Текст книги "Мышь, которая зарычала. Антология"
Автор книги: Кир Булычев
Соавторы: Генри Каттнер,Роберт Франклин Янг,Бертрам Чандлер,Уильям Макгиверн,Дж. Макинтош,Кэтрин Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
В Париже палата депутатов приняла резолюцию о необходимости послать помощь, чтобы защитить герцогство Великий Фенвик. Но правительство рухнуло из-за повышения налогов на водителей такси и не смогло проголосовать за эту резолюцию.
16
Самым необычным из всех заседаний, проводившихся в мире по поводу квадиум-бомбы, был Тайный совет в герцогстве Великий Фенвик, поскольку человеком, от которого зависело решение Тайного совета, был военнопленный доктор Кокнитц. Он оказался в странном положении: пленника призвали на помощь его же тюремщики. Он должен был дать им совет, как обеспечить безопасность и воспользоваться плодами победы.
Взволнованный доктор Кокнитц сидел у стены главного зала Фенвикского замка. Невдалеке за столом расположились члены Тайного совета: герцогиня Глориана, князь Маунтджой, мистер Бентер, главнокомандующий войсками герцогства Талли Баскомб и его отец, Пирс Баскомб, получивший специальное приглашение как самый мудрый и самый образованный человек Великого Фенвика.
Доктора Кокнитца волновало не то, что члены Тайного совета были облачены в одеяния четырнадцатого века, и не то, что его охраняли солдаты в кольчугах. Причиной его страданий был эмоциональный и психологический конфликты. В нем боролись патриотизм гражданина Соединенных Штатов Америки и гуманизм выдающегося мирового ученого, чьи знания, как он иногда думал, принадлежат не только его стране, но и всему человечеству.
Первым выступил князь Маунтджой. Он умолял, он убеждал, он требовал, чтобы квадиум-бомба была немедленно отправлена назад в Соединенные Штаты, так как это общее мнение всего народа герцогства.
– Этот человек принес ужас в нашу страну! – патетически воскликнул князь, указывая на Талли Баскомба. – Он притащил пороховую бочку и требует, чтобы мы на ней сидели. В присутствии его уважаемого отца позволю себе сказать, что и раньше существовали подозрения в лояльности мистера Талли Баскомба по отношению к своей стране, а теперь эта адская машина в замке представляет собой нечто большее, чем простой план уничтожения своей родины.
– Что вы хотите этим сказать? – возмутился Талли.
– Это поймет каждый, кто посмотрит на родословные семей Великого Фенвика, – вкрадчиво ответил князь. – Ваша родословная прослеживается до сэра Роджера Фенвика. Я обнаружил, что указ Совета Вольных от 1385 года отвергает все претензии на герцогский трон, предъявленные неким Талли Баскомбом, который являлся незаконным сыном сэра Роджера Фенвика, родившимся от его связи с любовницей, Марион Баскомб. Вряд ли вы не знали об этом.
Глориана посмотрела на Талли и тут же поняла, почему он так часто казался ей похожим на портрет сэра Роджера.
– Не имею об этом ни малейшего представления, – вспыхнул Талли, – и хочу сказать, что вы – лжец.
Глориана поняла, что ссору надо немедленно прекратить, и приказала князю взять назад свое голословное утверждение и извиниться, а Талли – принять извинения и успокоиться.
– Мы нуждаемся в вас обоих, – сказала она. – И мы приказываем прекратить все раздоры между вами.
Следующим выступал мистер Бентер, который сказал, что никак не может согласиться с князем Маунтджоем.
– Это оружие опасно и в том случае, если мы возвратим его Соединенным Штатам, и если мы оставим его у себя. Однако в последнем варианте нам удастся заключить мирный договор с Соединенными Штатами, который станет залогом процветания нашей страны. А это именно то, ради чего мы начали войну с американцами.
– Ваша светлость, – сказал Талли, – перед нами стоит гораздо более серьезная проблема. Если бомба и доктор Кокнитц останутся у нас, мы будем в относительной безопасности. Но нам необходимо придумать, как сделать так, чтобы ни эта, ни другие подобные бомбы никогда не использовались ни одной страной в мире. И этот человек, – Талли повернулся к доктору Кокнитцу, – поможет нам решить эту задачу. Он утверждает, что сделал бомбу, стремясь опередить русских, которые, как он считает, несомненно, используют ее, если у них возникнет такая необходимость. Доктор называет эту бомбу «орудием мира». Возможно, таким образом он успокаивает свою совесть. Но давайте испытаем доктора. Пусть он скажет, как предотвратить производство подобного оружия во всем мире.
– Что вы на это скажете, доктор Кокнитц? – спросила Глориана.
Доктор встал и почтительно поклонился герцогине.
– Мне нечего вам сказать. Если я займусь этой работой, я предам свою страну. Я – гражданин Соединенных Штатов, а вы – наши враги.
– Доктор Кокнитц, – сказал Талли, – перестаньте притворяться. Вы, один из самых умных людей на свете, не можете не понимать, что вы не только гражданин Соединенных Штатов, но так же и представитель всего человеческого рода. Неужели гражданин Соединенных Штатов Америки имеет право употребить оружие, которое уничтожит миллионы людей? Что для вас важнее – долг перед всем человечеством или долг перед вашей страной?
– Не знаю, – тихо ответил доктор Кокнитц. – Не знаю. Вы – молодой человек, и поэтому рассуждаете о высоких принципах, не зная толком, что это такое. Такие ученые, как я, становятся создателями иного мира. Никто, кроме нас самих, не понимает, что мы делаем. Но мы лучше кого-либо другого осознаем последствия нашей ужасной работы. Не осуждайте ученых, молодой человек. Лучше задайте вопросы тем, кто нас контролирует и принуждает выступать в роли губителей человеческого рода.
Все это время Пирс Баскомб спокойно сидел за столом Совета. Казалось, его не волновали ни обвинения, высказанные в адрес его сына, ни пылкий ответ доктора Кокнитца. Пирс прислушивался к чириканью птицы за окном. Птица пробежалась по двум октавам, исполнила короткую каденцию и закончила руладу двумя коротенькими, комическими нотками, превратив свое выступление в шутку.
Доктор Кокнитц тоже услышал птичку и улыбнулся. Он посмотрел по сторонам и заметил, что охранник тоже улыбается.
– Это наш фенвикский воробушек, – тихонько сказал стражник. – Мне рассказывали, что у нас они поют гораздо красивее, чем где бы то ни было еще.
Пирс Баскомб поднялся, поклонился Глориане и сказал:
– Ваша светлость, у меня есть предложение по поводу доктора Кокнитца, которого захватили, привезли в незнакомую страну и сделали пленником. Правда, такое положение для него не ново. Долгие годы он не чувствовал себя свободным человеком, потому что был вынужден работать над проблемами, против которых, не сомневаюсь, восставала его совесть. Его постоянно терзали сомнения, и он нес на своих плечах такой тяжелый груз, как никто другой. Было бы неплохо сделать перерыв и разрешить доктору Кокнитцу прогуляться со мной. Мы могли бы пойти в наш лес, и он впервые за много лет почувствовал бы себя свободным человеком. Хотя бы на час.
– С вами должна быть охрана, – вмешался князь Маунтджой. – Граница проходит совсем близко от леса. Доктор Кокнитц может убежать, и тогда мы останемся с бомбой, но без человека, который может ее контролировать.
– Не думаю, что доктор решится на побег, – сказал Пирс Баскомб.
– Пусть он даст честное слово, – не успокаивался князь.
– Мне кажется, мы не должны принуждать доктора Кокнитца к разрешению наших проблем. Если он решит нам помогать, то это должно стать результатом его собственного выбора. Но этот выбор, находясь под стражей, сделать нелегко. Дайте ему хоть немного побыть свободным человеком, просто человеком, – настаивал Пирс Баскомб.
– Сэр, – обратился Талли к отцу, – я не уверен в разумности вашего предложения. Я побывал во многих странах и знаю, сколько в людях эгоизма, способности к предательству и обману. Мне кажется, мы не можем доверять этому ученому. Он наверняка попытается удрать, и вы не сможете его остановить.
Пирс с укоризной посмотрел на сына.
– Ты прав, – сказал он. – В людях действительно много плохого. Но в глубине души они всегда стремятся к добру. Я думаю, что доктору Кокнитцу пришло время посмотреть на свою жизнь и работу, не испытывая давления ни с той, ни с другой стороны. Мы должны дать ему шанс решить, как он будет жить дальше: продолжать делать эти бомбы или утроить свои усилия, чтобы предотвратить их производство.
Доктор Кокнитц поднялся, снова поклонился Глориане и сказал:
– Мне бы очень хотелось побывать в лесу.
– Вы можете идти, – мягко ответила Глориана. – И можете покинуть Великий Фенвик, если захотите. Никто не будет вас останавливать. Через час возобновится заседание Тайного совета, и мы были бы рады видеть вас здесь вновь. Но выбор остается за вами.
Доктор Кокнитц и Пирс Баскомб не спеша вышли из зала. За ними двинулись два охранника, но Глориана остановила их.
– Пусть доктор почувствует себя свободным, – сказала она. – Хотя бы ненадолго.
17
Лес Великого Фенвика предстал перед Пирсом Баскомбом и доктором Кокнитцем во всем великолепии раннего лета. Папоротник, росший вдоль дороги, был таким высоким и могучим, что местами сквозь него приходилось продираться, ломая ветви, которые наполняли воздух сладким запахом сока. Рододендроны стояли в полном цвету, алые облачка их соцветий, казалось, плыли по небу. Сосны возвышались, как колонны собора, а солнечные лучи образовывали между ними светящиеся стены. Могучие ветви громадных дубов склонились к зеленому бархату мха.
Лес был полон голосами птиц, стрекотом насекомых, шорохом листьев, трепетом крыльев, звуками струящейся воды.
Пирс поднялся на холм, спустился со склона и привел доктора к небольшой долине, где около водопада лежало поваленное дерево. Хрустальные струи падали в небольшой пруд, окаймленный стеной невысоких скал, у подножья которых плавали водяные лилии.
Пирс предложил доктору сесть на бревно, и они стали слушать пение птиц и плеск воды в пруду.
– Это единственный водопад Великого Фенвика, наше любимое место, – сказал Пирс. – Я обследовал скалу и пришел к выводу, что пятьсот лет назад она была на фут выше. Следовательно, через пять тысяч лет скала станет всего в десять футов высотой. Но мне приятно думать, что после того как я и мои потомки уже покинем этот мир, водопад будет все так же наполнять водой это маленькое озерцо. Конечно, только в том случае, если Земля и жизнь на ней еще будут существовать.
Доктор Кокнитц не поддался на уловку Пирса.
– Здесь, должно быть, очень плодородная почва, – заметил он. – Везде такая обильная растительность.
– Здесь всегда был лес, – ответил Пирс. – Наши предки ходили под ветвями тех же деревьев, которые стоят и теперь. Прежде лес интенсивно использовали для строительства, для изготовления луков и стрел и для производства угля. Со временем количество деревьев сильно уменьшилось. Но двести лет назад было принято решение, запрещающее рубку деревьев. Мой сын – главный лесничий, а я его помощник. Иногда мы решаем срубить какое-нибудь старое дерево, которое мешает расти молодым или может упасть, повредив соседей. Но окончательное решение принимает Совет Вольных путем голосования. У нас ведь все знают каждое дерево в лесу. Но даже срубленное дерево до последней маленькой веточки служит людям. В Великом Фенвике относятся к деревьям, как к живым существам.
– Мне не свойственна подобная сентиментальность, – сказал доктор Кокнитц. – Деревья есть деревья. Они, конечно, живые, но это низшая форма существования жизни, лишенная чувств.
– Я заметил, – продолжал Пирс, уклонившись от прямого ответа, – что, когда дерево спилено, на стволе начинают расти молодые веточки. Сила дерева настаивает на продолжении жизни. И вы говорите, что дерево бесчувственно?
– Это означает только то, что в обрубке еще есть живые соки.
– Это означает, я уверен, что дерево все еще хочет жить. Все живое имеет право на жизнь, поэтому каждый должен задуматься, может ли он кого-то лишить жизни, если не он эту жизнь создал. Срубая дерево, мы с сыном понимаем, что обрубаем все его связи с прошлым, лишаем какого-то удовольствия, которое могло это дерево дать, если бы продолжало жить. Деревья бессловесны, у них нет прав, хотя порой мне кажется, что они должны были бы их иметь.
Пирс поднял щепочку и бросил ее в пруд. Щепочка, крутясь, поплыла к берегу.
– Между нами есть небольшая разница, – продолжал Пирс. – Мы распоряжаемся судьбой деревьев, а такие ученые, как вы, – судьбами людей, предоставляя право властвовать над миром группе диктаторов. Но с изобретением вашей бомбы в войну вовлекаются страны, которые вовсе не собирались воевать. Они приговорены к смерти без надежды на апелляцию к здравому смыслу. Им уготована судьба муравья в битве гигантов. Они абсолютно беспомощны. Ваша бомба разрушает все. Поэтому ученый обязан думать о том, что его изобретение принесет всему человечеству.
– Я снова оказываюсь в том же беличьем колесе, в котором бежал последние десять лет, – с горечью сказал Кокнитц. – Если мы не сделаем бомбу, ее сделают и употребят русские. Мы делаем бомбу, надеясь никогда ею не воспользоваться. Это сумасшествие. Но как вернуться к здравомыслию? Все друг друга подозревают. Коммунисты боятся капиталистов. Капиталисты видят в коммунистах разрушителей привычного образа жизни. Азиаты, которых веками эксплуатировали, не доверяют европейцам. Европейцы, напуганные невероятным увеличением народонаселения в Азии и усилением национализма в этом регионе, боятся азиатов. Никто никому не доверяет, и единственное спасение для людей состоит в создании оружия такой ужасающей силы, чтобы никто не решился напасть на обладателей такого оружия.
– А что же при этом будет с малыми странами? – спросил Пирс.
– Я не знаю.
– Вы не задумывались об этом, вам безразлична судьба этих народов. Вы забыли, что там живут точно такие же люди, как и вы.
– Мировые законы устроены так, что к большим странам и внимания больше. Признайте, что для всех было бы гораздо более ужасным, если бы погибли Соединенные Штаты, чем если бы были уничтожены Бельгия, Голландия или герцогство Великий Фенвик.
– Не уверен, что бельгийцы, голландцы или жители нашей страны с вами согласятся. Другими словами, цивилизация теперь – лишь название, а не реальная сила. Но, в таком случае, всему нашему миру угрожает катастрофа.
Доктор Кокнитц не отвечал. Он наблюдал за кружением воды в водоеме. Каждая следующая волна вздымалась выше предыдущей и накрывала ее.
– Скажите, если бы было достигнуто соглашение о запрещении оружия массового уничтожения, – спросил Пирс, – возможна ли международная инспекция, чтобы мир был уверен, что никто не нарушает договора?
– Да, если члены комиссии будут допущены в лаборатории, где работают физики-ядерщики.
– Если бы приняли решение о такой инспекции, могли бы вы возглавить работу комиссии?
– Да, это я мог бы сделать. Это не было бы предательством по отношению к моей стране, – ответил доктор Кокнитц. – Но ваш вопрос – всего лишь предположение. Подобных соглашений не существует. А мы с вами, сидя здесь в лесу, вряд ли можем их принять.
– Вы ошибаетесь. Очень скоро подобное соглашение будет достигнуто. Большие страны не могут инициировать такое решение, потому что между ними очень сильны соперничество и недоверие. Это должны сделать малые страны. Они потребуют подписания такого договора и будут следить за его выполнением.
Кокнитц захихикал.
– Ну и как эта мышка будет дрессировать львов?
– Самый большой лев – Соединенные Штаты – уже попался в мышеловку, несмотря на всю свою силу, – ответил Пирс. – Мы, Великий Фенвик, владеем единственной в мире квадиум-бомбой. Мы неожиданно стали могущественной страной. Теперь мы можем диктовать миру свои требования. Мы без труда сможем образовать Лигу малых стран, таких как Финляндия, Бельгия, Уругвай, Сальвадор, Ирландия, Лихтенштейн, Сан-Марино, Португалия, Норвегия, Швеция, Дания, Парагвай, Перу, Чили, Мексика, Либерия, Египет, Панама, Швейцария, – всех не перечесть. Эта Лига потребует от больших стран немедленно запретить производство оружия массового уничтожения и допустить международную комиссию в секретные лаборатории. Если большие страны не согласятся с этим требованием, мы прибегнем к крайней мере – мы взорвем квадиум-бомбу.
– Я не верю ни в то, ни в другое, – сказал доктор Кокнитц. – Вы никогда не решитесь взорвать бомбу, потому что ваша страна при этом будет стерта с лица Земли.
– А что, если дерево, которое решили спилить, упадет чуть раньше и убьет дровосека, а? – спокойно спросил Пирс.
– Да вы просто не найдете в Великом Фенвике или в какой-нибудь другой стране человека, который взорвет бомбу!
– Мне показалось, что вы уже неплохо узнали моего сына. Он не поколеблется, если ему прикажут это сделать.
– Да кто же решится отдать такой приказ?
Пирс поднялся с бревна и с улыбкой посмотрел на доктора.
– Я решусь, – просто сказал он.
Некоторое время собеседники молча смотрели на воду. Затем Пирс нарушил молчание.
– Я оставляю вас, и вы вольны уйти. Тропинка за озерком ведет к границе с Францией. Там стоит охрана. Но им приказали пропустить вас. Вернувшись домой, можете снова приняться за создание вашей бомбы.
Кокнитц поднялся с бревна и, оглянувшись, увидел на нем сильный зеленый росток. Доктор прислушался к шуму водопада и заметил на листе водяной лилии большую голубую стрекозу. Ее крылышки трепетали, и на них, словно драгоценные камни, поблескивали капельки воды.
Неподалеку защебетала птичка. «Поползень», – подумал Кокнитц и тут же вспомнил, что в Великом Фенвике поползней называют воробьями. Он поискал в кармане крошек для птицы, но карман был пуст.
Доктор Кокнитц повернулся и пошел обратно к замку Великого Фенвика.
18
Герцогство Великий Фенвик стало центром внимания всего мира. За всю историю своего существования оно не достигало такой известности. Почти в каждой газете помещались карты страны. На некоторых из них детально показывалось расположение замка на горе. В других газетах публиковали план или то, что казалось похожим на план, замка с указанием места расположения бомбы.
В «Нью-Йорк Геральд Трибьюн» через всю страницу шел заголовок: «ЗАМОК ФЕНВИКА – ЦЕНТР ВНИМАНИЯ ВСЕГО МИРА». Следом шли три страницы с фотографиями Великого Фенвика, точнее сказать, две страницы фотографий герцогини Глорианы и страница с видами самого герцогства. В подписях под фотографиями Глориану сравнивали с Венерой Милосской, Ритой Хейворт и королевой Елизаветой II, а один профессор классической гимназии сравнил ее даже с Еленой Прекрасной.
Среди фотографий оказался рисунок, где Глориана была изображена со стаканом «Пино» в руке. Подпись гласила, что «Пино» – это вино красоты, и герцогиня ежедневно до завтрака выпивает по два стакана этого напитка.
Австралийская газета «Сидней Морнинг Геральд» писала, что Австралия должна выступить на стороне Фенвика, так как обе страны отличает дух независимости, а поскольку взрыв Австралии не коснется, то пока причин для беспокойства нет.
Лондонская «Таймс» опубликовала письмо полковника в отставке, который, вспомнив историю создания герцогства, потребовал, чтобы Фенвик был признан английской колонией.
«Правда» поместила репортаж из дивизии Советской Армии, которая готова в любой момент присоединиться к героическому пролетариату Великого Фенвика.
Тем временем к границе Великого Фенвика друг за другом в трех автомобилях (аэродрома в герцогстве не было) прибыли министры иностранных дел Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании.
В начале единственного шоссе, ведущего от границы к замку, путь машинам преградили лучники под командованием Талли Баскомба.
Советский министр упрашивал, доказывал, пыхтел, неистовствовал, но Талли только отрицательно мотал головой и взмахами руки требовал отойти. Британскому министру дорогу преграждали не только лучники, но и машина советского министра.
– Пойдите и скажите этому парню, чтобы он посторонился, – сказал министр своему шоферу. – Я здесь с официальным визитом.
Шофер, глянув на красную звезду на номере автомобиля, заметил:
– Сэр, я полагаю – это русские.
– Ах, русские, – сказал министр. – Все равно пойдите и попросите их отъехать в сторону.
Шофер отправился и, вернувшись, доложил, что ему трудно передать весь разговор, но основное он понял: русская машина не сдвинется с места.
– Ну что ж, полагаю, мне надо пойти самому. – И министр лениво выбрался из машины, прошел мимо русских, приподняв шляпу и не заглядывая внутрь, и обратился к Талли: – Это вы здесь командуете?
Талли ответил утвердительно.
– Ее британского величества министр иностранных дел передает поклон ее светлости герцогине Глориане XII и просит оказать ему честь, предоставив аудиенцию с ее светлостью по ее британского величества делу.
– Мне приказано не пропускать никого, – строго сказал Талли, положив руку на рукоять меча.
– Рад это слышать, – ответил министр. – Но все же не могли бы вы передать мое послание ее светлости? Я прошу рассмотреть возможность устройства такой аудиенции. Это весьма важно.
Талли заколебался.
– А кто это в машине перед вами? – спросил он.
– Даже не представляю себе, – ответил британский министр иностранных дел. – Сказать по правде, я и не глянул внутрь.
– Может, это русские?
– Вполне возможно.
– А что им тут надо?
– Я не вмешиваюсь в чужие дела. Предположим, они хотели бы предложить вам защиту. – При этих словах министр изящно провел пальцем поперек горла.
– Ну а какова цель вашего визита?
– Так сразу всего не расскажешь, старина. Мне действительно нужно повидаться с герцогиней.
– Вы тоже хотите предложить нам защиту?
Министр иностранных дел жестко ответил:
– Я подожду здесь около часа, а позже прошу передать ответ ее светлости в отель «Ледерман» во Фридрихсхафене.
Возвращаясь к своей машине, британский министр приостановился у автомобиля русских, наклонился к открытому заднему окну и протянул руку министру иностранных дел Советского Союза.
– Мы не встречались с вами со времен Потсдамской конференции, – сказал он по-русски. – Я даже слегка обеспокоился. О вас ничего не писали в газетах.
Русский министр рассмеялся.
– Похоже, нам придется тут подождать. У меня есть бутылочка водки. Не хотите ли ко мне присоединиться?
– А я захватил несколько сэндвичей, – ответил министр иностранных дел Великобритании. – Всегда хорошо иметь несколько бутербродов про запас в делах такого сорта. Почему бы нам не перекусить в моей машине? Там просторнее.
– Это так, но моя – намного удобнее, – ответил министр иностранных дел Советского Союза.
В результате министры пришли к компромиссу. Каждый остался в своей машине, а провизию они посылали друг другу через своих шоферов. При этом министр иностранных дел Великобритании незаметно вылил водку на землю, а министр иностранных дел Советского Союза отдал сэндвичи шоферу, который ел их с большой неохотой.
Во время этого завтрака прибыл госсекретарь Соединенных Штатов Америки. Он с тревогой посмотрел на две стоящие машины, выпрыгнул из автомобиля, прежде чем тот остановился, и поспешил к Талли.
– Я приехал к герцогине Глориане с миссией из Соединенных Штатов Америки, – сказал он и вынул из портфеля документ, удостоверяющий его полномочия.
Талли медленно прочел бумагу.
– Вы прибыли под флагом перемирия? – спросил он. – Какой еще флаг перемирия? – удивился госсекретарь. – Наши страны находятся в состоянии войны, – решил напомнить ему Талли. – Если вы приехали на переговоры, мне приказано вас пропустить. В противном случае, вам не разрешается пересекать нашу границу, а если вы попытаетесь сделать это без разрешения, то будете арестованы.
– О’кей, – сказал госсекретарь, – я прибыл под флагом перемирия. – Он вынул из кармана белый носовой платок и помахал им в воздухе.
Лучники посторонились, чтобы дать госсекретарю пройти, и он зашагал к замку, держа в поднятой руке белый платок.
Через три часа госсекретарь вернулся, сел в машину и укатил в Мюнхен, откуда стал звонить в Белый дом.
– Господин президент, – сказал он, когда его соединили, – мир может быть заключен, но не на тех условиях, на которые мы рассчитывали. Великий Фенвик не вернет нам бомбу. Не вернет и Кокнитца. Они разработали план создания Лиги малых стран. Эта Лига, используя в качестве устрашения квадиум-бомбу, заставит большие страны – нас, Россию, Великобританию, Канаду и других – прекратить производство оружия массового уничтожения, а также создать международную комиссию, чтобы быть уверенным, что все точно исполняют соглашение.
– Это тот план, который мы предлагали десять лет назад, – заметил президент.
– Не совсем тот. Инспектировать будут малые страны, так как большие все равно не в состоянии доверять друг другу.
Некоторое время президент молчал, а потом сказал:
– Думаю, мы должны согласиться с этим планом. Мы готовы сделать хоть что-нибудь, что остановит эту ужасную гонку вооружений. А как насчет русских? Они ведь всегда становятся камнем преткновения.
– Похоже, им тоже придется согласиться. Тут есть некий Пирс Баскомб, чей сын Талли осуществил вторжение в Нью-Йорк и захватил бомбу и Кокнитца. Так вот, этот Пирс говорит, что если русские или кто-нибудь еще не согласится с этим планом, то Великий Фенвик взорвет квадиум-бомбу и сметет с лица Земли всю Европу.
– Разве Россию это напугает? – ответил президент. – Они и сами смели бы всю Европу, если бы им представилась такая возможность.
– Конечно, сама бомба для Советского Союза опасности не представляет, но последствия взрыва таковы, что для них будут губительны западные ветры из Европы. Они уничтожат тысячи и тысячи людей и сделают бесплодной их землю. Нет, на такой риск Советы не пойдут.
– А вы верите, что они действительно взорвут бомбу? – спросил президент.
– Господин президент, а вы могли бы поверить, что двадцать лучников доплывут на жалком кораблике до Соединенных Штатов и высадятся на Манхэттене?
– Да. Я вас понял. Придется это дело обсудить в сенате. Думаю, мы с радостью примем предложение об инспектировании. Кстати, какие еще условия они выдвигают?
– Убрать с рынка «Пино» из Сан-Рафаэля, обеспечить свободную продажу вина «Пино Великий Фенвик» в Соединенных Штатах и пять миллионов долларов контрибуции.
– Вы сказали миллионов или биллионов? – переспросил президент.
– «М», миллионов, – ответил госсекретарь.
– Только пять миллионов! – воскликнул президент. – Да это меньше, чем мы тратим на один город в Германии!
– Разница состоит в том, что Германия проиграла войну, а Великий Фенвик выиграл, – сухо ответил госсекретарь. – Но есть одно дополнительное условие. Один из членов их совета министров по фамилии Бентер хочет использовать деньги на строительство завода по производству жевательной резинки со вкусом «Пино Великий Фенвик». И они требуют эксклюзивных прав на продажу этой резинки в Соединенных Штатах, да еще и без обложения налогами. Они посчитали, что этой прибыли им хватит для обеспечения их страны на долгие времена.
Президент рассмеялся.
– Готовьте проект мирного договора, соглашайтесь на их условия. А как насчет войск для их защиты?
– Они сказали, что им это вовсе не нужно. Я не настаивал.
– Но я полагаю, они отпустят генерала Сниппетта и полисменов?
– Да. Сниппетт горит желанием скорее вернуться домой. У него есть план перевооружения сил гражданской обороны.
– Что за план?
– Луки, сэр.
Отступив в отель «Ледерман» во Фридрихсхафене, министр иностранных дел Великобритании и министр иностранных дел Советского Союза встретились в баре, чтобы выпить по коктейлю.
– Мне очень интересно, – сказал советский министр, – что делает в Великом Фенвике наш американский друг.
– Не имею представления, – ответил британский министр. – Возможно, продает им жевательную резинку. Ваше здоровье!
