Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 56 страниц)

Эгей испуганно отпрянул, а когда пришел в себя, то раздраженно произнес:

– С такими способностями лучше выступать в цирке! – Цари не любят, когда их пугают.

Но ни у кого уже не оставалось сомнений в том, что Коре уготовано место в женской каюте.

Когда Кора уселась на табуретку, кто-то из команды Тесея спросил:

– А зачем все это сделано?

Кора тоже рада была бы задать этот вопрос, но терпела, понимая, что кто-то его обязательно задаст.

– Есть секреты, – ответил Тесей, – которые знаю только я сам. Потому что я не могу рисковать. Вы же держите язык за зубами. Знайте, что вашему Тесею понадобилось, чтобы среди девушек было два юноши… – тут он сбился, проглотил слюну и, не глядя на Кору, закончил фразу: – …чтобы среди девушек было две персоны, которые умеют сражаться в ближнем бою…

– И охранять нас! – сказали хором три красавицы, которые были очень похожи, причем не только внешне, но и именами. Их звали Перибея, Эрибея и Феребея.

– Замечательно! – согласился Тесей. – Именно охранять. А теперь два слова скажет один из наших кормчих.

От стены отделились два человека средних лет. Первый был худ, высок и сутул. Его редкие волосы были связаны сзади в косицу. Лицо было темным от солнца и ветра, ибо кормчий весь день стоит на корме и управляет тяжелым рулевым веслом. Он же командует, когда ставить, а когда убирать парус. Первый кормчий – капитан корабля. За ним, отступив на шаг, вышел вперед второй кормчий, широкоплечий горбун с большим крючковатым носом. Он был рыжим, курчавым, лицо его усыпали веснушки.

– Наш первый кормчий – Феак, – представил Тесей, и Феак поклонился царю и наследнику престола.

Это был знаменитый кормчий. Имя его мало кто знал, а называли по имени славного племени феаков, из которого выходили лучшие кормчие. Горбуна же называли Навсифоем.

– Отплываем на рассвете, – сказал Феак. – Гребцов для корабля отбирал я сам. Это лучшие воины Афин.

– Я помогал Феаку и подтверждаю это, – сказал Тесей.

Навсифой говорить ничего не стал. Он глазел на красавиц, словно сатир. Впрочем, он настолько был похож на сатира, что Кора украдкой поглядела на его ноги. Но на ногах кормчего были самые обычные сандалии.

…Они покидали Аттику ранним утром, когда легкий туман еще плыл тонкой пленкой над морем, небо казалось розовым, все приметы были благоприятны, родители доплакивали последние слезы, а царь Эгей стоял рядом с сыном, держа его за руку, как маленького мальчика. Тесей тоже волновался и поправлял несуществующую дужку очков на переносице.

Судно было большим, тридцативесельным, и на веслах сидели славные афинские воины. Феак, стоявший у кормового весла, приказал поднять парус, чтобы в последний раз проверить снасти.

Парус захлопал под легким ветром, разматываясь и вползая на мачту. Навсифой метался вдоль него, следя, чтобы он поднимался ровно.

Парус был черным. Кора не знала этого и удивилась.

Рыдания на берегу, усеянном народом, утроились.

– Почему так? – спросила Кора.

– Корабль, увозящий наши жертвы на Крит, всегда уходит под черным парусом, – ответила пухленькая очаровательная Перибея.

– Где белый парус? – спросил Эгей. Кора удивилась, услышав, как он произнес эту странную фразу.

– Вон он лежит, сложенный на дне, на нем будут отдыхать девушки, – ответил Тесей.

– Слышала? – спросила Кору Перибея. – На этот раз мы возьмем с собой второй парус, белый.

– Зачем? – спросила Кора.

Перибея была рада ответить:

– Мы поднимем его, если все удастся, как мы того желаем. Если мы вернемся живыми!

– Хвала Тесею, – произнесла Кора. – Из тебя может выйти государственный деятель, понимающий смысл исторической детали.

– Вы что-то сказали? – спросила Перибея. Подобно остальным девицам, она относилась к Коре с почтением. Не только потому, что Кора была старше и превосходила прочих девиц ростом, а скорее подозревая, что Кора – богиня Персефона инкогнито. Это бывает с богинями. Если она решила отправиться на корабле Тесея, это только принесет удачу. Даже дурная по специальности богиня остается полезной богиней, если попала к тебе в союзницы. Девушки полагали, что у Коры с Тесеем начинается роман, но кто из них жертва, а кто охотник – оставалось тайной.

Тесей крикнул, чтобы все грузились на корабль, и началась последняя суматоха, которая продолжалась еще часа полтора, прежде чем корабль выбрал каменный якорь и гребцы дружно взмахнули гибкими веслами.

* * *

Путешествие до Крита прошло в общем благополучно, если не считать шторма, налетевшего в первый же день и сильно напугавшего девушек, которые никогда еще не бывали в море. Аппетит пропал, девушки сидели зеленые, как сирены, и готовы были покончить с собой, только чтобы прекратить эти муки.

К их счастью, кормчий Феак вспомнил, что, отправляясь в путь в спешке, девицы забыли принести жертвы на алтарь Аполлона.

Кормчий тут же направил корабль к берегу и умудрился проскочить на высокой волне в небольшую тихую бухту. Там все вылезли из корабля, воскурили жертвенный треножник, принесли небольшие, но искренние жертвы, и тотчас же небо прояснилось, волны улеглись, и можно было продолжать путь дальше, что и удалось сделать с опозданием на три часа, потому что Феребея и Эрибея убежали в лес собирать грецкие орехи с двумя гребцами.

Тут Кора впервые усомнилась в том, что принц Густав совершенно не помнит о своей прошлой жизни.

– Какое счастье, – сказал он себе под нос, стоя на прибрежной гальке и шаря глазами по кустам, откуда должны были появиться загулявшие жертвы Минотавра, – какое счастье, что проблема девичьей невинности здесь не играет еще решающей роли.

Он обернулся, увидел, что неподалеку стоит Кора, которая могла услышать эти слова, и, смутившись, быстро пошел к кораблю.

Феак долго ворчал на гребцов, потому что до темноты оставалось уже недолго и обычно на ночь корабли приставали к берегу. Но опытный кормчий после краткого совещания с Навсифоем ушел в открытое море и, хотя корабль покачивало и было весьма прохладно, повел прямо к Криту. Ровный сильный ветер дул в парус, казавшийся черной квадратной дырой в звездном небе; тихо и слаженно пели гребцы, помогая себе песней. Потом по приказу Феака стали сушить весла и улеглись спать.

Коре не спалось. Она сидела на носу корабля и смотрела, как синяя в свете звезд пена взмывает валиками у заостренного выгнутого носа корабля, а в воде отражается луна и наиболее яркие звезды. Тесей подошел к ней.

– Иди спать, богиня, – сказал он. – Завтра будут красные глаза.

– Богини никогда не спят.

– Странно, – сказал Тесей. – Зачем ты притворяешься, что мало знаешь?

– Зато я знаю, что Тесея надо беречь, потому что у него есть злые враги.

– У настоящего воина должны быть враги. Но я, к сожалению, не знаю своих врагов.

– А Медея? А Минос?

– Я их не боюсь. Как не боялся разбойников. Меня тревожит другое: страх внутри, в груди, страх перед тем, чего я не знаю. Ты мне можешь объяснить это?

– Нет, – солгала Кора.

– Жаль. У меня странное чувство к тебе, Кора. Будто мы с тобой давно знакомы, будто мы с тобой из другого мира, из другой сказки. А ты знаешь куда больше, чем говоришь.

Он положил руку ей на плечо. Рука была теплая – сквозь тонкую ткань Кора почувствовала тепло его ладони. Он чуть притянул ее к себе, и Кора послушно прижалась к нему. Ей было хорошо и надежно.

– Ты не такая, как другие девушки, – сказал Тесей. – В Трезене или Афинах.

Он поцеловал ее в щеку – хотел в губы, но она успела отклониться.

– Тебе неприятно? – спросил Тесей.

– Я не хочу быть, как другие девушки… в Трезене и Афинах.

– Может, ты и вправду богиня?

– Я твой ангел-хранитель, – сказала Кора.

– Какую весть ты мне несешь? – спросил Тесей. Кора улыбнулась. Она забыла, что в древнегреческие времена слово «ангел» означало совсем иное, чем принято в религиях, которые пришли на смену греческим богам. Ангелы в Элладе были лишь вестниками, с их помощью боги объявляли о своих решениях.

– Иди спать, – прошептала Кора, – завтра трудный день.

– Я хотел, чтобы у меня каждый день был трудный, – сказал Тесей.

– Почему?

– Я хочу стать мужчиной.

– Значит, ты еще мальчик, – сказала Кора, потому что она была мудрее великого героя древности, она была женщиной.

Тесею все равно не спалось, и он ушел на корму, к Феаку. Там они о чем-то говорили, но слышны были лишь обрывки слов – ветер уносил звуки назад. Кора лежала на сложенном белом парусе и смотрела на звезды. Звезды были расположены несколько иначе, чем будут через три с лишним тысячи лет, но созвездия можно было угадать.

Низко над кораблем пролетели две гарпии – их отвратительный запах пронесся как удушливая волна. Далеко-далеко запели сирены. Но вряд ли кто-нибудь, кроме Коры, слышал их. Тесей был занят беседой с кормчим, остальные мирно спали. Чайка села на вершину мачты, и Кора подумала – просто ли это чайка или некто принявший этот образ?

– О горе, горе, горе! – пробормотала чайка. Она сорвалась с мачты, сделала круг над кораблем и растворилась в ночи.

* * *

Дедал на своем пароходе обогнал Тесея, поэтому о прибытии афинян были предупреждены заранее.

Царь Минос, как только ему донесли, что приближается афинский корабль под черным парусом, выехал на боевой колеснице на холм, который господствовал над портом.

Как только корабль мягко дотронулся до причала высоким загнутым носом и по команде Феака весла улеглись вдоль бортов, Минос толкнул в плечо колесничего, и тот погнал колесницу к причалу.

Царь успел к причалу как раз в тот момент, когда по сходням сходил Тесей.

Кора, державшаяся сзади, имела возможность разглядеть знаменитого критского царя. Минос имел облик тирана, словно боги специально собирались и выдумывали, как бы убедительнее сотворить такое чудо.

Высокого роста, по крайней мере не ниже Тесея и Коры, он был скорее могуч, чем толст, и если его сравнивать с горой, то он был скорее горой мяса, чем жира. Телом он был схож с борцами-тяжеловесами, которые раздавливают соперника своей массой. И венчала это закованное в сверкающие золотые латы тело толстощекая голова с низким морщинистым лбом и редкими, медного цвета кудряшками. В цвет им была и бронзовая короткая борода. Глаза у Миноса были маленькие, черные, пронзительные и бессмысленные, как у мыши. Если добавить к этому толстые мокрые губы и выпяченный вперед, преувеличенный подбородок, то и получится образина, именуемая Миносом.

Проникшись неприязнью к Миносу, Кора подумала, каково же сейчас остальным его жертвам – милым девушкам и стройным юношам, воспитанным в Афинах в зажиточных семьях, где даже рабов пороли редко. В самом деле, к радости Миноса, он всегда наслаждался впечатлением ужаса, которое производил при первой встрече, молодые заложники не могли преодолеть дрожи. Даже сам Тесей с трудом сдерживался, чтобы ничем не показать охватившего его страха.

– А ну! – закричал Минос, поигрывая хлыстом с золотой рукоятью. – Кого привезли вы на этот раз, ничтожные мои слуги! Показывайте товар!

По знаку Тесея, который не имел причин отказать Миносу в наглом приказе, молодые заложники сошли с корабля и выстроились неровной шеренгой на причале. Кора более всего боялась, что обман обнаружится и Минос поймет, что вместо одной из девиц ему подсунули юношу. Но этого не случилось, потому что взгляд Миноса сразу упал на пухленькую Перибею. Глаза его расширились, и из угла рта потекла струйка слюны.

– Кого я вижу! – закричал царь. – Кого я вижу! Девица моего сердца! Услада моих ночей! Ты освобождаешься от смерти. Ты будешь жить в моем дворце и нежиться на лучших пуховых подушках мира!

Собственные слова привели Миноса в полный восторг, и он начал топать ногами, как избалованный мальчик, требующий конфетку. Утреннее солнце отразилось в золотых начищенных поножах, и лучи его разлетались по причалу, слепя собравшихся там людей.

Минос протянул ручищу и рванул к себе прелестное, растерянное и до смерти перепуганное создание.

– Ты счастлива? – зарычал он. – Ты довольна?

– Нет, – пискнула, обретя наконец голос, Перибея. – Лучше пускай меня растерзает Минотавр.

Толпа придворных, воинов и зевак, собравшихся на пристани, ахнула от такой наглости, и тогда вперед шагнул Тесей.

– Приветствую тебя, великий царь Крита, – произнес он, стараясь, чтобы голос его не дрогнул.

– А, кого я вижу! – рассмеялся Минос, не отпуская ручки Перибеи. – Мальчишка из Афин, который решил добровольно влезть на рога моему теленочку?

– Великий царь, – сказал Тесей. – Мы прибыли сюда, потому что Афины согласились помимо своей воли отправлять в жертву Минотавру юношей и девушек. В жертву, государь, а не для твоей необузданной похоти.

– Что он сказал? – спросил Минос, оборачиваясь к своим придворным и ожидая услужливого хохота. Но, как ни странно, на причале царила тишина. Даже придворные Миноса не смели осмеять слова царевича Афин. – Я оказываю благодеяние девице, – произнес недовольно Минос, не дождавшись аплодисментов. – И тут мне начинают указывать, что мне положено делать, а что не положено. Я сейчас умру от смеха!

Последние слова были откровенным приказом подданным также умирать от смеха. В толпе послышалось жидкое хихиканье, кашель и иные странные звуки, которые при желании можно было принять за смех.

– Как наследник афинского престола и как сын Посейдона, я обязан заботиться об афинских девах и привезти их невредимыми обратно родителям, – сказал Тесей.

На этот раз Минос не смеялся.

– Ты, по-моему, совсем обнаглел, мальчишка, – сказал он тихо. – Ты не только утверждаешь, что победишь Минотавра, но и указываешь, как мне себя вести! Ты самозванец! Любой нищий в Элладе скажет, что твой дед, ничтожный Питфей, придумал эту сказку о двух отцах. Я сомневаюсь даже, что твой отец Эгей.

Кора понимала Тесея. У него не было иного выхода. Если он останавливает Миноса сейчас, у него сохраняются шансы на победу. Но если он сейчас сдается, тогда он – ничтожный раб Миноса. А гибель его и прочих афинян неизбежна. Если в этой схватке можно кидать, как козырные карты, любую ложь, любую похвальбу, то Тесей не только волен, но и обязан так себя вести.

– Если ты – сын Посейдона, – сказал Минос, – то докажи это нам.

– Я рад доказать тебе это, царь.

– Тогда смотри.

Минос с трудом стащил с толстого пальца массивный золотой перстень с топазом и, размахнувшись, кинул его с причала в море, где волны, поднимаясь горами, загуляли белыми бурунами и, превращаясь в ревущие валы, неслись к берегу.

– Если твой отец – Посейдон, – произнес Минос, – то он поможет тебе найти и принести сюда мой перстень. Если нет, то твоя девочка будет сегодня в моей опочивальне, а ты проведешь ночь в вонючей яме моей тюрьмы для рабов.

«Дайте мне хороший металлоискатель! – мысленно закричала Кора. – Без него никогда не отыскать перстня в крутящемся песке и мутной воде прибоя».

Но мысли Коры остались ее достоянием, а Тесей тем временем быстро стащил через голову хитон, стараясь не упустить глазами точку, в которой перстень коснулся воды. Выбора у него не было, и агент ИнтерГпола Орват была бессильна ему помочь.

Толпа на причале и на склоне холма была безмолвна: одни – в надежде на немыслимую удачу, другие – в злорадном нетерпении. Сам прыжок в волны прибоя был смертельно опасен.

О, как Коре хотелось верить в Посейдона!

А верить приходилось лишь в могущество компьютера. Если тот, подобно Посейдону, пожелает проявить свою власть над воображаемым миром.

Тесей отстегнул пояс с мечом, и ножны прозвенели по камням причала серебряной обшивкой.

Коротко, в десять шагов Тесей разбежался по причалу и прыгнул в мутную зеленую волну, сразу пропав в смеси воды, песка и пены.

И сразу все заговорили, зашевелились, стали продвигаться к краю причала и к кромке воды, но шум человеческой толпы был скрыт в шуме моря, он звучал лишь одним дополнительным инструментом в оркестре.

Рядом с Корой оказался Минос, который тоже двинулся по причалу, словно пытался рассчитать место, куда Тесея выбросит волна. Рядом с ним шли женщины, наверное, его семья.

Кора не могла внимательно приглядываться к ним, потому что основное внимание было приковано к воде… Но взгляд агента всегда внимателен. Одна из трех женщин, сопровождавших царя, была старше других, крупнее, увереннее в себе, в ее красоте было что-то диковатое, звериное, и если уж для кого-то из троих мастер Дедал придумал необычное брачное ложе, то, конечно же, для нее, царицы Пасифаи. Похожа на нее была одна из дочерей. Она была выше матери, вдвое тоньше ее, и то, что казалось на лице матери грубым и животным, в ее лице было лишь воплощением страсти, того сочетания черт, что заставляет мужчину остановиться и обернуться, а если в нем живет самец, то, бросив все дела и прежние привязанности, кинуться за ней. Кто это – Федра? Ариадна? Вот и третья. Изысканно-нежная, каждое движение тонких пальцев отточено, само совершенство, даже складки туники движутся как бы сами, живые, робко дотрагиваясь до удивительного по изяществу тела… Девушка кинула мимолетный взгляд на Кору, не узнающий, скользящий и чужой, и тут же все в Коре зазвенело сигналом тревоги – почти узнавания: эти фарфоровые щеки сегодня еще упругие и горячие, эти серебряные кудри, волнами тончайшего шелка ложащиеся на узкие беззащитные плечики… Значит, такой вы хотите увидеть себя в ВР-круизе, в охоте за любимым племянником, госпожа герцогиня?

Разумеется, возможна ошибка. Но мы будем действовать так, как будто никакой ошибки не произошло.

Кора словно очнулась от гипноза. Сколько времени прошло?

Внутренние, точные до долей секунды часы сообщили:

– Минута и шесть секунд… семь, восемь, девять, десять…

Кора стала продвигаться к кромке причала, понимая, что еще через двадцать секунд ей надо будет нырнуть в эту круговерть пены и взбаламученного песка – без особой надежды отыскать там безжизненное тело ее героя. И пока она будет, сдерживая дыхание, рыскать в зеленой мути, остается надежда, что принца Густава отыщут мониторы, отметят прекращение дыхания и тут же вытащат его наружу, вырвут из игры. Если не опоздают, если не будут повреждены клетки мозга… если он не размозжит себе голову о каменную причальную стенку…

В этот момент принц Тесей выскочил из воды – почти по пояс. Глаза были выпучены, рот приоткрыт, он стремился втянуть в себя воздух, потому что легкие готовы были разорваться…

Один вздох, второй…

Тесей могучими гребками преодолел расстояние до песчаного пляжа рядом с причалом. Он поднялся, пошатываясь, – воды было по пояс… пошел дальше. Потом повернулся, отыскав глазами Миноса, и поднял вверх два пальца – указательный и большой. Между ними был зажат золотой перстень.

Зарыдала, забилась в истерике пухленькая Перибея – она уже похоронила себя. Резко повернулся и пошел прочь царь Минос. За ним, утками, – его семейство. Лишь тонкая и прозрачная его дочь – Ариадна? – обернулась, глядя на обнаженного богатыря.

– Великий царь! – крикнул Тесей, перекрывая шум прибоя. – Ваше величество! Возьмите свой перстень. Мой отец Посейдон возвращает его вам.

Минос был вынужден остановиться. Он не мог игнорировать дар морского бога.

Тесей протянул руку и кинул перстень в открытую ладонь Миноса.

– Вечером жду вас на пир в моем дворце, – сказал Минос. – Завтра же наступит великий день жертвоприношения.

Кора подумала, что чудо, происшедшее у нее на глазах, не столь уже чудо для тех, кто убежден в том, что боги и существуют, и определяют судьбу людей. Случившееся, скорее всего, можно было бы сравнить с ситуацией, когда царь Минос требует удостоверение, метрику, паспорт у приехавшего молодого человека. И тот вынужден этот паспорт предъявить.

То, что Тесей чуть не утонул при этом, кого это касается, кроме Минотавра, теряющего завтра новую жертву?

Тесей остановился рядом с Корой.

– Трудно было? – спросила она.

Кора не верила в реальность Посейдона, что было нелогично и даже глупо, потому что если ты всего два дня назад распивала славное вино не только с великим Дедалом, но и с двумя кентаврами, то не грех бы допустить и существование морского бога. Но Кора предпочитала оставаться на позициях здравого смысла, даже когда не оставалось ни позиции, ни смысла.

– Я и не мечтал отыскать, – ответил не менее трезвый, чем она, Тесей. – Я шарил руками в песке, а быстро это не сделаешь. И когда воздуха уже не оставалось и я понял, что сейчас придется подниматься без кольца, пальцы нащупали что-то круглое… это мог быть камешек.

– К счастью, это оказался перстень, – сказала Кора.

– Прошу уважаемых афинян проследовать в отведенные для них покои, – провозгласил критский придворный.

Тесей поднял руку, прощаясь с гребцами. Те оставались на корабле, а причал был оцеплен двумя шеренгами тяжелых воинов Миноса – тот не хотел рисковать.

Гребцы ответили нестройными криками. Тесей был их вождем и героем. Феак за всех обещал сделать все как надо. Ведь на долю гребцов могло выпасть немало испытаний.

Остальным предстояло провести последнюю ночь в восточных, покинутых даже челядью и отданных летучим мышам, крысам и тарантулам помещениях. Холодный дождь молотил по дырявым крышам, глиняный пол кое-где отсырел и стал скользким. Идти на корабль за одеялами было далеко, да Тесей и не хотел никого отпускать туда, опасаясь подвоха со стороны критян. Так что все сбились в двух комнатах – девушки в маленькой, внутренней, куда можно попасть лишь через внешнюю, в которой спали юноши. Притом всю ночь кто-нибудь бодрствовал.

На рассвете возле комнат послышались шаги. Зазвенело оружие. Тесей громко приказал всем проснуться и занять места у дверей. Тогда все стало тихо. Только шумел дождь.

Утром, когда холодный туман окутал дворец, к Тесею пришла гостья.

Женщина была закутана в длинный, до земли, плащ, накинутый и на голову, так что видны были лишь нос, рот и подбородок.

Она сказала часовому, что ей нужно поговорить с Тесеем. Часовой не хотел пускать ее, но Тесей, который не спал, услышал их разговор и вышел к женщине. Кора сидела у стены и слышала их разговор.

– Тесей, – сказала женщина знакомым надтреснутым глуховатым голосом. – Я не могла заснуть всю ночь, и ты тому виной.

– Кто ты?

– Я открою тебе свое имя. Но поверь мне, что я твой друг, и, может, единственный настоящий друг на острове.

– Зачем ты пришла?

– Отойдем на несколько шагов. Я не хочу, чтобы нас могли увидеть.

Кора поднялась и прижалась к щели, пересекавшей стену. Две фигуры – высокий массивный Тесей и изящная маленькая, по грудь ему, закутанная молодая женщина – стояли лицом к лицу.

Голубой туман полз у их ног, закрывая до колен.

– Сегодня я впервые увидела тебя на набережной, – прошептала женщина. – В моем сердце что-то дрогнуло. Я поняла, что ты и есть мой избранник.

– Кто ты? – повторил свой вопрос Тесей, и Кора была вынуждена признать, что он совершенно прав. Терять время с незнакомкой на рассвете, перед важными событиями было легкомысленно для вождя похода, даже для очень молодого вождя.

Женщина откинула с головы покрывало, и Кора в рассветном голубом сиянии узнала одну из дочерей царя Миноса, ту, субтильную, тонкую, нежную, знакомую голосом и манерами. Неужели Тесей ничего не почувствовал?

– Я – Ариадна, дочь царя Миноса, – произнесла молодая женщина. – Я славна своей красотой на весь остров и на все земли, подвластные Криту. Сотни благородных принцев и героев сватались ко мне, но вынуждены были возвратиться восвояси…

Кора не сказала бы, что Ариадна уж так хороша, как сама о себе говорила. Впрочем, существуют женщины, которые вынуждены хвалить себя, иначе есть опасность, что их недооценят современники. Но принцессе нельзя было отказать в преходящей и непрочной красоте, такой же, какую Кора увидела у дамы Рагозы, герцогини и главы клана Рагозы. Той самой, которая, втрое помолодев, стояла ранним утром перед своим племянником Тесеем – он не мог ее узнать, ибо был заколдован условиями ВР-круиза, – с которым дама Рагоза, очевидно, решила расправиться, чтобы он пропал без следа. Лучше исчезнувший принц Густав, чем потерпевший поражение либо слишком радикальный реформатор.

– Чего ты хочешь от меня, прекрасная девушка? – вежливо спросил Тесей.

– Я желаю тебя. Тебя всего, прекрасный чужестранец. Я хочу, чтобы ты стал моим возлюбленным и мужем, чтобы ты полюбил меня так же, как я полюбила тебя с первого взгляда.

– Простите, – Тесей говорил вполголоса, чтобы не разбудить своих спутников, – но я не вижу для этого оснований.

В минуты растерянности он становился куда более похож на студента Густава. Стеклышки очков, казалось, поблескивали перед близорукими глазами.

– Разве я не желанна? Разве я не прекрасна, принц? Разве не стану я тебе чудесной и верной женой?

– Но я не собирался жениться.

– Я тоже. – Улыбка тронула губы соблазнительницы. – И я понимаю, что любовь твоя ко мне не может родиться на пустом месте. Но она может начаться сегодня.

– Почему же?

– Из чувства благодарности. Потому что я – единственная, кто может спасти тебя и всех афинян.

– Как же это случится?

«Вспомнила! – чуть не закричала Кора. – Нить Ариадны! Она сейчас предложит ему нить, и по ней он выберется из Лабиринта!»

Странное торжество ученицы, которая в последний момент, уже стоя у доски, вспомнила урок, охватило Кору.

– Я могу предложить вам… – Ариадна искала слово. Кора еле сдержалась, чтобы не подсказать «сделку». – Я могу предложить вам соглашение.

– Странное место и время для такого разговора, – сказал Тесей.

– У нас не будет другого времени и места.

– Я вас слушаю. – Тесей скрывал раздражение.

– На острове лишь моя мать и я знаем, как проникнуть внутрь Лабиринта, как отыскать в нем зал, где живет мой брат… Минотавр. И я знаю, как можно выбраться оттуда. – Ариадна сделала паузу. Тесей ее не перебивал. – За это вы возьмете меня с собой. И женитесь на мне.

– Вы думаете, что вам лучше покинуть остров?

– Вы ничего не понимаете в любви, Тесей, – сказала Ариадна, и тон ее был тоном женщины, которая знает этот предмет очень глубоко. – К тому же если что-нибудь случится с Минотавром, то мои родители быстро догадаются, кто в том виноват. И меня убьют. Я не сомневаюсь в этом.

Тесей несколько раз открывал рот, желая вмешаться, но Ариадна движением руки останавливала его.

– Если же вы отправитесь завтра в Лабиринт, не зная его устройства, то через несколько шагов вы уже попадете в ловушку – не думайте, что Лабиринт – лишь бесчисленные коридоры. Он полон ловушек, ям, капканов и тупиков, в которых копошатся ядовитые змеи. Вы никогда не доберетесь до цели. И если кто кого и выследит, то Минотавр выследит вас, ибо его заранее предупредили, что утром вы идете в Лабиринт. И погибнете не только вы – погибнут все ваши спутники. И погибнет надежда Афин освободиться от моего отца… Подумай, мой возлюбленный.

– Вы рискуете, благородная принцесса, – сказал Тесей. – Я не могу говорить о любви к вам. И я не могу обещать вам верности. Вы представляете, в какое положение вы себя ставите?

– Я рискую. Но риск… за этот риск я получаю тебя, Тесей. Кроме того, ты сейчас же поклянешься именами всех богов, что останешься мне верен.

– Ясон поклялся в том же Медее. Ничего хорошего из этого не вышло.

– Они прожили вместе долго и были счастливы.

– Я не могу с тобой спорить, – сказал Тесей, – но и не могу поклясться именами всех богов в верности к тебе.

– И я не надеялась на это. Но обещай жениться на мне.

– Обещаю, – сказал Тесей. – Я обещаю жениться на тебе, Ариадна. Если ты поможешь мне убить Минотавра.

– Если ты не убьешь Минотавра, то мне такой муж не нужен, – сказала громко Ариадна. И раздался дружный смех многих голосов, потому что от мертвого мужа мало пользы.

И тогда Кора поняла, что не только она слышала этот разговор. Оказывается, все афиняне не спали, все стояли у тонких стенок, плетенных из тростника и обмазанных глиной. И слушали.

И Тесей понял, что его спутники не спят.

Уже пожертвовав собой ради них, он не мог предать их снова.

Ариадна поднялась на цыпочки, и, угадав ее движение, Тесей склонился к ней, и их губы встретились. В сердце Коры неприятно кольнуло. В сущности, это не должно было ее касаться – она лишь телохранитель античного героя. Но целовался он со своей тетушкой Амалией, герцогиней Рагозой. Это было неестественно, и Кора была против предстоящей женитьбы. Хотя в древности, особенно в царствующих домах, к этим проблемам, сохраняя чистоту крови, относились иначе. В Египте фараоны женились на родных сестрах. Но ведь то Древний Египет…

– Может быть, мы более не сможем встретиться без свидетелей, – прошептала Ариадна, – поэтому слушай. Я все приготовила заранее.

– Ты знала, что я соглашусь?

– Да, потому что ты ответствен за других людей. И это отличает тебя от всех прочих героев.

– Но мой дядя Геракл…

– Твой дядя Геракл способен думать только о себе. И не отвлекайся. Вот твое главное оружие.

– Что это?

– Волшебный клубок. Клубок ниток. Как только за тобой закроются ворота Лабиринта, ты кинешь клубок на пол, крепко держа в руке кончик нити. Клубок сам покатится впереди тебя. И когда ты почувствуешь или увидишь, что клубок кончается, – значит, перед тобой центр Лабиринта, логово моего прекрасного братца. С помощью этого клубка я сама бывала в Лабиринте.

– Можно подумать, что ты не любишь своего брата.

– Как можно любить чудовище, плод страшного греха?

– А как же твой отец?

– Ты намерен превратить нашу первую встречу в утро вопросов и ответов? – В голосе Ариадны Кора вновь услышала нотки герцогини Рагозы. – Скажу тебе, что для отца Минотавр – предмет гордости. Как и Лабиринт. Он из тех людей, которые могут похваляться всем, что удивляет толпу. Даже собственным обжорством. Говорят, что в горах есть коровье стадо, где гуляет несколько его детей. Дурные примеры всегда заразительны…

– В самом деле? Я нигде не слышал об этом!

– Помолчи, мой любимый. Я пошутила. Чувство юмора – это то, что отличает великого человека от простого героя.

– Спасибо тебе за клубок, Ариадна, – сказал Тесей.

– Я пошла. Мне пора спешить.

– Я увижу тебя… – голос Тесея звучал уже куда мягче, чем хотела бы того Кора.

– К двум часам я буду на набережной, у причалов. Надеюсь, что ты не настолько наивен, чтобы не подумать о путях отступления?

Тесей улыбнулся, но не ответил.

Ариадна кивнула.

– Правильно, – сказала она. – Чем меньше людей знают о твоей тайне, тем она сохраннее.

Издали послышались шум голосов и звон оружия. Ариадна, как кошка, растворилась в утреннем тумане.

– Поднимайтесь, друзья, – сказал Тесей. – Надеюсь, что вы ничего не видели и не слышали.

* * *

К сожалению, в последующие часы Кора видела куда менее, чем ей того хотелось. Самое знаменитое событие в мифологической истории Греции – бой Тесея с Минотавром – проходило за стенами Лабиринта, и Кора могла, как и прочие, догадываться о нем только по его результатам.