Текст книги "Клуб желаний"

Автор книги: Ким Стрикленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

9

Клаудия очнулась на диване, когда Дэн, нагнувшись над свечами, сделал глубокий вдох.

– Нет! – Клаудия вмиг оказалась на ногах.

– Какого?.. – Он отшатнулся. – Я ж только хотел задуть, а не помочиться на них.

– Да-да. Прости. Все в порядке. Я слежу за ними. Я… Просто не трогай их.

Клаудия подошла к столу, проверила свечи, убедилась, что ни одну из них не задули. Две уже догорели – золотая и зеленая. Три еще слабо помаргивали. Она подошла к Дэну, обняла за шею. Он него несло баром: сигареты, подгоревший жир, пивной дух.

Он чмокнул ее в лоб, потом прижал сильнее, обхватил за бедра. Его губы начали искать ее рот.

Клаудия со смехом отпихнула мужа:

– Не дури. Тебе срочно надо в кровать.

– А тебе надо пойти со мной.

– Отстань, Дэн! – Она уперлась ладонями ему в грудь. – Ты что, рехнулся? Середина ночи!

Он надул губы как обиженный мальчишка, против чего она никогда не могла устоять.

– Сама первая начала. Набросилась на меня… а кругом свечки горят… И вино… – Он ткнул пальцем в сторону журнального столика, затем глянул на него еще раз, точно увидел впервые. Вскинул глаза на жену: мол, что за фигня творится в этом вашем Клубе книголюбов?

– Ничего я не начинала. Просто встретила мужа после тяжелого трудовогодня.

– Ах так, не начинала?! – Он сгреб ее в охапку и, будто она ничего не весила, с хохотом перекинул через плечо.

– Дэн! Поставь меня на место! Прекрати сию минуту. Уймись! Уронишь!

Не обращая внимания на возмущенные вопли, он оттащил ее в спальню, где превратил (пусть и капельку неуклюже) ее протесты в стоны.

Допотопные жалюзи закрывали окно напротив кровати Клаудии. Широкие металлические пластинки, скрепленные двумя желтыми полотняными лентами. По утрам в комнату пробивались лишь скудные крохи света, поскольку соседний дом стоял почти вплотную. Каждое утро Клаудия, разглядывая жалюзи, затевала одну и ту же игру, пытаясь угадать: солнечно на улице или пасмурно. Задача не из простых. Если угадывала, считала, что это добрый знак и день будет удачным. Сегодня поставила на солнце.

Ну и вечер вчера выдался. Вечер желаний. Клаудия засунула в рот градусник и перебирала в памяти вчерашние события вплоть до возвращения мужа… и после. Дэн все еще дрых у нее под боком. Клаудия положила градусник на тумбочку, села на кровати, сбросив ноги на пол, и аккуратно отметила 37,1 напротив третьего февраля.

Дэн отправился в ванную, когда она, уже одетая, пила кофе на кухне. Клаудия услышала мощное журчание, но звука опустившегося сиденья унитаза так и не дождалась. Надо надеяться, они не станут цапаться с самого утра. А впрочем, вполне возможно, поскольку оба не выспались.

Сегодня она выбрала костюм с длинной юбкой, что должно было придать ей собранный вид и помочь худо-бедно справиться со смертельной усталостью и легким похмельем. В кухню ввалился полусонный Дэн: халат подпоясан кое-как, одна пижамная штанина задралась, открыв волосатую икру.

– Отлично выглядишь. – Он полез в буфет у нее за спиной. – Спасибо за кофе.

– Не за что.

Клаудия обожала его утренний запах – только Дэн и ничего кроме, ни дезодорантов, ни шампуней, ни лосьона после бритья; крепкий мужской дух несвежей пижамы и немытых волос. Хотя без кислого запашка пивного перегара она запросто обошлась бы.

– Что-то не нравится мне ваш книжный Клуб в последнее время. – Дэн сонно ухмыльнулся. – Посиделки за полночь, свечки цветные, дорогущие книжки по оккультизму. – Он прислонился к раковине и отхлебнул кофе.

– Ой, тут такое дело… – Клаудия оборвала себя, но после паузы продолжила: – Это затея Линдси – ну, с желаниями… Хотя не только она… вообще-то мы все согласились…

Дэн молча смотрел на нее.

– Согласились загадывать желания. Произносим заклинание, зажигаем свечу… Похоже, у нас кое-что получается. – Клаудия убрала волосы за уши и поправила очки на носу.

– Вы загадываете желания? – недоверчиво переспросил Дэн.

– Да. Для Типпи, например.

– Для… Типпи?

– Это кот Мары.

Дэн, не спуская глаз с Клаудии, пил кофе. Прервался на мгновение, снова отпил.

– В первый раз мы пожелали, чтоб ливень прекратился, и представь – дождя как не бывало. А вчера загадали целую кучу желаний.

– Вчера дождя не было.

– При чем тут дождь!.. Мы другое загадывали. («Он не понимает».) Это все Линдси придумала, ты ж ее знаешь.

Дэн медленно кивнул:

– Как тогда с фэн-шуй?

Когда они въехали в эту квартиру, Линдси, невзирая на их протесты, пригласила специалистку по фэн-шуй. «За мой счет! – заявила она. – Подарок вам на новоселье». Дэн, на его счастье, специалистку не застал и не видел, как та шастала по квартире и давала указания, зато китайский фонарь, который она повесила перед дверью в прихожей, каждый божий день колотил его по макушке. Через неделю Дэн не выдержал и потребовал снять чертову штуковину. Никаких катаклизмов в их жизни за сим не последовало, и, обнаружив, что золотая рыбка, которую по фэн-шуй надлежало держать на журнальном столике, плавает кверху брюхом, Дэн без труда убедил Клаудию избавиться и от аквариума.

– Так что, собственно, напридумывала Линдси?

– Клуб желаний. – Клаудия помолчала. – Мы вроде как объединяем нашу энергию и загадываем желания. Дико звучит, сама знаю, но у нас получается. Правда.

Дэн снова припал к чашке с кофе.

– Я загадала, чтобы у нас был ребенок.

Дэн смягчился.

– Понятно, – улыбнулся он. – Стало быть, очередная дурацкая затея Линдси в духе «Нового века». И что дальше? Так и будете скопом загадывать желания про кошек и детей?

– Вроде этого.

– Только чтоб никаких больше дохлых рыбин!

Клаудия рассмеялась: дескать, дохлые рыбы, скажешь тоже. Ха-ха! Но на самом деле не была так уверена, что без этого обойдется.

– Ну, мне пора, а то опоздаю. – Она подошла к мужу и у него за спиной вылила в раковину остатки кофе.

– Опоздание гарантирую. – Дэн коварно ухмыльнулся.

– С ума сошел? – Клаудия отковыляла от него усталой походкой ковбоя, целый день объезжавшего лошадей. – После вчерашнего?

По коридору она еще брела ковбойской походочкой, но к журнальному столику в гостиной приблизилась уже своим обычным шагом. И застонала:

– Ну и кавардак!

Сзади подошел Дэн с кружкой в руках.

– Не бери в голову. Так и быть, приберу за вашим Клубом желаний. Только, чур, в следующий раз загадаете уборщицу!

В восторге от собственного остроумия, он с хохотом наклонился расчистить на столе местечко для своей кружки.

«Господи, как я его люблю», – подумала Клаудия. Его волнистые каштановые волосы – они всегда чуточку длинноваты. Ямочки на щеках – они становятся глубже всякий раз, когда он веселится от души. Дэн выпрямился, и Клаудия потянулась к нему, обняла.

Дэн обхватил ее руками, крепко прижал, потом чуть отпустил, погладил по спине. Они потихоньку раскачивались вперед-назад, медленно кружась, танцевали без музыки, как когда-то.

– Давненько… – выдохнула она.

– М-м?

Клаудия пожалела, что вернула мужа оттуда, куда унесли его мысли.

– Давненько мы так с тобой не танцевали. Без музыки… Просто потому, что мы вдвоем и нам хорошо.

Дэн зарылся лицом в ее волосы.

– М-м-м.

Одной рукой продолжая обнимать жену за талию, другой Дэн гладил ее по волосам, бережно убирал их от лица.

– Ты – моя музыка… Иной мне не надо.

– А-ах. – Клаудия закрыла глаза, склонила голову. – Я тебя люблю.

– И я тебя люблю. – Он снова притянул ее к себе.

Клаудия высвободилась из его рук и лукаво улыбнулась:

– Теперь я из-за тебя точно опоздаю.

– Иди уж. – Он чмокнул ее. – И не переживай. Все под контролем.

Клаудия надела пальто, последний раз окинула взглядом стол, бокалы и свечи, котелок.

– Спасибо, милый.

– Всегда рад.

Клаудия сбежала по лестнице и шагнула в новый день. Вскинула голову к свинцово-серому небу. Чем оно сегодня грозит, дождем или снегом?

Входя в столовую, Клаудия потирала виски – все еще не отпустила вчерашняя встреча Клуба. Надо же, чтобы именно сегодня ей выпало дежурить по столовой. Обнаружив поутру напоминание в своей ячейке, она так и охнула. Хорошо хоть, что этот воз они потянут на пару с Генри О'Коннором, мужем Мары. Если повезет, будет минутка поболтать, Генри всегда ее смешит.

Столовая Академии наук и изящных искусств не походила ни на одну из школьных и институтских столовых, в каких доводилось бывать Клаудии. И дело было не только в меню – у нее в школе, например, соус песто не предлагали, – но в общей стерильной чистоте и новизне. Вдоль стен – отдельные кабинки, в центре – столы и стулья. Ресторан, да и только. Обстановка ее старой школьной столовой состояла из одинаковых столов и скамеек, исписанных вдоль и поперек и провонявших скисшим молоком.

В ее школе звезды-девчонки восседали в углу у окна, напротив звезд-мальчишек; здесь же, в Академии, восемь самых популярных девочек устроились за столом возле двери. В дни своего дежурства по столовой Клаудия с интересом следила за сложными перипетиями в жизни закрытого девичьего мирка, видела, как время от времени кто-нибудь удостаивался чести присоединиться к их кружку и присесть к ним за стол. Когда через несколько недель Клаудии снова выпадало дежурство по столовой, залетная «гостья» неизменно вновь оказывалась на своем старом месте или того хуже – отвергнутая за предательство прежними подругами, делила стол с другими такими же париями, изгнанными из общества или сразу нигде не пришедшимися ко двору.

Когда в середине второго семестра ее семья переехала (Клаудия как раз стала старшеклассницей), в новой школе ее сперва пустили только за стол таких вот изгоев. Она до сих пор помнит, как, выискивая свободное местечко, шла через всю столовую с подносом, где красовался комплексный обед (кусок отвратного мясного рулета с картофельным пюре и подливкой). Она же не знала, что никто никогда не берет «комплекс», да еще ее торопили – и злобная тетка за прилавком, и вся очередь. Из-за этого рулета она готова была сквозь землю провалиться – кругом все уплетали пиццу и горячие бутерброды с сыром. Ни одна живая душа не позвала ее сесть рядом. Понятное дело, никому не хотелось рисковать своим положением: кто знает, кто такая? Темная лошадка. Одета так себе, не слишком модно и не дорого. Плюс рулет…

Только за столом школьных изгоев оставались свободные места и никто не махал руками: «Занято!» Девочки за другими столами явно сочувствовали Клаудии – во всяком случае, некоторые, это было видно по их глазам, – но помочь не смели. Клаудия уселась на свободное место и принялась за свой обед. Пила кока-колу и ковыряла вилкой пюре.

Тогда-то к ней и подошла Молли Боннер. Клаудия не верила собственному везению. Судя по прическе, наряду и самоуверенности, Молли вполне могла оказаться королевой класса; было в ее манерах что-то царственное. «Добро пожаловать в нашу школу!» – с улыбкой приветствовала ее Молли и добавила, что если Клаудии что-то понадобится, она запросто может обращаться к ней или к кому-нибудь из ее подруг, и указала на свой стол. Почти все сидевшие там девочки, обернувшись, наблюдали за ними.

Клаудия выдавила неуверенное «спасибо».

– А откуда ты к нам приехала, Клаудия? – поинтересовалась Молли.

Из Аддисона, ляпнула Клаудия и тут же поняла, что лучше было бы наврать, придумать какой-нибудь маленький городишко или выбрать навскидку любое другое местечко в любом другом штате. Нельзя было произносить вслух название этой рабочей городской окраины. Молли поджала губки, улыбка на ее лице сменилась гримасой.

– А сейчас где живешь? – продолжала она допрос.

В Форест-Хиллз, снова сказала правду Клаудия, и тон Милли в ту же секунду стал ледяным.

– А я из Форест-Вудз. – Молли демонстративно остановила взгляд на подносе Клаудии. – Скажи-ка… в Аддисоне все едят мясные рулеты?

Клаудия сглотнула:

– Н-нет.

– А ты их любишь?

– Н-не очень. – Клаудия поняла, что обречена.

– А если не любишь, зачем взяла? У тебя что, с мозгами проблема? – Молли помолчала. – Или ты мне врешь? – Она откровенно издевалась. – Не надо мне врать, Клаудия. По-моему, ты обожаешьрулеты.

Молли оглянулась на свой стол; подруги одобрительно ухмылялись. За ними наблюдало уже полстоловой. Клаудия подняла голову и встретилась взглядом с глазами своих новых одноклассников. Они жаждали крови.

– По-моему, тебе надо доесть свой рулет, – заявила Молли. – Как дома, в Аддисоне.

Клаудия посмотрела на свою остывшую тарелку. Землистый кусок мяса выглядел не менее зловеще, чем зеленые глаза Молли.

– Мне вообще н-не хочется есть.

– А по-моему, хочется. Принимайся-ка ты за свой рулет, Клодия. [10]10
  От английского «clod» – дурень, олух.


[Закрыть]

Так под общий смех и возгласы «Клодия!» родилось ее новое прозвище.

– Ешь свой рулет, а то никто здесь не будет с тобой дружить.

Клаудия опустила глаза на тарелку. Зал в ожидании затаил дыхание: станет есть или нет?

– Я не голодна, – отрезала Клаудия, хотя на самом деле не чувствовала и половины той решимости, что прозвучала в ее голосе. Когда летишь вниз, терять все равно нечего.

– Еще как голодна. Жуй свой рулет, будто ты в своем Аддисоне. – Молли с усмешкой снова оглянулась на подруг. – Если не съешь – никто не станет с тобой дружить. Ни один человек.

«А если съем – тем более». Уже не скрывая враждебности, Клаудия повторила:

– Я не голодна.

Теперь за стычкой следил весь зал, отступать было некуда. Клаудия с хладнокровным вызовом встретила взгляд Молли Боннер.

– По-моему, – передразнила она, – у тебя с мозгами проблема. И со слухом в придачу. Я три раза сказала, что не хочу есть.

По залу пронесся едва слышный, но физически ощутимый вздох.

Молли никак не ожидала такого ответа. Она, несомненно, рассчитывала на слезы, мольбы о пощаде, быть может, даже на первую в истории школы попытку отведать рулет с подливкой.

Чего-то подобного в иной момент ждала бы от себя и сама Клаудия. Сейчас же она упрямо двигалась внезапно обретенным курсом.

– Давай уточним. Если я съем это дерьмо, то рискую заполучить в подруги такую сучку, как ты. Хм-м. А второй вариант?

– Заполучить в подруги меня, – услышала она звонкий голос из-за соседнего стола.

Голос принадлежал Линдси Тейт.

Истинные драмы, разворачивающиеся в Академии, всякий раз возвращали Клаудию в отрочество, словно она не в столовую приходила, а на урок, которого нет в расписании, – урок социальной ретроспективы. Клаудия наблюдала за хитросплетениями отношений, гадая, сохранится ли очередная дружба между представителями разных слоев школьного общества. Но это непредсказуемо.

Бывает, человек решит, что ты подходишь ему в друзья, и создается впечатление, что тебе не оставили выбора. Линдси заняла сторону Клаудии, потому что та сумела дать отпор Молли Боннер. В тот день за Клаудию были сделаны два выбора. Она не собиралась восставать против Молли. Само как-то вышло. И с предложением Линдси дружить у Клаудии тоже не было выбора. А что еще ей оставалось? Столовая битком набита школьниками, и каждый только и ждет, чтоб Клаудия с Линдси объединились и задали Молли Боннер перцу. С тех пор вот уже двадцать лет Линдси Тейт-Макдермотт – подруга Клаудии.

Многие друзья (Гейл, например) не переставали удивляться странности их союза. Их отношения не походили на задушевную женскую дружбу; Линдси и Клаудия просто не расходились – и все. Но, как в браке по расчету, когда мужчина и женщина незаметно влюбляются друг в друга и счастливо доживают бок о бок до глубокой старости, время сгладило острые углы их с Линдси дружбы. Теперь они стали настоящими подругами, хотя временами Клаудия все же ощущала холодок некоего подводного течения, которое давало о себе знать язвительным словом или недобрым взглядом. Впрочем, Клаудия не придавала этому большого значения – во всяком случае, не слишком задумывалась, – пока с высоты своих тридцати трех лет не взглянула на разыгрываемое в столовой представление на тему «человек и его положение в обществе».

В Академии деление на группы происходило в основном по финансовому принципу: самые популярные девочки принадлежали либо к семьям старой денежной аристократии, либо к семьям именитых нуворишей. Котировалась также слава – отпрыски артистов и спортивных звезд принимались с благосклонностью.

У них в школе в Форест-Вудз было то же самое, только тогда Клаудия этого не замечала. Денег у всех было больше, чем у ее семьи, а про неоднородность общества она еще понятия не имела. Знала только, что сама обретается в самом низу.

Ее просветили, что Линдси Тейт – внучка одного из наследников аптекарей Тейтов и что ее семья страшно богата, богаче Молли Боннер и ее свиты, оккупировавших лучший стол. Но Линдси организовала собственную группу, не желая искать дешевой популярности Молли, смахивающей на жевательную конфету – сладкую снаружи, пустую внутри, со вкусом, который быстро сходит на нет.

В то время Клаудия считала, что Линдси подняла мини-мятеж, отказавшись занять в обществе место, уготованное ей по праву рождения, и что ее независимость привела к ней сторонников. И только много позже, когда они выросли и жили в городе, Клаудию осенила иная мысль: нет, не Линдси тогда избегала общества.

Повзрослевшая Линдси спала и видела, как бы пробиться в свет, – и не просто в круг таких же, как она, богачей, но в высшее общество.Чтобы рядом с именами других знаменитостей и ее имя мелькало на страницах светской хроники. В колонках Анны Гербер, [11]11
  Известная чикагская журналистка.


[Закрыть]среди участниц ежегодной весенней демонстрации мод Женского фонда. И т. д. и т. п. Линдси просто в лице менялась, когда кто-либо мимоходом упоминал при ней о приглашении на модный показ, – сама Линдси пока лишь мечтала об этом заветном призе.

В тот день в школьной столовой, услышав от новенькой сердитое «Я не голодна», Линдси решила, что та станет ценным приобретением для ее группы. Но подобный напор, как оказалось, был совершенно не в характере Клаудии, и позже всякий раз, когда Клаудия отказывалась постоять за себя, Линдси не скрывала разочарования.

За «звездным» мужским столом разгорелся бой – ребята обстреливали друг друга из трубочек жеваной бумагой. Клаудия какое-то время наблюдала за ними, надеясь, что битва уляжется сама собой. Не улеглась. И Генри, как на грех, на другом конце зала разбирался с второклассниками, затеявшими ссору, – вероятно, из-за сладкого.

А старшие уже вели огонь по другим столам – по «звездному» девчачьему и по столу изгоев; те готовились дать отпор. Клаудия шагнула в их сторону, мальчишки заметили ее маневр и принялись подталкивать друг друга локтями. Может, теперь угомонятся.

Один из парней (он сидел спиной к Клаудии) как раз прицеливался. Другой, не сводя с Клаудии глаз, наклонился и что-то ему сказал, предупредил, конечно. Тот все же стрельнул и попал в рюкзак на столе изгоев.

– Эй, эй! Ну-ка, прекра… – начала было Клаудия.

Ответный выстрел со стороны неприятелей угодил прямо ей в лоб. Оба стола радостно загоготали.

– Все, успокоились! – отходя, сказала Клаудия.

Но бой и так уже затих. Ничто так не сближает противников, как появление общего врага.

10

Холст не поддавался. Хоть тресни. Тяжелый, громоздкий – руки отрываются! Совершенно не то, с чем Джил привыкла иметь дело, и терпение ее было на исходе. Этому полотну суждено было стать главным украшением, гвоздем выставки, и ей хотелось сделать его необъятным в буквальном смысле слова. Джил никогда еще не работала с холстами таких размеров, он еле уместился на полу ее студии. Пришлось раздвинуть, рассовать по углам всю мебель. Когда она одолеет эту громадину, надо будет еще повесить ее на заднюю стену, чтоб расписать.

Ползая вокруг холста на коленях, Джил еще раз дернула его и наконец уселась по-турецки, не выпуская из рук плоскогубцев с зажатым в них краем тяжелого холста.

Нет, без помощника здесь не обойтись. Одному человеку не под силу растянуть такой гигантский холст, хотя Джил и предпочла бы управиться в одиночку. Надо позвать кого-нибудь из соседей. Времени это займет немного – всего-то и осталось закрепить в нескольких местах. Ну почему для нее просить о помощи – нож острый? Джил окинула взглядом топорщившийся холст. Если дело и дальше так пойдет, зрители решат, что здесь потрудился зеленый первокурсник. Джил выпустила плоскогубцы и поднялась на ноги.

В холле, куда выходила студия, все двери были закрыты. Не многие могут позволить себе роскошь находиться днем, как Джил, дома. Почти все в это время где-нибудь вкалывают, за исключением супругов-скульпторов из большой мастерской на первом этаже. Искусство – их хлеб. Так и Джил зарабатывает на жизнь искусством. Она только живетза счет своего трастового фонда. Позволяет себе такую роскошь. Джил походя стукнула в несколько дверей и, заранее уверенная в бессмысленности затеи, не дожидаясь ответа, пошла вниз по черной лестнице. Вот незадача. Похоже, и в самом деле ни живой души. Что ж делать-то? Кровь из носу, а сегодня холст нужно натянуть на подрамник и загрунтовать, тогда она сможет начать работать. Чтобы закончить вещицу такого размерчика, потребуется время. Сейчас самое начало февраля, а выставка откроется не раньше третьей недели марта. Вроде бы времени навалом, а фактически – всего шесть недель.

Грета, владелица галереи «Одиннадцатый дом», где выставлялась Джил, соглашалась устраивать выставки только в том случае, если у художников в запасе имелось изрядное количество готовых работ. У Джил они были, но им обеим хотелось еще. Только бы управиться к сроку – тогда Грета отдаст ей весь этаж целиком. Грета в этом смысле щедрая душа. Джил хорошо представляла громадный холст на задней стене галереи – величественный, ошеломляющий, связывающий воедино все остальные картины. Светило, вокруг которого они вращаются.

На первом этаже было зябко, гулял холодный сквозняк. Повернув за угол, Джил увидела в холле груду коробок, наваленных друг на друга перед студией, которая располагалась как раз под ее собственной. Ага, кто-то въезжает. Отлично. Ей удалось обнаружить признаки жизни, только вот какая форма жизни захочет помочь ей натянуть холст в день переезда?

В проеме входной двери, подпертой кирпичом, возникла гора коробок, несомая мускулистыми руками, к которым прилагались мускулистые же бицепсы, к которым, в свою очередь, прилагался профиль поразительной внешности мужчины.

Ого! Джил застыла на месте. Ого!

– Привет, – с усилием хрипло бросил он, входя в студию.

Взмокшие пряди черных как смоль волос. Карие глаза. Крепкие мышцы под гладкой кожей. Загляденье.

Джил услышала, как стукнули поставленные на пол коробки, шаги направились к ней. Джил непроизвольно облизала губы.

– Все! – Он глянул в ее сторону и пошел закрывать дверь, на ходу утираясь рукавом.

Глядя ему в спину, Джил невольно залюбовалась высокой фигурой, широкими плечами, узкой талией. Парень наклонился, поднял кирпич, положил на прежнее место. Хм. Задница тоже недурна. Дверь со скрипом захлопнулась и заглушила шум несущейся мимо электрички.

– Точнее, будет все, когда с этим разберусь. – Он кивнул на груду коробок у двери студии. Подняв глаза, протянул руку Джил: – Мэттью. Мэттью через два «т».

Какой молоденький.Лет двадцати пяти, не больше. Но хорош! Двигается плавно, грациозно, как тигр. И держится спокойно, уверенно. Потому и выглядит старше. Хотя… Джил лишь теперь заметила у парня на подбородке крошечную эспаньолку. Нет, все-таки совсем еще мальчишка.

– А я Джил. – Она взяла протянутую руку. – Я – сверху.

Он чуть задержал ее руку в своей и широко улыбнулся, открыв прекрасные, ослепительно белые зубы.

– В смысле, моя студия… наверху. – Джил указала на потолок. – Над твоей.

– А знаешь, – сказал он, и глаза его смеялись, – у меня такое чувство, что мне здесь понравится.

Линдси пыхтела у себя дома на бегущей дорожке. Яростно размахивала кулаками – вперед-назад, вперед-назад, – а мелодия песни «Я бежал так далеко» рвалась в уши и перекрывала грохот дорожки, по которой она бежала именно что в никуда.

Сегодня она чувствовала себя распрекрасно, могла бы, кажется, бежать и бежать целую вечность. Линдси еще надбавила скорости. И наклон дорожки тоже сделала покруче.

Всего две недели прошло с последней встречи в Клубе книголюбов (когда она загадала желание похудеть), а ей уже удалось сбросить почти три килограмма. Полтора килограмма за неделю! Если так и дальше пойдет… Линдси улыбнулась своему отражению в зеркале. Всю жизнь она боролась с собственным весом. Толстухой никогда не была, это верно, но и тоненькой ее никто не назвал бы. Пухленькая– вот она какая, как выразился один школьный приятель. Фу!

Но теперь – и это при том, что ничего нового она не делала, во всяком случае, сознательно, – теперь, имея за плечами всю мощь Клуба желаний, она спустит весь жир в считанные месяцы. Линдси снова улыбнулась зеркалу и машинально коснулась носа указательным пальцем.

Знак. Линдси расхохоталась. Сто лет она не проделывала этого фокуса – знака то есть. Даже не вспоминала о нем. Забавный рефлекс. Словно кто-то другой водил ее рукой, разбудил дремлющую где-то глубоко в душе Линдси-девочку. А может, мышечная память? Это ведь тайный знак девчонок из ее школьной свиты. Палец у кончика носа означал: «Здорово!» Или: «Бог мой, он просто класс!» Или: «Согласна на все сто».

Когда в школьной столовой в Форест-Вудз Клаудия бросила в лицо Молли Боннер свое «Я не голодна», Линдси прижала палец к носу. И все девчонки за ее столом дружно сделали то же самое, глядя друг на друга круглыми от возбуждения глазами. А когда Клаудия выдала: «Если я съем это дерьмо, то рискую заполучить в подруги такую сучку, как ты», Линдси в восторге дважды шлепнула себя по носу и предложила новенькой свою дружбу.

Табло беговой дорожки подмигивало красными цифрами: 37:34. Как незаметно пролетело время, тренировка почти закончена. Линдси сбавила скорость, и тотчас гул дорожки стал тише, будто она убрала звук. Линдси утерла полотенцем лицо, подняла повыше повязку на лбу и насупилась в зеркало. Ох уж эти повязки. Ретрокошмар восьмидесятых… Неожиданно вспомнив, она потянула себя за мочку уха. Другой знак, противоположный «носовому». Им пользовались, когда хотели смыться со скучной вечеринки, когда требовалась срочная помощь в непростой ситуации и, разумеется, всякий раз, когда мимо проходила Молли или кто-нибудь из ее приспешниц.

Как это было давно – тот день, когда они с Клаудией познакомились. Только подумать, сколько лет они дружат (считать Линдси не собиралась). Клаудия была такой милой, простодушной. Да она и сейчас милая, но временами такая рохля! Кого угодно выведет из себя. Точно в ней живут два совершенно разных человека.

После той стычки с Молли Боннер девчонки потеснились за столом, чтобы дать место Клаудии. Та подошла, и Линдси еще подумала: какая симпатичная, а сразу и не заметишь. Клаудия такой и осталась – надо приглядеться, чтобы заметить ее привлекательность. Сколько раз Линдси тонко намекала: мол, неплохо бы чуть подкраситься или прикупить что-нибудь свеженькое из тряпок, но Клаудия по сей день пропускает советы мимо ушей. Даже прическу со школы не меняла, до сих пор носит длинные прямые волосы скучного цвета. А уж эти ее очки!

В тот день Клаудия села в конце стола напротив Линдси, остальные вернулись на свои места, воцарился прежний гам.

– Линдси Тейт! – представилась Линдси.

– А я Клаудия… – Помявшись (что, как выяснилось позднее, было ее характерной особенностью), она добавила и фамилию: – Подзедник.

Посыпались имена: девчонки из свиты Линдси называли себя.

– Спасибо за помощь. – Клаудия Подзедник опустила глаза. И говорила она тихо, будто хотела показать, что не всегда такая скандалистка.

– Молодец, что не сдрейфила перед Молли, – откликнулась Линдси, сама уже гадая, не дала ли она маху с этой девицей.

А Клаудия конфузилась, ежилась и заикалась – кажется, даже что-то уронила. Потом ткнула пальцем в переносицу, поправляя очки, и пробормотала:

– Я вообще-то не такая стерва, но…

Линдси сверлила ее взглядом. Неужели ошиблась? Какова же она на самом деле, эта девчонка?

Должно быть, Клаудия почуяла ее недоумение. Стрельнув в Линдси тревожным взглядом, она круто сменила курс:

– Но эта девица… как ее – Молли? С такими иначе нельзя. Клин клином вышибают.

– Классно ты ее к ногтю прижала!

– Видели ее физиономию?

Убедившись, что Линдси на них смотрит, соседка Клаудии с демонстративным дружелюбием, по-свойски сняла с ее плеча пушинку.

– Теперь я в полном порядке? – бровью не поведя, поинтересовалась Клаудия.

– Отпад, – фыркнул кто-то на другом конце стола.

Взгляд Линдси смягчился. Может, Клаудия и не совсем то,но девчонка явно не робкого десятка.

– Годится, – объявила Линдси.

– А я тебе кое-что принес. – На пороге домашнего тренажерного зала возник муж Линдси с коктейлем из пырея в руках. Джеймс повернул ручку стерео, и музыка «Новой волны» смолкла.

– Спасибо, милый. Поставь пока, ладно? Хочу еще пару минуток позаниматься. Я сегодня как на крыльях летаю. – Линдси отметила, что даже не задыхается.

Джеймс поставил стакан на подоконник и огляделся.

– В один прекрасный день я соберусь с силами и все это повешу. – Он кивнул на сваленные в углу полки.

– Лучше бы купил обыкновенный шкаф. – Кулаки Линдси продолжали молотить воздух.

Полки, которые крепились к стене на металлических полозьях, Джеймс приобрел специально для учебников, видеокассет, ковриков для йоги, утяжелителей и прочих, ныне забытых, спортивно-оздоровительных маний Линдси.

Он пожал плечами:

– Да мне и повесить – раз плюнуть, только время все никак не выберу.

– Не понимаю… – Линдси немного запыхалась, – охота тебе с этим возиться? Ты и без того вечно занят… а дома нужно отдыхать… нанял бы кого-нибудь…

Джеймс кивнул, вроде как соглашаясь, но Линдси-то знала, что в мечтах он видит себя чудо-мастером с широченным поясом для инструментов на бедрах. Вообразив мужа в подобном снаряжении, с его редеющей шевелюрой и пухлым брюшком, она невольно улыбнулась.

Джеймс подошел к куче в углу и некоторое время, по-хозяйски подбоченившись, разглядывал полки и крепежные детали. Затем мимо Линдси направился к тренажеру для поднятия тяжестей, а увидев время на табло дорожки – 44:47, – округлил глаза.

– И долго ты собираешься еще бегать?

– Не знаю… Может, целый год. Говорю же, я сегодня себя чувствую дай бог каждому.

Джеймс покачал головой:

– Не переборщи.

Линдси отмахнулась:

– Я наконец-то, наконец-то начала худеть!

– Ты и так умопомрачительно хороша. – Он выразительно глянул на нее в зеркало, потом наклонился, чтобы полюбоваться видом сзади, и довольно осклабился: – Ух, ядреная!

– А все Клуб желаний, – заметила Линдси.

– Клуб желаний?

– Собственно, тот же Клуб книголюбов, только теперь мы вместе загадываем желания, так что мне больше нравится называть его Клубом желаний.

– Клуб желаний, значит…

– Мы используем энергию группы, совокупную женскую силу, и наши желания начинают сбываться. Думаю, потому-то я и худею, а ведь раньше ничего не получалось, хоть караул кричи. Я пожелала сбросить вес!