Текст книги "Кровь и грязь"

Автор книги: Кирилл Шатилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Надо постараться… уложиться в день. Неужели лучшие дровосеки Вайла’туна будут два дня обтесывать каких-то пять жалких бревен?

– Я просто думал, ты не хочешь никого посвящать в наши планы. И мастерить плот будем мы с Вилом и Олаком…

– Еще чего! – показал белые зубы Локлан. – Мы не имеем права забирать с собой знание, принадлежащее всем честным вабонам. Вот и Хейзит, наверное, нас бы не понял. Кстати, старина, я очень надеюсь, что твой отказ присоединиться к нам не позволит тебе завтра же рассказать кому-нибудь о том, что ты здесь слышал.

– Нет, вита Локлан. Даже под пыткой.

– Ловлю на слове. Сейчас нас слишком многие видят вместе. Так что последствия нашего разговора могут быть самыми непредсказуемыми.

– Мы утонем, – подал голос Олак.

– Своевременное замечание, – хмыкнул Локлан. – Поясни-ка.

– Бревна намокнут и пойдут на дно раньше, чем мы доберемся до противоположного берега. Вспомните судьбу Адана.

– Все это вранье, отец! – не выдержала Орелия. – Адан переплыл Бехему. Просто от нас скрывают летописи, рассказывающие об этом. Чтобы никто не повторил его пути. Мы доплывем, я уверена. Мы должны доверять Вилу.

Мужчины переглянулись.

– Если не принимать во внимание то обстоятельство, что гибель Адана доказана, – заметил Бириней, – я готов рискнуть.

– Доказана его гибель, – согласилась Орелия и с вызовом добавила: – Не могли бы вы только уточнить, он погиб по пути туда или обратно?

Воцарившееся молчание снова нарушил Локлан:

– Думаю, спорить дальше бесполезно. Надо расходиться, не дожидаясь рассвета, и заниматься делом. Хейзит, с тобой мы все решили. Поступай как знаешь и как подсказывает тебе совесть. Береги себя. Олак, ты будешь с ним весь завтрашний день, будто ничего не происходит. Кстати, я знаю, что вчера ты был у Скелли…

– Господин…

– Поговорим об этом позже. Будет еще вызывать и расспрашивать, говори ему, что я потерял голову от своей рыжей пленницы, что сегодня, получив послание от отца, я испугался его тяжелой руки и отправился вместе с ней в бега. Придумай что-нибудь. Ведь от этого по-прежнему зависит судьба твоей дочери, как я понимаю.

Олак ничего не ответил.

– Бириней и Вил отправляются с лучшими дровосеками вверх по течению Бехемы и там быстро, очень быстро сооружают плот, который может выдержать, скажем, десять человек.

– Ты говорил – девять, – поправил Бириней.

– Не придирайся к словам. Хейзит теперь не в счет. Зато нам понадобится взять с собой кое-что из дорожного скарба и провиант. Если мы благополучно доберемся до того берега, едва ли радость утолит наш голод. Надо готовиться к трудному переходу. Орелия, попрошу заняться этим тебя. Уверен, что ты частая гостья на рыночной площади. Твои покупки привлекут меньше лишнего внимания, чем если бы этим занялся любой из нас. Только не посвящай в сборы своих подруг. Хорошо?

Орелия кивнула. Она невольно заварила всю эту кашу, ей и расхлебывать.

– Я же сейчас постараюсь незаметно покинуть наших гостеприимных хозяев и появлюсь уже теперь только завтра под вечер. Место встречи для всех нас – опушка в Пограничье вверх по течению. Достаточно далеко отсюда, чтобы не заметили посторонние, и достаточно близко, чтобы добраться и не заблудиться. Бириней, плотников не отпускай ни под каким предлогом до моего прихода. Вдруг кому из них вздумается поднять тревогу. С кем не бывает. Ладно, друзья мои, кажется, я все сказал.

Локлан встал и благодарно потрепал по плечу притихшую Орелию. Сделал кому-то в толпе условный знак.

– Не пропадет, – бросил ему вслед Бириней и сладко потянулся. – Ну а мы тут пока будем изображать довольных жизнью гостей. Правда, Вил?

– Сделай все, как велел Локлан, – торопливо заговорил Олак, когда они с дочерью наконец остались одни. Хейзит был не в счет: он отошел в сторону, присел на лавку и погрузился в раздумья. – Не знаю, что ты такое ему наговорила, но он воспринял твои слова очень серьезно. Не помню, чтобы видел его таким окрыленным. Сейчас тебе лучше побыть некоторое время с Анорой. Уходите вместе, но только возвращайся сразу к нам и не тащи ее с собой.

– Как ты думаешь, Локлан собирается брать в дорогу свою рыжую дикарку?

– Это его личное дело. И уж точно никак не твое, – добавил Олак с грустной улыбкой. – Между прочим, если ему за эти дни удалось ее приручить, она будет нам хорошим подспорьем. Видела бы ты, как она дерется!

– Представляю. – Орелия внимательно посмотрела на отца. Он должен знать. – Слушай, меня мучает один вопрос, на который ты, пожив в замке и пообщавшись с тамошними обитателями, все-таки, может быть, найдешь ответ. Почему Ривалин сам не рассказал все Локлану, а захотел, чтобы за него это сделала я?

– Кто захотел? – переспросил Олак.

– Ривалин. Ну ты наверняка его видел: слепой, рифмы сочиняет, лысый весь. Все, что я сказала Локлану, было с его слов. Поразительный человек! Очень надеюсь, что Локлан и его призовет с собой.

– А ты Локлану про это говорила?

– Конечно.

– А он что?

– Ничего. Промолчал.

Олак наклонился к дочери и ласково провел шершавой ладонью по каштановым прядям.

– Больше никому об этом не говори, моя милая.

– Но почему?

– Потому что Ривалин, слепой поэт и кровный враг главного писаря замка прошлой зимой при невыясненных обстоятельствах упал со стены и насмерть разбился о камни. Было решено оставить это происшествие в тайне. Похороны прошли очень скромно. Так что придумай в следующий раз что-нибудь более убедительное для Локлана. Эй, Хейзит, идем! Сегодня нас ждет немало важных дел.

Орелия смотрела вслед отцу еще долго после того, как он и его молодой спутник скрылись в толпе ни о чем не подозревающих гостей.

ПРАХ К ПРАХУ
О трилогии Кирилла Шатилова «Торлон»

Эта трилогия – своеобразное и необычное для российского фэнтези произведение, обещающее открыть новое направление в развитии жанра, даже если здесь оно кажется хорошо забытым старым. Попробую объяснить, что я имею в виду.

За исключением немногих известных авторов, из которых по пальцам можно перечислить тех, кто пишет действительно оригинальные вещи, создается впечатление, что жанр отечественного фэнтези можно разделить на три широкие категории. Первая – это классические романы «меча и магии», где в разных пропорциях смешаны славянские, кельтские, скандинавские и прочие национальные мотивы, варьирующие от школьных мечтаний и ролевых игр до крепкого ремесленничества в лучших образцах. Вторая – так называемое юмористическое фэнтези с эталоном в виде Терри Пратчетта и пародийные произведения (иногда весьма удачные) с аллюзиями на западные блокбастеры, творчество коллег по цеху или самоиронией. Здесь могут присутствовать элементы детектива или космической оперы. Третья категория – историческое фэнтези, часто замешенное на православной или языческой мистике и пересекающееся с литературой «меча и магии». Почему же трилогию Кирилла Шатилова можно рассматривать как нечто особенное?

На первый взгляд действительно ничего особенного. Англичанин Уилфрид Гренфилд попадает в иной мир, как это случалось со многими до него и, несомненно, случится после. Описательный аспект, безусловно, является одной из сильных сторон автора, поэтому реальность нового мира (путь даже это кусочек Мертвого болота) сразу становится близкой, а потребность в элементарном выживании играет роль движущей силы в начале повествования. При этом шаблонное мышление читателя автоматически допускает, что речь идет о главном герое, чья линия, с теми или иными отступлениями, будет выдерживаться до конца. Но эта иллюзия рассеивается уже страниц через двадцать, когда автор переключает внимание читателя на коренных обитателей иного мира, для которых Уилфрид, пусть и доставивший им реликвии древнего героя, является не более чем мелким недоразумением, а перспектива действия расширяется и приобретает большую глубину. Это мир меча, но в нем нет магии – по крайней мере, в привычном смысле слова. Мир довольно небольшой и даже скудный по своим масштабам, хотя и не по внутренней насыщенности; это вызывает некоторую досаду, но причина выясняется ближе к концу трилогии, и она хорошо обоснована.

Поскольку не имеет смысла прослеживать сложные перипетии сюжета, в которых читатели разберутся самостоятельно, скажу несколько слов о том, что мне это напоминает – только по настроению, а не по авторской манере и не по конструкции повествования, которая скорее близка к историко-приключенческой прозе. Во-первых, «Хроники Томаса Ковенанта» Стивена Дональдсона – по глубине погружения в фактуру, но без неизбывной мрачности, магии и мессианства. Во-вторых, некоторые фэнтезийные произведения Пола Андерсона, где он старается поддерживать контакт с историческими реалиями, вплетая в них нити легенд и эпических сказаний. И, наконец, по обстоятельности и неспешному развитию сюжета можно усмотреть сходство с книгами Дэвида Эддингса, особенно с «Летописями Белгариада», где, кстати, тоже есть мерги, хотя и в другом контексте. Главное отличие, как уже говорилось, заключается в отсутствии какого бы то ни было волшебства, если не считать магии слова.

Кстати о словах. Интересно проследить происхождение некоторых имен и названий в тексте книги. К примеру, Локлан и Ракли – ирландские имена с историческими и легендарными коннотациями. Бехема (река у автора) и Кадмон принадлежат к каббалистической традиции; Шеваджа – местность в Междуречье, а слово «вабон» имеет целый ряд значений, в том числе королевство в фэнтезийной саге Р. Фейста. Остальное интересующиеся могут поискать сами, но стоит отметить, что при всем разнообразии многие имена и названия присутствуют в онлайн-играх или в никах пользователей соответствующих ресурсов.

Теперь собственно о мире, созданном автором, и о персонажах этого мира. Он колоритен и хорошо прописан, но поначалу кажется слишком упрощенным в контексте возможностей дальнейшего развития. Есть цивилизованные вабоны, защищающие ядро своих владений от лесных варваров шеважа, совершающих набеги на цепочку пограничных фортов. У шеважа клановая система, у вабонов сословная с дополнительными кастовыми различиями. Кроме леса и считающегося непроходимым Мертвого болота, сцена ограничена широкой рекой Бехемой, которая тоже считается непреодолимым препятствием, поскольку современные обитатели края не знают парусных судов и даже не знакомы с плотами. Сохранились легенды о жителях неведомых земель, приходивших издалека, чтобы остаться навсегда. Таким образом, возникает некое подобие резервации с четко расписанными ролями, где противоборствующие стороны в принципе не могут ни о чем договориться. Эта ситуация выглядит искусственной и может только деградировать со временем, что и происходит на самом деле. Возникает вопрос, о чем же тогда писать и, главное, зачем писать. Ответ приходит с осознанием того, что ситуация действительно была создана искусственным образом, и так было далеко не всегда. Это очередное и вполне актуальное доказательство недолговечности человеческой памяти и постепенной, но неустанной работы по фальсификации истории. Но все становится ясно лишь со временем, а в первой части трилогии разворачивается живописная картина жизни на пограничной заставе, стычек с варварами (описываемых с обеих сторон), бегства выживших и возвращения в столицу с горестным известием. При этом автор не выделяет главного героя или даже героев, а «переключение» между сюжетными линиями осуществляется с помощью любопытного приема, о котором будет сказано ниже. Помимо оригинальной терминологии и боевых сцен, здесь внимание останавливается на двух моментах, имеющих важное значение для дальнейшего развития темы. Во-первых, это встреча с загадочным Токи Сину (впоследствии Дэс’кари Сину), который не вписывается в систему отношений между вабонами и шеважа и самим своим присутствием намекает на существование внешних сил. Во-вторых, это расставание изгнанников в форте Тулли, когда оказывается, что среди вабонов тоже существуют серьезные раздоры и внутренние течения. Сам того не подозревая, своей находкой Уил из старой доброй Англии резко ускорил ход событий.

Во второй части, несмотря на обилие бытовых сцен, становятся понятны многие причины еще скрытой борьбы за власть в высших кругах Меген’тора или, вернее, зреющего заговора с целью изменения государственного устройства. Повествование становится более сложным и многоплановым, но один промежуточный момент заслуживает отдельного упоминания. Общество с развитым гончарным и керамическим производством должно владеть навыками кирпичного строительства, о чем свидетельствуют многочисленные примеры начиная с древнего Шумера. Единственный альтернативный вариант – людям просто отшибло память, на что указывает «открытие» Хейзита, но при нехватке ресурсов природного камня в это все же трудно поверить. Впрочем, это мелкая придирка, хотя никто не отказался бы набить свои сундуки силфурами на месте юного мастера.

События, описанные в третьей книге, подводят к классической кульминации. Недавние враги становятся союзниками, смелость получает свою награду, а предательство – свое воздаяние. Заключительные эпизоды третьей книги готовят читателя к чему-то новому и неизведанному, что ждет героев за поворотом пути. Несомненно, автор собирается расширить границы своего мира, а возможно, и построить новые мосты между мирами. Эту задачу можно назвать монументальной; книгу Кирилла Шатилова откладываешь в сторону со странным впечатлением, что прочитал не трилогию, а лишь пролог к действительно большому произведению, в котором развернутся события, далеко превосходящие по масштабу все, о чем было сказано ранее.

И наконец, о редко используемом в современной популярной литературе приеме, который можно назвать «перехватом сюжетной линии». Допустим, автор развивает эпизод с хорошо знакомыми персонажами, беседующими в таверне. Туда заходит незнакомец, на которого они даже не обращают внимания; через некоторое время он уходит с мыслью о двух странных типах, и далее большой эпизод развивается уже от его лица с новыми персонажами. Таких цепочек может быть несколько, и лишь впоследствии все герои так или иначе знакомятся друг с другом и выясняется, что каждый играет более или менее важную роль в общем плане. Иногда «перехват» происходит экзотическим способом – например, через ворону (переход от жизни вабонов к жизни шеважа) или через крысу (от Хейзита к Локлану и Олаку). В обоих случаях бедные животные погибают, иначе им пришлось бы стать не посредниками, а новыми героями. Такой «сад расходящихся тропок» позволяет эффективно и без лишних рассуждений увеличивать количество действующих лиц. В западной литературе легких жанров этот прием почти не используется (там предпочитают мозаичное построение с короткими чередующимися эпизодами, что и заимствуется большинством наших авторов), зато он распространен в киноиндустрии. Самым блестящим литературным примером этого рода являются «Речные заводи» Ши Най-Аня, где насчитывается в общей сложности сто восемь героев, чьи пути случайно перекрещиваются, а затем объединяются для общей борьбы.

Подводя итог, можно сказать, что Торлон является целостным и полным в себе миром – по выражению К. Кастанеды, «одним из тех миров, которые человек может собрать в своей полосе восприятия». Тем, кто устал от бесчисленных эльфов, гномов и орков в разных сочетаниях, будет приятно найти место, с одной стороны похожее на наш собственный мир, а с другой – неуловимо отличающееся от него. Это хорошее доказательство неоспоримого факта: существующая реальность невообразимо сложнее и чудеснее, чем мы можем себе представить, и не идет ни в какое сравнение с вымышленной реальностью. Но тут дело в тонкой грани между вымыслом и действительностью. Одно дело – умственные построения, даже сколь угодно фантастические, и совсем другое – настоящие переживания, которые могут показаться другим людям фантазиями или галлюцинациями, потому что не вписываются в общепринятую картину мира, который на самом деле совсем не такой, как они думают. «Вымышленный» мир может оказаться реальным, если мы пересекаем внутренние границы, удерживающие нас в рамках коллективного сознания.

Итак, можно поздравить автора с удачным произведением, а читателей – с новой возможностью пополнить свою библиотеку. Возможности жанра очень широки, но не безграничны, поэтому так приятно видеть оригинальные находки и открывать новые возможности.

Кирилл САВЕЛЬЕВ