Текст книги "«Волкодавы» Берии в Чечне. Против Абвера и абреков"

Автор книги: Клаус Фритцше

Соавторы: Юлия Нестеренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Рассказывает рядовой Гроне:

– Буквально на следующий день фельдфебелю и Лайсат через антисоветски настроенных жителей аула Хайбах удалось связаться с одним из джигитов Расула Сахабова. Наше долгое отсутствие объяснили тем, что вместе с бандой Абдуллы попали в засаду, еле вырвались, затем ушли высоко в горы, заметая следы. Якобы нашим проводником была Лайсат, встреченная в дальнем горном ауле. Никто не посмел усомниться в правдивости нашей истории. Как говаривали древние римляне: «жена Цезаря выше подозрений».

Расчет Лагодинского опять оказался точным. Горцам слегка не понравилось, что чеченская девушка шляется по горам в компании разухабистых солдат вермахта, но вслух никто ничего не сказал. Зато аульские кумушки наверняка ей все косточки перемыли, обсуждая, «с кем же бесстыжая спит на самом деле?». Женщины любой нации любят посплетничать. Тетушки, клянусь Аллахом, ни с кем! Даже не целовалась, была как кремень. Просто вертела Гюнтером, как хотела.

В полдень в аул вошла вся банда: с полсотни молодых, хищноглазых парней на горячих конях, почти у всех оружие советского производства.

«По-моему, это как раз те, что были мобилизованы в марте и должны были воевать с вашими на фронте. А они сбежали с эшелона и оружие прихватили», – злобно комментирует майор.

«Отлично, что не дошли. Их свирепый вид не вызывает большого желания столкнуться с ними в бою», – думаю я про себя. Вспоминаю, что именно рассказывал нам полковник о срыве мобилизации в Чечне И ПОЧЕМУ в апреле 1942 года Наркомат обороны был вынужден издать приказ об отмене призыва в армию чеченцев и ингушей.

Когда мы прибыли в Чечню, то были уверены, что абсолютно все вайнахи настроены против Советской власти и будут активно помогать нам. Но мы жестоко ошибались! Вайнахи вместе с другими нациями Советского Союза работали для победы на нефтепромыслах и заводах, строили оборонительные сооружения, принимали эвакуированных. Уже после войны я узнал, что тысячи чеченцев и ингушей геройски погибли на фронте, были награждены за подвиги орденами и медалями. Двое из них, подводник Магомед Гаджиев и пулеметчик Ханпаша Нурадилов, были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза. Существовал чечено-ингушский кавалерийский полк, дошедший до Эльбы. Его командир майор Висаитов тоже был представлен к званию Героя. Но официально оно ему было присвоено только в 1989 году. Так случилось потому, что военнослужащие – чеченцы и ингуши – отзывались с фронта в трудовые армии, а по окончании войны они, «солдаты-победители», отправлялись в ссылку. Их судьбу разделили представители других народов, репрессированных в 1944 году. Это были калмыки, карачаевцы, крымские татары, а также соплеменники нашего Димпера – российские немцы. Вспомните, ведь его второй брат тоже служил в Красной Армии, воевал с фашистами с первого дня войны. Но был отозван прямо с фронта и отправлен в ссылку вместе со всеми из самого первого репрессированного народа. А было это 30 октября 1941 года.

Сели за дастархан, Лайсат с нами – единственная женщина за столом. Да еще по правую руку от фельдфебеля. Он сидит довольный, рдеет как маков цвет, а седобородые старики на нее косятся, чуть ли чуреком не давятся.

– У них не положено, чтобы баба за одним столом с мужиками, – шепчет мне на ухо Серега.

– Она же переводчица.

– Все равно не положено.

Сидим едим, вилок нет, выпивки тоже, зато баранины – завались. Жижиг-галныш – остро и вкусно, типа домашней лапши с чесночным соусом, мясом и бульоном.

Поели, развеселились, начались танцы.

О, лезгинка, это я обожаю! Я ведь тоже вырос на Кавказе.

Есть что-то в этом неистовом вайнахском танце, что глубоко затрагивает до самого дна даже мою европейскую душу, поднимает шторм таких ярких эмоций! Подчиняясь бешеному ритму, ощущаешь себя вольным как ветер, хочется раскинуть руки и парить в танце как свободная птица над горами!

«Орс-тох!» – звонкие возгласы летят к сияющим девственными снегами вершинам Кавказа.

Господи, как красива Лайсат в своей национальной одежде! Кружевная накидка на голове делает ее еще женственнее, длинное платье в рюмочку затянуто на узкой талии серебряным поясом. Молодые горские парни чертом вьются в танце вокруг плывущей белой лебедушкой Лайсат, подпрыгивают, встают на пальцы ног (как это у них получается?). Смуглые горбоносые лица горят румянцем, в зубах зажаты кинжалы, рукава черкесок хлопают как орлиные крылья. Невольно вспоминаются романтические образы вольных черкесов Лермонтова.

«Орс-тох!» Кажется, древние горы сейчас тоже пустятся в пляс.

Орс-тох! Орс-тох! Хлопают джигиты в такт барабанам, возбужденный Крис тоже в восторге отбивает ладонями ритм по обратной стороне своей гитары.

Даже бравый казак Ростоцкий, который утверждал, что у него в генах заложена неприязнь к чеченцам, и тот пританцовывает на месте и пылкими глазами следит за девушкой.

Орс-тох! Лайсат кружится в танце прямо передо мной, полы ее платья задевают мое разгоряченное лицо. Дразнишь?! Ну, давай!

Я тоже умею танцевать лезгинку, в Грозном научился. Захваченный бешеным темпераментом пляски, подскакиваю, присоединяюсь к Лайсат. Она делано ускользает, я преграждаю ей дорогу. Вечная игра мужского натиска и женского кокетства, воплощение силы и грации, ярости и нежности – яркая, бесподобная лезгинка, душа Кавказа!

Все другие танцоры покинули площадку, в широком кругу горцев танцуем только мы двое. Молодые джигиты в диком восторге. Вот это да! Немец и вайнахская девушка пляшут лезгинку, кто кого перетанцует?! Лайсат скользит по поляне, кажется, почти не касаясь земли, только длинное белое платье по траве стелется. Я резво начал, но уже потихоньку устаю, сдаю темп. Вот чертовка, откуда в ней столько энергии?! Карие глаза искрятся весельем, коралловые губы улыбаются мне. Нет, я не выдержу такого темпа, я сейчас упаду. Останавливаюсь, по-европейски склонив голову, благодарю ее за танец. Она шутливо приседает в реверансе. Молодые чеченцы громко хохочут. Знай наших! Старые не поймут: то ли иностранец оказал уважение их обычаям, то ли… О Аллах, где старые добрые времена, когда девушки были скромны, а ноги чужеземцев не ступало на священную землю вайнахов!

После танцев молодежь решает устроить джигитовку. Тоже хороший цирк! На обширной поляне выстраиваются конники и начинают показывать, кто во что горазд. Димпер проказливо улыбнулся и попросил одного из джигитов дать ему своего коня.

– Ва Дэла! Он расшибет тебэ, немцо! – качает головой джигит постарше. – Жэрэбец настоящий звэрь!

Однако Крису удалось-таки уговорить одного из парней помоложе. Горские парни гортанно хохочут, глядя на него в упор, видимо, им не терпится посмотреть, как этот чужеземец окажется в пыли, сброшенный норовистой лошадью.

Кристиан уверенной рукой берется за узду и легко, почти не коснувшись стремени ногой, взлетает в седло. Почуяв незнакомого седока, конь пятится, приседает, а затем резко бьет задом. Но наш ковбой без проблем удерживается в седле. Горцы слегка разочарованы, но надеются, что основной спектакль все же впереди.

Получив шенкелей, норовистый жеребец с ходу берет в галоп, вихрем проносится до края поляны и, развернутый крепкой рукой Димпера, устремляется назад. Около самой толпы всадник, натянув повод, резко поднимает его на дыбы. Конь оглушительно ржет и бьет воздух передними копытами. Наш отряд разражается аплодисментами.

– А вот так ты можешь? – выкрикивает какой-то совсем молодой, безусый джигит, отчаянно напоминающий мне лермонтовского Азамата. Пустив своего коня в галоп, мальчишка встает в седле во весь рост, недолго скачет так, а затем вновь опускается в седло.

– И так могу! – принимает вызов Димпер.

Гикнув по-казацки, он встает в седле на спине скачущего во весь опор коня и, раскинув руки, птицей летит над поляной.

– Э-ге-гей! – восторженно орем мы.

Лайсат кидает ему свой платок, и Крис, повиснув на стременах, ловко подхватывает шелковую ткань с земли.

– Ети его мать! – не выдерживает и восторженно матерится Петров. Хорошо, что никто из чеченцев не услышал, как чисто по-русски выговаривает эти фразы мнимый оберштурмфюрер Шмеккер.

Когда все разошлись по домам, багровый от недовольства майор шипел на нас по-немецки: «Что за цирк вы устроили?! Танцы с бандитами! Братья по оружию! Совсем ничего не соображаете?!»

– Слушайте, майор, у вас сейчас так классно получается играть роль оберштурмфюрера! – говорю я. – Вылитый.

– Рядовой Гроне, смирно! – брутальным фашистским голосом гаркнул майор. – Лечь, встать, упал, отжался!

– Jawohll, Obersturmführer!

– Лечь, встать. Шнеллер! Я вас всех, verfluchte Schweine, научу уважать начальство!

Рассказывает старшина Нестеренко:

– Через пару дней Петров встретился и с самим Майрбеком Шериповым. Говоря словами расхожего газетного штампа, «беседа прошла в теплой, дружественной обстановке». Только что не лобызались. Мнимый оберштурмфюрер СС передал повстанцам горячий привет от германского командования, заверил во всесторонней поддержке и объявил о скором прилете «важного посланца из Берлина».

«Посланец абвера» Асланбек прибыл на обычном армейском парашюте, но корчил из себя по меньшей мере архангела Джабраила, присланного на грешную землю самим Аллахом. Он оглядел свою будущую «паству» взором мессии, которому поручено донести до избранного народа великие откровения Бога. Для придания большего авторитета Лагодинский навесил на его плечи погоны полковника вермахта. Правда, на мой взгляд, Аслан выглядел в немецкой форме (ну как бы это помягче сказать) как горный барс под кавалерийским седлом. Китель цвета фельдграу украшал кавказский пояс с огромным дедовским кинжалом, на каракулевой папахе красовался германский орел.

Однако ему удалось произвести нужное впечатление на горцев. Вот только сам Шерипов на него косится. Не хочет делить власть?! А власть немаленькая: Шерипов хвастается, что у него около 15 тысяч повстанцев под ружьем. Может, врет, а может, и нет… Наверняка сам хочет стать во главе правительства Чечни, а тут приперся какой-то Осман из абвера. Правда, обещает прислать гору оружия. Заметно, что Майрбек тип сам себе на уме, только и смотрит, как бы половчее нашего «засланца» вокруг пальца обвести. Шерипов пытается использовать немецкое наступление в своих сепаратистских целях, а германское командование хочет использовать бандитов в своих. И каждый искренне верит, что он всадник, а другой – послушно везущая его лошадка.

С другой стороны, Петров утверждал, что Шерипов не зря несколько раз менял названия для своей организации: «Общество спасения горцев», «Союз освобожденных горцев», «Чечено-ингушский союз горских националистов», пока наконец не счел, что имя «Чечено-горская национал-социалистическая подпольная организация» будет наиболее соответствовать немецким вкусам. В первом полугодии 1942 года он написал программу организации, в которой отразил мировоззрение, цели и задачи организации.

Рассказывает рядовой Гроне:

– Вообще герр Шерипов произвел на нас впечатление очень умного и хитрого человека, хорошего организатора и изворотливого политика. Была у него, как сейчас сказали бы, этакая сильная харизма и умение увлечь за собой людей. И даже родство с братом-революционером Майрбек сумел повернуть так, что сам выглядел не предателем, а продолжателем его дела. Он говорил: «Мой брат, Шерипов Асланбек, в 1917 году предвидел свержение царя, поэтому стал бороться на стороне большевиков, я тоже знаю, что Советской власти пришел конец, поэтому хочу идти навстречу Германии». Безусловно, Майрбек был талантливым конспиратором: уже после войны выяснилось, что среди его агентов были люди самого высокого полета: начальники райотделов НКВД: Старо-Юртовского, Шароевского, Итум-Калинского, Шатоевского, начальники райотделов милиции: Итум-Калинского, Чеберлоевского, командир истребительного батальона Пригородного райотдела НКВД и многие другие. Умелой агитацией Шерипов сумел привлечь на свою сторону даже районных партработников. На дверях Итум-Калинского райкома впору было вешать объявление: «Райком закрыт, все ушли в банду!» Мы прекрасно помнили его недавние успехи: именно его люди захватили райцентр Шатоевского района Химой. А 20 августа 1942 года герр Шерипов во главе полуторатысячного отряда осадил Итум-Кале. Но небольшой гарнизон красноармейцев оказал ожесточенное сопротивление. Повстанцам занять село не удалось, а подоспевшее подкрепление из двух рот НКВД разорвало кольцо окружения и обратило повстанцев в бегство.

Вместе с Османом в качестве его свиты прибыли еще двое. Первый был ингуш Ахмет, он исполнял роль изменника – агента абвера. По виду – настоящий нарт из древних горских легенд, сильный, ловкий, смелый; по характеру – драчун и забияка.

Второй был его полной противоположностью. Невысокий худой очкарик из Московского института иностранных языков. Он должен был играть роль запасного немецкого радиста. По-немецки он говорил отлично, правда, с небольшим акцентом. Звали его Вячеслав. Наша четверка с ним сразу подружилась. Он был такой славный этот Славик. Этот студент был одним из немногих русских, кто не испытывал к нам ни малейшего предубеждения. Во всех остальных, с кем мы сталкивались в плену, все-таки ощущалась неприязнь: порой явная, порой тщательно скрываемая. Нет, мы не обижались на русских, мы все понимали правильно. И еще одна черта в характере нашего нового русского друга сразу заставила уважать его. В этом хрупком на вид теле таилась огромная сила духа.

«Суворов в детстве тоже был невысоким и болезненным, – говорил Вячеслав, поправляя на носу круглые очки, – но благодаря огромной силе воли он стал великим полководцем».

Если бы кто-то сказал тогда, что вскоре этот русский мальчик своим подвигом заставит нас сделать то, что сейчас нам кажется абсолютно невероятным, мы бы не поверили. Но это случилось.

Рассказывает старшина Нестеренко:

– От настоящего абвера мы получили задание принять сброшенное с транспортных самолетов на парашютах оружие, деньги, запасные батареи для рации и т. п. Самое интересное, что рубли оказались не фальшивыми (вермахт захватил несколько советских банков). В качестве контейнеров для сброски с парашютом использовались корпуса авиабомб, которые чекисты метко окрестили «грузобомбами».

В контейнерах также оказались пропагандистские листовки на русском и чеченском языках и странного вида удостоверения.

Димпер зачитал их вслух:

«Кавказцы!

Если фронт приближается к вам, то знайте, что мы ведем войну не против вас, а исключительно против ваших угнетателей – большевистских заправил.

Мы несем вам:

Упразднение колхозов.

Свободу торговли и свободу производства.

Свободную жизнь на своей земле и собственный скот.

Свободу вероисповедания.

Школы и восстановление национальной культуры.

Но и вы должны принять участие в борьбе за ваше освобождение!

Сохраняйте спокойствие! Защищайте вашу собственность. Противодействуйте разрушению вашего хозяйства и ваших предприятий большевистскими бандами.

Не позволяйте угонять ваш скот. Препятствуйте преступному уничтожению и сожжению ваших зернохранилищ и продовольственных складов, ибо разрушения, производимые красными, наносят ущерб не Германской Армии, а исключительно вам.

Будьте наготове!

Мы наступаем и несем вам свободу и лучшую жизнь, достойную вас, свободолюбивые кавказцы!

Долой большевистских угнетателей!

Да здравствует свободный КАВКАЗ!»

«Удостоверение

Предъявитель сего горец-националист (фамилия) является сотрудником германской армии, ведущей кровавую победоносную войну с врагами всех горцев и всего человечества – с большевиками. Долг каждого кавказца оказывать ему приют и помощь. Кто осмелится ему помешать в его деле, будет рассматриваться германским командованием как изменник и предатель».

Бумажки мы оставили себе, а оружие «передали в дар» подъехавшим красноармейцам. Ну, как передали – талантливо разыграли сцену скоротечного боя. Мол, не повезло – отобрали посылочку плохие дяденьки из НКВД. Но конечно, в абвер фрицы об этом не сообщили, наоборот, бодро отрапортовали: «Все оружие раздали. Но к нам постоянно присоединяются новые джигиты. Шлите побольше! Пламя восстания разгорается!»

Победные реляции в таком духе Пауль слал почти до ноябрьских праздников.

Рассказывает рядовой Гроне:

– Кстати, со вторым транспортным самолетом помимо оружия германское командование прислало железные кресты всем членам отряда.

«Сбылась мечта идиота» – грустно верчу в руках потерявший для меня притягательную силу угловатый кусочек металла. Теперь для меня это не более чем Blech – «жестянка». Зато Серега необычайно весел. Его ведь тоже наградили железным крестом, правда, как талантливого исполнителя роли эсэсовца Хайнца.

– Вот уж не думал не гадал получить нацистскую награду! – ржет мой русский приятель. – Как там у вас надо говорить, когда на грудь вешают эту железяку? У нас говорят: «Служу народу, старшине и пом-комвзводу».

Знаю, что он шутит, поэтому отвечаю в тон:

– Хальб Литтер! Пол-литра! Так мы говорили, когда было неохота настоящее «Хайль Гитлер» орать. По созвучию похоже, сразу не отличишь.

– Хальб Литтер! Наливай! – гаркнул Сергей во всю свою луженую глотку.

Обмывали награды все вместе, по русскому обычаю.

У нас хватило юмора сложить их все в одну жестяную кружку и залить русской водкой. Так и пошла кружечка по кругу, а на дне позвякивали пять железных крестов 2-й степени: мне, Гюнтеру, Алексу, Крису, Сереге в роли Хайнца и один первой степени для «оберштурмфюрера» Петрова.

Рассказывает старшина Нестеренко:

– «Есть парочка принципов ведения психологической войны, – говаривал полковник Лагодинский. – Один из них – разделяй и властвуй, а второй – вовремя сыпь соль на свежую рану». В те времена еще не было понятия «технологии черного пиара», но наш чекист занимался именно этим.

Чтобы подорвать доверие соратников к Шерипову, было принято решение скомпрометировать его. Нескольким арестованным участникам его организации намекнули, что Майрбек сам сдал их в НКВД, не желая делиться властью. Бандиты всегда готовы перегрызться между собой, поэтому Байсаев и Хамзатов проглотили наживку и на свидании в тюрьме рассказали о виновнике своего ареста женам. Ну а дальше в дело вступил «бабий телеграф». Вскоре уже каждая собака в горном ауле знала о том, что Майрбеку опасно доверять. Как результат: местное население, опасаясь предательства, начало отдаляться от Шерипова и отказывать его людям в помощи и укрытии. Что и требовалось Лагодинскому!

Именно Лев Давидович сфабриковал ложное письмо Терлоева к «представителю германского командования» Осману, а один из наших по-дружески показал его шейху. В фальшивом письме «Терлоев», не стесняясь в выражениях, порочил своего сообщника перед абвером, называя его потерявшим зубы старым шакалом, и намекал, что пользы от него повстанческому движению никакой. Старый борец с Советской властью чуть не схватил инфаркт, читая этот пасквиль. Отныне он ездил по аулам и именем Аллаха проклинал безбожника Хасана и всех его сторонников. Насчет прославления главного немецкого эфенди Гитлера-паши он тоже заткнулся. По всей видимости, разочарованный провалом гитлеровского наступления на Кавказе святоша теперь решил ставить на другую лошадку и даже начал отнекиваться от своих связей с абвером. Старый шейх был сильно напуган арестом многих своих сторонников и пожелал спокойно дожить свой век, чтобы умереть в собственной постели, а не в камере НКВД. Окольными путями он даже попытался связаться с руководством республиканского НКВД и выторговать себе некоторые льготы при условии, что он сдаст адреса тех местных жителей, кто сотрудничает с Терлоевым и Шериповым.

Однажды Лагодинский признался, что одним из его любимых исторических персонажей был Игнатий Лойола, основатель ордена иезуитов. Полковника приводили в восхищение методы и результаты работы монахов ордена – истинных рыцарей плаща и кинжала. И мы замечали, что он творчески использует их опыт!

Так, Лагодинский умудрился в октябре 1942 года «убрать» командира банды Расула Сахабова руками его кровника Рамазана Магомадова. Полковник поступил по сценарию, уже успешно отработанному в случае с убийством Шмеккера членами его команды. В случае успешного устранения бандитского главаря Магомадову было обещано прощение его антисоветской деятельности. Братья Магомадовы окружили дом, где находился Сахабов, и расстреляли его из автоматов.