Текст книги "Везунчик Джим"

Автор книги: Кингсли Эмис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

И тут появилась Кэрол. Она вошла с намеренной небрежностью – не иначе раздавила бутылочку где-нибудь в туалете, наедине с собой. Судя по выражению лица, кое-кого – а может, и всех – ждала сцена. Кэрол приближалась; Гор-Эркарт поднял взгляд и предпринял попытку передать ей некое послание посредством мимики. «Сами видите – я попал» – возможно, так послание выглядело бы в вербальном эквиваленте. В следующую секунду, единственный из присутствующих мужчин, он встал.

– Идемте, Джим, – довольно громко произнесла Кэрол и сменила траекторию. – Идемте танцевать. Полагаю, возражений не последует.

Глава 12

– Кэрол, что происходит?

– Мне и самой интересно.

– Вы о чем?

– Джим, вы прекрасно знаете, о чем я, если, конечно, не имеете привычки ходить с закрытыми глазами. А вы такой привычки не имеете. Меня, Джим, тошнит от процесса пробрасывания. По-моему, он затянулся, разве нет? – «Разве да?» – подумал Диксон. – Я вам это говорю совершенно спокойно, потому что я вас знаю. Я ведь вас знаю, разве нет? Я должна была кому-нибудь сказать, вот и выбрала вас. Вы не против?

Выбор означал, что снова придется танцевать, причем очень скоро; Диксон был против танцев, но не против выслушать Кэрол – исповеди обычно интересные.

– Продолжайте, – ободрил Диксон и огляделся: кто еще танцует? Многочисленные пары трясли бедрами и через равные промежутки времени синхронно накренялись, словно участники несанкционированной демонстрации, знающие: вот-вот нагрянут полисмены при дубинках. Шум стоял невыносимый; всякий раз, когда он поднимался до очередной критической отметки, Диксон потел в районе солнечного сплетения, будто пот из него выжимали, как сок из лимона. Чуть выше уровня глаз нарисованные фараоны и цезари тоже вихлялись и тоже давали крен.

– Этот кобель думает: стоит ему пальцем поманить, и вот она я, спешу и падаю! – выкрикнула Кэрол. – Как бы не так.

У Диксона язык чесался сказать: «Кэрол, не воображайте, будто все поверили в ваше алкогольное опьянение – по крайней мере в заявленную вами его степень». Однако Диксон помалкивал. Вероятно, Кэрол нужна некая маска, а выбранная ею (он знал по опыту) – куда эффективнее, чем само алкогольное опьянение. Он только уточнил:

– Вы о Бертране?

– О ком же еще? О нем, о художнике нашем. О величайшем художнике всех времен и народов. Нет, конечно, сам-то он в курсе: никакой он не величайший и даже не великий. Потому-то и ведет себя соответствующим образом. У каждого великого художника целый гарем – следовательно, если у него целый гарем, значит, он великий художник независимо от качества картин. Софизм, вот как это называется. Ну да вы знаете. Нераспределенный средний термин силлогизма. Вам понятно, о каком гареме речь идет. Обо мне и о девушке, на которую вы глаз положили.

Диксон начал было открещиваться. Обвинение необоснованное и в то же время бессовестно убедительное. Как Кэрол это удается?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Ой, Джим, вот только не надо. Все вы понимаете. Кстати, что вы намерены делать?

– Я? Делать?

Кэрол впилась ногтями ему в ладонь.

– Вам не надоело? Что вы намерены делать с Кристиной Каллаган, вот о чем я спрашиваю.

– Ничего. А что я могу сделать?

– Если вы не знаете, что делать, я вам показать не могу, объявила епископу актриса. Боитесь дражайшей Маргарет – так и скажите.

– Кэрол, может, хватит? Вообще-то вы собирались мне что-то сообщить, а не устраивать допрос.

– Я к тому и веду. Не волнуйтесь: тут все-превсе взаимосвязано. Вам, Джим, надо оставить дражайшую Маргарет вариться в собственном соку. Попадались мне личности вроде нее. Уж поверьте, дружок: это единственный выход, второго не дано. Маргарет у нас из тех, кому брось спасательный жилет – так она вас же и утопит. Даже не сомневайтесь.

– Кэрол, вы хотели мне что-то рассказать. Если, конечно…

– О, в материале недостатка нет. Вам, например, известно, что изначально он хотел меня на бал вести?

– Я догадался.

– Нет, Джим, это не вы догадались, это дражайшая Маргарет вас догадала. Так или иначе, он меня пробросил с балом, чтобы притащить свою новую с дядей, и подсунул этого дядю мне в пару. В целом получилось неплохо – у меня со стариной Джулиусом обнаружилось энное количество точек соприкосновения. Только мы вошли во вкус, как появилась бесценная Маргарет – и решила, что старине Джулиусу с ней будет веселее. Сами понимаете: это ее выражения, не мои.

– Да, понимаю. Спасибо.

На этот момент они буквально терлись о прочие пары, однако Диксон услышал:

– Только давайте обойдемся без диалогов в духе Голсуорси. Понимаю, они для вас хлеб насущный – но ради меня потерпите. И вообще, пойдемте посидим. А то давка, как на распродаже.

– Пойдемте.

Не без труда они пробрались к карфагенянам, нашли под ними два свободных стула. Едва усевшись, Кэрол живо повернулась к Диксону, так что они стукнулись коленками. Лицо ее было в тени, отчего приобрело известную загадочность.

– Полагаю, вы сообразили, что я спала с нашим другом художником.

– Нет, что вы, – испугался Диксон.

– Очень хорошо; не хотелось бы, чтобы этот факт стал достоянием общественности.

– Я никому не скажу.

– Похвальная твердость характера. Главное – не говорите бесценной Маргарет.

– Ни за что.

– Вот и славно. Я смотрю, вы удивлены.

– Удивлен.

– И даже шокированы.

– Вообще-то нет. Не очень. В смысле шокирован, но не тем, чем должен бы быть шокирован. Да. Просто он, по-моему, совсем не тот человек, с которым… которым можно увлечься.

– Ну почему не тот? У него есть и хорошие черты. Целеустремленность. Решительность. В определенных аспектах он весьма конкурентоспособен.

– На вкус и цвет… – Диксон сжал губы.

– Вы о Сесиле думаете? Бедняга Сесил давно сошел с дистанции, как вы, вероятно, догадались. Он, можно сказать, завязал. Проблема в том, что мне это до сих пор нравится.

– И Бертрану, полагаю?

– Конечно, наша связь достаточно давняя. Мы друг другу поднадоели. Бертран постоянно в Лондоне, я у него не одна такая – взять хотя бы эту Лусмор. И вообще меня достало его самолюбование. Но когда он в прошлый раз приехал – вспыхнуло, знаете ли, с новой силой. Наверно, потому, что с Кристиной дела продвигались медленно, то есть не так быстро, как ему бы хотелось.

– Так вы думаете, они еще не?..

– Трудно сказать. Скорее нет, чем да. По-моему, она девушка не того сорта. Во всяком случае, судя по поведению, да и по разговору тоже. Правда, временами вид у нее такой, как бы сказать, доступный. Все зависит от того, насколько внешняя чопорность соответствует ее убеждениям. Есть ведь такие – только жеманятся, а сами… Однако я отвлеклась. Так вот. Он приглашает меня на бал, с намеком, что танцами дело не ограничится, а потом заявляет, что пойдет с другой, причем заявляет в присутствии своей мамаши, а заодно и дражайшей Маргарет. Это меня особенно задело. А потом начинает меня умасливать в присутствии Кристины. Ну и кто такое выдержит? Потом ведет танцевать и пытается обратить все в шутку – говорит со мной как со старым приятелем. Дескать, дружище, ты ведь знаешь этих маминых дочек и дядиных племянниц, нельзя же из-за этакой малости рвать крепкую дружбу – дружбу, заметьте – взрослых людей – и это заметьте. Или, дескать, я в тебе жестоко ошибался. Знаю, знаю: нельзя было ему позволять. Но… Очень это из колеи выбивает, Джим, доложу я вам. Я по горло сыта. Не хочу с ним отношения выяснять. Довольно.

Диксон не сводил глаз с ее лица. Губы, четко очерченные, еще четче казались от гнева и напряжения. Кэрол больше не изображала сильно перебравшую – голос был звонкий, как обычно. Она вся была как натянутая струна, и Диксона это цепляло; цепляла не столько сексуальная привлекательность, сколько мощь женского начала. И хорошо, что статус замужней женщины смазывает притязания Диксона, потому что даже простая дружба с Кэрол предполагает бездну внимания, да еще цельность натуры, наличие каковых у Диксона сомнительно. После короткой паузы он поспешил спросить:

– Как вам удавалось скрывать от Сесила?

– По-вашему, Сесил был не в курсе? Что вы, я бы никогда не стала водить его за нос.

Диксон не нашелся с ответом. Уже не в первый раз он думал, что абсолютно ничего не знает о других людях, о том, чем они живут. Кэрол повела головой, вынырнула из тени. Диксон хоть и умел сразу диагностировать перемену маски, воспринимал маску в целом и не разменивался на детали. Теперь же он ясно увидел, что губы Кэрол оттенком стали чуть ближе к общему цвету лица, а на щеках залегли отчетливые морщины. Когда Кэрол заговорила, Диксон сделал еще одно открытие: в ряду белых и ровных верхних зубов, за клыком, углядел брешь. Стало не по себе.

– Итак, подытожим: что вы намерены делать с Кристиной?

– Я уже сказал: ничего.

– Да забудьте вы хоть раз о бесценной Маргарет.

– Маргарет тут ни при чем. Просто я… просто я не хочу начинать с Кристиной, вот и все.

– Что-то подобное я уже слышала, но в ваших устах звучит по-особенному. Прежде я всегда в таких случаях смеялась.

– Нет, Кэрол, ну правда. Для меня лучше увидеть ее пару раз – и забыть. Что я могу сделать, даже если бы и хотел? Что? Она мне не ровня, вы согласны? Если я дернусь, мне, пожалуй, затрещин надают. Мы оба несвободны – я и она…

– Э, Джим, да вы влюблены.

– Вы так думаете? – переспросил Диксон почти с надеждой. Замечание Кэрол он расценил как комплимент – в котором остро нуждался.

– Да. Ваши слова удовлетворяют двум обязательным условиям влюбленности. Вы хотите секса с объектом и не можете его получить, и вы плохо знаете объект. Незнание плюс невозможность получения. Все ясно, Джим. Вы отлично вписываетесь в формулу любви; более того, вы хотите вписываться в эту формулу. Застарелая безнадежная страсть – вот как это называется. Тут двух сомнений быть не может, как говаривал бедняга Сесил, пока не устал от моих издевок.

– Это больше подросткам свойственно, да? Ничего, что я так говорю?

– Да, подросткам. Джим, у вас сигаретки нет случайно?.. Спасибо. Когда мне было лет пятнадцать, я думала, что именно так все и происходит, только никто почему-то не признается.

– Вы были правы.

– И что мне с того? Скажу больше, раз уж подняла тему: когда искушенная юность сделала мне ручкой, я с чувством глубокого облегчения вернулась к этому проверенному способу объяснять очевидное-невероятное. Оправдываться опять же удобнее. Так что я на этой формуле собаку съела.

– Да?

– Здоровенную псину, Джим. Сами со временем поймете: супружество – кратчайший путь к правде. Нет, не совсем так. Супружество – способ отыскать правду по своему собственному простывшему следу. А еще вы поймете: самые отъявленные иллюзии приходятся вовсе не на годы юности, как внушают нам взрослые. Нет, иллюзии особенно пагубны в период, следующий сразу за юностью, когда вам лет этак двадцать пять – двадцать восемь. Если хотите, применим термин «ложная зрелость». Тогда-то на вас сваливается все сразу; тогда-то вы теряете голову. Кстати, Джим, это же ваш возраст. Именно в этом возрасте вы вдруг понимаете, что секс важен не только для вас. А такое открытие любого выбьет из колеи.

– Кэрол… может, если бы вы не вышли замуж…

– Мне ничего не оставалось делать.

– Почему? Почему, Кэрол?

– Господи, вы что, ворон считали, пока я распиналась? Я была влюблена, вот почему. Пойдемте лучше в бар. Здесь ужасно шумно. – Ее голос чуть дрогнул – в первый раз с начала разговора.

– Простите, Кэрол. Мне очень неловко. Какой черт меня за язык дернул?

– Не глупите, Джим, вам не за что извиняться. Реакция была совершенно естественная. Кстати, у вас моральный долг. Вы должны вырвать эту девушку из лап Бертрана. Ей с ним плохо будет. Они друг другу не подходят. Помните же об этом.

Они поднялись. Диксон напрочь позабыл о танцующих и об оркестре – теперь он словно впервые их увидел. Мотивчик сильно недобирал по мелодичности, был полностью избавлен от полноты звука, а также от ритмичности, гармонии, выразительности, темпа и тембра. Танцующие, периодически попадая в такт, кружились, подпрыгивали и жестикулировали, в то время как великан-людоед, окончательно сраженный афазией, жевал, бубнил и гундосил на полную мощность:

 
Детка, ты по бульвару, по бульвару идешь…
Не идешь, а пишешь, пишешь, пишешь…
 

Они вошли в бар. У Диксона было впечатление, что он уже месяц только этим и занимается. Компания сидела там же, где ее оставили (а может, снова заняла те же места); Диксону захотелось обрушиться на пол и отключиться. Бертран вещал; Гор-Эркарт слушал; Маргарет смеялась, только теперь ладонь ее покоилась на ближайшем к ней плече Гор-Эркарта; Кристина, наверно, тоже кого-нибудь слушала, только опершись подбородком на обе ладони. Мрачный Бисли торчал у барной стойки, дрожащей рукой подносил ко рту полупинту пива. Диксон пошел было к нему, в надежде на брешь в дежа-вю, но за ним увязалась Кэрол. Последовал вторичный обмен приветствиями.

– Ну что, Альфред, веселье в разгаре? – уточнил Диксон.

Бисли кивнул, не отрываясь от кружки. Наконец поставил ее, вытер рот рукавом, скривился, отозвался о качестве пива односложным существительным из тех, что не принято печатать, и сообщил:

– Пошел размяться, заглянул на огонек – и завис.

– Наверно, скоро отвиснете, Альфред? – спросила Кэрол.

– После десятой полупинты обычно не отвисаю, – парировал Бисли.

– Проброшенный, но не сдавшийся. Вот это сила духа. Кстати, Джим, не находите, что местечко как раз по нас? Никому мы с вами не нужны. Что случилось? Куда это вы смотрите? – К легкому недовольству Диксона, Кэрол снова притворялась пьяной.

Бисли подался вперед.

– Не стесняйся, Джим. Что предпочитаешь – пиво или пиво?

– Мы здесь сидели, сидим и будем сидеть, пока нас не вышвырнут, – с фальшивым вызовом произнесла Кэрол.

– Спасибо. Пожалуй, выпью пива по-быстрому, – сказал Диксон.

– По-быстрому – потому что надо бежать проверять, не скучает ли бесценная Маргарет. Верно, Джим?

– Ну да. Я только…

– Кажется, я говорила: оставьте бесценную Маргарет вариться в собственном соку. И вообще разуйте глаза: Маргарет развлекается от души, спасибо мистеру Диксону и миссис Голдсмит. И вам спасибо, Альфред. Джим, судьба дает вам шанс. Помните о моральном долге? Давайте сюда, Альфред. Ваше пиво, юноша.

– Что еще за моральный долг?

– Джим знает. Вы ведь знаете, да, Джим?

Диксон взглянул на компанию. Маргарет успела снять очки – верный признак, что пустилась во все тяжкие. Кристина сидела спиной к Диксону – неподвижно, будто мумифицировалась. Бертран по-прежнему вещал, только теперь еще и курил черную сигару. Зачем ему сигара? Ужас брызнул множественными ледяными струйками. Через мгновение Диксон понял: это оттого, что у него готов план, который сейчас будет реализован. От масштабности перехватило дыхание. Диксон осушил свою полупинту и с дрожью в голосе произнес:

– Мне пора. Счастливо оставаться.

Пошел, сел подле Кристины. Она обернулась с улыбкой (довольно жалкой улыбкой, отметил Диксон) и сказала:

– Я думала, вы домой ушли. А вы не ушли.

– Собирался. То есть собираюсь. А вы, кажется, скучаете.

– Да, Бертран всегда такой, как сядет на своего любимого конька. В смысле он здесь, только чтобы познакомиться с дядей.

– Оно и видно. – Бертран как раз вскочил с места и, не глядя в направлении Кристины, прошагал к Кэрол и Бисли. Послышался легкий приветственный лай. Диксон покосился на Кристину и был вознагражден – не часто встретишь человека, тоже, чуть что, краснеющего. – Послушайте, Кристина, – зачастил Диксон, – я хочу заказать такси. Оно приедет минут через пятнадцать. Выходите на улицу, я отвезу вас к Уэлчам. Никаких глупостей с моей стороны не будет, гарантию даю. Поедем прямо к Уэлчам.

Ее первую реакцию Диксон расценил как гнев.

– Зачем? Зачем мне ехать с вами?

– Затем, что вам здесь не нравится, только и всего.

– Это не причина. Как вам только в голову пришло? Дурацкая мысль.

– Так вы едете? Я в любом случае закажу такси.

– И не просите. Не хочу, чтобы вы меня об этом просили.

– А я все-таки прошу. Вы едете? У вас двадцать минут. – Он посмотрел ей в глаза и ладонью накрыл предплечье. Определенно он помешался, если в таком духе говорит с такой девушкой. – Пожалуйста, поедемте со мной.

Она стряхнула его руку и простонала, будто он уговаривал ее с утра к зубному идти:

– Ох нет. Не надо.

– Я буду вас ждать, – проникновенным полушепотом произнес Диксон. – На крыльце. Через двадцать минут. Не забудьте.

Развернулся и двинул к двери, но так, чтобы видеть часть танцевального зала и оркестр. Конечно, она не выйдет; ладно, во всяком случае, он совершил поступок – иными словами, придумал способ уязвить себя больнее, чем обычно, да еще при свидетелях. Диксон замедлил шаг, помахал на прощание оркестру и, не дождавшись ответного жеста, пошел искать телефон.

Глава 13

В портике Диксон задержался, чтобы закурить сигарету, которую, согласно своему расписанию, должен был закурить послезавтра и после завтрака. Такси может подъехать в любую минуту. Если к тому времени как от сигареты останется один фильтр, Кристина не выйдет, Диксон скажет таксисту адрес своей съемной квартиры; таким образом, в любом случае Диксон скоро будет в машине. Что очень хорошо, поскольку тотальная неспособность передвигаться навалилась и прогрессирует. Еще минут десять подождать; главное – не думать, совсем не думать.

Темнота была неоднородная. Шоссе, уставленное фонарями с лампами дневного света, казалось не столько освещенным, сколько спрыснутым синькой; автомобили, припаркованные у тротуара, оживляли колорит габаритными огнями; окна домов от избытка света чуть не раздувались. От станции со знанием дела отошел поезд, запыхтел вверх по склону. Диксон поостыл после зальной духоты. Оркестр взялся исполнять мелодию, ему известную и им любимую; не оставляло ощущение, что мелодия призвана «вытянуть» довольно невнятную сцену и навечно запечатлеть ее в памяти. Диксона потряхивало; он уличил себя в надеждах на скорое счастье. Какие, однако, у него основания для подобных надежд? Очень сомнительные. Вообще что происходит? И куда оно заведет? Куда бы ни завело, ясно: грядет тотальное отклонение от курса, которым его жизнь следовала последние восемь месяцев. Мысль усилила потряхивание, убедила в наличии оснований для надежд. Любые перемены на пользу; под лежачий камень и вода не течет, вспомнил Диксон. Однажды ему дали почитать стихотворение, которое заканчивалось примерно так: «И наконец войти во вкус утрат» [18]18
  Имеется в виду поэма «Ораторы», раздел «Шесть од», Ода III, написанная У.Х. Оденом (1907–1973) в 1932 г.


[Закрыть]. Как это верно; с этого все и начинается – привыкаешь к минимуму, а там и культивируешь его, делаешь из него кредо. Окружающий мир изобилует дурными людьми и явлениями; единственный способ парировать миру – упорствовать в моделировании новых ситуаций, подтверждающих заявленный негатив. Почему Прометей не сбежал от своего стервятника? Только потому, что хотел продолжения мук; без вариантов.

Ни с того ни с сего Диксон задергал головой и выдвинул нижнюю челюсть сильно вбок. Сигарета докурена; прошло двадцать пять минут, а у него ни Кристины, ни даже такси. Тут из-за угла, с шоссе, вырулил автомобиль и остановился на другом углу, непосредственно возле Диксона. Такси. Наконец-то.

– Барки? – осведомился таксист.

– Какой еще Барки?

– Такси для Барки.

– Что?

– На имя Барки заказано такси.

– Барки? Наверно, вы имеете в виду Баркли.

– Точно – Баркли.

– Хорошо. Мы уже практически готовы. Вас не затруднит подождать вон в том переулке? Я вернусь через минуту. Скорее всего не один. Только смотрите, чтобы вас не перехватили. Я сейчас.

– Как скажете, мистер Баркли.

Диксон торопливо вернулся в портик, заглянул в освещенный коридор и стал адаптироваться к необходимости идти искать и уламывать Кристину. Коридор делал изгиб, так что в поле зрения Диксона было от силы ярда два. Профессор Баркли, на ходу напяливающий плащ и сопровождаемый супругой, не замедлил появиться из-за этого изгиба. Буквально только что Баркли был помянут в животрепещущем контексте. Диксон выглянул на улицу. Такси разворачивалось, чтобы заехать в переулок; там, в переулке, его скроет от Баркли выступ какой-то конторы. Баркли приближался; такси до переулка оставалось еще несколько ярдов. Диксон грудью бросился на Баркли.

– Добрый вечер, профессор Баркли, – проговорил он как можно медленнее, будто имел дело с человеком, хорошо поддающимся гипнозу.

– А, это вы, Диксон. Такси не видели?

– Добрый вечер, миссис Баркли… Нет, к сожалению, профессор, я не видел никакого такси.

– Надо же! – незлобиво воскликнул Баркли. – Ну, значит, придется подождать. – Как раз в этот момент коридор огласился металлическим звоном, который практически заглушил визг тормозов с улицы. – Это что, машина подъехала? – спросил Баркли, дернув головой, словно старый тяжеловоз, отвлеченный от поедания травы.

Диксон лицом изобразил напряжение слуха и с сожалением отвечал:

– Нет, все тихо.

– Вероятно, почудилось.

– Все равно, Саймон, нужно пройти по улице – вдруг такси подъехало прежде, чем вышел мистер Диксон.

– Ты права, дорогая.

– Нет, миссис Баркли, не могло оно подъехать. Я простоял на улице минимум полчаса. Уверяю вас, такси не было. Вообще автомобилей не было.

– Очень странно. – Миссис Баркли подвигала челюстью, будто приноравливаясь к распухшим от сапа лимфоузлам. – Мой муж сделал заказ добрых полчаса назад, а «Городское такси» всегда отличалось пунктуальностью.

– Полчаса, – протянул Диксон с видом человека, складывающего в уме пятизначные числа. – В любом случае это было никак не раньше, чем я вышел. Парк «Городского такси» на другом конце города, за автостанцией.

– Вы тоже ждете такси, мистер Диксон? – насторожилась миссис Баркли.

– Нет, я… Я вышел подышать воздухом.

– За полчаса можно было не одну пару легких наполнить, – с улыбкой заметил профессор.

Такое дружелюбие заставило Диксона устыдиться, но идти на попятную было поздно.

– Вы совершенно правы, профессор, – сказал он как можно небрежнее. – Просто я жду кое-кого, в этом все дело.

– Вот как? Саймон, давай все же пройдемся до угла, а то холодно стоять.

– Как пожелаешь, дорогая.

– Я пойду с вами, – сказал Диксон. Он знал, что нельзя покидать пост, но из двух зол выбрал меньшее. Только как теперь не допустить, чтобы супруги Баркли нашли свое такси?

Когда до угла оставалось около десяти ярдов, из-за другого угла выехала машина. Диксон понял, что это не такси, потому что в «Городском такси» все автомобили имели соответствующую подсветку ветрового стекла, а этот не имел. Ну да зато теперь можно сманеврировать. Чета Баркли и Диксон дошли до угла. Диксон шагнул на проезжую часть, поднял руку и завопил:

– Такси! Такси!

– Сам ты такси! – рявкнули с заднего сиденья.

– С дороги, – прорычал водитель, набирая скорость.

Диксон вернулся к супругам Баркли, наблюдавшим за ним, а значит, не успевшим заглянуть за угол.

– Ничего не вышло, – развел руками Диксон. На самом деле выходило довольно удачно: теперь сам Бог велел повернуть к портику. Допустим; а чем увенчается следующая вылазка? Вряд ли стоит рассчитывать на регулярные рейсы, совершаемые частными авто мимо пресловутого угла. Диксон горячо надеялся, что его такси – то, которое он вызвал, – так и не нарисуется, иначе придется ехать, а чете Баркли предоставить искать уведенное им. А может, удастся уговорить Баркли взять его такси?

Минуты две они простояли в портике. Никто не вошел и не вышел. Повторная прогулка до угла представлялась все неизбежнее. Отчаявшийся Диксон поднял взгляд. Из-за коридорного изгиба почти одновременно показались двое. Первый был пьяный мужчина. Он пошатывался и вхолостую щелкал зажигалкой. За ним следовала Кристина.

Неизвестно, каких спецэффектов ожидал Диксон, но точно не просиявшего лица, не целенаправленного движения к нему, не прозаического стука каблучков сначала по ковровой дорожке, потом по дощатому полу, потом по мостовой. Нельзя же так людей шокировать. Кристина приблизилась, оглядела вереницу автомобилей и сразу перешла к делу.

– Ну что, удалось?

Диксон знал: Баркли, по крайней мере миссис Баркли, сейчас навострили уши. После секундного колебания он сказал «да» и хлопнул себя по карману.

– Вот оно где у меня.

Диксон сделал шаг в сторону от четы Баркли, но Кристина продолжала стоять в дверном проеме, освещаемая из коридора сзади. Лицо ее приглушала тень.

– Я говорю о такси.

– Такси? Не смешите меня! Тут всего-то три-четыре сотни ярдов. – Он нервно хохотнул. – Доставлю вас к мамочке быстрее, чем вы ей дозвонитесь. Доброй ночи, профессор; доброй ночи, миссис Баркли. Повезло нам, что идти недалеко, – что-то холодновато. Вы попрощались за меня со всей компанией? – Они отошли на достаточное расстояние, чтобы Диксон мог добавить: – Ну вот. Выкрутился. Чисто сработано. – Поблизости заурчал автомобиль. Сзади донеслась реплика миссис Баркли, обращенная к профессору Баркли.

– Что происходит? – с явным любопытством спросила Кристина.

– В частности, мы перехватили их такси. Оно ждет за углом.

Словно откликнувшись на позывные, такси вырулило из переулка – не иначе устало ждать – и двинулось по шоссе. Диксон бросился следом, закричал:

– Такси! Такси!

Такси остановилось, Диксон метнулся к водительскому окну. Последовали непродолжительные переговоры, затем такси поехало назад в переулок. Диксон подбежал к Кристине, теперь окруженной супругами Баркли.

– Хотел для вас поймать, – сообщил Диксон. – Не вышло. Он занят – через пять минут везет клиента на вокзал. Какая досада!

– Все равно большое вам спасибо, мистер Диксон, – растрогался Баркли.

– Вы так старались, – подхватила миссис Баркли.

Диксон вторично пожелал доброй ночи, взял Кристину под локоть и повел к переулку. Они ступили на мостовую.

– Значит, наше такси уехало? Это ведь было наше такси?

– Нашим оно стало, когда я перехватил его у Баркли. Не волнуйтесь, я попросил водителя заехать за угол и ждать. Придется пройти ярдов сто. Если свернем на аллею, будем на месте минуты через две.

– А что бы вы стали делать, если бы таксисту не взбрело выехать на шоссе? Не могли же мы улизнуть прямо на глазах у бедных старичков?

– Я думал об этом. Надо было убедить их, что такси само по себе, а мы сами по себе. Вот почему я так быстро с ними распрощался.

– На йоту быстрее – и было бы невежливо.

Больше они не разговаривали. Подошли к авто, припаркованному подле освещенной витрины ателье. Диксон распахнул заднюю дверь, усадил Кристину, а водителю сказал:

– Наш друг остается. Если вы готовы, поехали.

– Готов, сэр. Сразу на Корн-эксчейндж?

– Нет, чуть дальше. – Диксон назвал городок, в котором жили Уэлчи.

– К сожалению, сэр, туда не получится.

– Не волнуйтесь, я знаю дорогу.

– Я тоже знаю, но в конторе мне сказали ехать на Корн-эксчейндж.

– Неужели? Ну, значит, ошиблись. Нам на Корн-эксчейндж не надо.

– У меня бензина не хватит.

– Заправка Бейтсона, что в начале Колледж-роуд, работает до полуночи. – Диксон покосился на приборную панель. – А сейчас только десять. Сразу и заедем.

– Нам дозволено заправляться только в своем гараже.

– Сегодня придется сделать исключение. Я напишу для вашего начальства объяснительную записку. Сами виноваты – перепутали адрес. А теперь поехали, а то окажетесь за восемь миль от гаража – и без капли бензина.

Диксон сел к Кристине на заднее сиденье, и такси тронулось.