Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.14"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 65 страниц)

15. БЕГОМ К МАШИНЕ ВРЕМЕНИ

Если бы Коля лучше подумал, он бы не побежал. С остановки пираты его не видели, но, как только он побежал, толстяк сразу увидел, как зашевелились и задрожали кусты, и, не дожидаясь своего сообщника, бросился за Колей. Да, на короткие дистанции Коля мог обогнать любого пирата, потому что они не занимались спортом и предавались излишествам. Но если надо бежать долго, то пираты были посильней Коли. Они давно сменили свои старые сердца на механические, тем более что сердечность им была ни к чему, а с электронными сердцами на атомных батареях они рассчитывали прожить по тысяче лет.

Когда Коля пробежал по аллее метров сто и оглянулся, он увидел толстяка, который как раз вылез из кустов. Коля понял, что до школьной биологической станции ему не добежать, свернул с дорожки, перескочил через кусты и в два прыжка оказался на мостовой. Он решил укрыться в доме, который сам строил сегодня утром. Строителей уже не было видно. Они, к сожалению, ушли. Но то ли нарочно, то ли по недосмотру строителей входная дверь заросла кораллами, а окна были слишком высоки, чтобы в них влезть. Да и страшно: если воры заметят, окажешься в ловушке. Коля наискосок метнулся к бульвару и помчался к биостанции. Только бы успеть к ребятам! Уж при них бандиты не посмеют на него напасть. А если и посмеют, Джавад с Аркашей спасут миелофон.

Коля выскочил на площадку, пробежал мимо клумб и полянки, где его утром кормили растительными бубликами, но и там никого не было. В бассейне спокойно плавали дельфины, и один из них, увидев Колю, подпрыгнул в воде, словно обрадовался знакомому.

– Где Джавад? – крикнул на бегу Коля.

Конечно, дельфин ничего не ответил. С дерева спрыгнула мартышка и поскакала по земле рядом.

Ни одного биолога. Ни души. Все ушли домой. Коля услышал отдаленное пыхтение.

– Стой! – донесся крик.

Его заметили!

Коля свернул с дорожки, бросился к лаборатории. Но коралловый домик закрыт.

Даже негде оставить миелофон, чтобы его не увидели бандиты.

И негде спрятаться самому.

Оставался один путь – по Сивцеву Вражку, к Институту времени.

Коля несся по улице, виляя, как заяц. Он где-то читал, что, если так бежать, тебя труднее подстрелить.

Возле скамейки, где он сидел со стариком Павлом, Коля остановился. Он понял, что больше не сможет сделать ни шагу. Неподалеку пролетел пузырь. В пузыре кто-то сидел. Коля в отчаянии замахал рукой, но человек в пузыре его не понял. Он помахал рукой в ответ и полетел дальше.

Коля снова услышал проклятое пыхтение. Толстяк сворачивал в Сивцев Вражек. Пришлось снова бежать. Коля все ждал, что у него откроется второе дыхание, но никакого второго дыхания не открывалось.

Вот и Институт времени. Такой же спокойный, громадный, величественный, как и утром. И такой же пустой. Надо же было Коле прибыть в будущее именно в день праздника, когда большая часть москвичей отправилась на Лунный фестиваль или на юг к морю, отдыхать и загорать.

Коля с разбега ударился в прозрачную стену – вход в институт. Но стена не открылась, как утром, когда он выходил. В институт нельзя входить посторонним, потому что обращаться со временем надо осторожно. Только те, кто специально учится этому, допускаются в здание.

Коля бился о прозрачную дверь, как муха о стекло. Вот она рядом, лестница на второй этаж, и там, за ней, – кабина времени, дверь в прошлое.

Вот-вот выскочат преследователи. Отчаявшись, Коля побежал вдоль стены, надеясь, что найдет какой-нибудь запасный выход, который забыли закрыть.

Не успел Коля скрыться, как перед Институтом времени показались пираты. Они издали видели, что Коля подбегал к зданию, и решили, что он уже внутри. Из-за угла Коля увидел, как они остановились перед входом. Уже начало темнеть, и место, где он спрятался, было покрыто синей глубокой тенью. Колей вдруг овладела надежда, что пираты постучатся-постучатся в дверь, а потом уйдут. Или кто-нибудь пройдет мимо и спугнет их.

Но пиратов не так легко провести. Они сразу поняли, что прозрачная преграда не поддастся их толчкам, и догадались, что мальчик, за которым они гнались, не мог туда проникнуть, раз у него нет электронного ключа. Они разделились и пошли в разные стороны вокруг здания.

Толстяк прошел на расстоянии одного шага от лежавшего в траве Коли, и, если бы он сам так громко не пыхтел, наверняка бы услышал, как громко бьется у Коли сердце. У следующего угла он встретил своего сообщника, и они начали совещаться. До Коли доносились приглушенные голоса:

– Шпппш-грххх-вппр.

– Гппрр-кхж-дппнр.

Коля не понимал пиратского языка и, затаившись, следил, что они будут делать. А пираты решили, что Коля как-то пробрался внутрь.

Толстяк вытащил из-под плаща блестящую штуку, которую в автобусе Коля принял за пистолет. Худенький отступил на несколько шагов назад. Толстяк прицелился в закрытое окно первого этажа, и сверкающий луч врезался в стекло. Это стекло нельзя было разбить кулаком или камнем, но ведь никто, когда строили Институт времени, не предполагал, что против него будет применен космический бластер.

Коля услышал, как зашипело стекло, и расплавленные ручейки, красные в вечернем свете, поплыли, затвердевая, по коралловой стене.

Пираты стояли, ждали, пока коралл остынет, чтобы не обжечься.

Потом худенький бросил на подоконник голубую накидку, а толстый начал протискиваться в узкое окошко. Через минуту наружу торчали только его ноги в башмаках с загнутыми носками. Слышно было, как плюхнулась тяжелая туша и наступила тишина.

Худенький спросил:

– Пхрфшк?

Изнутри раздалось:

– Фртт-трттф.

Худенький отошел от окна и поспешил за угол – стеречь вход, чтобы Коля не выскочил.

Самое лучшее для Коли было отлежаться в высокой траве, пока толстяк не вернется обратно и бандиты не уйдут искать счастья в другом месте. Но у Коли была теперь только одна мысль: скорее добраться до кабины времени – и домой, домой, домой…

Сосчитав до пятидесяти, он поднялся и перебежал к окну. Толстяк мог притаиться там и ждать. Поэтому Коля сначала присел на корточки под окном, прислушиваясь, а когда ничего не услышал, поднялся и заглянул внутрь. Окно вело в пустую комнату, где вдоль стенки стояли роботы-уборщики. Дверь в коридор была раскрыта. Коля подтянулся на руках. Подоконник доставал ему до подбородка, и забраться внутрь удалось не сразу: усталые ноги скользили по коралловой стене, руки были вялыми, как ватные. Вдруг сзади раздался тонкий голос:

– Ага, попался!

И Коля понял, что все погибло. Худенький бандит услышал, как он карабкается, и поспешил сюда. И тогда случилось совершенное чудо: ноги нашли какую-то выпуклость на стене, руки, словно стальные, подтянули тело наверх, и Коля тут же перевалился через подоконник внутрь. Бандит, правда, успел вцепиться в ногу и тянул к себе. Коля брыкнулся, и так сильно, что ботинок остался в руке бандита, а сам Коля свалился на пол в комнате.

Он тут же вскочил и, придерживая сумку с миелофоном, кинулся прочь из комнаты. Бандит кричал что-то и карабкался вслед.

Коля бежал по коридору, ища какую-нибудь лестницу наверх. Вот и лестница. Коля взбежал по ней и влетел в зал, посреди которого стоял толстяк, прислушиваясь к шуму.

– Стой! – крикнул он, завидев Колю.

Но Коля уже выскочил на лестничную площадку, пролетел на этаж выше – вот тут-то у него и открылось второе дыхание, – сбежал снова вниз по другой лестнице и увидел приоткрытую дверь, возле которой на полу блестел пятак. Он же сам так отметил дверь, чтобы не заблудиться на обратном пути.

Коля влетел в зал, захлопнул за собой дверь, скользнул между приборами и инструментами в заднюю комнату – в такую же, как у соседа Николая Николаевича. Кабина стояла, как спасательная лодка в бурю.

Коля прислушался. Снаружи ничего не слышно. Может, погоня потеряла след?

Он глубоко вздохнул и вошел в будку.

Такая же панель, как и в той, что стояла в его времени. Только подписи под рычажками были другие. Там, в прошлом: «Промежуточная станция» и «Конечная станция». Здесь: «Начальная станция» и «Конечная станция».

Коля включил систему и с удовольствием услышал знакомое жужжание. Машина работала.

Теперь надо нажать на рычаг «Вкл.». А потом? Наверно, все-таки «Начальная станция». Только бы его отправили в свое время, а не куда-нибудь к Пушкину или к бронтозаврам!

Колина рука замерла над пультом.

Он услышал, что кто-то открывает дверь в комнату.

Он нажал на кнопку «Начальная станция» и перевел рычажок на «Пуск».

И тут же стал проваливаться в бесконечность, в ничто, где нет ни начала, ни конца, ни верха, ни низа – только вертящаяся пустота.

Коля несся через время.

ЧАСТЬ 2
ТРИ К

1. ОНА НЕ ПОМНИТ

Молодой, но толстый и усатый Алик Борисович, дежурный врач, был самым веселым человеком в больнице. Можно подумать, что люди попадают сюда для собственного удовольствия. Ну, и, конечно, для того, чтобы послушать, как Алик выловил щуку на Дону или как он подражает соловью.

В тот день он пришел в палату после обеда и сказал притворно-грустным голосом:

– Я не смогу пережить разлуку с вами. Что я буду здесь делать?

Юля Грибкова сказала:

– Скорей бы выписали. А то у нас экскурсия.

Алиса, фамилии которой никто не знал, промолчала, словно ее эти слова не касались.

– Как твой бывший аппендицит? – спросил Юлю Алик Борисович.

– Утром немножко болело, – сказала Юля.

– Я же обещал, что через неделю забудешь.

Юля хотела ему ответить, что, наверно, ему-то самому никогда не вырезали аппендицит и он не знает, что это такое, но спорить не стала.

– А как наши дела, Алиса батьковна? – спросил Алик.

– Хорошо.

– Что-нибудь новенькое нам расскажешь?

– Нет.

Юля смотрела на Алису и жалела ее. Бывает же, не повезет человеку. Несколько дней назад Алиса перебегала улицу и натолкнулась на троллейбус. Ушибла себе голову, получилось сотрясение мозга. Но это еще не самое плохое. Когда Алису привезли в больницу, оказалось, что она начисто все забыла. Алик Борисович сказал, что эта болезнь называется «амнезия», чаще всего она проходит. Но представляете себе, забыть, как твоя фамилия, где ты живешь, где учишься, даже забыть, кто твои родители! И что самое удивительное – в тот момент Алиса была в шортах, куртке и в тапочках. Ни одной бумажки, ни монетки, ничего у нее не было. А Юлькина мама Наташа сказала, как следователь из милиции, который приходил вчера расспрашивать Алису – не может же человек исчезнуть незаметно. Он сказал в коридоре заведующей отделением, что милиция опросила жильцов всех окрестных домов у того места, где Алиса столкнулась с троллейбусом, но никто ничего не знает. И ни один родитель не звонил в милицию или в больницу и не разыскивал свою дочку. «Мы, – сказал следователь заведующей, – уже по детским домам ее фотографию разослали и в другие города написали». Получилось, что Алиса пропала и не пропадала, и в этом была тайна. Юля подумала, что, если бы она пропала хоть на один день, мама с бабушкой перевернули бы всю Москву вверх тормашками.

А на вид Алиса была самая обыкновенная девочка, лет двенадцати, волосы у нее были светлые, коротко подстриженные, глаза голубые, ноги длинные, все как у людей, даже немного загорелая, хотя в апреле еще рано загорать.

Юлька знала про Алису еще одну тайну, но никому об этом не сказала. Вчера вечером, хотя Алисе еще не разрешили вставать, она пыталась убежать из больницы. В больничной пижаме, когда все утихло, она тихонько поднялась с кровати и пошла к двери. В палате они с Юлей были вдвоем – третью девочку позавчера выписали. Юля еще не спала. Она спросила:

– Ты куда, Алиса?

– Сейчас вернусь.

Но Юля почувствовала неладное. И сказала:

– Тебе же вставать не велели.

– Я вернусь, – сказала Алиса.

– Слушай, – сказала Юля, которая отличается проницательностью. – Если ты решила сбежать, то обязательно простудишься. На улице дождь и почти ноль градусов.

– Я и не думаю бежать, – сказала Алиса и вышла в коридор.

Но в коридоре она сразу столкнулась с дежурной сестрой. Юля слышала, как они там разговаривают. Затем Алиса вернулась обратно и легла.

– Не удалось? – спросила Юлька.

– Не удалось.

– Я же тебе говорила. Да и куда бы ты пошла?

– Я знаю.

– Ничего ты не знаешь. У тебя же память отшибло. Простудилась бы и залегла на месяц.

– Я не простужаюсь, – сказала Алиса.

– Ничего себе Робин Гуд! – засмеялась Юлька. – Все люди, которые бегают по улицам в пижамах при ноле градусов, обязательно простужаются. Это мировой закон. А вообще-то я знала, что двери в больницу заперты, так что не очень волновалась за твое здоровье.

– Ну и спасибо, – сказала Алиса. Она была расстроена и больше ни на какие Юлькины вопросы не отвечала.

А Юлька тогда еще подумала, что с Алисой связано больше тайн, чем нужно. В самом ли деле она ничего не помнит?

Вот и сейчас, слушая, как разглагольствует доктор Алик и шевелит усами, словно добрый кот, она все время присматривалась к Алисе. Если ты лежишь в больнице и тебе под руку попадается тайна, то легче легкого стать Шерлоком Холмсом.

– Прошлым летом, – сказал Алик Борисович, – мы с приятелями поехали на Дон, рыбачить. Ты, Алиса, когда-нибудь была на Дону?

– Не знаю, – сказала Алиса.

– Ну, это неважно.

Ой, хитрец, подумала Юля. Веселый-веселый, а о работе помнит. Мама говорила Юле, что в таких случаях, как у Алисы, важно найти какую-нибудь деталь, ниточку, и тогда уже распутывать.

– Значит, приехали мы в станицу, – продолжал Алик Борисович. – Недалеко от Азовского моря. Жара стоит жуткая, а арбузы еще не поспели. Остановились мы у одного казака, такой колоритный старик, с чубом, в синей фуражке…

– Милиционер? – спросила Юля.

– Нет, просто раньше у казаков такая форма была, вот старики и носят синие фуражки.

Алиса отвернулась к окну, смотрела, как по стеклу стекают капли.

– И вот старик говорит нам: отвезу я вас на Азовское море… Ты, Алиса, не была на Азовском море?

– Нет.

– Почему ты так думаешь?

– Не была, и все тут.

– А на Черном?

– На Черном была.

– А что там делала? Отдыхала?

– Нет, работала. Дельфиний словарь составляла.

Алик Борисович засмеялся и сказал:

– Видно, у нас дело пойдет на лад. А ты одна была на Черном море или с родителями?

– Не помню…

«Нет, – подумала Юлька, – врачей ты, может, и проведешь, они тебя жалеют. И вообще слишком много знают. Меня ты не проведешь. Почему-то ты хочешь показать, что помнишь меньше, чем на самом деле».

– Так вот, – сказал Алик Борисович, – садимся мы в лодку…

В этот момент в палату заглянула сестра Шурочка и сказала:

– Алик Борисович, вас к телефону.

Когда доктор ушел, Юлька спросила:

– Ты бежать раздумала?

– Раздумала.

– А почему?

– Простудиться боюсь.

– А на самом деле?

– На самом деле меня в этой пижаме тут же обратно привезут.

– Ого! Уже прогресс, – сказала Юлька. – Видишь, как полезно слушаться старших.

– Это кто старший?

– Я.

– Тебе сколько лет?

– Двенадцать.

– А мне одиннадцать, – сказала Алиса. – Я думала, что тебе тоже одиннадцать.

– Ты в каком классе? – спросила Юля.

– Трудно сказать. Ты не поймешь.

– Ничего себе не пойму! Я в шестом, ты, наверно, в пятом. Вы что по литературе проходите?

– У нас другие классы, – сказала Алиса. – Я сейчас по прикладной генетике стажируюсь. Это тебе что-нибудь говорит?

– Говорит, – сказала Юля. – А у нас английская школа. Только я думаю, что тебе еще рано генетикой заниматься.

– Никогда не рано, – сказала Алиса. – Я буду космобиологом, как отец. А без прикладной генетики в биологии делать нечего.

– Ой! – сказала Юлька. – Послушал бы тебя Алик!

– А что?

– Да ты же ничего не помнишь! Даже как твоя фамилия. А оказывается, твой отец космобиолог.

– Это нечаянно вспомнилось…

– Ну, тогда я тебе помогу, – сказала Юлька. – Если твой отец космобиолог, то он не в Москве работает. Поэтому тебя еще и не нашли. Он или в Байконуре на космодроме работает, или в Звездном городке.

– Нет, – сказала Алиса, – он в Москве работает, в Космозо…

– Где?

– В одной организации. Только он сейчас улетел на конференцию. И вернется через две недели. Вернется… а я уже почти неделю зря потратила.

– А мама твоя?

– Мама на…

И тут Алиса осеклась, как подпольщица, которая чуть было не проговорилась на допросе.

– Тоже вспомнила? – спросила Юля.

– Вспомнила и забыла.

– Ой, и трудно нам с тобой! – воскликнула Юля.

Тут в палату пришла сестра Шурочка с градусниками и лекарством Алисе. Шурочка недавно кончила училище, готовилась поступать в медицинский институт и к медицине относилась очень серьезно, куда серьезнее, чем доктор Алик. А вообще-то она была добрая.

Пока Алиса ела лекарство, Шурочка сказала:

– Ой, девчата, сегодня мне голову мало отрубить!

– Почему? – удивилась Алиса.

– Потому что я лекцию прогуляю. Что будет, что будет!..

– Наверно, вы в кино пойдете? – сказала Юля.

– В самую точку! Алик Борисович билеты взял. Даже не понимаю, почему он меня пригласил. Я думала, он меня и не замечает. Он такой ученый, девочки!

– А что смотреть? – спросила Юля, которая сейчас с удовольствием сходила бы в кино с кем угодно. Или даже одна.

– Французскую комедию, я названия не помню. Луи де Фюнес играет. Знаете, такой вот, – и Шурочка скорчила рожу, чтобы показать, какой из себя Луи де Фюнес.

– Я его знаю, – сказала Юлька. – Он смешной. Ты, Алиса, его помнишь?

– Нет, – сказала Алиса. – Никогда не видала.

– Бедная девочка! – сказала Шурочка. – Надо же так, все забыть! Даже Луи де Фюнеса. Но Алик Борисович обещал, что ты обязательно все вспомнишь.

– А она нарочно ничего не вспоминает, – сказала Юля и краем глаза поглядела на Алису. – Она хочет все старые фильмы снова посмотреть. Нам с вами, Шурочка, неинтересно, а ей теперь вдвое больше удовольствия предстоит.

– Как тебе не стыдно, Юля! – возмутилась Шурочка. – Алиса страдает, а ты шутишь! Ты представляешь, что сейчас переживают ее родители? У тебя никогда детей не было, тебе не понять…

– А у вас много было? – спросила Юлька.

– Не говори глупостей! – Шурочка покраснела, как помидор. – Рано тебе думать о таких вещах.

– Вам тоже еще рано.

Юлька Грибкова, как известно, человек упрямый и всегда хочет, чтобы последнее слово оставалось за ней.

Шурочка ушла расстроенная: она считает, что дети теперь слишком быстро растут и от этого невежливые.

– Что бы я отдала, чтобы сейчас в кино попасть! – сказала Юля.

– Что? – спросила Алиса.

– Ну, например, ужин.

– Ты и так ужин не ешь, – сказала Алиса. – У тебя еще полная тумбочка вкусных вещей осталась, которые мама принесла. И в холодильнике в коридоре лежат.

– Это все не считается, – сказала Юля. – Если тебе чего-нибудь хочется, бери. А то моя бабушка расстраивается, что тебя никто не навещает.

– Спасибо. Пирожки у твоей бабушки вкусные. Только тебе их пока нельзя.

– Через неделю мне все можно будет.

– А вот чего ты никогда не ела, – сказала Алиса, – это брамбулет.

– Такого блюда нет, – сказала Юля.

– У вас нет, а у нас есть.

– Из чего же твой брамрулет делают?

– Не брамрулет, а брамбулет. Я его сама готовить умею. Ты берешь обыкновенный мангустин и жаришь его в петеяровом масле минут пять.

– Значит в петеяровом?

– Именно в петеяровом.

– А если я хочу в сливочном?

– Тогда ничего не получится.

– А из чего делают петеяровое масло?

– Из ангельдинских петеяров, разве непонятно?

– Совершенно понятно. Обожаю ангельдинские петеяры. А обычные мангустины ты откуда достаешь?

– Как откуда? Из Индии.

– Так ты, оказывается, кулинар-искусник.

– Да что с тобой разговаривать, все равно не поверишь! – сказала Алиса.

– Знаешь, мне кажется, что я уже всему поверю.

Юля почувствовала, что Алиса вот-вот откроет тайну, но Алиса замолчала. Взяла одолженный у Юльки журнал «Юный натуралист», читала как ни в чем не бывало.

Приставать Юлька к ней не стала. Не хочет, не надо. Сама взяла книжку. Так они и читали, наверно, целый час. Потом Алиса вдруг отложила журнал в сторону и сказала с возмущением:

– Изверги какие-то!

– Ты это о ком?

– Тут написано про охотников. Ранили олененка и ушли.

– В журнале же рассказано, как мальчик этого олененка подобрал и выходил. Там никто таких охотников не защищает.

– Вообще все охотники изверги, – сказала Алиса. – И такие и другие. Нет никакой разницы.

– Ты чего злишься? – спросила Юлька. – Я не охотник.

– А если ты не охотник, ты хорошая, значит, и что другие делают, тебе все равно?

– Если охотники соблюдают правила и не браконьерствуют, то никто им не может запретить это делать.

– Ты в самом деле так думаешь?

– А ты не так?

Странные у Юли складывались с этой Алисой отношения. Вроде бы они и не ссорились, а все время были готовы поссориться. Какое-то между ними было непонимание.

– Я вообще не вижу разницы между тем, чтобы убить животное или убить человека, – сказала Алиса злым голосом.