Текст книги "Любовь. Инструкция по применению"
Автор книги: Клэр Нейлор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Клэр Нейлор
Любовь: инструкция по применению
1
Оргазм. Потрясающее, безупречное слово. Целая вселенная в обрамлении двух сладких звуков, каждый из которых говорит сам за себя. О… Огромное опьяняющее О, полуоткрытые губы, обещание союза, которому не будет конца… Прерывистый вздох, восхитительное смакование и выгнутая спина. М-м-м-м-м… безграничное блаженство!
Да, слово необыкновенное, подумала Эми. За плечами девушки было уже приличное количество волшебных мгновений наслаждения: одни – затяжные и приторно-сладкие, другие – более мимолетные. Все утро она размышляла об этом слове, нежась в воспоминаниях, будто в ласковых лучах утреннего солнца. Но Эми даже не догадывалась, какие потрясающие и еще более памятные моменты ждут ее впереди! Столько охов, что ей и не снилось… Достаточно вздохов, чтобы довести до изнеможения… И неизменное «м-м-м-м-м» удовлетворения, которое любую заставило бы улыбнуться. Да, будущее готовит для нее очень приятные неожиданности, только она пока еще об этом не знает…
Эми ползала по полу в поисках булавки, чтобы скрепить прозрачную шелковую ткань – органзу – на модели. Ее начальница кинулась к ней и выхватила булавку.
– Ну давай же, быстрей! Эми, это не те туфли, подай мне синие «Патрик Кокс»!
Эми переспросила с четверенек:
– Дымчатые или серо-зеленые, Люсинда?
– Которые держишь! Давай сюда!
Очередное утро понедельника, очередная истощенная модель-подросток, накрашенная и одетая в духе ленивых летних деньков, как в одноименной песне Ната Кинга Коула. Эми поежилась в пробирающем до костей февральском воздухе студии. Осторожно водя утюгом между рядами бисера на шароварах от Лакруа, она представляла себя музой Матисса, полулежащей в шезлонге. Обнаженная грудь, одна рука заведена за голову, на губах поигрывает развратная улыбка, а расшитое бисером изумительное творение от Лакруа подчеркивает соблазнительную округлость ее загорелого живота. А Люк Хардинг… Эми знала: он был всего лишь приключением на одну ночь, но безостановочно воображала его в роли сладострастного художника (прости, Матисс!). И вот, когда Люк уже не способен был твердо держать кисть в руках, он направился к ней и начал покрывать несколько ленивыми, что свойственно художникам, поцелуями аппетитные куртизанские формы…
– Эми, неси Лакруа как можно быстрее! Желательно сегодня!
Люсинда становилась еще той стервой на фотосъемках для журнала. Но с другой стороны, это было характерно для всех заведующих отделами мод. Ведь им приходилось беспокоиться о массе проблем! Об эстетических принципах фотографа – «больше грудей, дорогая, спусти немного пониже», – это же был «Вог», а не какой-нибудь мужской порножурнал! О бедной модели, которая, прикусив губу и заливаясь слезами, оголяла еще сантиметр своей детской грудки. О гримере: он дулся на прыщики и кричал в голос, если подобранный желтовато-розовый наряд не подходил к тону выбранной голубой помады. И это еще не говоря о множестве пиар-специалистов на другом конце провода, требующих вернуть вышеупомянутый наряд не позднее чем через час для съемок журнала «Мари Клэр»! Все это значительно усложняло жизнь заведующей отделом мод, но оборачивалось настоящим адом для скромной ассистентки, то есть Эми, которая была единственным эмоционально уравновешенным человеком из всего штата помощников. Якобы.
Когда весь этот кошмар благополучно закончился, Эми с Люсиндой наконец присели и с громким хрустом принялись за то, что осталось от ленча модели. Огурец, правда, сытной пищей не назовешь, но он служил подходящим предлогом для того, чтобы посплетничать и расслабиться после пережитого ужаса «ленивых летних дней». Люсинда скинула алые атласные туфли от Маноло Бланик и устроила Эми допрос с пристрастием на тему шикарной свадьбы, на которой той посчастливилось присутствовать в выходные. Заведующая отделом мод интересовалась общественной жизнью и чувствовала себя в ее лабиринтах как рыба в воде. Свадьбы, попадающие на страницы светской хроники, всегда доставляли Люсинде ни с чем не сравнимое удовольствие. Кто был в числе приглашенных? Такая-то снова перебрала спиртного? Что дернуло невесту надеть платье «Озбек», и, самое главное, кто с кем целовался? Эми умышленно обстоятельно вводила ее в курс дела по каждому из пунктов, кроме «самого главного».
– Миранда была похожа на ангела, естественно, – начала она.
– Естественно, – поддакнула Люсинда.
– Свадьба проходила в Суррее, в доме родителей Джоша. Они, кажется, обыграли тему лесных нимф, я не совсем поняла. Сначала я подумала, что у подружек невесты крылья, но женщина, которая сидела за столом рядом со мной, сказала, что это вуаль такая странная. В любом случае, смотрелось очаровательно. – Люсинда жадно впитывала подробности. – И в доме было очень красиво, но большинство остановились в гостинице неподалеку.
Эми подавила улыбку при воспоминании о гостинице.
– А Джош плакал, когда произносил свою речь. Это мне показалось очень милым, – собеседницы машинально кивнули, понимая, что это вне сомнения было очень мило, но от собственных мужей они бы такого не стерпели.
Как только Эми израсходовала весь словарный запас, описывая кружева и шляпы, она решилась затронуть более близкую им обеим тему и, густо покраснев, созналась, что немного покувыркалась с парнем по имени Люк, который нравился ей уже не один год.
– Вот это да-а-а, подумать только! Ты шутишь? Рассказывай! – взорвалась эмоциями Люсинда.
Эми залилась краской, на этот раз от гордости, и попыталась спрятать восторг за ломтиком огурца.
– Его зовут Люк Хардинг, мы не виделись много лет, но…
– Случайно не тот Люк Хардинг, у которого обалденная маленькая задница? – Люсинда наморщила лоб.
– Ну, если приглядеться, думаю, да. А что?
– Боже милостивый, каков предатель! – бросила Люсинда. В нее давно уже вселился дух фильма «Завтрак у Тиффани», и она частенько выкрикивала реплики Холли Голайтли, правда, несколько менее изящно, чем Одри Хепберн.
– А то, дорогая моя, что он уже бог знает сколько живет с моей подругой Кэйт! О Господи, бедняжка Кэйт!
Эми чуть не задохнулась от потрясения.
– Я знала, что у него есть девушка, но… Господи, Люс, только не твоя Кэйт!
Люсинда закивала так энергично, что ее губы превратились в мелькающее ярко-красное пятно на фоне молочно-белого лица, как светомузыка. У Эми зарябило в глазах, и она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
– Да, моя Кэйт! Так мерзко, дорогая. – Начальница помолчала, угрюмо размышляя о факте измены. – И как он в постели?
Когда вернулся фотограф, они истерично рыдали, а тональный крем был размазан по всему помещению студии. На мгновение бурный поток сплетен и сказок, имеющих непосредственное отношение к мужскому достоинству Люка Хардинга, оборвался. Фотограф посмотрел на них, резко развернулся и вышел. Чем вызвал приступ судорожного смеха, больше похожего на икоту.
2
Позже, подбирая разбросанные по полу булавки и полароидные снимки, Эми перебирала в памяти события прошедших выходных. Должно быть, все дело в шляпе, решила она.
Сэсил Битон – да, шляпа подчеркивала сходство с его работами. Фотопортрет с выставки-ретроспективы Битона, на которой представлены снимки красавиц прошлого с осиными талиями и изогнутыми бровями. Эми на шаг отступила от зеркала и осталась очень довольна своим внешним видом. Черный брючный костюм красиво облегал ее стройное тело, черно-белые туфли напоминали шкуру дикого животного, а новая черная шляпа с широкими полями смотрелась изумительно. Картину дополняли приколотые к шляпе свежие белые розы.
Увидев, как она гордится нарядом, наверняка бы нахмурились все «желающие ей только добра» подруги, которые места себе не находили оттого, что в возрасте двадцати трех лет Эми вдруг начала расцветать. Благодаря художественному вкусу, в ее внешности, и без того аристократичной, появился штрих гламурной и совершенно обезоруживающей эксцентричности. У Эми было такое чувство, что подругам она больше нравилась долговязой девочкой-подростком, которая ходила в вечно задирающейся юбчонке на полусогнутых ногах в попытке казаться ниже, и была для ребят «своим парнем». Теперь, как полагали доброжелательницы, ее эго стало неуправляемым: она слишком вжилась в бессчетное количество прочтенных романов и, по их мнению, видела реальность в розовом свете.
Эми взяла сумочку с обтрепавшимися швами и резво сбежала к такси. Она была знакома с Мирандой много лет. Миранда всегда отличалась привлекательностью, с ее роскошными черными кудрями и такими изящно очерченными пухлыми губками, что лишь малой горстке математиков на всем земном шаре удалось бы решить уравнение их редкой формы и симметрии. Сегодня Миранда выходила замуж за Джоша, который был подходящей парой для такой изысканной девушки, как она.
Когда Эми стояла в церкви, ее глаза закрывала шляпа, но ягодный ротик должным образом реагировал на все перемены в атмосфере церемонии. Еле уловимая улыбка соответствовала легкому ропоту в рядах гостей, а обеспокоенно опущенные уголки губ – перспективе «пока смерть не разлучит нас». Она едва ли осознавала, какое внимание к себе привлекала. А вернее, осознавала ровно настолько, насколько все женщины способны заметить производимое ими впечатление.
Наконец подошла к концу самая душещипательная часть церемонии: проповедь. Она была посвящена любви. Гости взялись за руки в знак памяти, упрека или просто от страха. Они испытывали благоговейную дрожь перед важностью обетов и уже начали сомневаться в здравомыслии дающей эти обеты пары. Эми окинула взглядом приглашенных и в нескольких рядах позади себя увидела лицо, знакомое ей с семнадцати лет… Люк Хардинг! В ту пору, когда она была еще нескладным долговязым подростком, она не стыдилась выпрашивать приглашения на вечеринки, на которых должен был появиться он. Она располагалась на диванчике, приняв как можно более зазывную позу и посылая ему импульсы при помощи ресниц, пальчиков ног или еще какой-нибудь части тела, но ее старания оставались незамеченными. Часов в одиннадцать вечера Люк обычно устраивался в одном из кресел поблизости в компании раздавшейся крашеной версии Эми, а его руки, блуждающие по пышному телу счастливицы, неизбежно наводили на мрачные мысли о полном отсутствии собственной привлекательности. И все вечера заканчивались именно так.
Поэтому тот факт, что сейчас она вызывала у Люка гораздо больший интерес, чем речь священника, сбивал ее с толку. Эми бросила взгляд через плечо, чтобы удостовериться, не сидела ли за ней какая-нибудь красотка с экстравагантной прической в восточном стиле? Нет. Его внимание было приковано к ней, поэтому… она обернулась и соблазняюще облизнула губы? Нет, она всецело сосредоточилась на странице со словами молитвенной песни и озвучивала «И все они – творения Господа Бога-а-а-а-а» даже убедительнее, чем старые незамужние тетки.
Когда отец Миранды закончил перечислять подростковые грешки своей дочки (забавно, что у всех невест в прошлом был по меньшей мере один поклонник с мотоциклом и что все они на каком-то этапе своего взросления питали слабость к черному лаку для ногтей, – а еще забавнее, что папочки не знают и четверти всего пережитого их дочерьми на этом этапе), Эми, откинувшись на спинку стула и прижав бокал с ледяным шампанским к пылающей щеке, ощутила порыв теплого воздуха у левого уха. Ее лицевые мускулы словно окаменели, когда она услышала мужской голос, шепотом приглашающий ее плюнуть на речи и пойти прогуляться.
Ну что ж, слышалось ей изо всех углов, разве не для этого люди ходят на свадьбы? Как можно винить его, сказали бы наблюдатели. По-видимому, его девушка куда-то уехала. Скорее всего, он по ней скучает. Но Эми все это не заботило. Исписанные страницы дневников, тот день, когда она достала из мусорного контейнера выброшенную им пустую бутылку из-под витаминного напитка «Лукозейд» и полгода хранила ее у себя дома, – все было оправдано одним только этим нежным дыханием, согревающим ее шею. Но разве она не понимала, что он просто хотел, простите за выражение, перепихнуться? Так они говорили.
Прислонившись к стволу старого платана, с бокалами в руках, Эми и Люк стояли в тени огромного белокаменного дома, стены которого были увиты плющом. Из открытых окон периодически доносились взрывы смеха – там продолжались речи. Эми чувствовала, что кровь с каждой минутой все интенсивнее приливает к ее лицу, – шампанское на нее всегда так действовало. А рядом стоял он, блондин в черном галстуке, и не отводил от нее глаз.
– Ты разбил мне сердце, еще когда мне было семнадцать, Люк Хардинг.
Он негромко засмеялся, явно довольный тем, что в девятнадцать смог понравиться стоящему перед ним божественному созданию.
– Нет, правда, – слабо улыбнулась Эми. Красавица с рождения не испытывала бы потребности в подобной откровенности.
Люк забрал у нее из рук бокал и поцеловал ее. Именно так, не ходя вокруг да около, без всякой канители.
Как здорово, думала она, ощущая вкус шампанского на губах, мягкие пальцы на своей правой ягодице и бокал, опасно зависший в пространстве между ними. Но это было ничто по сравнению с тем, как остро она прочувствовала все это позже, когда проиграла происшедшее в уме, перемотала назад разговор и вникла в мелкие детали (бокал с шампанским, завистливые взгляды и т. д.), которые упустила из виду благодаря непосредственному участию в действии.
А дальше был поход по бесконечным красным коврам гостиничных коридоров в поисках комнаты Люка. Эми уже устала, когда наконец перед ними выросла неуловимая дверь с табличкой «13». О черт, это предзнаменование, подумала Эми, которая никогда раньше от суеверности не страдала. Она решила было сопротивляться, но… тут ее вжало в дверную раму. Они ввалились в номер, прыснув со смеху, когда одна из роз оторвалась от шляпы и упала на пол. Эми наклонилась, чтобы подобрать ее, а Люк обхватил ее сзади так крепко, что она чуть не задохнулась, но тут же оправилась и неустойчиво побрела по номеру. Она обожала гостиницы, анонимность встреч и эйфорическую радость стащить из ванной несколько маленьких кусочков мыла. Вот это жизнь!
Эми упала на обитую ситцем кровать таких размеров, что на одно мгновение в ее хмельную голову закрался страх: уж не находится ли она в спальне дедушки с бабушкой? Люк скинул ботинки, так, что они отлетели в разные стороны и с глухими ударами приземлились на пол, и подполз к ней на локтях. Несколько секунд они неотрывно смотрели друг другу в глаза, а затем продолжили начатое. Он аккуратно расстегнул пуговицы ее пиджака, и его пальцы исчезли под кружевным бюстгальтером, лихорадочно исследуя ее грудь. Боже, старый коричневый!.. Она ощутила прилив ужаса, когда он прикоснулся к ее груди. Когда-то она живо представляла, как в этот момент мужчина должен вскочить и заорать, что его жестоко обманули. Но все это было в прошлом. Сейчас она была одарена, как какая-нибудь богиня, если не лучше, поэтому сконцентрировалась на приятных поглаживаниях Люка и потянулась к молнии на его брюках…
3
Вечер понедельника в жилище Эми в Баттерси, как обычно, был посвящен стирке. Клубы пара вырывались из кастрюль с кипящим рисом и поднимались с одежды, в огромных количествах развешенной на батареях. Кухонные окна запотели. Две сожительницы Эми постирали верхнюю одежду, не дожидаясь, пока она принесет свои джинсы, и теперь она ловила момент, чтобы успеть подложить в общую кучу свое нижнее белье, пока его запасы совсем не закончились. Она сидела на полу посреди груды грязных вещей (вплоть до сегодняшнего дня, одолеваемая нежными чувствами, она упорно отказывалась стирать трусики, которые были на ней во время свидания с Хардингом) и, обхватив обеими руками чашку с чаем, рассказывала о последнем достижении умирающей со скуки парочке подружек. Они без видимого интереса выспрашивали подробности, поднимая и опуская брови в такт симфонии ее воспоминаний.
– Знаете, мне он так давно нравился, что рано или поздно это должно было случиться. Это судьба! Как в стихотворении Томаса Гарди «Сердце замерло на вокзале»… Помните, он видит девушку, сидящую на платформе, и понимает, что если не сойдет с поезда и не заговорит с ней, вся его жизнь может пойти наперекосяк. Ну, мы посмотрели друг на друга, и нам пришлось сойти с поезда, если можно так выразиться! Нам нужно было понять, действительно ли это то самое.
Кэт нахмурилась, и ее брови сошлись на переносице в притворном недоумении.
– Ну и, то самое?
Эми уловила издевку в ее голосе, но предпочла не обратить внимания.
– Вообще-то нет. Но все равно было здорово, хотя у него есть девушка, поэтому мы не можем быть вместе.
Она нагнулась, чтобы захлопнуть дверцу стиральной машины, а Кэт и Кэйт переглянулись и насмешливо закатили глаза.
Покинув пачку стирального порошка и чудовищную парочку, Эми побрела наверх. Как только она включила радио в своей комнате, в кухне началось бурное обсуждение. Кэт прижала колени к груди и обхватила их руками.
– Она просто спятила! В этом вся проблема. Как только парень проявит к ней каплю интереса, она так польщена, что сразу прыгает к нему в кровать!
– Да, я читала, что так случается с уродливыми тинейджерами, которые резко сбрасывают вес. Они становятся просто невыносимыми и поэтому теряют всех своих подруг.
Кэйт опустила другую часть прочитанной ею статьи, где говорилось, что «подругам зачастую очень сложно привыкнуть к новому статусу, определяемому как ЧПК (чудовище превращается в красавицу), так как они чувствуют, что это угрожает их превосходству. Дружба не терпит ревности, поэтому начинает загнивать на корню».
– «Это судьба!» Господи, она была безнадежна, когда считала, что мужчины к ней и багром не притронутся, но сейчас… Держите меня шестеро! Вспомни школу, когда она пряталась в балахоны, потому что была толстухой!
У Кэйт в подсознании всплыл образ Эми в школьной форме. Никакая не толстуха, скорее жердь! Но поскольку излишек жира числился среди наиболее гнусных недостатков, она решила не оспаривать замечание Кэт.
Эми бесцельно слонялась по своей комнате весь оставшийся вечер, слушая старые музыкальные записи и разбираясь в ящиках с нижним бельем, один из которых был заполнен изношенными подтягивающими колготками и лифчиками телесного цвета. Ох уж эти иллюзорные радости работы в отделе мод! Друзья считают, что твоя жизнь изобилует дармовыми сумками «Прада» и вечерними платьями «Конран». Но в большинстве случаев тебе удается выпросить лишь нейлоновые шорты канареечного цвета со сломанной молнией, да и то в декабре!
И обстановка в ее комнате была далека от элегантного и изысканного интерьера, который ожидаешь увидеть в доме сотрудницы высококлассного печатного издания. Ни тебе часов эпохи Луи XVII, ни дубового пола. Всего лишь лысеющий бежевый ковер. Детское пуховое одеяло, которое так и просит, чтобы его заменили на египетские хлопковые простыни и покрывала с ворсом. Целый ряд цветочных горшков в марокканском стиле, купленных на рынке в Кембридже и доверху наполненных бисером и заколками для волос в форме подсолнухов. Забытые мини-гантели, к помощи которых она прибегала миллиард лет назад, когда пыталась подтянуть фигуру. И многообещающий гардероб двадцатичетырехлетней девушки. Этот гардероб составляли вещи, которые были найдены на всевозможных распродажах и должны были прийтись очень кстати для того коктейля на лужайке перед домом, той недели на яхте в Сен-Тропе, того пикника в имении Глайндборн… Правда, большинство нарядов еще ни разу не надевались, но кто знает, что будет завтра!
В данный период жизни Эми питала особую слабость к нижнему белью. Выбор белья казался ей каким-то… определяющим, показательным. Короткие подштанники с надписью «for her» [1]1
Для нее (англ.).
[Закрыть]и жесткие бюстгальтеры спортивного стиля постепенно отмирали. За последний год или около того, когда она обрела уверенность в себе и стала не такой застенчивой, они подверглись узурпации со стороны всевозможных сеточек, кружева, прозрачных или украшенных оборками вещей, в большинстве своем белых, но иногда и черных. Это ознаменовало начало новой жизни.
Похоже на мадам Бовари с ее туфлями. Когда Эмма Бовари хотела убежать от тусклой обыденной жизни, она надевала туфли-лодочки гранатового цвета: эти туфли давали пищу фантазии и помогали забыть житейские хлопоты и унестись в мир роскошных бальных залов и джентльменов с серебряными портсигарами. Ее обувь – это мое нижнее белье, подумала Эми. Сама идея показалась ей смешной, но это была чистая правда.
Разве она не соблазнила Люка Хардинга благодаря поднимающему грудь бюстгальтеру? Она знала наверняка, что, надев что-нибудь прелестное и шелковое, она и вела себя сексуальнее, и была более склонна покачать бедрами ради встречных незнакомцев.
Для некоторых женщин весь фокус в обуви: в копеечных спортивных тапочках они способны кормить кошку и воспитывать семерых детей, но одари их парой вызывающе красных туфель на шпильках от Маноло Бланик, и они перевоплощаются в похотливых распутных бабенок, не знающих, с какого конца взяться за овощечистку.
Но Эми не нужно было долго подталкивать, подстрекать или воодушевлять – она с легкостью уносилась в страну чудес, без раздумий следовала за своей фантазией. Артистически скопившаяся на ее книжных полках пыль свидетельствовала не о том, что она не читала. Скорее о том, какими, по ее мнению, должны были быть книги: потертыми, старыми и говорящими сами за себя. Старомодно и излишне сентиментально, скажут некоторые. Травинка между страниц «Зимней сказки» навевала ей мысли о том лете, которое она провела, готовясь к университету, валяясь в траве и пытаясь вызубрить монологи. Автобусный билет в «Преступлении и наказании» напоминал об изнурительном и кропотливом труде в издательском доме в Южном Кенсингтоне. А что у нас здесь? Она вытащила экземпляр в высшей степени эротичной книги Анаис Нин под названием «Дельта Венеры» и улыбнулась при виде помятых уголков страниц. Прошлым летом, во время особенно жаркого романа с фотографом, она читала эту книгу в ванной, за завтраком, на унитазе, и несколько раз прочла ее от корки до корки.
Написанное слово, фотографический образ – и то, и другое доставляло Эми неизмеримо большее удовольствие, чем реальность. В них была какая-то непостижимая красота, возвышенное очарование, заставляющее ее охать и вздыхать с чувством едва ли не большего удовлетворения, чем может принести самым мастерским образом доставленный оргазм. Она с огромнейшей радостью превратила бы свою жизнь в нескончаемую сцену поцелуя на кукурузном поле из «Комнаты с видом», испытала бы всю страсть Элизабет Беннетт, с которой та смотрела на мистера Дарси, и погибла из-за потерянной любви, как Анна Каренина…
