Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 8"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Глава 37
Вашингтон, Федеральный округ Колумбия

– Папа, – сказала Элис. – Мне не нравится то, что я слышала.

Сенатор Дэйвенпорт, развалившийся в кресле, посмотрел на нее поверх стакана с виски.

– И что же такого ты слышала, дорогая моя? – громыхнул он.

– Все эти разговоры на Холме – не громко, а так, по коридорам, – о том, что надо избавиться от пришельцев. Подлые разговоры. Что надо опрыскать деревья, которые они едят, какой-нибудь психодислептической заразой… Что стоит потратить миллионы, чтобы вывести какую-нибудь бациллу или грибок, которые были бы смертельны для них… Что гораздо полезнее истратить миллионы не на их изучение, а на то, чтобы избавиться от них и вернуть все на круги своя, словно их и не было…

– Ты знаешь, до меня доходили такие слухи, – произнес сенатор неожиданно мягко. – Это называется биологическое регулирование. Не война против них – а биологическое регулирование.

Он повернулся в кресле и посмотрел на Портера.

– Быть может, наш друг из Белого дома что-нибудь расскажет нам об этом?

– Пожалуй, я лучше воздержусь, – сказал Портер.

– Ты знаешь, – сказал сенатор, – похоже, что некоторые из ребят слегка завелись. Пока они только болтают промеж себя, но скоро могут и перейти к делу.

– По-моему, об этом рано даже задумываться, – возразил Портер. – Все разговоры о том, чтобы уничтожить пришельцев, несколько преждевременны. Говорят, что надо, мол, вывести какую-нибудь болячку, которая будет избирательно поражать только их. Но я уверен, что они только болтают. Ни у кого нет ни малейшего представления, как к этому подступиться. Прежде всего надо знать, что представляют собой пришельцы и как функционируют их жизненные системы. Без такого знания невозможно подобрать ключ: совершенно непонятно, как они будут реагировать. Ну и с избирательностью тоже не просто. Кто поручится, что новая болячка окажется такой привередливой: станет кушать только пришельцев, а от нас с вами откажется? Может случиться, что человечество окажется истребленным вместе с пришельцами, а то и раньше их.

– В любом случае эта идея чудовищна, – вмешалась Элис. – Ведь пришельцы ничего плохого нам не сделали, нам не на что обижаться.

– Вот тут я не уверен, – возразил сенатор. – Поговори с любым защитником природы. Они все в панике. Они уверены, что если не будут приняты меры, то эти твари уничтожат последние заповедники. Вот тебе и жалоба. Или возьми президента какой-нибудь лесопромышленной компании, у которого побывал в гостях наш большой черный друг… Зашел этак и позавтракал: парочку складов, ням-ням – и нету… Или поговори с каким-нибудь работником авиакомпании, который поседел за последние дни: все время ждет, что его самолет столкнется в воздухе с пришельцем… Или с диспетчером аэропорта, которому некуда принимать рейсы, потому что на полосе гость сидит…

– Это все интересы меньшинства, – сказала Элис. – Отдельные группировки пытаются навязать свои интересы всем остальным.

– Странно слышать это от тебя, дочка, – сказал сенатор. – Мне всегда казалось, что ты болеешь за интересы меньшинства. Бедные, угнетенные негры, бедные, угнетенные индейцы…

– Это разные вещи, – возразила Элис. – Мои меньшинства – культурные меньшинства. А твои – экономические. Бедные, угнетенные бизнесмены, которым вдруг причинили какой-то ущерб.

– Защитники природы вовсе не бизнесмены, – не согласился сенатор. – У них нет никаких экономических интересов, одни эмоции. И они по природе бузотеры, от рождения.

– Мне начинает казаться, – сказал Портер, – что отношение к пришельцам меняется. Поначалу они вызывали взволнованное любопытство. Теперь, когда к ним уже привыкли, они начинают раздражать. Теперь они превратились просто в черные глыбы. Торчат в ландшафтах там и сям или летают над головами… И хоть по мелочам, но мешают некоторым в их повседневных делах. Через несколько месяцев – может быть, даже недель – это раздражение, пока слабое, может перерасти в неприязнь, а потом и в ненависть. И не потому, что они затрагивают чьи-то интересы, а просто есть такая штука – общественное мнение. Если такое на самом деле произойдет, будет скверно. Нам просто необходимо запастись терпением и временем, чтобы выяснить, что они собой представляют и как нам следует вести себя с ними.

– В Миннесоте работает Аллен, – сказал сенатор. – У него что-нибудь получается?

– Я ничего не знаю, сенатор. Ничего определенного. Он до сих пор не дал даже предварительного отчета, если вы это имеете в виду. Но ходят слухи, что пришельцы – растения. Во всяком случае, принадлежат к царству растений.

– Растения? Боже мой, это же совершенно немыслимо!

– Совершенно с вами согласен, сенатор. Я пытался выяснить, откуда пошел такой слух, но мне не удалось.

– Говорят еще, что они умеют управлять силой тяжести, – сказал сенатор. – Это очень интересно. Этому мы могли бы найти применение.

– Эти разговоры возникли оттого, что они держатся в нескольких дюймах над землей, как бы плавают, висят, а когда перемещаются – не используют никаких движителей, – сказал Портер. – Во всяком случае, движителей в нашем понимании у них нет. На самом деле, конечно, никто ничего не знает. И потому идея о гравитационном контроле – соломинка, за которую ухватились в попытке хоть что-то объяснить… Ведь они опровергают все законы физики, какие нам известны.

– Вы оба все время говорите о том, что мы можем получить от пришельцев, – вмешалась Элис. – А вам не приходит в голову, что и они могут думать о нас точно так же: что они могут получить от нас?

– Разумеется, – сказал отец. – Они получают целлюлозу. Не такая уж большая плата за гравитационный контроль, если мы сможем научиться у них.

– Они еще несколько автомобилей съели.

– Ну, это ерунда. Всего несколько штук и только один раз. А больше такого не было. Больше они машин не трогали.

– Интересно, – сказала Элис, – зачем им понадобились те машины? И я не понимаю тебя, папа. Сначала ты набрасывался на них: леса уничтожают, страну разоряют и все такое.

– Я пересмотрел свою позицию, – заявил сенатор. – Я начинаю видеть весьма заманчивые перспективы, если мы сумеем правильно разыграть свои карты. – Он повернулся к Портеру. – Я все время слышу разговоры о каком-то эксперименте, который якобы проводили с пришельцем наши военные. Эта история все время плавает вокруг, но ничего толком не ясно. Ты об этом что-нибудь знаешь?

– То же, что и вы, – ответил Портер. – Тоже все время слышу эту историю и тоже ничего не могу понять.

– Ничего конкретного? Никаких деталей?

– Абсолютно.

– У этих созданий должна быть какая-то защитная система, – сказал сенатор. – В космосе они наверняка подвергались опасностям, хоть я не могу себе представить, каким именно. Хотелось бы узнать, как они защищаются.

Глава 38
Миннеаполис

Редакторы сидели на совещании в кабинете у главного. Через полуоткрытую дверь доносился стук пишущих машинок и голоса.

– У нас есть материал об индейцах в Блэк-Хилсе, Джей написал, – сказал Гаррисон. – Надо бы дать его поскорей.

– Я думал, ты его придерживаешь для воскресного номера, – удивился Лэтроп.

– Так оно и было. Но там уже места не осталось, а если задержать его дольше, он устареет. Есть еще энергетическая тема, Джемисон работал несколько недель. Выяснял, чем может обернуться для нас настоящий энергетический кризис. Хорошая работа. Он переговорил с массой людей. Докопался до всего. Статья длинная, но похоже, что сегодня ее можно поместить. Новостей сегодня не много, так что ее можно дать по верху первой полосы.

– О пришельцах ничего интересного нет? Гаррисон посмотрел на Гоулда. Тот пожал плечами.

– Ничего особенного. Тема начинает приедаться.

– Это верно, – согласился Гаррисон. – Мне тоже кажется, что такого воздействия, как в первые дни, материалы о пришельцах уже не имеют. Читатель начал от них уставать. Мы тему разрабатывали вовсю, но это имеет смысл до тех пор, пока читатель заинтересован. Но, если мы будем продолжать в том же духе, пришельцы ему поперек горла встанут.

– Что твоя Кэти? До сих пор в Лоун-Пайне торчит?

– Торчит, – подтвердил Гоулд. – Что из этого выйдет, пока не ясно. До сих пор ничего не вышло. Никто ничего не может узнать ни там, ни в Вашингтоне. Никогда не видел, чтобы так аккуратно все скрывали.

– Похоже, там происходит что-то по-настоящему серьезное, – сказал Гаррисон. – Иначе к чему вся эта секретность? Но мы, по всей вероятности, так ничего и не узнаем, пока кто-нибудь не решит заговорить.

– А что в вашингтонском бюро?

– Они тоже ничего не могут разузнать, – сказал Хэл Рассел, работавший с корреспондентскими пунктами газеты. – Пару часов назад я разговаривал с Мэттьюсом. Он говорит, ничего. Абсолютно ничего. Или никто ничего на самом деле не знает, или молчат как рыбы. Ходят какие-то слухи, но ничего такого, о чем можно написать. Если кто-то что-то знает – то, наверное, лишь несколько человек. В Вашингтоне, если хотя бы десять человек что-то знают, кто-нибудь обязательно проболтается. Утечка всегда бывает.

– Так зачем же вы держите Кэти в Лоун-Пайне? – удивился Эл Лэтроп. – Если Вашингтон молчит, есть ли у нее какие-нибудь шансы?

– Кэти чертовски хороший репортер, – сказал Гаррисон. – У нее не меньше шансов раскопать что-нибудь, чем у вашингтонского бюро.

– По-моему, надо вызвать ее сюда, – сказал Лэтроп. – С этими отпусками, если вдруг что-нибудь возникнет, у нас может оказаться слишком мало людей. Здесь от нее будет больше пользы.

– Как вам угодно, – мрачно и с неожиданной злостью сказал Гаррисон.

– Если вас по-прежнему интересует проблемная статья о пришельцах, – сказал Гоулд, – у Джея есть интересная мысль. Он на днях разговаривал с одним парнем из университета, тот работает над проблемами коренных американцев. Так вот, этот парень проводил параллель: мы и пришельцы – индейцы и белые, когда белые впервые появились в Америке. Он сказал, что индейцы в итоге проиграли потому, что технологии белых опрокинули индейские технологии, и в результате индейцы утратили свою культуру. Поражение индейцев началось в тот день, когда первый индеец захотел поменять свой каменный томагавк на стальной топорик. И уж так ему нужен был этот стальной топорик, что он готов был продать свои природные ресурсы, несмотря на явную несправедливость сделок.

– Такой материал был бы косвенной пропагандой, – сказал Лэтроп. – Вам с Джеем следовало бы это знать.

– Джей не собирался писать его только с индейской точки зрения, – возразил Гоулд. – Он намеревался поговорить с экономистами, с историками, с другими людьми…

Лэтроп покачал головой.

– Сейчас, когда муссируется эта история с индейцами в Блэк-Хилсе, нам лучше держаться подальше. Как бы хорошо ни было написано, при всей объективности, нас все равно обвинят в пристрастности.

– Ну ладно, – сказал Гоулд. – Это так, к слову. Просто мысль интересная.

Глава 39
Айова

Волны плескались и набегали на берег. Дикс-Лэндинг, расположенный на речной террасе в нескольких футах над водой, состоял из нескольких полуразвалившихся домиков. За ними высились утесы Айовы. Ближе к другому берегу находился остров. Он отгораживал рукав реки; точнее, один из многих ее рукавов, потому что здесь Миссисипи, разбежавшись по широкой пойме, превращалась в водяные джунгли. На востоке синели скалы висконсинского берега.

Джерри стоял на берегу и смотрел, как снизу подходит небольшая гребная лодочка, чихая маленьким подвесным мотором. Лодчонка неуверенно поднималась по протоке, с трудом преодолевая сильное течение. На корме сидел человек. Один.

У причала человек направил лодку к берегу, к шатким мосткам. Пока он вылезал из лодки и привязывал ее, Джерри рассмотрел, что он старше, чем показалось сначала. Буйная шевелюра была совсем седой и плечи сутулые, но двигался он с веселой живостью, словно юноша.

Он прошел по мосткам, вышел на берег и поравнялся с Джерри.

– Вы Джимми Квин? – спросил Джерри.

– Да. А вы кто?

Джимми остановился и посмотрел на него яркими синими глазами. От глаз к вискам по загорелой коже разбегались светлые морщинки.

– Меня зовут Джерри Конклин. Мне сказали, что вы должны скоро появиться. Если я правильно понял, вы хорошо знаете эти места.

– Еще бы! Я здесь с самого младенчества лазил. Меня речной крысой прозвали – так оно и есть, наверное. С тех пор как ходить научился, я всю жизнь в этих дебрях. На самом деле дебри, доложу я вам. Озера, болота, протоки, острова… Я тут знаю все, на много миль вверх и вниз по течению. Я тут и охотился, и рыбачил, и капканы ставил – во всех уголках побывал. Ну а чем я вам могу быть полезен?

– Насколько я знаю, где-то здесь приземлились несколько пришельцев. Где-то в пойме.

– Пришельцы? Какие пришельцы? А-а, понял! Я это слово слышал. Вы о тех черных ящиках, да? Про них еще говорят, что они с неба опускаются.

– Да, я про них, – подтвердил Джерри. – Вы их видели, верно?

– На Гусином острове, – сказал Квин. – Большой остров, посреди поймы, мили четыре отсюда вниз по реке, может, пять. Там я их и видел, троих. Не знаю, может быть, там уже никого и нету. Я их видел только издали, только верхушки над лесом. Дело уже было к вечеру, так что я задерживаться не стал. Ну а если бы и не к вечеру – все равно, наверное, не стал бы. Жутковатые они, доложу я вам. Какие-то не наши. Смотришь на них – и мороз по коже. Я поначалу не сообразил, что это за чудо такое. А потом вспомнил, что это, должно быть, те самые пришельцы. А вы как узнали? Я никому про них не рассказывал. Надо мной бы смеяться стали. Люди и так думают, что я ненормальный. По правде сказать, может, они и правы. Слишком долго я пробыл на реке.

– А вы бы не согласились отвезти меня к ним?

– Не сейчас, – сказал Квин. – Не сегодня. Скоро ночь, а на нашей реке ночью делать нечего. Моторишко у меня – вы сами видели; на таком моторе до Гусиного быстро не доберешься. Нас в пути темнота застанет.

– Ну так завтра… Или даже послезавтра. Есть еще один человек, который захочет поехать с нами. Мне нужно время, чтобы найти того человека. А потом ей еще надо будет добраться сюда из Миннеаполиса.

– Женщина?

– Да, женщина.

– А чего надо женщине от этих пришельцев?

– Быть может, сегодня во всем мире нет человека, который знал бы о них больше, чем она.

– Черт побери! – удивился Квин. – Никогда не знаешь, чего можно ожидать от женщины. Ну а если я вас туда отвезу, что-нибудь мне перепадет?

– Мы вам заплатим.

– Наличными?

– Наличными.

– Так вы хотите подойти поближе к этим штуковинам? Если они еще там. Вы знаете, они ведь и улететь могли…

– Мы хотели бы подойти поближе.

– Знаете, мистер, я к ним близко не пойду. Я вас туда отвезу, а после подожду, чтобы назад отвезти. Но близко к ним подходить мне не хочется.

– Вам и не надо будет идти с нами. Только покажите их. Это все, больше от вас ничего не потребуется. И подождать, чтобы увезти нас оттуда.

– Так вы дайте мне знать, когда я вам понадоблюсь. Я обычно на реке весь день. К вечеру возвращаюсь.

– Договорились, – сказал Джерри.

Глава 40
Вашингтон, Федеральный округ Колумбия

– Это только предварительный отчет, – сказал Аллен, советник президента по науке. – Скоро будут уточненные данные.

– Значит, вы кое-что выяснили, – сказал президент.

– Да, кое-что. Кое-что. Невероятно, трудно поверить… Мне нелегко было заставить себя поверить. Но вот анализы. Против фактов не попрешь. И нет никаких оснований сомневаться в полученных результатах.

– У вас не совсем здоровый вид, доктор, – сказал Уайтсайд.

– Есть от чего заболеть, – согласился Аллен. – Это опрокидывает все научные знания, которые у нас есть. Ничего подобного мы и представить себе не могли. Эти проклятые создания сделаны из целлюлозы.

– Целлюлозы? – спросил президент. – Белое волокнистое вещество?

– Когда пришельцы ее обрабатывают, она уже не белая и не волокнистая. – Аллен оглядел кабинет. – Нас здесь четверо. Кто-нибудь еще придет?

– Сейчас никого больше не будет, – сказал президент. – Попозже, когда мы будем знать больше, может быть, вам придется поговорить и с другими людьми. Пока нас только четверо. У генерала Уайтсайда особые интересы, он должен знать о ваших открытиях. А Дейв здесь потому, что он знает почти все, что знаю я сам. Все, что вы здесь сейчас расскажете, – строго конфиденциально. Я полагаю, ваши сотрудники тоже не проболтаются. Аллен напрягся.

– Посвящены всего четверо моих сотрудников. Они все понимают.

– Почему всего четверо? – спросил Уайтсайд. – Ведь работало гораздо больше.

– Все остальные – вспомогательный персонал: отбирали образцы на миннесотском пришельце и так далее. А в лабораторных исследованиях были заняты только четыре человека. Только они знают то, что я собираюсь вам рассказать сейчас.

– О'кей, доктор, – сказал президент. – Начинайте.

– Так вот. Это создание состоит из целлюлозы. Но целлюлоза совсем не та, которую мы знаем. Чтобы точно описать ситуацию, пришлось бы использовать сугубо специфическую терминологию.

– Мы бы ее все равно не поняли, – сказал президент. – Постарайтесь как-нибудь упростить, доктор.

– Постараюсь, как смогу. То, что я скажу, будет упрощено сверх меры, и за счет этого сверхупрощения, возможно, будут допущены кое-какие неточности. Но вы получите представление о том, что мы обнаружили.

Итак, изнутри пришелец состоит из целлюлозы, сжатой до невероятной плотности. Плотность структуры такова, что выдерживает нагрузку на сжатие до нескольких тонн на квадратный дюйм. Это кажется совершенно невозможным, но вот цифры. Как это сделано, за счет какого процесса – мы не имеем ни малейшего понятия.

– Вы говорите «изнутри», – перебил Уайтсайд. – Значит ли это, что структура поверхности отличается от внутренней структуры?

– Да, генерал, отличается. Коренным образом. Это можно назвать целлюлозно-силиконовым полимером, в котором как-то – мы не знаем как – сочетаются кремний-кислородные и гидроксильные связи, то есть связи между атомами водорода и кислорода. В целлюлозе очень много кислорода. Кремний-кислородные связи бывают разных типов, и дело еще осложняется тем, что тут задействована смесь их обоих. В некоторых случаях доходит до тетраэдрической структуры, тут силикат сродни минералу: структура похожа на структуру полевого шпата и кварца… Трудно точно сказать, с чем мы имеем дело. Тут есть несколько связей, разного типа, и в результате получается то, что мы предварительно назвали полимером.

– Если я правильно понял, шкура у этого создания Должна быть твердой как камень, – сказал Портер.

– Если в обыденных терминах – я как раз об этом и говорю, – согласился Аллен. – Твердость камня может быть даже больше, но при этом она податлива, упруга и эластична. При нормальных условиях камень нельзя смять. А этот материал можно. Он может деформироваться, а потом восстановить прежнюю форму. В нем сочетаются твердость, эластичность и невероятная жаропрочность.

Мы пытались представить себе, для каких условий необходимы такие качества. Это, разумеется, только теоретические построения, но они вполне правдоподобны. Если эти создания могут существовать в обширных пределах межзвездного пространства, им необходимо получать откуда-то какую-то энергию. Высокая термостойкость означает, что они в состоянии впитывать энергию, и очень много энергии, быть может, при столкновении с частицами космической пыли. Эти частицы, как бы ни были они малы, какую-то энергию в себе несут. Но энергию кинетическую. Нам кажется, что кожа этих созданий способна преобразовывать кинетическую энергию в потенциальную. Быть может, даже преобразовывать ее в любую форму, какая нужна в данный момент. Время от времени они могут сталкиваться с более крупными частицами вещества. Такое столкновение вызывает вмятину на коже, при этом кожа вбирает в себя столько энергии, сколько может воспринять, а что не может – отражает, когда вмятина выравнивается. По сути, она таким образом отбрасывает ту энергию, которую не может усвоить. Вмятина на коже образует отраженную волну энергии, отбрасывает ее, как поверхность зеркала отбрасывает солнечный свет.

Портер украдкой посмотрел на Уайтсайда. Генерал застыл в кресле, и казалось, что у него вот-вот отвиснет челюсть.

Аллен тяжело вздохнул.

– У нас есть некоторые основания предполагать, – сказал он, – я не могу вдаваться в это так подробно, как мне хотелось бы, потому что в обыденных терминах это объяснить невозможно, – но у нас есть основания думать, что эта шкура устроена таким образом, что может изменять гравитационный поток. А из этого следует, что пришельцы, по-видимому, могут управлять силами тяготения: гравитация может не только притягивать их, но и отталкивать. Если дело обстоит так, – тогда понятно, каким образом они могут висеть над поверхностью фунта. И такой гравитационный контроль может объяснить, хотя бы частично, каким образом они путешествуют в космосе. Включившись на источник гравитации в том направлении, куда им нужно двигаться, они движутся в нужном направлении. Включившись на другой позади себя, они отталкиваются от него.

Аллен умолк и оглядел всех по очереди. Потом заговорил снова:

– Вот такие дела. Звучит совершенно безумно. И мне все время кажется, что это безумие. Мы говорим, чужаки. Это все совершенно нам чуждо. Но мне вот что спать не дает по ночам: если они настолько чужды нам в плане физическом – что в плане ментальном? Есть ли надежда, что мы сможем когда-нибудь понять их? Есть ли надежда, что они смогут когда-нибудь понять нас?

– Быть может, интеллектуальный разрыв не так велик, как физический, – сказал Портер. – Похоже, что они уже немало успели понять. Они каким-то образом усвоили очень многое из того, чего не надо делать. И до сих пор строго придерживаются основных правил человеческого поведения.

– Надеюсь, что вы правы, – сказал Аллен. – Очень надеюсь. – Он обратился к президенту: – Через пару недель мы, вероятно, будем знать больше. Может выясниться, что некоторые из наших сегодняшних представлений неверны. Может быть, нам придется изменить некоторые предположения. Может быть, мы натолкнемся на какие-то новые важные данные. Все, что нам известно сегодня, я вам в общих чертах изложил. Конечно, тут еще можно было распространяться до бесконечности, но вряд ли это имеет смысл. – Он поднялся с кресла. Потом, чуть поколебавшись, сказал: – Есть еще одно дело. Вероятно, не особо важное, но интересное. Помогает понять пришельцев. Вы, конечно, слышали о «сто первом». Президент кивнул.

– Самый первый, кто приземлился в Лоун-Пайне. Кажется, сейчас он в Айове.

– Совершенно верно, – подтвердил Аллен. – Стережет поле, которое фермер только что вспахал. Фермер утверждает, что пришелец летал над полем взад-вперед, словно что-то сеял. Если кто-нибудь приближается, пришелец его отгоняет. Однако одному из наших наблюдателей удалось пробраться на поле, и его не прогнали. Он обнаружил, что пришелец посадил семена сосны. Раньше он удивлялся, что в отходах, которые выбрасывают пришельцы, проглотив дерево, практически не было семян. Теперь мы знаем почему. Пришельцы отделяют семена и намерены их высаживать.

– Вырастить сосны, с самого начала… – сказал президент. – Это много времени займет. «Сто первый» надолго выйдет из игры, если будет охранять свои посадки.

– Может быть, и нет, – возразил Аллен. – Наш наблюдатель обнаружил, что некоторые семена уже проросли. Специалисты-лесники говорят, что так быстро это произойти не могло. Мы полагаем, что «сто первый» каким-то образом обработал семена, чтобы ускорить процесс прорастания, а может быть, и последующего роста.

– Это ставит перед нами новую проблему, – сказал Уайтсайд. – Сотни, может быть, тысячи пришельцев начнут захватывать поля, засевать их и сгонять законных владельцев. Фермеры этого не потерпят.

– Вы знаете, – сказал президент, – поначалу у меня пришельцы вызывали какую-то тошноту, вроде морской болезни. Наверное, отчасти, а может быть, и целиком это потому, что я, по сути, сугубо политическое животное. Так устроен. Все мои нервные окончания функционируют политически. Я вздрагиваю при каждой угрозе. Я и сейчас чувствую, что стоит мне допустить какую-нибудь ошибку – и история с пришельцами политически меня убьет. Но чем дальше – тем больше мне кажется, что мы с ними, с пришельцами, можем ужиться. Кажется, что они мыслят, как мы.

Если бы только нам удалось войти в контакт с ними, я уверен, можно было бы достичь взаимопонимания. И тот факт, что «сто первый» сажает сосны, подтверждает мое впечатление. Раз он сеет, значит, они одобряют сельское хозяйство и сохранение ресурсов. В этом плане их мышление тоже параллельно нашему. Аллен хотел что-то сказать, но заколебался.

– Вы хотели что-то сказать, – заметил президент.

– Верно, – согласился Аллен. – Но я подумал, стоит ли, однако не нашел причин, почему бы не стоило. Быть может, это и несущественно, но меня заинтриговало. Вы помните, что первый пришелец, опустившись в Лоун-Пайне, сел на машину и раздавил ее?

– Помню. Слава Богу, в машине никого не было. Мы думали, что стало с хозяином, почему он, или она, не объявился?

– Совершенно верно, – подтвердил Аллен. – Если помните, мы забрали машину.

– И это помню, – сказал президент.

– Ну так теперь мы знаем хозяина. По номерному знаку. Хозяин машины – молодой человек, студент лесоустроительного факультета Миннесотского университета. Его зовут Джерри Конклин. Через несколько дней после инцидента он снова появился в Миннесоте. Насколько нам известно, он никому не сказал о потере машины. Он даже заявления не подал в страховую компанию. Какое-то время он вел себя обычно, насколько нам известно, но теперь, когда мы узнали о нем, он исчез. ФБР его разыскивает.

– Что вы надеетесь узнать, когда найдете его? – спросил Уайтсайд.

– Понятия не имею. Но согласитесь, его реакция кажется несколько странной. Должна быть какая-то причина, почему он ничего не сказал. И странно, что он не заполнил страховое заявление. Он даже не поинтересовался, кто забрал его машину. Я не могу избавиться от ощущения, что он может знать нечто такое, что было бы нам полезно.

– Когда найдете его, – сказал президент, – а я не сомневаюсь, что найдете, – вы с ним полегче. По-моему, то, что он не хотел рассказывать, – не преступление.