Текст книги "Рожденный из Ада (СИ)"

Автор книги: Кира Беркут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Часть 1

Странная штука эта жизнь. Еще вчера что-то у него было в жизни, а сегодня он никто. Ни документов, ни имени, ни родных. Просто все потерялось, что было когда-то важно для него. Неужели он где-то ошибся? Вот только где именно? Да нет, вроде всю свою жизнь жил только так, как ему казалось правильным под влиянием воспитания его родителей и того профессорско-академического окружения, которое у них было.

Наверное, он ошибся тогда, когда отказался от предложения отца не ходить в армию. Ведь мог же пойти по научной стезе и получать образование в каком-нибудь университете. Стал бы юристом, как его отец, и не знал бы горя сейчас. А он, упертый баран, отказался – принципиальный. Ведь брат пошел служить! Ну и что, что он пропал? Что с ним-то станет?

А вот стало. Или не стало? Как бы хотелось, чтобы это был просто сон. Вот сейчас он проснется, а по квартире плывет аромат маминых пирожков, как всегда по утрам. И когда мама только успевала эти пирожки печь? Ведь они с отцом вставали так рано, что вряд ли мама могла встать еще намного раньше их, почти ночью… Или могла? Мама, любимая мама. Как ему не хватает ее ласкового и мудрого взгляда, который никогда не осуждал, несмотря на то, что происходило вокруг.

Даже тогда, когда он перед уходом в армию сам принял решение расстаться с девушкой, с которой до этого времени встречался уже порядка трех лет. Мама не осудила, но посоветовала подумать несколько десятков раз. Он был уверен. Словно чувствовал, что не вернется оттуда. Зачем заставлять девчонку ждать? Не нужно это все. Ни ему, ни той девчонке. Интересно, а где она сейчас? И как поживает? А сколько времени прошло с того момента, как они виделись последний раз? Года три или даже четыре?

Интересно, а как родители? Как они пережили, что из-за его же упертости лишились еще одного сына? Ведь отец предлагал воспользоваться своими связями уже тогда, когда он был в военкомате. И его призвали был куда-нибудь в Подмосковье. Благо связи такие были.

Но зачем же пользоваться своими связями и уезжать в блатную часть, откуда точно никуда не отправят служить в горячие точки? Ему гораздо важнее было показать характер. Вот и показал. Кто он теперь? Никто! И неизвестно, когда кем-то станет!

Уже полгода он вот так скитается по городу, постепенно превращаясь в бомжа. Хоть воровать не приходится – грузчики на рынке всегда нужны, как оказалось. А ведь раньше он думал, что эти люди – постоянный контингент на рынках. Что-то вроде своей касты! А оказалось, что совсем даже нет, не постоянный!

Хоть из этой комнаты, которую ему подогнали, его никто не гонит! Хотя, как подогнали? На рынке ему подсказали, когда он туда устроился первый день грузчиком, что мужик один из местных торговцев, сдает комнату у себя в квартире. Он подошел, узнал, что почем и попытался договориться. Мужик потребовал было деньги вперед, но потом согласился не платить ему за работу первые две недели в счет проживания в этой комнате.

Каждый вечер спина и ноги отваливались от усталости, но хотя бы хлеба и чая самых дешевых он мог себе купить, чтобы не помереть от голода. А ведь ему столько обещано было тогда, когда его агитировали на всю эту авантюру. А по факту что? Голодное существование без документов, без имени. Он даже не знал, как представляться, если кто-то спрашивал, как его зовут.

Единственное, что было странно, что никто из милиции его не останавливал ни разу, хотя патрули по рынку шныряли то и дело. Но никогда не трогали именно его, хотя он был один из самых подозрительных из тех, кто здесь работал.

Да ладно! Что об этом теперь думать! Главное, есть хоть какая-то крыша над головой, да кусок хлеба с чаем на утро! И то хорошо!

Да, а вот маминых пирожков совсем не хватает ему. Вдохнуть бы сейчас этот аромат! И забыть все, через что пришлось пройти ему!

А может, рискнуть и съездить туда, к ним? Взять выходной на рынке и сходить? Может, узнают они его?

И что он тогда своим родителям скажет? Здравствуйте, дорогие родители! Простите, что не появлялся так долго! Ну, вот сложилось так, что и морду перешили, и имени лишили! Но я по пирожкам соскучился и очень захотел их похрямкать!

А потом мне пулю в затылок и родителям тоже, что посмел все запреты нарушить, которые были только у меня!

И почему память у нас стирать еще не научились? Ведь вроде как есть же у них какие-то технологии новые, которые позволяют это все сделать грамотно? И не мучился бы сейчас воспоминаниями непонятными!

Наверное, это какая-то изощренная технология пыток, которая применяется к определенного рода солдатам, чтобы определить, насколько они могут вынести то, что происходит вокруг них, без сильных психо-эмоциональных сломов.

О! Он, оказывается, новое слово выучил! Или вспомнил? Да, какая, в сущности, разница! Лишь бы ничего плохого не происходило с ним от этих воспоминаний!

Кстати, а что там такое вчера на рынке обсуждали и сегодня пытались перекрикиваться? У хозяина ни телевизора, ни радио не было в квартире, поэтому если только газеты почитать. Но на это уже ни сил, ни времени не остается.

Или попробовать что-то почитать?

А смысл какой в этом? Ну узнает он, что в мире делается, и в стране его родной тоже. И все, на этом все закончится. А дальше что делать, он не представляет даже. Просто утолить праздный интерес? Да только зачем голову забивать лишней информацией? Когда можно просто спокойно работать, платить за квартиру, покупать самые дешевые продукты, чтобы отложить хоть копейку лишнюю. Авось, недели через три удастся квартиру какую-нибудь себе простенькую снять, если, конечно, там не потребуют документы на его морду. А завтра побриться бы не мешало, а то совсем уже щетиной зарос чересчур!

Не, местные молодухи его хвалят, конечно, за такую щетину. Мол, мужественным выглядит! Только ему как-то не очень нравится эта мужественность такая.

А еще завтра за данью приедут к хозяину его квартиры. Надо будет где-нибудь ночью перекантоваться, чтобы не попасться на глаза браткам. Об этом сам хозяин его предупредил, так как за жильца платить долю он не очень-то хотел. А этим товарищам сильно задолжал за что-то. И они теперь и дань от точки с него получают, и за какие-то мелкие халтуры. А вот за жильца он им отдавать не хочет, потому что не сможет тогда с другими долгами рассчитываться.

Ну, понятно, что ночевать придется на складе там же, на рынке. Вот поэтому и утром побриться надо, а то совсем скоро до глаз зарастет и станет похож непонятно на кого!

А еще собрать вещи, чтобы не сильно в глаза бросалось, что тут кто-то посторонний живет. Что-то, правда, зачастил он в этом месяце с ночевками на склад. А вроде и не маленькие деньги отдает за эту комнату. Но периодически ему приходится ходить непонятно куда, чтобы хозяину не мешать. Женщина у него появилась что ли или еще какие темные делишки прокручивает?

Ладно, какое ему дело до этого? Слава Богу, что его жить сюда пустили, хоть и не за бесплатно! А то скитался бы он сейчас неизвестно где и неизвестно сколько! А так – хоть что-то у него из определенности есть.

Так, надо спать, а то неизвестно, во сколько завтра удастся пристроиться на ночлег. Гостиница ему пока еще не по карману. Поэтому деньги тратить чересчур сильно нельзя. Надо будет все-таки поискать какую-нибудь завалящую квартирку или комнату в коммуналке. Где хоть не придется искать другое место для ночевки, если вдруг хозяину приспичит решить какие-нибудь свои архиважные дела, да так, чтобы жилец ему не мешал ни коим образом!

С этим он что-нибудь решит в ближайшие дни. А пока – спать. Организм у него хоть и молодой, но отдыхать тоже должен, иначе тараканы в голове опять проснутся не к стати, и начнут свою бешеную пляску с погоней за его мыслями!

Часть 2

В гостиной царил приятный полумрак, что дарило ощущение прохлады. По сравнению с улицей, на которой стояло удушающее пекло, чрезмерное даже для этих широт, у сидящих в гостиной создавалось ощущение, что они в раю. Мощный кондиционер, расположивший свои сопла где-то под потолком, еле слышно гнал прохладный воздух, остужая помещение. Покидать прохладу помещения не хотелось абсолютно.

Гостиная была огромная, поэтому кондиционер работал на всю, чтобы создать комфортные условия для всех находящихся в помещении. Поэтому в такую жару ее посещали очень редко, используя только для вот таких, очень важных переговоров, о которых узнать не должен никто.

Мужчина с типичной яркой южной внешностью, отличаясь только полным отсутствием бороды от своих собратьев, встал из глубокого удобного кресла, подошёл к окну и раздвинул планки плотных жалюзи. На улице, изнывая от жары, прогуливались охранники. Однако жалеть их было не в правилах этого человека. Это была разменная монета для него во всех его планах.

Гость сидел в глубоком удобном кресле, обтянутым по случаю жары белым льняным чехлом, потягивая шикарный дорогой коньяк выдержкой около десяти лет. Торопиться ему никуда не хотелось – на улице очень жарко, а в салоне его автомобиля, припаркованного на открытом пространстве двора, можно было изжариться. Хозяин тоже не спешил торопиться. Сейчас от гостя оставалось только спокойно ждать. Он не хотел торопиться – никогда не знаешь, что приготовила затейница-судьба, и что от неё придётся ждать в этот момент, какие встречи она подкинет за углом. А некоторых встреч стоит опасаться очень сильно.

– Послушай, ведь то, что мы решили реализовать, это будет грандиозное светопреставление. И ты сам понимаешь, что для того, чтобы все прошло предельно гладко, кто-то должен быть на месте. Я считаю, что лучше тебя, Саид, с этим делом не справится никто. Да и мое доверие ты заслужил больше, чем кто-либо ещё другой.

– Вряд ли я могу рассчитывать на хороший приём там, – пожал плечами Саид. – Не спорю, возможно, что внешне я и более привычен к их взглядам, но вот по менталитету их я останусь им чуждым, пришельцем, который приехал из чужих краев.

– А кто говорит, что это представление начнётся в настоящий момент? – хозяин усмехнулся, беря со стола свой бокал с коньяком. – Ещё не одну зиму придётся пережить, чтобы начало было положено. И ждать мы будем с началом того момента, когда ты станешь для них своим. Только так у нас появится хорошая почва под ногами. Имя там у тебя будет другое, все документы уже подготовлены. Контакты стартовые мы тоже тебе подготовили. Остаётся только приехать, чтобы начать все готовить. И работать.

– Мне нужно уже ехать сейчас? Я готов выехать хоть сегодня, – гость поднялся из кресла, демонстрируя всем своим видом, что готов выполнять все отданные поручения. – Мне ведь надо начать работать уже сейчас, чтобы все, что мы задумали, получилось?

– Ты еще успеешь, поверь мне, – хозяин отхлебнул коньяка, а потом поморщился – не нравилось ему это заморское пойло, хотя это был сейчас признак пребывания в высшем обществе. – Я для тебя еще одно поручение приготовил, которое надо бы выполнить как можно быстрее. Я опасаюсь, что если оно не будет выполнено, мы не сможем добиться ничего от того, что мы задумали. Только я не могу сказать, сколько времени придется уделить на выполнение этого поручения! – вся речь хозяина была произнесена с пылом, жаром, словно он сам верил в то, что говорил. Он произносил эту речь, а сам украдкой разглядывал своего гостя. Ему надо было в очередной раз проверить этого человека, возникшего в его жизни неизвестно откуда. Проверял, хотя был уверен в нем, но что-то все равно заставляло иногда сомневаться в поведении этого человека, в его исполнительности. А вдруг что-то увидеть удастся в поведении, что сможет реализовать его сомнения. – Ты знаешь ведь Ахмеда Салимова?

– Разумеется, – кивнул Саид. – Давно за ним приглядываю.

– У меня сомнения по поводу него, – хозяин смотрел в одну точку, словно о чем-то размышляя. – Я боюсь, как бы он не подвел нас во время нашего мероприятия.

– У меня тоже есть сомнения по поводу его поведения, – кивнул гость. – Но я не знаю, стоит ли сейчас его выводить из игры. Пока нет причин ему не доверять. Видимых причин нет, поэтому пока, я считаю, Уважаемый, что за ним нужно просто присмотреть. Даже если мы его признаем лишним звеном, вывести это звено из игры мы сможем в любой момент времени. И найти замену, пусть и одноразовую, мы тоже ей сможем.

– Четыре года, которые мы отвели на это предприятие, только кажутся большим сроком, – хозяин встал из кресла и опять закружил по комнате, изредка бросая взгляды на своего гостя. – Они пролетят очень быстро! Настолько быстро, что ты даже не успеешь оглянуться. Но в то же время срок очень большой, поэтому для тебя это достаточно сложное предприятие будет. Тем более, что это твое первое такое предприятие на твоем веку. Сейчас я даю тебе только базовую информацию, которую тебе надо будет анализировать. И принимать решения по ходу всего мероприятия следует самому. За это время ни одной встречи у нас с тобой не будет. Только в тот момент, когда мы придем к концу всего процесса, когда будет заключительный акт, будет осуществлен общий сбор всех моих друзей.

– Те дела, которые мы вершим, святые, – гость усмехнулся, – а каждые такие дела жертв требуют в обязательном порядке.

– Вне зависимости от обстоятельств я постараюсь тебе помочь по мере своих сил. Оставить тебя мне не позволит Аллах, ибо только он знает, чего ждать от нашей жизни. И на твои плечи ложатся такие дела и столько их, что только Всевышний знает, удастся ли тебе с ними справиться в полном объеме!

– Вы это говорите, не являясь мусульманином, хотя поддерживаете нас во всем, – гость покрутил бокал с коньяком и взглянул через его маслянистые стенки на хозяина дома.

– Ты прекрасно знаешь, что веру я принять не могу, но в душе я мусульманин. Причину, почему я не принимаю веру, ты знаешь прекрасно и всегда знал. Но оставить вас я не смогу никогда, – то ли опять это была пропаганда, то ли на самом деле хозяин верил в то, что делал и говорил.

– Я не сомневаюсь в ваших словах, – Саид улыбнулся, – то, как Вы, Уважаемый, тогда поступили по отношению ко мне, когда спасли мне жизнь, дают мне гораздо больше доказательств истинности Ваших слов!

Саид, сидевший сейчас напротив этого человека в дорогом костюме, смотрел на него и размышлял о том, кто же он – простой исполнитель, как и все остальные люди, с которыми ему приходилось работать в последнее время, или один из руководителей предприятия.

Все осуществляемые дела обсуждались именно с этим человеком, который вроде и был равным, но в то же время решал гораздо более важные вопросы, чем могли решить простые исполнители. Догадывался ли Саид, что перед ним один из высших руководителей всей их компании? И если догадывался, то как он относился к тому, что ему было позволено общаться с таким человеком, высшим по рангу по сравнению с самим Саидом?

Хозяин выстроенного в готическом стиле особняка мысленно улыбнулся – ему достаточно хорошо удавалось дурить всех окружающих, в том числе и этого молодого банкира. В банках гостя, Саида ибн Рушхара, хранилась немалая часть денег этого человека, которые использовались для проведения всех спектаклей и предприятий, как хозяин их любил называть. Официально это были благотворительные мероприятия, однако только узкий круг привлекаемых лиц понимал, что это за благотворительные мероприятия. Мдаааа, как же хорошо ему удается дурить этого молодого парня… Хорошо, что он так и думает, что это сын арабских эмигрантов, которые не обратили в ислам своего сына. Не надо ему ничего другого знать, потому что после того, как все закончится, ему придется покинуть эту землю.

Саид попрощался с хозяином особняка, вышел на площадь перед парадным входом, где был припаркован его автомобиль и задумался – хозяин дома считал его просто банкиром, на которого были возложены определенные обязанности. Причем не просто банкиром, а простачком-дурачком, как и все, кто его окружал. Пусть думает. И не надо ему знать, что Саид уже прожил в России два с половиной года. В это время он готовил почву для себя самого, чтобы не надеяться ни на кого, если кто-то из его руководителей или исполнителей вдруг допустит какую-то оплошность.

Большая игра наконец замаячила впереди. Но исход этой игры никто не мог определить. Или спектакля, как называл эту игру хозяин дома. Кстати, а почему игру? В прошлом есть что-то от театра?

Часть 3

Мужчина скрестил ноги, садясь на камень. Наверху, высоко в небе, парил орел. Эта гордая птица вызывала у мужчины всегда вызывала восхищение своей независимостью, царственностью в небе, где они парили, используя свои роскошные сильные крылья. Мужчина смотрел на орла, пытаясь успокоить свою душу, которая металась без конца и без края.

«Да нет, не мечется никуда моя душа, сидит спокойно себе», – думал мужчина, словно пытаясь успокоить себя, хотя сам прекрасно понимал, что это только попытка самовнушения, которая в очередной раз уже вряд ли возымеет хоть какой-то успех.

В голове сейчас роились весьма тягостные мысли о том, что ему приходится сейчас сидеть вот тут, в неприветливых горах хмурого Дагестана, а его любимая, женщина, ради которой он готов на все в своей жизни – сейчас в такой же хмурой, но еще более неприветливой Москве, в городе, в котором приходится думать, что он спокойнее, чем эти неприветливые горы. А спокойнее ли она, эта Москва? Особенно после того, что он тут выяснил, можно ли так думать об этом городе?

К горлу подкатил комок, предательский, который так и стремится всеми силами заставить сглотнуть его вместе со слезами. Как она в этой Москве? Смогла ли простить его за то, что тогда произошло? Как же хочется войти поскорее в прихожую, ступая бесшумно так, как мог делать только он с его огромнейшим опытом… Она выйдет в коридор, потому что надо проверить, откуда по ногам легкий ветерок подул. А тут он. Поймает ее в темноте, обнимет за талию, притянет за руку к себе, закопается лицом в ее ароматные волосы и затаится так, понимая, что это и есть настоящее спокойствие… А она стоит рядом с ним, боясь пошевелиться, и сглатывает подкатившие наверх слезы, чтобы не спугнуть это счастье своими рыданиями.

Мужчина не отводил от орла глаз, отгоняя в то же время от себя видения его спокойной жизни в Москве, а сам пытался понять, что он еще сможет выяснить здесь, в горах Дагестана, и чем еще сможет принести пользу Родине. Интересно, почему генерал так настойчиво стремился его заставить сидеть здесь? И чего тут только сидеть и ждать? Пока на вершину одной из гор выползет какой-нибудь вареный рак и начнет свистеть художественным свистом? То, что это будет чем-то нереальным, понимали все. Поэтому придется сидеть и ждать, пока его отсюда отзовут. А сколько это времени будет?

«Может, стоит сейчас подать рапорт на имя генерала о том, что задание полностью выполнено? А потом и тогда прошение о возвращении домой? Ведь приказ начальства куда важнее, чем свои мысли. Или пока остаться здесь? И подождать, пока отзовет генерал своим приказом?

Э! Да ты боишься, что Ирина не может тебя простить и не простила! Боишься, что она не пустит тебя на порог и сразу выгонит, как только ты появишься!» – усмехнулся мужчина, опуская, наконец, взгляд в долину от продолжающего парить в небе орла. – «Старый генерал, наверное, тоже понимает, что Ирина Тебя не простила пока еще. Поэтому и не может пока отозвать тебя от себя? А этот хитрый жук не может сделать так, чтобы ты не возвращался в Москву, пока сам не успокоишься? И пока не найдешь правильных слов, чтобы попросить прощение у Ирины? Ведь у нее есть полное право не простить тебя! Это ты виноват в том, что они в больнице оказались! Рембо! Хренов Рембо! Крутого суперагента из себя возомнил! Нет, брат! Тебе надо поскорее возвращаться обратно и явиться пред светлы оченьки Ирины, чтобы поговорить с ней и прощения попробовать вымолить. Хоть и не может быть прощения за то, что произошло тогда! А сейчас надо сходить к Ахмеду. Документы он может же мне сделать добротные, если генерал не отпустит? И рвануть на Мальдивы или куда-нибудь в офшорную зону! А там получится и денег срубить достаточно! С моими-то талантами! И жить получится очень долго обеспеченно! С Ириной, разумеется! Если она меня простит!»

Почему же я раньше был таким ненормальным? Зачем согласился на эту историю с подготовкой в лагере ФСБ? Только волынкой ее и получается назвать! Может, если отказался бы тогда, сейчас и родители живы были бы? И Иришка моя раньше мне повстречалась тогда? И прошлое мне не являлось бы в мельчайших подробностях во снах? Да в таких подробностях, что в пору к экстрасенсам идти и пытаться стереть память полностью, чтобы не мучиться?

Да, это уже решено! Как только приеду, сразу пойду к Ирине! Надо все ей рассказать. Не могу и не хочу больше скрывать от нее всю правду. И имя настоящее ей скажу. Чтобы она могла меня нормально называть. Выгонит она меня? Не выгонит? Только ей решать все это! Выгонит? И правильно! А то какая-то ненормальная у нас семья! Даже в фиктивных семьях все друг о друге всё знают! А у нас? Куча тайн, которые только и успевай разгадывать! Нет, все рассказать не получится – слишком жестоко все будет звучать… А вот хоть что-то о работе своей я расскажу. Чтобы хоть представляла, с кем связалась моя любимая!

Может, действительно тогда не нужно было соглашаться? Когда полковой особист к нему с таким заманчивым предложением подошел? И действительно их встреча с Ириной произошла бы на порядок раньше? Не было бы всей этой грязи? И Виктора этого, который нас расстрелял, тоже не было бы?

Хотя… А как я мог ее встретить раньше, если меньше года произошло с нашего семейного переезда в Москву до моей армии? Нет, по-другому жизнь сложиться уже не могла… Видно, это на роду, или как там говорят, у меня написано!

Вот только гадать сейчас тут нечего – чем быстрее все дела закончу, тем быстрее в Москву вернуться смогу!

Мдаааа, Александр Сергеевич! Философом решил заделаться, батенька? А почему бы тебе еще о смысле жизни не задуматься? Можно, почему бы и нет? Вот только генерал расстроиться – у его агента, на которого сейчас слишком много обязанностей возложено, крыша потекла совсем! И я расстроюсь – к Ирине я со съехавшей крышей точно вернуться не смогу совсем! А еще сорву генералу операцию, которую он со своими штабными солдатиками распланировал – Ирине тогда точно спокойного житья не будет! Нет, с ума лучше не сходить, и о смысле жизни пока не думать – так, когда пенсия подойдет, тогда и можно будет задуматься. А пока нельзя. Надо работать!»

Мужчина аккуратно встал, чтобы не делать лишних движений и не нарушить этот хрупкий баланс камней, и стал спускаться к идущей внизу дороге медленным шагом. Места здесь были очень красивые, и каждый раз он не хотел отсюда уезжать, уходить – Дагестан всегда поражал его спокойствием своих гор и долин. А в этом месте как раз можно было и полюбоваться хмурой красотой этого древнего края, и отдохнуть от шума и суеты, царивших постоянно в лагере, и собраться с мыслями, чтобы распланировать свои действия дальше.

На самом деле он находил красивые и уединенные места почти по всему Дагестану, где бы ему не приходилось оказаться. И здесь, километрах в пяти по дороге среди острых камней, есть высокогорный луг с мягкими стогами свежего сена и участками, где трава еще не была скошенной. И тишина. Такая тишина, что даже звуки от частых перестрелок туда не проникали. Иногда, выполняя свою роль инструктора по спецподготовке молодых солдат, он брал их с собой на этот луг. Но ребята очень быстро уставали – не привычные к нагрузкам избалованные юнцы не могли и километра пройти и начинали ныть, что устали и не могут идти дальше.

А ему это и не нагрузка вовсе была – в учебке, которую пришлось пройти перед Чечней, ему приходилось испытывать и не такое! А потом спеццентр ФСБ, где его снова учили и переучивали. И тоже ничего легкого там не было. Но эти ребята – они же не агенты? Вот только голову из-за них терять не хотелось! И он их потихоньку приучал, потому что здесь по-другому было не выжить!

Какая же услужливая эта собака-память! Опять прямо быстренько подложила воспоминания! Получите пожалуйста! Не забудьте попробовать во всей их красе! Очень быстро, несмотря на все попытки загнать это все в подкорки, всплыли опять перед глазами картины из учебного центра уже после войны, куда он попал. И то, как он попал. А еще лица тех парней, которые не смогли там выжить. Они все вместе начинали – кто-то также, как и он, после ранения и ошибочного признания умершим, кто-то по своей воле, кто-то романтики хотел. Сколько же их тогда погибло? Кто-то сам покончил с собой, не справившись с прессингом и теми условиями, в которых они жили, кого-то убили в поединках, когда они потеряли весь рассудок и остались только как роботы, как бессловесные куклы, которые только и нужны были, что для отработки смертельных боев. Как же мало ребят оттуда вышло? Ведь они все должны были стать не просто офицерами, которые вошли бы в элитные подразделения спецназа. Из них делали профессиональных убийц, в машины, которые могли только исполнять приказы, но оживляя иногда и вбитую в них творческую жилку. С одной стороны – перед ними ставили приказ, который они должны были выполнить. Но с другой – этот приказ должен быть обработан так, чтобы не было ни малейшей ошибки!

Почему ему дали право так сильно отличаться от остальных выпускников? Почему ему с самого начала дали право думать? Неужели из-за того, что он так и не сломался до конца? Не задумался и не попросил ни разу закончить все это с ним? Ему же хоть частично сохранили жизнь нормального человека. И он не просто ликвидировал ненужных людей, а делал так, что вокруг этих людей все обстоятельства складывались так, что они сами принимали решение полностью отойти от дел и больше не появляться на виду. Нет, без крови, увы, тут не обходилось. Но это было очень редко и только тогда, когда другие способы уже не работали. А потом он каким-то образом попал во внимание генерала. И теперь у него добавилось еще работы, но она практически полностью перечеркнула то, что было раньше – теперь он занимался расследованием сложных, настолько запутанных ситуаций, что при простом взгляде думалось, что все эти события никак друг с другом не связаны. Его расследования, которые он проводил и по поводу многоходовых операций, которые делали другие, нередко становились основой или причиной для разных спецопераций, завершающихся разрешением давно назревших проблем.

Мужчина сбавил и без того медленный шаг и обернулся на натужный звук старого двигателя, тарахтевший сзади. Скала, которую он только что покинул, провожала своего гостя приветливым видом и ласковой зеленью, которая словно посылала ему лучи хорошего настроения. А за ней виднелся серпантин, по которому тяжело взбирался мощный, но очень громоздкий для здешних дорог «Урал».

Машина притормозила возле мужчины, скрипнув тормозами, и тут же распахнулась пассажирская дверь, откуда тут же высунулась усатая и небритая голова водителя. Как только он так вытягивается? У него же голова прямо на плечах сидит!

– В лагерь, Александр Сергеевич? – водитель испугался, что, распахивая дверь, задел шедшего человека.

– В него! – мужчине пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум двигателя. – На борт возьмешь?

– А что мне? Не на своих же плечах! – улыбнулся водитель и вернулся в нормальное положение за рулем.

Мужчина ловко забрался в машину, захлопнул дверь и уставился на капот машины – эта чертова память опять подложила ему воспоминания. О том бое, после которого все так изменилось в его жизни.