Текст книги "Галатея"
Автор книги: Кирилл Григорьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Андрей Симонов
1
Наташка моя!
Любимая…
Единственная…
Я уже не пишу, сидя за монитором в тепле дома. И не стою, затаив дыхание, рядом с моим Богом, наблюдая за его чудесами.
Нет, малыш…
Если бы знала, через что мне пришлось пройти ради твоего возвращения! Но Тензор – бог. А Боги всегда требовали жертвоприношений.
Это, надеюсь, последнее письмо, я пишу в своей голове. За время пока тебя со мной не было, я так привык сочинять многостраничные послания, полные самых немыслимых откровений, что теперь, когда мы вновь будем вместе, я, наверное, совсем не скоро от этой привычки отвыкну. А зачем? Буду писать письма и такой тебе, – уже вернувшейся, живой…
Я сейчас здесь, рядом с тобой. На проклятом месте, спрятавшем от меня твое тело. Я буквально в нескольких сантиметрах над тобой. Осталось совсем не много.
Тяжелая земля.
Очень сильный дождь.
И очень мало времени…
Человек, вернувший тебя, да, Тензор, сказал, что ты можешь задохнуться. Поэтому мне надо спешить. Подожди, малыш, я здесь, я рядом… Потерпи чуть-чуть…
Здорово, что с могилой ничего нельзя делать, пока не пройдет год. Иначе копать было бы очень тяжело. Тем более, я, как ты помнишь, компьютерщик, а не профессиональный могильщик… Все здесь уже стало бы ухоженным, в твоем изголовье появился бы гранитный памятник, что-то типа: «Любимой дочери Наташеньке, ушедшей так рано…» (Я тут таких памятников уже двести штук видел), а твоя обитель обзавелась бы оградой и столиком для визитеров. Хвала Господу, до этого не дошло… Хотя, конечно, я бы и через пять лет тебя откопал…
Черт!.. Ноги разъезжаются… Проклятая мокрая глина…
Хорошо, что ты не видишь меня сейчас… Грязный, мокрый, вонючий…
А-а-а… Дьявол!.. Упал…
Нет, все в порядке…
Все нормально, не волнуйся. Я иду…
Знаешь, мне придется соврать тебе. Это ложь во благо, уверен. Ты ничего не узнаешь о Тензоре и оживлении. Ты не сумеешь выдержать такое знание.
Я совру тебе, малыш. Ты просто заснула летаргическим сном. Сразу после того, как кретин на «Лексусе» поднял на капот твое легкое тело. Ну, зачем, ответь мне, зачем, ты всегда обходила троллейбус не с той стороны? Я же много раз говорил тебе, зайка…
Ведь так многого можно было избежать…
Конечно, вы все – ты и твои родители – рано или поздно спросите меня… Да, я знаю вопрос. Почему я решил, что ты не умерла? Почему я оказался сегодня на твоей могиле с лопатой на перевес? Пока я не знаю ответа… Скорее всего, это будет что-то банальное… Ну, скажем… Я… Я просто знал, что ты жива…
Надеюсь, ты узнаешь меня…
Надеюсь, Тензор все сделал правильно…
Постой… Деревянный стук?… Это ты?!..
Сейчас, сейчас… Малыш…
Я иду, я спешу…
Вадим Немченко
1
Джип влетел в распахнутые ворота, взрывая снег.
– Быстрее, Дима! – орал Немченко, опуская стекло.
Ночь больше не была ночью. Она грохотала автоматными очередями, а впереди справа вставало багровое зарево.
– Стой! – прокричал Вадим.
Дима ударил по тормозам – вовремя. На дорогу, пятясь, выскочил кто-то из второй группы. В его руках пульсировал огнем автомат.
Вадим, распахнув в дверь, выпрыгнул из машины. Ноги его провалились в глубокий снег, но он не ощутил ни холода, ни хлюпающей внизу воды. Он уже превратился в охотника.
– Где Расул?! – закричал Немченко.
Человек обернулся. Это был Рас собственной персоной. Вадим мгновение всматривался в его черное прокопченное лицо, лоснящееся от пота.
– Где остальные?!
Расул, не переставая стрелять, поднял левую руку.
Вадим повернулся. Прямо на них по узкому проезду неторопливо шел давешний пьяница. Только теперь он напоминал, скорее, сошедшего на землю пришельца. Вокруг его головы разливалось сияние, а от рук, вытянутых вперед, волнами растекалось нечто, похожее на горячий воздух. Эти волны дробили деревья, ограды и снег. Обломки, ветви, какие-то куски влетали, кувыркались, кружились в воздухе. Вместе с рукотворным вихрем оттуда, из прохода, на Немченко дохнуло волной обжигающего жара. В нескольких метрах перед странным существом снег таял, превращаясь в черные лужи, вода под его ногами кипела, дымилась, испарялась.
– В голову! – попятился Вадим, поднимая ствол. – Стреляй в голову!
Он тщательно прицелился идущему прямо в лоб.
Когда до существа осталось метров десять, не больше и когда жар стал почти нестерпимым, Немченко открыл огонь.
Раз, два, три, четыре. Гильзы шлепались в растопленную воду под ногами.
Пятая пуля достигла цели. Существо покачнулось и вдруг опрокинулось на спину.
– Есть! – закричал Вадим.
Через несколько мгновений существо затихло. Сияние медленно растворилось во все еще горячем воздухе.
Немченко смахнул со лба пот.
– Понял? – посмотрел он на Расула. – Учись, студент!
Тот молча щелкнул новым магазином. От его одежды валил пар.
– Первая группа передает! – открыв дверь, прокричал Стременников. – Они еще двух зажали с другой стороны линии.
Немченко посмотрел на зарево впереди, туда, где раскалывали ночь автоматные очереди.
– Двигаем! – рявкнул он. – Рас, падай в машину!
2
Они успели к самому разгару сражения. Дима ткнулся бампером в ограду, когда совсем рядом что-то взорвалось. По лобовому стеклу немедленно пролегла сеть ветвистых трещин.
– Пошли! – заорал Немченко.
Из машины он прекрасно видел поле боя.
Контуры двух человек темнели на фоне пожарища. Оба, подняв руки, поливали огнем курящиеся развалины. Вместо огнеметных стволов у них были пальцы. Это, несомненно, резвились братья Ханины, их Вадим узнал бы и ночью.
По ним стреляли с трех сторон. Трассирующие пули быстрыми пунктирами впивались во тьму и тонули в расходящемся кольце ревущего пламени.
– Что будем делать? – посмотрел на Немченко Расул.
– Гранатометы взяли?
– Откуда? Мы же искать дом Тензора ехали!
Они не говорили – орали друг другу.
Немченко прикинул расстояние.
– Лезь на крышу, – мотнул он головой в сторону джипа. – Постарайся их снять одиночными. А я попробую обойти слева. Гранаты есть?
Расул молча расстегнул молнию куртки.
У него их было всего три – обычные оборонительные Ф-1 с рифлеными квадратами секций. Радиус разлета осколков – 200 метров, вспомнил Немченко. Опыт подсказывал, что цифра взята с потолка и реальный разлет метров 30–40. Но, бессмертных братьев должно накрыть.
– Поехали! – кивнул ему Вадим, рассовывая гранаты по карманам.
Вблизи картина всеобщего разрушения была удручающей. Обломки деревянных конструкций, вырванные столбы с провисшей сеткой, разломанные деревья. Пламя бушевало на руинах чьей-то дачной гордости. Запыхавшийся от быстрого бега Немченко упал за опрокинутый стол, оглядываясь. По прямой до стены огня было метров двадцать, и перебросить через нее гранаты не составляло особой сложности. Сложность была в другом. Со своего места Немченко совершенно не видел Ханиных. Он мог только предполагать, где за этой огненной стеной сейчас находились братья.
Он разогнул усики у первой гранаты и выдернул чеку за кольцо. Ему почему-то вспомнились дурацкие фильмы, где раненные герои проделывали эту операцию своими геройскими зубами. Эх, заставить бы режиссера со сценаристом такое исполнить!
Первая граната, потеряв скобу, пролетела над огнем. Взрыв! У Немченко заложило уши. Поэтому он не сразу расслышал, как позади него начал стрелять Расул, заняв позицию.
Вторая граната. Чека, кольцо, бросок. Она не долетела, взорвавшись на кромке пляшущего пламени. Осколки засвистели над головой пригнувшегося Немченко. Джип бы не зацепить, подумал он, доставая третью гранату.
Он уже вытащил чеку, когда из-за огненной стены в черное небо взмыл фонтан пламени. Там что-то громко бухнуло, ему в лицо ударила горячая волна плотного воздуха, и Вадим едва не уронил гранату под ноги. Матерясь, он нашел в грязи вырванную чеку. Приподнялся, осматриваясь.
– Кончено, Вадим Дмитриевич! – прокричал от машины Расул. – Оба готовы.
Немченко осторожно вставил чеку обратно и облегченно вздохнул, поднимаясь. Только сейчас он ощутил пронизывающий холод. Брюки промокли насквозь, ноги заледенели. Куртка посерела от грязного снега. Пальцы еле сгибались на морозе.
Он нащупал заветную фляжку во внутреннем кармане куртки. Достал, глядя на пожарище и, отвинтив крышку, как следует приложился к фляге.
– Собирай выживших, Рас, – оборачиваясь, приказал он. – Пусть подтягиваются к дому.
Машка, подумал он. Дочка, я совсем рядом.
Виктор Гарин
1
– Ты зря обидел парня, – крикнул Гарин Тензору. Вокруг них теперь переливалось всеми цветами радуги что-то очень напоминающее пленку гигантского мыльного пузыря.
– Он пришел за своим другом, пусть забирает его, а не лезет во взрослые дела. Тем более, за эти дни, его дружок меня основательно достал, – сказал Тензор. – Так что будем делать с вами?
– А что ты можешь? – поинтересовался Геннадий. – Мы на равных, коллега…
– Ты полагаешь?
– Да.
– Ладно, – сказал Гарин. – Хватит нам травматологии. Что ты хочешь, Петр?
– Твой Сергей знает, что я хочу. С самого начала нашей беседы он настырно пытается залезть ко мне в голову.
– Что же? – спросил Гарин.
– Какие-то артефакты, – разлепил губы Сергей. – Он так и назвал их – ар-те-фа-кты…
Гарин непонимающе покосился на Тензора.
– Что это такое?
– Ого! – искренне удивился Петр. – Шеф безопасности не в курсе? Ну, Петровский, ну, молодец… – он вытянул руку, указывая на Геннадия. – Товарищ Зиновьев… Он… Ну, он-то, знает…
Лицо мага медленно налилось кровью.
– Артефакты тебе? – выдавил Гена. – И что именно?
– Мне некогда выбирать. Мне нужны все артефакты, находящиеся в распоряжении вашей компании.
– Там нет ни одного, который бы усиливал некромантию, – после паузы произнес маг. – Зачем тебе этот хлам?
– Хлам? – усмехнулся Тензор. – Кольцо Ангела, дающее любому идиоту способность летать – хлам? Хм… Ожерелье Святой девственницы, залечивающее раны за считанные секунды – тоже хлам?… А уж, лезвие Потрошителя, о котором, вообще, ходят легенды, хлам однозначно и наверняка… Хватит дурить меня, Геночка… Я прекрасно знаю, что у вас есть, даже знаю, где… Но забрать сам пока, пока, не могу… Я меняю все это на ваши жизни, коллеги… По-моему, обмен равнозначный. Вы ведь любите жить, верно, Виктор?
– По моему сигналу проскакиваем по сторонам рва, – прошептал Гарин.
– Мы не успеем, – так же шепотом ответил ему Сергей. – У нас не будет времени.
– Будет.
– Так, как, Виктор? – повторил Тензор. – Жизнь в обмен на горстку никому, кроме меня, не нужных безделушек. Хорошая сделка?
– Это решать не мне, – ответил Гарин.
– Вопрос преданности, – кивнул Тензор. – Тебе нужно позволение Тараса? Или ты…
Он не успел договорить.
Из темноты к Тензору метнулось что-то темное, рычащее, огромное. Волк – переросток, – онемев, подумал Сергей. – Боже, страшный сон наяву. Стремительное и могучее создание тьмы опалило Сергея жаром кипящего энергией тела, одним прыжком преодолело разорвавший дорогу ров и, сбив, сметя, претендента на артефакты с ног, исчезло вместе с ним в глубинах клубящегося зеленого тумана.
– Что это… – попытался спросить Геннадий, но Виктор перебил его.
– Давай! – заорал он, вскидывая водомет. – Пошли, ребята! Совсем мало времени… Быстрее…
Тарас Петровский
1
Машина неслась по заснеженному городу, разрывая ночь воем сирены и сполохами огня.
Тарас нервно крутил в руках трубку.
– Успокойтесь, – Тарас Васильевич, – сказал с заднего сидения Тополев. – Главное – живы они.
– Живы, – Петровский откинулся в кресле. – Главное – да.
Самое страшное в жизни – ожидание, – подумал он. Заставлять людей идти на смертельный риск, и ждать, ждать, ждать… Я должен был быть там. Почему я согласился с Виктором тогда, на последнем совещании? Черт… Хоть бы на связь выходили почаще, что ли…
Виктору придется сделать выговор.
Он пошел на неоправданный риск. Конечно, если бы я был там, я, наверное, сделал бы то же самое, но, тем не менее… Он рисковал жизнью трех человек. Мы не можем так поступать. Мы не войсковое подразделение, все-таки…
Когда создавалась «Полночь», Тарас и в страшном сне предположить не мог, что столкнется с подобными ситуациями. Вначале все было, как он и планировал: тихо, размеренно, неторопливо. А потом началась круговерть. В нашей стране очень ревностно относятся к чужим успехам…
Вепрь, когда уже стал начальником отдела как-то сказал Петровскому:
– А на что, вы, собственно рассчитывали, Тарас Васильевич? На то, что вас встретят с распростертыми объятиями? Да вы, как-нибудь, около метро пройдитесь, знаете, там бабульки сигаретами приторговывают… Видели бы вы, как они с конкурентами отношения выясняют… Гладиаторский бой прямо… Люди – звери… И так, к несчастью, будет всегда…
– Я всегда мечтал быть гуманистом, – ответил тогда Тарас.
– Иллюзия, – пожал плечами Вепрь. – Ты помогаешь одному и, непроизвольно, вредишь другому. Кто может взять на себя право решать и делить на правых и виновных?
– Я, – сказал Петровский.
– От этой прерогативы даже господь бог отказывается, – усмехнулся Вепрь.
– Может быть, поэтому, на земле так много дерьма? Как полагаете, Вепрь?
– Никак. Это очень тяжелая задача – делить, Тарас Васильевич.
Да…
Для того ли я создавал «Полночь», чтобы сейчас сидеть и ждать их возвращения? Охранное агентство – да, однозначно, оно появилось практически сразу после первого столкновения с Тензором. А все остальное? Огромный коллектив людей, уникальное, разложенное по полочкам знание… Для чего это все? И почему такие, как Тензор, толкают меня делать что-то совсем неверное?
Я ведь не убийца, подумал он. Полжизни мне приходилось им быть, но я не хочу. Я никого не желаю убивать. Я хочу покоя, счастья и мира… Почему же меня никак не оставят в покое?!..
Наверное, это крест, подумал он. Крест, который обязан нести человек, взявший на себя право делить. Ведь даже бог частенько отказывается от этого права…
Но что же делать? Защищать себя, «Полночь» и всех остальных или подставлять другую щеку? Как провести грань между террором и самообороной? И как потом научиться спокойно спать па ночам?…
Он вспомнил, как в лаборатории анализа беседовал с духом Александра Македонского. Духи обычно транслируют образы. Человек внезапно оказывается совершенно в другом мире, созданном памятью и воображением.
Тарас спросил его о доброте.
Что это такое, на взгляд величайшего воина прошлого?
Вначале дух не прореагировал, очевидно, размышляя, а потом, вдруг, завыли лабораторные сирены перегрузки, озабоченные сотрудники кинулись к приборам, а Тарас оказался в огромной котловине.
Вставало солнце, разбрасывая осторожные дрожащие отблески сквозь гарь и дым, стоявшие над землей. Впрочем, земли, практически, не существовало. Перед Петровским расстилался кошмарный пейзаж, словно срисованный с очередного полотна Иеронима Босха.
Вся котловина, насколько хватал глаз, была усеяна изуродованными трупами, кровь, казалось, текла мимо его ног, как стремительная река. В ужасе Тарас поднял руку. Золотого панциря было не видно под слоем спекшейся, не его крови. Другой рукой он опирался на меч.
– Доброта, – шепнул ему словно внутренний голос. – Это и есть доброта… Если бы мы не остановили их сейчас, через несколько дней они бы сожгли наши дома, распяли детей, изнасиловали женщин… Это и есть высшая и самая тяжелая на свете доброта…
Очнулся Петровский через секунду, в том же самом кресле, под пристальными взглядами своих сотрудников.
Доброта, подумал он, поднимаясь и глядя на Нечто, бесплотное, переливающееся, как радуга в искрящихся полях блокирующих ловушек. Высшая доброта… И ему показалось, что на его дорогом костюме все так же чернеет запекшаяся кровь поверженного врага…
Сергей Ивлев
1
Все дальнейшее, в представлении Сергея, слилось в один сплошной непрерывный кошмар.
Вначале он разодрал себе пальцы, торопливо перебирая ими по скользкому холодному металлу ограды, потом, с трудом выбравшись на другой край, чуть не свалился в ров, и, напоследок, подгоняемый командами Гарина, побежал за Геннадием на крики, вой, скрежет, доносящиеся из тумана. Спина мага маячила впереди, под ногами возникали то клочья травы, то грязь, а то и поваленная ограда. Где-то сбоку орал Гарин, пот заливал глаза, а ранец водомета больно и размеренно бил в спину. Туман оказался плотнее, чем Сергей мог себе предположить. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно, и он постоянно ловил себя на мысли, что хочет вцепиться в исчезающего все время куда-то Гарина и не выпускать его до конца.
– Где они? – задыхаясь, прокричал Сергей. – Куда все делись?
Из тумана доносился рев, кто-то кричал, что-то трещало.
– Туда, – указал пальцем вдруг оказавшийся рядом Виктор.
По мнению Сергея, звуки доносились совсем с другой стороны.
К черту, – остервенело подумал он на бегу. – Как жарко… Проклятый Гарин и проклятые костюмы…
– Ходу, ходу! – заорал возникший вновь, взмыленный, Гарин.
– Мы уже, по-моему, пол кладбища пробежали, – задыхаясь, сказал Сергей.
– Вперед!
Сергей даже обрадовался, когда спина Геннадия впереди внезапно исчезла.
Внезапно маг провалился куда-то вниз.
Не успев затормозить, Сергей с разбегу врезался в могильную ограду, снес ее и еле удержал равновесие, чтобы не упасть в огромную, возникшую из тумана под ногами, черную дыру. Секунду он балансировал на ее крае, но, каким-то чудом, сумел остановиться.
Оттуда из ямы, доносился вой Геннадия. Не плач, не стон, именно – вой.
Из тумана вынырнул Гарин, от его спины валил пар.
– Что у вас?
– Генка в яму сиганул.
– Зачем? – дыша, как паровой молот, спросил Виктор. Он рухнул на колено рядом с Сергеем.
– А я почем знаю. Видать, бегать устал.
– Я тоже, – произнес Гарин, вытирая пот. – Глянь, как он там, а?
– Дай отдышаться…
Из ямы донесся стон.
2
Сергей, подобравшись к краю ямы, заглянул вниз.
Ему сейчас же стало плохо. Тошнотворная вонь разлагающегося тела ударила в ноздри.
– Что там? – хрипел сзади Гарин.
– Ща, – сдерживая дыхание, ответил Сергей и, скинув водомет с плеча, включил фонарик.
Вначале луч света выхватил из темноты неровно стесанные края и свисающие комья земли, какие-то корни, сучки и траву, – все мокрое, скользкое, мерзкое. Клубы вонючих испарений вздымались вверх.
Еще одна ловушка?
Он повел лучом ниже, и все понял.
Это была не яма и не очередная ловушка.
Это была совсем недавно разрытая могила.
На самом дне виднелся полузасыпанный грязью гроб, с разломанной, словно взорванной изнутри крышкой. Дождь колотил по ней, и ручьи грязной воды стекали в огромную дыру, через которую, в желтом свете фонарика, белела подушка.
Новый стон…
Гена, боже…
Луч фонаря выхватил из темноты серое лицо Геннадия, с перекошенным от боли ртом. Он, задрав голову вверх, сидел на оставшейся невредимой части крышки, а правая нога его, странно искривившись, уходила туда, вниз, в пролом..
– Вытащите меня, – прохрипел Гена. – Ради бога, я сейчас сдохну…
– Что с ногой? – сглотнув, спросил Сергей.
– Очень… больно… Но… запах тут… Серега, я тебя умоляю… И не свети ты мне в рожу, слепой что ли?
– Чего с ним? – спросил Гарин сзади.
– Сейчас, старик, – сказал Сергей вниз. – Сейчас, держись… Вытащим…
Он перевернулся на спину, переводя дыхание.
Перелом, – подумал Сергей, чувствуя, как дождь смывает с лица остатки пота и, словно налипшей, могильной вони. Наверняка – перелом. Свалиться с такой высоты и угодить в дыру… Н-да… И глубина – метра два… Как же его вытащить, а? Накаркал, ты, Виктор со своей травматологией, которая нам, якобы, не нужна…
– У него, судя по всему, сломана нога, – отдышавшись, произнес Сергей. – Это разрытая могила. С пустым гробом, все как полагается. Гена ногой прямо в дыру на крышке угодил. – Гарин красиво, как умел только он, сочно, выматерился. – Глубина около двух метров… И вонища там, Господи… Аж глаза режет…
Опершись на водомет, он сел и посмотрел на Виктора.
– Что делать будем, шеф?
– Вот это жопа, – коротко резюмировал Гарин. – Идеи?
Сергей молча покачал головой.
– Та-ак… Максима не нашли… Тензора потеряли… Гена в могиле со сломанной ногой… Где-то тут, еще, ошивается влюбленная парочка… Н-да… Пришли, увидели, победили… – вздохнул устало Виктор. – В наши комплекты, в общем-то, входит обезболивающее и трос… Свяжем – вытащим… Но, что дальше?
– Ты сказал… парочка… – произнес Сергей.
– Да… Влюбленные наши, молодожены…
– Это ее могила, – с внезапным озарением сказал Сергей. – Эту могилу раскопал дружок нашего Макса…
Виктор резко полоснул лучом фонарика по ограде.
– Участок двести тринадцать, – замирающим шепотом прочитал он надпись на искривленной табличке.
Внизу застонал Геннадий.
– Ну, уж если он один сумел вытащить свою любимую оттуда, – сказал задумчиво Гарин, – то мы-то наверняка справимся… Тем более, там должны быть ступеньки, вылезал же он как-то…
Стон снизу.
– Ладно… – поднялся Гарин. – Я полез вниз… У меня все равно насморк, ничего не чувствую… Ну, а ты, дружище, прикрываешь… На случай… Хм, появления кого-нибудь из тварей Тензора… Вытащим Геннадия, а там, глядишь, и Вепрь поле снимет…
Сергей махнул рукой и полез за сигаретами.
