Текст книги "Эадор. Кровь Властелина (СИ)"

Автор книги: Кирилл Пестряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Согласно облупившейся деревянной вывеске, трактир носил название "Вздернутый эльф". С конька крыши свисала добротная пеньковая веревка, завязанная в характерную петлю. Никого в ней, правда, не было. Неужели любому случайно забредшему в город эльфу предлагалось повеситься здесь самому? Вряд ли. Гоблины не могли лишить себя удовольствия вздернуть "остроухого поганца" собственноручно, а веревка висела просто так, на всякий случай, дабы, если что, долго не искать.

Внутри трактир выглядел ничуть не лучше, чем снаружи. Окна, неизвестно для чего прорубленные при постройке, оказались намертво заколочены, закрывая от посетителей не только убогий вид города, но и солнечный свет. Возможно, гоблинам просто нравилось сидеть в полумраке. К тому же разглядывать заплеванный пол, подозрительные красные пятна на стенах и пыль на столах при ярком освещении было слишком уж сомнительным удовольствием, даже для нелюдей. Под потолком трактира висело большое, утыканное едва тлеющими лучинами деревянное колесо, призванное играть роль люстры.

В ранний час посетителей во "Вздернутом эльфе" оказалось немного. У входа, подпирая стену, в полудреме стоял орк-вышибала. При виде нас краснорожий нелюдь только удивленно моргнул, но к дубине своей не потянулся. Опасными буянами мы определенно не выглядели. Забавное совпадение – насколько я знал, в трактирах, корчмах, избах-едальнях, тавернах и прочих питейных заведениях всех рас вышибалами служили те, кого как раз и предполагалось из подобных мест выдворять. По-видимому, во всех уголках мира владельцы трактиров считали наименьшим злом – заплатить одному дебоширу, наняв его разбираться с бывшими дружками и собутыльниками, нежели страдать сразу от всех окрестных бугаев.

Недалеко от орка, под столом, в луже пролитой выпивки напополам с собственными слюнями, а может и кое-чего попротивней, мирно спал маленький пузатый гоблин. Подушкой ему служила тарелка, заполненная странным зеленым салатом. Перебравший своё гость противно похрапывал. Жупель недоуменно уставился на пьянчугу, особенно на его толстый кошелек, который, о чудо, никто даже не потрудился срезать с пояса! В глазах контрабандиста тут же мелькнул алчный огонь, но здравый рассудок помог Жупелю сдержаться и ещё раз внимательно осмотреть пьяного собрата. Заметив на груди выпивохи маленький серебряный значок в виде гадюки, контрабандист презрительно фыркнул.

– Помощник советника, – пояснил гоблин, – как навоз плодятся, потому что он самый и есть! Не воняет, только если не трогать! А иначе стража наведет шум на всю округу!

Грустные-грустные глаза владельца трактира, мирно стоявшего за стойкой, подтвердили догадку Жупеля. Видимо, только высокое положение перебравшего постояльца объясняло, почему он до сих пор спит именно здесь, а не в ближайшей канаве с нечистотами, без кошелька и половины одежды. Во всяком случае, все остальные гости "Вздернутого эльфа" определенно ещё могли стоять на ногах. За большим столом в центре отдыхали четверо молодых гоблинов, неторопливо поедая из общей тарелки странную студенистую массу. У стойки, попивая отвар, мирно сидел одинокий старик.

– Приветствую, господин и прекрасная леди, – поприветствовал нас хозяин.

Улыбка у него вышла несколько натянутой, но всё же заискивающей. Не каждый день гоблин видел людей. Но вот нашего спутника владелец определенно узнал.

– Бородавка! – рявкнул он, – давненько не имел неудовольствия любоваться твоей напыщенной мордой.

– С твоего позволения, Хрюндук, я – Джузеппе Бородовачи, – пояснил Жупель.

– Ты трепло заурядное! Господам с благородными именами я могу налить и в долг, а ты к ним вот уж точно не относишься.

– Ну, вот и обслужи нас! Не волнуйся, друг, сегодня я при деньгах.

– Беременный василиск тебе друг, – буркнул Хрюндук.

Тем не менее, наметанный взгляд гоблина ещё на входе оценил богатую, хоть и несколько поистрепавшуюся одежду Люции.

– Присаживайтесь, – сказал нам гостеприимный хозяин, – во "Вздернутом эльфе" мы обслуживаем: быстро, качественно и недорого. Можете выбрать любые два пункта.

– Вы подаете еду для людей? – подозрительно спросила Люция.

– За деньги хоть из людей! – гордо произнес Хрюндук.

Принцессу последнее заявление не слишком обнадежило, тем не менее, девушка поспешила направиться к одному из наиболее чистых в заведении столиков, хотя, возможно, тот был просто хуже освещен. Хрюндук поспешил махнуть рукой разносчице – молодой, костлявой гоблинке, обряженной в рваный, нелепый фартук. Местная "красавица" мигом подскочила к Жупелю.

– Привет, красавчик, – промурлыкала она, – как последние сделки? Гульнем?!

Жупель улыбнулся во все свои десять или около того кривых зубов и поспешил хлопнуть гоблинку по заднице.

– Сперва дела, дорогуша! – заметил он.

Разносчица театрально надула губки, изобразив подобие разочарования, но Жупель и бровью не повел.

– Принеси-ка нам, радость моя, графинчик кваказябочки и три стопочки, – заявил гоблин.

– Что это всё-таки за гадость? – спросил я.

– Народное пойло, – пояснил Жупель.

– Мне лучше воды, – встряла Люция, я согласно кивнул.

– Это трактир, – заметила официантка, – воду можете и в окрестной луже похлебать!

Люция вспыхнула! Щечки её покрылись гневным румянцем. С подобным обслуживанием принцессе ещё сталкиваться не приходилось. Жупель, вспомнив про своё распухшее ухо, поспешил остудить нрав принцессы.

– Она права, госпожа ведьма, – пояснил контрабандист, – здешняя вода не для вашего желудка, а вот после кваказябки даже голова наутро не болит! Почти….

Я печально вздохнул. Видимо, нам и вправду ничего другого не оставалось. С проблемой нехватки чистой воды сталкивались во всех крупных городах всех рас, не исключая известных всему миру чистоплюев – эльфов. Ещё на заре первых цивилизаций данную трудность решали с помощью спиртного. Гномы варили пиво, половинчики и люди отдавали предпочтение вину, эльфы нежным ликерам, кентавры обожали наливку из луговой клюквы, орки потребляли молочно-белую бражку, гоблины, видимо, отдавали предпочтение кваказябке. Несмотря на всем известный побочный эффект, свойственный при неуемном потреблении любого из вышеуказанных напитков, все спиртовые жидкости при разбавлении очищали воду от заразы. Во всяком случае, именно грязная вода, как правило, становилась первопричиной всех эпидемий чумы, моров и отравлений; от пива же ещё никто ничем не заразился. Правда, многие мудрецы поговаривали, что спирт был отнюдь не подарком Светлого Владыки, а гнусным извержением Хаоса, на что Святой Великомученик Феофан Миролюбский всегда возражал: "Душу разлагает ересь, а не доброе вино!".

– Ну, значится, графинчик кваказябки, – моргнула разносчица, – чем закусывать будете?

– Да сухарей каких-нить. А что ещё есть? – спросил Жупель, – я сегодня богач!

– Омлет из яиц василиска! – улыбнулась официантка, – только сегодня и только сейчас. Всего пятьдесят золотых порция!

Я поперхнулся. Мы явно не настолько богаты! Жупель, надо отдать должное, тоже умел считать.

– Тащи омлет из яиц гадюки! – сказал он, положив на стол серебряную монету.

– Бородавка, ты – нахал, – поморщилась разносчица, – у нас три охотника на гадюк в болотах пропали, а ты суешь гроши.

– Если на твоего хозяина работают бездари – это целиком его вина, – улыбнулся гоблин, – не строй мне глазки, как кобра-девственница, все знают, что гадюк разводит шурин Хрюндука, а потом выдает их за яйца гарпий, а то и василисков!

– А ты откуда знаешь? – ужаснулась гоблинка.

– А кого, по-твоему, эти жлобы наняли доставить ценный груз в Алиссию, когда тамошнему коллекционеру-извращенцу захотелось в свой питомник гарпию?! То-то видать мужик удивился.

Жупель подло расхохотался. Разносчица пожала плечами.

– Я не буду кушать яйца гадюки! – встряла Люция.

Контрабандист уже по привычке почесал больное ухо.

– У вас ничего не осталось с тех пор, когда здесь "гостили" солдаты Белеза? – спросил он у гоблинки.

Разносчица кивнула.

– И сейчас ещё иногда наместник захаживает, – сообщила она, – можем пожарить рыбу.

– Несите, – сказал я.

Конечно, было бы предпочтительнее, если рыбу отварили, как-то так безопаснее, но ждать чудес от местных поваров не приходилось.

Кивнув, разносчица удалилась. Уже через пару минут на столе у нас оказался графинчик с кавказябкой и уголь в плошке, почему-то именуемый сухарями. Горячего пришлось обождать. Не теряя времени, Жупель забил рот жареным хлебом. Удивительно, но все его зубы выдержали столь суровое испытание. Я тоже рискнул попробовать. Есть хотелось ужасно. Зажаренные до черноты сухари оказались вполне съедобными, но оставляли во рту горькое послевкусие. Сразу захотелось пить. Жупель мигом принялся разливать по стопкам кваказябку. Так вот, значит, с чем пили эту гадость?! По виду местное пойло напоминало странный зеленоватый кисель, по запаху отдавало болотом. В графине – то ли для лучшего вкуса, то ли просто для красоты – плавал камыш. Люция презрительно отодвинула от себя стопку, но поскольку девушка до этого побрезговала сухарями, её не мучила сильная жажда

– За новую жизнь! – произнес Жупель и залпом осушил содержимое своей рюмки.

Спустя миг лицо гоблина странно перекосилось, глаза зажмурились. Мотнув головой, контрабандист тяжело выдохнул пары кваказябки.

– Забориста, чертовка, – произнес нелюдь, – сразу чувствуется, не разбавляли.

Я поднес стопку ко рту и аккуратно пригубил.

– Ээээ…. Нет, брат, – одернул меня Жупель, – так не пойдет, залпом её, гадину, залпом!

Не знаю, почему я послушался. Поначалу кваказябка легко пролилась по языку в горло, но затем как будто пришел удар. Уверяю, даже безутешная вдова, схоронившая на войне мужа, не могла ощутить ту горечь, что вмиг появилась у меня во рту. Ощущение было, как от разжеванного без хлеба чеснока. Более того, хоть до этого мне никогда не приходилось жевать ни камыша, ни болотных водорослей, в этот момент я отчетливо почувствовал, каковы они на вкус.

– Занюхивай! – посоветовал Жупель, сунув мне под нос сухарик.

Запах пережаренного хлеба! О! Каким он был на самом деле возвышенным, чистым и ободряющим. Его хотелось вдыхать, как благовония в храме!

– Сразу повторим! – не успокаивался контрабандист, снова потянувшись к графину.

Мы выпили по второй. Выдохнув, я зачерпнул горсть сухарей и с удовольствием прожевал. Сейчас это казалось пищей богов.

– Хорошо пошла, – блаженно протянул Жупель.

Как ни странно, я был вынужден с ним согласиться. Неожиданно и впрямь стало хорошо. По животу растеклось приятное тепло. Разум впервые за долгое время пребывал в полнейшем блаженстве. Полумрак заведения теперь не раздражал, а наоборот, давал отдых глазам. Ни о чём не стоило беспокоиться. Грязь на стенах, столах и полу? Не страшно. Так даже душевнее. Страшная, как сама смерть, разносчица? Ну, тут уж ничего не поделаешь, да и неважно всё это. Вот бы ещё кто на гармошке сыграл! Но, увы, тупые нелюди, нет у них искусства, музы и тонкой материи. Особенно у того у старого хрыча у стойки! В ухо бы ему врезать, паршивцу зеленомордому!

– Ещё по стопочке? – предложил мне Жупель.

Я благосклонно кивнул. Люция недовольно на нас посмотрела, но промолчала.

Вскоре нам принесли горячее. Рыба оказалась пережареной с одной стороны и сыроватой с другой, вдобавок её недосолили, но под кваказябочку душевно шло любое блюдо.

Жупель как раз подумывал разлить ещё по одной, когда дверь трактира отворилась, и в зал ввалился новый посетитель. Назвать его обычным гоблином язык не поворачивался. Нелюдь был облачен в лохмотья, расшитые в странное подобие церковной рясы. Кожа гоблина казалась неестественно бледной, а взгляд был совершенно безумным. Черные зрачки глаз жили каждый своей жизнью, вращаясь в разные стороны. В правой руке нелюдь сжимал ветку орешника, на которой, подобно поплавку, болтался кошачий череп, подвязанный тонкой веревочкой. В левой руке гоблин держал (о чудо!!!) молитвенник! Изрядно помятый и потертый, но с всё ещё различимым символом орла на обложке, знаком Творца нашего – Светлого Владыки!

– Покайтесь, грешники! – заорал нелюдь.

Руки гоблина тряслись. Глаза бешено вращались. Кошачий череп дергался подобно детской погремушке.

– Суть ваша – грех! Тьма пропитала души! Жадность и алчность захватили разум. Гордыня страшная объяла сердце, а похоть – чресла. Опомнитесь, твари низменные! Вспомните о пламени сжигающем, об огне адском, что болью грехи выжигает. Покайтесь перед теми, кому недодали, кого обидели, осиротили, обескровили. Ибо час расплаты близок. Уже слышится повсюду яростный вой! Горят трубы ангельские!

На миг в трактире воцарилась мертвая тишина, а затем зал взорвался от хохота!

– Ну, ты даешь, старый Хрыч, – рассмеялся гоблин у стойки, – на вот, остуди "трубы ангельские".

Хмыкнув, нелюдь бросил к ногам горе-проповедника медную монетку. Остальные посетители мигом подтянулись. Жупель не остался в стороне, довольно улыбаясь, контрабандист швырнул два медяка. Равнодушными к речи остались только орк-вышибала да владелец заведения.

Гоблин поспешно упрятал молитвенник, бросился на колени и принялся собирать деньги. Получалось у него плохо. Монетки прыгали в трясущихся руках, проскальзывая между кривыми пальцами.

– Помоги, Боже, помоги, – причитал нелюдь.

То ли Светлый Владыка и впрямь решил на миг бросить все свои дела, забыв про войны, мор, козни еретиков, мучения святых и прочие беды, дабы помочь несчастному гоблину, то ли тот сам, при упоминании Святого Имени Его, нашел в себе необходимые силы, но вскоре все монеты оказались собраны.

Стремясь не рассыпать добычу, нелюдь поспешил к стойке.

– Три стопки кваказябки! – потребовал гоблин.

Трактирщик тоскливо крякнул, видимо, правоверный посетитель успел ему порядком поднадоесть, однако, потянулся к бутылке с вожделенной выпивкой. Не потрудившись взять чистый стакан, Хрюндук заполнил кваказябкой собственную недопитую стопку и протянул её гостю. Гоблин с всё ещё трясущимися руками принял сосуд и, умудрившись не расплескать, залпом выпил.

– Ещё! – потребовал гоблин.

Стопка заново наполнилась, и тут же по новой опустела. "Проповеднику" чуть полегчало. Лицо стало менее бледным, руки перестали трястись, но взгляд остался таким же безумным.

– Закусь хоть закажи! – пробурчал Хрюндук.

– Что же тебе, грешник, жалко до ближнего твоего куска хлеба!? – воззвал гоблин, – когда в могиле сырой и холодной черви могильные будут выедать глаза бренного тела твоего, разве не захочет тогда душа твоя, томящаяся в огне, спастись?

Глаз трактирщика задергался.

– Подавись, скотина! – сказал он и поставил на стол плошку, заполненную какой-то мутно-серой гадостью, – всё равно выбрасывать.

Гость поспешил воспользоваться невиданной щедростью хозяина и начал поспешно уплетать угощение руками, так как подать ему ложку никто не удосужился. Впрочем, гоблин особо не расстроился и, пересчитав остатки медяшек, заказал себе ещё стопку кваказябки.

Жупель решил не отставать от нового посетителя и, взяв графинчик, разил нам ещё по одной. Мы выпили. Горло заново прожгло, горечь была, хоть лучину подноси, но спустя мгновение кваказябка мирно заплескалась в желудке, и по телу прошла приятная волна расслабления.

– Что это за чудак? – спросила Люция, указав на "проповедника".

Жупель благодушно улыбнулся.

– Его зовут Хрыч! – улыбнулся он, – местное пугало. Обычно он весь день торчит на главной площади и пророчествует о конце света, пришествии ангелов, вторжении демонов и всей прочей ерунде. Хотя чаще он просто закидывает всех прохожих комками грязи и получает по мордасам от тех, кто недостаточно прыткий, дабы увернуться от его бросков, но достаточно шустрый, чтобы его догнать.

Гоблин рассмеялся.

– Он юродивый? – с любопытством спросил я, оторвавшись от жареной рыбы.

В монастыре мне довелось прочитать множество книг, посвященных божественным откровениям, ниспосланным пророкам. Были написаны десятки, если не сотни, томов различных толкований, но я так нигде и не встретил четкого упоминания о том, как отличить юродивого от святого? Дремучие и необразованные крестьяне, не любившие мучиться сомнениями, четко разделяли: если предсказатель носит церковные одеяния, а его пророчества благосклонно выслушивают духовные чины, то это – святой. Если вещатель ходит в лохмотьях, живет милостыней и вперемешку с предсказаниями несет всякий бред, значит, это юродивый. К сожалению, всё было не так просто. Слова многих юродивых в итоге признавались "голосом Светлого Владыки", а целый ряд поначалу "святых" оказывались на поверку еретиками. Так много лет назад весь Эрмс потряс молодой священник, объявивший, что слышит голос Божий. Проповедовал он столь вдохновенно, что люди собирались тысячами, дабы послушать его слова и испросить благословения. Речь шла о новой вспышке веры после множества лет застоя и распущенности нравов. Первосвященник был в восторге…. До тех пор, пока "голос" не зашел слишком далеко, и пророк не начал призывать к масштабной церковной реформе, предусматривающей отмену индульгенций, снижение религиозного налога, как и платы за отпевание и венчание, ну и, в довесок, упразднения должности самого Первосвященника. Инквизиторы, боясь народных возмущений, не решились тронуть еретика. В результате для того, чтобы переспорить отступника, послали за самим Феофаном Миролюбским, который при встрече сразу объявил, что в тело несчастного вселился бес, и нужно срочно провести обряд экзорцизма. После изгнания адской твари душа бывшего пророка очистилась, но разум его не выдержал, и бедолага сошел с ума. Следуя примеру Миролюбского, священники и ныне отлавливали юродивых, практикуясь в изгнании бесов. Посему в тех землях, где стояли монастыри, юродивые практически не встречались. Вороновье отнюдь не стало исключением. Рассматривая юродивого гоблина, я отчаянно пытался понять, почему их словам верят наивные сельские крестьяне и даже гоблины? Хотя нелюди, скорее, потешались над несчастным, нежели слушали его.

– Юродивый, уродивый, какая разница? Главное, он забавный! – подтвердил мою догадку Жупель, – должна же у города быть своя достопримечательность. Шатра циркового у нас тут нет, кто его содержать будет?! А Хрыч, почитай, весь город круглогодично развлекает за пару медяков. Всё народу радость на дармовщинку, даже королевский указ на каком-то столбе висит, дескать, бить этого хмыря можно сколько влезет, а убивать ни-ни… Штраф – две серебрушки.

Контрабандист довольно рассмеялся. Люция пожала плечами. Юродивый гоблин тем временем выпил третью стопку, и в данный момент медитировал над четвертой – последней, предчувствуя всю горечь, которая возникнет, когда и та опустеет. Противостояние длилось недолго. Кваказябка победила, исчезнув в "горящих трубах". Секунда блаженства безвозвратно ушла, и проповедник заново осознал, что жизнь – конский навоз. От нечего делать гоблин обозрел безумным взглядом помещение и только тут заметил нас.

– ЛЮДИ! – закричал он, – гордецы и негодяи, взявшие на души свои грех великий, убийцы гоблинов, обрекшие нас скитаться по горам и болотам!

Посетители, даже Жупель, согласно закивали, но встать и начать ссору никто не решился.

– Что нужно вам здесь?! Мало пролитой крови гоблинской!? – воззвал юродивый, – недостаточно вам слез детей наших, коих человечье племя варварское сиротами сделали? Мало вам наших сокровищ!? Что нужно здесь вам?! Покусились на красоту наших женщин!?

С последней фразой гоблин направил на меня обвиняющий перст, а левый его глаз скосился в сторону разносчицы.

Я аж поперхнулся, и после обзора "красоты" маленькой зеленой гоблинки, с большим носом и обвисшими ушами, поспешно налил себе ещё кваказябки.

– Н-н-нет! – произнес я.

– Что, брезгуешь, гад?!

Хрыч направился прямиком ко мне, глаза его пылали праведным гневом и абсолютным безумием. Не в том племени он родился, не в том. Среди людей, как проповеднику или настоятелю храма, ему бы цены не было.

– Сгинь! – прикрикнул на сумасшедшего Жупель.

Хрыч, увы, не послушал, подскочив к нашему столику, гоблин потянул ко мне руку, то ли пробуя ударить, что маловероятно, то ли пытаясь отобрать стопку с кваказябкой. Вот прицепился же! Чуть повернувшись, я решил просто отмахнуться от поганца, как от назойливой мухи. И тут произошло неожиданное! Разворот не удался мне до конца. От резкого движения в глазах всё поплыло, зал трактира заплясал, и я завалился на бок, едва не рухнув со стула. Рука по инерции пошла куда-то мимо гоблина, но тот вдруг сделал ловкий шаг в сторону и как будто нарочно подставил свою голову под мой кулак.

– Ай! Бьют! – закричал Хрыч.

По залу поднялся недовольный гул. Со стороны всё выглядело так, будто я со всей силы ударил безумца. Вскрикнув от боли, Хрыч упал на пол, а из глаз его потекли живописные слезы страдальца.

"Да я до него едва дотронулся!", – попробовал крикнуть я, но вместо этого получилось:

– Дык… Я….ммм…. Это…ммм….Дотро…

Проклятый язык неожиданно начал заплетаться, отказываясь служить.

– Не буянь, Англир! – воскликнула Люция.

– Да, кореш, – поддержал её Жупель, – лишние ссоры нам ни к чему.

Я это и без них прекрасно понимал. У Люции не было кристаллов для волшбы. Арбалет Жупеля сломан. Защищаться, кроме как моим топором да кинжалом контрабандиста, нам нечем. А любое оружие хорошо только в руках опытного воина. Я своё носил скорее для вида. Жупель, может, ещё и умел орудовать кинжалом, но поскольку контрабандисты, как правило, предпочитали избегать любых схваток, вряд ли нелюдь мог показать разъяренной толпе врагов мастер-класс.

Ухватившись за ручку стула, я попробовал выпрямиться, решив просто не обращать внимания на Хрыча. К несчастью, безумец и не думал успокаиваться.

– Что, мурло ты троллеобразное, убить меня решил!? Да я тебя! За всех угнетенных братьев-гоблинов! – крикнул проповедник.

Владелец трактира недовольно посмотрел на Хрыча, но подавать знак своему орку или звать стражу не спешил. Мы ещё не расплатились, так что ссора хозяину была ни к чему. С другой стороны, останавливать своего "брата" он тоже не собирался, поскольку у того могли найтись сторонники среди посетителей. Так и постоянных клиентов растерять недолго. А люди, они что? Сколько бы ни заплатили, откуда пришли, туда и уйдут.

Хрыч прыгнул на меня, игнорировать его дальше стало невозможно. Решив не бить, я просто выставил вперед руку и попробовал оттолкнуть стервеца. И тут снова всё повторилось! То ли кваказябка, помимо тепла в душе, давала ещё и богатырскую силу, то ли гоблин был просто великолепным актером, но слабый толчок показался со стороны мощным ударом в грудину. Вопреки всем физическим законам, Хрыч неожиданно отлетел на несколько шагов, споткнулся, упал и, по виду, болезненно ударился затылком об пол. Думаю, половина трактира готова была держать пари на последнюю рубашку, будто из глаз несчастного посыпались искры. Вдобавок безумец при падении умудрился еще, и потревожить мирно похрапывающего под столом помощника королевского советника. Рука Хрыча непроизвольно ударила тому в пах. Мирно похрапывающий до того времени чиновник открыл глаза и, взвыв от боли, схватился за причинное место.

– Ах йоть! – прохрипел советник, – чего творите, гады! Все на корм гидре пойдете! Это же покушение на власть!

Владелец трактира побледнел.

– А, ну, заканчивайте! – рявкнул он.

Орк поспешно схватил дубину, но приказа, кого конкретно бить, не последовало. Самостоятельного же решения нелюдь принять не мог. Судя по злобному взгляду, орк больше всего желал отдубасить в трактире всех, от первого до последнего посетителя, но, видимо, это ему запретили ещё при найме на работу.

Хрыч, тем временем, не успокаивался. Для того, кто ещё недавно получил столь сильный удар, он подозрительно быстро вскочил на ноги, встал между нашим столиком и помощником, а затем дико закричал, яростно завертев над головой кошачьим черепом.

– Да, угомонись ты, наконец, – рявкнул на него Жупель, – Держи, вот! Подавись!

С этими словами контрабандист вытащил из кармана серебряник и бросил его в Хрыча, но тот, ловко уклонился, и монета попала прямо в чиновника, угодив аккурат в лоб. Прежде чем государственный служащий успел возмутиться и хоть что-то сказать, Хрыч уже всё сделал за него:

– СТРАЖА! СТРАЖА! – дико заорал безумец, – из слуги народного людишки проклятые последние мозги вышибают!

– Ох, ты, етить! – сказал Жупель, – нам пора идти!

– Идти?! А платить кто будет!? – взревел трактирщик.

– А НУ, ВСЕМ СТОЯТЬ!

Это прибыла стража. Проклятье! Как по заказу, будто только и делали, что стояли под окнами и ждали. Хрыч победно уставился на трех вошедших в трактир солдат, после чего театрально рухнул в обморок и затих.

– Что здесь происходит?! – грозно спросил самый рослый из гоблинов, видимо, командир патруля.

В этот момент помощник королевского советника окончательно проснулся.

– Разуй глаза! – рявкнул он на командира, – меня избивают люди!

Лицо стража мигом изобразило неподдельный ужас.

– Как?! – воззвал он, – кто осмелился покуситься на жизнь и здоровье королевского слуги, господина Трыхи!

Чиновник мигом выпрямился в гордой осанке, приняв полагающийся ему величественный вид. Вот если бы ещё он потрудился оттереть свой богатый кафтан от соплей….

– Это всё людишки! – крикнул кто-то из посетителей.

Командир патруля замялся.

– А вдруг они знакомые наместника, что прислал Белез? – произнес он, – да тот с нас головы поснимает.

– Чушь! – сказал помощник Трыха, – я никогда их не видел в свите благородных господ из Гарнодата!

Стражник покачал головой, взгляд, адресованный советнику, отчетливо говорил: "если бы ты меньше нажирался в трактирах, а почаще сидел на своём рабочем месте, то, глядишь, и приметил бы кого!". Вслух, правда, солдат ничего сказать не осмелился. Рассудив, что в случае чего с чиновника и спросят, гоблин сделал знак своим бойцам.

Стражники двинулись на нас. Орк, приняв таки решение, двинулся вместе с ними.

– А ну, стоять! – воскликнул Жупель.

Выскочив из-за стола, контрабандист взял в руки свой арбалет и наставил оружие на командира.

– Мы ничего не сделали! – пояснил гоблин.

– Ах… Ты, тварюга мелкая! – крикнул кто-то из зала, – людям продался!

– А ты чего, завидуешь?! – сплюнул на пол Жупель.

– Положи оружие! – крикнул стражник на контрабандиста, – и можешь сваливать! Нам нужны только люди.

У меня ёкнуло в груди. Без сомнения, сейчас продажный гоблин нас предаст!

– А помощник советника вам нужен?! – спокойно спросил Жупель и неожиданно перевел арбалет на голову чиновника.

Трыха побледнел.

– Стойте! – приказал он стражам.

Бойцы моментально остановились. Увы, орк приказ проигнорировал. Подняв дубину, нелюдь двинулся в атаку. Я попробовал встать и достать из-за спины топор, но почему-то ни то, ни другое у меня не получилось. Голова вдруг закружилась. Ноги понесли в сторону. Стол оказался несколько не там, где я рассчитывал. Вдобавок мне не удалось удержать топор, он как-то сам собой вылетел из руки, больно саданув рукояткой мне по плечу. От неожиданности я двинулся не в том направлении, перевалился через проклятый стол и рухнул на пол. Всё оказалось на редкость паршиво. И только милая кваказябка блаженно булькала у меня в желудке!

– Пьянь! – презрительно сказала Люция.

Поднявшись со стула, принцесса резко вскинула руку вперед. Перед ногами орка вдруг сверкнула вспышка ярких белых искр, похожая на фейерверк, что как-то устраивал в Вороновье заезжий цирковой алхимик.

Орк замедлил шаг, хотя виду, что испугался, не подал. Интересно, и как Люция смогла сотворить заклинание? У неё же не было кристаллов. Впрочем, радоваться рано, я не сомневался, что если бы у девушки была возможность, она ударила чем-нибудь посерьезнее, а не слабой вспышкой. Вышибала, видимо, тоже рассудил, что подобной волшбой только гоблинов слабых пугать, а уж никак не его – бесстрашного сына орочьих племен. Взревев, нелюдь двинулся на принцессу. Люция поспешно выхватила дьявольский нож и наставила его на противника.

– Чего, красавчик, в жабу превратиться хочешь или в барашка?! Для жертвы Владыке Белезу – блефовала она.

В этот раз орк остановился. Выглядел нож действительно грозно, несмотря на маленькие размеры. Нелюдю он вообще должен был казаться зубочисткой, но от лезвия дьявольского оружия исходил жутковатый красный свет, не суливший врагам ничего хорошего. Люция занесла оружие для удара.

– Давай же, – задорно сказала принцесса.

Девушка сделала шаг вперед. Волосы её вдруг поднялись над землей, как от дуновения ветра. Кожа, казалось, стала на несколько оттенков бледнее. А нежные голубые глазки вдруг налились красным огнем. Жуть!

– Ведьма! – ахнули посетители.

Орк попятился. Гордый сын Орды в последнее время обленился. Привык греть задницу в теплом трактире, пить кваказябку, да время от времени выбивать зубы загулявшим пьянчугам, не способным оказать серьезного сопротивления. Когда в последний раз он участвовал в набеге? Давно ли его дубина утопала в крови настоящего врага, бившегося не на жизнь, а на смерть. Этого орк не помнил, да и, наверное, не хотел помнить. Великие древние боги Орды оставили своего сына. Давно уже он не тешил их взор славной битвой. Такому не было места в гордом племени.

– Всем стоять! Назад! – взволнованно крикнул советник.

Трактирщик сделал знак орку. Нелюдь с плохо сыгранной неохотой присоединился к стражникам. Жупель продолжал держать чиновника на прицеле. Люция гордо стояла посреди зала, занеся нож над головой подобно ангелу смерти, готовившемуся собрать кровавую жатву.

– Опустите оружие, не творите глупостей. Вам не выбраться из города живыми, – произнес командир стражников, он старался говорить уверенно, но голос его дрожал.

Помощник советника пребывал в ещё большем ужасе. Определенно, Люции и Жупелю удалось всех запугать. Но как долго это могло продолжаться? Контрабандист мог только угрожать своим арбалетом, а принцесса могла только догадываться о свойствах ночного "подарка". Стоит страже раскусить наш блеф, как всё мигом завершится.

– Мы ничего не сделали! – рявкнул Жупель на командира стража, – что тебе надо, денег?

Страх на лице вояки мигом сменился выражением алчности. Возможно, нам бы вполне удалось договориться, если бы не присутствующий рядом помощник советника. Вспомнив о нём, стражник гордо выпрямился и попытался изобразить честного слугу закона.

– У нас действительно недостаточно улик для вынесения приговора, – осторожно произнес гоблин, – но нарушение общественного порядка было! Мы обязаны препроводить всех возможных участников к королю для справедливого суда.

Зал недовольно загудел. Идти к монарху никому не хотелось.

– На ваших глазах меня избили! – вдруг взорвался помощник Трыха, – а вам мало улик?!