Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 56 страниц)

– Когда они достигли берегов Колхиды, – не стал спорить Хирон, – Геракла среди них уже не было. Тому находят разные объяснения. Мне же кажется наиболее вероятным то, что связано с соревнованиями по гребле.

– А что случилось?

– Ты должна себе представить этот корабль «Арго». Относительно небольшое суденышко, которому приходится по нескольку дней находиться в открытом море. И становится скучно. А парни там молодые, здоровые, один сильней другого. Пожалуй, лишь поэт и певец Орфей не тягался с прочими да возлюбленный Геракла юноша Гил. И вот как-то в безветренное утро Гераклу захотелось покуражиться, показать свое превосходство над прочими. И он предложил соревноваться, кто лучший гребец. Я, честно говоря, не очень представляю себе, как можно проводить такое соревнование на корабле с пятьюдесятью веслами, но я ведь не моряк, а простая лошадь, – с ложной скромностью произнес кентавр, и Коре захотелось возразить: «Что вы, не простая!» Но она, к счастью, удержалась. – В общем, как рассказывают свидетели, победа Геракла оказалась вовсе не такой простой и очевидной, как он думал. По крайней мере, трое его товарищей: Ясон и братья Диоскуры – Кастор и Полидевк – продолжали грести, когда все остальные уже свалились без сил. Тут Полидевк заметил, что любимый его брат Кастор гребет из последних сил, но не может в этом признаться. Тогда Полидевк, известный в Греции боксер, решил добровольно выйти из борьбы, чтобы Кастор не надорвался, он рванул весло брата и вырвал его из уключины. И сам тоже перестал грести. Теперь осталось лишь два гребца, они были загребными по разным бортам, судно рывками двигалось вперед. Ясон не сдавался, что привело Геракла в ярость. И тут случился сомнительный инцидент – так никто не знает, то ли сначала Ясон выпустил весло и откинулся на скамью, то ли сначала у Геракла сломалось весло и, лишь увидев, что Геракл вышел из борьбы, Ясон выпустил свое весло. Это казалось бы не так важно, но на отношения двух героев, которые и без того во всем соперничали, этот инцидент наложил неизгладимую печать.

«Арго» в тот день пристал к чудесному лесистому берегу в устье реки Киос. Пока все отдыхали, Геракл мрачно вылез из «Арго» и буркнул, что идет искать себе новое весло, а то подсовывают черт знает что…

Высоко на берегу он отыскал гигантскую ель, вырвал ее с корнем и стащил вниз. Остальные аргонавты с трудом сдерживали смех, зная, чем это может кончиться. Геракл уселся у костра и стал обтесывать бревно топором. И тут кто-то из аргонавтов на вопрос Геракла, где Гил, почему он уже второй час не видит своего любимца, ответил, что Гил ушел в лес. Обеспокоенный его исчезновением приятель Гила Полифем уже отправился его искать. Полифем был свояком Геракла – они были женаты на сестрах, поэтому особенно близки.

Вскоре вернулся Полифем и сообщил, что вроде бы слышал голос Гила, который звал на помощь, но никаких следов юноши не увидел. Геракл кинулся в лес. Всю ночь они с Полифемом и пришедшими на помощь аргонавтами искали юношу, но безуспешно. И только утром от жителей леса им удалось узнать, что в Гила влюбились нимфа Дриона и ее сестры, они увлекли его в подводный грот, где он добровольно остался с ними, предпочтя общество прекрасных девиц любви мускулистого Геракла.

А утром произошла очередная драма, на этот раз на борту «Арго». Геракл и Полифем не возвращались из леса. Их звали, бегали их искать, но без успеха. Тогда Ясон приказал отплывать. И тут мнения аргонавтов разделились. Некоторые были согласны, более того, они утверждали, что, пока Геракл на борту, на корабле не будет настоящего капитана – самомнение и бешеный характер Геракла наверняка завлекут их в какую-нибудь беду или междоусобицу. Другие же утверждали, что отплытие – месть Ясона за то, что Геракл победил его в состязании по гребле и что Ясон боится соперника. В конце концов «Арго» не дождался Геракла и отплыл. Но Геракл, как человек мстительный и злопамятный, через много лет отыскал тех двух аргонавтов – Калаида и Зета, которые более других настаивали на отплытии «Арго», – и зверски их убил. Такие времена, такие нравы…

– Как будто сейчас другие, – заметила Кора.

– Если вы имеете в виду наши времена, то разница невелика, но я думаю, что в отдаленном будущем наступит торжество гуманизма.

– Да? – рассеянно произнесла Кора. – Давайте пропустим Черное море и сразу окажемся в Колхиде. Не забудьте, что у меня здесь много дел и я здесь на службе, а одна из подозреваемых в подготовке преступления находится по соседству.

– Раз так, то продолжаю, – сказал кентавр. – После долгих приключений аргонавты увидели впереди горы и вошли в устье широкой реки Фасис, или Риони, которая впадает в Понт Эвксинский, то есть, по-вашему, Черное море.

– От Риони никаких гор не увидишь, – сказала Кора. – Колхида плоская.

– Разве это важно, если она так далека от Греции? – спросил кентавр. – Главное, что аргонавты достигли цели и теперь им нужно было добыть золотое руно, хранившееся под защитой дракона у колхидского царя Ээта, который и правил в тех местах. Но если Ясон полагал, что самое трудное уже позади, то богини, собравшиеся на Олимпе, понимали, что добыть золотое руно и прилагавшееся к нему привидение будет очень нелегко. И потому, ничего не сказав Ясону, Афродита уговорила малыша Эроса пустить стрелу в сердце Медеи, дочери Ээта, чтобы таким образом внушить ей любовь к греческому аргонавту. Медея пока об этом не знала.

– Наконец-то мы добрались до Медеи, – сказала Кора. – Про нее давай все подробности. Мне это важно.

– Это была драматическая сцена, – оживился кентавр. – Мне ее рассказывали многократно. Жаль только, что самому не удалось видеть. В общем, пришли аргонавты к царю Ээту и просят отдать золотое руно. Сначала тот и знать их не хотел, но потом обнаружились кое-какие родственные связи, и началась торговля. И тут входит в зал Медея… прекрасная, как грузинская ночь! – Кентавр глубоко вздохнул, жалея, что не присутствовал при той сцене. – Медея вежливо поздоровалась с Ясоном, тот – с Медеей. Надо сказать, что они друг другу понравились, но особой симпатией не прониклись. Царь Ээт, как положено сказочному царю, тут же придумал для героя невыполнимое задание. Он сказал Ясону, что раз уж тот проплыл столько дней, чтобы выполнить волю оракула и вернуть золотое руно и привидение на место, то он согласен расстаться с сокровищем. Но и Ясон должен ему помочь. Он должен вывести из стойла двух меднорогих огнедышащих быков, выкованных Гефестом, запрячь их в железный плуг, вспахать поле, посвященное богу войны, и засеять его зубами дракона.

– Зубами дракона? Это еще откуда?

– Если я буду объяснять, откуда и кто их уже сеял и собирал, то тебе придется выслушать еще двухчасовую историю и запомнить десятка два имен. Ты к этому готова? – не без издевки спросил кентавр.

– Обойдемся, – согласилась Кора.

День клонился к закату, было еще тепло, и их одолели слепни. Кора достала из сумы, данной на дорогу Харикло, сыр и лепешку, они спустились к ручью, поделили еду пополам, а потом кентавр еще немного попасся вокруг кустарника, пожевал листьев, объяснив Коре, что делает это только для желудка, который у него разделен на половины – человечью и лошадиную, и каждая половина требует своей пищи.

Перекусив, они уселись в тени на берегу ручья, и кентавр продолжил свой рассказ:

– Конечно, Ясон в тот момент жалел, что поссорился с Гераклом. Тот очень хорош как раз для таких ситуаций: тебе предлагают невыполнимое задание, а взяться за него никто не хочет или не может. И тут приходит спесивый, надутый величием, словно перебродившим вином, Геракл и спрашивает: «Ну, где здесь невыполнимый подвиг, который только мне по плечу!» Но Геракла не было, пришлось самому запрягать быков. А надо сказать, что Ясон, а я это знаю лучше всех на свете, хоть и силен и упорен, в остальном человек обыкновенный, он может и струсить, и схитрить, и даже смалодушничать – не то что Геракл. А тут запрягай быков, засевай поле, зная при этом, что из драконьих зубов вырастет. Ведь в древние времена один герой по имени Кадм уже засеивал землю зубами убитого им дракона. А что вырастает из зубов дракона?

– Ничего? – осторожно спросила Кора.

– Из них вырастают солдаты! Убийцы! Воины!

– И Ясон знал об этом?

– Лучше всех, потому и стоял в задумчивости. Он собрал пятьдесят героев и намеревался с их помощью схватить руно и бежать. А оказывается, что все предстоит делать ему одному. Беда!

…Сцена представилась Коре довольно ярко: низкий, но обширный тронный зал провинциального колхидского дворца, толпа грузин с кинжалами на поясах, красавицы в длинных юбках, впереди которых стоит Медея. Ясон, за его спиной – растерянные аргонавты. И наступает долгая пауза…

– И вот в этой паузе, – произнес кентавр, – сверху слетает невидимый для всех Эрос и стреляет из маленького лука прямо в сердце принцессе Медее.

…В тишине зала слышны быстрые шаги. Неожиданно надменная принцесса, надежда Грузии, гордая дочь свободолюбивого грузинского народа, быстрыми шагами покидает зал. Все смотрят ей вслед. Но она не оборачивается.

За ней побежала в спальню вдова Фрикса, того самого, о привидении которого все в тот момент забыли. «Что с тобой случилось, царевна?» – спросила она. И Медея с античной прямотой ответила, что у нее в сердце стрела Эроса – она без памяти влюблена в пришельца Ясона.

Вдова рассудила, что победа Ясона в ее интересах, и потому согласилась быть посредницей. Пока Медея, изнемогая от любви, лежала на своем пуховом ложе, та проникла к Ясону и сообщила, что у него есть во дворце союзница. И не просто союзница, а Медея.

– Так что в ней особенного? – спросила Кора.

– Ах, ты и этого не знаешь, – вздохнул кентавр, который явно не встречал еще в жизни такого неосведомленного создания. – Медея – это Медея!

– Точнее! – потребовала Кора.

Ответить кентавр не успел, потому что наверху, на косогоре, появился один из поселян, который вежливо сообщил, что вепрь уже разделан и из него получится чудесное жаркое. Не соизволят ли высокие гости разделить скромную трапезу избавленных горожан?

Кора хотела объяснить поселянину, что она на работе, но кентавр остановил ее.

– Законы гостеприимства превыше всего, – прошептал он. А обращаясь к поселянину, сказал, что они с радостью примут приглашение.

Так как до торжественного ужина оставалось чуть менее часа, кентавр мог продолжить свой рассказ:

– Медея, как известно каждому, даже отсталому ребенку, – величайшая волшебница греческих мифов. Она – внучка Гелиоса!

– Но, положим, здесь все чьи-то внучки. Правда, я не знала, что ваши боги шалили и в Грузии.

– Но в отличие от прочих у Медеи есть небесная колесница и она может летать по небу!

– Неубедительно, – возразила Кора. – Все боги умеют летать.

– Она может почти все! И главное – нет совести!

– Вот это уже опасно, – согласилась Кора. – Потому что, если она та женщина, которую я подозреваю, с ней придется нелегко. Пожалуйста, Хирончик, расскажи мне побольше о Медее.

– Честно говоря, рассказывать не хочется, потому что в греческих землях подобной твари просто не отыскать, да и грузины вздохнули свободно, когда от нее избавились.

– Хотя до сих пор называют своих девочек Медеями, – заметила Кора.

– У грузин есть комплекс малого, но героического народа, – объявил кентавр. – Героев у них не очень много, но все знаменитые. Злодеев и того меньше, но они еще более знамениты, чем герои. Обычно они отъезжали из Грузии для того, чтобы совершать свои страшные деяния на стороне. Медея безобразничала в Греции, потому в Грузии ее чтут как красавицу и волшебницу и знать не хотят о ее заморских преступлениях.

– Да, – согласилась Кора, – потом у них были Сталин и Берия. Они тоже отъехали из Грузии и совершали свои безобразия вне ее пределов. До сих пор грузины чтут Сталина. Хотя от его клевретов досталось и Грузии.

– Людская память коротка. И если людей сильно и долго бить, они начинают обожествлять палку, которая их колотила… Ты можешь сказать про какого-нибудь страшного тирана: «Он уничтожил миллион невинных душ!» А совершенно добрейший человек, который и мухи не обидит, ответит тебе на это: «Зато он присоединил к нашей державе два безводных острова и одну пустыню, правда, для этого пришлось уничтожить всех обитателей, включая скорпионов, потому что они посмели кусать завоевателей».

– Хорошо, – вздохнула Кора, признавая концепцию кентавра. – Вернемся к Медее.

И кентавр продолжил свой рассказ:

– Медея призналась Ясону, что безмерно любит его. И поклялась быть верной ему до гроба. Ясон, которому Медея, конечно же, нравилась (такая красотка кому не понравится?), тоже поклялся быть верным Медее до гроба, любить ее и жениться на ней. Так и решили. Остальные пункты брачного договора до поры до времени остались, как говорится, неопубликованными. Тогда Медея достала с полки флакон с волшебным зельем, которое странным образом действовало на обоняние медных быков. Стоило Ясону обмазать себя соком корней растений, выросших на крови титана Прометея, и подойти к быкам, быки стали относиться к нему как к родному. Весь день Ясон без отдыха пахал поле на быках, а аргонавты, царь и придворные грузины наблюдали за этим с окрестных холмов, чтобы чего не случилось. Поздно вечером Ясон притащил на вспаханное поле мешок с зубами дракона. И начал их сеять. Но, по совету своей Медеи, он сеял их не равномерно, а как бы по две стороны поля, оставляя между ними промежуток. Когда посев кончился, из земли начали вылезать закованные в латы, тяжеловооруженные воины, жаждавшие убивать и убивать… Тогда, отбежав до крайнего воина, Ясон изо всей силы метнул вперед большой камень. В темноте камень просвистел между двумя фалангами драконьих воинов и упал на землю. Воины приняли камень за врага и с двух сторон кинулись на него. Разумеется, камень никому не достался, потому что начался отчаянный бой левых с правыми. Бой кончился тем, что воины перебили друг друга. Надеюсь, ты понимаешь, что этот образ условен и символичен. Другими словами, тот, кто сеет зло, пожнет его стократно. Ясно?

– Ясно, Хирон. Теперь я верю, что ты учишь героев. Дальше, наверное, все было просто?

– Дальше все было сложно. Разумеется, Ээт тут же отказался от своего слова и принялся придумывать новые отговорки. А когда и они не помогли, то впал в гнев и пригрозил сжечь «Арго» и перебить аргонавтов.

– Но с ними была Медея…

– Ты права. Медея отвела Ясона в священную рощу, где висело руно, охраняемое гигантским драконом. Медея подошла к дракону – он ведь был как домашний пес: своих узнавал, чужих терзал. Она подсунула ему какого-то зелья, смазала веки сонным настоем, а когда дракон захрапел, Ясон снял руно, и они с Медеей оттащили его на корабль – все-таки баранья шкура с золотой шерстью весит немало.

– Наверное, это отражает старинные рассказы о том, как греки плавали в Грецию за баранами, – сказала Кора.

– Ничего подобного, – отозвался кентавр. – Если рассуждать научно, то известно, как на реке Фасис добывают золото: опускают в воду баранью шкуру, а потом смотрят, не застряли ли крупинки его в шерсти…

– Наивно, – сказала Кора, – но красиво. И чем же кончилась история с Медеей?

– Медея заняла вместе с Ясоном кормовую каюту, число гребцов еще поубавилось, а Ясон стал наслаждаться ласками грузинки.

– А товарищи не предлагали кинуть ее в набежавшую волну? – спросила Кора.

– История не сохранила об этом упоминаний, – ответил кентавр, которому самому надоело рассказывать, а более всего его манил запах жареной свинины, доносившийся от живописных домиков у моря. Человеческая половина его желудка требовала мяса. – Медея честно отработала свой хлеб на «Арго», – сказал кентавр. – Когда флот Ээта настиг их в устье Дуная, то Медея придумала тонкий ход, еще невиданный в греческой истории. Она убила своего брата Апсирта, которого ранее уговорила поплыть с ней вместе, чтобы повидать Грецию и сделать славную карьеру в центре цивилизованного мира. Она не только убила его, но и разрезала его на куски, а куски кидала в море, когда корабль ее отца приближался к «Арго». «Смотри, папочка, – кричала она, – вот голова твоего сыночка. Не спеши, сначала вылови ее из воды». Со страшными проклятиями грузинские моряки спускали парус, сушили весла и начинали вылавливать части тела несчастного мальчика.

– Ясон после этого в отвращении бросил ее?

– Какое бы отвращение он ни испытывал, он закрывал на это глаза. Когда страшное преступление совершают для твоей пользы, надо быть очень сильным и чистым человеком, чтобы пожертвовать своими интересами ради справедливости. Аргонавты отворачивались, делали вид, что ничего не слышат и не замечают, и продолжали изо всех сил грести – они-то знали, что теперь грузины их ни за что не пощадят. К тому же существует версия, что Апсирта убил Ясон предательским ударом меча в спину и это он отрубил ему руки и ноги. Настоящей правды мы с тобой уже не узнаем.

– Дальше!

– Неожиданно доска, которую вставила в корму «Арго» сама Афина, заговорила. Она потребовала, чтобы Ясон и Медея сошли с «Арго». Пока они не очистятся от подлого черного убийства, они не имеют права находиться на «Арго», построенном для благородного дела.

– И они сошли?

– Думаю, что этого хотели не только боги, но и аргонавты. Медея повела Ясона к пророчице Кирке, которая жила где-то в западных пределах Черного моря, и та сначала не желала совершать обряд очищения, но Медея ее уговорила, так как Кирка тоже была грузинкой, теткой Медеи. После долгих переговоров, в которых Ясон ничего не понимал, потому что они велись по-грузински, Кирка зарезала свинью и ее кровью провела церемонию очищения преступников. И те поспешили сушей догонять «Арго», чтобы вернуться на его борт…

С холма донеслась музыка, пир уже начинался.

– Может, закончим в следующий раз? – спросил кентавр.

– А много еще осталось?

– Нет, немного. Но самое главное.

– Тогда договаривай быстро, и пойдем на ужин.

– Так неудобно опаздывать!

– Хирон, говори короче, а то нам ничего не оставят.

– Наши герои достигли «Арго», когда он уже благополучно вернулся в родные воды и чуть-чуть оставалось до дома. Но тут-то их и настигли грузинские корабли. Не буду углубляться в частности, но после изысканных интриг Медеи с помощью посредников решили так: если Медея все еще девушка и находится с Ясоном не в интимных отношениях, а лишь состоит с ним в одной банде, то Медею отбирают и возвращают папе. Не теряя ни секунды, Ясон с Медеей кинулись в ближайшую пещеру, там устроили с аргонавтами пир, посмеявшись над наивностью старшего поколения, затем аргонавты вернулись на корабль, а молодожены расстелили для уюта золотое руно и на нем предались любовным утехам, как и делали уже несколько недель. Но формальности были соблюдены, и наутро все аргонавты могли клятвенно подтвердить, что именно этой ночью Ясон овладел девицей Медеей. Кстати, о силе искусства… – Кентавр потянулся, застучал от натуги копытами задних ног, зевнул и продолжал: – Помнишь, как Одиссей боролся с сиренами?

– Это которые так пели, что матросы кидались за борт?

– Вот именно. Он всем заклеил уши воском, а себя велел привязать к мачте. Говорят, он бился так, что чуть не перерезал себе руки веревками. А знаешь, что случилось на «Арго», когда сирены начали свои песни? Орфей взял лиру и в ответ им стал петь не хуже. Да так, что они сами полезли на корабль, пришлось отбиваться от этих меломанок… – кентавр хмыкнул, будто сам там присутствовал. – Но все гадости и преступления этой парочки – Ясона с Медеей, потому что к тому времени мой ученик полностью подпал под влияние этой стервы, – меркнут перед тем, что они натворили, когда вернулись домой к царю Пелию, пославшему Ясона в поход. Конечно, они имели для этого некоторое оправдание, потому что мстили, но месть тоже должна знать границы. Ты как думаешь?

– Месть – глупое занятие, – сказала Кора.

– Без нее нет прогресса цивилизации, – возразил кентавр.

– Она заводит в тупик, потому что любая месть порождает новую месть.

– Тогда послушай о конце этой истории. Когда «Арго» подплывал к родному дому, он увидел в море лодку, в ней сидел рыбак. Рыбака позвали на борт и попросили рассказать, что нового случилось дома. И тот рыбак поведал ужасную вещь. Оказывается, царь Пелий откуда-то узнал, что аргонавты погибли, возрадовался и решил навсегда разделаться с родными Ясона. Он пришел к отцу Ясона Эсону и объявил о предстоящей казни. Тот взмолился: «Дай мне погибнуть от собственной руки!» Пелий согласился. Эсон выпил чашу бычьей крови и скончался.

– Почему? – спросила Кора.

– Сам не знаю, так рассказывают, – ответил кентавр. – Затем Пелий пришел на женскую половину и объявил матери Ясона Полимеле, что ее муж мертв. Сказав так, он схватил за ножки родившегося недавно младшего братишку Ясона и ударил головой о мраморный пол – головка вдребезги! Нет, не могу рассказывать!

– А мать? – спросила Кора.

– Мать тут же закололась.

– Значит, Ясон узнал о смерти родителей перед самым возвращением?

– Буквально в двух часах плавания от дома. Тогда Ясон собрал военный совет. И надо заметить, что на борту «Арго» к тому времени оставалось не многим более тридцати моряков. И все были крайне истощены путешествием. Они разумно сказали Ясону, что ни сил, ни возможности штурмовать столицу Пелия у них нет. Надо разъехаться по домам, каждому собрать отряд и к назначенному сроку съехаться вновь и всем вместе пойти на штурм.

Но Ясона такой план не устраивал. Он впал в бешенство, он обвинял своих друзей и спутников в предательстве. И тогда Медея сказала, что она все уладит сама, одна, только попросила никого не вмешиваться в ее планы. И такое согласие, конечно, немедленно получила от всех аргонавтов. Тогда Медея приказала им спрятать корабль в небольшой бухте, замаскировать его и ждать сигнала. Как только над крышей дворца начнут размахивать горящим факелом, значит, месть свершилась.

Дело в том, что на борту «Арго» находилась небольшая, странного вида статуя Артемиды, полая внутри, они подобрали ее где-то в далеких морях. Теперь же Медея одела своих служанок в никому не известные экзотические одеяния, сама замаскировалась древней старухой, и в таком виде, волоча статую, процессия явилась к городу. Стражи, удивленные подобным визитом, не посмели остановить женщин. И они принялись носить статую по улицам и кричать, что сама богиня Артемида явилась из дальних стран.

Услышал об этом визите и Пелий. Город-то был невелик, а шум эти женщины производили изрядный. Пелий позвал женщин к себе и спросил, чего им здесь нужно. Медея, древняя старуха, заявила, что волей Артемиды она может возвратить Пелию молодость и даже дать ему возможность зачать нового наследника вместо того, кто недавно погиб. И когда Пелий начал сомневаться, Медея ловко провела по лицу влажной тряпкой, смыла краску, выпрямилась и стала вновь юной красавицей.

– Что говорит… – вмешалась Кора.

– Медея была в первую очередь замечательной актрисой, а вот насколько она была волшебницей – вопрос остается открытым, хотя бы потому, что волшебнице не надо тереть лицо полотенцем, чтобы омолодиться.

– Дальше, – попросила Кора.

– Конечно же, старый дурак Пелий решил омолодиться, и немедленно. Для того чтобы окончательно убедить его, в полую статую девицы сунули молодого барашка, а старого барана на глазах у Пелия разрезали на части и кинули в котел с кипящей водой. С громкими грузинскими заклинаниями Медея после этого вытащила из статуи ягненка, и тогда Пелий, которому казалось, что теперь он все доказательства видел собственными глазами, заявил, что тоже намерен стать молодым.

Старого дурака положили на ложе, и мстительная безжалостная Медея велела трем дочерям Пелия резать усыпленного ею старца. Старшая дочь отказалась резать отца и убежала, младших Медея заставила это сделать. Затем велела потрясенным девочкам идти на крышу двора и оттуда размахивать факелами, взывая к Луне, чтобы их отец скорее очнулся молодым. Девочки взобрались на крышу и начали махать факелами. Этот сигнал увидели аргонавты и без всяких помех вошли в город, оборону которого некому было возглавить…

Но когда аргонавты увидели, что творится во дворце, их охватило такое отвращение к Медее и ее методам мести, что они тут же заявили Ясону, что не позволят ему и Медее править на родине его отцов, а отдают трон старшему сыну Пелия, Акасту, который был одним из аргонавтов и, конечно же, не подозревал о том, что Медея намерена разрезать и сварить его отца руками его собственных дочерей.

– Послушай, Хирон, я вижу в Медее какую-то ненормальность, – сказала Кора. – В наши времена это называется садизмом.

– Как ни называй, но эта грузинка – позор славного грузинского народа. Что касается конца этой истории, то царем стал Акаст, он изгнал из города двух сестер, опозоривших, хоть и по незнанию, свой род, а старшую выдал замуж за одного из своих друзей.

Аргонавты устроили в память о Пелии игры, они подробно описываются многими писателями, а Ясона и Медею изгнали из города. Причем, отдавая должное справедливости, «Арго» и золотое руно они оставили Ясону. Тот набрал команду из простых моряков и перегнал корабль в городок Орхомен, который захватил и стал там править. Ясон велел отвести дряхлый «Арго» от берега и утопить его как жертву Посейдону, но морской бог не принял от Ясона жертвы, и вскоре корабль выкинуло штормом на пустынный берег неподалеку…

– И это все? – спросила Кора.

– Нет, – ответил кентавр, – это не все, но если ты будешь настаивать на продолжении, то мы останемся без ужина, а оставшись без ужина, я впаду в такой гнев, что затопчу тебя, и все боги Греции меня оправдают.

Разумеется, кентавр шутил, но у древних существ порой трудно решить, где кончается шутка, а где начинается угроза. Так что Кора последовала за кентавром в городок, где на центральной площади были оставлены места для почетных гостей, а простые поселяне сидели на земле, пили и веселились. Кора время от времени вставала и обходила площадь в надежде увидеть Медею. Но так никого и не увидела.

* * *

Под утро, когда все укладывались спать, Хирон шепотом попросил Кору разделить с ним ложе в главном доме города. В ответ на удивленный возглас Коры он напомнил ей, что ничем угрожать ей по вине Геры не может, но если он позволит своей спутнице спать отдельно, то его кентаврийская репутация понесет неизгладимый урон.

Кора, хотя и не до конца доверяла Хирону, пошла на такой риск и в результате выиграла, потому что Хирон спал как убитый, но обнимал ее и прижимал к своему мягкому животу, и спать было удобно, как в люльке, если не считать, что в животе у кентавра время от времени громко урчало…

* * *

Утром путь вел через редкую дубраву. Кое-где под деревьями возились дикие свиньи, но не обращали на кентавра внимания. Солнце светило прямо в глаза, птицы не пели, но переговаривались, обсуждая свои осенние хозяйственные заботы. Кентавр сам продолжил рассказ.

– Отец Медеи, – сказал он, – имел права на трон в Коринфе. Да, да, в моем родном Коринфе. Меня, правда, тогда не было, но соседи и общие друзья рассказывали, как и что там случилось. Медея отравила тогдашнего правителя и этим добыла себе и Ясону коринфский трон. Они заняли царский дворец. Надо сказать, что прожили они там долго и нажили нескольких детей. Медея совершила немало гадких поступков, но Ясон был к ним глух и слеп, потому что и сам оказался не самым благородным человеком в Элладе. Но когда ему стало выгодно, то он припомнил Медее ее преступления. Однажды он вдруг заявил, что осуждает убийство Медеей коринфского царя. «Как бы иначе я добыла для тебя этот трон?» – взвилась всегда верная Ясону Медея. И вдруг, к ее удивлению, Ясон поднял страшный скандал и заявил, что не намерен больше существовать под одной крышей с убийцей. Медея не поверила в искренность скандала и сразу же навела справки. И оказалось, что она и на самом деле рано успокоилась.

Ясон тайком влюбился в молоденькую хорошенькую Главку, решил жениться на ней, а Медею с детьми бросить… Ты можешь представить, Кора, насколько Ясон был наивен. Такие номера с Медеей никогда не проходили… Сначала Медея вспылила и напомнила ему о клятве вечно быть ей верным. Ясон стал юлить и говорить, что клятва была вытянута из него в особо тяжелых обстоятельствах и не была добровольной… Тут Медея начала рыдать и сообщила, что она понимает своего мужа, что она глупая, старая женщина, никому не нужная и покорная…

– Погоди, погоди! – оборвала его Кора. – Сколько же лет было этой покорной старухе?

– Дайте, боги, памяти… Когда она влюбилась в Ясона, ей уже исполнилось шестнадцать, больше года они путешествовали и устраивались в Фессалии и Арголиде… потом еще лет семь-восемь прожили в Коринфе. В общем, для волшебницы и царицы не так много, – сообщил кентавр, – как раз двадцать пять лет.

– Двадцать пять, моя ровесница… нет, не такая уж старуха!

– Медея заявила, что сама выткет свадебное одеяние для Главки и приготовит все для свадьбы. Ясон был буквально потрясен миролюбием жены.

И вот наступил момент свадьбы. Медея настояла, чтобы Главка накинула белый свадебный хитон, когда соберутся все гости.

И когда невеста так сделала, то ослепительное пламя охватило ее.

Она с криком сгорела в несколько секунд.

И сгорел ее отец.

И все родственники ее.

И все приглашенные на свадьбу.

Лишь Ясон, оказавшийся ближе других к окну, успел выпрыгнуть в него и, хоть сильно расшибся, упав со второго этажа, остался жив… Больше никого уже не спасли.

Медея тут же на глазах у всех вознеслась в небо, ибо ее дед, бог солнца Гелиос, прислал волшебнице свою собственную колесницу.

– А дети? – спросила Кора. Рассказ взволновал ее.

– А детей она оставила на алтаре храма Геры, и та обещала ей сохранить им жизнь.

– И сохранила?

– Не посмела! Устранилась, чтобы не впутываться. В ту же ночь толпы разъяренных коринфцев, у каждого из которых кто-нибудь погиб в том свадебном зале, забили детей камнями…

– Скажи, Хирон, а есть ли на свете справедливость? – задумчиво спросила Кора.

– Чья справедливость? – ответил вопросом мудрый кентавр. – Справедливость Главки, которая хотела выйти замуж за чужого мужа? Справедливость Медеи, которая ради любви к Ясону предала свою родину и отца? Или справедливость старого Пелия?

– Не знаю, – ответила Кора.

– Вот и другие не знают. Ее дед Гелиос спасал ее не раз и спасет еще. Геракл был готов принять ее в Фивах, потому что когда-то она вылечила его от приступа безумия, но сами фиванцы не пустили ее в город, заявив, что не желают видеть в своих стенах страшную и подлую убийцу. А что тогда она сделала? Она отправилась в Афины, явилась к королю Эгею и пленила его как мальчишку.