Текст книги "Галатея"

Автор книги: Кирилл Григорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Агамемнон Рождественский

1

Трактат о кладах действительно оказался занимательной книгой. Агамемнон так увлекся, что не заметил бесшумно вошедшего Тензора.

– Пойдем, – сказал знакомый голос. – У нас еще есть дела на сегодня.

– Послушай, Петр, – поднял голову кладоискатель. – Ты, конечно, парень отличный, спору нет. Но у тебя есть Гриша. У тебя есть Ваня. И у тебя есть этот забитый ботаник, Симонов. Я-то причем?

Тензор присел на диван напротив.

– Им всем от меня что-то нужно, – грустно произнес он. – Ивану – рассказчик и советчик. Грише – монеты и деньги. Андрею – оживленная девушка. Даже девчонкам от меня что-то постоянно нужно.

– Догадываюсь, что, – усмехнулся Агамемнон.

– Нет, – вздохнул Тензор, – не догадываешься. У меня нет настоящих друзей. Знаешь, как отвратительно одиночество?

– Догадываюсь, – повторил Агамемнон.

– Об этом ты тоже ничего не знаешь, – ответил Тензор. – И хорошо, что не знаешь. Пойдем?

– Куда?

– Есть одно важное дело, Мем, – почему-то он называл его так постоянно. – Необходимое для оживления Натальи.

– Так пусть Симонов им и занимается.

– Он им и будет заниматься. Он и Гриша. Но руководителем будешь ты.

Агамемнон отложил книгу.

– Петр, – сказал он, – как думаешь, почему я здесь?

Тензор подумал.

– Тебе интересно, – ответил он. – По своей натуре ты – наблюдатель. Ты всегда в стороне, смотришь, следишь за происходящим и, мне кажется, с любопытством ждешь, чем же все это закончиться.

– Верно, – разочарованно протянул Агамемнон. Он не думал, что Петр столь хорошо разбирается в людях. – Мне интересно. Но я не хочу из-за своего интереса куда-нибудь вляпаться.

– Разве дружба со мной тебе не пошла на пользу?

– Ты опять о материальных благах? – поморщился Агамемнон.

– Конечно, – кивнул Тензор. – О чем же еще? Сдается мне, ты никогда не голодал.

– Я из Москвы, а не из Эфиопии, – заметил с раздражением Агамемнон.

– А голодают не только в Эфиопии. Концы с концами еле сводит семьдесят процентов населения нашей великой и могучей родины. Ты отъезжал куда-нибудь в глубинку? Видел, как и чем живут люди?

– Видел, положим, – ответил Агамемнон, вспомнив о бабушке с поросями. Та жила вроде бы вовсе неплохо.

Тензор рассмеялся.

– Нет, – покачал головой он. – Ничего ты не видел.

– Ну, а тебе что-нибудь дало твое видение? – поинтересовался Агамемнон. – Хоть что-нибудь?

Тензор задумался.

– Общее представление, – ответил он. – Общее понятие, как хреново обстоят дела.

– Но ты ведь ничего не делаешь, чтобы это исправить, – заметил Агамемнон. – Вообще ничего, хотя мог бы.

– А знаешь, это очень светлая мысль, – внезапно расцвел Тензор. – Пожалуй, организую себе партию к следующим выборам.

– Партию любителей некромантов?

– Ага.

Агамемнону неожиданно надоел глупый и беспредметный спор.

– Ладно, – сказал он, поднимаясь. – Какое у нас еще на сегодня дело?

2

Следом за Тензором он спустился вниз по лестнице.

Полутемная гостиная на удивление оказалась пуста. В углу потрескивал дровами камин и отбрасывал неровные кровавые отблески.

– Семьдесят три страницы, – бормотал себе под нос Тензор. – У нас уже есть семьдесят три страницы.

– Не у нас, – уточнил Агамемнон. – У тебя. Нам они ни к черту.

– Хорошо, – согласился Тензор, – у меня.

– А где девчонки? – поинтересовался Агамемнон.

– С Гришей на шопинг очередной укатили, – рассеянно ответил Петр, погруженный в свои мысли.

Он свернул на лестницу в подвал.

– А Ваня так и не появлялся?

– Нет.

– Совсем он неуправляемым стал. Зачем он сестру-то сжег?

Тензор пожал плечами, открывая обитую металлом дверь. Сюда они не спускались ни разу.

– Идиот, – ответил он. – Что с него взять?

– Не идиот, – поправил его Агамемнон с интересом. – Убийца.

За дверью тоже оказалась лестница. Только уже освещенная.

– Что здесь? – спросил Агамемнон.

– Увидишь.

Они повернули за угол и Агамемнон замер, пораженный.

Посередине большого помещения, оборудованного словно операционная, стоял хирургический стол. Под ослепительно яркой лампой на этом столе лежало распластанное тело. Не человека – монстра. Жутковатая голова с шипами-наростами была откинута назад, а фасеточные глаза, смахивающие на стрекозиные, безжизненно уставились в потолок. Из-под белой простыни еще торчала рука. Агамемнон судорожно сглотнул. Трехпалая, страшная, с длинными толстыми многосуставчатыми пальцами и крючковатыми когтями.

– Это что? – выговорил он.

– Существо, – остановился Тензор перед столом. – Откуда оно и как называется, значения не имеет. Мне нужна ваша помощь.

– Я же здесь один в…, – недоуменно начал Агамемнон, но оборвал сам себя, рассмотрев на другом конце операционной сгорбленного Андрея. – В чем?

– Его необходимо препарировать, – сказал Тензор. – Мне нужен его мозг.

Агамемнон с сомнением посмотрел на позеленевшего Симонова.

– Мы же не хирурги, – ответил он.

– Я в курсе, – кивнул Петр. – Вы будете ассистировать.

– Я не буду, – твердо сказал Агамемнон. – Еще чего!

– Его мозг поможет держать Ваню под контролем, – сказал Тензор. – Мы вживим нашему пиротехнику его мозговую ткань.

– Ага, – кивнул Агамемнон. – Если Ваня вернется.

– Он вернется, – заверил Тензор. – Обязательно. Так как, поможешь?

– Нет, – помотал головой Агамемнон.

– Ты же не хочешь, чтобы Ваня еще кого-нибудь сжег?

– Нет, – повторил он. – Но пилить твоего монстра я тоже не буду. Ты Житцова оживил, вот теперь с ним и мучайся. Мы в ответе за тех, кого приручили, слышал?

Тензор посмотрел на Симонова.

– Ну, а ты? – вкрадчиво поинтересовался он. – Помнишь ли свое обещание?

Андрей быстро закивал головой.

– Я… я, конечно, – запинаясь, ответил он. – Я, всегда.

Его дрожащие руки быстро замелькали в воздухе. Агамемнону вообще показалось, что Симонов вот-вот хлопнется в обморок. И ему внезапно стало жаль парня. Любовь, – подумал он растроганно. – На что мы готовы пойти ради нее?

– Ладно, – вслух произнес Агамемнон. – Не надо, Андрей. Ты иди наверх, приляг, отдохни. Я здесь побуду ассистентом, – он со злостью повернулся к Тензору. – Где мой халат и что тут пилить надо?

Анатолий Кравченко

1

Они сидели возле дома Житцова уже почти двое суток. Без сна и без еды толком.

Анатолий, уныло глядя на опостылевший перекресток, в который раз прикидывал варианты. Он был уверен в появлении Ивана-бомжа.

Однако, у многих такой уверенности не было.

– С чего мы решили, что он тут появится? – в который раз поинтересовался Еж.

– У каждого больного придурка есть своя нора, – привычно разъяснил Анатолий. – Рано или поздно он в нее возвращается.

– И сколько мы будем ждать?

– Не знаю. Он объявился недавно. Сомневаюсь, что он уже успел здесь побывать.

– Ты, правда, считаешь, что он воскрес?

– Ты запись в архиве видел? – с недоумением посмотрел на него Кравченко. – Видел.

– И у тебя еще есть вопросы?

– Но ты уверен, что он – это именно Житцов?

– Еж, ты меня достал, – заметил спокойно Анатолий. – Здорово достал. Следи лучше за дорогой.

В рации щелкнуло.

– Первый, на связь!

– На связи.

– Одинокий мужчина движется в вашу сторону. По описанию – Житцов.

Анатолий посмотрел на часы – для рапорта. Было восемь ноль девять.

– Наконец-то, – подобрался Еж. – Как действовать будем?

– Двигаемся вдвоем, – повторил Анатолий в сотый раз. – Ты меня прикрываешь, держишься чуть сзади. При малейшем сопротивлении – открываешь огонь по конечностям. Он нам нужен живым. А вообще, давно хотел спросить. Откуда у тебя эта дурацкая привычка постоянно переспрашивать?

Еж не успел ответить. Из тьмы под свет фонарей выступил невысокий мужчина.

– Пошли, – кивнул Кравченко.

2

Все оказалось легко и просто. Житцов совершенно не сопротивлялся.

На просьбу предъявить документы он ответил радостно:

– А я вас знаю! Вы меня летом из отделения забирали!

– Верно, – строго кивнул Анатолий. – Так как насчет документов?

– Нету, – не меняя тона, ответил Житцов. – Сгорели все.

– Пойдем, – мотнул головой в сторону машины Кравченко. – Придется проехать с нами.

– С радостью, – отозвался Житцов и потопал к джипу. – Я люблю кататься.

Анатолий поймал себя на легком «дежавю». Он едва не повторил то, что не успел договорить Ивану еще тогда, летом. Короткое слово: «Вперед».

– Залазь, – Еж открыл заднюю дверь машины.

– Погоди-ка, – остановил его Кравченко. – Иван, руки подними.

Анатолий, памятуя лето, не так обыскивал Житцова, как обнюхивал. На морозном воздухе это было легко. Однако, бензином от Ивана совсем не пахло. От него вообще не пахло, словно на том свете (или где он пропадал?) его научили стирать одежду и мыться каждый день. Житцов больше не выглядел бомжом.

– Ладно, садись, – недовольно кивнул Анатолий. Что-то ему не нравилось. Что-то терзало его изнутри. Ощущение фальшивой легкости? Задержание Житцова, на днях спалившего свою сестру вместе с детьми и мужем, представлялось Кравченко совсем не так.

Только он сел к Ивану, как позади сверкнула фарами вторая машина. Анатолий невольно поморщился, прикрывая глаза. Оттуда вылез Егор Дремов, присланный еще днем Петровским на усиление.

– Ну, чего, он? – облокотившись на открытое окно, довольно спросил Егор у Ежа.

– Сзади сидит, – мотнул головой Еж. – Флегма какая-то. Я так и не понял, зачем столько народа на его поимку согнали.

– Особо опасный тип, – хохотнул Егор и посмотрел на Кравченко. – Так что, мы свободны, Толь?

Анатолий чуть было не ответил утвердительно. Но то сомнение, которое грызло его изнутри, сказало: «Нет».

– До офиса доберемся – тогда свободны, – распорядился Анатолий. – А пока – полное внимание.

– Как скажешь, – разочарованно протянул Дремов. Он пошел к своей машине.

И тут только Кравченко расслышал рядом с собой странное бормотание. Он покосился на Ивана. Губы того шевелились.

– Окно закрой! – приказал Ежу Анатолий.

Тонированное стекло взмыло вверх, отсекая салон от улицы. На мгновение Кравченко показалось, будто бы он оглох. Но бормотание Житцова стало явственнее. Анатолий прислушался.

Иван Житцов с кем-то спорил, словно бы с самим собой. Он быстро говорил себе под нос, потом смолкал, некоторое время молчал, как бы слушая внутреннего собеседника, а потом снова начинал говорить.

– …не хочу я уходить, – тихо бормотал он. – Тут тепло, знакомых старых встретил. Ну, чего ты? Дай покататься…

– Так поедем или как? – спросил Еж.

– Тихо! – прикрикнул Кравченко.

– … и что? Подумаешь, сжег… Машка плохая была…вредная. Ну, прости… я не буду больше. Каких знакомых встретил? Ну, того молодого человека, который меня из отделения забирал летом, я же тебе рассказывал. Откуда? Узнать откуда? Конечно, сейчас…

Житцов вышел из своего транса.

Он вполне вменяемо посмотрел на Анатолия.

– Меня друг мой спрашивает, – сказал он, – вы сами откуда будете? Из милиции или эф-эс-бэ? Или из какой-то «Полночи»?

Кравченко не успел ничего ответить. Вместо него, фыркнув, ответил Еж:

– Конечно, из «Полночи», какое к черту эф-эс-бэ?!

И зимняя ночь превратилась в головокружительный феерический праздник.

3

Последнее, что внятно запомнил Кравченко, были вновь зашевелившиеся губы Житцова.

– Из «Полночи», говорят, – прошептал Иван. – Кому привет?

– Мой друг просит передать привет какому-то Петровскому, – громко произнес Житцов. – Есть у вас такой?

Кравченко все сообразил в доли секунды.

– Еж! – заорал он, распахивая дверь. – Из машины – быстро!

Еж среагировал мгновенно. Анатолий еще кубарем летел в снег, а Еж уже оказался на дороге, морщась и потирая спину.

– Ложись! – крикнул ему Кравченко.

Они едва успели откатиться на несколько десятков метров, как внутри машины что-то ослепительно вспыхнуло. Тяжелый джип подпрыгнул вверх и осел, закачавшись на колесах.

– Что за…? – ошеломленно начал Еж, но не договорил. Анатолий вовремя ткнул его лицом в снег.

Машина взорвалась, разбрасывая шипящие осколки в разные стороны. Над головой засвистело. Между ними пронеслось оторванное колесо с чадящей резиной, а в нескольких метрах впереди упал горящий кусок салонной обшивки.

– А-а! – сдавлено вскрикнул Еж. Кравченко глянул в его сторону. Кривой, издали похожий на ятаган, дымящийся осколок вонзился Ежу прямо в ногу. Он, матерясь от боли, корчась на снегу, обжигая пальцы, пытался его вытащить. Анатолий повернулся к джипу.

Машины больше не было. Вместо нее на снегу лежал, горел, дымился некий бесформенный кусок чего-то металлического. Двери были выворочены наружу, а крыша вообще отсутствовала. Ее начисто срезало взрывом. Зато в салоне, посередине развороченного джипа… Анатолий открыл рот.

В салоне, посередине развороченного джипа, в адском огненном пекле сидел и заживо горел Иван Житцов. Он все так же спокойно шевелил губами. Анатолию была прекрасно видна его заторможенная мимика.

– Не фига себе, – пробормотал рядом Еж, тоже разглядев в центре костра невозмутимого Ивана. – Это как же так?

Он зажимал рукой хлеставшую из ноги кровь.

К ним уже бежали. Дремов и кто-то из его группы, Анатолий не разглядел. Он не мог оторвать взгляда от Житцова.

Иван поднялся.

Он сделал шаг, второй, третий, сошел с постамента из скрученного металла и спустился на черный мокрый асфальт. Он шел и горел. Но не переставал шевелить губами.

Еж выхватил пистолет.

– Сволочь! – закричал он, вздергивая ствол.

Ночь раскололась выстрелами.

Раз, два, три! Пули попадали в Ивана и сбивали с размеренного шага. Житцов замирал на мгновение, когда очередная металлическая оса впивалась в тело, но потом упорно продолжал идти.

– Хватит! – рявкнул Анатолий и треснул Ежа по руке. – Это бессмысленно, не видишь?

– Но как его остановить? – проорал Еж.

– А уже не надо, – сказал Дремов.

Они оглянулись. Иван Житцов исчез. Только что его горящий силуэт вышагивал по заснеженному асфальту, а теперь его не было. Путь испарившегося Ивана чернел на снегу многочисленными проплешинами. Кое-где на них еще горели маленькие островки огня.

Дремов ошеломленно посмотрел на Анатолия. По его испачканному копотью лицу метались огненные отблески.

– Ну, что скажешь, Егор? – с горечью произнес Кравченко. – Как по твоей личной шкале? Действительно опасный тип или не очень?

Матвей Мохов

1

Барс старательно составлял рапорт. Рядом сидел Бузыкин и крутил в руках ручку над листом бумаги с несколькими аккуратными строчками. Он тоже творил.

– Слышь, Моть, – поднял Пашка голову, – как пишется «терминатор» или «терменатор»? Через «и» или «е»?

– А тебе зачем? – поинтересовался Матвей Мохов.

Он сидел за пультом дежурной смены, закинув ноги на ближайшее кресло. Смена выдалась на удивление спокойная. Ни происшествий тебе, ни ЧП. Так, мелкие неприятности. Всего и делов-то осталось – дотянуть до утра.

– Понимаешь, – объяснил Бузыкин, – я вот пишу: «Он проломил стену, как терминатор и вынес Александра Барса, заслуженного охотника за привидениями вместе с двумя килограммами штукатурки прямо на заснеженную улицу». Так как, через «и» или «е»?

Уши Барса покраснели, но головы он не поднял.

– Проверочное слово «терминал», – авторитетно ответил Матвей.

– Темнота, – заявил Титов. Он строчил рапорт за отдельным столом в углу. – Слово есть такое «терминатор». Астрономическое выражение. Граница между светом и тенью называется линией терминатора.

– Ага, – сказал Пашка и что-то быстро пометил в своем рапорте. – Вот спасибо. А я как раз у тебя насчет следующего предложения уточнить хотел.

– Какого? – насторожился Титов.

– А вот, – произнес Бузыкин, – цитирую: «А ветеран ловли диких вампиров герр Титов выскочил из машины, но не смог вести огонь по причине повышенного скольжения подошв ботинок…» Какая марка твоей обувки, не подскажешь, а?

– Не помню, – сконфузился Титов, машинально пряча ноги под стол.

– Уймись, – не поднимая головы, посоветовал Барс.

– Да я просто…

– Уймись, – строго повторил он.

На пульте замигали несколько ламп, и большие въездные ворота стали подниматься.

Матвей приподнялся почти к самому стеклу.

– Это кто? – спросил общительный Бузыкин.

– Кравченко и Дремов, – ответил, не оборачиваясь, Матвей. – Вернулись, слава богу.

Черный джип осторожно вкатился в гараж и остановился напротив окон дежурки. Из-за опустившегося стекла показалась голова Дремова. Лицо его было почему-то в грязных разводах.

– Дежурный! – рявкнул он. – Врача из дежурной смены подтяни, ладно? И носилки бы.

Вот черт, расстроено подумал Матвей. Сглазил.

– А что стряслось-то? – озабоченно спросил он.

– Да, Ежа маленько зацепило. Идти сам не может.

– Живой хоть?

– Живой, – кивнул Егор и Мохов испытал мгновенное облегчение. – Ты еще машину Кравченко вычеркни, как прибывшую. Ее больше не будет.

– Как это – не будет?

– Ну, как? Разнесли нам ее к бениной маме.

– О как, – только и смог сказать Мохов.

– Ага, только колеса в разные стороны полетели, – вздохнул Егор.

– А Толя-то где? – насторожился Матвей. – Жив?

– Да что ему будет…Кто там у тебя?

– Барс с группой рапорта строчат.

– Привет им. Как у них-то прошло?

– Да, тоже, ничего хорошего.

– Ясно, – помолчал Дремов. – Так ты как, врача позовешь?

Матвей хлопнул себя по лбу, кивнул и засуетился перед пультом.

– Еще одну машину ухлопали, – произнес Бузыкин. – Гальцман повесится, когда узнает.

– Главное – живы все, – заметил Барс. – А машины – дело наживное.

– Ага, наживное, – не согласился Пашка. – Знаешь, сколько каждая стоит?

Барс молча пожал плечами.

– Интересно, что они в рапорте насчет машины отразят? – никак не мог успокоиться Бузыкин. – Правду или нет?

– А что, ты в своих часто врешь? – осведомился Титов.

– Я-то нет, но ведь были прецеденты.

– Это какие?

– А вот осеннее нападение на колонну было, – ответил Бузыкин. – Когда братья Ханины зажигали. Там ведь не все отразили, верно?

Барс закашлялся, скосил страшные глаза на спину Матвея и пнул Бузыкина ногой под столом.

– Ну, не точно, – быстро поправился Пашка, опомнившись.

Матвей медленно повернулся.

– Продолжай, – насупившись, сказал он. – Что же там отразили неверно?

2

– Ты, Моть, главное, не обижайся, – после паузы ответил Барс. – Твои ребята кое-что замяли для ясности.

– Это что?

– Ты двоих отправлял догнать машину Ханиных, верно? Ну, когда Ханины уже погибли, а водитель с места свалить решил?

– Отправлял, – кивнул Матвей. – Корейкина и Званцева. Но они же его не догнали, да?

– Ну, почему же…, – после паузы возразил Барс. – Догнали. Они трансформировались и, конечно, догнали. Парень с перепугу в кювет слетел. Открыл дверь, бежать пытался. Ну, а Леха со злости и разорвал его в клочья.

– И почему никто мне об этом не сказал? – помолчав, поинтересовался Матвей.

– А они вообще никому ничего не сказали, кроме Пашки, – просто объяснил Дима. – Ты же тогда ничего не знал про оборотней, а Петровский сильно не одобряет глупую кровь.

– Ясно, – поиграв желваками, сказал Матвей. – Спасибо, что хоть сейчас рассказали.

– Да я-то что? – пожал Барс плечами. – Это, считай, не я рассказал, а Пашка. Ребята, может, и сами бы тебе рассказали, но ты ведь знаешь, уже не могут. Корейкина под обвалом так и не нашли, а Леха в болоте сгинул, когда мы упырей под Самарой обложили. А того водителя звали Андрей Немченко. Я потом в досье фотографию глянул, убедился. Племянник Немченко, Андрей, по кличке Палтус.

Вадим Немченко

1

Андрей по кличке Палтус, родной племянник Вадима Немченко сидел на узкой койке, пристегнутый наручниками к спинке. Впрочем, пристегнута была только одна рука. Второй он ел из большой железной миски, быстро и жадно глотая.

– Когда тебя последний раз кормили? – нахмурившись, спросил Вадим, поигрывая связкой ключей.

Он сидел на табуретке напротив племянника.

– Утром, когда привезли, – Андрей поднял голову от миски.

– И с тех пор так и сидел?

– Почему только сидел? Спал.

– Ты хоть разговаривать начал, как человек, – усмехнулся Немченко. – Может тебе голодание на пользу? Помнится, раньше был такой книжный хит – «Чудо голодания».

– Автор Поль Брэгг, – кивнул Палтус, не отвлекаясь от еды, – Издана в 1991 году.

– Ого! – искренне удивился Немченко. – Это кто это твою эрудицию так здорово расширил?

Андрей смолчал.

Он явно расслышал вопрос, но реакция на него выглядела странной: плечи Палтуса ссутулились, голова склонилась еще ниже, а не прикованная рука заработала быстрее.

– Не мечи так, подавишься, – посоветовал Немченко. – Ты вспомнил что-нибудь?

Рука замерла.

– Нет, – не поднимая головы, ответил племянник.

– Ничего?

– Ничего.

– Только автобус и все?

– И все.

Немченко откинулся к стене и вытянул ноги.

– Завтра мы с тобой поедем к мозгоправам, Андрей, – сообщил он. – К надежным, с гарантией. В некую компанию «Полночь». Это название пока, конечно же, ничего тебе не говорит. Но это пока, будь спокоен. Они из тебя вытащат все дерьмо. Ты все вспомнишь, мой мальчик. Даже то, что навсегда хотел забыть.

Андрей молчал.

– Ясно, – после продолжительной паузы сказал Вадим. – Ты кушай, кушай, не отвлекайся.

Рука замелькала вновь.

– Вася! – громко позвал Немченко.

Через несколько минут Василий Нерко появился в дверях: высокий, статный, с огромными кулачищами и маленькой бритой головой. Вася трудился у Немченко главным тюремщиком и был в этой должности идеален: вопросов не задавал, остроумием не щеголял, отличался примерной исполнительностью. Даже слово из него вытянуть было попросту невозможно. С Немченко, правда, он иногда разговаривал, признавая, как верный пес, хозяина только в нем. Впрочем, слов в лексиконе Васи было немного: да, нет, есть, ага.

– Что не кормил? – пожурил Немченко. – Команды не было?

– Ага.

– В туалет отпускал?

– Нет.

– Сними наручник, – приказал Вадим.

Вася загремел ключами. От его объемной туши в камере стало тесновато.

– Ладно, – вздохнул Немченко. – Выводи его.

2

Вадим всегда подозревал, что добрые дела до добра не доведут. Он был в этом почти уверен. Вот сидел бы и сидел племяш, ковырялся бы в своей миске. Нет, выпустили гаденыша по малой нужде. Хотя, с другой стороны, кто же знал, что все так может получиться?

Палтус сидел смирно, пока Вася снимал наручник. Он не проявлял никакой активности, пока Вася убирал его миску с мясом. Когда Вадим мотнул головой в сторону двери, двигай, мол, племянник молча и покорно поднялся с койки.

Они вышли из камеры: Палтус, Вася и замыкающим Немченко. Дверь туалета была последней в конце длинного коридора.

И тут, как назло, у Вадима проснулся телефон.

– Да? – достал он трубку из пиджака.

– Это я, шеф, – сказал встревожено Саня. – Что-то Пузырю звоню, а он не отвечает. Уже минут сорок звоню.

– А ты не с ним разве? – удивился Немченко.

– Нет… Я их с Баком вместе отправил.

– Ну, ты и шланг! – возмутился Вадим. – Бак же ранен?

– Да его задело только. А у меня серьезная причина.

– И какая?

– Да, девушка у меня…, – замялся Саня, – заболела.

– Я сейчас расплачусь, – хохотнул Немченко. – Врешь же опять! Телик, небось, смотришь. Так что же ты от меня хочешь, друг мой?

– Может, случилось что? – тяжко вздохнул Саня.

– Это я, по-твоему, узнавать должен?! – вспылил Вадим. – Не можешь дозвониться, так соберись, оторви задницу от дивана и прокатись до гаража. Понял? Через два часа жду от тебя звонка.

– Понял, – обиженно ответил Смагин. – Не дозвонюсь – поеду.

– Дерзай! – выдал напутствие Немченко и отключился. Это было последнее, что он успел сделать.

Дело в том, что Андрей Палтус, в отличии от своего дяди, за несколько мгновений телефонного разговора успел сделать многое. У самой двери туалета, он резко повернулся к Васе и двинул того ногой прямо в пах. Тюремщик согнулся, зашипев от боли. Кулак Андрея достал кадык своего конвоира. Раздался неприятный хруст и Вася захаркал кровью, уже не чувствуя, что рука Палтуса проворно вытащила у него связку ключей.

Не зря Немченко в свое время столько внимания уделил физической подготовке племянника – старался превратить Андрея в смертельное оружие. Удалось на все сто. Немченко увидел Андрея, когда выключил телефон. Увидел и остолбенел. Его взгляд охватил сразу всю живописную картину: и племянника, и связку ключей в его руке, и грузное тело Васи в углу с окровавленным раскрытым ртом. Телефон выпал из рук Вадима и гулко ударился о бетонный пол.

В следующее мгновение в руке Немченко уже был пистолет.

– Ну, давай! – закричал племянник. – Давай! Дочку убил, теперь моя очередь?

– Стой! – крикнул Немченко. – Откуда ты про дочь знаешь?! Она мертва?!

– Я много чего знаю, – произнес Палтус. Он шел на Вадима. Пер как танк, как машина, как бессмертный Маклауд. Расстояние между ними быстро сокращалось.

– Я выстрелю! – предупредил Вадим. – Тобой управляют, Андрюха! Очнись! Это Тензор, сволочь!

– Никто мной не управляет, дядя! – ответил Палтус. – Он пытался, когда поднял меня. Когда возвратил. Но не смог. Сказал, что я неудачный эксперимент. И меня списали. Обратно, к тебе! А ты меня в «Полночь» тащишь?! К Петровскому?! А я не желаю!

– Не хочешь – не надо! Очнись! Это же я!

– А это я!

– Я стреляю, – вскрикнул Вадим, щелкая предохранителем.

– Давай!

Первая пуля вошла ему в плечо, когда между ними было около десяти метров. Андрей опрокинулся назад, размазывая кровь по бетону. Несколько мгновений он смотрел на окровавленную руку, потом, вперив в Вадима взгляд, рывком поднялся.

– Стой, – повторил Немченко. – Я выстрелю снова.

– Я все равно до тебя дойду.

Он шел.

– Это серебро, Андрей.

– А я не оборотень.

Он упрямо шел.

– Где Машка? Ответь мне – она жива?!

– Она у Тензора.

У Немченко едва не подкосились ноги. Месяцы бесплодных надежд, тревог, бессонных ночей – она жива! ОНА ЖИВА!!! Господи, спасибо тебе! От такого сногсшибательного известия смысл ответа племянника, до него дошел не сразу.

– У Тензора? – переспросил Вадим. – Зачем? Где?! Ответь мне и я перестану стрелять!

– А мне все равно.

– Андрюша, остановись, – взмолился Немченко. – Я не хочу тебя убивать. Я только что узнал, что Машка жива. Это счастье, это радость! И ее мне ты подарил! Прошу тебя, не надо! Остановись!

– Нет.

Вторая пуля ударила Палтуса в правую руку. Она повисла, как плеть. Он пошатнулся, но устоял.

– Я не хочу убивать тебя! – взвизгнул Немченко.

– А я не хочу жить.

Руки Вадима задрожали. Почему-то он вспомнил друг, как крестили маленького Андрюшку, каким тот был взрослым и строгим на родительских похоронах, как… Картины из прошлой жизни мелькали перед его глазами словно в калейдоскопе. Он то видел налитые кровью глаза Палтуса, то не видел.

– Не надо, Андрюша, – попросил он. – Стой, остановись!

Когда расстояние между ними сократилось до пары метров, Немченко выстрелил ему в грудь. Андрей остановился, замер, покачиваясь, и навзничь упал назад, раскинув руки. Вокруг него стала быстро расползаться кровь.

Но Немченко этого уже не видел.

Его душили рыдания.

Опираясь на стену, он добрался до Палтуса. Присел на колено, смахивая волосы с его лица.

– Что же ты, Андрюш, – пробормотал он. – Что же ты, племяшка…? Зачем же ты так?

И вдруг глаза Палтуса открылись.

Одной рукой он молниеносно вцепился Вадиму в горло, а второй, раненой, хлестко ударил в нос. Бил он ей словно совершенно здоровой.

– Ч-ч-что…? – прохрипел Немченко, прижатый к стене. У него перед глазами поплыло. Как же так?! Что же это?!

– Ты забыл дядя, – с ненавистью произнес Андрей. – Что живых мертвецов обычно убивают в голову, – одной рукой он душил Вадима, а другой наносил сокрушительные удары по лицу. В челюсть, в глаз, в нос. И снова, по кругу. – Ты бы хоть фильмы смотрел, что Машка тебе притаскивала. Верные ведь фильмы. Их снимали знающие люди, – в челюсть, в глаз, в нос. – Знаешь, кто я теперь, дядя? Зомби. Оживший мертвец, поднятый твоим любимым Тензором. Ты правда нашел мою машину тогда, на стоянке. И там правда была моя нога. Ее не успели забрать, в начале. А потом Хозяин вернулся и забрал. Благо все оказалось рядом. Но перстень в моей машине уже не лежал. Он лежал в твоем кармане. И тогда Хозяин вообще стер о нем память.

– Х-х-де-е М-ма-а-ш-ш-ка…? – прохрипел Вадим разбитым ртом, давясь кровью и обломками зубов. Если бы не выпитый в офисе коньяк, он давно бы вырубился от болевого шока.

– Машка у него, – Снова удары в челюсть, в глаз, в нос. – Только она тебя не помнит. Он ей, так же, как мне подкорректировал память. Твоя дочь тебя не помнит, слышишь? Теперь ее папа – погибший летчик-испытатель. Она сирота теперь, понял?

Палтус, конечно, зря такое сказал. Он забил бы Немченко окончательно, но вот этого говорить ему не следовало. Он явно недооценил старика. У Немченко был сломан нос, раскрошены зубы, а глаза ничего не видели, заплыв, словно от многочисленных осиных укусов. Губы превратились в кровавые вареники. Но у Немченко еще был порох в пороховницах. И Палтус его случайно поджег. Он только что вернул ему мертвую дочь, а теперь попытался, по глупости, отнять ее обратно.

– ЧТО??? – взревел Вадим, как раненый медведь и, собрав последние силы, рванулся головой вперед. Его лоб легко сломал нос Андрея.

– А-а! – откинулся назад племянник, а Немченко уже воткнул пистолет ему в горло.

– Сю-юта нато-о…? – поинтересовался Вадим, еле шевеля распухшими губами, и два раза нажал на курок. У него не осталось сил нажать в третий. Пистолет вывалился из пальцев. Голова Андрея откинулась, сзади на стене растекались багровые ручьи. Руки обмякли, а ноги задергались в агонии. Немченко с огромным трудом вытянул ногу и, упершись племяннику в живот, неловко оттолкнул того в сторону. Андрей упал набок, как куль, безжизненный, мертвый. Теперь уже окончательно.

Вот так-то, подумал Вадим. Он даже думал с трудом. В голове путалось, проносились какие-то обрывки, образы. Мысли напоминали телеграфную ленту со сплошными «тчк». Живой мертвец. Здорово. Меня. Уделал. Сволочи. Всех. Перебью. За. Машку-у-у!!!

И это было последнее, что он подумал.

Коридор внезапно резко наклонился вправо, и Немченко встретился с холодным бетоном разбитым лицом.