Текст книги "Эадор. Кровь Властелина (СИ)"

Автор книги: Кирилл Пестряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Глава III «Принцесса»

– Какая женщина! – в сотый раз произнес князь Герхард.

Я снял со лба господина холодную повязку и проверил шишку. Полный порядок. После молитвы и промоченной холодной водой тряпки опухоль почти спала, осталось только небольшое красное пятнышко. Да и на него уже можно было не обращать внимания. Лицо доблестного Герхарда снова олицетворяло собой идеал рыцарской красоты, а маленькие синяки, как известно, только украшают благородных воинов.

– Какая женщина! Какая небесная красота! – в сто первый раз произнес князь.

Мой духовный наставник предположил бы, что у лорда горячка. Однако я отлично понимал господина. Каждый раз, когда мои веки оказывались закрыты, на внутреннем взоре снова появлялась она! Её волосы, её глаза, её грудь! В этот момент мне, как никогда, было радостно осознавать, что я ещё не стал монахом, а стало быть, и не принял обет безбрачья. Конечно, головой я прекрасно понимал, что эта красота была для меня недостижимой. Где я – дурак простолюдин, а где принцесса? Но идеал на то и был идеалом, его не получали, им восхищались. И я восхищался.

– Деррик!? – позвал князь.

– Здесь, мой лорд! – ответил юный мечник.

– Как там мои доспехи? Начищены?

– Блестят, как солнце! – заверил оруженосец.

Князь приподнялся с ложа и оглядел свой панцирь.

– Нет, Деррик, давай-ка ещё раз! – приказал он, – в следующий раз я должен предстать перед принцессой во всей красе.

Юный мечник недовольно вздохнул, однако принялся выполнять волю лорда. Вооружившись тряпкой, присыпанной какой-то странной крошкой, оруженосец заново принялся драить доспехи. Романх хмыкнул.

– Кажется, сейчас Её Высочество не в том настроении, чтобы беседа Вашего Превосходительства прошла радужно, – заметил он.

– Да уж, – кивнул господин Герхард, – никогда с таким не сталкивался. Обычно дамы более приветливы со мной.

Скромность была неотъемлемой чертой нашего князя.

– Тем не менее, клянусь, что сражусь с самым свирепым драконом, лишь бы сиятельная Люция посмотрела на меня более благосклонно, – продолжил лорд.

Едва заметно покачав головой, я взглянул на князя. Господин определенно влюбился по уши. Про предстоящий военный поход королевской армии против варваров князь, по-видимому, уже благополучно забыл. Его разум захватило высокое чувство, и как раз оно-то и не давало благородному Герхарду мыслить логично. Поразмыслив, я решил подтолкнуть господина в нужном направлении. Проклятье, но для счастья мне бы вполне хватило и того, что Люция просто находится рядом. Дабы просто иметь возможность время от времени видеть её и дышать с ней одним воздухом. Пусть даже она и станет пассией князя.

– Осмелюсь сказать, Ваше Превосходительство, – осторожно начал я, – сейчас благородная принцесса нуждается не в подвиге, а в понимании и соучастии её трудностям со стороны Вашего Превосходительства.

Князь удивленно посмотрел на меня. Совершенно очевидно, что он ничего не понял.

– Что ты пытаешься сказать, Англир? – спросил он.

– Хм… Я всего лишь послушник, – произнес я, – и, возможно, не прав в своих догадках…

– Брось! – отрезал благородный Герхард, – оставим этикет для церемоний, я всегда готов выслушать мудрый совет!

Романх фыркнул. Князь удивленно посмотрел на него, и ветеран поспешно вернул своему лицу каменное, безучастное выражение.

– Её Высочество принцесса Люция, – продолжил я, – совсем недавно перенесла смерть брата.

Князь хлопнул сам себя по лбу, непроизвольно засадив по опухоли. Скривившись, благородный Герхард произнес:

– А ведь верно! В своём приветствии я не выразил сочувствия по поводу её утраты! Вот она и обиделась. Молодец, что указал мне на это, Англир. Прошу, продолжай, какие у тебя ещё есть мысли!?

Я поежился, почувствовав себя неуютно. Конечно, всем было известно, что наш князь не отличается большой фамильярностью, если речь, конечно, не шла о лирических балладах и королевских турнирах; но я, по сути, в первый раз в жизни обратил на себя столь пристальное его внимание. Более того, лорд ждал моего совета!

– Ну, есть у тебя ещё что, Англир? – нетерпеливо переспросил князь.

Я поспешно взял себя в руки. Сейчас было не время для польщенной стеснительности.

– Мне кажется, что принцесса Люция опечалена не только смертью брата, – продолжил я.

– Чем же ещё?

– Вспомните, что говорил офицер Бран. После смерти наследника – принца Фредда, трон королевства погряз в заговорах. Положение принца Марсия при дворе довольно…, – я задумался, пытаясь правильно подобрать слова, – довольно небезопасное. Боюсь, многие дворяне рассматривают принцессу Люцию, как более законную кандидатку на престол. Возможно, Её Высочество оказались в центре каких-либо интриг, и это её угнетает.

– А что не так с принцем Марсием? – спросил Деррик, на миг оторвавшись от чистки доспехов.

Я улыбнулся. Чтение никогда не было страстью моего друга, и исторические хроники отнюдь не стали здесь радостным исключением. Но вот что Деррик определенно любил, так это разные истории.

– Принц Марсий – незаконнорожденный, – ответил я.

– Бастард?! – ахнул Деррик.

– Будучи в монастыре, я прочёл манускрипты, посвященные новейшей истории, – продолжил я, – дело в том, что у славного короля Вильяма одно время была ссора со своей женой. Причиной ссоры стала любовь на стороне…

Я замялся. Всё же следовало подумать о сане. Светлому брату не полагалось вести разговоры на подобные темы. Однако моим рассказом уже заинтересовался сам князь.

– Королева покрыла себя позором? – удивленно спросил благородный Герхард.

– Нет, – ответил я, – боюсь, что это Его Величество сам неосторожно приблизил к себе одну из служанок.

– Ну, это не грех! – отмахнулся князь, – умная жена никогда бы не обратила внимания на столь невинную шалость супруга.

Я покачал головой. В этом было всё дворянство. Измена жене всегда считалась невинной шалостью, а вот за неверность супругу было обезглавлено или пострижено в монахини множество знатных дам.

– Боюсь, королева в тот период не смогла смириться с шалостями! – продолжил я, – она отравила служанку, и разгневанный король Вильям заточил Её Высочество в башню. Однако та самая девушка, с которой в это время развлекался король, незадолго до своей смерти успела родить сына, его назвали Марсием.

– Значит, Марсий – бастард, сын простолюдинки, – хмыкнул князь, – странно, когда я был при дворе, принца всегда представляли, как законнорожденного.

– Это, видимо, связано с тем, – заметил я, – что король с королевой вскоре примирились. В царственной семье воцарились любовь и согласие. Королева раскаялась в своих грехах, и, чтобы загладить свою вину, взяла юного Марсия на воспитание, приняв, как своего собственного сына. По обоюдному согласию супругов принц был объявлен законным ребенком монарха Вильяма.

– А Люция? – спросил князь.

– Принцесса, видимо, стала логичным итогом примирения царственной семьи, – заметил я, – она появилась на свет спустя год после рождения Марсия. Люция – чистокровная принцесса. Законность её происхождения никогда не подвергалась сомнению.

– В отличие от Марсия? – заметил лорд Герхард.

– Верно, – подтвердил я, – впрочем, до тех пор, пока был жив старший сын короля и королевы – принц Фредд, никто, видимо, даже не рассматривал всерьез возможности вступления на престол ни Люции, ни Марсия. Сейчас же, когда наследник пал в битве с варварами, само собой, возникло много споров. Марсий старше, но, как ни крути, он бастард, хоть и усыновленный королевой. Происхождение Люции безупречно, но она младше, к тому же, согласно древним законам, женщина всегда имеет вторичное право на наследование. С другой стороны, если её будущий муж будет из благородной и влиятельной семьи, то он вполне может претендовать на престол. Так что, уж извините за такие слова, Ваше Превосходительство, но на принцессу, видимо, оказывают давление. Я не удивлюсь, если выяснится, что в столице её просто осаждала толпа женихов. Наверняка принцессу угнетает подобное развитие событий. Смерть брата, предстоящий поход отца против варваров, а тут ещё и толпа поклонников, которым нужна вовсе не она, а дорога к трону.

– Ну, по мне так, – встрял Деррик, – можно равно желать и того, и другого. Её Высочество редкая красавица!

– Помолчи! – одернул его князь, – продолжай, Англир.

Да уж, господина определенно заинтересовали мои слова. Очевидно, что всё рассказанное мной о происхождении принца Марсия для лорда являлось новостью. Господин не любил дворцовые интриги и всегда старался держаться подальше от сплетников. Видимо, при дворе Марсий был представлен князю, как второй сын короля и королевы, и нашему господину никогда не приходило в голову разузнать подробности.

Романх, как я заметил, тоже развесил уши.

– Получается, – произнес ветеран, – если Вашему Превосходительству удастся взять в жены принцессу, то Вы сможете когда-нибудь сесть на трон Великого Королевства?

Вопрос был адресован князю, но я решился ответить вместо него.

– Род князей Вороновских, без сомнения, очень влиятелен, господин командующий. Владения лорда Герхарда – одни из самых обширных в Великом Королевстве. Но, боюсь, многие чванливые столичные жители будут возражать против союза господина с принцессой Люцией. Род Вороновских, с их точки зрения, недостаточно знатен, ведь титул был получен семьей Его Превосходительства всего два поколения назад. Вы сами слышали слова начальника эскорта принцессы, который то ли случайно, то ли намеренно употребил устаревшее и давно запрещенное название нашей родины.

Деррик открыл было, рот, собираясь засыпать меня вопросами, видимо, по поводу древних географических названий, по счастью в этот момент слово снова взял князь. Надо сказать, к благу самого Деррика. Друг явно забыл, что за употребление слова "Вороножье" полагалось двадцать ударов плетей, и хоть лорд Герхард никогда не применял столь суровую меру, закон его отца так и не был отменен.

– Очень интересно, Англир, – произнес князь, – то есть, если принцесса Люция обратит на меня внимание, я смогу рассчитывать на корону?

Я кивнул и продолжил пояснения:

– Но это будет непросто, Ваше Превосходительство. У принца Марсия также немало сторонников. Так что, если Ваше Превосходительство захочет сесть на трон Великого Королевства, Вам придется избавить прекрасную принцессу от её второго брата.

Князь раздраженно замотал головой:

– Нет уж, – произнес он, – честь не позволяет идти на такую подлость. Мне не нужен трон ценой крови.

В следующий миг на господина снизошло озарение, к которому я его столь долго подводил.

– Так, значит, принцесса Люция приняла меня за одного из тех негодяев, что презренно считают себя рыцарями и имеют наглость свататься к ней, дабы убить её брата! – взревел лорд.

Я кивнул. Князь раздраженно сжал кулаки.

– Это недоразуменье! – заявил он.

– Боюсь, Вашему Превосходительству будет нелегко убедить в этом принцессу! – сказал я.

Князь задумался.

– Я должен с ней объясниться, – сказал он, – но как?

– Славным подвигом! – предложил Деррик.

Романх прыснул. Я пожал плечами и произнес:

– Не думаю, что это поможет!

Князь на пару с Дерриком изобразили на лицах глубокое негодование. В данный момент, если снять пометку о разнице в их внешнем виде и происхождении, они сильно напоминали родных братьев. Сама мысль о том, что славным подвигом не всё и не всем в этом мире можно что-то доказать, кажется, приводила их в уныние.

– Что же делать? – спросил князь.

Вопрос этот был адресован всем. После недолгого молчания Романх внес предложение:

– Думаю, проблема не в Вашем Превосходительстве, просто душа принцессы в данный момент пребывает в растерянности! К тому же, Её Высочество могла устать с дороги. Думаю, надо дать ей время. Вскоре всё уляжется, и принцесса осознает всё благородство души Вашего Превосходительства.

Князь в задумчивости почесал подбородок.

– Но сама мысль о том, что принцесса плохо думает обо мне, уже сейчас разрывает мне сердце, – сказал он.

И тут лицо господина воссияло в улыбке:

– Придумал! – восторженно сказал он, – нам нужно развеять сомнения в душе принцессы. В этом ведь всегда помогает вера! Так?!

Князь снова перевел взгляд на меня, ожидая ответа на свой, в общем-то, весьма и весьма философский вопрос. По счастью, в распоряжении служителей церкви был испытанный годами прием – приводить цитаты. Другими словами, если ты не знал ответа или боялся брать на себя ответственность, стоило тут же припомнить слова кого-нибудь из святых Отцов Церкви. Таким образом, вроде как не ты, а древние книги давали совет. Как же показала практика разнообразных войн на религиозной почве, толковать древние рукописи можно по-разному. А уж чего-чего, изречений я знал немало:

– Как писал в своей четвертой книге Святой Великомученик Феофан Миролюбский, – начал я, – "Однажды наводнение уничтожило целое рыбацкое село. Но не горевали жители, а построили новые дома, но не спросили они на то благословения Светлого Владыки, и стихия пришла вновь. И горе обуяло рыбаков. Тогда сказал им я: всё, что стоит сделать, стоит сделать с верой!".

– И чем дело кончилось? – спросил Романх.

– Святой Феофан принял дары жителей рыбацкого поселка, благословил их и сказал, чтобы они, помимо домов, строили ещё и плотину. С чувством доброй веры, разумеется, – объяснил я, – когда работа была закончена, Миролюбский освятил постройку, и та выдержала все следующие удары природы.

Князь кивнул.

– То-то же, – произнес он, – боюсь, принцессе сейчас не хватает именно этого – доброй веры, и Её Высочество не может отличить благородство от интриги и обмана.

– Действительно, – согласился Романх, – возможно, в монастыре найдутся священники, что смогут успокоить принцессу!

Князь отрицательно замотал головой:

– Я не могу ждать, – заявил он, – до замка мы доберемся через полтора-два дня, плюс ещё столько же времени нам потребуется, дабы попасть в монастырь. Пусть лучше Англир с ней поговорит!

– Я, Ваше Превосходительство?! – глаза мои полезли на лоб от изумления.

– Почему бы и нет?! – заметил князь, – ты, Англир, лидер светлых братьев дружины. Человек начитанный, знаешь много святых текстов.

– Но мой сан? – начал было я.

– Ерунда! – отрезал князь, – ступай и поговори с принцессой. Возможно, тебе удастся её убедить в моих светлых намерениях. Приложи все силы. Понял меня?

– Да, Ваше Превосходительство! – произнес я.

– Прекрасно! Теперь ступай!

Я почувствовал себя приговоренным к казни. С другой стороны, у меня появилось официальное разрешение ещё раз увидеть принцессу, причем вблизи. Ещё раз посмотреть в её глаза, может, даже оказаться настолько близко, чтобы вдохнуть запах её волос. К тому же, если она решит исповедать мне свои тайны, то она наверняка захочет прошептать их на ухо, и её губы…

"СТОП!" – мысленно рявкнул я на самого себя.

Да уж, с таким настроением мне впору было самому идти исповедоваться. Выйдя из палатки, я поспешно направился к ближайшему колодцу, выкопанному вблизи мельницы. Утолив жажду и омыв лицо ледяной водой, я сумел немного привести в порядок собственные мысли. Как молитву, я принялся повторять себе, что у принцессы и простолюдина не может быть ничего общего! Совсем ничего! Я пойду к Люции, чтобы помочь князю. Я повторял себе эти слова, пока не поверил. Возможно, душа моя ещё не была до конца загублена.

Направляясь к карете принцессы, я отчаянно пытался придумать, как построить с ней беседу, какие цитаты из святых книг привести. Ничего гениального на ум, конечно, так и не пришло. Оставалось надеяться только на время от времени посещающее меня вдохновение. Даже мой духовный наставник признавал, что я не хуже архиепископа мог иной раз продекларировать основы веры.

Подойдя к карете, я поискал глазами кучеров, но те как сквозь землю провалились. Видимо, решили поболтать с войском. Романх поставил на охрану принцессы всех гвардейцев, и те в данный момент недовольно переминались с ноги на ногу, неся караул вокруг кареты. Рядом больше никого не было. Я объявил гвардейцам приказ князя, и усталые воины пропустили меня без лишних вопросов. После тяжелого утреннего боя им так и не представилась возможность поспать.

Осторожно я подошел вплотную к карете. Для того чтобы побороть сомнения и решиться постучать в дверь у меня ушло, наверное, минуты три, но я сделал это.

– Я же просила Вас убраться! – послышался голос из-за двери.

У меня в горле застрял ком. Только Светлый Владыка знал, как на самом деле мне в этот момент хотелось сбежать, однако сделать это было тоже страшно. Потеряв дар речи, я смог только ещё раз постучать в дверь.

– Вы чего там, глухие?! Оставьте меня в покое!

Увы, моя рука не остановилась, непроизвольно продолжая стучать. Я почувствовал себя дятлом. Из кареты донеслось рычание, дверь отворилась, и на пороге появилась ОНА! В своих нежных ручках она держала всю ту же скамейку для ног.

– Можно? – как-то тихо-тихо и глупо-глупо произнес я.

Люция удивленно приподняла свои прекрасные брови.

– Так ты не князь! – сказала она.

Я припал на колено.

– Верно, Ваше Высочество, я скромный слуга церкви, пришел узнать, не нуждаетесь ли Вы в чём?

Она была прекрасна, даже в своём раздражении. Недовольно надув алые губки, принцесса произнесла:

– Святоша, значит. Неужели церковь не научила тебя не беспокоить людей, когда они того не хотят?!

Я замялся, но тут вдохновение таки пришло ко мне:

– Сказано в святых книгах: "Идя к людям, не бойтесь отчуждения, входя в их жилье, говорите: "Мир сему дому" и блаженны будете. Проповедуйте, спасая грешников, и сами спасение обретете. Блажен неравнодушный, ибо войдет он Царство Небесное. Не желайте спастись в одиночку, не бойтесь взывать к людям, ибо лицемерие есть хуже всего остального греха. Люби мир, и тебя полюбит небо!

Я определенно превзошел сам себя. Прекрасная принцесса, выслушав мою тираду, казалось, смягчилась. Недовольство на её лице, хоть и не пропало, но сменилось выражением то ли насмешливости, то ли любопытства. Тем не менее Её Высочество не торопились меняться:

– А если кто-нибудь, кого ты пришел спасать, предположим, вдруг возьмет и огреет тебя какой-нибудь скамейкой для ног, ты помолишься потом за спасение души этого "кого-то"? – спросила она, замахнувшись.

Я занервничал. Ответ, согласно церковным книгам, был очевиден. Однако, если я сейчас скажу "да", то шишка появится уже и на моем лбу. А, в отличие от господина Герхарда, мой череп не был столь благородного происхождения, чтобы тратить на него силу кристалла. Требовалось срочно увести разговор в сторону…. К сожалению, в голову лезла всякая банальщина, вроде: "Почту за счастье даже умереть от такой красоты". Я кожей чувствовал, что такой комплимент не пройдет. Принцесса явно привыкла к подобным речам со стороны рыцарства. Так что в изысканных комплиментах я отнюдь не прослыл бы первопроходцем.

– Ну, так что думаешь? – спросила принцесса, приготовившись опустить скамейку на мою голову.

– Молитва особо хороша после обедни, как говаривал Святой Феофан Миролюбский, когда его просили даровать благословение, не предложив сперва скромной трапезы, – произнес я, – подобно Великомученику мысли о спасении души никогда не покидают меня, но я подумал, что Ваше Высочество проголодались, и проповедь была бы сейчас не ко времени!

Скамейка остановилась в паре ладоней от моего лба.

– Ты прав, – произнесла принцесса, – твой тупоголовый князь был настолько занят своими нелепыми ухаживаниями, что забыл даже предложить мне еды, а она была бы кстати. Отлично!

Принцесса отшвырнула скамейку и хлопнула в ладоши.

– Принеси мне самое лучше из того, что есть в этой дыре! – приказала она, захлопнув дверь.

С пару секунд я тупо стоял с преклоненным коленом, любуясь на карету, а потом пошел разыскивать слуг принцессы, те, и правда, оказались недалеко. Как ни в чём не бывало, они глушили эль в компании Деррика, который судорожно расспрашивал их об рыцарских турнирах в столице. Отвесив ближайшему розовому кафтанчику подзатыльник, я передал ему приказ принцессы, лицо слуги побелело, и он немедленно поинтересовался, где находится наш повар. Вопрос был, конечно, правильным. Князь Герхард с удовольствием ел самую простую пищу вместе со своими солдатами, посему с дружиной не путешествовало ни одного кулинара. Накормить же принцессу отварной гречневой кашей или пережаренной свининой казалось не самой лучшей затеей. По счастью, когда я напряг память, то вспомнил, что мать моего собрата по вере – Тимофа – была кухаркой, и вроде как даже пыталась приобщить сына к своему ремеслу. Во всяком случае, кормежкой в нашем якобы отряде занимался он, и не из-за того, что его кто-то заставлял, а потому что ему самому это нравилось. Прихватив с собой Деррика, я направился на поиски Тимофа, тот вскоре обнаружился спящим под небольшим дубом.

Вскоре выяснилось, что в обозе есть, если не совсем свежие, то, по крайней мере, прилично выглядевшие фрукты. Тимоф послал нас с Дерриком за ними, в то время как сам принялся варганить что-то, по его словам, "королевское", из того, чему его научила мать. Нам ничего не оставалось, как поверить. От слуг принцессы не было никакого толку. Эскорт Люции собирался в столь большой спешке и с таким соблюдением тайны, что, кроме четырех всадников и двух королевских конюхов, обряженных в кафтаны, принцессу не сопровождал никто. Провизии на дорогу было выделено мало, кормились в основном в придорожных тавернах. Наверное, чего-то в этой жизни я не понимал, ибо путешествия королевских особ всегда представлялись мне как-то по-другому. Пусть даже это была и тайная поездка. В конце концов, даже князь Герхард обычно путешествовал в столицу с большим скарбом. Насколько я успел понять, слуги забыли прихватить даже запасные платья принцессы. Это было уже совсем из рук вон. Да и Бран ускакал как-то подозрительно быстро. Что-то за всем этим определенно таилось. Вопрос: что?

Романх без лишних придирок выдал нам с Дерриком небольшой мешок, наполовину заполненный яблоками и грушами. Выглядели они, прямо скажем, бледненько. Так, плоды с приусадебных деревьев. Явно не лучшие сорта. Впрочем, и народ, и знать Вороновья никогда не были избалованы особой роскошью.

– Думаешь, принцессе это понравится? – спросил меня Деррик.

Я пожал плечами.

– Если хорошенько вымоем, а Тимоф сможет красиво порезать, то, как знать, может и понравится. Наберешь воды из колодца?

Деррик кивнул. Вскоре наша тройка новоявленных королевских поваров принялась за дело. По правде говоря, повар был один – Тимоф. Послушник уже поставил вариться мясо и рисовую крупу, и в данный момент активно нарезал травки из своей походной сумки. Лично я никогда не подозревал, что целебные растения можно использовать подобным образом, но Тимофу было виднее. Мы с Дерриком тем временем принялись мыть фрукты. К тому же, юный мечник чуть раньше успел сделать набег на мельницу, убедив тамошних обитателей приготовить лепешки. Жена мельника пообещала сделать всё, чтобы Её Высочество утолила голод. В целом, дело пошло. Некоторое время мы работали без лишних разговоров, но долго Деррик молчать не мог:

– Слушай, Англир, – обратился он, – а почему князь так остро реагирует на название Вороножье? Что, раньше эти земли связывались только с вороньими лапами?

Я рассмеялся. Всё-таки Деррик был ещё то "чудо в перьях". Однако, заметив любопытный взгляд Тимофа, я понял, что тому тоже ничего неизвестно.

– Ладно, расскажу, – произнес я, – только пообещайте, никому не говорить, что мы произносили вслух запрещенное название.

– Так оно запрещено!? – в один голос воскликнули оба.

Я кивнул, и, получив обет воинский чести о неразглашении, вкупе с клятвой верности Светлому Владыке, начал свой рассказ.

Вообще, в первых исторических документах Новой Эпохи название нашей вотчины не имело к вОронам или ворОнам ровным счетом никакого отношения. Оно происходило от выражения: "вора ноги". Всё дело в том, что в те далекие времена лежавший к югу отсюда город Алиссия ещё не входил в состав Великого Королевства, а являлся, по сути дела, вольным поселением, где вся власть принадлежала Торговому Конклаву. Законы в тех местах тогда господствовали другие. Преступников было принято изгонять из города, а не вешать или четвертовать их на городской площади, как ныне. Правители Алиссии называли это "казнью не своими руками". В те годы нашу равнину заселяли несколько немногочисленных, но диких орочьих племен. Людей твари не щадили, будь они хоть ворами и разбойниками, хоть честными людьми. Таким образом, правители Алиссии вроде как не брали на себя лишних грехов. Однако потом произошло неожиданное – то ли преступников за один раз было изгнано слишком много, то ли орки ослабели, но в один прекрасный день разбойники и воры сумели объединиться и навязать нелюдям бой. После нескольких стычек люди сумели отвоевать небольшую часть долины. Правители Алиссии, вместо того, чтобы расстроиться, наоборот – разглядели в успехах разбойников свою выгоду. Ведь после победы людей набеги орков прекратились. Алиссия увидела во вчерашних изгнанниках возможную защиту против беспокоившей её многие годы угрозы. Не постеснявшись, Торговый Конклав выдал недавним врагам солидную сумму на продолжение борьбы. И прогадал. К удивлению, воры и разбойники сумели сплотиться настолько, что избрали единого вожака, им стал некий Эрик Вырви Глаз. Свежеиспеченный атаман подошел к делу рьяно, вскоре орки были полностью изгнаны, а долина превращена в разбойничью вольницу, где всем правил сильный. Другими словами, Эрик Вырви Глаз. Вскоре для всех висельников Эрмса, а не только Алиссии, появилось место, куда можно было сбежать от гнева властей. Воры и разбойники со всех концов света навострили ноги в долину, тогда и появилось её первое название: "Вороножье". Вскоре у Эрика Вырви Глаз оказалась в распоряжении огромная, но хаотичная людская масса, которая отнюдь не желала работать. Немногочисленных караванов, следовавших из Алиссии к гномам Северного Всхолмья, едва-едва хватало, чтобы прокормить эту ораву, да и торговцы отнюдь не желали терять деньги, предпочитая пускаться через куда более долгий, но безопасный путь вдоль земель Великого Королевства. Мощь Алиссии начала падать. Окончательно власть Торгового Конклава прекратил всё тот же Эрик Вырви Глаз, которому ввиду денежных трудностей ничего не оставалось, как предпринять уже открытую атаку на город. Выбора у атамана не было, в противном случае его армия сожрала бы саму себя. Жадность подвела торговцев Алиссии, в довершение всех бед они изрядно сократили число стражников на своих землях под предлогом, что набеги орков городу больше не угрожают. Поход Эрика увенчался полным успехом. Несмотря на все укрепления, обескровленная стража не смогла одолеть воровскую армию, и была разбита. Алиссия и все окрестные земли подверглись нещадному разграблению. Все представители Торгового Конклава были убиты, а имущество их изъято. Сбежать никто из богатеев не успел. Многие простые жители были обращены в рабов. Им была уготована участь трудиться на равнинах Вороножья, выращивая разбойникам пищу. Очевидно, что подобное нападение не могло остаться незамеченным. Вскоре на земли Алиссии вступила армия Великого Королевства. Эрик сбежал и укрылся в Вороножье. Король Тир Третий, понимая, что угрозу нужно выжечь на корню, продолжил свой поход, двинув войска на север. Вскоре королевская конница настигла Эрика, разбойник был убит, а голову его вручили в качестве подарка жителям Алиссии, уже успевшим принести торжественную присягу Великому Королевству. Однако по Вороножью всё ещё бродило немало разбойничьих банд. Земли эти в ту пору были мало кому известны. Долина таила в себе множество надежных укрытий. Тир Третий понимал, что рано или поздно набеги бандитов повторятся вновь. Тогда король принял идеальное, на его взгляд, решение, выделив наиболее отличившегося во время компании безземельного рыцаря, монарх назначил его князем Вороножья, повелев ценою жизни охранять границы государства. Этим рыцарем оказался дед благородного Герхарда. Король помог молодому князю воздвигнуть заставу, а затем и форт, который при отце Герхарда был перестроен в крепость. В Вороножье потянулись искавшие лучшей доли переселенцы. Также положение и влияние княжества сильно возросло, когда по никому неизвестным причинам Орден Белого Орла выбрал Вороножье, как место возведения своего монастыря. Из его стен, в конце концов, вышли и я с Тимофом. К несчастью, с течением времени название новой провинции всё меньше и меньше нравилось нашим князьям, так как оно служило объектом всевозможных шуток. Как-то отец лорда Герхарда несказанно оскорбился, когда при дворе кто-то назвал его "князем воровских ног". Наказав в поединке обидчика, тогдашний хозяин Вороножья приказал переименовать провинцию, повелев называть свою землю "Вороновье". В качестве своего герба князь избрал черного ворона. Алая лента в клюве птицы должна была свидетельствовать о военной доблести рода и памяти о том, при каких обстоятельствах Вороновским достались эти земли. Видимо, правитель рассчитывал, что подобной игрой слов он быстрее отучит двор и простолюдинов от устаревших определений. С тех самых пор на название "Вороножье" был наложен строжайший запрет, но у многих, особенно у пожилых людей, случались частые оговорки. Бран, видимо, был как раз из таких.

Рассказ я закончил вовремя. Как раз поспел приготовленный Тимофом обед. Надо признать, выглядело всё достаточно аппетитно. Оставив этих двоих переваривать моё длинное историческое повествование, я, взяв у Романха солидный поднос и серебряные столовые приборы, двинулся к карете.

– Входи! – последовал приказ принцессы, как только я постучал в дверь.

Обстановка внутри экипажа была ближе к описанию королевских покоев. Карета оказалась больше, чем это могло показаться снаружи. Стены и широкие мягкие сиденья были обиты красным бархатом. Потолок кареты был настолько высок, что, даже вытянувшись в полный рост, я едва-едва доставал до него макушкой. Кругом были разбросаны вещи Её Высочества: коробочки с разнообразной пудрой, флаконы то ли с духами, то ли с маслами, и много ещё всякого, о чём я, как истинный мужлан, не имел ни малейшего понятия и не был даже способен описать. Напротив роскошного сиденья располагался изящный столик из красного дерева, над которым висело зеркало в солидной позолоченной раме, прибитой прямо к стене. На самих сиденьях располагались большие, и, по всей видимости, очень мягкие подушки, обшитые золотыми и серебряными нитями. Принцесса Люция возлежала на одной из них, подобрав по себя ноги.

– Ваше Высочество, – поклонился я.