Текст книги "Эадор. Кровь Властелина (СИ)"

Автор книги: Кирилл Пестряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Люция оказалась храбрее меня, решившись, девушка, вытянула ручку и осторожно дотронулась до ножа. Не иллюзия! Оружие оказалось вполне материальным!

– Странно! – прошептала девушка, – он как будто не закончен, в рукояти есть выемка для драгоценного камня, но его нет!

– Умоляю, Ваше Высочество, мы должны найти Храм Света, – произнес я.

Принцесса странно на меня посмотрела, а потом в задумчивости кивнула.

– Да, нам нужно знать всё, – согласилась Люция.

Я испытал облегчение! Уговорил. Вот только, что делать со "зловещим" подарком? Оставлять его здесь нельзя. Подобные вещи никогда не теряются, их находят, и, как правило, те, кому в последнюю очередь их можно доверить. Дрожащей рукой Люция взяла кинжал и спрятала его в складках своего платья. Я не посмел возразить.

Глава III «Настоящий Гадюшник»

Утром жизнерадостный гоблин, успевший за ночь хорошенько выспаться, повёл нас в город. Сперва, правда, пришлось заняться менее приятными, но всё же необходимыми делами. Не без ехидства Жупель сообщил, что в таком виде мы не только не сможем найти в болотах Храм Света, но и просто преодолеть трехчасовой переход до гоблинской столицы. Первыми жертвами подготовки к походу стали туфельки Люции. Проблему утопающих во влажной топкой почве каблуков Жупель решил с помощью топора, принадлежавшего ранее убитому вожаку. Принцесса гневно отчитала гоблина, не забыв заодно и про меня, но в конце концов примирилась с потерей. По сырой и зыбкой земле красавица не могла и шагу ступить, не утопив туфли в грязи. Без каблуков передвигаться девушке, и правда, стало удобнее. Затем Жупель попытался впихнуть меня в принадлежащие вожаку сапоги, но я отказался наотрез. Обувь, которую носил гоблин! Брррр… Мало ли какую заразу можно подцепить?! Нет уж, лучше месить грязь в своих старых добрых сандалиях, да почаще мыть ноги. Тем более что за годы службы в дружине я, худо-бедно, но успел привыкнуть к церковной обувке. Правда, одно дело разгуливать в сандалиях по сухой и твердой земле, и совсем другое – по болоту.

К великому сожалению, топор вожака мне все же пришлось взять. Жупель и Люция насели на меня вдвоем, и все отговорки – дескать, служителю Святой Церкви, истинно верующему в величие Светлого Владыки, грешно носить оружие, на них не подействовали. Равно как и напоминание о том, что светлому брату противна сама мысль о насилии. В ответ Жупель заржал во всё горло, незамедлительно сообщив, что появляться без видимого глазу оружия в городе, полном гоблинов, означало гарантировать насилие, а уж никак от него не уберечься. Люция поддержала зеленомордого гада, посоветовав считать топор инструментом для рубки дров, так сказать, не для кровопролития предназначенным, а во спасение и дарование благодати костру путников, вознамерившихся найти Храм Света и испросить Божьего благословения. Под их нажимом я сдался. В конце концов, Жупель прав. Нам следовало максимально оградить себя от любых неприятностей. В последнее время их на наши головы выпало более чем достаточно. Правда, в грязной серой робе, порванной в нескольких местах, открытых легких сандалиях и сумочкой под целебные травы, висящей у пояса, я мало чем напоминал вояку, способного оказать хоть сколько-нибудь достойное сопротивление. Оставалось лишь уповать на общеизвестную трусость гоблинов. По счастью, нести топор в руках мне не пришлось. Помимо оружия, при убитом вожаке обнаружился ещё и потертый кожаный чехол, изготовленный, по-видимому, из-под колчана для длинных стрел, кои использовали егеря и охотники королевской гильдии Следопытов. Как сказал Жупель, жадность была пороком не только гоблинов, но и людей. Особенно таможенников, решивших, что добротный лук позволит им заставить честных контрабандистов из Гадючьих Топей поделиться прибылью. Древко топора плотно ложилось в чехол и для верности перетягивалось веревкой, мешавшей обуху при быстрой ходьбе ерзать туда-сюда. Немного поковырявшись, Жупель удлинил ремень колчана под мою фигуру. Так что, забросив чехол на левое плечо, я оказался во всеоружии. Ремень, под тяжестью топора, слегка давил, но не смертельно, таскали и потяжелее. В кольчугу вожака гоблинов я, слава Господу, не влез, и контрабандист, на пару с принцессой, наконец-то оставили меня в покое.

Завершающим актом мародерства Жупеля над телами соплеменников стало извлечение на свет кошельков нелюдей. Солдаты, как и положено, оказались нищими. Так, всего лишь с две горсти мелких медяшек, а вот в загашнике вожака завалялись аж ТРИ целковые золотые монеты и дюжина серебряников. По правде говоря, при виде такого количества денег у меня отвисла челюсть. Мама, отпахавшая на князя всю жизнь, могла только мечтать о подобной сумме, а тут зеленая тварь, и разгуливает с эдакими деньжищами!

– Сколько же король платит стражникам? – ахнул я.

Гоблин аж поперхнулся от моего вопроса.

– Спроси, лучше, сколько забирает? – ответил он.

Тяжело вздохнув, гоблин рассказал нам с Люцией об устройстве местной системы налогообложения. Как выяснилось, ни выживший из ума король, ни его советники толком не знали, сколько конкретно в Гадючьих Топях проживало подданных. Провести в болотах перепись населения не представлялось возможным, поскольку лишь немногие гоблины постоянно находились на одном месте. В землях Великого Королевства, населенного преимущественно людьми, всё обстояло намного проще, сборщикам налогов достаточно было лишь посчитать количество жилых дворов в какой-либо деревне, дабы понять, сколько золота можно собрать с её жителей. В Гадючьих Топях же те деньги, что гоблинам-стражам всё же удавалось выбить из населения, как правило, не доходили до короля, так как бойцы по причине малограмотности регулярно путали общественную казну со своим личным карманом. В результате ни один из королей гоблинов так и не смог долго просидеть на своём месте. Как правило, незадачливого правителя свергали сразу после того, как ему становилось нечем платить за содержание монаршего двора. Пять лет назад нынешнему королю (пока он был ещё умственно дееспособным правителем) удалось изменить существующее положение вещей и надолго (по меркам гоблинов) закрепиться на троне. Вместо того, чтобы обкладывать налогами всех своих подданных, правитель предпочел иметь дело только со своей стражей. Схема оказалась проста: "Я даю тебе оружие и грамоту сборщика налогов, а ты уже крутись, как хочешь!". Другими словами, любая группа физически крепких гоблинов, выбрав меж собой вожака, могла прийти к королю и купить у того доспехи, оружие, а главное – именную королевскую грамоту. Последняя и давала право заниматься открытым вымогательством уже на вполне законных основаниях. Далее перед новоиспеченным отрядом "защитников трона" ставилась вполне конкретная задача, скажем: "принести во дворец пять целковых золотых монет до конца месяца". Все собранные выше установленной планки деньги офицер и его солдаты могли оставить себе. В результате наиболее ушлые и изворотливые гоблины, вроде Жупеля, не платили в казну ни гроша, а кто-то отдувался за троих. Впрочем, кто сказал, что у людей всё было по-другому?! Разумеется, гоблины отнюдь не желали платить всем сборщикам налогов сразу, да и те отлично понимали, что резать корову, исправно дающую молоко, глупо. Король отнюдь не спешил вмешиваться в проблему, предпочитая, чтобы его бойцы разбирались с подобными делами самостоятельно. В результате, каждый офицер носил при себе мешочек с личными знаками (как правило, это были маленькие дощечки с вырезанными на них подписями владельца). Подобные символы сборщики налогов раздавали обворованным гоблинам, сообщая конкурентам, что данный поданный находится "под их защитой". Как и следовало ожидать, система мигом породила постоянные конфликты между самими "стражами порядка". По словам Жупеля, ссоры вспыхивали регулярно. Как правило, не проходило и месяца, чтобы того или иного офицера не находили с проломленным черепом или ножом в спине. Посему нам абсолютно не стоило беспокоиться по поводу вчерашней стычки. Смерть сборщиков налогов в Гадючьих Топях являлась делом вполне обыденным. Короля и его советников это, правда, нисколько не смущало, и они, как ни в чём не бывало, продолжали торговать грамотами. Совсем другое дело, если тот или иной сборщик решал работать независимо, или не мог в установленный срок добыть необходимую сумму. В этих случаях "за предателя Родины" тут же бралась личная королевская охрана, коей платили напрямую из казны. При всех недостатках система работала, и даже сумасшествие короля на ней нисколечко не отразилось.

К моему удивлению, Люция слушала рассказ гоблина с преувеличенным вниманием. Насколько я знал, проблема сбора налогов остро стояла и в землях Великого Королевства. Судя по выражению лица принцессы, девушка активно перенимала опыт местного правления, тем более что от своих планов по захвату трона она отказываться не собиралась. Во имя блага всех будущих подданных Её Величества я поспешил свернуть разговор, объявив, что нам пора в путь. Люция, к счастью, незамедлительно согласилась, хотя опасный блеск в её глазах не пропал. И мне это совсем не понравилось.

В густой болотной траве Жупел мигом нашёл нужную тропинку, и та вскорости привела нас к месту, гордо именуемому "столицей гоблинского царства". Нелюдь, выпятив грудь от важности, указал нам на город, приглашая полюбоваться достижениями своей расы. Посмотреть, и правда, было на что, только отнюдь не с теми чувствами, на которые рассчитывал контрабандист.

В том, что столица Гадючьих Топей именовалась Гадюшником, не было ничего удивительного. Сам город, без сомнения, являлся выдающимся творением больного разума. Он потрясал, производя неизгладимое, дикое, совершенно отталкивающее впечатление! Если так и надлежало выглядеть, по словам гоблина, "образцу цивилизации", то я бы предпочел жить среди диких варваров.

Гадюшник расположился на большом пологом холме. Очевидно, где-то под ним, глубоко в земле, пролегал пласт крепкой каменной породы. Многовековые дожди не разбили её, а образовали высокую закругленную площадку. Год за годом вода стекала по холму, подпитывая и без того влажную болотную почву. В результате вокруг города раскинулась непроходимая трясина. Непроходимая для всех, кроме гоблинов. Давным-давно нелюди обнаружили холм и возвели на нём свои дома, разумно рассудив, что даже самый сильный и кровожадный враг поостережется лезть напролом, рискуя раз и навсегда сгинуть в мрачной тине. Для гоблинов же болото считалось родным домом. Просто потому, что из остальных мест их безжалостно изгоняли другие расы. В первую очередь орки и люди. В отличие от остальных, зеленокожие нелюди отнюдь не желали сражаться за родную землю, а посему уделом их проживания в Эрмсе стали мрачные болота, да иногда безжизненные и обдуваемые всеми ветрами холмы. Впрочем, в чём гоблинам никогда нельзя было отказать, так это в умении приспосабливаться. Ни одна другая раса, именующая себя разумной, никогда бы не подумала выстроить город на лежащем среди трясин куске камня, абсолютно не пригодном для выращивания любых злаков. Казалось сомнительным, что даже вездесущая мокрица – бич Божий для всех честных крестьян, когда-либо сможет дать здесь всходы. Окрестные трясины могли лишь даровать временное укрытие от врага, а уж никак не место для дома.

Очевидно, в голову Люции пришли схожие мысли:

– Как же мы туда попадем? – спросила она.

– Тропа выведет, – усмехнулся гоблин, – не переживай, красавица!

– А как же Юджин с его армией? – подивился я, – неужто тоже дорогу знал?

Жупель помрачнел.

– Подсказали, гниды! – пробурчал он.

Я понимающе кивнул. Найти предателя среди гоблинов дело такое же простое, как отыскать жабу в пруду.

Жупель повел нас к трясине и, не моргнув глазом, полез прямо в болото.

– Держитесь сзади! – предостерег он.

Приглядевшись, я заметил, что нога гоблина встала на маленькую, но устойчивую кочку, за которой тянулись другие. Едва-едва различимая тропинка шла сквозь трясину. С десятка шагов путь было просто не разглядеть, но при должной внимательности глаза начинали подмечать пучки невысокой зеленой травы. Вонючие болотные растения, расстелившиеся на поверхности трясины, оказались лишь на пару оттенков темнее твердых кочек, но гоблин различал давно знакомый путь почти не глядя.

С каждым шагом город становился всё ближе. Дома отчетливее. Издалека Гадюшник показался мне грязным ульем или муравейником. При более детальном обзоре впечатление лишь усилилось. Сходства добавляли полукруглые дома нелюдей. В упомянутой уже мною книге о "Презренных расах" говорилось, что изначально гоблины предпочитали селиться в холмах, роя в земле просторные для себя, но тесные для захватчиков, норы. Правда, в конце концов из подземных жилищ зеленых коротышек вышвырнули гномы, выстроившие в холмах целые города. Расселиться на равнинах гоблинам помешали уже люди. В лесах – эльфы. В результате нелюди нашли приют на болотах. Здесь, правда, они не смогли вырыть привычные для себя норы. Через влажную болотистую почву просачивалась вода, затопляя жилища. В результате гоблины научились строить иные дома, похожие на привычные им подземелья только издали. Насколько я смог понять, жилища нелюдей представляли собой невысокие лачуги полукруглой формы. Очевидно, при строительстве гоблины использовали не только глину, но и воск, грязь, смолу, еловые ветки, песок, водоросли и любую другую окрестную дрянь, лишь была она была вонючей и липкой, от чего дома нелюдей действительно напоминали грязные муравейники. Украшениями для жилищ, как правило, служили символы и обереги от воров, среди которых главенствовали начищенные до блеска черепа предыдущих любителей присвоить чужое добро. Действительно, в том факте, что от воров помогают черепа самих воров, главенствовала железная логика. Лично я, если бы и решился чего украсть, навряд ли рискнул залезть в дом, над входом в который висели "бусы" из пяти-шести черепов незадачливых гостей, вовремя обнаруженных хозяевами.

Свободной земли в Гадюшнике было немного. Дома буквально наползали один на другой. Окраинные постройки вплотную примыкали к трясине и служили, по-видимому, жильем для самых бедных обитателей города. Между домами пробегали узкие, не шире двух-трех шагов улочки, по которым, толкаясь и переругиваясь, сновали жители. Для непроходимой деревенщины, вроде меня, подобная теснота пришлась в диковинку. Как можно так жить?! В Вороновье у каждой семьи был свой хутор. С домом, огородом, садом и, разумеется, забором, дабы все видели границы твоего клочка земли, пусть небольшого, но зато своего собственного. На хуторе, как водится, есть место и собаке, дабы отпугивала чужаков, и кошке, чтобы ловила мышей, и всей прочей живности. А вот для чего держать скотинку в городе – этого я не понимал, и понять не мог. Сплошная стена из домов, не жилье, а муравейник, если не сказать – крысятник. По рассказам Романха, в крупных городах людей, вроде Алиссии, вырисовывалась схожая картина. Горожане, стремясь к безопасности, возводили жилье в пределах крепких городских стен, а поскольку пространство за ними было ограничено, дома со временем, так же буквально прирастали один к другому. Не могу судить за всех людей, но лично мне подобный подход казался бредом, ведь стены не защищали, а просто запирали в одном месте самых разных горожан, и добрых, и злых. Вместо страха перед внешним врагом приходила боязнь – и ходить по узким неприметным улочкам, и "потерять" кошелек в шумной толпе на базаре, и много ещё чего. Так стоил ли город всех тех благ, что сулил? По мне, так нет! Опять же, подобной массе народу приходилось как-то вместе уживаться, что поневоле накладывало на человека множество дополнительных ограничений и запретов. Романх и Деррик, не раз сопровождавшие князя Герхарда на турниры, рассказывали, что в городах местные чиновники весь день занимались выдумыванием различных указов и штрафов, якобы призванных "охранять мирный сон граждан". Например, выходящий из собственного дома человек обязан был предупредить о своём появлении стуком или звоном в колокольчик, дабы не сшибить дверью мирно идущего по тесной улочке прохожего. Штраф за нарушение – три медника властям и ещё один, если есть пострадавший. Это ж надо придумать! – предупреждать о выходе из собственного дома! Также любому гражданину после захода солнца строго запрещалось колотить собственную жену, так как крики избиваемой мешали соседям спать. Штраф – по два медника всем разбуженным! И ещё множество подобных запретов, из-за которых жизнь начинала зависеть уже не о тебя, а от проклятого города и его блюстителей порядка.

В Гадюшнике по улицам также расхаживали ленивые стражники, мешавшие горожанам поубивать друг друга совсем уж без причины. Впрочем, про строгость и запреты человеческих городов здесь речи не шло. Стоило одному гоблину случайно толкнуть или задеть другого, как спор о том, кто из них прав, решался, как правило, либо в шумной словесной перепалке, главным преимуществом в которой являлось наличие луженой глотки; либо, если это не давало результатов, на кулаках или кинжалах. Стражники, носившие на груди красные тряпки с изображением гадюки, предпочитали лишний раз не ввязываться. Когда на наших глазах шесть гоблинов, явно в хмельном угаре, что-то не поделили с двумя соплеменниками, стража предпочла не разнимать дерущихся и выискивать виновных, а просто помочь большинству отдубасить несчастных нелюдей. Таким образом, порядок был восстановлен.

Наше появление в городе и горожане, и стражники предпочли проигнорировать. Лишь некоторые обменялись кислыми кивками с Жупелем. Наш гоблин определенно оказался прав, вытаскивать оружие при виде людей никто не торопился. Видимо, нас приняли за деловых партнеров контрабандиста, а поскольку тот не смог прикарманить наши денежки самолично, то и остальные предпочли не нарываться. Скорее всего, посчитали, что себе дороже. Отдав на входе три медные монеты общего сбора, мы беспрепятственно вошли в город.

– Если будут глазеть, красавица, устрой волшебный фейерверк, – шепнул Жупель Люции, – с ведьмой-то не всякий упырь захочет связываться. Нескольким уродцам шариком огненным задницы погрей, остальные сами разбегутся. И проклятий побольше! Нашим это нравится.

Принцесса вздрогнула, а потом молча кивнула, постаравшись напустить на себя как можно более грозный вид. Мой разум, словно молния, озарила догадка.

– У вас остались магические кристаллы, Ваше Высочество? – шепнул я на ухо Люции, так чтобы Жупель не слышал.

Спросил я скорее для порядка, не знаю уж, почему и откуда, но ответ был мне известен. Девушка повернулась и одними губами прошептала слово: "Нет".

Я инстинктивно потянулся рукой к топору. Без кристаллов Люция не могла швыряться направо и налево огненными шарами. А значит, любая стычка могла закончиться для нас плачевно. Более того, я не сомневался, только страх перед волшебством Люции заставляет Жупеля раболепствовать.

"Интересно, а сколько кристаллов нужно на один огненный шар?", – подумал я.

"Тринадцать!" – мелькнула мысль Люции.

– Сколько!? – заорал я.

Жупель обернулся и бросил на меня удивленный взгляд.

– Ты чего? – спросил гоблин.

Я пожал плечами. Коли уж посмотрели, как на дурачка, можно под него и закосить. Нет, ну подумать только – тринадцать кристаллов! Теперь понятно, почему маги так редко берут себе учеников. Всё говорят, дескать, учить трудно, и магия наука тонкая, ответственная, а оказывается, на всех кристаллов не напасешься!

И тут меня осенило…. Я прочитал мысли Люции! Да и вопрос мой был задан не вслух. Значит, и принцесса знала, о чём я думаю! Я вопросительно посмотрел на Люцию, принцесса тоже пребывала в растерянности.

"Как это возможно?", – тихо-тихо произнесла она, а, может, просто подумала!

Я почесал подбородок. После ритуала уже не приходилось ничему удивляться, к тому же мы видели один и тот же сон. Тогда, проснувшись, я и Люция пересказали его друг другу слово в слово. А что, если красавица слышала все мои мысли? Я выразительно посмотрел на принцессу, и поймал такой же напряженный взгляд девушки. Видимо, сейчас она меня не слышала, как и я её. Значит, мы улавливали не все мысли. Тогда какие?

– Вы чего встали столбом!? – подал голос гоблин, – идемте!

Мы настороженно двинулись вслед за контрабандистом.

"Интересно, какие мысли она слышит? – рассуждал я, – вдруг я подумаю, что у неё такая…."

– Нахал! – рявкнула Люция и пнула меня ножкой.

Я вздрогнул и мысленно попытался сам себя повесить, но данное чувство искреннего раскаяния совсем не дошло до разума девушки. Так или иначе, я испытал ужас. Мысли перестали быть чем-то тайным, сокрытым. Как бы мне временами ни хотелось знать, о чём думает и мечтает прекрасная принцесса, желания делиться с ней своими сокровенными думами как-то не возникало. А, впрочем, интересно, я ей хоть немного нравлюсь?

– Всё меньше и меньше! – зло пробурчала Люция.

Я снова осекся и почувствовал себя совершенно несчастным. По словам святых отцов, что обучали меня святой силе в монастыре Вороновья, главным врагом неофита всегда оказывался его собственный разум. Магическая энергия черпала свою мощь из кристаллов, но направляли её три ключевых качества человека: вера, воображение и воля. Первое даровало понимание и осознание Божественной Природы Бытия, определяло цель, зарождало первый импульс, освобождая запертую в кристалле силу. Воображение рисовало в разуме картину ожидаемого результата. Божественный эфир был податлив, подобно другому великому дару Светлого Владыки – глине. Как и "священная грязь" с благословения Творца и при помощи твердой руки обретала форму, так и воображение направляло магическую энергию в русло творимой молитвы. Не верить в конечный результат, равно как и не представлять его последствий, означало попусту развеять силу кристалла. Наконец, последней по порядку, но первой по значению, шла Воля. Лишенный третьего качества послушник был обречен, ибо любая вера в Светлого Владыку не могла помочь без веры в самого себя. "На Бога надейся, а сам не оплошай", – гласила древняя, как сам мир, пословица. И, что ещё важнее, только воля могла обуздать пылкое воображение! Тот, кто не может сосредоточиться, не сможет и произнести молитву, ибо в самый ответственный момент разум его окажется занят посторонними мыслями. Например: воспоминаниями о смешных полевых грызунах, скрывшихся в высокой траве; о дивном голосе соловья; об изящном бедре любимой девушки, о всплывшей ни с того ни сего мудрой цитате Святого Великомученика Феофана Миролюбского и всего прочего, о чём разум упорно отказывается подумать как-нибудь потом, в другое время. Всё своё обучение я безуспешно боролся со "словоблудием" разума, упорно донимавшего меня самыми вредными мыслями в самое неподходящее время. Но тут вдруг всё пропало! От осознания того, что меня "слышит" кто-то посторонний, разум впал в ступор. В голове закрепилось отчетливое ощущение холода и небывалой пустоты!

– В таком состоянии тебя даже заклинанием Ментального Рабства не пронять, – злорадно шепнула Люция, прочитав всё на моём лице, – проще взять под контроль зомби, да и лицо у тебя сейчас, любой мертвяк обзавидуется!

Девушка рассмеялась.

– Эй! Где больше двух, говорят вслух! – буркнул ничего не понимающий гоблин, – хватит уже о своём перешептываться. Давайте лучше вон в трактир заскочим, пожрать чего-нибудь возьмем!

При упоминании о местной кухне на ум как-то сразу пришли образы вчерашних зажаренных крыс. К несчастью, поесть нам было необходимо. Несмотря на голод, чернику организм дальше принимать отказывался, упорно требуя чего посущественней. Увы, от одного только взгляда на трактир становилось грустно. Хотелось развернуться и пойти поискать более здоровую пищу в другом месте, например, возвратиться к останкам василиска Пеструнчика!

Надо сказать, трактир сильно отличался от остальных зданий в городе. Вопреки традициям местной архитектуры, строительным материалом здесь послужила не грязь, а вполне добротные бревна. Перед нами возвышалась крепкая двухэтажная постройка, отдаленно напоминающая крестьянскую избу. Разве что окон было побольше, да и вряд ли добросовестный селянин мог довести своё жилище до столь жалкого состояния. Трактир отнюдь не выглядел старым, но вездесущий грибок уже начинал отвоёвывать стены у осыпающейся красной краски. Покамест, правда, бревна не успели окончательно прогнить, здание стояло, фундамент не просел, и даже крыша не успела завалиться, но каждый, кто имел представление о собственном доме, отчетливо понимал, что всё это до поры до времени. Ремонтом здесь, по-видимому, никто не занимался, и даже слыхом о таком не слыхивал. То ли гоблины были слишком ленивы, чтобы работать, то ли свято чтили домовых, кои, как известно, не переносили в домах никаких перестроек и изменений. Лично я предполагал первое.

Обозрев трактир, Люция сморщила нос:

– Фуууу, – произнесла девушка, – чем это оттуда так смердит?

Принюхавшись, я отметил, что Люция, не в пример мне – мужлану, отметила ещё одну неприятную особенность местного заведения. Воняло из трактира так, что хоть святых выноси! Жупель, правда, не понимал нашего возмущения.

– Да это же кваказябку гонят! – обрадовался он, охотно поставив нос по ветру, – пойдемте скорее, пока всю не вылакали!

Мы с Люцией переглянулись. Я, как бедный светлый брат, привыкший к постам на хлебе и воде, отнюдь не желал вкусить неведомой "кваказябки", не говоря уже о принцессе, привыкшей к куда более роскошному столу.

– А здесь можно поесть нормальной человеческой пищи!? – требовательно спросила она.

– Это лучшее место в городе! – заявил Жупель, – здесь готовят самое вкусное из всего, что бегает, летает, плавает и ползает на болоте!

Люцию столь хвалебный отзыв ничуть не воодушевил. Меня, кстати, тоже.

– А как насчет говядины? – спросила она.

– А где ты здесь видишь корову? – удивленно произнес гоблин.

– Вон знак корчмы! – сказала девушка и указала пальчиком в сторону.

Действительно, чуть дальше по улочке расположилось ещё одно заведение. В отличие от большинства местных домов, оно не только напоминало, но и являлось норой. Лестница уходила глубоко вниз под землю. Очевидно, временами гоблины всё же выдалбливали в каменной глыбе, на которой стоял их город, небольшие шахты. В конце концов, им же требовались прохладные места для хранения продуктов. Почему бы одно из таких и не приспособить под корчму. Неподалеку от входа в каменную нору стоял высокий деревянный столб, к которому был приколочен круглый щит с изображением большой черной коровы.

– Это не корчма! – сказал Жупель.

– А что? – требовательно спросила Люция, – предупреждение о том, что скотина может выбежать на дорогу?

На миг гоблин, казалось, действительно смутился.

– Нет, – буркнул он, делая вид, будто внимательно рассматривает землю.

– И о чём же говорит знак?

– О том, что здесь можно раздобыть телку!

Люция, видимо, не поняла. Я же, заново бросив взгляд на нору, заметил упавшую на землю вывеску, на которой кривыми буквами было выведено: "Три распутные эльфийки!". Ниже надписи под слоем грязи просвечивал наипохабнейший рисунок – три молодые девы вытворяли такое! Спасением для моего сана послужило лишь то, что частые дожди и влажность привнесли на изображение элементы жесткой цензуры. Я захотел сплюнуть, помолиться и заклясть позорище именем святого Великомученика Феофана, но проклятые глаза отказались мне служить, упорно разлагая душу.

В этот момент Люция снова прочла мои мысли, и тут же поняла значение слов гоблина. Лицо принцессы вспыхнуло от злости!

– Нет, госпожа ведьма, там тоже подают харчи, – заметил гоблин, – но сперва надо это…. Заказать главную услугу или самой наняться, а я думаю, что….

Люция резко подалась вперед и схватила Жупеля за ухо. Диво, но увертливый гоблин не успел отстраниться.

– Я не в том смысле, что вы не годитесь для такой работы…, – произнес гоблин.

Ухо сжали ещё сильнее.

– Ой-ой, да я не про то, что вы внешне не подходите, госпожа, – заверещал гоблин, – вы диво как красивы…

Странно, но давление на ухо спало. Почувствовав спасение, Жупель продолжил льстить.

– Просто вы не достойны ходить в такие места! Тамошние гоблинки вам не конкурентки, там рыбы зеленые, да ещё и облезлые. Ни рожи, ни кожи! А у ВАС-то! Рожа! Кожа! Задница! Всё при Вас! АААААААА…..

В следующий миг гоблин заорал от дикой боли. Концовка речи ему определенно не удалась. Жупель затрясся, но рука его к кинжалу не потянулась, посему прохожие не обратили на нас никакого внимания.

– А где питается наместник Белеза? – спросил я.

– АААААА… Дык в трактире, – произнес гоблин, пытаясь вывернуться, – там и для людей харчи готовят, но обычно их заранее заказывают.

Люция разжала пальцы, Жупель мигом отскочил на безопасное расстояние и, сделав плаксивое лицо, принялся потирать распухшее ухо.

– С этого следовало начинать, – сказала принцесса и решительно направилась в сторону трактира.

Я двинулся вслед за принцессой, гоблин поспешил за нами. Чудо! Но покрытая болотным мхом и плесенью парадная лестница нас выдержала. Обогнав Люцию, я поспешил открыть дверь. Не пристало Её Высочеству делать это самой, равно как и шляться в компании гоблина по болотам, обучаться черной магии у злобного колдуна, убивать благородных князей и ещё много чего. Но ей говори, не говори, всё равно не послушает!

– Не бурчи! – зло произнесла Люция.

Я поспешно свернул поток мыслей. Интересно, почему она всё время меня "слышала", в то время как мне это удалось только один раз, когда я захотел узнать про магические кристаллы? Возможно, здесь и крылась причина. Мы обменивались только теми мыслями, которыми действительно хотели поделиться друг с другом, но, по тем или иным причинам, не решались произнести их вслух. Люция отнюдь не желала со мной откровенничать, моя же душа бурлила. Я так и не решился высказать принцессе своё искреннее мнение по поводу её поступков! Не было у меня права судить особу королевского рода. Но моя родина, мои друзья, мой князь….

Я осекся, вовремя отбросив эмоции. Люция снова чуть было не прочла мои мысли! Нет, так дело не пойдет. Мне следовало быть максимально осторожным, даже когда я просто думал о ней. Люция права, раз уж взялся помогать – помогай! Смысл кряхтеть и жаловаться? Да и, как писал Святой Великомученик Феофан Мироблюский в своем четвертом томе: "Будучи свинопасом, поучать короля, всё равно что рассказывать отцу и матери, как лучше детей делать!". Или я боялся высказаться не потому, что она – знатная принцесса, а я – босяк церкви Божьей, а потому что боялся выставить себя слабаком и нюней? Вполне возможно, но думать об этом как-то не хотелось.