Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 56 страниц)

– Люди. Кто вам сделал укол? – спросила Кора.

– Неизвестный мне доктор. В административном здании. Сначала они возили меня в виллу «Радуга», они предлагали мне работать дальше над переброской войск на Землю. Им нужно расширить окно, но они не надеются на моего друга Гарбуза. Он в плохом физическом состоянии, у него стенокардия…

Никто, кроме Коры, полностью не вник в смысл слов профессора.

Но Коре было ясно, что профессор Калнин отказался сотрудничать и потому стал одним из смертников.

– Профессор, – обратился к Калнину инженер Той. – Кора сказала, что вам ввели вирус, который смертельно опасен. Это так?

– К сожалению, это именно так.

– Вранье! – закричала Нинеля. Она на самом деле теперь уже испугалась и, крича, как бы колдовала, шаманила, чтобы ее страхи не сбылись.

– Значит, все равно помирать, – сказал Покревский. – Так я бежал от смерти, даже думал, что любовь встретил…

– Еще не все потеряно, – сказала Кора. – В моем времени, а Всеволод Николаевич подтвердит, – она показала на инженера Тоя, – можно произвести оживление практически мертвых людей. Вы не представляете, какая у нас медицина.

– Какая бы ни была, – сказал профессор Калнин, – у нее есть свои пределы.

– Поэтому я и сказала всем о том, что с нами случилось. И у меня есть совет.

– Я знаю, – сказал Покревский, – покончить с собой здесь, и тогда им некого будет посылать. Я согласен.

– Может, это и красивая идея, – ответила Кора, – но учтите, что двое зараженных, Парра и Журба, вернее всего, уже находятся на Земле. И они ничего не знают. Каждый их шаг увеличивает опасность.

– Что же тогда надо сделать? – спросил инженер.

– Я думаю, что каждый из нас должен помнить: если он окажется в нашем времени…

– Если бы да кабы… – зло заметила Нинеля.

– В нашем времени вы должны тут же сообщить тем, кто нас встретит, что вы опасно больны. И потребовать, чтобы вас немедленно отправили в госпиталь.

– А они сразу начнут нас отстреливать, – сказала Нинеля.

– Вряд ли, – сказал инженер, – я могу подтвердить, что там нас должны ждать…

– Нас пока не ждут, – сказала Кора. – Поэтому от нас зависит, насколько быстро нас изолируют.

– Хватит этой изоляции! – воскликнула Нинеля. – Я лучше останусь здесь. Меня полковник любит.

– Вот чего не советую, – отозвалась Кора. – Ты для полковника – смертельная опасность. Пока, первые сутки, ты еще не так опасна, а после ты будешь буквально излучать заразу.

– Когда это случится? – взвыла в ужасе Нинеля.

– Будем думать, что завтра утром.

– У нас много времени в запасе, – сказал профессор. – Это меня тревожит.

– Почему? – удивилась Кора.

– Представь себе – зачем посылать нас на Землю, если они подозревают, что мы можем догадаться, и тогда все идет прахом.

– А почему они должны нас заподозрить? Никто нам не говорил о вирусе.

– Значит, врала? – обрадовалась Нинеля. – Значит, это все липа? Ну, признайся!

– Нет, это правда, – сказала Кора.

Полковник Рай-Райи стоял в дверях.

– Хорошо, что я решил послушать, о чем вы беседуете. Вы чуть не сорвали нам всю операцию.

– Почему? – спросил Покревский.

– Мы и на самом деле думали, что вы ни о чем не догадались. Теперь же на Земле вы тут же сдадитесь, чтобы вас расстреляли. И вас благополучно расстреляют и сожгут трупы. И мы не сможем выполнить наших планов.

– Я же говорила! – воскликнула Нинеля.

– Не подходи, – предупредил ее полковник. – У тебя такой бурный организм, что, может, ты уже заразная.

– Миленький, ты что несешь?

– Отойди, стреляю!

Нинеля отпрянула и начала рыдать.

– Что же будем делать? – спросил доктор.

– Будь моя воля, – сказал полковник, – я бы расстрелял вас тут же. Но у руководства может быть другая точка зрения. Так что я оставляю вас здесь, и мы немного подумаем.

– Погодите! – окликнула полковника Кора. – А нельзя нам чего-нибудь поесть?

– Вы же завтракали!

– Мы с профессором не завтракали!

– Поглядите на кухне, она не заперта, – отмахнулся полковник и быстро ушел из столовой.

– Ну, вот, – сказал инженер, – такие взрослые и такие неосторожные. Я вам и одного шанса из ста теперь не дам.

– Боюсь, что вы правы, – согласилась Кора. – Мы следы, и нас надо замести.

– Нет, – заявила Нинеля, – Райчик что-то придумает. Вы не представляете, какой он умный. Он нас убивать не будет, потому что он меня любит.

– Мы сами себя убьем, – сказал Покревский. – Я думаю, что чем скорее, тем лучше.

Кора пошла на кухню. Там лежало несколько хлебов, в баке была вода.

Кора поставила бак, который заменял чайник. Нашла коробку с травяным настоем. Из столовой слышались голоса, но она их не слышала. Она устала и хотела спать.

И когда они напились чаю, Кора улеглась на скамейке в столовой и заснула.

* * *

Проснулась Кора от того, что в комнате появились чужие люди – сквозь смеженные веки она видела, как солдаты уводили пришельцев – не грубо, а деловито и равнодушно. И так как в том не было ничего страшного, а времени прошло немало – за окном уже темнело и голод опять был первым чувством, посетившим Кору, когда она проснулась, – и всем надоело ждать, то люди прощались и расходились.

– Может, до встречи? – сказал Покревский.

– Если чего, не сердитесь, – ответила Нинеля, – хоть вы мне, конечно, классово чуждый элемент.

– Смотря где встретимся, – равнодушно ответил Покревский. – Или ты меня к стенке, или я тебя.

Никто не говорил о смерти, болезни, вирусе – словно это была выдумка Коры.

Кора села на скамейке, чуть не закричала – так онемела нога – и сказала:

– Если увидите людей, предупреждайте, чтобы не подходили!

– Ладно уж, – сердито ответила Нинеля. – Опять ты тут каркаешь!

Конечно, они не хотят об этом думать!

– Сколько времени? – спросила Кора, словно на руке ее не было часов.

– Седьмой час, – сказал профессор. Его тоже не позвали.

Инженер попрощался с Корой и профессором и сказал, криво усмехнувшись:

– До встречи.

– Вы-то знаете, что ничего страшного не будет, – сказала Кора.

– Именно я и опасаюсь больше всего, что нас раздумали посылать туда. На Землю.

– Что вы говорите? – удивился профессор. – Что вас заставляет так думать?

Солдат потянул инженера за рукав.

– Сейчас, – сказал тот миролюбиво, – только два слова скажу… Раз они поняли, что мы догадались о вирусе и их плане, то им нет смысла отправлять нас туда. Зачем? Чтобы мы предупредили всех об опасности и провалили план? Так что теперь все зависит от того, куда нас поведут. Если отправят подальше от виллы «Радуга», значит, решили пустить в расход. И это логично. Им хватит и тех, кого они уже послали. Те же – невинные агнцы. Они сейчас обнимаются с соотечественниками.

– Их всего двое, – сказала Кора, будто это что-то меняло.

– Хватит, – сказал солдат, – пошли. Машина ждет.

– Так что на их месте я бы нас ликвидировал или дал возможность мирно помереть от чумы… – закончил инженер.

И быстро пошел к выходу, не оборачиваясь, словно уже был не знаком с Корой и профессором.

Но Кора не оценила генерала Лея.

Не успела закрыться дверь за инженером, как вошли еще две медсестры.

– Пошли, – сказала первая и показала пальцем на Кору.

Этого надо было ждать, но расставание с профессором, такое окончательное, испугало Кору.

– Не надо, – взмолилась она. – Пожалуйста, можно мы останемся вдвоем?

– Нельзя, – сказала медсестра. – Скорее.

Она потащила Кору за руку. Девушка стала отбиваться – это было нелепо, потому что той на помощь пришла вторая медсестра. Они подхватили Кору вдвоем и вытащили в коридор.

– До свидания, Кора, – сказал Калнин вслед. – Я надеюсь. Всегда остается надежда.

К своему крайнему удивлению, через три минуты Кора оказалась в собственной камере. Дверь захлопнулась.

Все, что угодно, – но этого она не ожидала.

Она уселась на койку. Господи, почему в такой момент можно хотеть есть?

Ведь завтра этому организму не понадобится никакая пища. Как он не понимает? Кора искренне злилась на свой желудок. Потом легла. Время текло медленно и состояло из звуков – они доносились сквозь окошко под потолком, забранное решеткой и находившееся вровень с землей.

Далеко-далеко раздался гудок – наверное, парохода. Какая-то птичка присела на ветку куста возле решетки и спела Коре небольшую песенку. Раздались голоса – в отдалении ссорились солдаты из-за того, что один из них не хотел идти за одеялами… Но никто не подходил к окну, чтобы разъяснить будущую судьбу Коры.

«Наверное, – думала Кора, – я должна сейчас прокручивать в памяти свое детство, вспоминать сладкие картины Детского острова…» Потом пришло страшное понимание: в ней живет и размножается вирус – болезнь… вот сейчас внутри ее рушатся бастионы, прорываются плотины – злобная посторонняя сила врывается в домики и храмы, уничтожая мирных обитателей… «Что за бред у меня в голове? А что должно быть, если мне всего двадцать лет и я еще не начинала жить на свете, а меня хотят убить! Кому-то нужна власть, кто-то боится остаться без добычи – я у кого-то стою на пути. Почему же мы, кролики, всегда стоим на пути у волков? Надо бы взбунтоваться… показать свои длинные передние зубы…» Кора снова задремала и проснулась ночью от головной боли. И головная боль была такой особенной, тягостной и чужой, что она с обреченной ясностью поняла: началась болезнь.

Она постаралась подняться – так хотелось пить. Но слабые ноги держали ее с трудом. Она пошла к двери, оперлась о нее, чтобы перевести дух, и потом стала стучать в дверь. Но ее удары глохли – дверь была обита поролоном и обтянута пластиком…

– Пить! – закричала Кора.

Но ей только показалось, что она кричит.

Почему болезнь началась так рано?.. Кора побрела к окну – окно открыто. Кто-то услышит и придет. Кто-то остался на свободе. Он придет…

И пока Кора брела по стенке к окошку, она поняла, что профессор был прав: ее оставили умирать, как оставили умирать Мишу Гофмана. Она оказалась ненужным для опытов кроликом. Что за опыт, если кролик догадался, что его заразили? Пускай лучше подыхает в одиночестве.

– Помогите! – закричала Кора в открытое окно.

Там было тихо. Лагерь спал…

Кора ощупью возвратилась на койку. Она еще не сдалась, но была близка к этому. Надо дождаться… дождаться…

И она снова забылась.

В следующий раз она пришла в себя от резкого света, ударившего в лицо. Свет убежал – это был луч фонарика.

– Проверьте ее, доктор, – послышался глухой голос полковника.

– И проверять не надо, – ответил незнакомый голос. – Вторая стадия.

– Тогда несите ее.

Кору стащили с постели – она понимала, что руки людей, кладущих ее на носилки, затянуты в резиновые перчатки, – они ее боялись! Она была страшно заразной.

– Пожалуйста, – прошептала она, – дайте мне пить… вы понимаете – пить.

– Скоро напьешься, – ответил полковник Рай-Райи. – Приедешь домой к мамочке и первым делом попросишь напиться… А ну, несите ее!

Кора почувствовала, как носилки поднялись и стали покачиваться. Ее несли вверх… потом щекам стало прохладно от ночного воздуха… ее несут… куда несут? Почему так темно?

– Посторонитесь! – кричал кто-то спереди. – Подальше, подальше, особо опасный груз! Кому говорят – в сторону!

Здание административного блока было освещено очень ярко, и этот свет Коре был неприятен – отвратительный белый свет!

– Выключите, – попросила она, но никто не услышал. И воды не давали. А что они обещали? Они обещали, что мамочка напоит ее. А где мамочка?

Коре было дурно, и она мечтала о забытьи, чтобы ничего не слышать и не чувствовать… Но, как назло, забытье не наступало, и она все слышала и видела.

Она даже разглядела тех, кто нес ее, – они были в длинных, до полу, блестящих балахонах, в масках и шлемах – ни одного сантиметра открытого тела.

Полковник, которого можно было угадать лишь по росту и манере запрокидывать назад маленькую головку, был запакован так же, как остальные.

Кору пронесли по коридору первого этажа.

Носилки поставили в большой светлой комнате, у стен которой находились измерительные щиты и щиты управления. Это был зал, подобный залу управления атомной или гидростанции прошлого века.

Несколько человек, в таких же балахонах и масках, встретили носилки.

– Все готово? – спросил полковник.

Врач сказал:

– Надо дать стимулятор мышечной деятельности, а то она рухнет там, и они сразу поймут.

– А с Покревским помогло?

– Покревский был почти здоров… то есть владел собой… мы вырубили у него память…

– Молодцы, молодцы! – загудел, подходя, генерал Лей – его тоже можно было узнать лишь по голосу. – Где у нас советник Гарбуй, который ждет, когда меня сбросят и повесят на первом суку? Где он, наш ангел? Пускай полюбуется, на что нам приходится идти из-за него.

– Почему из-за меня? – Гарбуз говорил из-за стеклянной перегородки, отделявшей от зала галерею второго этажа, подобно пульту телевизионного режиссера.

– Вы раскрыли им наш маленький секрет, советник. Так мы бы отпустили их здоровыми, чтобы они могли гуманно скончаться дома на руках у родных. А теперь мы отправляем их на последнем издыхании… Это же не люди, а эпицентры страшной заразы. Мне страшно за Землю!

– Перестаньте, генерал, – попросил его Гарбуз. – Мне горько слышать от вас такие слова.

– Какие?

– Слова человеконенавистника и зверя.

– Знаете вы кто, Гарбуй? Вы толстый мальчик из хорошей семьи, который так и не стал взрослым. Вы умудряетесь забирать себе все игрушки, но не хотите видеть, что вокруг умирают и голодают люди. Вам неприятно… Вы и с Земли убежали, потому что надеялись на конфетки. Ладно, вы их уже получили. Отправляйте девушку домой. У нас есть еще один кандидат. Ждет за дверью… Ну!

– Вы убьете меня, – сказал Гарбуз.

– Со временем ты умрешь сам. От стыда и нечистой совести, – ответил генерал Лей. – Я же тебя и пальцем не трону. На что ты мне? Даже пригодишься в будущем. Я о тебе столько знаю, что ты предпочтешь быть самым послушным государственным советником нашей великой страны! Я тебя сделаю начальником трофейного управления! Ты будешь разбирать добычу с Земли – ты же отлично разбираешься в земных штучках… Ладно, действуй!

– Генерал…

– Не надо меня ни о чем просить. И пойми простую вещь – ты мне даже не союзник, а только попутчик. Идем рядом, потом разошлись. И чем заниматься гуманизмом, ты мне покажи, что там происходит! У них. А то сколько времени прошло, как мы запустили первых, а ты от меня все таишь.

– Я не таил, – обиделся Гарбуз. – Мне нечего таить. Но результатов ждать рано. По словам ваших медиков. И по реакции Гофмана. Рано, генерал, не спешите стать президентом двух планет. Можете оказаться между ними.

Генерал поморщился, как бы терпя комара, которого скоро прихлопнет, но пока нельзя: гуманисты смотрят.

Укол, сделанный Коре, подействовал. Она чувствовала себя немного лучше. Настолько, что смогла поднять голову, когда по приказу Гарбуза техники зажгли большой экран, глядящий сверху, под пологим углом, на Симеиз, и, как она почти сразу догадалась, на ее родной Симеиз, на Землю-2.

Что-то странное творилось там.

Там снимали кино?.. Кино, которое называлось, наверное, «После войны». Или «После налета»… Почему-то на скамейке, на той самой, возле памятника, лежала молодая женщина, свесив безжизненно руку к земле. Еще два тела были видны на открытом месте, в конце аллеи. Вертолет «Скорой помощи» стоял на площадке, совсем рядом, но был безжизнен и неподвижен, люк был открыт, но никто не появлялся оттуда, чтобы помочь пострадавшим. Вдали на перекрестке мелькнула еще одна «Скорая помощь», местная, наземная, она медленно проплыла по экрану и исчезла…

Сцена была почти бесшумной, раздавалось лишь шипение.

И сквозь это шипение прорвался вдруг торжествующий, звериный рык генерала Лея:

– Я ж тебе говорил, мать твою! У них сопротивляемость низкая. Они там вокруг уже дохлые, а мы время теряем! Зла не хватает!

– Я не предполагал, – промямлил Гарбуз.

– Предполагал – не предполагал! Немедленно готовить передовой отряд! Не терять ни минуты! Ты меня слышишь?

Но даже если растерянный Гарбуз и слышал, помочь он генералу ничем не мог. Генерал рванулся прочь из зала перехода, Гарбуз закричал ему вслед:

– А что делать с Орват?

– С кем?

– С Орват и с Калниным? Они же заражены, но еще не отправлены!

– Пристрели, – посоветовал Лей.

Но в дверях замер, обернулся и добавил:

– Пристрелить их всегда успеем. Срочно отправляем на Землю-2. Каждый вирус в строку, усек?

Генерал низким голосом рассмеялся своей шутке и исчез, хлопнув дверьми.

Кора продолжала наблюдать за тем, что происходило в Симеизе, и понимала, что и в самом деле произошла некая ошибка в расчетах инкубационного периода. Он оказался короче, чем думали здесь. И поэтому эпидемия застала Землю 2, то есть нашу Землю – сколько же можно говорить, как они того хотят! – застала нашу Землю врасплох. Но неужели и Милодар не принял мер… И тут Кора с ужасом поняла, что совершенно неизвестно, сколько же прошло времени на Земле с того момента, как она ее покинула. При относительности временных переходов, когда Гофман, ушедший позже Коры, оказался там раньше ее, могло пройти всего пять минут… и тут гости, больные гости.

– Простите, – Кора понимала, что времени терять нельзя, – давайте, в самом деле, отправьте нас туда.

– Не советую, – сказал вдруг Гарбуз. – Я знаю один маленький секрет: здесь известно лекарство от двухдневной чумы, вакцина. По крайней мере, не помрете… а там, сами видите!

– Может, я смогу кого-то предупредить, объяснить, что происходит.

– Чепуха. Вы опоздали.

– Тогда скажите: где вы можете достать вакцину?

– Не говорите чепухи! Вас же надо везти в институт на севере… и на это нужно получить разрешение генерала Лея.

– Тогда, значит, вы мне не сможете помочь? Вакцина только для вас!

– Мы можем рискнуть. Мы спрячем вас, и как только основные военные действия переместятся к вам, мы вас тихонько отправим на север. Генерал Лей будет занят, и мы обязательно…

– Она помрет, – сказал Калнин.

Он вошел сам. Его поддерживала медсестра, и он выглядел, как говорится, краше в гроб кладут.

– Что? – не сообразил Гарбуз.

– И я помру, – добавил Эдуард Оскарович. – Впрочем, тебя это уже не беспокоит?

– Неправда! Корват может подтвердить…

– Кора Орват!

– Не придирайся к пустякам. Кора может подтвердить, что я сам предложил ей остаться здесь. Как только первая волна вторжения минует, я переправлю вас в клинику, где есть противоядие от чумы. Я обещаю!

Кора слушала весь этот разговор, в ушах шумело, она не спускала глаз с экрана, на котором был виден Симеиз. Камера медленно перемещалась, и теперь показался пляж, пустой, лишь неподалеку от берега покачивался надутый оранжевый матрас, а на пляже была забыта полосатая простыня…

Море было пустым. Неизвестно, насколько далеко распространилась эпидемия. Надо как можно скорее найти Милодара и ему все объяснить!

– Отправьте меня туда! – закричала Кора. – Сволочи, убийцы!

– Ни в коем случае. Я не убийца! – гордо ответил Гарбуз, будто ему предложили отрубить Коре голову и даже дали топор, а он теперь пытается это тяжелое орудие отшвырнуть.

– Меня тоже, – сказал Калнин. – Я не верю тебе, Витя. Ты в самом деле не пристроишь нас в клинику, куда и тебя самого могут не пустить.

– Ну уж это слишком! – Гарбуз снова обиделся. Он все еще хотел казаться значимым. Он хотел раздавать благодеяния.

Этот спор, пустой, хоть и вредный, был прерван полковником Рай-Райи в защитной одежде и с пистолетом в длинной лапке.

– Почему они здесь? – закричал он, размахивая оружием. – Почему не выполняется приказ генерала Лея? Саботаж! Пристрелю!

Пистолет его недвусмысленно был направлен на господина советника Гарбуза, и Гарбуз понял, что никаких защитников ему не дождаться.

– Я готовлю… одну секунду…

Носилки с Корой поставили на салазки, Гарбуз возился у пульта и бормотал – Кора еще слышала это бормотание, а полковник, вернее всего, не слышал его совсем:

– Вы у меня ответите… все ответите. Вы не думайте, что я так уж одинок…

– Готово! – сказала одна из медсестер.

– Начался переход, – сказал Гарбуз громко.

Медсестра толкнула носилки, и они, набирая скорость, покатились вниз, к разверстому окну переходника.

На мгновение бесконечная тьма окутала Кору.

Кора полетела в бесконечность, в неизведанную глубину.

И оказалась в нашем мире.

* * *

Кора лежала недалеко от моря – слышно было, как накатываются на гальку волны и сползают обратно, шевеля камешки для сотворения ровного шума. Как будто она довершила свое падение с обрыва, но не разбилась, а, подхваченная сильными руками, улеглась на гальку.

Если не считать равномерного движения волн, стояла тишина, тишина смерти или молчаливого умирания. И тогда, поняв, что возвратилась на свою Землю, возвратилась, опоздав ей помочь и, возможно, лишь для того, чтобы погибнуть вместе со множеством ни в чем не повинных людей, Кора, приподнявшись на руке, села и больно, в кровь, начала бить кулаком по камням.

– Сволочи! – закричала она. – Никакой им пощады быть не может. Скорпионы, отведавшие крови, каракатицы в погонах! Бандиты с челками! Гитлеры доморощенные!

– Погоди, – прервал ее голос, и тень упала на камни перед ней. – Красиво выражаешься, но энергия уходит в свисток! А ну, перестань разводить истерику!

Голос принадлежал Милодару, и комиссар сильно серчал либо делал вид, что серчает.

– Я так виновата, – с трудом произнесла Кора, потому что при виде возвышающегося над ней, руки в боки, комиссара ИнтерГпола из нее как будто выпустили воздух и одновременно исчезла возможность борьбы, страха, отчаяния. Осталась лишь дурнота и сонливость… – Я ничего не сделала, комиссар. Я даже Мишу Гофмана не спасла…

– Значит, подтверждаешь? Я так надеялся, что эти, первые посланцы, чего-то перепутали.

– А эпидемия… двухдневная чума? – спросила Кора.

– Жалко Мишу, – сказал комиссар. – Тогда вставай!

– Не могу, – призналась Кора.

– Сейчас встанешь через «не могу», – пригрозил комиссар. – Ты у нас единственная из агентов, кто знает расположение тамошних помещений. Пойдешь туда.

– Не пойду, – ответила Кора. Несмотря на раскаяние и горе, она была в полуобморочном состоянии.

Рядом с ней стоял доктор… знакомый. Ага, она его видела дня три назад в подвале виллы «Ксения».

– Приведите ее в порядок, доктор, – сказал Милодар.

– Это невозможно, – сказал доктор. – Вы же видите, человек при последнем издыхании…

– Спасибо, – просипела Кора.

– Она не потеряла чувства юмора, – возразил Милодар. – Значит, будет жить. Но я объясняю вам все самым простым языком. Мы не знаем, что они там сделали с телом Миши Гофмана. Может быть, он в коме, может быть, они заморозили его тело – может быть, мозг его не разрушен болезнью. Мы не можем оставить агента погибать, если остается хоть маленькая надежда перенести его мозг в другое тело.

– Введите туда сотрудников, поговорите с тамошними военными, объясните им ситуацию…

– Доктор, вы сами не уверены в том, о чем говорите. Сколько это займет времени, при условии, что мы находимся с ними в состоянии войны и они считают, что Земля уже готова для вторжения. Мы должны отражать вторжение, а вы говорите: «Побеседуйте, втолкуйте, объясните!» Чепуха, доктор! У меня есть только одна надежда – Кора Орват.

– И как вы себе это представляете?

– Очень просто. Вы сейчас приводите ее в рабочее состояние. Заодно давайте ей все, что положено, от чумы.

– Она не справится.

– Кора, – спросил Милодар, – если мы сейчас тебя подправим, ты согласна пойти туда обратно? Ты только не бойся. Я буду с тобой.

– Я не боюсь, комиссар, – сказала Кора. – Я не смогу.

– Молодец, – сказал Милодар. – Носилки! Вертолет! Флаер! Даю вам, доктор, пять минут. Через пять минут мы вылетаем обратно в параллельный мир.

– Это невозможно, – ответил доктор, но уже начал обрабатывать Кору. Во флаере, пока перелетали на базу управления, Кору ввели в интенсивный сон. Три секунды сна были равны десяти минутам.

Пока Кора еще спала, ей полностью перелили кровь, сменили костный мозг и очистили внутренние ткани от вирусов двухдневной чумы.

Когда она пришла в себя, в глубокой уверенности, что проспала десять часов, и лишь голова гудела не столько от чумы, как от экзерсисов, произведенных медиками, но в целом, хоть и слабенькая, она чувствовала себя готовой к любой борьбе за справедливость.

Она приподнялась на постели, медики отпрянули, потому что не были еще готовы к столь быстрому ее выздоровлению, по подвалам виллы «Ксения» прозвенели звонки и проревели сирены, призывая к одру Коры комиссара Милодара и милейшую старушку Ксению Михайловну Романову, также готовую к завершающей фазе операции.

– Нормально? – Милодар вбежал в бункер. Был он одет странно и для Коры непривычно. Не будучи еще кадровым работником ИнтерГпола, она не подозревала, что каждый агент, инспектор или комиссар имел несколько форменных мундиров на различные случаи жизни. И сейчас ей пришлось увидеть комиссара Милодара в боевом мундире парадного толка, каковой надевается лишь для ежегодного парада организации в Галактическом центре и символизирует победу над силами беспорядка. От светло-голубого, частично отражавшего свет, туго облегающего мундира с пышными буфами, украшенными горящими переливчатыми эполетами, до высокого головного убора, имеющего происхождение от треуголки Наполеона, но украшенного белыми страусовыми перьями и обильно расшитого золотом, до тяжелых на вид сапог с врезанными в подошвы выдвигающимися бритвами, способными распилить стальную дверь, до, наконец, орденов и знаков, украшающих грудь комиссара, он был мечтой солдафона, сказкой для недоигравшего в детстве фельдмаршала и источником трепета для тех, кто до старости останется в душе капралом.

– Побежали, – сказал Милодар Коре. – Пока переход открыт. Мы им не мешаем. С минуты на минуту они намерены двинуть в него войска. Генерал Лей на белом коне уже гарцует на площади с их стороны.

– А мы куда? – еще слабым голосом спросила Кора.

– Ты знаешь – спасать и жестоко мстить! – воскликнул Милодар, который тоже недоиграл свою роль в детстве.

– Ах… – Кора поднялась, и ее повело в сторону. Медики подхватили ее, и этим воспользовались костюмеры, вбежавшие за Милодаром. В две минуты Кора была полностью облачена в мундир, подобный мундиру Милодара, однако, хоть она уступала ему в количестве нашивок и блесток, сама тонкая, с высокой грудью, фигура молодого агента еще более привлекала к себе внимание.

– Все! – крикнул Милодар. – Все, все, все! Побежали!

– Сколько времени? – спросила Кора, все еще опустошенная и дезориентированная. – Сколько прошло?

– С тех пор как ты вернулась, прошло восемнадцать минут. Так что ты понимаешь – времени в обрез.

– Восемнадцать минут? Я думала, что часов десять.

– Эффект мгновенного сна, – заметил доктор.

Кора больше не тратила времени и усилий на разговоры —она поняла, что, несмотря на неутоленное желание свалиться и спать еще несколько дней, она сейчас пойдет и выполнит желание Милодара… Это же и ее желание! Если осталась хоть крохотная надежда отыскать Мишу и вернуть его к жизни, то она должна попытаться…

– Взгляни, – велел Милодар, когда они проходили мимо зеркала.

Кора остановилась, замерла, не в силах понять, что за сказочные, словно райские птицы и притом грозные существа, глядят на нее, – это же Милодар и она… Милодар подхватил Кору.

– Только не терять равновесия, когда будешь там!

Они вошли в следующий зал.

– Приготовься, – приказал Милодар.

Впереди стояли два саркофага. Они стояли вертикально, торчком, и оттого, что так не бывает, у Коры мелькнуло странное сравнение с музеем в процессе эвакуации.

Створки саркофагов открылись.

– Идем, идем, – сказал Милодар.

– Зачем? – спросила Кора.

– Неужели ты думаешь, что мы отправимся туда в естественном виде, чтобы любой сбрендивший полковник мог нас пристрелить?

Милодар первым ступил в саркофаг. Коре ничего не оставалось, как, стараясь не шататься, последовать его примеру.

И тут с ее телом произошла странная перестройка, которая была куда как знакома Милодару и некоторым другим сотрудникам ИнтерГпола, которые заменяли себя в ответственных и опасных местах собственными голограммами, но для Коры оказалась в новинку.

Она понимала, что с ней что-то происходит в этом темном саркофаге.

Будто она, подобно куколке, вылезает из своего твердого кокона и приобретает бабочкину свободу движений и возможность воспарить над миром.

И когда передняя стенка саркофага растворилась, как дверца шкафа, и она оказалась на улице перед виллой «Ксения», то эта легкость показалась ей восхитительной.

Она посмотрела направо – там из подобного саркофага выскользнул такой же легкий и знакомый ей именно этой легкостью комиссар. Но она знала, что означала такая легкость у комиссара: это значило, что он – собственная голограмма.

Неужели и она голограмма тоже?

О чем она и спросила комиссара.

– Разумеется, – ответил тот, – я же предупреждал тебя, что люблю свою жизнь и надеюсь, что это – взаимно.

– А я?

– А ты тоже.

– Значит, я сейчас – моя голограмма?

– Разумеется.

– А где я?

– Как бы грубая физическая нечистая оболочка?

– Называйте как хотите. Мне она нравится.

– Она осталась в хранилище.

– В саркофаге?

– Мы их называем гробиками. В каждом моем кабинете стоит по гробику.

– Значит, в меня теперь можно стрелять?

– Разумеется!

– А я могу проходить сквозь стены?

– Это опасно и неопытным сотрудникам не рекомендуется. Можно потерять часть своей субстанции в преграде, и тогда уж это не восстановить.

– Я могу остаться без пальчика?

– Ты можешь остаться без головки, – в тон ей, так же мягко ответил комиссар.

– Давайте тогда не будем думать о дурном, – сказала Кора. – Пошли?

И они помчались, чуть касаясь ногами земли, к обрыву, где был открыт переход между мирами и вот-вот должно было начаться широкомасштабное вторжение генерала Лея.

Центральная аллея Симеиза выглядела так же удручающе, как при взгляде с параллельной Земли. Так же на лавочках дергались, корчились умирающие люди, медики в белых халатах пытались им помочь, несколько санитарных машин приехали сюда, но горе заключалось в том, что и медики также не имели иммунитета против чумы и почему-то легко и быстро поддавались болезни.

– Господи! – расстроилась вслух Кора. – Неужели вы до сих пор не смогли принять действенных мер?

– А мы и не хотели, – ответил жизнерадостно комиссар.

– Но ведь люди страдают, умирают…

– Это тебя не касается, ими займутся специалисты. А ты должна спасти одного больного, моего сотрудника.

– Мне не очень нравится, комиссар, – ответила Кора, – что вы достаточно нагло делите мир на две категории…

– Моих агентов и прочих, – продолжил мысль Коры Милодар. – Но это и есть настоящий профессионализм. Каждый мой агент должен знать, что я денно и нощно думаю и забочусь о нем. И если я перестал бдеть и заботиться, значит, этот агент уже не нужен или нужнее мертвый.