Текст книги "Кошмарной вам ночи (СИ)"
Автор книги: Кира Лексина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
– МИДАС! – заорала она, чувствуя, как подкатывает к горлу страх.
Загрохотали шаги на втором этаже. Первым показался взволнованный Редукс, обнажённый до пояса, из зала подтянулись Ренегат и делавшая зарядку Дина. Наконец спустился Мидас, хмуривший брови.
– Что случилось?
– Там машины, – ответила Грёза, показывая пальцем через плечо.
– Таился охотник весь день и всю ночь, и ждал враг его сообщения. Убейте же принца прекрасную дочь с кровавого благословения.
– Нас сдали Охотникам? – уточнил Ренегат. – Кто?
– Белая Стерва, что в сейфе сидит. Мрачный Принц дал на то разрешение. Сбывается рок, наши раны бредит. Ждёт сородичей вновь обновление.
– Что происходит? – взволнованно произнесла Кумитэ, сбегая по лестнице.
С улицы донёсся странный однотонный шорох, как будто раскручивали какой-то механизм.
– Твою мать, – прошептал Мидас. На его лице возник неподдельный ужас. – Он здесь. Собственной персоной.
Дина схватила Кумитэ за руку и, развернувшись так, чтобы закрыть её собой, повалила на пол. Остальные сородичи тоже упали, накрыв головы руками, Мидас отпихнул Грёзу от двери и заслонил своим телом
Град пуль с воем и свистом прошил стену коттеджа. Зазвенели разбитые окна и посуда, затрещали доски. Кумитэ вскрикнула, но Дина тут же закрыла ей рот ладонью. Щепки и пыль облаком накрыли прихожую. Грёза ощутила, как сквозь неё навылет проходят пули, и взвыла от боли.
– Не бойся, нас так просто не убить. Держись, – шептал Мидас, крепко прижимая Грёзу к себе.
Ноги Грёзы подкосились, и они вместе с Мидасом рухнули на пол посреди сора и алых брызг крови.
Обстрел всё не прекращался.
– Что это за херня?! – крикнул Редукс.
– Миниган, – ответил Ренегат. – Похоже, за нашими головами явился Брут.
– Какого дьявола глава инквизиции припёрся сюда лично?!
Из зала на животе выполз невредимый Мяускул.
– На улицу не выходить! Обороняемся в доме, будь он неладен! – приказал Мидас и обратился к Грёзе, которая никак не могла прийти в себя от шока и боли. – Как только он остановится, хватай подружку и бегите на задний двор к машине. Уезжайте на север, мы догоним вас позже.
Миниган замолк. Обвалился хрупкий шкаф на кухне, изрешеченный пулями. Дина подняла Кумитэ на ноги и ахнула.
– Моё тело оказалось бесполезным, – сказала она с сожалением, просовывая в сквозную рану на груди палец. Такая же была у Кумитэ в районе сердца. – Ещё теплится жизнь, кровь Редукса спасла.
«Бери её на руки и беги, что есть силы», – приказал Мидас и оттолкнул Грёзу. Девушка резво подскочила, закинула бледную, как смерть, подругу на плечо, словно та ничего не весила, и помчалась к выходу на двор позади коттеджа.
Машина была оставлена незапертой, Грёза посадила Кумитэ на пассажирское сидение и пристегнула её ремнём. Едва она захлопнула дверь, чья-то рука развернула её, и кулак, усиленный кастетом, ударил в скулу, сломав кость и разорвав тонкую кожу.
Грёза схватила напавшего на неё охотника за ухо и, подтянув к себе, впилась зубами в его шею. С жадностью и непреодолимым желанием убивать, она высосала из него всю кровь до последней капли и отпустила бездыханное тело. Пулевые отверстия на её собственном туловище мгновенно затянулись.
Из-за коттеджа выбежала вооружённая группа людей.
– СДОХНИТЕ! – закричала Грёза и испуганно вздрогнула, когда все они до единого повалились на лужайку, подкошенные неведомой силой. – Твою мать…
Она быстро обогнула машину и села за руль, завела мотор трясущимися пальцами.
– Кумитэ? Ты слышишь меня? Кумитэ!
Девушка тихо застонала и приоткрыла глаза.
– Держись, я вывезу тебя отсюда.
Вырулив с клумбы, Грёза развернула автомобиль и поехала напрямик через рощу, огибавшую посёлок со всех сторон. Сзади раздалась стрельба, несколько пуль рикошетом отскочили от багажника. Девушка посмотрела в боковое зеркало и увидела, как охотники разлетаются в стороны. Грёза высунула голову в окно и поняла, что происходит: Мяускул кромсал их голыми руками, отводя огонь от неё и Кумитэ на себя.
– Я не смогу, – прошептала Кумитэ, глядя на пятно крови, расползавшееся по футболке.
Грёза бросила на неё скользящий взор и тут же отвернулась, чувствуя желание вцепиться в подругу клыками.
«Держи себя в руках!» – сказала она самой себе, стискивая зубы.
– Я осмотрю тебя, как только отъедем на безопасное расстояние.
– Нечего смотреть, – выдохнула Кумитэ, раздвигая края раны пальцами. Из неё лился пульсирующий поток крови. – Артерия… на биологии… говорили…
– Молчи, не трать силы.
– Это конец. Без Редукса… жить мне… недолго.
– Да в рот ему ноги! Чёрт! Ты знаешь, как делают вампиров?
– Да, – прошептала Кумитэ, склоняя голову на плечо.
Грёза резко затормозила, проскользив несколько метров по влажной от прошедшего вечером дождя траве, и оглянулась. Погони не было.
– Быстро, говори!
Кумитэ шевелила губами, но Грёза не слышала ни слова. Она прильнула ухом к её лицу и напрягла слух.
– Да ты издеваешься… Так просто?!
– Нужно… хотеть… – произнесла девушка и замерла.
Грёза быстро перелезла к подруге, сев ей на колени, и впилась зубами в её шею. Она успела потерять очень много крови, больше, чем мог любой другой человек до того, как погибнет. Не будь Кумитэ гулем довольно могущественного сородича, то скончалась ещё на полу коттеджа от болевого шока.
Выпив досуха всё, что оставалось, Грёза оторвалась от девушки, надкусила запястье и влила ей в рот свою густую кровь.
– Живи, сучка. Я хочу посмотреть, как будешь мучиться ты, оказавшись наконец на моём месте.
Грёза схватила Кумитэ за подбородок и подняла её лицо к себе, вглядываясь в бледную маску смерти. Девушка внезапно распахнула глаза и шумно вдохнула. Её зрачки сузились в тонкие щелочки, а затем веки закрылись, и Кумитэ снова потеряла сознание.
Глава 6. Воспоминание: Дина
На сцене драмтеатра, закрытого на реконструкцию, стояла группа вампиров: барон Санта-Моники – тореадор Сирена, раскуривавшая сигару, её шериф – как и всегда, элегантный и одетый с иголочки Мидас, и двое малкавианов: непутёвый сир и его новообращённое дитя – тревожно вздрагивавшая женщина со взъерошенной короткой стрижкой и широко распахнутыми, наполненные ужасом, синими глазами. Не прошло и суток, как их отловили, чтобы предоставить суду.
В зале в бархатных зелёных креслах сидели свидетели, высокопоставленные представители нескольких кланов. Зеваки, большинству которых не было дела до того, кто там опять обратил человека без ведома принца.
– Сегодня без патетичных речей, господа, – сказала Сирена, поглядывая на изящные наручные часы. – У меня назначена встреча с принцем по поводу недавнего нападения шабаша на мои владения.
– Конечно, руби скорее головы, Сирена, – раздался недовольный отклик.
– Прекрати, Тейлор, – взмолилась Сирена, кривя личико. – Есть правила, которые нельзя нарушать. Если каждый сородич начнёт обращать людей в вампиров без разрешения, нас всех порешат!
– Мне приказал примоген! – визгливо крикнул малкавиан и получил звонкую затрещину от Мидаса.
Сирена перевела заинтересованный взгляд на сидящего в зале мужчину в белоснежно-белом костюме и белой маске с красным каро на её правой половине, обрамлявшим отверстие для глаза. Тот покачал головой, отрицая заявление представителя своего клана. Малк смиренно опустил голову.
– Извини, дорогой, но твой примоген так не считает, – сказала Сирена и жестом разрешила Мидасу действовать.
Мужчина занёс над шеей несчастного двуручный меч, затем быстро и гладко отсёк его голову. Тело тут же исчезло в вихре пепла. Очередь была за неонатом.
Мидас посмотрел на женщину, и та, почувствовав его взгляд, подняла вымазанное кровавыми слезами лицо. Её глаза выражали глубочайшую боль.
– Скажешь, что-то напоследок? – равнодушно поинтересовалась Сирена, туша сигару в поднесённой гулем пепельнице.
Малкавианка даже не взглянула на неё. Перед собой она видела только видения будущего, далёкого и маловероятного.
Кровь, много крови… и смерть, нависшая над городом чёрной пеленой. Улыбки охотников, окруживших согбенные фигуры сородичей. Казни, прокатившиеся волной в их рядах. Длинная дорога, перепутье, перед которыми стоят две девушки. Аура первой яркая, цвета сапфиров и чистого неба, но с чёрными, мерзкими, поедающими её изнутри пятнами. Аура другой оранжевая, тёплая, нежная, но слабая, подчинённая чьей-то воле. Путь за её спиной полон преград, разрушенных тропинок и заканчивается огненной стеной. Путь первой обагрен жертвенной кровью. Туман и слёзы. Сердце, наполненное сожалением и болью. Перевёрнутая башня, в которой царит тишина.
Чаша весов уравновешена. Её смерть и пламя на одной стороне, её жизнь и свобода на другой. Клади свою душу на одну из них. Синие глаза. Голубые глаза. Золотые глаза.
– Пощади меня, – произнесла малкавианка и засмеялась. Отвернувшись, она всхлипнула, пытаясь подавить хохот, но он рвался из неё, безудержный и громкий.
– Господи, как я их ненавижу, – прошептала Сирена, отворачивая лицо от зала, чтобы примоген малкавианов по прозвищу Козырь не мог прочесть по губам, что она сказала.
Неонат упала на четвереньки и затряслась от дурного и болезненного смеха. С трудом подавив приступ истерии, она снова подняла глаза на Мидаса и произнесла с вымученной улыбкой:
– Твоё дитя обрушит мир, сорвав с плеч головы невольных, и в честь него закатят пир. Но путь его возложен болью…
– Отруби ей голову, я больше не вынесу этого бреда.
Козырь встал, заставив всех обернуться в его сторону. Даже малкавианка прекратила хихикать, ощущая его мощную ауру, и накрыла голову руками.
– Она пророчествует, – сказал Козырь. – Оставь её, Сирена.
Барон снова заслонилась ладошкой и непечатно выругалась.
– С какой стати, Козырь? – задала она вопрос.
– Среди малкавианов крайне редко встречаются пророки. Дитя заслуживает жить.
– Ты серьёзно? Вы же постоянно несёте какую-то… – Сирена замолкла, сдерживая гнев. – Я сомневаюсь в том, что произнесённое неонатом глупое четверостишье является пророчеством.
– Я Дина, Золотой Принц, – прошептала малкавианка, подползая к Мидасу и обнимая его ногу. – Часть твоей семьи. Большой семьи. Очень важной. Хи-хи-хи! Золотой Принц…
– Чего она там? – крикнула Сирена, и Дина поспешила отползти от шерифа. Барон снова обратилась к примогену: – И куда ты её денешь? У тебя и так десятки детей, которые снуют по моему городу и выводят меня своими пранками!
– Я возьму её на попечение, – сказал Мидас.
Сирена подавилась воздухом от такого заявления. Её гуль подбежала к ней, предлагая помощь, но получила лишь поток сквернословия.
– Вы издеваетесь надо мной что ли?! Как я объясню всё это принцу?
– Я поговорю с ним, – ответил Козырь. – Благодарю тебя, шериф. Ты получишь от меня любую поддержку, если таковая понадобится. Береги моего сородича.
– Они без меня всё решили, – изумлённо произнесла Сирена.
Тайлер, лидер анархов, злорадно захохотал.
– Тебе придётся смириться с тем, что дитя останется жить, – сказал он. – Так ведь заведено в Камарилье? Даже принцы слушаются старейшин.
Недовольство Сирены ощущалось в воздухе, но она действительно не могла перечить старейшему малкавиану во всей Калифорнии. Одно слово Козыря, и она перестанет владеть Санта-Моникой и вообще чем-либо в этой не-жизни. И всё из-за какой-то чёртовой малкавианки.
При всех Сирена, конечно, не стала высказывать своё отношение к ситуации, но как только она оказалась с в своём кабинете один на один с Мидасом, её прорвало.
Сирена кричала о геноциде шизофреников, о том, что её опозорили перед всеми, а новообращённая сучка не заслужила пощады. Мидас не пытался успокоить её, бесполезно. Сирена не любила, когда подрывали её авторитет, а сделать это на самом деле, было очень легко. Она всегда хотела откусить больше положенного и даже выпросила у принца Лос-Анджелеса разрешение иметь собственного шерифа, чтобы отсекать языки и головы тем, кто вызывал её недовольство. Честь стать им выпала Мидасу, и на то было много причин, хотя самая очевидная состояла в том, что он и Сирена некогда были любовниками.
– Если в словах этой сучки есть хоть толика правды…
– Ты же знаешь, что я никогда никого не обращал и не стану этого делать впредь, – напомнил Мидас.
– Станешь, – заверила Сирена. Похоже, она уже успела продумать план очередного акта бесконечной войны, называемого сородичами джихадом. – Но кандидата выберу я.
– Сирена…
– Молчи, Мидас! На меня твои дисциплины не действуют, так что даже не пытайся промыть мне мозги.
Раскрыв резную шкатулку, Сирена достала сигару, обрезала её головку пробойником и замерла с ней в руках, ожидая, когда Мидас поднесёт огонь.
– Я не настаиваю на том, чтобы ты сделал это прямо сейчас, – сказала она. Мужчина зажёг сигару, и Сирена откинулась на спинку кресла, наслаждаясь вкусом дыма. – Но как только созреешь, я предоставлю тебе выбор.
– Пусть будет так, – равнодушно произнёс Мидас, – но тогда я складываю с себя обязанности шерифа и ухожу из твоей котерии. Я хочу основать свою. И ты будешь защищать меня и мою семью.
– Ты рехнулся? – опешила Сирена.
– По-твоему, я не понимаю, что как только я обращу твоего ставленника, ты заграбастаешь его себе? Если хочешь, чтобы я сыграл в твою пользу, будь лаской, выполни мои требования.
– Сукин сын, ты жив ещё лишь потому, что когда-то мы были близки.
– Я это прекрасно знаю, Сирена. Ну так каков твой положительный ответ?
Женщина яростно ткнула сигарой в пепельницу и вдавила её пальцами, разорвав по швам.
– Пошёл прочь! – крикнула она, тряхнув волнистыми волосами. – И только вздумай обмануть меня… С лица земли сотру твою котерию! Слышишь? Ты пообещал – твоё дитя будет моим!
Мидас коротко кивнул и спешно покинул кабинет.
Наверху в пустом зале совсем недавно отстроенного казино Дина бегала от зеркала к зеркалу в поисках своего отражения. Мидас подозвал её к себе и прежде, чем отправиться домой, дал ей испить собственной крови. Женщина не сопротивлялась. Возможно, ей просто было всё равно, что прикажет ей названный сир, коль скоро она не лишилась головы от его рук, а возможно, уже знала, для чего это нужно, обладая сверхестественной малкавианской интуицией.
Всю дорогу она молчала, с любопытством разглядывая Мидаса и спотыкаясь едва ли не на каждом шагу, а войдя в его квартиру, сразу же прошла в зал и уселась рядом с недоумевающим Редуксом.
– Я не понял, это кто? – поинтересовался он.
– Теперь – наша сестра.
Дина улыбнулась.
Глава 7. Узы Крови
Заглохший минивэн стоял посреди просёлочной дороги с раскрытыми дверями и багажником. От него вглубь леса вела цепочка глубоких следов, оставленных на влажной от прошедшего на днях дождя земле.
Плотные кроны деревьев защищали Грёзу от солнечных лучей, но ей от того было нисколько не легче. Она тащила на себе Кумитэ, которая всю ночь и всё утро бредила, не приходя в себя, и сумку с донорской кровью, которую, на её счастье, оставили вчера в машине. Без пищи они вдвоём не протянули бы больше суток.
Пробираясь через заповедный лес, Грёза видела самых разных птиц, зайцев, косуль и даже заприметила молодого волка, но все животные уносились в страхе прочь, едва почуяв вампира. Тем лучше, думала девушка.
Полдня она тащилась по едва различимой в опавшей листве тропинке, пока не обнаружила домик охраны.
Войдя в незапертую дверь, она наткнулась на изумлённые взгляды двух пожилых мужчин в форме. А глазеть было на что: хрупкая невысокая девчонка в дырявой окровавленной футболке несла на своём плече бездыханное тело другой девушки, которая, к слову сказать, была выше неё и немного крупнее, а в руках держала огромную спортивную сумку тоже немаленького веса, судя по натянутым ручкам.
– Нас не существует, – сказала Грёза устало.
Мужчины покрутили седыми головами и вернулись к обсуждению недавних новостей.
– На днях встретил в лесу медведицу. Обмер и смотрю. Ну она носом повела в мою сторону и пошла восвояси.
– Дела!
Грёза сбросила Кумитэ на диван, та застонала и свернулась калачиком; села рядом, достала из сумки пакет с кровью и, оторвав уголок упаковки, выпила всё одним глотком. А затем выплеснула обратно, давясь из-за отвратительного вкуса.
Мужиков за столом обдало брызгами, но они не обратили на это никакого внимания.
– Чёрт! – прошипела девушка, стряхивая капли с рук.
Грёза покопалась в сумке, пытаясь найти подходящий именно для неё вариант. Но она понятия не имела, какая кровь ей нужна, поскольку не знала, что за группа была у тех парней, которых она ела.
Обернувшись к Кумитэ, она толкнула её в плечо, пытаясь пробудить.
– Какая у тебя группа крови? Кумитэ! Эй!
Девушка застонала и приоткрыла глаза.
– Группа крови твоя!
– Четвёртая…
– А резус? – спросила Грёза, ощутив подкатывающий к горлу ком. Кумитэ молчала. – Только бы не отрицательный, – взмолилась девушка, доставая пакет с этикеткой AB(Rh+).
Отпив небольшой глоток, Грёза посмаковала кровь и, удостоверившись, что всё в порядке, на радостях выпила сразу две упаковки.
Спустившись на пол, она опёрлась спиной на диван и раскинула ноги в стороны. В воцарившемся наконец покое она смогла закрыть глаза и погрузиться в забвение.
Отдых был недолгим. Кто-то подхватил Грёзу под мышки и поднял на ноги, выволакивая из сна, и она, вскрикнув, стала отбиваться от удерживавших её рук.
«Это я, Скайли, тише», – раздался голос Мидаса в голове. Она открыла сонные глаза и, увидев радостное лицо сира, измазанное кровью, бросилась к нему в распахнутые объятия.
Тут же оказались и остальные сородичи: помятые Мяускул и Дина разбирали сумку с донорской кровью, вскрывая один пакет за другим, Ренегат доедал охранников, а Редукс валялся без сознания на диване рядом с Кумитэ. Почти всё его тело было покрыто струпьями ожогов, от длинных пепельных волос ничего не осталось.
– Вы справились с тем человеком… Брутом?
– Нет. Фанатичная вера способна порой даже простых людей сделать чудовищами, – предупредил Мидас, глядя на покалеченного вампира с жалостью. – Никогда, слышишь, никогда не выходи против Брута один на один!
– Что он с сделал Редуксом?
– Низвёл на него божественное пламя, – сказала Дина, причмокивая.
Мидас перевёл взгляд с Редукса на Кумитэ и, нахмурившись, склонился над ней. Он опустил руку на её шею и прощупал пульс. Естественно, его у девушки не было.
– Ты обратила Кумитэ?
– Она умирала, – стала оправдываться Грёза.
– Я не осуждаю. Но откуда ты узнала, как это сделать?
– Она сама сказала мне.
– Болтун несчастный, – процедил Мидас, имея в виду Редукса.
– Предусмотрительный, – предположил Ренегат.
– Куда там! Чтоб он позволил кому-то другому обратить его милого зверька? Впрочем, повезёт, если он вообще очухается. Тогда и поговорю с ним.
Раз в полчаса кто-то из сородичей отпаивал Редукса оставшимися запасами крови. Ожоги постепенно заживали, струпья отслаивались, обнажая нежную ярко-красную грануляционную ткань, на голове ёжиком вылезли новые волосы.
Когда Кумитэ завершила трансформацию, она взяла уход за вампиром на себя, держась при этом поразительно стойко, ведь вся кровь, что осталась у них, должна была достаться одному Редуксу, тогда как остальные вынужденно голодали. Но им было не впервой оказываться в таком положении, а Кумитэ ещё не успела попробовать и капли столь необходимой ей жидкости.
Очнувшись впервые за несколько дней, Редукс первым делом потянулся к Кумитэ, чтобы отведать её крови. И сделал бы это, не подоспей Мидас к ним. Он схватил девушку за воротник и отпихнул в сторону.
– Почему? – жалобно произнёс Редукс, протягивая руку к удивлённой действиями Мидаса Кумитэ.
– Потому что ты слаб и можешь зайти слишком далеко.
– Нет, Мидас, уверяю тебя…
– Ты ещё помнишь вкус крови вампира?
– Причём тут… – Редукс запнулся и приподнялся на локте, чтобы лучше разглядеть Кумитэ. Она отвела от него алые глаза и закусила губу. – Кто?! Кто посмел это сделать?
– Я обратила её, – гордо ответила Грёза. – Чтобы спасти.
Она резко развернулась на пятках и выскочила из домика, не желая и минуты находиться в одном помещении с хамом.
– Неужели всё было настолько плохо?
– Да, – вполголоса ответила Кумитэ и села перед Редуксом на колени. Он положил ладонь на её шею и, притянув к себе, поцеловал в лоб.
– Ты будешь её наставником, – сказал Мидас. – Не Грёзе же учить её выживанию, она сама ещё птенец. Да и мне хватило на своём веку двоих, пора бы и тебе узнать, что такое воспитание чужого дитя.
– Я вовсе не против, – ответил Редукс.
Выйдя наружу, Мидас проследовал по пути, которым ушла Грёза, и нашёл её у берега озера, на дальней стороне которого возвышалась горная гряда.
Мерный шелест волн, порождаемых тёплым ветром, умиротворял и убаюкивал. Пахло свежестью и влажными камнями.
Мидас сел на плоский валун рядом с Грёзой и посмотрел в ту же сторону, что и она.
– Как вы нашли нас?
– Я просто следовал зову сердца.
– Я серьёзно спрашиваю.
– Ответ будет крайне прозаичен, мне даже немного стыдно признаваться.
– Ну колись уже, – сказала Грёза, глянув на Мидаса с лёгким недовольством.
– У Кумитэ на телефоне установлена программа слежения, – быстро произнёс тот и вымученно улыбнулся. – Это была моя идея, да. Я ей не доверял.
Грёза капризно надула губы. Конечно, она понимала, что иначе их вряд ли обнаружили, но всё равно было обидно, что всё оказалось так просто и так подло.
– Ты пошутил на счёт сердца?
Мидас обратил на Грёзу серьёзный и тоскливый взгляд. Он приподнял её лицо за подбородок и посмотрел девушке в глаза.
– Нисколько. Ты стала мне очень дорога.
Больше всего на свете Грёза мечтала о том, чтобы в груди что-то ёкнуло, щёки залились густым румянцем, а губы дрогнули от смущения и волнения, но она почему-то не ощущала абсолютно ничего, и это огорчало её.
– Все человеческие чувства увядают со временем, – сказал Мидас, заметив тень печали во взгляде девушки и прочитав её мысли. – Вот почему среди сородичей есть негласное правило: не обращать творческих людей. Это всё равно что срезать цветок с клумбы и поставить в вазе, вместо того, чтобы разбить дома собственный сад. Они чахнут без прежних эмоций, перестают созидать, впадают в депрессию и ищут окончательную смерть, подвергая себя и других сородичей опасности.
– Как вы живёте без любви? – понуро произнесла Грёза.
– Есть кое-что, что её заменяет – узы крови. Прежде ты сопротивлялась им и, полагаю, не испытывала любовь как таковую, лишь безропотную привязанность неоната к своему сиру. Но ты давно не принимала от меня кровь, и потому то, что переживаешь сейчас, не является плодом моей власти над тобой. Однако эти чувства слабы и день ото дня будут всё бледнее.
– Узы порождают искусственную любовь?
– Отнюдь. Но есть в этой любви один изъян: в конце концов она может перерасти в ненависть. Потому я ни с кем не создавал такой связи. По-моему, лучше никогда не знать истинной любви, если в итоге она становится невыносимой ношей.
– А если не станет? Разве можно упускать возможность наполнить свою не-жизнь хоть каким-то смыслом?
– У меня он есть. Я поддерживаю и защищаю свою семью, частью которой ты тоже являешься.
– А что делать мне?
Мидас взглянул на Грёзу и увидел в её глазах просьбу… нет, мольбу. Не нужно было обладать телепатией, чтобы понять, что они искренне желает любить его. А ведь две недели назад Мидас хотел выпить её до последней капли. Истинно говорят: неисповедимы пути…
– Ты так хочешь рискнуть?
– Хочу. И рискну.
Грёза развернулась к мужчине лицом и, взяв его за руки, положила их на свои колени. Она ласково провела ладонью вдоль внутренней стороны его предплечья.
– Вот сейчас тот момент, когда надо раз и навсегда обозначить границы наших отношений, – сказала Грёза, мягко надавливая острыми ногтями на кожу.
На лице Мидаса отразилась задумчивость. Последние две недели всё шло прахом: его обещание никогда никого не обращать и ни к кому не привязывать себя; абсолютно все желали смерти ему и его семье, и вполне оправдано – что бы ни происходило с ними сейчас, ответственность за это лежала на Мидасе и только на нём.
Грёза тоже стала жертвой этой безумной игры, но ей отведена особая роль. Если слова пророчества верны, то Мидас обязан поддержать её всеми возможными способами, иначе она рано или поздно сломается.
Он прикрыл глаза и, коснувшись предплечья Грёзы ногтями, быстро скользнул ими вдоль сухожилий, оставив две длинные кровоточащие раны. Девушка скривилась и рефлекторно отдёрнула руку. Повременив немного, она проделала то же с предплечьем Мидаса и положила своё поверх его. Мужчина притянул Грёзу к себе и поцеловал.
Неохотно прервавшись, девушка наклонилась и собрала губами бордовые подтёки на коже Мидаса. Она с благоговением вкусила его крови и ощутила, как наполняется её мёртвое сердце безграничной преданностью и любовью.
После нескольких глотков Грёза оторвалась от руки мужчины и протянула ему свою. Он нежно поцеловал её порезы и провёл языком вдоль одного из них, разделяя кончиком неровные края. Грёза тихо зашипела от боли и закусила губу. Новый поцелуй заглушил неприятные ощущения, и затем Мидас прижался к её ранам устами и жадно потянул кровь из вен.
Даже того небольшого количества, что выпил Мидас, оказалось достаточно, чтобы его охватил волнительный восторг. Он давно забыл, что чувствовал во время обращения, забыл, как восхитительно было укусить кого-то впервые… но всё это осталось в прошлом, а сейчас начиналась совершенно новая, удивительно прекрасная и наполненная особым смыслом не-жизнь. И всё благодаря возникшей между ним и Грёзой связи.
Мидас втянул клыки и, обняв девушку, крепко поцеловал её.
Как и в первый раз, их обоих обуяла страсть, но в основе её лежали их собственные переживания, а вовсе не навязанные кем-то. Мидас с упоением целовал шею и ключицы Грёзы, не переставая думать о ней, как о той, кого ему так не хватало многие века. Все другие женщины меркли на фоне Грёзы, становились всего лишь страницами ветхой книги. А в ней кипела безграничная энергия, вечная молодость, невероятная притягательность, и Мидас мечтал стать с Грёзой частью единого целого.
Он прижимал девушку к себе так крепко, словно боялся, что она может раствориться прямо в его руках, а та смеялась, нежно и звонко, гладя мужчину по волосам и целуя его лицо.
Стащив через голову футболку и бюстгальтер, Грёза прильнула к Мидасу обнажённой грудью. Он чуть отодвинулся и опустил голову, обхватил губами твёрдый от прохлады и возбуждения сосок и несильно оттянул его, заставив Грёзу сконфуженно свести плечи. Она хихикнула и запустила пальцы в волосы Мидаса. Его руки гладили её спину и талию, желая коснуться каждого сантиметра прелестного юного тела девушки. Даже подростковая угловатость, сохранявшаяся и у некоторых более взрослых женщин, нисколько не вредила красоте Грёзы.
Мидас обвёл любовным взглядом её небольшие острые грудки, плоский животик с проглядывавшими контурами мышц, расстегнул и спустил на бёдра джинсы, обнажая подтянутые ягодицы девушки. Он привлёк Грёзу к себе и укусил её, оставляя влажный след и бледные следы зубов на коже. Девушка засмеялась и оттолкнула Мидаса, вынудив его лечь спиной на прохладные валуны.
Грёза склонилась над мужчиной и расстегнула одну за другой пуговицы на его рубашке, раскрывая покрытую татуировками грудь. Она приблизила лицо к ней и провела кончиком языка вокруг соска, поцеловала проступавшую под кожей ключицу и уткнулась лицом в шею Мидаса, прижимаясь грудью к нему.
Руки девушки скользнули к ремню на брюках Мидаса, расстегнули его, освобождая путь, заползли под ткань, касаясь холодными пальцами горячей напряжённой плоти. Грёза обхватила возбуждённый член и закусила губу, ощущая прилив безудержного вожделения. Она поднялась на ноги, чтобы снять джинсы, и Мидас последовал её примеру.
Едва презренная одежда оказалась в стороне, девушка осторожно села на таз Мидаса, касаясь нижними губами его фаллоса, и стала тереться ими о него, источая вязкую прозрачную влагу.
Мидас приподнялся на выпрямленных руках и прильнул к Грёзе в поцелуе, она обняла его и издала тихий стон наслаждения. Он подтянул ноги, чтобы сесть удобнее, и освободившейся рукой направил член в лоно возлюбленной. Грёза приподнялась и, ощутив, что Мидас уже внутри неё, медленно опустилась вниз, постепенно насаживаясь на его фаллос. Настойчивое чувство распирания, граничившее с едва ощутимой болезненностью, заполнило разум Грёзы удовлетворением. Казалось, будто всё происходящее было предначертано, будто она жила ради этого момента, будто всегда ждала только этого мужчину.
Мидас обнял Грёзу, положив руки на её лопатки и бедро, и стал мягко направлять девушку. Она не сопротивлялась, лишь задавала удобный ей темп, чтобы привыкнуть к ощущениям.
Грёза заглянула в золотые глаза Мидаса взяла его лицо в свои ладони.
«Я люблю тебя», – произнесла она чувственно, отчаянно, убеждённо…
«Я люблю тебя», – вторил ей Мидас, прижимая девушку к себе.
Их губы едва касались друг друга, передавая неуловимую и невероятную близость между ними.
«Я так сильно люблю тебя…»
Они слились в страстном поцелуе, и Грёза ускорилась, ощутив ещё более яркую вспышку возбуждения. Каждое её движение отзывалось волной удовольствия во всём теле, совсем не таким, как в первый раз, но намного мощнее.
Ей хотелось любви каждой клеточкой тела, и потому Грёзе не было жаль ни одной капли витэ на то, чтобы заставить мёртвое тело служить её прихоти. Пусть бьётся сердце, пусть горят лёгкие от крика, пусть текут алые слёзы по счастливому лицу. Ничто не было важно потом, всё желанное уже находилось здесь.
Мидас перевернул Грёзу на спину, положил её ноги себе на талию, и удерживая её поясницу на весу руками, взял инициативу. Девушка выгнулась и вытянула руки за головой, хватаясь за камни. Мидас был очень осторожен и нежен в этот раз, но по-прежнему напорист. Видя, что Грёза не ощущает дискомфорта, он стал двигаться жёстче, полностью погружая член в её лоно и упираясь головкой в шейку матки. Грёза громко застонала и закусила палец, чтобы сдержать порыв чувств.
Весь мир померк для неё в один момент, а ощущения обострились до предела и взорвались тысячью искр. Грёза выгнулась и раскрыла рот в немом крике. Мидас подхватил её и, подняв с земли, прижал к себе крепко и горячо. Его последние движения были редкими, но глубокими. Грёза чувствовала, как пульсирует его член внутри неё и едва не заплакала от восторга, переживая неописуемый экстаз.
Положив голову на плечо Мидаса, Грёза удовлетворённо вздохнула и поцеловала его в шею.
Когда они вернулись в домик, Кумитэ с порога налетела на Грёзу с претензиями:
– Где ты была так долго? Я уже собиралась идти искать тебя! Разве ты не понимаешь, что мы постоянно в опасности? Даже здесь, в глуши, повсюду могут быть враги!
