Текст книги "Мышь, которая зарычала. Антология"
Автор книги: Кир Булычев
Соавторы: Генри Каттнер,Роберт Франклин Янг,Бертрам Чандлер,Уильям Макгиверн,Дж. Макинтош,Кэтрин Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
7
Бриг «Стремление» сверкнул двуглавым орлом знамени Великого Фенвика с высокой мачты и помчался вверх по пустынному Гудзону. Только капитан и Талли Баскомб знали, где они находятся. Их удивило то, что с того момента, как они обстреляли «Куин Мэри» и подняли свой флаг, им не встретился ни один корабль. Даже сторожевой катер – и то не появился.
Стояло ясное майское утро. Солнце, поблескивающее на зеленоватой воде, отражалось в небоскребах, которые, как копья огромного войска, торчали на острове Манхэттен. Воздух был необычайно чистым. Талли подумал, что таким воздухом можно и надышаться, и напиться.
И над всем этим нависла пугающая тишина. Будто город погиб много веков тому назад.
– Это – Нью-Йорк, – сказал Талли своему лейтенанту Уиллу Татуму. – Не понимаю, где наш противник? Мы одни на всей реке, где обычно так же много кораблей, как мух на липучей бумаге.
– До них наконец дошло, что мы разозлились, – мрачно сказал лейтенант. – Возможно, они устроили нам засаду. Какие огромные здания! Я таких никогда в жизни не видел. Непонятно, зачем американцам такие большие замки? Я что-то не слышал, чтобы на них часто нападали.
Уилл, немного похожий на могучего быка, отличался скорее физической, чем интеллектуальной силой. Он никогда не выезжал за пределы Великого Фенвика и должен был бы испытывать благоговение перед величием города, который он собирался завоевать. Однако Уилл видел перед собой лишь работу, которую надлежало сделать.
Экспедиционные силы Великого Фенвика все путешествие провели в обычной одежде. Теперь же они облачились в униформу войны: кольчуга поверх кожаной рубашки, на голове шлем в виде перевернутого горшка, на левой руке круглый щит, у бедра короткий меч, за спиной шестифутовый лук. Три воина, надевшие латы, накинули еще и белые плащи с изображением герба Великого Фенвика.
– Педро, – позвал Талли капитана, который все еще думал, что это путешествие как-то связано с кино, и надеялся получить тройную цену. – Педро, веди нас в Канард-док, к началу Сорок восьмой улицы. Мы там высадимся.
– Если я это сделаю, они устроят нам дикий скандал, – возразил Педро. – Вся эта орава – таможенники, лоцман, полицейские, санитарный врач – накинется на нас и прогонит прочь или заломит такую цену за разрешение на въезд, что вам ее не осилить. Но вообще-то я не могу понять, почему это нас никто не встречает. Может быть, у них какие-то каникулы, и они решили выспаться?
– Это не каникулы, – мрачно сказал Талли. – Это война.
– О’кей, – сказал Педро, будто отвечая расшалившемуся ребенку. – Это война, но что-то я не вижу фоторепортеров и телекамер…
– В док! – зарычал Талли. – В док! Или я отрежу тебе ухо!
– Ай-яй! – взвизгнул капитан. – Станьте все вон там, у главного браса.
И «Стремление» проскользнул в Канард-док.
– Люди Великого Фенвика! – воскликнул Талли. – Я привел вас к самому сердцу врага. Вперед, к победе!
Армия выстроилась на причале.
– Эй! – крикнул Педро. – А как насчет меня-то? Мне-то что делать?
– Оставайся здесь и жди нашего возвращения, – приказал Талли.
– И сколько времени ждать?
Талли посмотрел на огромный пустынный город, который показался ему чудовищем из стали и бетона, готовым в любой момент накинуться на его маленькую армию.
– Неизвестно, – ответил он капитану и обратился к своему войску. – Поднять знамена Великого Фенвика!
Оказавшись наконец в Нью-Йорке, Талли не знал, что же делать дальше, но признаться в этом своим воинам он, конечно же, не мог. Во время плавания он представлял себе, что они высадятся в гражданской одежде, потом пройдут маршем или проедут на поезде до Вашингтона и возьмут штурмом Белый дом. Неожиданность нападения даст ему возможность быстро заключить мир с президентом Соединенных Штатов. Но этот план встретил возражения среди его лейтенантов. Уилл Татум, который перед отъездом имел приватную беседу с герцогиней, сказал:
– Мы должны вести честную войну и открыто встретить врага с оружием в руках.
Талли стало стыдно, что он отступил от своих принципов, и он согласился с доводами Уилла.
Теперь же, не встретив противника, Талли решил пройти маршем по Сорок четвертой улице до Таймс-сквер в надежде встретить врага.
Пустынная улица, безмолвные здания, молчаливый воздух, запертые подъезды откликались удивленным эхом на звук, издаваемый марширующей к центру Нью-Йорка армией Великого Фенвика. В Нью-Йорке еще никогда не раздавался этот звук – звон средневековых лат. Знамя с двуглавым орлом затрепетало на древке от налетевшего бриза, под солнцем заплясали белые плащи, на головах лучников засверкали шлемы, – но свидетелями этого живописного шествия были только птицы.
Кто-то из солдат закашлялся, но, поняв, что его кашель слышен на милю вокруг, виновато посмотрел на товарищей. Громко мяукая, из-за угла вышел кот. Те, кто его заметил, нервно рассмеялись. Шумно взлетела стая голубей. Поднятый ветром газетный лист помчался за войском, как озорной мальчишка. Лист долетел до Талли и обернулся вокруг его ног. Талли попытался стряхнуть лист, но, когда ему это не удалось, наклонился, схватил газету и почему-то засунул ее за пояс.
Так они двигались вперед, все еще не встретив ни души, пока не дошли до Таймс-сквер. Строгое здание «Нью-Йорк Таймс» одиноко возвышалось на пустынном перекрестке, и Талли решил его захватить. Он надеялся, что его активность положит начало реальным военным действиям.
Витрины первого этажа поразили жителей Великого Фенвика тысячами интереснейших штуковин.
– Уилл, – сказал Талли своему лейтенанту, – возьми половину людей, обойди здание, там найдешь дверь. Когда я скомандую: «Заряжай!» – выламывай дверь и стреляй в каждого, кто окажется за ней. А мы выломаем дверь с этой стороны.
Уилл отдал честь и отправился исполнять приказание со своими людьми, которые, несмотря на дисциплинированность, не могли удержаться, чтобы не поглазеть на витрины с кошельками, самописками, трубками, сигаретами и зажигалками.
– Пошли, пошли, – поторопил их Уилл. – Мы потом сюда вернемся.
Они нашли широкую двустворчатую дверь, и по команде Талли шесть мускулистых плеч нажали на дубовые панели. Дверь легко поддалась, так как она вовсе и не была заперта. В пустынном вестибюле обе половины войска встретились, а враг по-прежнему не появлялся. Двадцать три отважных воина сбились в кучку, перешептываясь и нервно оглядываясь по сторонам.
– Уилл, – сказал Талли, – как бы поточнее определить… Мне все это не нравится. Я не понимаю, почему в городе никого нет.
– Может быть, они спрятались, узнав о нашем прибытии? – неуверенно проговорил Уилл, сам сомневаясь в своем предположении.
– Нет, не думаю. Больше всего похоже на то, что здесь чума.
Уилл побледнел. Он был очень храбрым мужчиной, храбрее некуда. Но в нем жил смертельный страх перед микробами. Еще в детстве его на всю жизнь напугали, что он умрет от микробов, если не будет как следует мыть уши.
– Здесь плохо пахнет, – сказал он.
– Тут всегда так пахнет, – ответил Талли.
– А посмотри на эти белые пятна на тротуаре. Может, это следы какого-то бактериологического оружия?
– Нет, это выплюнутая жевательная резинка. Так, мы должны кого-нибудь найти, чтобы объяснить им, что мы на них напали. Нам нужно где-то затеять драку. Нападение нельзя считать нападением, если о нем не знает никто, кроме нападающих!
В задумчивости Талли сунул руку за пояс и вытащил газетный лист, прилипший к его ногам на Сорок четвертой улице.
Талли развернул газету, и вдруг его взгляд упал на заголовок, набранный крупным шрифтом:
«ГРИФФИН ЗАЯВИЛ О СУПЕРБОМБЕ».
А рядом красовался еще один:
«НА ВОСТОЧНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ С ЧАСУ НА ЧАС ОЖИДАЕТСЯ ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА».
Тогда Талли принялся читать статью:
«Соединенные Штаты являются обладателем абсолютного оружия массового уничтожения. Оно в состоянии уничтожить все живое на площади в два миллиона квадратных миль».
А дальше шел пересказ заявления сенатора Гриффина с упоминанием о том, что бомба была создана доктором Кокнитцем из Колумбийского университета.
Во второй статье Талли прочел, что хорошо информированные источники сообщают: учебная тревога на случай атомного нападения будет проходить на восточном побережье Соединенных Штатов в течение двадцати четырех часов.
Талли дважды прочел обе статьи, и тут все стало понятно. Он сделал для себя два вывода. Во-первых, Нью-Йорк может подвергнуться атомной бомбардировке в любой момент. И, во-вторых, значительно важнее захватить не президента Соединенных Штатов, а доктора Кокнитца из Колумбийского университета. И сделать это надо быстро, прежде чем это сделают другие враги Соединенных Штатов. Иначе Великий Фенвик останется ни с чем.
– Построй людей и выведи их на улицу, – крикнул Талли лейтенанту, мгновенно решившись действовать. – У нас мало времени. Мы должны пройти восемь миль и выиграть войну.
– А куда мы идем? – спросил Уилл.
– В Колумбийский университет, – ответил Талли.
8
С начала вторжения экспедиционных сил Великого Фенвика в Соединенные Штаты Америки прошло около двух часов, прежде чем кто-либо из облеченных властью, да и вообще прежде чем кто-либо, осознал, что данное событие имеет место быть. Даже когда присутствие этой странной армии на Манхэттене было обнаружено, никто не понял важности события.
Тщательно разработанный план, составленный во имя защиты городского населения от нападения, успешно осуществлялся. Первый шок от отправки людей в убежища вполне мог быть преодолен. Но министр обороны понимал, что на смену этому шоку придет естественное желание узнать о том, что же все-таки происходит на самом деле.
Под землей вместе с населением должны были постоянно находиться работники охраны и полицейские, чтобы предотвратить самовольный выход людей из убежищ. На поверхности же оставались лишь группы обороны, дезактивации, специалисты по не взорвавшимся бомбам, скорая медицинская помощь и добровольцы по обеспечению пищей. Они вышли на работу, как только объявили тревогу. На пустынных улицах Нью-Йорка не было никого, кроме этих людей, до тех пор пока там не появилась армия Великого Фенвика.
Под водительством Талли армия прошла по Бродвею до Сотой улицы, не встретив ни единой живой души. И вдруг из-за угла появилась группа людей в такой одежде, какой Талли не видывал за всю жизнь. Их было пятеро, и на них были неуклюжие бело-серые костюмы и шлемы с окнами для глаз. Обе группы пришли в одинаковый ужас друг от друга. И тем и другим показалось, что перед ними монстры из другого, чуждого мира.
Когда лучники подняли свое оружие, дезактиваторы попятились, и один из них промычал сквозь шлем:
– Они с летающей тарелки!
– Летающая тарелка! – замычал другой.
Вся компания повернулась и в панике бросилась бежать к реке. Тяжелые костюмы им мешали, поэтому они на бегу освободились от громоздкой одежды и помчались еще быстрее. Их крики: «Летающие тарелки! Люди с Марса! Лучевое оружие!» эхом отдавались от стен домов. Панику усиливали стрелы, свистящие над их головами.
Однако Талли, который все время думал об атомной бомбе, приказал прекратить стрельбу и, не мешкая, идти к Колумбийскому университету. Поразмыслив, он решил, что стоило бы прихватить брошенные защитные костюмы, и поручил нескольким фенвикцам тащить их с собой.
Командир группы дезактиваторов, мужчина средних лет, читавший комиксы с тех пор, как себя помнил, наконец-то понял, что должен исполнить свой долг и позвонить начальству, чтобы доложить о вторжении нескольких летающих тарелок, о монстрах в металлической одежде с лучевым оружием в руках, захвативших Нью-Йорк, и о том, что с минуты на минуту ожидается появление еще тысячи инопланетян.
Он понимал, что убедить начальство в правдивости своего донесения будет нелегко, хотя у него самого не было никаких сомнений в том, что им встретились существа с другой планеты. Во-первых, они были гораздо выше большинства людей, во-вторых, у них не было волос, их металлические головы сверкали на солнце. И, наконец, они стреляли снарядами, летящими со свистом со сверхзвуковой скоростью.
Все это проносилось в его голове, пока он набирал секретный номер в ближайшей телефонной будке.
– Соедините меня с отделом экстренного рапорта.
После короткого молчания голос произнес:
– Отдел экстренного рапорта. Ваше имя и секция?
– Том Маллиган, секция 4-3000, подсекция 3. Дезактивация, – ответил он.
Том услышал, как на том конце заправили бумагу в пишущую машинку и раздался стук клавиш.
– О’кей, продолжайте, – произнес голос из отдела экстренного рапорта.
– На углу Бродвея и Сотой улицы группа людей с летающей тарелки, – сказал Том, задыхаясь от волнения.
– Сколько?
– Может, пятьдесят, а может, шестьдесят, – ответил Том.
– Минутку, я должен записать. Пятьдесят или шестьдесят человек с летающей тарелки. Объясните, в чем дело? Какая еще летающая тарелка?
– Из космоса! – возбужденно сказал Том. – Я их видел. Моя бригада их видела. Пятьдесят или шестьдесят. С металлическими головами и все покрыты чем-то блестящим. Они внезапно возникли перед нами и выстрелили в нас из лучевого оружия.
– Слушай, парень, вас ведь предупреждали: не заходить в бары, верно? Вам поручено серьезное дело! Где вы сейчас находитесь?
– Угол Девяносто восьмой и Бродвея. И я не был ни в одной забегаловке, спросите моих людей. Они со мной. Они видели этих ребят. Прямо из летающей тарелки. Говорю вам, город подвергся нападению.
– Оставайтесь на месте, – сказал отдел экстренного рапорта. – Я сейчас к вам кого-нибудь подошлю.
Но к тому времени патруль гражданской обороны уже подобрал группу дезактиваторов, которые, перебивая друг друга, бормотали что-то о летающих тарелках. Когда патруль привез их на место, где они оставили свои защитные костюмы, костюмов там не оказалось, и всю команду без лишних разговоров отправили в метро. Здесь Том и его ребята тщетно пытались доказать, что они из службы по дезактивации и были обстреляны на улице тысячью пришельцев с Марса.
Слух о вторжении с Марса с пугающими деталями о металлических одеяниях и лучевых ружьях стал передаваться из уст в уста. Предупреждения о превосходящем воображение оружии нападения будоражили население все последние дни. Людей, которые читали бесчисленные истории о летающих тарелках и смотрели кинофильмы о вторжении инопланетян из всех уголков вселенной, запихнули в метро и не выпускали оттуда уже несколько часов. Поэтому рассказы о вторжении с Марса люди восприняли даже с некоторым облегчением. Наконец-то стало ясно, кто их враг.
Слух о пришельцах с Марса двинулся со станции метро на Девяносто шестой улице, потом возник на станции под Семьдесят второй и пошел дальше по линии.
Очень скоро во всей подземке Нью-Йорка знали о вторжении экспедиционных сил с соседней планеты.
Некоторые захотели выйти наружу и посмотреть на пришельцев, но их, конечно, не выпустили. Другие, наоборот, побежали вглубь по тоннелям, чтобы спрятаться подальше. Третьи запели псалмы и священные гимны, и эхо от этого пения было громче, чем голоса поющих. Звуки нестройного хора через канализационные люки проникли на поверхность, что обеспокоило полицейских. Они стали звонить в отдел экстренного рапорта, чтобы узнать, как им поступать, если они не справятся с толпой в подземелье.
Экстренный рапорт пообещал прислать поддержку, но так как поддержку быстро собрать не удалось, то решено было позвонить министру обороны.
Однако это оказалось не просто. По инструкции министру можно было звонить только в случае чрезвычайной опасности.
Генерал Сниппетт, командующий городской обороной Нью-Йорка, размышлял, является ли пение людей в метро чрезвычайной опасностью или нет. Он не был в этом уверен. Генерал был человеком практичным. Он достиг своего чина благодаря способности сохранять спокойствие в любой ситуации. Пение людей в метро показалось не опасным. Поэтому он решил послать группу поддержки и несколько машин с громкоговорителями, чтобы убедить людей, находящихся в метро и убежищах, в необходимости сохранять спокойствие и уверенность в том, что все будет хорошо.
Машины с громкоговорителями, к сожалению, произвели прямо противоположный эффект. Слова из рупоров вылетали с шумом, подобным взрывам гранат, и вместо слов: «Вокруг нет никаких пришельцев с Марса» в метро услышали: «Вокруг пришельцы с Марса!»
К тому же две машины столкнулись, повернув за угол, и у одной из них взорвался бензобак. Звук взрыва породил новый слух: сброшена атомная бомба. Сразу же несколько человек заявили, что они поражены радиацией, другие закричали, что поднимается температура воздуха и, значит, половина города уже в огне. Паника еще больше усилилась, когда люди услышали сирены пожарных машин, приехавших тушить загоревшийся бензобак.
И тогда генерал Сниппетт решил позвонить министру обороны.
– Господин министр, – сказал генерал, когда его соединили по прямой линии с Вашингтоном, – я обязан доложить о чрезвычайной ситуации в Нью-Йорке. Здесь в метро собралось около полумиллиона человек. Они поют церковные гимны и убеждены, что город захвачен марсианами. Не знаю, как долго нашим силам удастся сдерживать толпу.
Долгое молчание в телефонной трубке привело генерала к мысли о том, что сейчас решается судьба его карьеры. Если ему не удалось убедить министра, что вся эта чепуха – не плод его воображения, то впереди его ждала пенсия, отнюдь не соответствующая его жизненным запросам.
Первый вопрос министра прозвучал неутешительно.
– Вы сказали: марсиане? – спросил он сурово.
– Да, сэр, – ответил генерал.
Снова наступило молчание.
– Как возникло это нелепое предположение?
– Мне позвонили из отдела экстренного рапорта. Руководитель бригады гражданской обороны по имени Том Маллиган доложил им о группе людей с Марса, приземлившихся в летающей тарелке, одетых в металл и стреляющих из лучевых ружей.
– Это он спьяну? – осведомился министр.
– Мы тоже так подумали. Ему было приказано оставаться на месте, но когда прибыл патруль, его не нашли.
– Не нашли?
– Нет. Он исчез.
– Исчез? А его команда?
– Они тоже исчезли.
Долгое молчание.
– Скажите, генерал, – сухо спросил министр, – как военный человек вы доверяете утверждениям военно-морских сил, что алкоголь является средством, защищающим от воздействия радиации?
– Нисколько! – горячо ответил генерал.
– Хорошо, что и вы так думаете. А теперь скажите, сами-то вы видели этих марсиан?
– Нет.
– А летающую тарелку или что-нибудь в этом роде?
– Нет.
– Ну что ж… В таком случае, не будете ли вы добры выехать в город и лично проинспектировать пространство от Бэттери до Бронкса? По возвращении доложите обо всем мне лично. Но при этом сделайте все возможное, чтобы остановить эту чепуху в метро, ибо подобная ерунда может нарушить наш тщательно разработанный план по защите города от нападения. Города, который, кстати, вверен вашим заботам. И учтите, что больше никаких сообщений о подобном вторжении не получено. Трудно поверить, что марсиане так хорошо информированы, что выбрали объектом нападения именно Нью-Йорк, а не Бостон, например. Жду вашего доклада через час.
– Такер! – зарычал генерал. – Подать мою машину!
9
Доктор Кокнитц, уединившись в своей звуконепроницаемой лаборатории на втором этаже административного блока Колумбийского университета, не обращал внимания на подготовку к воздушной тревоге. Он был холостяком и отдавал все свое время работе. Устроив в лаборатории некое подобие спальни, он убедил свою квартирную хозяйку, что когда день-два не возвращается домой, это не значит, что он пьян, сбит машиной или проводит где-то время с девушкой.
Квартирная хозяйка, миссис Рейнер, женщина с сильно выраженными материнскими наклонностями, никогда особенно ему не верила. Но она не позволяла себе расспрашивать доктора о его делах, хотя частые ночные отлучки квартиранта очень ее беспокоили. В самом деле, кто бы поверил холостяку, когда он говорит, что всю ночь работает! Да еще в Колумбийском университете! Миссис Рейнер точно знала, что ночью в университете работали только уборщики и сторожа, но ведь доктор Кокнитц не был ни сторожем, ни уборщиком. С точки зрения квартирной хозяйки, в докторе было что-то странное, но он исправно вносил квартирную плату и любил птиц. Миссис Рейнер тоже любила птиц и взяла на себя обязанность кормить птичек своего постояльца, когда тот надолго отлучался. В ответ на заботу доктор дал ей номер своего личного телефона, только попросил не звонить по ночам.
Вот как получилось, что в секретную лабораторию Колумбийского университета могли позвонить только два человека – миссис Рейнер с улицы Акаций в Бруклине и президент Соединенных Штатов Америки.
Доктор Кокнитц не думал об учебной тревоге, потому что был поглощен усовершенствованием квадиум-бомбы, которая могла бы вызвать значительно более реальную тревогу. Та бомба, которую доктор показывал президенту, была демонтирована. Доктор Кокнитц решил ее усовершенствовать, несмотря на то, что хорошо осознавал последствия взрыва.
Как раз в день воздушной тревоги работа была закончена. На столе перед ученым лежал небольшой серый свинцовый контейнер, размерами и очертаниями напоминавший коробку из-под ботинок. Это была единственная в мире бомба из квадиума. Выглядела она совершено безобидно, но обладала таким чутким механизмом для приведения заряда в действие (в качестве пружинки доктор использовал часть шпильки своей квартирной хозяйки), что достаточно было удара или толчка, чтобы бомба взорвалась. Правда, доктор Кокнитц пока еще не придумал устройства, которое предотвратило бы случайный взрыв, он отложил это на потом. Важно было сделать бомбу, и он ее сделал.
– Дикки, – сказал доктор канарейке в клетке, которая висела рядом с его рабочим столом, – нам обоим надо быть очень осторожными. Я сейчас выпущу тебя полетать и приготовлю нам что-нибудь поесть. Только обещай мне, что не свалишь эту коробочку на пол. Если ты это сделаешь, то погубишь и себя, и меня, и весь город Нью-Йорк.
Канарейка, единственный друг доктора Кокнитца, весело защебетала в ответ.
– Да, да, я знаю, ты слишком мал, чтобы сдвинуть эту коробочку, – продолжал Кокнитц. – Это я просто нервничаю. Действительно, ее надо бы припрятать, но я так устал, и у меня так дрожат руки, что я боюсь ее уронить. Поэтому пусть она пока полежит здесь, а после того как мы перекусим, мы ее спрячем и пойдем домой спать.
Кокнитц вытащил из пакетика сэндвич и стал рассматривать его сквозь толстые линзы своих очков. Сэндвич, состоящий из двух кусков черного хлеба и ливерной колбасы, выглядел скорее мертвым, чем живым. Тогда доктор вытащил из другого кармана второй пакет. Этот сэндвич показался ему еще более подозрительным.
– Дикки, – сказал ученый, – эти сэндвичи так давно лежат в моих карманах, что, пожалуй, есть их не стоит. Позвоню-ка я девушке-телефонистке, попрошу прислать нам кого-нибудь с едой.
Он набрал номер, но никто не отвечал.
– Странно, – пробормотал доктор Кокнитц, глядя на часы. – Сейчас только 10.30. Уверен, что для обеда еще слишком рано.
Он снова набрал номер и, к своему удивлению, услышал мужской голос.
– Что такое? – спросил голос.
– Это доктор Кокнитц. Я хочу попросить кого-нибудь принести мне пару бутербродов.
– Доктор Кокнитц? – взволнованно повторил голос. – Я работник охраны. А где вы находитесь?
– У себя в лаборатории. Кто вы, я не понял?
– Я из группы охраны здания во время воздушной тревоги. Вы знаете, что объявлена воздушная тревога?
– А что, уже началась война? Почему же мне никто не сказал? Меня должны были поставить в известность!
Голос добродушно рассмеялся.
– Нет, это всего лишь учебная тревога, но все-таки вы не должны покидать здания самостоятельно. Подождите, пока за вами кто-нибудь придет, чтобы отвести вас в убежище.
– Но я не могу уйти в убежище. У меня тут есть кое-что, требующее присмотра.
– О, вы имеете в виду вашу канарейку? Не беспокойтесь, мы о ней позаботимся.
– Нет, это вовсе не канарейка. Это нечто совсем иное. Я не могу отойти от этого, а мне хочется есть.
– Оставайтесь в лаборатории, – сказал охранник. – Скоро должны появиться работники столовой, и я кого-нибудь пришлю. Только никуда не уходите.
– Обещаю всему городу Нью-Йорку, что не двинусь с места, – торжественно пообещал доктор.
Между тем Талли и его армия подошли к университету. Они увидели такое же мертвое здание, как и все дома в этом могильном городе.
Талли очень нервничал. С каждой минутой его уверенность в том, что удастся захватить приз, который поставит на колени Соединенные Штаты Америки, ослабевала. Если бы им удалось поймать доктора Кокнитца и доставить его на борт брига, прежде чем Нью-Йорк подвергнется атомной бомбардировке, тогда победа была бы за ними. Но если они не успеют сделать этого до нападения, то все погибнут и приключение закончится ничем.
Странно, но Талли не боялся смерти. Его беспокоило лишь то, что он не выполнит своего долга перед Глорианой, его герцогиней. Он пытался убедить себя, что им движут чувства патриотизма и любви к своей стране, но в глубине души Талли чувствовал, что это нечто большее. Глориана с ее золотыми волосами, милой улыбкой, нежным голосом – вот что взывало к его рыцарской чести.
Все двери, ворота и окна университета были крепко заперты. Талли решил прорываться через главный вход административного блока.
– Уилл, – сказал он лейтенанту, – спили вон то дерево, сделай из него таран и ломай двери главного входа.
Дело оказалось непростым. Прежде надо было сломать железную ограду, и, когда по ней стали колошматить булавами, эхо от ударов металла о металл разнеслось по тихим улицам и вспугнуло стаю голубей. Воины Фенвика тоже были заметно взволнованы. Только Уилл оставался совершенно спокоен. Он был уверен, что население города эвакуировано после известия о начале войны с Великим Фенвиком.
Ограду сломали, дерево срубили и очистили от веток. Таран был готов к действию. Уилл, хорошо знакомый с подобной работой, обернул один конец тарана кольчугой, для укрепления. Восемь лучников подняли бревно и начали бить им по двери главного входа. Грохот от ударов тарана походил на звук гигантского барабана. Дверь дрожала, скрипела и не поддавалась, но в конце концов ее сопротивление было сломлено благодаря тактике шестнадцатого века. Армия Великого Фенвика ввалилась в вестибюль, совершенно пустой, тихий и без малейших признаков противника в засаде.
– Дьявольщина! – воскликнул Уилл. – По мне, лучше бы они выскочили из-за угла и начали драку. Нам предстоит непосильная работа: найти врага по запаху в этом огромном здании. Если бы нам удалось выиграть хотя бы одно сражение! Тогда они официально признают капитуляцию, и нам будет что пожевать!
– Мы ближе к победе, чем ты думаешь, – возразил Талли, изучая большое табло с указателем помещений, – но у нас очень мало времени. Ага, вот оно: доктор Кокнитц, комната 201. Второй этаж. Оставь людей здесь и снаружи, а мы с тобой идем на второй этаж. Если появится противник – взять его в плен или убить.
Талли, вынув меч, через две ступеньки взлетел по лестнице на второй этаж. Уилл следовал за ним. Одним ударом ноги дверь в комнату 201 была открыта.
Посреди лаборатории окруженный колбочками, ретортами, трубочками и конденсаторами стоял доктор Кокнитц и, близоруко моргая, смотрел на двух странных мужчин.
– Вы принесли мне бутерброды? – спросил он.
