Текст книги "Рожденный из Ада (СИ)"

Автор книги: Кира Беркут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Часть 18

Владимир легко поднялся по ступеням на четвертый этаж и остановился перед входной дверью. Дежурство сегодня выдалось не из легких. Кто этот мужчина, который назвал его по имени? Его голос таким знакомым оказался. И откуда он про тот бой знает?

Мужчина открыл дверь своим ключом и тут же взбесился; на газете, разложенной возле порога, стояли две пары женских сапожек, одни из которых принадлежали сестре его дрожайшей супруги Оксане – девице, которая воображала себя светской львицей и звездой дискотек.

Он разулся, переставил обувь обеих женщин на порог, смял газету и выбросил в стоящее рядом со входом мусорное ведро. Почему его жена считает, что обувь обязательно должна стоять на газете, а не на пороге? Ведь не сама она моет полы в доме? Это все за нее делает ее муж. Причем давно уже. Точнее, если говорить откровенно, он это делал всегда.

Женский смех слышался из кухни – обе сестренки обожали уединяться там и перемывать косточки кому угодно. В первую очередь, под их душ из язвостей попадал скелет самого Федотова. А потом все его сослуживцы и их остальные родственнички. Конечно, родственничков им Господь Бог послал не самых лучших. Но вот его сослуживцев трогать было нечего! Не сделали эти бравые парни ничего плохого этим двоим курицам!

Он вошел в ванную, разделся и огляделся по сторонам. В голове тут же родилась мысль залезть под душ, чтобы хоть немного освежиться. Потому что поспать в ближайшие два-три часа ему точно не придется. И почему его жена не может просто смотреть телевизор с какими-нибудь мыльными сериалами, как это делают другие домохозяйки, за которых все делает дома муж?

С того момента, как он выехал по вызову на перестрелку возле выставочного комплекса, он не находил себе места. Виной всему были слова, произнесенные тем мужчиной. Точнее, не сами слова, а голос этого странного мужика. Такой удар, которым он уложил замертво нападавшего, мог нанести только профессионал высочайшего класса, чтобы так точно рассчитать свою силу.

Но это не столь важно. Не важны эти моменты. Важно другое – голос этого мужчины. Федотов мог поклясться чем угодно, что этот голос принадлежит его другу Матвею Федорову! Вот только как такое возможно, чтобы человек, который давно погиб, вдруг оказался живым?

Мужчина открутил кран до упора. Горячая струя ударила с неимоверной силой в дно ванны и разбилась мириадами брызг. Он шагнул под струю и подставил свое крепкое тело под упругие струи, которые обжигающими жалами впились в него, приятно щекоча кожу.

Мысли в голове начали постепенно проясняться, но все равно пока еще продолжали скакать с бешенной скоростью, пытаясь закружить голову своему хозяину.

Вспомнилось, как под конец его дежурства к нему приехал важный статный мужчина в штатском. Он не показал никаких документов, но говорил настолько убедительно, что отказать в выполнении его требования убрать протокол выезда на перестрелку возле выставочного центра и заменить его на хулиганские разборки, не возникло желания ни у Федотова, ни у его напарника. Тем более, что в голосе этого странного визитера не было слышно никакой угрозы. Только вежливая и лаконичная просьба, которой сложно было отказать. В этом голосе слышалась власть, которой не обладают и рядовые бандиты, и их шишки.

Их, после того, как они уничтожили все документы по тому выезду, вызвал на ковер их начальник и потребовал сделать тоже самое, что и тот статный мужчина. Генерал, наверное, причем от спецслужб. Потому что простые смертные так не выглядят и так себя не ведут. А этот…

Мысли постепенно стали складываться в единую картину. А вот усталость все никак не хотела уходить. Но Федотов знал – еще немного колдовства над кранами, чтобы из них полилась холодная вода, и ее как рукой снимет. Причем закрепить результат достаточно обычной кружкой кофе.

Через несколько минут из крана стали бить ледяные струи, и взбодрившееся тут же тело моментально поблагодарило хозяина, дав ему возможность ощутить, что силы к нему вернулись.

Мужчина вылез из ванной, встряхнулся по-собачьи, вытерся, завернулся в полотенце и прошел в спальню. Открывая платяной шкаф, который они делили с супругой, он в который раз обрадовался, что неоднократно одерживал верх во всяких модных магазинах при выборе одежды, отказываясь от всяких стильных вещей. По крайней мере, у него никогда не возникало трудностей в выборе той одежды, которую надо одеть.

Если у Марины на поиски хотя бы элементарного халата уходило минимум по полчаса после душа, то ему хватало двух минут, чтобы достать все, что ему нужно.

Он оделся и вышел на кухню. Он знал, что Оксана, не пропускавшая обычно ни одного самца, сейчас готова будет наплевать на то, что перед ней муж ее родной сестры, и начнет строить ему глазки. Тем более, что он всегда видел на себе ее заинтересованный взгляд. А сейчас он и выглядел так, что у этой похотливой девицы слюнки потекут при одном взгляде на него.

Владимир усмехнулся своим мыслям – усталость что ли сказывается? Но он сейчас думал, как мужчина, которому важно было не создать семью и заботиться о ней, а одерживать победы над слабым полом. А что? Внешность у него подходящая как раз – легкая седина на висках при достаточно молодом лице, несколько неглубоких морщин на высоком лбу и, в довесок к этому, еще не слившийся до конца с основным цветом кожи небольшой шрам на скуле. Откуда этот шрам взялся, Владимир не помнил уже, но обратил внимание, что заинтересованных взглядов женщин стало гораздо больше, как только это украшение появилось на его лице.

"А что будет, если я поменяю немного профиль своей работы и начну бороться с большим количеством денег в дамских кошельках, а не с преступностью? Успех-то у женщин мне обеспечен. В этом можно не сомневаться, если уж Оксана смотрит на меня так, что Марина готова разорвать ее. Только я не такой козел, как могу показаться. И не планирую зарабатывать себе в глазах супруги еще и такой образ. Хватит, что она считает меня неудачником!" – Владимир мысленно усмехнулся и еще немного расправил плечи, чтобы немного позлить свою жутко ревнивую супругу. Пусть поймет, каково ему было тогда, когда она пыталась наставить ему рога в его же присутствии в папочкином доме, когда начала флиртовать с одним из молодых аспирантов, которые там собирались.

Он поставил медную джезву на плиту, достал из шкафчика над мойкой непочатую пачку сигарет и закурил. Ему было плевать сейчас на то, что Марина сейчас попытается устроить ему скандал, как обычно это делала. Но Марине сейчас надо было сохранять спокойствие, чтобы не потерять контроль над происходящим. А малейшая попытка скандала сейчас могла привести к тому, что ее драгоценный муж сейчас реально может взбеситься и при ней же закрутить роман с ее сестрой! Она до сих пор не знала, что на самом деле таится внутри этого спокойного с виду человека.

Делая вид, что абсолютно игнорирует болтовню сестер, а на самом деле ловя даже не слово, а каждое изменение интонации, Федотов понимал, насколько сильно напряжение между сестрами уже сейчас. Но легкий перекус сейчас себе он должен приготовить все равно, потому что на жену сейчас надежды нет никакой. Он, ловко орудуя ножом, разбил на сковороду два яйца, порезал свежий огурец и сыр, все бросил в недра аппетитно шкворчащей маслянистой жидкости и стал ждать, когда же уже наконец все приготовится. Вторая сигарета за те десять минут, что он был тут, на кухне.

Кофе, закипев, залил всю кухню роскошным ароматом. Мужчина достал из того же шкафчика, откуда появилась пачка сигарет, большую керамическую кружку, перелил туда кофе, выложил на тарелку приготовленную яичницу и уже собрался уйти со своим нехитрым перекусом, который сложно было определить каким-либо приемом пищи, прикрепленным к какому-то конкретному времени, в большую комнату, которую его жена громко именовала гостиной. Но удивленный взгляд супруги заставил его остановиться.

– Как сегодня на работе? – Марина понимала, что сейчас лучше проявить к мужу внимание, чтобы он не взбесился. Но она не подумала, что про работу лучше не спрашивать. Она сразу поняла, что произошло именно что-то на работе, что вызвало такую молчаливую агрессию в его поведении. А как еще можно было назвать то, что он как-то странно так себя ведет, привлекая внимание ее сестры? Неужели это из-за того случая, когда она в гостях у своего отца мило пофлиртовала с единственным приличным аспирантом из всей ученой братии, которая собиралась когда-либо у отца дома. Неужели Федотов затаил обиду на нее за тот случай? Она-то грешным делом думала, что все закончится обычным скандалом, ну пощечиной. Хотя, нет, он за все время ни разу не поднял на нее руку. Хотя поводов было полно. Он решил отомстить по-другому. Что ж, такого хода конем она от него точно не ожидала. А он оказался куда более изобретательным, чем она могла предположить!

– Все как обычно, – пожал плечами Федотов, разворачиваясь и собираясь уходить из кухни.

Марина сделала вид, что поверила. Но сама заметила, что говорить про работу мужу не хотелось. Она уже давно обратила внимание, что муж как-то изменился. Это изменение было еле уловимо, но оно оказалось настолько заметно ее взгляду, что она сама это изменение разглядела достаточно давно, но все пыталась понять причину его происхождения.

Федотов вышел из кухни, пришел в гостиную и уселся на диван. Он ел, никуда не торопясь. Звук телевизора немного заглушал доносившийся из кухни женский смех. И это еще какое-то время сдерживало его терпение. Но вскоре оно все же лопнуло.

Он встал и медленно материализовался на кухне. Оксана, в который раз за последний час уже? вздохнула при его появлении и тут же притихла, отчетливо увидев взгляд сестры.

Мужчина прислонился к притолке и уставился на сестер.

– Дамы, я понимаю, что у вас отличное настроение, – произнес он тихим, невероятно спокойным голосом, от которого, однако, веяло ледяным холодом, и у обеих женщин волосы встали дыбом. – Но я жутко устал на работе. А еще мне пришлось выдержать сегодня два допроса по поводу покушения на моего друга. Поэтому я хочу отдохнуть. И если вы обеспечите мне тишину в квартире, чтобы я это сделал, я буду вам бесконечно благодарен. А уж если вы вообще до вечера испаритесь из квартиры, я буду вспоминать вас только добрыми словами. Я на понятном языке объясняюсь?

Владимиру не было резона врать, особенно прикрываясь происшествием с его другом. Его на самом деле за сегодняшнее утро допросили по поводу того их выезда дважды. И оба раза на допросах присутствовал все тот же пожилой статный мужчина, что приходил к ним в дежурку с просьбой уничтожить протокол. Генерал, определил для себя Федотов и так и звал его мысленно. Генерал от спецслужб. Этот мужчина за все время допросов не проронил ни слова. Он сидел, как молчаливая статуя. Но Владимиру было понятно, что этим происшествием этот генерал сильно заинтересован. Раз уж он потрудился приехать на допросы двух патрульных. А Владимиру "повезло" оказаться первым со своим экипажем на месте, где было совершено покушение на сотрудника спецслужб. Результат, как говорится, на лицо! Слава Богу, не на лице! А то хорошо, как говаривают, допрашивают в камерах на Лубянке. Кто знает, что с ним было бы, если бы его допрашивали там, а не в их подразделении.

– А что это был за друг? – без язвы в голосе долго Марина обходиться не могла, поэтому сейчас та самая прежняя Марина вернулась. Она повернулась к мужу всем корпусом, демонстрируя видимую заинтересованность. Но тут же поняла, что своей язвительной интонацией только разозлила мужа еще сильнее.

– Армейский, – отрезал Федотов.

– И что же с ним могло произойти? Вы же там, в армии, такими суперменами были!

– Расстреляли вместе с женой и дочкой. Еще вопросы?

Марина поняла, что лучше больше ничего вообще не говорить, демонстративно встала и вышла из кухни. Оксана последовала за сестрой, понимая, что если они обе сейчас что-то скажут, то получат по полной программе от этого крепкого и спокойного с виду мужчины.

Через десять минут голоса женщин стихли на лестничной клетке. Мужчина вернулся в большую комнату, вставил кассету "Любэ" в музыкальный центр и включил на максимальную громкость.

Это нельзя было назвать попыткой расслабления. Но хоть немного, но он сможет отдохнуть.

Кто же был тот мужчина? Почему его голос оказался настолько знаком? Ведь это не может быть простым совпадением? Не может быть такого, что у двух человек оказываются одинаковые голоса? И откуда этот богатый мужчина знает происшествия в Чечне? Неужели это Матвей? Неужели его друг оказался жив? Тогда почему его невозможно оказалось узнать? Что это? Вынужденная мера изменить лицо пластическими операциями? Или что-то другое?

В любом случае, надо как-то попасть в палату, где лежит этот загадочный мужчина. При осмотре машины, которая тоже попала под пули, они нашли пакет документов на имя Александра Воропаева, менеджера по продажам в какой-то крупной торговой фирме. Если только слух Федотова подвел?

Мужчина встал с дивана, поддавшись стуку в батарею слишком правильной старушенции, жившей этажом выше, которая не признавала никого, кроме своего любимого Шаляпина, на концерт которого она попала однажды в очень юном возрасте. С тех пор она ненавидела всех абсолютно исполнителей, кроме того самого Федора Ивановича.

Раз он убавил громкость музыки, как раз можно и позвонить другу своего тестя, который не раз его консультировал по его сослуживцам, получившим тяжелые ранения. Этот самый друг работал где-то в Склифосовском. И того самого бедолагу Александра Воропаева отвезли туда же. Значит, он сможет помочь узнать, кто на самом деле там лежит. Федотову достаточно взглянуть на то, были ли раньше у этого мужчины ранения. И если да, то какие. Потому что шрамы от очереди очень тяжело убрать любой пластической операцией, независимо от того, какой хирург их убирает. А ранения своего друга он помнил великолепно.

Федотов не знал, что буквально через два месяца он получит все ответы на свои вопросы. А пока он решил попытать счастья и попасть в палату к этому несчастному мужику.

Часть 19

Тусклый свет заливал палату, с трудом пробираясь через затянутое непонятной материей окно и смешиваясь со жалкими попытками разноцветных ртутных ламп, стоявших в потолочных светильниках, внести хоть какое-то разнообразие в унылую картину переливающихся мониторов обычной больничной палаты реанимации. Необычным в этой палате было только то, что пациент здесь лежал только один.

Посреди палаты, навысокой койке, укрытый до пояса белой простыней, лежал мужчина средних лет с легкой сединой на темных висках и чуть седоватой щетиной. Со всех сторон к нему тянулись провода и трубки от разных приборов. Чуть в отдалении стояло "искусственное сердце", перегонявшее кровь, пока его собственное не начало справляться с той нагрузкой, которую оно должно нести.

Его крепкое тело, лежащее сейчас абсолютно ровно, словно какой-то пласт, вызывало у стоявшего по ту сторону от разделявшего их стекла седовласого, умудренного жизнью, мужчины, лишь упаднические мысли. Этот человек, такой крепкий, сильный, который всегда казался несгибаемым, сейчас был просто бессильным телом, не подававшим никаких признаков жизни. То, что в нем еще что-то теплится, показывали только приборы, контролирующие его состояние с помощи десятка датчиков, закрепленных на разных частях тела. По их мониторам бежали строгими рядами кривые деятельности всех жизненно важных органов. Вот только мозг пока еще спал.

– Он так и не приходил в себя? – седовласый мужчина в который раз поправил все норовящий сползти с плеч застиранный халат и поплотнее сжал папку, которую он держал в руках.

– Пока нет. При том, что это уже не первое его такое ранение, такой тяжести, я имею в виду, – кивнул врач на лежащего за стеклом мужчину. – Как минимум, слишком глупо ждать, что он быстро очнется. Тем более, что я помню его очень хорошо. С каждым ранением такой тяжести у него период восстановления все больше и больше. На Вашем месте я не надеялся бы, что он скоро очнется. Силы у его организма уже не те.

– Вы сами знаете, что мне все равно, когда Вы его поставите на ноги. Мне важно, чтобы он пришел в норму. А как долго это будет продолжаться, не столь важно.

– Вы же понимаете, что машина – это моя епархия, поэтому я за нее отвечаю. И Вы знаете, что я машину восстановлю, чего бы мне это не стоило. А вот психика его – тут я уже ничего не могу обещать. Тело его будет почти как новое, когда он выйдет от меня. И проживет он, как минимум, еще лет пятьдесят, если, конечно, не схлопочет пулю в лоб раньше. А вот что с его мозгами делать, я не могу сказать. Тут уж я не властен что-то исправить. Не мне Вам рассказывать про посттравматический синдром.

– Я Вас понял, – кивнул генерал. – По поводу него могу сказать, что делайте машину, а мозги мы ему и так вправим. А что с его женой и дочерью?

– Жену мы выпишем недели через полторы-две – надо доделать кое-какие анализы. Потому что по тем показателям, которые сейчас у нас есть, у нас сильное подозрение, что она беременна. Срок, конечно, еще пока небольшой. Но если наши подозрения верны, то ее точно надо держать под наблюдением, потому что неизвестно, как плод будет реагировать на тот стресс, который перенесла мама. А вот с дочкой дела гораздо хуже. Сколько времени она проведет у нас – я не могу даже предположить, потому что зацепило ее гораздо сильнее, чем мать. Конечно, не так, как нашего с вами пациента, – врач кивнул головой в сторону лежащего на кушетке в палате мужчины. – Но она в таком же состоянии. Хоть и впала в него позже своего отца. Но если ее организм такой же сильный, как и у отца, то она выкарабкается достаточно быстро, я думаю.

– Он – ее отчим, – тяжело вздохнул генерал. – Их расстрелял как раз ее родной отец.

– Тогда я даже не рискну предположить, сколько нам ждать ее возвращения, – развел руками врач, развернулся и пошел прочь, оставив генерала наедине со своими мыслями.

Генерал чувствовал свою вину в том, что произошло с его подчиненным. Потому что понимал, что надо было внять просьбе Демона защитить его женщин от бывшего мужа Ирины. Но он не послушал. И итог сейчас перед ним. Его лучший агент сейчас борется со смертью. Он-то сильный, он справится! И не из таких передряг он вылезал! В Чечне его внутренности вообще по кускам собирали.

Генерал даже не за Демона переживал, а за его дочь. Девочка же ни в чем не виновата. Она не виновата ни в чьих ошибках! И в первую очередь, в его, в ошибках генерала. А сейчас она лежит в другой палате и борется за жизнь, так же, как и ее отчим. Почему такая несправедливость?

Нет, это не несправедливость. Это его ошибка. Ошибка этого старого генерала. Почему он тогда отмахнулся от просьбы Демона защитить его женщин? Да, он помог сделать документы, что Ирина Шмелева оказалась разведена со своим мужем сразу же, как только тот сел в тюрьму. С учетом ее особого положения их с Воропаевым расписали в тот же день, как они подали заявление. Свидетельство о рождении Насти было изменено тоже, и оказалось, что она по документам сразу была дочерью нового мужа ее матери. И все. Больше генерал ничего не стал делать. Хотя мог. Он просто проигнорировал просьбу своего агента. А теперь себя корил за это и все никак не отдавал приказ, которого от него требовали сверху, чтобы Демона отключили от аппарата искусственного обеспечения жизнедеятельности.

Этот старый офицер, видевший на своем веку уже очень много смертей, сейчас медлил отдать очередной приказ об убийстве. Он сам не мог сказать, почему он не хотел отдавать этот приказ. Просто не хотел, чтобы такой приказ прозвучал из его уст. И дело было вовсе не в том, что Матвей Федоров, он же Александр Воропаев, он же Демон, был превосходным профессионалом, причем достиг этого статуса и положения в глазах генерала очень быстро; всего за несколько месяцев. Просто для него этот, в общем-то молодой еще мужчина, стал вроде сына, которого они с женой так рано потеряли. Но даже не отеческими чувствами руководствовался генерал Филиппов, медля отдать приказ. Он прекрасно понимал, какие чувства всколыхнутся в Ирине, когда она узнает, что ее мужа не стало. И он не хотел, чтобы эта умная, добрая и прекрасная во всех отношениях женщина пострадала.

Руководство настаивало также, и чтобы Настю отключали. Сколько можно государственные деньги тратить на чужого ребенка? Но генерал в достаточно грубой и очень жесткой форме объяснил своему руководству, что эту девочку, которая не виновата в том, что оказалась под пулями своего ненормального отца, он не позволит лишить жизни.

Он стоял, смотрел в окно реанимации на бегущие волны кардиограммы и думал о том их разговоре с Демоном, когда тот просил о защите этих двух женщин. В голове генерала созрела мысль о том, что он сделает все, что угодно, только чтобы эти четверо, да, теперь уже четверо, были в безопасности при любых условиях. Чего бы ему это не стоило. Даже если за такое свое решение он поплатится головой. Эти люди больше никогда не пострадают. Таково его решение. И он его осуществит. И приступит к этому прямо сейчас.

Генерал развернулся и размашистым шагом направился к выходу из больничного коридора. Он лишь на мгновение задержался возле палаты, где лежала Ирина. Женщина лежала, отвернувшись к окну. Ему показалось, что она плакала. Он бросил взгляд на наручные часы и заспешил прочь.