Текст книги "Эадор. Кровь Властелина (СИ)"

Автор книги: Кирилл Пестряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Поставь на стол! – объявила она.

Я выполнил приказание, расположив поднос между рядами зеленых флакончиков.

– Ну и дрянь! – заметила Люция, – в ваших краях явно не знают толк в яствах.

Я смущенно улыбнулся, сделав в голове пометку при встрече, пусть в шутку, но дать Тимофу в глаз. Конечно, он, может, ни в чем и не виноват, но почему я один должен был оставаться крайним?

– Ладно, – произнесла принцесса, – подай мне яблоко!

Я несколько удивился, ожидая, что Люция будет кушать одна. Моё долгое присутствие в карете могло быть двусмысленно истолковано окрестным людом. С другой стороны, не получив разрешения удалиться, уходить мне было нельзя. Ничего не оставалось, как подать принцессе пищу. Что я и сделал, надо признать, не без удовольствия. Она приняла плод из моих рук, слегка дотронувшись своими мягкими пальчиками до моей ладони. Я покраснел. Принцесса, казалось, этого не заметила.

– Могу ли я ещё что-либо для вас сделать, Ваше Высочество?

Принцесса пожала своими нежными плечиками. При этом её грудь несколько прошла вперед и…. Она почувствовала, куда направлен мой взгляд, и улыбнулась.

– Я бы хотела послушать что-нибудь о воздержании и целомудрии! – произнесла она и улыбнулась, обнажив свои маленькие, ровные и играющие белизной зубки.

Уши мои стали пунцовыми, видеть я их, конечно, не видел, но зато прекрасно чувствовал.

– Здесь жарко, не правда ли? – произнесла она, слегка проведя ладошкой по своей груди.

Я издал какое-то мычание, которое лишь с большой натяжкой можно было считать утвердительным ответом.

– Может, поможешь мне снять платье? – предложила она, мягко откусив кусочек яблока.

– Ммээээээ… – протянул я.

Она улыбнулась ещё шире и принялась оценивающе рассматривать меня своим томным взглядом. Я не знал, как положено вести себя принцессе, но как-то определенно не так.

– Ну же? – вызывающе произнесла она, выставив вперед свою грудь.

Я замер. Она была настолько близко, что мне казалось, будто я чувствую исходящее от неё тепло. Моё тело забила волна желания. Разум уже начинала окутывать мысль: "Да гори оно всё огнем", с большим трудом, но я с собой справился.

– Я отказываюсь верить, что Ваше Высочество хочет моей смерти!

– Смерти? – произнесла она.

– Ваши крики, Ваше Высочество, – объяснил я, – которые прозвучат, когда бедный светлый брат подойдет ещё хоть на ладонь ближе. Думаю, князь не станет разбираться, а просто вздернет меня на первом же дубе, сразу после того, как дружина вломится сюда и увидит, что я покусился на Вашу честь.

Люция чуть наклонила голову и посмотрела на меня уже новым взглядом. Теперь в её глазах не читались презрение и насмешка, скорее, это было любопытство, вроде даже смешанное с частичками уважения.

– А ты не глуп! – заметила она, – не попался на столь простой трюк.

– Зачем же Вашему Высочеству всё это нужно? И что Ваше Высочество хочет?

Лицо Люции приняло грустное выражение.

– Ты первый, кто спрашивает меня, что я хочу, – объявила она, – до тех пор я болталась, как кукла на веревочках, в игре моего отца, бабки и братьев. По-твоему, я заслужила эту ссылку?

Я склонил голову.

– Я не знаю, Ваше Высочество, и не хочу даже говорить, будто могу понять, что Вы чувствуете, так как сам подобного не испытывал, но зачем срывать свою обиду на тех, кто совершенно невинен?

– Ты, конечно, прав, – произнесла она, – но мне не с кем посоветоваться, не с кем всё обсудить. Меня удалили ото всех, кому я могла довериться…

Я увидел, как легкая слезинка прошла по её щеке. Игра? НЕТ, не может быть. Она и вправду была сейчас такой расстроенной и такой грустной. А, главное, такой беззащитной. Здесь, в этой карете, её бросили на произвол судьбы, заботясь о каком-то государственном благе.

– Я готов помочь Вашему Высочеству всем, чем могу.

– Ты согласен служить мне? – спросила она, – а как же твоя клятва князю?

Вопрос был, конечно, щекотливый, древнее дворянское правило гласило: "Слуга моего слуги – не мой слуга!". Принцесса и даже король не могли распоряжаться напрямую людьми князя.

– Всё же в первую очередь моя служба посвящена Светлому Владыке, – произнес я, – а, значит, невзирая на клятвы, я обязан помогать всем, кто нуждается.

Принцесса улыбнулась.

– Ты слуга Бога? – спросила она.

– Разумеется, – ответил я, не понимая, зачем она задала мне столь бессмысленный вопрос.

– А что, если Бог не такой, каким ты его себе представлял? – спросила она.

– Боюсь, что я не понимаю, Ваше Высочество! – произнес я.

Люция протянула руку к складке своего платья и извлекла откуда-то небольшой значок. Он был похож на миниатюрный черный щит, с изображенным посередине желтым месяцем. Некоторое время принцесса молча смотрела на значок, а потом протянула его мне. Я почувствовал какое-то отвращение, что-то внутри меня потребовало немедленно выбросить странную вещь, однако, преодолев брезгливость, я протянул руку и взял её. Почти сразу моя рука почувствовала холод. Я взглянул на предмет. Щит буквально бил меня по глазам своей жуткой, сверкающей изнутри чернотой.

– Зло! – произнес я.

– Ты же хочешь мне служить?

– Вашему Высочеству, но не…

– Тогда держи его при себе, – перебила она, – если ты мне понадобишься, я призову тебя.

Неожиданно я почувствовал пробежавшие по телу уколы, как будто против меня вдруг поднялось стадо невидимых ежей. Сравнение было, конечно, глупым, но другого я как-то придумать не смог.

– Понял? – спросила она.

Я кивнул, поспешно спрятав значок в сумку. Принцесса улыбнулась и разрешила мне удалиться. Ещё раз взглянув на неё, я отметил, что принцесса облачена в одежды черно-желтых цветов своего значка. Нигде на её платье не было ни намека на белые или коричневые цвета грифона – герба королевского дома. На миг мне стало жутко. Я сильно пожалел, что нам так и не удалось как следует расспросить Брана о том, что действительно сейчас происходит в столице. Кажется, воин упоминал о каком-то Черном Ордене. Я подумал, что, возможно, стоит показать значок старшим в монастыре, но до него был отнюдь не близкий путь.

Глава IV «Падение Вороновья»

Всю ночь я не мог заснуть. Проклятый знак терзал меня, преследуя в кошмарах. Стоило мне хоть ненадолго прикрыть веки, как его черно-желтое изображение вмиг заполняло мой разум. Мне казалось, что я постоянно слышу какие-то крики. Не ужаса, боли или страха. Нет! Это был лёд. Пронзительный, раздирающий до костей крик, который мог предвещать только смерть, а, может, и кое-что похуже. За криками следовали белые, похожие на призраков, фигуры. Они медленно парили вдоль пепельно-черной земли, над которой разгоралось кроваво-красное небо. Смерть. Кровь и Тьма. Несколько раз мне казалось, что где-то вдали, за фигурами, в точке, где сходились черная земля и красное небо, я несколько раз видел контуры какого-то странного лица. Кто это был? Может, Бог, на которого намекала Люция? Я не знал, но мне не хотелось верить, что Бог может быть таким. Лицо то появлялось, то пропадало, и в дурмане сна я не мог его разглядеть. Таинственный фантом то казался мне взрослым мужчиной, то дряхлым стариком. Единственное, что мне запомнилось – это его ужасные, чернее самой темной ночи, глаза. Чернее этой странной жуткой земли, над которой парили призраки. В этих глазах не отражалось ничего, не светилось ни одного лучика света. Казалось, они втягивали в себя всё. При этом, по каким-то непонятным признакам в глазах, словно из открытой книги, читались: ум, сила, презрение и осознание собственного превосходства. Это был символ чистого не сомневающегося в себе зла, готового действовать! В страхе я раз за разом вскакивал с кровати, дабы как можно быстрее раскрыть веки и увидеть своих спящих братьев, или ткань палатки, или хоть что-нибудь, кроме этого ужасного проклятого знака!

Откуда он? И почему принцесса носит его цвета? Этого я не знал и не понимал. Возможно, Люция угодила в большую беду и сейчас не понимала, что с ней стряслось? А действительно, что? Я не имел представления, какой Люция была раньше, но был уверен, что знак оказывает на неё дурное влияние. Возможно, я судил по себе, но мне почему-то не верилось, что эта штука может желать кому-то добра.

Пытаясь хоть что-то понять, я растолкал спящего рядом Тимофа, позволив брату любезно разделить со мной радость бессонницы. Мне нужны были хоть какие-то сведения! Бран был прав. Новости действительно доходили до нашей глухомани в последнюю очередь, но священники Вороновского монастыря могли знать хоть что-нибудь о нарастающей на севере волне ереси. Увы, Тимоф не смог сообщить мне ничего нового, то ли монахи действительно были не в курсе всех происходящих у соседей дел, то ли просто не пожелали рассказывать тревожные вести молодым послушникам, дабы не подрывать нашу веру. Так или иначе, но ересь, видимо, начала распространяться совсем недавно. В противном случае монахи не смогли бы от нас ничего укрыть. Если рассказ Брана был правдив, то некий Черный Орден – сердце ереси, стремительно набирал силу, и даже инквизиция не могла побороть его влияние. Такого могущества в столь короткие сроки нельзя было достичь, не имея сильных покровителей. Следовательно, за Черным Орденом должен был стоять кто-то действительно влиятельный. Чтобы обуздать или переманить на свою сторону часть самой инквизиции, требовались колоссальные возможности и силы. А раз так, то трудно было представить, что этот "кто-то" ограничится только северными провинциями. Мог ли он иметь планы на Люцию? Не он ли подсунул принцессе этот знак? Если да, то для чего?

Тимоф не смог сказать мне ничего умного. Знак я ему показывать не стал, от греха подальше. По поводу Черного Ордена он лишь заверил, что мне не о чем беспокоиться, так как Светлый Владыка покарает любую ересь. Затем Тимоф предложил помолиться за души тех, кто не устоял перед тошнотворным соблазном. От его пылкой речи проснулся Деррик и незамедлительно поддержал послушника, заявив, что, без сомнения вся скверна скоро будет выжжена огнем и мечом. Вместе они принялись что-то говорить "о карающей длани Господа". Фыркнув, я отвернулся от обоих. Прав был Святой Великомученик Феофан Миролюбский в своих словах: "Вся ересь берет своё начало от науки, нет большего вместилища порока, нежели перечитавший книг разум!". Вот уж верно, Деррик и Тимоф не больно-то искушали свои мозги ядом познания, первому было достаточно рыцарского кодекса, второй ограничивался только святым писанием, молитвой и безграничной верой в Светлого Владыку. Дальше своих идеалов они ничего не хотели знать. В итоге – два девственно чистых разума, незамутненных сомнениями и еретическими мыслями, коим, без сомнения, была уготована дорога в рай. Мне же на Страшном суде явно припомнят все зерна сомнения в Божественной Силе, что запали в мою душу от частого просиживания в библиотеке.

Отвернувшись от друзей, я снова улегся на свой спальный мешок, накрылся походным шерстяным одеялом и по новой попробовал уснуть. Однако ничего из этого не получилось. Вскоре дружину поднял на ноги дикий крик петуха, живущего на мельнице. В родовом замке князя дружину на утренний подъем также будил петух, посему, чисто по привычке, солдаты повыскакивали со своих лежанок и побежали строиться. Романх, хоть и не собирался в этот раз поднимать дружину чуть свет, сам оказался не в силах изменить привычке и, поспешно надев на голову шлем, двинулся к солдатам. Вскоре обещания задушить несчастного петуха громкими криками пронеслись по округе. Из всей дружины я, наверное, был единственным, кто выражал несчастной птице свою благодарность. Подобный сон не принес бы мне отдыха, навеяв только лишнюю усталость. Пытаясь взбодриться, я первым побежал к колодцу, желая вылить на свою голову ведерко ледяной, освежающей воды. Я как раз успел это сделать, когда снова почувствовал покалывание во всем теле. Чертов знак не давал мне покоя! Собрав волю в кулак, я попробовал противостоять этой силе, перебороть её, однако, уколы стали только сильнее. Ничего не понимая, я набрал в ладони немного прохладной воды и сделал пару глотков, решив просто не обращать внимания. Первые пару секунд это помогало, но потом уколы просто согнули меня пополам. Стремясь не закричать от боли, я, закусив губу, поспешно вытащил проклятый предмет из сумки и бросил его на землю. Вмиг мне стало легче, отдышавшись, я перевел взор на знак и поразился. Он вибрировал! Земля рядом с ним тоже дрожала, как будто пытаясь отбросить злую сущность подальше от себя.

– Черная магия! – поразился я.

Больше всего на свете мне хотелось сейчас взять какие-нибудь щипцы, схватить с их помощью чертов символ и зашвырнуть его куда подальше, а то и вообще закопать в землю. Естественно, я сдержался. Знак был проклятьем, но он же был и ключом к ответам на мои вопросы. Эту вещь нужно было показать главному настоятелю монастыря и спросить совета. Знак явно был мне не по зубам. Я не мог распоряжаться им по своему усмотрению. Моих скудных сил хватало лишь на то, чтобы почувствовать злую сущность этой силы, но я понятия не имел о её природе. Неожиданно знак перестал дрожать и как будто затих. Преодолев отвращение, я аккуратно дотронулся до него рукой. Ничего не произошло! Никаких уколов. Зло как будто присмирело. Чуть поколебавшись, я вернул предмет в сумку.

Закончив умывание, я направился к карете. Необходимо было навестить принцессу. Возможно, Её Высочество нуждались в чём-то. Если честно, я не имел ни малейшего представления, когда честным слугам полагается проведывать знатных особ. Князь Герхард не придерживался никакого четкого расписания, но ему, по-видимому, и меньше требовалось.

– Входи, послушник! – последовал голос принцессы ещё до того, как мой кулак успел постучать в дверь.

Я поразился и осмотрел занавески на окнах кареты. Они были задернуты наглухо! Может, в стенках кареты была какая-нибудь едва заметная дырка, через которую принцесса могла подглядывать? Иначе как она могла узнать, что кто-то идет, и при этом, что иду именно я?!

– Чего стоишь, святошка? Ты всегда по утрам такой заторможенный?! – насмешливо спросила Люция.

Почувствовав стыд, я поспешно открыл дверь и зашел внутрь кареты. Принцесса была, как всегда, прекрасна. Склонившись над резным столиком, Её Высочество совершала некий непонятный, по сути, любому мужчине утренний ритуал, именуемый в простонародье "наведением марафета!". В данный момент Её Высочество водила по своей нежной щечке тонкой губкой, присыпанной какой-то пудрой, или хрен его знает чем. Смысл действа от меня ускользал, принцесса была настолько прекрасна, что никакие "марафеты" не могли повлиять на её светлый облик, ибо, как писал в своей седьмой книге Святой Великомученик Феофан Миролюбский: "Нельзя усовершенствовать совершенное подобно тому, как нельзя объять необъятное или впихнуть невпихуемое!". Возможно, дело было в необходимости соблюсти саму церемонию прихорашивания, а, может, и просто в привычке.

– Долго ты! – сказала Люция, беря в руки какую-то кисточку, – я вызывала тебя пятнадцать минут назад! В этом гадюшнике водится горячая вода?!

Я подавил в себе изумление. Так вот, значит, с чем была связана атака черно-желтого знака. Через уколы принцесса призывала меня к себе. Но как она это делала? Явно речь шла о каких-то чарах, но обладала ли Люция магическими способностями? Вряд ли девушку мог кто-то профессионально обучить темным искусствам. Вся магия нещадно преследовалась инквизицией на территории Великого Королевства и даже за его пределами. Только святая сила молитв Светлому Владыке была открыта для смертных. И то, для того, чтобы постичь блаженное таинство, нужно было принять послушание и ценой долгого и кропотливого труда в монастыре закалить свой дух до такой планки, чтобы старшие сочли тебя пригодным к служению силе. Любой же женщине, будь-то дворянка или простолюдинка, путь в искусство был закрыт. По утверждению Отцов Церкви, с древнейших времен до нынешних дней женщина являла собой сосредоточение греха гордыни. Жаждой своей неуемной повелевшей мужчине почитать её выше Светлого Владыки, что и привело человечество к немилости Божьей. Так что желающих приобщиться к духовной благодати сестер хоть и охотно стригли в монахини, но доступ к священным алтарям, волшебным реликвиям и оккультным книгам они имели только с тряпкой в руках. Даже для особ королевских кровей Отцы Церкви не делали исключений. Более того, к принцессе Люции должна была быть представлена духовная сестра, которой следовало оградить Её Высочество от всякого увлечения гаданиями или деревенскими любовными заговорами, не говоря уже о полноценном чернокнижии. Так откуда тогда у Люции мог оказаться этот проклятый знак? И как она могла им воспользоваться?

Я крепко задумался. Узнать, обладает ли принцесса магической силой, было можно, хоть и непросто. Для этого мне бы хватило и личной восприимчивости. Как никак, но кое-что я мог. Проблема, однако, заключалась в том, что список умений светлых братьев был весьма скуден, и виной тому наш низкий церковный ранг. На сегодняшний день я был обучен только техникам с использованием пассов рук. Другими словами, все мои способности заканчивались на кончиках пальцев, и даже целебные молитвы, что я произносил, могли подействовать только вблизи тех, кому требовалась помощь, в отличие от монахов – полноправных членов Святого Ордена, чьи силы простирались вплоть до полета стрелы. Мои перспективы повышения в церковном ранге на данный момент были весьма туманы. Так что почувствовать, развиты ли в принцессе магические силы или нет, я мог, только прикоснувшись к ней, а это, по вполне понятым причинам, было затруднительно. Любое прикосновение к королевской особе запросто могло привести меня к виселице, особенно, если это заметит кто-нибудь посторонний. Я вспомнил, как вчера случайно дотронулся до пальцев Люции, когда передавал ей яблоко. Вот если бы снова представилась такая возможность.

В этот момент в лоб меня стукнул маленький изящный кулачок.

– Ты чего, оглох сегодня с утра?! – вскрикнула Люция и треснула мне по лбу ещё раз, – мне нужна подогретая вода!

Я выскочил из кареты. Возможность определенно была упущена. Удар её кулачка был столь неожиданным, что я не успел ничего почувствовать. Впрочем, если прекрасная принцесса любит дубасить своих слуг, то можно было не сомневаться, что вскоре у меня снова появится возможность почувствовать её прикосновение, главное, успеть подставить что-нибудь более чувствительное! К счастью, это могло подождать, сейчас я поспешно бросился выполнять приказание.

На удивление, мне удалось быстро всё уладить. Вместе с мельником мы натаскали воды и вскипятили её в большущем котле. Жена Краснохряка охотно согласилась приготовить ванну и прислуживать Её Высочеству. Думаю, Люция была удовлетворена моей работой, хотя и ничего по этому поводу не сказала. Так или иначе, но, вымывшись и наладив прическу, она стала более приветливой и, наконец, снизошла до того, чтобы поговорить с князем. Самого разговора я, правда, не слышал. Вместе с дружиной мне пришлось поспешно собирать вещи, свертывая лагерь. Господин Герхард планировал уже завтра к полудню быть в родовом замке, а поскольку путь был неблизкий, нам следовало поторапливаться. Бриссен и Черный Лебедь так и не вернулись, и это начинало беспокоить Романха. К несчастью, отправить на их поиски было некого. Мечники и гвардейцы при всем желании не могли двигаться быстро, а, значит, на прочесывание местности у них бы ушла уйма времени. Светлые Братья, хоть и путешествовали налегке, были практически беззащитны, а после вчерашних потерь Романх отнюдь не хотел рисковать своими людьми. Вороновье всё ещё было диким краем. Если около замка, а также на близлежащих полях и фермах ещё можно было путешествовать, не особо опасаясь за свою жизнь, то здесь, рядом с мельницей, было ещё много неисхоженных земель, даже не нанесенных на карту. Особенно это относилось к местности, куда направился отряд благородного Бриссена. Примерно в паре часов пути на восток начинались опасные Гадючьи Топи, населенные гоблинами. Я практически не сомневался, что напавшие на мельницу нелюди пришли именно оттуда, правда, их вел людоед, а костяком вражьего отряда были орки. Гоблины, вопреки расхожему мнению, не особенно любили орков и отнюдь не считали их своими старшими братьями. Про людоедов и говорить не приходится, вряд ли тот, в ком есть хоть капля мозгов, может испытывать высокие чувства к созданию, постоянно глядящему на тебя, как на легкую закуску. Так что в Гадючьих Топях высокорослых нелюдей вряд ли могли принять радушно, но гоблины по натуре своей являлись довольно-таки трусливыми тварями, и их было легко подчинить. Да и прийти вражинам, кроме как из болот, было просто неоткуда. Конечно, существовал мизерный шанс, что им удалось каким-то неведомым образом пройти через земли Алиссии, уклонившись от многочисленных патрулей королевской армии, но я в это не верил.

В общем, нам оставалось надеяться, что с остальными дружинниками ничего не случилось, и они просто заплутали где-нибудь вблизи болот. Больше их ждать мы не могли. Поговорив с принцессой, князь Герхард объявил, что Её Высочество сильно нуждается в удобствах замка Вороновья, а посему дружина должна выдвигаться немедленно. Солдаты поспешно заносились по лагерю, собирая остатки скарба. Через пятнадцать минут мы были готовы. Князь Герхард удовлетворенно вздохнул и приказал выступать. Вообще, настроение лорда сильно улучшилось по сравнению со вчерашним днем. Господин даже одобрительно похлопал меня по плечу и сказал, что вполне удовлетворен моими духовными проповедями. Видимо, сегодня принцесса была с князем намного любезнее, и лорд был несказанно тому рад. Благородный Герхард велел мне и дальше держаться вблизи принцессы и способствовать её хорошему настроению. Князь сказал, что сильно на меня рассчитывает. Конкретно господин говорить не стал, тем не менее, было очевидно, что мне пора начинать всячески возвышать силу, храбрость, благородство и красоту нашего повелителя в глазах Люции. Между прочим, как и предсказывал Романх, на серебряную медаль господин не обратил никакого внимания. Очевидно, что голова благородного Герхарда сейчас была занята другим.

В итоге, нашему отряду была уготована честь – идти рядом с каретой принцессы. Видимо, князь хотел, чтобы духовники находились ближе к Её Высочеству. Впереди нас шли гвардейцы, ведомые Романхом, позади и вокруг обоза шествовали мечники. Сам князь шёл во главе процессии. Конь благородного господина пал в битве, и заменить его пока было некем. Телеги обоза тянули за собой грузовые лошади, непригодные для езды. Выпрягать скакунов из кареты принцессы тоже, естественно, никто не стал. В итоге благородный господин, облаченный в полный набор доспехов, был вынужден идти пешком, несмотря на свой перелом и ещё не вполне зажившие раны. В паре шагов за ним шествовал Деррик, неся на своем горбу копье, меч и щит князя. Обоим явно приходилось несладко, но и тот, и другой были слишком горды, чтобы жаловаться. К слову сказать, Романх предлагал князю разместиться где-нибудь на телегах обоза, рядом с другими ранеными, пообещав выкинуть часть скарба. Однако лорд Герхард наотрез отказался, сообщив, что рыцари не путешествуют столь неблагородным образом, особенно перед взором прекрасной дамы. Прекрасная дама, правда, вернулась в свою карету, задернула занавески и перестала обращать на что-либо внимание, даже на славных рыцарей, тем не менее, спорить с князем по этому поводу было бесполезно.

Я же, как никогда радуясь, что могу прогуляться налегке, неторопливо шёл справа от кареты и любовался равниной, которую называл своим домом.

Вороновье! Пусть эта земля и считалась диким захолустьем, я её любил. Впереди, насколько хватало глаз, лежала величественная долина. Возделанных участков земли, за исключением огорода мельника, пока не было видно. Распаханные поля лежали дальше, вплотную примыкая к замку. Здесь же кругом раскинулась первозданная дикая земля. Тут и там попадались небольшие заполненные водой овраги и участки болотистой почвы – напоминание о близости к Гнилым Топям. Чуть южнее обзор перекрывали несколько величественных, заросших высокой травой холмов. Собственно говоря, из-за них-то род Краснохряков и выбрал это место для строительства мельницы. Ещё при отце лорда Герхарда в холмах обнаружились засыпанные землей постройки, скрывающие под собой вход в древние, невесть когда возведенные рудники. По приказу лорда они были раскопаны, и рабочие обнаружили в покинутых шахтах несколько соляных жил. Соль была ценным товаром. Без неё нельзя было сохранить урожай сельских овощей. Климат в этой части Эрмса был теплым, а, стало быть, только засолив пищу, её можно было сохранить на продолжительный срок. Нехватка "белого золота" не раз и не два подталкивала горожан Алиссии на вооруженные восстания сначала против Торгового Конклава, а впоследствии и против королевской власти. Так что отец благородного Герхарда, обнаружив в холмах соль, немедленно распорядился возобновить работу шахт, рассчитывая озолотиться. Тогда-то один ушлый и зажиточный крестьян, взяв заем, построил рядом мельницу, рассчитывая кормить шахтеров. Увы, и князь, и мельник прогадали, соли в холмах оказалось совсем немного. Очень скоро бедные жилы были выработаны, а в других в холмах ничего обнаружено не было. Шахты снова оказались заброшены. Однако мельница выжила. Поля Вороновья были плодородны, и крестьяне с готовностью продавали семье Краснохряка излишки зерна, которые не могли перемолоть в замке. Так что мельница не была в накладе, ведь здесь пролегала торговая тропа в Алиссию. Купцы из густонаселенного города охотно наведывались к Краснохряку, дабы запастись дешевой мукой.

На западе маленькие и быстрые ручейки бойко вливались в небольшую речку – Вороновку, бывшую Вороножку. Речка пробегала через всю равнину с севера на юг и брала свое начало в землях гномов Северного Всхолмья. Вода здесь была прозрачной и чистой, подобно слезе. В ясный день, стоя на берегу, можно было увидеть притаившуюся на дне рыбу. Преимущественно мелких окуней, да пескариков, хотя попадались и крупные налимы. В свое время мы с Дерриком провели немало приятных часов, сидя с удочками под высокой ивой. Хотя всё же нам больше нравилось не находиться на берегу, а плескаться в прогретых лучами солнца водах реки, попутно выслушивая громкую ругань местных рыбаков, клявших нас на чём свет стоит за распуганный улов. Вороновка была небольшой, не шире двадцати шагов, но быстрой речкой, посему было приятно, распластавшись всем телом на поверхности воды, чувствовать, как тебя уносит течение. Можно было не опасаться удариться балдой об какую-нибудь проплывающую мимо баржу. К радости ребятни и к отчаянию нашего казначея – Эдда Держи Монеты, суда по реке не ходили. Все попытки наладить торговлю и превратить Вороновье в крупный перевалочный путь между нашими богатыми соседями пока терпели крах. Держи Монета полагал, что главная проблема заключалась в малочисленном населении долины и отсутствии переселенцев, способных заселить пустующие земли, отогнать подальше диких зверей и разбойников, построить харчевни и обеспечить тем самым благоприятные условия для провоза товаров. Но лично я считал, что корень трудностей лежал не в скудости людского потока, а в жадности самого казначея. Цели Эдда нельзя было назвать неправильными, Держи Монета мечтал наладить крепкие торговые связи между живущими на севере гномами и крупнейшим торговым центром Эрмса – Алиссией. По Вороновке, пусть небольшой, но глубокой и пригодной для судоходства реке, бегущей по равнине, можно было переправлять множество товаров между богатейшими землями Эрмса. Гномы были отнюдь не против того, чтобы наладить торговлю с людьми и отдавать свои знаменитые кузнечные поделки, намного превосходящие красотой и качеством произведения людей, в обмен на овощи, муку и хмель. Первые торговые сделки прошли успешно, именно тогда горный народец и подарил князю великолепное мифрильное копье в знак своей дружбы. К несчастью, в дальнейшем переговоры зашли в тупик, и виной тому стала жадность Держи Монеты. Мало того, что земли гномов никогда не входили в состав Великого Королевства, а посему все их товары облагались общегосударственной пошлиной, вдобавок Эдд, решивший выжать из карликов всё, что можно, убедил князя назначить дополнительные торговые сборы, а также сильно завысить все цены на отпускаемые соседям товары. Гномы обиделись. А обиды свои они помнили долго. В результате по Вороновью не только не пошли караваны из Северного Всхолмья в Алиссию и обратно, но и наши крестьяне лишись возможности приработка, поскольку гномы закрыли все располагающиеся на границе равнины торговые посты. У кого они стали закупать необходимые для себя товары, никто в Вороновье не знал. Эдд Держи Монета уверял, что гномы просто блефуют, и рано или поздно их запасы кончатся, и низкорослые купцы вернутся вновь. Однако с тех пор прошло более трех лет, и со стороны Северного Всхолмья к нам никто так и не спустился. Алиссия тоже не спешила баловать нас активной торговлей, немногочисленные купцы изредка появлялись на южной мельнице, пытаясь затариться по дешевке мукой да продать нехитрые предметы обихода, требовавшиеся немногочисленному населению Вороновья. В результате почти наполовину наша долина представляла собой необжитую, малонаселенную землю.

Вскоре дружина вышла на небольшую, изрядно поросшую травой тропинку, она указала нам верное направление к замку. Через полчаса впереди показались высокие верхушки деревьев. Тропинка уверенно заворачивала к ним, прочерчивая путь через небольшую полосу соснового леса. Эдакие островки деревьев, выросшие в океане травы, периодически попадались в Вороновье и служили для жителей княжества источником строительного материала. Оторвавшись от созерцания природы, я посмотрел сначала на Романха, а потом на князя. Время близилось к полудню, и пора было сделать привал. Мало того, что мой желудок уже начинал мурлыкать, требуя пищи, так ещё раны князя во время стоянки осмотреть было отнюдь не лишним. Особого беспокойства за господина Герхарда я не испытывал, но всё же длительный переход мог сказаться на сломанной руке лорда.

К несчастью для дружины, ни князь, ни ветеран не собирались останавливаться. Видимо, оба торопились добраться до замка как можно быстрее. Несмотря на ярое желание заморить червячка, меня это вполне устраивало, каждый взгляд на принцессу Люцию наполнял мою душу счастьем и неописуемым восторгом, но прислуживать капризному созданию в пути, выслушивая жалобы на варварский быт, мне вовсе не хотелось. Видимо, Романх и господин Герхард были здесь со мной солидарны. Без остановок дружина направилась дальше.