Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 8"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Глава 8

Они выступили в путь, едва взошла луна. Кашинг шагал впереди, удивляясь, как это он согласился взять с собой Мэг. Он твердил «нет», она долдонила «да» – и в результате они вместе. «Может, это колдовство?» – спрашивал он себя. Если так – что в конце концов возможно, – то ее присутствие могло бы пойти на пользу. Если она умеет околдовывать других так же, как его, это может пригодиться.

И все-таки это обременительно, говорил он себе. В одиночку можно шнырять по лесу, думая только о себе, можно идти, как хочется. А когда вас двое, да еще лошадь, это невозможно. Особенно из-за лошади. Он должен был заявить: «Ладно, пошли, только пусть лошадь останется». Но в присутствии Энди у него не хватило духу так сказать. Он не мог бросить Энди, точно так же, как несколько лет назад не смог бросить скотину на своей ферме.

Мэг говорила, что Энди – доходяга, но Кашинг, едва взглянув на него, понял, что это ласковая и доверчивая лошадь. И неуклюжая. Энди знал, что он – не скакун благородных кровей. Терпеливое животное, он рассчитывал на людскую доброту и заботу. Это был мешок с костями, умудрявшийся несмотря ни на что выглядеть деловитым и опытным конягой.

Кашинг направился на юго-восток, к долине реки Миннесота, как и предлагала Мэг. Миннесота представляла собой узкую извилистую речушку, бежавшую среди низких утесов и впадающую в Миссисипи чуть дальше к югу. Вчера вечером Том переправлялся через более широкую и полноводную реку. Долина густо поросла лесом и могла быть удобным укрытием, хотя ее многочисленные изгибы на много миль удлиняли себе путь на запад.

«Куда мы идем?» – думал он. Куда-то на запад – это все, что он знал. Это все, что знал Уилсон. Но как далеко на запад? В какую сторону? Где это? На ближайшем плоскогорье или у подножия Скалистых гор? Или в великих юго-западных пустынях? Я иду вслепую, размышлял он. Это безумие, если подумать.

Когда он рассказал Мэг о Городе, она вспомнила, что где-то слышала такую легенду, но не могла сказать, когда и от кого. Старуха была так рада возможности убраться из города, что даже не стала зубоскалить по этому поводу. Возможно, по пути им удастся узнать еще что-либо. Вдруг они встретят кого-нибудь, кто слышал об этом побольше? Если об этом вообще может быть известно больше. Если Звездный Город действительно существует.

А если он есть, чего они добьются, обнаружив его? Даже найдя город и доказав, что человек когда-то летал к звездам, смогут ли они что-то изменить? Прекратят ли кочевники грабежи и набеги? Создадут ли городские племена справедливое правительство? Потянутся ли люди в университет? Начнется ли возрождение? Выберется ли человечество из животного состояния, в которое само себя ввергло?

Ничего этого не произойдет. Будет лишь удовлетворение, что когда-то, больше тысячи лет назад, человек мог покидать Солнечную систему и летать в космос. Этим можно будет гордиться, но гордость сама по себе мало чего стоит в нынешнем мире.

И все же пути назад нет, сказал себе Том. Он отправился на поиски, быть может, поддавшись порыву, скорее под влиянием чувств, а не разума. И он должен оставаться верным своей цели, даже если ее достижение не принесет ему никакой прибыли. Даже если эта вера глупа, надо как-то поддерживать ее. «Почему?» – спросил он себя и не нашел ответа.

Луна уже стояла высоко на востоке. Город остался за спиной. Путешественники шли по дальнему предместью. Справа торчала покосившаяся водонапорная башня – еще несколько лет, и она с грохотом рухнет.

Кашинг остановился и подождал отставших. Энди мягко ткнулся мордой ему в грудь и ласково засопел. Кашинг тихонько погладил его гривастую голову, подергал за уши.

– Ты ему нравишься, – сказала Мэг, – а он не каждого любит. Эта лошадь разборчивая. А почему бы ему не любить тебя? Ведь он, как и я, видит, что ты меченый.

– Давай забудем об этом, – сказал Кашинг. – Обо всяких там отметинах. Нет на мне никакой печати. Что ты знаешь об этих местах? И что нам делать – идти, как идем, или повернуть на юг?

– На юг, – ответила она. – Чем быстрее мы доберемся до долины, тем скорее окажемся в безопасности.

– Эта орда, о которой ты говорила, – далеко?

– День пути, может, два. Неделю назад городские разведчики засекли ее в ста милях к западу. Кочевники собирали силы и готовились к походу. Скорее всего, они пойдут не спеша, поскольку торопиться им, похоже, незачем. Город здесь, к их услугам, к тому же они не знают, что их заметили.

– И пойдут точно с запада?

– Паренек, да не знаю я! Думаю, что так.

– Значит, у нас есть немного времени?

– Но только немного, – предупредила она. – И нет смысла его терять. В долине можно будет вздохнуть свободнее.

Кашинг снова зашагал вперед. Мэг и Энди последовали за ним. Пустое безжизненное место. Лишь иногда выскакивал из укрытия кролик и мчался прочь, или сонно щебетала вспугнутая птица. Один раз из долины реки донесся крик енота.

Услышав храп Энди, Кашинг остановился. Лошадь что-то увидела или уловила какой-то звук, и лучше внять ее предупреждению.

Мэг бесшумно подошла к Тому.

– Что там такое, парень? Энди что-то почуял. Ты видишь что-нибудь?

– Не двигайся. Пригнись к земле и замри, – велел он.

Похоже, ничего. Кучи мусора на месте домов, густые кусты, длинные вереницы деревьев вдоль бывших бульваров. Энди притих за спиной.

Прямо перед ними, посреди некогда пролегавшей тут улицы, торчал камень. Небольшой, высотой примерно по пояс. Странно, откуда камню взяться здесь, посреди улицы?

Мэг протянула руку и стукнула Кашинга по ноге.

– Том, там кто-то есть, – заметила она. – Я их чую, но слабо: слишком далеко.

– Как далеко?

– Не знаю. Сигнал слабый и идет издалека.

– Откуда?

– Прямо перед нами.

Они ждали. Энди разок ударил копытом о землю и притих.

– Страшно, – сказала Мэг. – В дрожь бросает. Они не такие, как мы.

– Мы?

– Мы люди. А они нет.

В долине снова закричал енот. Кашинг напряженно вглядывался, пытаясь заметить малейшее движение, малейший признак чьего-то присутствия.

– Это камень, – шепнула Мэг.

– За ним кто-то прячется?

– Никто не прячется. Это сам камень. Они подождали.

– Странное место для камня, – рассудил Кашинг. – Прямо посреди улицы. Кто его сюда притащил? И зачем?

– Этот камень живой, – сказала Мэг. – Он мог сам сюда приползти.

– Камни не умеют двигаться. Кто-то должен их передвигать.

Мэг промолчала.

– Оставайся на месте, – велел Том.

Он бросил лук, выхватил из-за пояса топорик и подбежал к валуну. Ничего не случилось. Он обошел камень кругом. За ним было пусто. Том протянул руку и потрогал его. Валун был теплый – теплее, чем должен быть камень. Солнце уже давно зашло, и камни должны остыть. Но этот теплый. Теплый и гладкий, скользкий на ощупь. Как будто его специально шлифовали.

Энди и Мэг двинулись вперед.

– Он теплый, – сказал Кашинг.

– Он живой, – ответила Мэг. – Запиши это, удалец. Живой камень, или нечто, похожее на камень.

– Мне это не нравится, – сказал Кашинг. – Попахивает колдовством.

– Никакого колдовства, – заявила Мэг. – Это что-то совсем другое. Что-то ужасное. Что-то, чего быть не должно. Это не похоже на человека, вообще ни на что не похоже. Застывшие воспоминания. Вот что я чувствую. Застывшие от времени воспоминания. Но их не прочтешь. Какое-то безразличие. Холодное безразличие.

Кашинг огляделся. Все спокойно. Деревья на фоне белесого лунного света. Мягкое звездное небо. Кашинг попытался подавить шевельнувшийся в нем ужас, горьким комком подступивший к горлу.

– Ты никогда не слыхала ни о чем таком? – спросил он.

– Никогда, парень. Никогда в жизни.

– Давай-ка мотать отсюда, – сказал Том.

Глава 9

Когда-то по долине пронесся ураган и проделал узкую просеку, повалив деревья, росшие между берегом и вершиной утеса. Лесные исполины рухнули, сломанные или вырванные с корнем, и образовали громадный завал. Пожухлые сухие листья еще висели кое-где на ветвях.

– Здесь мы будем в безопасности, – сказал Кашинг. – Всем, кто двинется с запада, придется огибать эти деревья.

Отводя ветви в сторону, они помогли Энди пробраться на полянку, достаточно большую, чтобы он мог прилечь, и достаточно травянистую, чтобы попастись.

Кашинг показал на поваленный черный дуб, корни которого нависали над ямой в том месте, где прежде росло дерево.

– Сюда, – сказал он. – Тут нас никто не заметит.

– Я сварганю завтрак, парень, – предложила Мэг. – Чего ты хочешь? Может, горячего хлеба с салом?

– Пока не надо. Поосторожнее с огнем. Только самое сухое дерево, чтобы не дымило, и костерок должен быть поменьше. Я займусь этим, когда вернусь. Не делай ничего сама, костер я беру на себя. Если кто-нибудь унюхает дым, начнут искать.

– Когда ты вернешься? Куда ты намылился, сынок?

– На утес. Хочу оглядеться, нет ли кого поблизости.

– Тогда захвати подзорную трубу.

С вершины утеса Кашинг окинул взглядом раздолье буйной прерии, где лишь изредка попадались купы деревьев. Далеко на севере виднелось несколько домов в маленькой роще – бывшая ферма. От построек мало что осталось. Кашинг разглядел в бинокль остов сарая – очевидно, капитального строения. Часть крыши обвалилась, но стены еще были целы. За сараем виднелся холмик на месте меньшего и не такого прочного строения. Сохранился и кусок частокола.

Спрятавшись в кустах, Кашинг терпеливо и тщательно обозревал прерию, переводя бинокль с запада на восток.

На востоке паслось стадо оленей. Потом на глаза попался барсук возле своей норы. На склоне пологого холма сидела на камне красная лисица и высматривала легкую добычу.

Кашинг продолжал наблюдать. Никакой небрежности, приказал он себе. Надо наверняка убедиться, что в прерии нет никого, кроме животных. Он снова посмотрел на запад и медленно повел бинокль к востоку. Олени были на месте, но барсук исчез. Скорее всего, забился в нору. Лиса исчезла тоже.

Вдруг Том заметил какое-то движение. Медленно переводя бинокль, он присмотрелся получше. Вдалеке что-то быстро двигалось. Потом он разглядел приближавшуюся кавалькаду. Кашинг попытался сосчитать всадников, но они были слишком далеко. Направлялись они не прямо в его сторону, а на юго-восток. Он следил за ними, будто зачарованный. Наконец-то можно их сосчитать. Девятнадцать или двадцать. Одетые в кожу и шкуры, они держали в руках щиты и копья. Их низкорослые коротконогие лошади скакали ровным галопом.

Значит, Мэг была права: орда выступила в поход. Это, должно быть, фланговый отряд, а главные силы дальше к северу.

Он следил за всадниками, пока те не скрылись из виду, потом оглядел прерию в поисках новых отрядов. Больше никто не появился, и Том, удовлетворившись итогами разведки, сунул бинокль в футляр и начал спускаться с утеса. Возможно, появятся и другие небольшие отряды, но нет смысла их дожидаться. Вероятно, Мэг права, и они не пойдут по прерии к долине реки.

Дойдя до середины спуска, Том вдруг услышал голос, раздавшийся из кучи бурелома.

– Друг, – произнес кто-то негромко, но отчетливо. Том замер с поднятой ногой и быстро огляделся.

– Друг, – снова раздался голос, – есть ли в твоем сердце сострадание к несчастнейшему из несчастных?

«Ловушка!» – подумал Кашинг и проворно выдернул из колчана стрелу.

– Нет нужды страшиться меня, – снова зазвучал тот же голос. – Даже будь у меня желание, я не смог бы причинить тебе вреда. Меня придавило деревом, и я был бы благодарен за любую помощь, которую ты сможешь мне оказать.

Кашинг заколебался.

– Где ты? – спросил он.

– Справа от тебя, – ответил голос. – На краю завала из деревьев. Я вижу тебя с того места, где лежу. Если ты пригнешься, то наверняка заметишь меня.

Кашинг сунул стрелу в колчан, пригнулся и заглянул в лабиринт веток. На него смотрело лицо, при виде которого Том ахнул от изумления. Он никогда прежде не встречал таких лиц, похожих на голый череп, сделанный из твердых пластин, которые блестели в лучах солнца, пробивающихся сквозь ветки.

– Ты кто? – спросил он.

– Я – робот Ролло.

– Ролло? Робот? Не может быть. Роботов больше нет.

– А я – есть, – отвечал Ролло. – Не удивлюсь, если я – последний из роботов.

– Но что ты делаешь тут, робот?

– Я тебе говорил, помнишь? Меня придавило деревом. К счастью, небольшим, но из-под него невозможно выбраться. Мне зажало ногу, и я пытался высвободить ее, но это невозможно. Я пробовал копать землю, чтобы освободиться, но это тоже невозможно. Под ногой твердый камень, на ноге – дерево. Я не могу изогнуться и приподнять дерево. Я все испробовал, но ничего не могу поделать.

Кашинг полез под нависшие ветви. Протиснувшись вперед, он добрался до упавшего робота, присел на корточки и огляделся.

Он помнил изображения роботов в библиотечных журналах, сделанные еще до того, как появились первые настоящие роботы. На рисунках были громадные, неуклюжие, стальные, двуногие существа, которые, несомненно, передвигались бы с громким лязгом. Ролло был совершенно на них не похож. Это было стройное создание, почти худое. Массивные широкие плечи, голова чуть больше, чем надо. Затем корпус сужался, переходя в тонкую талию, чуть расширяясь в тазе, чтобы было куда вставить шарниры ног, стройных и аккуратненьких, при взгляде на которые Кашингу вспомнились ноги оленя. Одну из них придавило тяжелым суком дерева, отвалившимся от исполинского клена, когда тот рухнул на землю. Сук имел больше фута в диаметре.

Ролло заметил, что Кашинг разглядывает сук.

– Я мог бы поднять его и вытащить ногу, но не в состоянии изогнуться, чтобы ухватиться за него.

– Сейчас посмотрим, что можно сделать, – сказал Кашинг.

Он пополз вперед на четвереньках и сунул руку под сук. Попытавшись приподнять его, он понял, что сможет лишь чуть-чуть его сдвинуть.

– Попробую поднять, – сказал он. – Я подам знак, а ты выдергивай ногу.

Кашинг подобрался поближе, удобнее расставил колени, наклонился и просунул под сук обе руки.

– Давай! – проговорил он, поднатужился и чуть-чуть приподнял сук. Он снова потянул его вверх.

– Я свободен, – сообщил Ролло. – Тебе почти не пришлось сдвигать его.

Кашинг осторожно отпустил сук, и тот упал на землю. Ролло ползал по земле. Он вытащил из-под кучи листьев кожаную торбу, поискал еще и нашел копье с железным наконечником.

– Прежде я не мог до них дотянуться, – объяснил он. – Когда этот сук упал на меня, я их выронил.

– Как ты? – спросил Кашинг.

– Разумеется, в исправности, – ответил робот. Он сел, обхватил пострадавшую ногу руками и осмотрел ее.

– Ни вмятины. Прочный металл.

– Может, расскажешь, как ты угодил в такой переплет?

– С удовольствием. Я шел, когда началась буря. Я не очень беспокоился: небольшой дождь не повредил бы мне. Но потом ударил торнадо. Я услышал его приближение и попытался убежать. Но, наверное, попал в самый центр урагана. Вокруг трещали деревья. Меня начало поднимать ветром, потом снова бросило наземь. Я упал, растянулся. Тут-то меня и придавило. Сук отломился и прижал меня. А потом все кончилось, буря прошла, но я не мог двинуться. Поначалу я подумал, что это лишь маленькое неудобство. Я был уверен, что сумею освободиться. Но, как видишь, это оказалось невозможно.

– Давно это случилось?

– Могу сказать абсолютно точно. Я считал. Восемьдесят семь дней назад. Что меня беспокоило, так это ржавчина. В торбе у меня было немного медвежьего жира…

– Медвежьего жира?

– Да, медвежьего жира. Сперва убиваешь медведя, потом разводишь костер и вытапливаешь жир. Вообще-то любой жир годится, но медвежий лучше всего. Где еще достать жир, если не у животных? Когда-то мы пользовались продуктами переработки нефти, но их нет уже много столетий. Животный жир – дрянь, но за неимением лучшего… О таком теле, как у меня, надо заботиться. Нельзя допускать, чтобы оно начало ржаветь. Металл хороший, но ржавчина все равно может появиться. Восемьдесят семь дней – чепуха, но я попал бы в беду, если б ты не проходил мимо. Я решил, что когда-нибудь дерево сгниет, и я освобожусь. Но на это могло понадобиться несколько лет. Не знаю, сколько уж. Да и скучно было лежать: все время перед глазами одно и то же. Поговорить не с кем. У меня была Трепещущая Змейка, она годами вокруг меня вилась. Ничего не делала, ни на что не годилась, конечно, только крутилась вокруг и наскакивала, словно играя. Но когда меня зажало под деревом, моя трепещущая старуха исчезла, и больше я ее не видел. Останься она со мной, была бы какая-никакая компания. Хоть было бы на что посмотреть. И я мог бы говорить с нею. Она никогда не отвечала, но я много с ней разговаривал. А едва меня прищемило, она погасла, и поминай как звали.

– Если не секрет, что такое Трепещущая Змейка?

– Я не знаю, – ответил Ролло. – Я только одну-то и видел. И никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь видел их прежде. Так, пустячок. Просто сияние. Она не ходила, не бегала, а только сияла в воздухе, все время поблескивая искорками. На солнце блеск был плохо виден, но ночью это смотрелось красиво. Никакой формы, ничего такого. Просто сияние, танцующее в воздухе.

– И ты понятия не имеешь, что она такое и откуда явилась? И почему была с тобой?

– Иногда я думал, что она – мой друг, – ответил Ролло, – и это меня радовало, поскольку, как я уже говорил, мистер, я, возможно, последний из роботов, и нельзя сказать, что у меня друзей полно. Большинство людей видит во мне лишь возможность пополнить коллекцию мозговых кожухов. Роботы, да будет тебе известно, настроены так, чтобы никого не убивать и не применять никакого насилия. Это заложено в нас. Вот почему роботов не осталось. Они позволяли загонять и убивать себя, даже пальцем не шевельнув, чтобы защититься. Или же они прятались и начинали ржаветь. Если даже им удавалось достать какую-нибудь смазку, запаса хватало ненадолго, и тогда они ржавели, и им приходил конец. Только мозговые кожухи не ржавели. И через много лет какой-нибудь прохожий находил их.

Ну вот, значит, когда мой небольшой запас смазки весь вышел, я посовещался с собой и сказал себе, что это глупое непротивление роботов, возможно, годилось при старых порядках, но при новых – не имеет смысла. Я рассудил, что смогу достать животный жир, если только сумею заставить себя убить. Перед лицом гибели я решил, что нарушу запрет и буду убивать ради жира. И что убивать надо именно медведей, потому что у них полно жира. Но это было непросто, скажу я тебе. Я смастерил копье и упражнялся с ним, пока не научился пользоваться, потом отправился убивать медведя. Как ты, вероятно, догадываешься, я потерпел неудачу, ибо просто не смог сделать этого. Все, вроде, готово, но внутри какая-то вялость. Может, сам я никогда и не набрался бы храбрости. К тому времени я уже изрядно пал духом. У меня появилось несколько ржавых пятен, и я понял, что это – начало конца. В один прекрасный день я уж совсем было сдался, но тут меня заметил в горах большой гризли. Не знаю, что с ним случилось. Он был какой-то психованный и, должно быть, неспроста. Я часто думал, в чем дело. Может, у него зубы болели или заноза в лапе торчала. Теперь-то уж не узнать. Возможно, мой вид напомнил ему о чем-то неприятном. Так или иначе, не успел я оглянуться, как он напал на меня. Взъерошился весь, пасть разинул, заревел и давай когтищи выставлять. Наверное, будь у меня время, я бы повернулся и убежал. Но времени не было, да и бежать оказалось некуда. А потом, когда он уже почти сидел на мне, мой страх вдруг сменился яростью. И когда он набросился на меня, я подумал: «Ах ты, сукин сын. Может, ты даже покалечишь и сломаешь меня. Но я тоже покалечу и сломаю тебя». Я это хорошо помню. И еще я хорошо помню, как я в ярости поднял копье и бросился ему навстречу. Что было потом, почти ничего не помню. Все было размытым, как в тумане. Когда у меня в голове прояснилось, я стоял на ногах, весь залитый кровью, с окровавленным ножом в руке, а медведь лежал, и в глотке у него торчало мое копье.

Так я сломал запрет. Убив однажды, я стал способен убивать еще и еще. Я вытопил жир этого гризли, нашел ручей с песчаным дном и несколько дней оттирал песком ржавчину и смазывал себя хорошенько. С тех пор я всегда тщательно смазывался. У меня никогда не кончалась смазка. Медведей много.

Но что-то я все о себе болтаю, а про тебя так и не спросил. Кто ты? Конечно, если ты хочешь мне это рассказать. Многие люди не говорят, кто они такие. Но ты пришел и выручил меня, а я не знаю, кто ты. Не знаю, кого благодарить.

– Я – Том Кашинг. И не надо меня благодарить. Пошли. Мой лагерь в двух шагах отсюда. Ты собрал свои вещи?

– У меня только торба да копье. Все мое богатство. Еще у меня есть нож в ножнах.

– Теперь ты свободен, – сказал Кашинг. – Что собираешься делать?

– Никаких планов у меня нет, – ответил Ролло. – Я никогда не строю планов. Просто иду куда глаза глядят. Не знаю, сколько лет я бродил без всякой цели. Одно время отсутствие цели тревожило меня, а теперь уже нет. Хотя, наверное, я с благодарностью согласился бы идти к цели, укажи мне ее кто-нибудь. Нет ли у тебя, друг, какой-нибудь цели, которая могла бы стать нашей общей? Ведь я кое-чем тебе обязан.

– Ничем ты мне не обязан, – сказал Кашинг. – Но цель у меня есть, и мы можем поговорить о ней.