Текст книги "Рожденный из Ада (СИ)"

Автор книги: Кира Беркут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Часть 23

Вчера пришел приказ провести спецоперацию своими силами. А что это были за силы – никто почему-то не подумал. Всем было наплевать, что участниками должны были стать молоденькие солдатики, которые только-только смогли научиться справляться с отдачей от автоматов. А их уже туда, в это кровавое месиво кидать надо!

Подполковник Бархатов склонился над картой окрестностей. Благодаря грамотно проведенной разведке у него был прекрасный вид на все объекты, находящиеся в окрестностях его базы. Но это никак не могло служить гарантией того, что никто из его ребят не пострадает. А поддержка федеральных сил обещалась только в самой экстренной ситуации. А что это могла быть за ситуация – никто не предполагал даже.

А что, если обратиться за помощью в подготовке операции по части объяснения нюансов к тем двум офицерам, что живут у него в лагере? Они-то уж точно в горах ориентироваться умеют. Это сразу видно – к такой жизни они привычны уже давно.

Подполковник знал, что Москве его считают весьма успешным и перспективным офицером и даже в штабе округа, куда он иногда заглядывал, ходили слухи, что его хотят постепенно двигать дальше, постепенно убирая его из этих гор повыше и покомфортнее.

Да, его считают мудрым офицером, поэтому и поручили разработать эту спецоперацию. И провести ее своими силами. Дескать, если докажешь сейчас, что сумеешь справиться, значит, без повышения точно не останешься.

Да, а спецоперация планировалась весьма интересная – кабинетные московские генералы приняли решение подтягивать к себе толкового офицера и первым шагом на его воздвижении стал приказ о разработке операции о ликвидации бандгруппы Ахмеда Салимова.

И вот как теперь поступить? Для подполковника это была серьезная диллема. Он слишком хорошо помнил, как в этом селении спасли жизнь его новобранцу Диме Рожкову. Но то, какую цену он заплатил тогда, он тоже вряд ли смог бы забыть.

Против воли услужливая, когда не надо, память подложила ему картинку третьей ночи в лагере Салимова.

… Дверь небольшой хибарки открылась с жалобным скрипом, и на пороге возник бородач в камуфляже, с зеленой повязкой на голове – что дались им эти зеленые повязки? Как будто по их лицам и так не понятно, кто есть кто? И с автоматом наперевес.

Бородач внимательно огляделся по сторонам – на улице ярко пылали костры, поэтому тусклое освещение от одной маленькой свечки, стоявшей в углу одной-единственной комнаты, занимавшей целиком всю хибарку, требовало привычки, чтобы можно было свободно ориентироваться.

У противоположной стены, уткнувшись лицом в грязный матрас, из рваных швов которого торчали куски ваты вперемешку с соломой, на топчане лежал мужчина в рваном камуфляже.

В небольшом углублении по середине комнаты, предназначенном для огня очага, были свалены сырые дрова, о том, чтобы зажечь которые, не могло идти и речи.

Бородач обвыкся с царившим полумраком в хижине, огляделся и, увидя лежащего на топчане мужчину, поманил его рукой, предварительно окликнув гортанным кличем.

Мужчина нехотя встал, отряхнул солому с камуфляжа и спокойно двинулся следом за пришедшим за ним боевиком.

Само селение было относительно небольшим, хотя народу в нем жило достаточно. Но какой-то странной толкучки и суеты тут не наблюдалось. Вероятно, потому что мужчины приходили сюда по очереди. Пока одни отдыхали в скромных хибарках, другие совершали вылазки. Потом все менялись.

Мужчину привели к отличавшейся от остальных хижине. Она была сделана добротнее и качественнее, больше по размерам.

Боевик знаком приказал ждать снаружи, грозно взглянув на пленника, будто пытаясь устрашить того, чтобы он не думал бежать.

Через доли секунды ковер, закрывавший первый вход в хижину, откинулся, и из образовавшейся щели показалась рука, делавшая приглашающий жест.

Мужчина вошел и оказался перед двумя дверьми – дом действительно был больше и делился на две половины внутри. Женскую и мужскую, скорее всего.

– Я давал тебе время подумать, – правая дверь распахнулась, приглашая пленника войти, и оттуда раздался голос.

Этот голос он слышал в тот вечер, когда только оказался в этом селении.

– Что ты скажешь на мой вопрос? – мужчина в чистом камуфляже сидел, скрестив по-турецки ноги, на ковре в окружении подушек.

– Не знаю, – честно признался пленник.

– От твоего ответа зависит, будет ли жить тот парнишка, которого ты приволок ко мне в дом.

– Что от меня требуется в случае моего согласия? – пленник до сих пор не знал, как ему ответить на абсолютно конкретное предложение стать за умеренное вознаграждение ушами и глазами хозяина этого селения в том военном лагере, где он командовал.

– Помогать мне в том, о чем я буду тебя просить. Ты только думай побыстрее, потому что крови у меня не так много, которую я могу дать твоему солдатику, чтобы спасти его. А если ты будешь тянуть резину, то ее вообще не останется.

– Я согласен, – мужчина тяжело вздохнул.

… Очень быстро подполковник Бархатов перестал испытывать угрызения совести по поводу того своего поступка. Он не оправдывался, что тогда у него не было другого выхода, потому что надо было спасти его теску.

Салимов сдержал свое слово и быстро поставил на ноги парнишку, который так и продолжал верить, что это просто такие добрые горцы попались им на пути.

Дмитрий Владимирович и сейчас, и тогда не мог сказать, что заставило его принять такое тяжелое решение, поверив тогда этому седобородому боевику. Однако финансовая сторона дела все перевесила – прибавка к жалованию рядового офицера оказалась настолько значительна, что угрызения совести поняли, что им лучше вовсе больше не появляться.

Бархатов в последний раз взглянул на разложенную перед ним карту, усмехнулся, взял со стола трубку спутникового телефона и набрал номер, который набирать должен был только в экстренных случаях.

Часть 24

Демон лежал на стоге сена, которому чудом удалось сохраниться после зимы и не стать полностью гнилым и растрепанным. Он смотрел в небо, закинув руки за голову. В таком положении он любил тут частенько лежать – и помечтать можно, и подумать о том, что впереди еще ждет.

Перед глазами без перерыва на нежно-голубом фоне неба постоянно прокручивались, словно кинопленка, кадры воспоминаний из их жизни. Из той жизни, которая отсюда, из далекого Дагестана, казалась чем-то нереальным и заоблачным. В которой он был счастлив, находясь рядом с любимой женой и не менее любимой дочкой. И плевать, что кто-то мог сказать, что его дочь – это совсем не его, а просто приемная. Нет, она стала за тот месяц, что они жили вместе, совсем родными. Ведь родство – это не то, что показывают всякие модные анализы ДНК. Родство – оно в душевном тепле. И он, Матвей Федоров, он же Александр Воропаев, он же Демон, это прекрасно понимал.

Ирина. Такая строгая, но, в то же время, такая ласковая женщина. Готовая охранять свой дом и свою семью ото всех, кто может на них покуситься.

Да, она выгнала его. Потому что он прекрасно понимал, что виноват в том, что произошло тогда у изостудии. Но она сделала это, приняв такое тяжелое решение для себя, потому что хотела обезопасить не только Настю, но и их с Демоном сына.

Интересно, а каким он родится? Похожим на него в прошлом? И как он тогда сможет объяснить это странное несходство своей жене? Нет, он надеется вернуться к рождению сына обратно в Москву.

Он работал здесь, в Дагестане, уже почти три месяца. Вот только ничего путного найти не удалось.

Точнее, как можно сказать, что он работал? Так, несколько раз наведался в лагерь к Салимову, чтобы его там прошерстить. Поковырялся в машинах, которые из того лагеря уходили в Москву. Но ничего. Вообще ничего.

Он так и доложил генералу, когда тот прилетал. И сказал, что ему только зря зарплату платят за его нахождение тут. Потому что он ничего путного точно не найдет.

Хотя, нет. Не просто он ничего не смог раскопать. Кто-то ему явно мешал. И не хотел, чтобы он что-то нашел.

Он понял, что ему мешают, когда те люди, которые могли помочь ему приблизиться к разгадке, стали пропадать без вести или погибать при загадочных обстоятельствах. А в прочем, почему при загадочных? Здесь, в Дагестане, любую смерть можно назвать загадочной, если она произошла ночью в горах. Просто потому, что не удастся найти того, кто к этой самой смерти руку приложил.

Филиппов рвал на себе волосы, сидя там, в Москве. Вот только сказать, что генерал действительно сидит, мог бы только тот, кто не знал, чем он на самом деле занимается. Он прилетал, чтобы спросить совета. Потому что сделать уже было ничего не возможно. У кабинетных чиновников началась паника, сварившая им мозг от возникших проблем.

А проблемы нарисовались очень немаленькие – агенты, работающие по совсем другому, казалось бы, направлению, принесли в клювиках информацию о том, что планируется атака на какое-то мероприятие, которое должно повлиять на взаимоотношения охраняемой Родины с какой-то западной державой. Какая атака, когда она должна состояться и в каком виде, а, главное, на какое мероприятие – никто сказать не мог. Просто вот решили таким образом подбросить новых размышлений руководству, чтобы голова начала у них болеть еще сильнее. Что, надо сказать удалось, весьма успешно. А теперь ему, Демону, надо из кожи вон вылезти, чтобы раскопать, не относятся ли поставки оружия в Москву из Дагестана к этой самой атаке.

Легко сказать – надо раскопать! Вот только получится ли это сделать? Если даже не знать, с какого бока подходить и как копать?

А ведь генерал Филиппов четко просил – выяснить все, что можно и нельзя. И постараться сделать это как можно скорее. А подводить этого милого доброго старика совсем не хотелось.

Демон потянулся всем телом и резко сел – идея появилась в мозгу каким-то коротким обрывком. Но ее надо было поймать и осознать, чтобы понять – достойна она реализации или ее просто следует списать в утиль, как все другие, которые глупо вылезали.

Маленькая, но очень мощная рация, закрепленная на кармане камуфляжных штанов, тихонько начала попискивать, нагло вторгаясь в мысли и настаивая на сеансе связи с тем, кто этого так страстно желал.

– Что надо? – Демон миндальничать не собирался с пытавшимся выйти с ним на связь – а что расшаркиваться с соседом по палатке Игорем Ерофеевым, с которым он жил бок о бок уже три месяца к ряду? И ни один, ни второй пока не планировали свое соседство заканчивать.

Этот Игорь Ерофеев был таким же, как и сам Федоров – человеком без опознавательных знаков, шевронов и званий. Однако рядовые солдаты, в лагере которых они жили, всякий раз, как видели их – хоть вместе, хоть поодиночке, уважительно приветствовали их и отдавали им честь. Уж что этим молодым ребятам рассказали про них с Игорем, для Демона оставалось загадкой. Но относились они к ним как к пришельцам с другой планеты, призванным спасти наш мир, что было, кстати, недалеко от правды.

– Ты жрать приходить собираешься? – Игорь тоже раскланиваться со своим соседом не собирался. Но оба они прекрасно понимали, что это просто такое общение между двумя мужчинами, которых друзьями назвать нельзя, но и врагами они тоже не являются. – Хорош уже в своих лугах на сене валяться – приминать своим центнером то, что зима не прикатала!

– Ну, если пора обедать наступила, то я только за, – рассмеялся Демон. – Лишь бы еда была приличная. Скоро буду. Готовь ложку!

Да, Игорь его, казалось, опекал, чтобы Демон не знал горя ни в чем. Только что не приводил проституток, чтобы ему легче жилось! Одна проблема – нету тут проституток, в горах дагестанских, которых можно было бы попробовать без задней мысли получить награду за активное пользование и привести потом эту награду своей любимой женщине.

Демон легко соскочил со стога сена и пошел по направлению к лагерю. Солнце припекало по полной программе, несмотря на то, что на улице стояло еще только самое начало весны. Зато ночью можно было замерзнуть – температура в этих местах контрастировала очень сильно с дневной и опускалась до минус десяти спокойно.

В толстом, простеганном ватином, армейском бушлате было очень неуютно, но, если учесть его ночные вылазки, Демон решил пока с бушлатом не расставаться – лучше попариться днем, чем замерзнуть ночью.

Мужчина вошел в лагерь. Очередной солдатик отдал ему честь. Да, все-таки интересно, что полковник Бархатов своим непосредственным подчиненным о них с Игорем порассказал, что они вот так с ними обращаются, даже когда начальства на горизонте нет абсолютно?

Усмешка лишь искривила губы Демона – местные солдатики были похожи на каких-то зазомбированных личностей, которые ни о чем не думают, глядя по сторонам.

Игорь уже ждал своего соседа возле входа в палатку.

– Если ты решил сесть на диету, то уж так и скажи, чтобы я не сидел и не ждал тебя, пока ты со своих стогов сползешь, – Игорь улыбнулся, завидя подходящего соседа. – А то я так скоро Богу душу отдам!

– Не отдашь, по крайней мере, по моей вине, – Демон нырнул в палатку, чтобы скинуть жаркий уже теперь бушлат. – Нам после обеда куда надо ехать?

– К Золотому Ахмеду. Пришел приказ из Москвы нам с тобой туда прокатиться. Что-то они задумали, в Москве. А нам надо Ахмеда нашего дражайшего шугануть, чтобы он успокоился и нас не пугал и не мешал нам.

Демон только кивнул и вложил в набедренную кобуру пистолет – еще в армейском спецназе он привык к такому ношению оружия и перекраивал под себя все снаряжение – ну удобнее ему так носить оружие – в случае чего легче достать. И скорость повышается работы. А уж со скоростью его реакции – речи и не могло быть о том, что кто-то мог оказаться быстрее. По крайней мере, ему так казалось.

– Ты скоро? – Игорь засунул голову в палатку. – Я тебя уже заждался.

– Ты боишься заблудиться? – огрызнулся Демон. – Иди один. Я сам приду, – он не доверял словам коллеги. В чем причина такого недоверия скрывалась – он сказать не мог. Просто вот не доверял, и все.

Игорь не вызывал внешне никаких подозрений – он всегда был на виду. Матвей, и то вел себя гораздо подозрительнее, постоянно куда-то исчезая. А Игорь – нет. Вот это его постоянное присутствие на месте и было чем-то подозрительным. Интуиция, которой Демон привык доверять всецело с того момента, когда она предупредила его о визите бывшего мужа Ирины к художественной студии Насти, не просто шептала, а кричала во весь голос о том, что что-то с Игорем не так.

Федоров встал, взвесил на руке трубку спутникового телефона и решительно набрал номер, который знал только он. Долго ответа ждать не пришлось – на той стороне спутника ответили молниеносно, словно звонка ждали.

– Слушаю тебя, дорогой, – генерал никогда в телефонных беседах не называл его по имени.

– Был приказ сегодня в нашу часть?

– Был, но не я его отдавал. Будь осторожен. И от Ирины тебе привет.

– Не врите, товарищ генерал, – Демон усмехнулся и нажал кнопку отбоя.

Генерал, как всегда, пытался их примирить. И не понимал этот добрый человек, что не судьба им помириться, пока он сам все не расскажет Ирине. Про свою жизнь, про свою работу.

Пусть лучше просто ее оберегает. Она ведь скоро уже должна родить? Вот пусть спокойно рожает. А он как-нибудь побыстрее попытается отсюда выбраться, чтобы приехать, во всем честно признаться и больше уже никогда ее не подставлять под удар. Ни ее, ни Настю. Кто бы не пытался этот удар нанести.

А таких желающих будет очень много – генерал в прошлый свой визит уже рассказал об этом ему – что очень уж много желающих завелось засунуть нос в жизнь его супруги. И что этих желающих «наружка», прикрепленная к Ирине генералом Филипповым, то и дело отсекала, выступая одновременно и в роли телохранителей женщины и ее дочери.

Ирина… Как она там, интересно? Наверное, материнство ее только украшает – она и так кого угодно сразит наповал своей красотой. А сейчас, наверное, особенно. Поскорей бы к ней вернуться. Уж ее прощение он вымолит как-нибудь. Он придумает что-нибудь, чтобы она его простила. И уж точно больше врать ей не будет. Все расскажет, а потом просто упадет головой в ее колени, чтобы она его обняла, сжала его голову своими руками и просто вот так сидела, абсолютно молча. Но чтобы они только смогли быть вместе.

Эх, генерал, знал бы ты, что на самом деле между ними произошло в тот день. Ведь не он, не Демон, отвернулся от Ирины. Она хотела его остановить. Но не смогла. Не смогла переступить через себя.

Часть 25

За окном моросил мелкий дождик. Противный, грустный, сильно похожий на осенний. Вот только осенние дожди ей были куда приятнее – именно осенью они познакомились с Александром в вечернем грустном парке.

Улыбка скользнула по губам Ирины – она вспомнила тот первый вечер, когда они после происшествия в парке пришли домой. Его сильные руки, которые тогда впервые прикоснулись к ней. Как он тогда ее обнимал, когда у нее случилась обыкновенная бабья истерика. Господи, как она была счастлива рядом с ним.

Кажется, она все отдала бы за одну встречу с ним, чтобы просто узнать, что с ним, где он и как. Вестей от Александра не было уже больше четырех месяцев. А малыш – его сын – подрастал потихоньку. А вдруг он никогда не увидит своего отца? И будет тосковать по нему также, как его сестренка Настя?

Нет, этого она точно не допустит! Надо только решиться, набраться смелости и позвонить некоему Павлу Семеновичу, через которого Александр велел связаться с ним, если возникнет необходимость в его визите.

Вот только как взглянуть в глаза человеку, который подставился под пули ее бывшего мужа-отморозка, который только и умел решать вопросы, как оружием? Нет, она не сможет простить. Не его, а себя, что тогда прогнала его, когда он, еще прихрамывая, приехал к ним в больницу.

Ведь это он, скорее всего, отправил их с Настей в этот шикарный санаторий под Геленджиком? Причем с таким сопровождением, с машиной охраны. Они там были чуть ли не единственными постояльцами, и все внимание и вся забота персонала принадлежала им, что они почувствовали себя там настоящими королевскими особами.

Да, весь персонал обладал каким-то цепким и серьезным взглядом, которым высматривал вокруг опасность. Скорее всего, Александр принадлежит к каким-то спецслужбам, раз в такое место отправил свою жену с дочкой. Очень уж пансионат смахивает на ведомственный, принадлежащий какой-то очень влиятельной структуре. Либо опять ее угораздило связаться с бандитом – а откуда у него такие деньги на дорогую машину, на полностью сделанный ремонт в ее достаточно немаленькой квартире? И на его собственную квартиру, в которой они жили, пока тут трудились рабочие?

– Вик, как думаешь, я совсем подло поступила по отношению к нему? Когда его тогда выгнала? – Ирина отошла от окна, закуталась в теплую шаль и села в кресло.

– А сама ты как думаешь? Мужик, с которым ты живешь месяц, подставляется под пули, чтобы закрыть тебя с дочкой от твоего бывшего отморозка, – Вика, сестра Ирины вытащила было тонкую пахитоску из пачки, но, вспомнив, что сестра теперь из-за своего интересного положения повернута на здоровом образе жизни, убрала ее обратно в пачку. – Мало того! Он, зная тебя буквально два часа, хватает твои документы, документы Насти и едет в неизвестном направлении на ночь глядя, а потом привозит эти самые документы, но в них уже нет ни слова о твоей прошлой жизни и о бывшем муже. Это он просто так решил сделать, да? Чтобы принцем показаться на белом коне?

– Не знаю, сестренка. Я ничего уже не знаю, – Ирина зябко передернула плечами, еще больше кутаясь в шаль. В последнее время она как-то странно себя ощущала – ей было постоянно холодно. Это состояние она сама, как медик, не могла никак объяснить. Словно что-то внутри нее поменялось несказанно.

– Зато я знаю, – Вика встала и прошлась по комнате, пытаясь поймать свое отражение в лаковых створках библиотечного шкафа. – Твой благоверный – редкостный козел. Александр тебя от него защитил. Но ты все продолжаешь бояться, что он окажется точно таким же козлом, как и этот… Как его там?

– Уже никак, – Ирина смотрела в одну точку пустым взглядом. – Был мой благоверный, а теперь нету.

– В смысле? Я тебя не понимаю, сестренка, – Вика присела на подлокотник кресла и уставилась на сестру.

– Саша убил его тогда, когда догнал, одним ударом, – Ирина подняла глаза на сестру. – Догнал и убил. Я не знаю, как он это смог сделать. Но сделал.

Вика резко поднялась – известие о том, что ее очередной зять оказался отморозком и убийцей, ее, мягко говоря, не обрадовало. Умела старшая сестра выбирать себе парней и мужей. Причем всегда ее тянуло именно вот на таких ненормальных!

– Вик, я боюсь его. Если он так легко расправился с Витькой, то в приступе чего-нибудь ему меня убить ничего не стоит!

– Брось нести чушь! – не выдержала Вика. – Он тебя любит, а ты говоришь – убить. Он за вас, дурочка, заступался! Рефлекс телохранителя, если хочешь! Вот он у него и сработал! А ты говоришь – убить!

– Просто он говорил, что работает простым служащим в какой-то конторе. Но на работу он ходит крайне редко. А теперь и вовсе пропал где-то в горах Дагестана. Простой служащий, у которого на теле шрамы от пулевых ранений, причем от таких, от которых просто не выживают люди, который одним ударом убивает такого бычару, как Витька был. Я не знаю совсем, что это за человек. И я его боюсь. Я боюсь снова пускать его в свою жизнь, чтобы он опять нам ее попытался сломать.

– А ты уверена, что он именно сломать ее попытался? Может, просто так обстоятельства сложились? Ирин, я бы, на твоем месте, попыталась с ним связаться. Потому что вам в любом случае надо нормально поговорить обо всем. А то, что ты говоришь, что ничего о нем не знаешь – может, просто еще не время? Может, просто он пока не знает, как тебе рассказать всю правду? Но очень хочет? Вспомни, ты сама говорила мне, что он какой-то другой, не такой, как все. Что он стеснялся остаться тогда, в первый ваш вечер, у тебя? А ты не думаешь, что он просто долго был один? Что у него никого не было? Я не видела Воропаева ни разу за то время, что вы с ним пробыли вместе. Но мне почему-то кажется, что он – глубоко несчастный человек. Нет, я вовсе не говорю тебе, что ты обязана из чувства жалости простить его и принять. Играть в тайны и загадки, когда у вас общий ребенок скоро родится, тоже не стоит. Но не надо и вычеркивать его из жизни. Или ты хочешь, чтобы ваш сын, как и Настя, всегда спрашивал, где его отец? Да и на Настю посмотри – она скучает по Александру. И чуть не называет его папой. Просто она не приняла его еще, как отца. А откуда ты знаешь, что он в Дагестане?

– От него несколько раз приходили заказные переводы и письма. Письма были без обратного адреса – словно их передавал кто-то. А вот переводы были из Дагестана. Причем письма приходили за день до переводов. И в них во всех одно и то же: «Простите меня, что так вышло. Я не хотел. Я прошу у вас прощения за все.»

– Ирка, ты дура кромешная! Неужели твой Джеймс Бонд не оставил никаких каналов для связи с ним? Никогда не поверю! Пытайся с ним связаться! Получится – требуй встречи с ним. Самой тебе я, конечно, не порекомендую ехать в горы туда, а вот его требовать сюда приехать – самое то! Я на тебя поражаюсь! Человек находится в месте, которое считается горячей точкой, и при этом не забывает про вас! А ты куролесишь и все сомневаешься!

– Вика, я боюсь его, пойми! – Ирина вновь встала из кресла и подошла к окну, чтобы скрыть от сестры выступившие на глазах слезы – ведь сестра говорила очевидные вещи! А она это понимала! Просто боялась переступить через себя!

Вика подошла к сестре, обняла ее за плечи и улыбнулась.

– Сестренка, я понимаю твой страх. Но пока вы не поговорите, тебя никто не заставляет ничего делать. Просто и с плеча до разговора рубить ничего не надо. А вот поговорить вам точно надо, – она протянула Ирине трубку радиотелефона. – Звони тому, кто должен вам встречу устроить.

Ирина с надеждой посмотрела в глаза сестре – она все еще надеялась, что та шутит. Но ни намека на шутку в глазах сестры не было – она говорила на полном серьезе. И ведь была права.

Ирина подошла к столу, на котором лежала ее маленькая сумочка – она буквально за пять минут до визита сестры вернулась из больницы, куда ездила на плановый осмотр, и вытряхнула все ее содержимое на стеклянную поверхность стола.

Визитка, которую ей дал Александр в самом начале, когда они только познакомились, оказалась сверху.

Тонкий белый прямоугольник, на котором ни одного лишнего слова. Только телефон и имя-отчество его обладателя. Павел Семенович. Ни фамилии, ни регалий.

Все настолько скупо и по-спартански, что придраться не к чему вроде, но, в то же время, что-то подозрительное все равно есть.

Ирина взяла прямоугольник картона дрожащей рукой и протянула сестре.

– Нет, сестренка, – Вика отодвинула его рукой. – Ты должна это сделать сама. Это же по поводу твоего мужа тебе предстоит звонить этому человеку.

– Я позвоню попозже, Вик. Я сейчас, правда, не могу, – Ирина опять опустилась на кресло, сжимая в одной руке трубку радиотелефона, а в другой – заветный прямоугольник картона.

Сестра опустилась рядом – она прекрасно понимала, что именно останавливает ее старшую сестру и подругу. Вот только сама она пока не знала, как поступила бы в такой ситуации – детей у нее не было и пока не предвиделось – претенденты отсеивались один за другим, а кого-то искать самой ей просто не хотелось.

– Я обещала оберегать дом, Настю от всякого, кто посягнет на наш покой, – вновь заговорила Ирина. – А получилось, что сама пустила в нашу жизнь человека, который этот покой подорвал, и еще неизвестно насколько.

– Пустила ты Витю в свою жизнь. И именно он-то ваш с Настей покой и подорвал. А Александру – честь и хвала, что за ваш покой и ваши жизни заступился, – Вика смотрела на сестру пристальным взглядом. – Поэтому мой тебе настоятельный совет – звони и ничего не бойся.

Ирина кивнула и дрожащими пальцами набрала номер телефона, написанный на белом картоне.

Длинные гудки отдавались, казалось, во всех предметах вокруг. Трубку брать не спешили.

– Слушаю, – голос человека в возрасте, вежливый, очень спокойный, но с нотками усталости.

– Это Ирина Шмелева, – голос женщины дрогнул.

– Я узнал Вас, Ирина. Мне Александр про Вас говорил. Я прошу прощения – я сейчас немного занят. Я перезвоню Вам через час, – говоривший был очень вежлив, что Ирину удивило.

Что ж, пути назад уже нет. Она набрала этот номер. Самое главное, что ей ответили, а не оскорбили и не послали. Значит, надежда уже есть. Пусть небольшая, но живая. Надежда на то, что ей все-таки смогут что-то сказать о ее муже, о ее Александре.

Как только он приедет, как только они встретятся, она попросит его о том, чтобы он дал ей свою фамилию.