф.
Он взял ключ и, просунув руку между прутьями, стал ощупывать дверь изнутри. Пальцы долго и безуспешно скользили по гладкой железной поверхности. Наконец он сдался.
– Лукас, – тихо позвал он, – знаешь, как выглядит замочная скважина? – Для наглядности он приставил ключ к ладони и стал вращать его.
– Я умею открывать ключом, – ответил Лукас. – Эб научил меня.
Рэйф отдал ему ключ обратно.
– Отнеси его в сторожку. И посмотри, нет ли там замочной скважины под этот ключ.
Волк взял кольцо в зубы и снова исчез в темноте.
Рейф ждал. Еле слышный звук за спиной заставил его обернуться – прямо перед ним возникло в лунном свете лицо Габи. Рэйф почувствовал, как его захлестнул горячий поток раздражения. Впрочем, сердился он только на себя: занятый лишь тем, как прорваться в дом, он попросту забыл о девушке.
– Немедленно возвращайся! – зашипел он. – Жди меня там.
– Нет, – ответила она.
– Я сказал…
– А я сказала нет, – повторила Габи. – В доме наверняка сигнализация и всякие электронные ловушки, а уж в этом я разбираюсь получше тебя.
– Назад, – сказал он.
– Ты мне не можешь запретить, – ответила она.
– Я иду с вами.
Габи замолчала: что-то в темноте за спиной Рэйфа привлекло ее внимание. Он обернулся и увидел, что дверь открывается. Промчавшись мимо стоящего у ворот Лукаса, Рэйф рванулся к сторожке и быстро захлопнул дверь, из-под которой лился предательский свет. Потом уже спокойно вернулся к Габи.
– Ты подписываешь себе смертный приговор, – прошептал он, глядя ей в глаза. – Ну, хорошо, пошли.
Быстро, но бесшумно он повел их к дому. Часть пути они проделали в густой тени кустов, окаймлявших дорожку. От кустов до угла дома оставалось еще футов пятьдесят и примерно сто футов до входной двери.
Не было заметно никакого движения, вокруг стояла абсолютная тишина. Еще более странным было то, что ни снаружи, ни внутри дома не было света. Вообще же было принято свет не выключать, а вдобавок, если позволяли средства, еще и расставлять видеокамеры, чтобы зомби, пробравшегося ночью в дом, можно было потом опознать. Но это огромное, несуразное здание казалось абсолютно темным и безжизненным, как будто здесь некого было охранять.
– Слишком все просто, – пробормотал Рэйф, обращаясь то ли к Габи, то ли к самому себе. Он нагнулся к Лукасу и зашептал ему в ухо: – Лукас, ты чувствуешь кого-нибудь? Есть здесь кто-нибудь?
– Нам, наверное, просто везет, – прошептала Габи.
– Я в это не верю, – Рэйф бросил взгляд на часы.
– Пятнадцать минут назад сел самолет. Если они его проверяли, то уже обнаружили, что он пуст. А если не проверяли, то почему? И зачем тогда ставить у ворот охрану?
Габи не отвечала. Молчал и Лукас.
– Ладно, – сказал Рэйф. – Это неважно. Все равно надо идти. Габи, жди меня здесь.
– Нет, – ответила девушка. – Ты не можешь мне запретить.
Рэйф пожал плечами.
– Лукас, если Габи попытается пойти за мной, собьешь ее с ног.
– Лукас, ты этого не сделаешь! Слышишь меня?
– Слышу, – сказал Лукас, – но сделаю, как сказал он.
– Лукас, – Габи удивленно уставилась на волка.
– Я приказываю тебе не делать этого! Почему ты слушаешь его?
– Там опасно, – сказал волк. – Я должен заботиться о тебе.
