Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 56 страниц)

– Еще никто не погиб в круизе, если сам того не хотел, – сказал доктор Гермес.

– Значит, кто-то все же погиб? – спросила Кора.

– Дорогая моя умница, – терпеливо сказал президент, который явно симпатизировал агенту номер три. – Разрешите мне объяснить вам, как нельзя и как можно погибнуть в ВР-круизе. Как я уже имел честь вам говорить, уходя в прошлое, вы принимаете образ, происхождение, окружение и, в общих чертах, судьбу своего персонажа. Его жизнь и его смерть. Ваша деятельность в прошлом контролируется весьма относительно, в вычислительном центре существует ваш ввод, и микродатчик, вживленный в вас, подает нам сигнал – пока вы живы, мы спокойны. Если вы погибли – мало ли что может произойти, – сенсоры тут же определяют ваше местонахождение и через несколько секунд извлекают вас из круиза, и вы оказываетесь на операционном столе, где вас собирают по кусочкам.

Почему-то это выражение показалось забавным секретарше, которая уже перестала стрекотать на клавиатуре и внимала президенту, как божеству. Она захихикала. Доктор Гермес цыкнул на нее и продолжал:

– Скажу больше, в случае, если ВР-круиз проходит по категории «О»…

– Опасный? – спросила Кора.

– Умница! – уже привычно воскликнул Гермес, вызвав гневный взгляд секретарши. – Маршрут Тесея расценивается как «ЧО», понятно?

– Понятно. Чрезвычайно опасный.

– В таких случаях мы ведем мониторинг состояния здоровья путешественника. И даже если он не умер, но параметры тела крайне ненормальны, мы посылаем в примерное место действия своего агента. Но это стоит безумных денег и не всегда дает эффект.

– Почему? – спросила Кора.

– Потому что мы знаем точку нахождения путешественника в пространстве и времени только приблизительно. Постоянна лишь неподвижность. Неподвижность означает смерть. Если вы умерли, то мы вас вытащим, но если вы живы, то вас трудно локализовать в пространстве и времени – вы же движетесь активно. Так что наш агент может помочь, может даже эвакуировать круизника, но порой это ему не удается. Особенно если круизник сам не хочет, чтобы его нашли, и решил покончить с собой. – И предвосхищая вопрос Коры, доктор Гермес-Полонский закончил: – Да, так было трижды. Один раз мы смогли вытащить и оживить самоубийцу, дважды потерпели поражение.

– Как же так? – спросил Милодар, не скрывая сарказма. – Ведь ты сказал: наступила смерть, завершилось движение, объект неподвижен, вы его вынимаете из круиза, но терпите поражение?

– Есть редкие ситуации, когда мы его достать не можем, – уклончиво ответил президент и добавил специально для секретарши: – Это можно не фиксировать.

– Значит, – сразу же бросила в него вопросом Кора, – можно убить человека так, что вы не сможете его вернуть и привести… в порядок?

– Теоретически – да. Практически – очень трудно.

– Любопытные же вы открываете перед нами перспективы, – сказал Милодар. – Крайне любопытные. Вы не только допускаете смерть клиента во время увеселительной прогулки…

– Кто говорил здесь об увеселительных прогулках? Это ВР-круиз типа «ЧО»!

– Чрезвычайно опасный, – пояснила секретарша.

– Но вы еще утверждаете, что мы будем рисковать жизнью моего ценнейшего агента? – Милодар указал бутылкой на Кору.

– Давайте уточним, что будет делать ваш агент в чужом ВР-круизе?

– Она будет беречь принца Густава, который представляет особую галактическую ценность, от покушения.

– Так не бывает!

– Причем вы гарантируете, что никакой чужой личности агенту Орват вы не будете навязывать.

– В том мире – все современники!

– А Кора останется Корой.

– Исключено, исключено, исключено! Вы хотите опозорить меня и разорить.

– Наоборот, я хочу спасти вашу репутацию и поэтому рискую жизнью лучшего агента.

«Может, лучше было бы спросить мое мнение?» – подумала Кора, но вслух ничего не сказала. Ей польстило то, что ее назвали лучшим агентом. Понятно было, что эти слова вырвались у Милодара только потому, что он торговался с Гермесом, но все же!

– Я могу в крайнем случае направить в прошлое моего сотрудника, – произнес доктор Гермес. – Но только не вашего агента, совершенно неподготовленного, обреченного на провал, к тому же молодую женщину! Нет, нет и еще раз нет! – Президент стукнул по столу пухлым кулаком.

– Ну что ж, – вздохнул Милодар так, словно и в самом деле решение далось ему с трудом. – Властью Галактической Федерации я приостанавливаю деятельность концерна «Виртуальная Реальность» как подвергающую опасности жизни своих клиентов.

– Вы сошли с ума! Вы разоряете миллионы акционеров, вам этого скандала не пережить.

– И вам тоже, коллега, – ответила голограмма Милодара.

И доктор президент Гермес-Полонский с проклятием капитулировал.

* * *

Когда перед уходом в ВР-круиз Кора прилетела на Центральную базу комиссара, расположенную подо льдом в Антарктиде, Милодар, пожав ей руку и поцеловав в щеку – на базе он позволял себе бывать в естественном виде, то есть во плоти, – сразу провел к себе в кабинет.

Он взял со стола небольшой объемный портрет молодого человека с капризным мокрым ртом, низким лбом итальянского патриция времен Возрождения и курчавыми рыжеватыми волосами.

– Узнаешь? – спросил он.

Кора покачала головой.

Милодар включил проектор, и на стене появилось изображение Космовокзала – известного шереметьевского терминала. Из туннеля для пассажиров вышел этот молодой человек, одетый богато, но старомодно.

– Неужели не узнаешь? – спросил Милодар.

– Да нет же!

– Ты ненаблюдательна.

Он включил еще один фильм. Кора сразу догадалась – эта пленка была снята ею самой посредством камеры-пуговицы в бедной светелке красавицы Клариссы. Вот и сама Кларисса, вот и старушка, оказавшаяся оракулом Джадсоном.

Глаз камеры обследовал обшарпанные и залатанные обои, протертый ковер с изображением лебедей в пруду, ученический стол с фанерным верхом, на котором лежали учебники странной красавицы…

Затем глаз камеры переместился на стены и последовательно пригляделся к фотографиям, портретам и открыткам, прикрепленным к обоям. Открытки, как правило, изображали какой-то небогатый приморский городок, куда Кларисса, видно, ездила отдыхать; на фотографиях были изображены капралы и фермеры – возможно, предки и родственники девушки…

– А теперь прошу твоего внимания, – сказал Милодар. – Я догадался совершить некий фокус, до которого ты, моя крошка, по неопытности не додумалась. Мы снимаем тонкий слой грима, нанесенный на стены и пол, и смотрим, что же скрывается за обоями и открытками… Смотри!

Верхний слой картинки медленно расплавился.

По мере того как таяло изображение, Кора, к своему изумлению, видела, что и комната приобрела иной вид.

Под потертыми залатанными обоями обнаружились иные, шелковые, давленные, безупречные в голубизне, новизне и беспорочности. Попугаи и трясогузки летали с ветки на ветку… Портреты, развешанные по стенам, принадлежали кисти посредственных, но вполне профессиональных светских художников, на полу раскинулся пышный ковер чудесного рисунка, а столик семнадцатого века был изящно инкрустирован драгоценными камнями. На столе лежало несколько модных журналов – и ни одной тетрадки. Да и сама Кларисса была одета настолько дорого и изысканно, что сразу стало ясно, что на туалеты она ухлопывает львиную долю чьих-то денег.

– Это гипноз? – спросила Кора.

– Нет, это так называемое наведение антиглянца. Недавнее и довольно дорогое развлечение: твое жилище и ты сам выглядишь в глазах гостя так, как тебе того бы хотелось. Тончайшая пленка скрывает истинный интерьер… А теперь посмотри на самый большой портрет над столом.

– Это он! – воскликнула Кора.

– Кто он?

– Тот, кто прилетел. Чью фотографию вы мне только что показали.

– За это ты получаешь еще один выговор и предупреждение о служебном несоответствии. Ты упустила одного из главных подозреваемых. И если бы не меры, принятые мной, мы могли бы не заметить того, что сегодня на Землю прилетел не кто иной, как принц Кларенс под именем торгового агента Купера.

– Это он? – удивилась Кора. – А я думала, что он куда как утонченнее.

– Ты не только не желаешь признавать ошибок, – укорил агента комиссар, – но и упорствуешь в них. Ты лишаешься премии за прошлый квартал.

– До чего вы бываете занудным! – сказала Кора, вытащила из волос шпильку, поддела ее ногтем, и из шпильки выкатилась и развернулась тончайшая пленка – портрет принца Кларенса.

– Могла раньше сказать! – рассердился комиссар. – Почему ты заставляешь меня тратить время, насыщая тебя ненужной информацией?

– Премия остается за мной? – спросила Кора.

– Только если Тесей вернется из круиза живым. Или не настолько мертвым, чтобы его нельзя было сложить и вылечить. Так что иди выспись, почитай мифы Древней Греции, а также Плутарха – с собой их взять будет нельзя. Завтра в восемь ты отправляешься в мифические времена Афин. Ты рада?

– Я рада, что наконец высплюсь, – уклончиво ответила Кора.

– Если ты в Москву, я тебя могу подбросить до Таганрога, оттуда ты доедешь на метро.

– Что за неожиданная доброта? Неужели ваши невесты там сегодня ныряют?

– Вот именно!

* * *

Добравшись до своей скромной квартирки, выстроенной в виде небольшого замка на крыше обветшалого небоскреба на углу Маросейки и Потаповского переулка, Кора сразу отключила связь и высыпала, не проглядывая, в преобразователь мусора всю корреспонденцию, накопившуюся за последние дни в почтовом ящике, – все равно прочесть не успеешь. Затем Кора направилась в ванную, намереваясь, смыв с себя пыль космических трасс, рухнуть на диван и проспать часов двенадцать. Но когда она уже была в двух шагах от заветного дивана, преобразователь мусора недовольно заворчал и выплюнул, как не подлежащее уничтожению, открытку от бабушки Насти о том, что черника в этом году не уродилась, а вот вишня была чудесная, и также книгу, присланную комиссаром Милодаром. В углу конверта было крупно написано: «Прочесть до начала задания».

Внутри пакета лежал объемистый труд британского поэта и исследователя Роберта Грейвса «Мифы Древней Греции», где жизни Тесея была посвящена особая часть, подвиги и приключения героя трактовались в контексте культурологических штудий и сравнительной мифологии.

Кора намеревалась проглядеть первые две-три странички, как бы повторить пройденное, но нечаянно зачиталась и отправилась дальше по дорожке жизни своего героя…

Итак, мальчик Тесей рос при скромном дворце Питфея, нежась на ласковых руках мамы Этры, потом стал все дальше и дальше отбегать от родного дома. Учитель Коннид рассказывал ему о богах и героях, а также учил его читать, писать и считать, показывал созвездия и открывал тайны живой природы.

Порой к Питфею заезжал его родственник, очевидно двоюродный брат, а может быть, и дядя Геракл. У греческих героев всегда нелегко разобраться в родственных связях, во-первых, потому, что у каждого автора они иные, а во-вторых, потому, что в Греции можно было иметь, к примеру, двух отцов. Нередко хитрые и похотливые боги в брачную ночь или накануне ее слетали с Парнаса в постель к невесте, и потом считалось, что получившийся сынок имеет сразу двух отцов. Кстати, такая версия широко использовалась дедушкой Питфеем по отношению к самому Тесею.

Впрочем, Кора все же сделала попытку разобраться в семейных делах. Это могло ей понадобиться в работе сыщика.

Значит, Питфей, сын Пелопа, в память от которого нам остался полуостров Пелопоннес, и Гипподамии (что вовсе не означает, как может показаться, что его мама была «лошадиной дамой»), имел двух известных своими подвигами и безобразиями братьев, Фиеста и Атрея, о которых мы здесь умолчим. Но еще у него была совершенно не известная никакими подвигами и безобразиями хорошенькая домовитая сестренка Лисидика. Лисидику отдали за Электриона, который не имеет отношения к электронике, и родилась очаровательная дочка Алкмена. Дочка Алкмена, как вы понимаете, родная племянница Питфея, вышла замуж за Амфитриона, который этого самого Электриона убил. Но не нарочно, а нечаянно, по дикости своего древнего характера. Амфитриона изгнали из Микен, и беглецы поселились в Фивах, где Амфитриону дали отряд и велели воевать, чтобы отрабатывал свой хлеб.

Амфитрион редко бывал дома, а скучавшая Алкмена принимала солнечные ванны на плоской крыше своего дома. Когда ее увидел пролетавший мимо Зевс, он так удивился, что тут же приказал ночи сменить день. Трое суток продолжалась ночь, потому что трое суток Зевс не мог насладиться и насытиться прекрасным и страстным телом Алкмены. Может быть, это и преувеличение, подумала Кора, но древним надо было найти какое-то объяснение тому, что плодом этой трехсуточной любви стал не кто иной, как Геракл, формально считавшийся сыном Амфитриона, который те трое суток пробыл со своим войском в поле, так как в кромешной тьме не знал, куда направить свои удары.

Значит, в общем, все не так сложно: Геракл – внучатый племянник Питфея, то есть сын племянницы. А Тесею он дядя. А дворец в Трезене для Геракла – дом родной.

Теперь все стало ясно и можно было двигаться дальше.

Может быть, именно в Трезене, в небольшом интеллигентном доме, в неспешных беседах, в атмосфере обожания и поклонения, Геракл отдыхал душой.

Всем там запомнилась такая яркая сцена.

Как известно, Геракл вместо нормальной одежды носил львиную шкуру, что говорит о его тщеславии и постоянном страхе, что его не узнают, не оценят и не испугаются.

Вместо того чтобы оставить шкуру, как и положено в прихожей, Геракл вошел в ней в столовую и только там спохватился, что в шкуре обедать жарко и неудобно. Он бросил ее в угол и забыл о ней. После обеда взрослые перешли выпить амброзии и поиграть в кости во внутренний дворик под сень виноградных лоз, а в столовую прибежали мальчишки, среди которых Тесея можно было угадать лишь по благородной осанке, и то если как следует приглядеться.

Мальчишки кинулись к блюдам – может, осталось от взрослых что-нибудь вкусненькое. И тут один из них увидел в темном углу льва!

С визгом дети бросились прочь из комнаты. С ними убежал и мальчик Тесей. Но в отличие от сверстников и старших товарищей он помнил, что на поленнице у кухонной печи лежит топор. Мальчишка стремглав влетел на кухню, схватил топор и, не в силах еще замахнуться, поволок его в столовую.

Кто-то из поваров заметил Тесея и погнался за ним. Поэтому и оказался первым свидетелем первого подвига Тесея. Мальчик отважно дотащил топор до львиной шкуры и, с трудом подняв его, уронил на голову льва.

– Скорее сюда! – закричал повар. – Мальчик совершает подвиг Геракла!

Разумеется, тут прибежали взрослые, кто-то засмеялся, а кто-то и покачал задумчиво головой, понимая, что на глазах у них растет настоящий античный герой.

– Что поделаешь, – негромко сказал дипломатичный дедушка, – кровь Посейдона…

Этра зарделась, потому что любой молодой женщине стыдно сознавать, что у нее сын от существа, которое умудрилось совершить любовный акт, не поставив об этом в известность свою любовницу.

Рассердился только один Геракл, который был очень вспыльчивым. Он поднял шкуру и показывал всем, что Тесей прорезал ее в одном месте топором. Дырка была маленькая, и, вероятнее всего, от моли, но с Гераклом спорить не стали, и Этра сама зашила шкуру той же ночью.

…Кора потянулась, сон накатывал неумолимо. Пойти принять надежное лекарство, которое лишает тебя сна на сутки, а то и на неделю… «Нет, лучше поставлю будильник», – подумала Кора. Потому что она очень любила спать и смотреть сны.

Она дочитала историю детства и юности Тесея на следующее утро, нежась в ванне, покрытая голубой пеной, словно взбитыми сливками. В комнате шумел пылесос, ему вторил уборщик, который собирал по полу и под диваном осколки упавшего со стола будильника. Солнце поднялось уже высоко.

Кора заглянула в любимого ею здравомыслящего Плутарха, который, как и положено цивилизованному человеку, почти не верил в богов и всякую мифологическую чепуху, но был убежден, что Тесей существовал и совершал свои подвиги. Только их потом ложно толковали.

Не удовлетворившись краткими сведениями, излагаемыми Плутархом, Кора снова открыла Грейвса. Там история возмужания Тесея была описана с любопытными житейскими подробностями. Оказывается, когда юноше исполнилось шестнадцать лет, дедушка отправил его в Дельфы, к тому самому оракулу… Там, в храме Аполлона, Тесей пожертвовал богу свои волосы. Правда, не все. Он выстриг спереди короткую челку.

Когда Тесей вышел из храма, одна девочка, которая с ним в те дни дружила, удивилась и спросила:

– Ты что, с ума сошел? Это же некрасиво и совершенно немодно.

– Я не гонюсь за модой, – рассудительно ответил шестнадцатилетний юноша.

– Тогда зачем ты это сделал? – спросила девушка.

– Я готовлюсь к подвигам, – ответил Тесей. – А когда я буду драться с врагом, он может схватить меня за волосы. А потом стукнуть дубиной по голове. Мы же еще совершенно первобытные. А так врагу будет не за что хвататься.

Девочка была потрясена такой сообразительностью в юноше и всем рассказала эту историю. И она дошла до нас, так же как и рассказ о том, как через тысячу лет Александр Македонский перед решающими сражениями с персидской армией приказал всем своим воинам сбрить бороды. С той же целью, с какой Тесей отстриг волосы.

Когда Тесей вернулся в Трезену, мама с дедушкой, как обычно, подвели его к скале. На этот раз он, поднатужившись, отвалил глыбу. Сандалии, хоть и были из хорошей кожи, запылились и ссохлись, а меч немного проржавел. За ночь сапожник и оружейник привели в порядок отцовское наследие. А утром дедушка Питфей призвал внука и сказал ему:

– Отправляйся в Афины. Срочно. Там покажи сандалии и меч афинскому царю Эгею. Он тебя узнает и сделает своим наследником.

– И все-таки скажите, мой отец не Посейдон? – огорчился Тесей, как огорчился бы на его месте любой молодой человек, внезапно лишенный божественного покровительства на небезопасных дорогах Эллады.

– Если спросят враги, говори: Посейдон, – ответил дедушка. – А если друзья, то друзьям всегда надо говорить правду. В конце концов, унаследовать Афины – самый большой и богатый полис в Греции – это даже не каждому богу под силу. Так что я уже отдал приказ снаряжать корабль. С утра поднимешь парус – и в путь!

Но не тут-то было…

…В квартиру позвонили. Кора не открывала. Она не любила, когда ей мешали. К тому же до отъезда в Древнюю Грецию ей хотелось обязательно догнать Тесея в его походах.

Дверь в ее квартиру пытались сломать. Безуспешно. Дверь и внешние стены ее небольшого замка были сделаны из остатков боевого космического крейсера «Забияка», на котором покойный отец Коры прошел сквозь черное облако из волиевой кислоты.

Так что, кроме направленного атомного взрыва, дверь ничем невозможно взять. А бомбу рвать не будут – все-таки исторический центр Москвы, пережил три мировых войны…

…Но не тут-то было. Тесей посмотрел на дедушку и сказал:

– Нет, мы пойдем другим путем.

– Не понял, – удивился Питфей.

– Я не поплыву в Афины!

– Почему? Это же удобно! Корабль уже поднял парус, гребцы уже опустили в воду весла, на корме подготовлено удобное ложе для юного героя. Дня за два с попутным ветром вы доберетесь до Афин и увидите чудесные храмы и дворцы. О, это настоящее искусство, настоящая столичная архитектура! Ты поймешь, что рос в деревне. Но пусть это не смущает тебя, малыш, ты законный наследник престола в Афинах.

– Значит, точно Посейдон мне не отец?

– Сдался тебе Посейдон! Человек выше богов!

В этот момент Посейдон послал на Трезену такую грозу, что дедушке с внуком пришлось долго отсиживаться на чердаке. Но это могло быть случайностью.

Пока они сидели, Тесей честно рассказал дедушке, что безопасное путешествие по морю на комфортабельной койке и под стройное пение гребцов для него не подходит. Для настоящего героя оно даже унизительно. Разве совершишь подвиг на этом пути?

– В жизни всегда есть место подвигу, – неуверенно заметил дедушка, мысленно подсчитывая, во что ему обойдутся завтрашние жертвы обиженному Посейдону. Ибо известно, что древнегреческие боги – большие мздоимцы.

– Зачем тебе идти по суше? – ломала руки мать Тесея, все еще молодая и даже похорошевшая с возрастом, по крайней мере приобретшая округлые формы, дама. – Там же страшные леса, давно не чищенные от разбойников и всякой нечисти. Ты понимаешь, что обрекаешь себя на ужасный риск всего в двух шагах от цели? Давай договоримся: ты устроишься на новом месте, по сандалиям и мечу тебя опознает твой отец, а мой нечаянный муж, потом ты возьмешь афинское войско и с его помощью прочешешь окрестные леса. И нам хорошо, и народ доволен, и ты ничем не рискуешь.

– Ой, мама! Ой, дедушка! – возопил Тесей. – Неужели вы не понимаете, что это будут не подвиги, а карательная экспедиция, которая не останется в истории? Нельзя стать героем, если не рискуешь.

– Откуда тебе это известно? – строго спросил дедушка.

– У меня есть дядя, – ответил Тесей.

Этого ответа Питфей и опасался. Он давно видел, какими восторженными глазами мальчик смотрит на дядю Геракла. И бессмысленно было объяснять ему, что в большинстве своем подвиги дяди Геракла никому не приносят пользы и ведут лишь к разрушениям и жертвам. Да и сам Геракл с возрастом не становится умней и сдержанней. Он то и дело кого-нибудь убивает либо по неосторожности, либо в диком припадке. Словно невероятная сила, рожденная трехсуточным любовным экстазом Зевса, плохо влияет на клетки головного мозга и сдерживающие центры знаменитого героя. Может быть, именно поэтому зачатие ребенка обычно не растягивают на трое суток.

– Твой дядя – хулиган-переросток! – закричала Этра, которая не была связана правилами мужской чести. – Он только и может, что убивать, убивать, убивать… Ты же сам мне говорил, что убийство тебе претит!

– Несправедливое убийство мне претит, – согласился Тесей. – Но и мой любимый дядя никого и никогда не убивает просто так…

– Тогда посчитай! – рассвирепела мать Тесея. – Кто убил всеми уважаемого старца Лина, крупнейшего исполнителя священных гимнов на кифаре, музыканта, какого не знал мир, учителя…

– А зачем этот старикашка хотел выпороть Геракла за то, что он плохо учил гаммы? – спросил в ответ Тесей.

– А кто убил своих детей и детей своего брата Ификла? Кто, я тебя спрашиваю? – закричал старик Питфей.

– Дедушка, от тебя я этого не ожидал, – укорил его внук. – Ведь все признали, что это случилось в припадке безумия, который наслала на дядю Геракла противная богиня Гера. За этот проступок он казнил себя больше, чем его могли казнить люди! Он выполнил двенадцать подвигов, и все они были совершены на благо человечеству!

– Пока еще он выполнил всего три или четыре, – поправила Тесея мать. Но она уже поняла, что все ее увещевания бесполезны. Мальчик верил в отвагу, доброту и благородство своего дяди.

А старый Питфей понял, что мальчика не стоит отговаривать. Пользы никакой, одно раздражение. А может быть, для репутации Тесея совсем не так уж и плохо совершить несколько небольших и не очень трудных подвигов? Это ведь не всемирно известные деяния Геракла, а всего лишь наведение некоторого порядка в соседних рощах и оврагах… В конце концов, мальчик крепкий…

– Мама, – произнес между тем Тесей. – Я даю тебе слово, что буду драться только с разбойниками и бандитами, которые грабят и угнетают наш простой греческий народ. И не нападу ни на кого, если он не атакует меня первым. Больше того, я постараюсь сделать так, чтобы наказание, которому я подвергну бандита, будет точно таким же, как и его преступление.

Разумеется, свою мать Тесей не убедил и не утешил, но Питфей поспешил в арсенал, чтобы подобрать внуку шлем, латы и круглый щит. Девочки, с которыми Тесей еще недавно танцевал на храмовых праздниках, юноши, с которыми делил забавы детских лет, собрались проводить его в славный путь. Некоторые просились сопровождать его, но Тесей пожал друзьям руки и объяснил, что подвиги лучше всего совершать в одиночку. А что касается народной молвы и свидетелей, то они обязательно найдутся, если подвиг настоящий.

Провожающие теснились толпой у открытых деревянных ворот Трезена, глядя, как, уменьшаясь, фигурка юноши достигла масличной рощи и пропала в тени деревьев. Этра плакала, Питфей смахивал скупую мужскую слезу, а девочки и девушки, целовавшиеся с Тесеем под вишнями и смоковницами, рыдали навзрыд.

* * *

– Ну хватит! – грозно сказала Кора, отложив все книги, и вышла из голубой пены, как Афродита. Правда, она превосходила Афродиту ростом и размахом плеч, да и талия у нее была потоньше, чем положено богиням.

Кора подошла к двери, содрогавшейся от ударов электронным отбойным молотком.

– Кто там? – спросила она голосом домашней хозяйки.

Грохот прервался.

За бронированным стеклом окна завис вертолет, в котором яростно размахивал руками президент Гермес-Полонский. Рядом сидела голограмма Милодара и грызла ногти. Комиссар никогда не мог простить Коре, что даже его голограмма бессильна проникнуть внутрь ее квартиры без спроса.

– Что случилось, господа? – спросила Кора, потягиваясь и открывая окно. Из окна потянуло свежим ветром и перегоревшей пылью от буровых инструментов. Кора вытирала волосы махровым полотенцем.

– Что с тобой? Мы думали, что тебя убили! – закричал Милодар.

– Нет, – ответила Кора, – меня не убили!

– У тебя не отвечал телефон и экстренная связь тоже…

– Знаю, я была в ванной.

– Сколько ты там была?

– Часа два, не больше.

Милодар не хотел разговаривать, он отвернулся и замолчал.

– Вас ждут, – сказал доктор Гермес, простив Коре опоздание за то, что она явилась пред его очи в костюме Афродиты. – Все готово. Тесей пошел в Афины пешком.

– Значит, все согласовано? – спросила Кора. Она накинула полотенце на плечи и, взяв с подоконника гребень, начала расчесывать свои тяжелые русые волосы. – А мне никто ничего не рассказывает.

Президент Гермес-Полонский в смущении обернулся к комиссару, но тот продолжал хранить молчание, хотя в настоящий момент Кора была виновата лишь в том, что зачиталась подвигами Тесея.

Видя, что Милодар не желает говорить, президент взял инициативу на себя.

– Если вы будете так любезны одеться и присоединиться к нам, – сказал он, – мы отвезем вас к вратам ВР-круиза. Время не ждет. С той минуты, как Тесей покинул свой дом, он лишен профессиональной охраны.

– Какое оружие я беру? – спросила Кора.

– Никакого, – вежливо отвечал президент. – Вы выключили воду в ванной?

– Да, и сняла чайник с плиты.

Милодар возмущенно фыркнул, но промолчал.

Одевшись, Кора вылезла на крышу, захлопнула за собой окно, теперь только она знала кодовое слово, чтобы открыть замок в свою квартиру.

– Доктор-президент, – обратилась она к Гермесу. – Скажите, я получу у вас какую-нибудь одежду или должна буду добывать себе хламиду в отдаленном прошлом?

– Не говорите чепухи, – буркнул президент. – У входа в ВР вас ждут наши специалисты по хитонам, хламидам, гиматаям, обуви, застежкам и правилам приличия. У вас будет полчаса, чтобы все это освоить.

– Я не успею, – сказала Кора.

– Успеешь! – отрезал Милодар. – Хватит издеваться над старшими! Успеешь и через полчаса будешь в Древней Греции. Твоя работа уже началась. Ты найдешь Тесея и будешь охранять его до конца круиза. Не смей раскрывать свое инкогнито.

– И даже без отпуска?

– Ты все прочла, что я тебе оставил?

– Я успела дочитать только до его выхода из дома.

– К сожалению, больше связи с тобой не будет. В самом крайнем случае оставишь записку Дельфийскому оракулу. Учти, что ты первый посторонний человек, который входит в ВР-круиз, помня о том, кто ты такая и почему там оказалась. Все остальные живут чужой жизнью. Тебе понятно доверие организации?

– Я подтверждаю это! – воскликнул доктор Гермес-Полонский. Пожалуй, слишком громко, чтобы Кора ему поверила.

– А я могу и не ехать, – сказала Кора. – Мне больше нравится читать про Тесея.

– Врешь! – крикнул Милодар. – Сама ждешь не дождешься, когда пустишься в приключения. Ты без них жить не можешь!

– О как вы далеки от истины, комиссар! – ханжески ответила Кора.

Вертолет пошел на посадку в глубоком овраге на обнесенной силовой защитой площадке Центрального управления виртуальной реальности.

До перехода Коры в Древнюю Грецию оставалось двадцать пять минут.

* * *

У вертолета Кору подхватил молодой человек, женственный в движениях и интонациях.

– Какое счастье, – проворковал он, проводя узкой ладонью по боку Коры. Девушка в некоторой растерянности оглянулась на президента, но тот в ответ сделал некое прощальное либо прощающее движение толстой рукой, отдавая Кору на растерзание женственному молодому человеку.

Увлекая Кору внутрь здания, он ворковал, подобно влюбленному голубю, гуляющему по ограде балкона.

– Вы несколько превосходите размером среднюю гречанку классического периода, но надеюсь, что мы успеем, успеем.

В большом, низком, ярко и холодно освещенном зале двое мужчин с ножницами и сантиметрами в руках стояли по обе стороны закройного стола, снабженного собственным компьютером с большим разноцветным экраном.

– Представлять никого не будем! – воскликнул женственный закройщик. – Речь пойдет лишь обо мне, скромном гении современности. Виртуальная реальность невозможна без моего толчка – вы должны появиться там либо обнаженной, либо приемлемой. Потом вы обзаведетесь гардеробом, но ваше невежество в простых повседневных вещах может стоить вам жизни.

Один из закройщиков взял со стола и протянул Коре массивные наушники, соединенные с металлическим шлемом. Молодой человек прикрепил его к голове Коры, для чего той пришлось склониться перед ним в поклоне.

– Сейчас я включаю изображение – фильм, снятый нашим сотрудником в нужном вам прошлом. Звуковое и смысловое сопровождение будет внушаться вам… – закройщик показал на наушники. – А мы тем временем вас оденем.

Мастера стали снимать мерки для одежды и обуви, а Коре казалось, что она очутилась в богатом древнегреческом доме, дивясь его простоте и неприхотливости, заглядывала на женскую и мужскую половины, увидела в обнесенном колоннами зале алтарь Аполлона, занавесы, заменявшие двери… Потом она перешла в бедный дом… Соответствующие греческие названия навсегда отпечатывались в памяти, да и картины античной повседневности тоже становились частью памяти Коры – ибо теперь она должна была поверить в то, что знает все детали этого мира с детства.

Недолгая процедура обследования дома, затем быстрого прохода по рынку, к храму, к гимнасии и гипподрому отвлекли Кору от того, что делали непосредственно с ней.

Когда женственный закройщик снял наушники и магические очки, Кора получила возможность увидеть себя в зеркале. Зрелище ей понравилось, хотя ее несколько разочаровала простота и даже бедность одеяния, которое ей предстояло носить.