Текст книги "Клуб желаний"

Автор книги: Ким Стрикленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

23

Какая-то штуковина на воротнике желтого костюма от Гермес беспрестанно царапала шею Линдси. Дожидаясь за кулисами своего выхода, Линдси то и дело залезала себе за шиворот, крутила головой. Рядом толклись другие манекенщицы и, судя по всему, психовали не меньше, чем она.

За весь день Линдси сумела проглотить лишь пару кусочков тоста, нервное напряжение обручами сковало тело. А тут еще костюм, чтоб сидел как следует, закололи булавками прямо на ней, да так небрежно, что теперь она дышать боялась. Очевидно, тощая Нэнси Блейдс все ж таки толще ее.

Но обед – по крайней мере, до сих пор – шел без сучка без задоринки. Линдси краем уха уловила, всего парочку язвительных замечаний по поводу лиловых скатертей. Правда, одно – от самой Эвелин Кентвелл.

– Лиловые! И кому такое пришло в голову? – хохотала Эвелин.

Линдси затормозила и вернулась, чтобы объяснить:

– Никому не пришло. Это «Метрон» все перепутал.

Линдси увидела выражение лица Эвелин и слишком поздно вспомнила поговорку: оправдываешься – значит, виноват.

«В чем дело-то? Неужели лиловый ей настолько противен?» Неодобрительный взгляд Эвелин, быть может, встревожил бы ее и сильнее, но Линдси надо было торопиться за кулисы.

Теперь у Линдси было достаточно времени поразмышлять над дневными событиями. Она расхаживала за кулисами и гадала – что мог означать странный взгляд Эвелин? Сегодняшний день должен был стать золотым для Линдси, а у нее настроение под стать мраку за окном.

Зарядивший с утра дождик мало-помалу перешел в морось, окутавшую верхний этаж «Метрона» непроницаемой мглой. Ничего не видно, только плотная стена тумана. А жаль – обычно отсюда открывается потрясающий вид. Вначале Линдси еще волновалась, что из-за плохой погоды зал останется полупустым, но гости не испугались. Пока все хорошо. Если так и дальше пойдет, женщины достанут чековые книжки, расщедрятся, и Фонд соберет больше средств на кампанию по ликвидации взрослой безграмотности. А Линдси добьется желанного упоминания в колонке Анны Гербер!

– А я думала, колдуньи носят только черное! – За спиной у Линдси появилась Джоселин Кентвелл, молоденькая золовка Эвелин Кентвелл. Вторая жена ее брата, его трофей. В круг денежной аристократии Джоселин затесалась благодаря замужеству и пластической операции.

– Колдуньи? Ты о чем?

– Сама знаешь о чем, – бросила Джоселин, и стоящая рядом с ней женщина (Линдси ее в первый раз видела) прыснула со смеху.

– Понятия не имею.

– Мы все знаем про вашу славненькую книжную группу. – Джоселин и ее подружка переглянулись. – Вам нравится прикидываться колдуньями.

Линдси в который уж раз попыталась убрать ярлычок, или что там ей мешало за воротником, но упрямая штука снова оказалась на том же месте, продолжая натирать шею. А когда она подняла руку, сбоку на юбке расстегнулась и впилась в бедро булавка.

– Кто вам сказал такую несусветную глупость?

– Все говорят, – ухмыльнулась Джоселин точь-в-точь как Молли Боннер в школьной столовой Форест-Вудз. – Все говорят, что ваш Клуб книголюбов ударился в мистику.

– В мистику? Какая чушь! Кто мог такое выдумать?

Джоселин пожала плечами:

– Знаешь ведь, как говорится: дыма без огня не бывает. – Она снова усмехнулась, продемонстрировав два ряда ослепительных зубов – впечатляющее творение косметической стоматологии.

Линдси замялась. Как поступить? Надо все решительно отрицать. Нет, получится, будто она защищается. А не лучше ли бросить им косточку, пусть погрызут своими идеальнымизубками.

– Вообще-то, мы читали одну книжку про колдовство. Осенью, в октябре. Ну, для Хэллоуина. И еще играли в детскую игру – «легкий как перышко, крепкий как доска». И у нас получилось. «Какого черта я вру? Потому что правда еще хуже». – Только и всего – пара пьяных шалостей. Думаешь, с этого и пошли дурацкие слухи?

Джоселин вздернула бровь, окинула Линдси загадочным взглядом и вместе со своей развеселой подружкой удалилась. «Теперь понятно, что означал тот странный взгляд Эвелин… Я погибла. Боже, я погибла!» На Линдси накатила дурнота.

Помощница режиссера отчаянно махала Линдси: на выход, на выход! Увидев выражение ее лица, увидев, что другая манекенщица возвращается и уже на середине подиума, Линдси поняла, что проворонила первый сигнал. Она смахнула капельки пота с верхней губы, глубоко вдохнула и шагнула под лучи прожекторов.

От их света на сцене было градусов на пять жарче, и Линдси моментально взмокла. Она шла, как учили – мудреной походкой манекенщиц, и это занимало все ее внимание. Булавка вонзалась в бедро при каждом шаге, и Линдси ужасно хотелось посмотреть вниз – не сбилась ли юбка или, того хуже, не падает ли. Она себя сдерживала, но нервы были на пределе. Линдси попробовала осмотреться. Ох… Кругом одни ухмыляющиеся физиономии – все глазеют, оценивают, гадают: не ведьма ли?

Она перевела взгляд на столы – официанты как раз подавали десерт. Что они там разносят?.. Нет! Это уж слишком.Линдси быстро отвела глаза, но им не за что было уцепиться, не было вокруг ничего прочного, только наполненные туманом окна.

Она сумела дойти до конца подиума, развернулась и… услышала низкий скрежещущий звук. Пол начал уходить из-под ног. Линдси сделала еще один неуверенный шаг. Зал поплыл перед глазами. «Господи, меня сейчас вырвет!»

Линдси посмотрела на окна, на столики. Погодите. Да ведь это движется сам зал.Она попробовала удержать взгляд на чем-то неподвижном, хотела убедиться, что это не обман, не головокружение, что вращается действительно зал. Возле дверей в кухню ухахатывались Джоселин с подружкой. Рядом с ними на панели с выключателями, в самом ее центре, красная лампочка подмигивала, как одноглазое чудовище в триллере.

Подиум отъехал от сцены, выхода больше не было. Только что мимо Линдси прошла предыдущая манекенщица. По сути, они с ней обе в ловушке, пойманы в западню посреди зала, набитого скалящимися тетками. Откуда ни возьмись явилась фраза: «Человек – единственное животное, которое в приветствии скалит зубы». Из какого это интеллектуального шоу?

Жара, нервы, страх («Сейчас заклеймят ведьмой и выгонят вон!») – все это гремучим зельем забурлило в животе, как ядовитое варево, куда подбросили тритона. Рот наполнился горечью. Линдси пыталась удержать равновесие, но… Зал вместе со столами кружится, за окнами не видно горизонта, взгляду не на чем остановиться.

Линдси в который раз смахнула пот с верхней губы. Ей стало совсем паршиво. Зал, весь мир убегал из-под ног. Пошатываясь она шагнула с подиума, сделала еще пару нетвердых шагов к ближайшему столу. А затем в разгар весенней демонстрации мод чикагского Женского фонда Линдси Тейт-Макдермотт рухнула в обморок на десерт Эвелин Кентвелл – яблочный торт с лимоном и корицей.

Грузовик заревел в самое ухо. Гейл дернулась, вдавила ногу в тормоз и… сообразила, что никуда не едет, а сидит в машине перед школой мальчиков. Задремала, должно быть.

Грузовик норовил объехать авто, припаркованные в два ряда возле школы. Похоже, причиной затора стал «хаммер» перед машиной Гейл.

Гейл глотнула, сделала глубокий вдох, еще один. Идиотские дыхательные упражнения для естественных родов. Трижды они ее подводили; с чего это она решила, что они помогут ей успокоиться сейчас? Эмили безмятежно наблюдала с заднего сиденья за шествием мамаш.

– Давай, Эм, пойдем за ребятами.

У ворот стояла кучка родительниц приготовишек, и Гейл направилась к ним. Заметив ее, они зашептались и «сомкнули ряды». А две подхватили на руки своих малышей, которые носились неподалеку.

«Интересно, с чего бы это? Чем я им не угодила?»

Сзади ее кто-то окликнул:

– Гейл Прескилл! Сколько лет, сколько зим!

Тьфу ты! Сьюзи Шеффер. Мамаша-заводила. Небось хочет заарканить в очередной комитет.

– Прячешься, Гейл?

«Об этом можно только мечтать».

– Вовсе нет, просто была занята. Эндрю…

– А мы уж решили, что ты скрыва-а-е-ешься.

В конце всех предложений голос Сьюзи проделывал фортели – поднимался вверх, затем опускался вниз. А иногда наоборот – сначала вниз, потом вверх. Будто она дразнится; начала в детстве и не может остановиться.

– С какой стати мне скрываться? – Гейл похолодела: Сьюзи знает о порно!

– Я когда услыхала, не поверила. Говорю – только не Гейл Прескилл! Что за глупости, наши дети вместе играют.

– Чему не поверила? – У Гейл екнуло сердце, во рту пересохло. «Я ж держу за руку двухлетнюю дочку. Неужели она станет говорить о порно при ней?»

– Про ваш книжный клуб. И про колдовство.

Гейл не знала, радоваться ей или огорчаться новому поводу для беспокойства.

– Колдовство?

– Скажи, что это неправда. Никто не хочет верить! Одно твое слово – и мы тебя поддержим на все сто процентов. – Она улыбалась, выжидательно глядя на Гейл. – Ведь это неправда? Потому что… – Сьюзи нервно хохотнула, – если это правда, то я не могу позволить Коннору…

– Это неправда, – твердо сказала Гейл.

Клаудия вошла в приемную Питерсона. Секретарша мельком глянула на нее и продолжала печатать, старательно избегая взгляда Клаудии и с преувеличенным интересом всматриваясь в монитор. Плохой знак. Секретарша нагнулась к компьютеру, покосилась на Клаудию и пробормотала:

– Проходите. Он вас ждет.

Клаудия открыла дверь – Питерсон поджидал ее, упершись в стол локтями и переплетя пальцы.

«Казалось бы, директор школы – неужто совсем нечем заняться?»

Клаудия все гадала: выкажет ли Питерсон хоть намек на смущение? Ведь ему наверняка известно, чему она стала свидетельницей утром в кабинете Марион. Но нет – похоже, он намерен все отрицать. Или же и впрямь думает, что она ничего не видела? Ни его башмаков, ни подозрительной расхристанности Марион? Чего стоила шапчонка у нее на темечке! Вот бы глянуть тогда на него самого, какой он был отутюженный.У Мары есть словечко для таких случаев – драгоценная.Вот именно. А Питерсон – мужской вариант. Отутюженный.

– Здравствуйте, Клаудия. Садитесь, пожалуйста.

«Вот как. Отутюженный и официальный. Это не к добру».

– Клаудия, должен сказать, до нас дошли… В ваш адрес брошены чрезвычайно серьезные обвинения… – Питерсон откашлялся. – И я бы хотел обсудить их с вами, для начала.

– Обвинения?

«В чем они собираются меня обвинить – в том, что я пристраиваю младенцев в мусорные баки? Или в девочек-подростков? Только этого нам с Дэном не хватало!»

– Нам стало известно, что вы связались с неким… оккультным течением. С колдовской сектой.

– Сектой? – Клаудия остолбенела. Такого поворота она не ждала. – Колдовской?.. И кто меня обвиняет?

– Боюсь, я не вправе обсуждать…

– Не вправе? Более нелепой… Секта, говорите? Это вы про мой Клуб книголюбов?

– Согласно информации, которой мы располагаем, ваш так называемый клуб любителей книги причастен к иной, неподобающейдеятельности. Я решил предоставить вам возможность объясниться. Это очень серьезные обвинения для учителя нашей школы. Если нечто подобное выйдет за пределы Академии, это может…

«А если нечто подобное дойдет до социальной службы… Проклятье! Кто раззвонил? Думай, Клаудия, думай. Возьми себя в руки, хоть раз. Не паникуй. И не оправдывайся».

– Мистер Питерсон. – Клаудия помолчала, начала по-другому: – Чарльз… – Она улыбнулась. – Сколько лет я уже здесь работаю? Почти восемь? Полагаю, у вас было время как следует узнать меня…

– Я был в шоке, когда услышал обвинения против вас.

Клаудия снова улыбнулась: спасибо.

– Я не поклонница теории заговора, но не кажется ли вам, что кто-то вознамерился… расправиться со мной? Не хочу выглядеть сумасшедшей, но учитывая последние события – ребенок и прочее, – быть может, кто-то пытается навредить мне.

– То есть вы утверждаете, что не замешаны ни в каком колдовстве?

– Разумеется, не замешана. Некоторое время назад мы в Клубе читали один роман о колдовстве, но и только. (Кто доносчик? Что еще ему известно?)Иногда мы занимаемся групповой… медитацией, передаем друг другу позитивную, целебную энергию. Для хорошей кармы.

На лице у Питерсона появилось озабоченное выражение. «О-о, карма– неудачное слово. Он ведь из тех, кого такие вещи пугают. Для него йога – это религия».

– Иными словами, мы транспортируем (черт!)добрые мысли. Чуть-чуть подпитываем себя позитивной энергией.

Питерсон понимающе кивнул, но Клаудия чувствовала, что жаргон «Нового века» понятен ему не больше, чем квантовая физика.

– Надеюсь, вы оценили мою позицию, – проговорил он, – и настоятельную потребность во всем разобраться. Я должен быть уверен, что все мои учителя честны и порядочны – никаких сатанинских культов и жертвоприношений. – Он улыбнулся Клаудии, но его брови изобразили вопрос: к вам это не относится, верно?

– Мистер Питерсон, смею вас уверить, что единственное преступление, в котором повинен мой Клуб книголюбов, это выбор нескольких негодных книжек.

24

Сзади свирепо рычала соковыжималка, спереди свистела молоковарка, но Клаудия ничего не замечала. Принесенную с собой книгу («Сын цирка» Джона Ирвинга, первое издание) Клаудия прочла еще в прошлом году, а сегодня захватила для вида. Поверх страниц она шарила взглядом по магазину, высматривая свою таинственную старуху. Эта женщина сумеет вытащить их из беды, которую они на себя накликали. Старушка любит Ирвинга – именно его книгу она читала, когда Клаудия увидела ее здесь.

Клаудия попыталась разыскать кристалл, но без толку. А жаль – был бы повод завязать разговор. Она обшарила и стол в школе, и все ящики, и все карманы дома – кристалла не было. Старухи тоже.

После экстренного заседания Клаудия раз шесть или семь заходила в кафе при «Дикой прерии», а после уроков регулярно наведывалась в книжный магазин «Барнсэнд-Нобл». Подолгу и помногу пила кофе, караулила. От избытка кофеина она уже задыхалась, челюсти сводило, а глаза чуть не вылезали из орбит. Если старушку все же удастся найти, та решит, что Клаудия не в себе.

Поиски в Интернете тоже ничего не дали. Страниц, посвященных ведьмам и колдунам, тысячи, сайтов – прорва, а фотографий практикующих колдуний – считанные единицы. И пока ни на одной из них искомой женщины не обнаружилось. Да и вообще, есть ли шансы найти ее в Сети? (Опять же, есть ли шансы найти ее в реале?) Но найти необходимо – хоть кого-нибудь, кто помог бы Клубу. Особенно теперь, когда посыпались обвинения в колдовстве.

А тут еще Дэн ворчит – недоволен, что последние полторы недели она каждый вечер где-то пропадает. Наведавшись в кафе и в книжный, Клаудия торопилась в госпиталь понянчить Элиота. А очутившись наконец дома, часами просиживала за компьютером и спать ложилась за полночь.

Сон не шел, Клаудия крутилась с боку на бок, пихала Дэна, а мысли неслись одна за другой, не давая покоя. «Может, я даром трачу время? Кто эта женщина? Где она? Что, если я разыщу ее, а она не захочет или просто-напросто не сумеет нам помочь?» Выпитый за день кофе только вредил, но она уже угодила в порочный круг: из-за кофе не могла уснуть ночью, а днем, чтоб не клевать носом, снова наливалась кофе.

Прошлой ночью до того устала и так поздно добралась до кровати, что была уверена – уснет моментально. Как бы не так. Немножко поворочавшись, открыла глаза и сразу поняла, что закрыть их нечего и пытаться. Сна не было вовсе. Вот бы почувствовать себя точно так же в три часа дня.

Повернувшись в очередной раз, она с удивлением обнаружила, что у Дэна глаза тоже открыты.

– Хм-м. По-моему, мы где-то встречались. Вы раньше тут не жили? – Он притянул жену поближе. – Предлагаешь мне торчать в кафе «Дикой прерии», чтоб увидеть тебя?

Интересно,у остальных наших то же самое? Днем как проклятые ищут колдунью, а ночью им учиняют допрос с пристрастием? Вряд ли. Мара дома до сих пор ни словом не обмолвилась о колдовстве, а Линдси только-только по-настоящемувзялась за поиски. И как пить дать не расскажет Джеймсу о том, что произошло, поскольку это было бы равносильно признанию провала. Гейл помогать готова, но у нее нет времени. А если бы стала помогать, сказала бы она Джону? Скорей всего, нет. Он вообще очень скептически отнесся к мысли, что заговоры стали причиной напастей, так что едва ли благожелательно отнесется к попыткам отыскать настоящуюведьму. А что до Джил – кто знает, как там у нее дела? Она как сквозь землю провалилась.

– Уже недолго осталось, – сказала Клаудия. – Во всяком случае, я так думаю. А вообще мне все чаще кажется, что эти поиски таинственной незнакомкиполная бессмыслица. Или я ее найду в ближайшее время, или все брошу.

– Отличная новость! Я уже соскучился по своей жене. – Дэн стиснул ее, чмокнул в лоб и повернулся на другой бок, бормоча, что предпочитает вертеться и крутиться в постели совсем не так.

…Клаудия отложила книгу, уткнулась подбородком в ладони. Глупо это. Невозможно без конца сидеть в кафе и книжных магазинах, надеясь, что вдруг объявится незнакомка.

Мышцы лица и шеи одеревенели. Клаудия оперлась головой на руки, и «кофейная» бодрость тотчас испарилась. Она могла бы заснуть прямо сейчас. Опустила бы голову на стол – и задремала как младенец. Как Элиот.

Смотреть на спящего Элиота – вот что ей следовало бы сейчас делать. Прижимая малыша к груди, любуясь его личиком, Клаудия часто думала, что младенцы – истинные ангелы; по крайней мере, прообраз ангелов. Как можно было сотворить то, что сделала мать Элиота?

Поиски матери сосредоточились в основном на небольшой группе учениц Академии, но еще не были завершены. Оформление опекунства продвигалось довольно гладко. По мнению Клаудии, успешно прошло и обследование их с Дэном социально-бытовых условий. Она разрывалась между двумя противоречивыми желаниями: с одной стороны, не хотела, чтобы мать Элиота нашли (у той ведь будет больше шансов заполучить малыша), а с другой – мечтала встретить ее и как следует смазать по физиономии. Странное ощущение. Наседкой Клаудия себя еще не чувствовала.

Клаудия приподняла голову и по привычке огляделась – не объявилась ли старуха? Все, хватит. Надо двигать домой. Или в госпиталь. Ей нужен только ребенок, и дело, похоже, идет к тому, что он у нее появится. И не какой-то там абстрактный младенец, а Элиот. Допустим, найдет она ту старуху – и что? Когда желания будут отменены, явится мамаша Элиота – или папаша – и потребует сына назад. Этого она добивается?

Закралась мысль, что желание отменять не стоит. «Если мне действительно нужен Элиот, чего ради я пытаюсь отменить свое желание?» А с другой стороны, это чистой воды эгоизм. Хотя бы ради подруг желания необходимо исправить.

А может, и нет. Может, все утрясется само собой, как Линдси говорит. Писать у Клаудии уже снова получалось, хоть и не очень хорошо. В начале недели, карауля свою старуху в книжном, Клаудия беспрерывно практиковалась и теперь вполне сносно изображает собственное имя. Правда, разобрать другую ее писанину под силу лишь ей самой, по-прежнему ничего не выходит с классной доской, а сложнее всего с проверкой тетрадей. Клаудия приспособилась было печатать результаты на старой печатной машинке и лепить листочки на тетради, но выглядит странновато, и чем дальше, тем больше.

Нет, настоящая колдунья очень нужна, и ее старуха как раз то, что надо, – в этом Клаудия не сомневалась. Она снова окинула взглядом кафе, посмотрела на часы. Пора убираться. Сил уже никаких.

Захлопнув книгу, Клаудия сунула ее в сумку и сказала себе, что ее сыщицкий пыл охладили здравый смысл и усталость – именно они, а вовсе не мысли об Элиоте.

Клаудия втиснула свою машину между другими (кажется, даже не задела никого), радуясь, что нашла местечко в своем квартале. Она до того устала, что решила не ехать в госпиталь, а вернуться домой пораньше, предполагая данным маневром умилостивить Дэна.

Зазвонил мобильный телефон, Клаудия полезла за ним в сумку и едва не налетела на иголку циркуля, который уже неделю там валялся. Не забыть бы вернуть его в лабораторию.

Телефон отчаянно мигал, когда она все же выудила его и открыла, не глянув на определившийся номер. Звонила Мара, вконец разочарованная безрезультатными поисками колдуньи.

– Тебе-то хоть повезло? – Марин голос поднялся чуть не на октаву. Певучесть явно усиливалась.

– Не-а. – Клаудия откинулась на спинку сиденья.

– У меня голова кругом. Ума не приложу, что нам делать. – Судя по голосу, несмотря на его музыкальность, Мара пребывала в жуткой панике. – Генри такой волосатый – и спина, и руки. Ему приходится все время носить рубашки с длинными рукавами, даже на тренировках. А волосы все гуще и гуще!

Клаудия была в курсе – видела беднягу в школе.

– А я так растолстела! Все жую, жую и не могу остановиться.

– Мы найдем кого-нибудь…

– Поскорей бы уж. В магазине «Чакра Шопп» есть одна гадалка, на картах Таро гадает. Гадала мне на прошлой неделе, и потом я еще пару раз заходила. Но я просто не могла, ну никак не могла собраться с духом и спросить, умеет ли она колдовать. А вчера… я снова туда пришла, а меня попросили уйти! – Голос взвился под небеса. – Мол, из-за меня Черная Звезда нервничает. Меня выгнали из книжного магазина «Нью эйдж»! За слежку! Между прочим, терпимее и доброжелательнее этих… ньюэйджевцев… и на свете-то никого нет, а они меня выставили! Как в сериале!

Клаудия старалась не показывать, до чего ее пугают дикие модуляции Мариного голоса.

– По крайней мере, доктор Сили не считает тебя ведьмой и не устраивает разборок.

– А кто устраивает?

– Вся моя Академия.

– Можно было догадаться. Чопорны до омерзения. Питерсон уже беседовал и с Генри насчет бритья – учитель, мол, должен являть для юношей пример опрятности и ухоженности. Да уж… – Мара запнулась. – Постой-ка! А как они разнюхали? Кто настучал?

– Понятия не имею, но у Гейл та же история. Одна мамаша в школе подскочила к ней и в лоб заявила, что Гейл ведьма. На глазах у детей! Сказала, что не позволит своему сыну играть с Эндрю.

– Да ты что?!

– Угу.

Рядом с Клаудией остановилась машина, и водитель жестами спросил, не собирается ли она освободить место. Клаудия помотала головой и выключила фары.

– Хотела бы я послушать, как Гейл ее отчихвостила, – пропела Мара.

– Гейл говорит, она так растерялась, что сразу и не нашлась что ответить. Сначала подумала, что речь о той истории с Интернетом… помнишь? – Еще один автомобиль подрулил и встал рядом, поджидая, когда Клаудия выедет. Она решила вылезти из машины и отправиться домой. – Разумеется, Гейл все отрицала. – Когда Клаудия открыла дверцу, автомобиль набрал скорость и хам за рулем показал ей палец. – Черт! Что за люди!

– Точно. Какая наглость – обвинить человека в лицо из-за каких-то дурацких слухов.

– А? Да, верно. – Клаудия не стала объяснять про хама водителя. – А ты слыхала про Линдси?

– Про обморок? Слыхала. Бедняга, жалко ее ужасно.

– По крайней мере, теперь она всерьезвзялась нам помогать. Два раза была в «Трансформации», а вчера ездила в «Озарение» в Напервиль. Поначалу у нее точно душа к этому не лежала.

Обе помолчали. Клаудия шагала к дому, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Столько часов проторчать взаперти!

Паузу нарушила Мара:

– Слушай, а тебе не кажется, что слухи распускает Джил?

– Странно, что ты об этом заговорила. Я тоже первым делом о ней подумала, хотя в этом нет никакой логики. Чушь, да и только. С какой стати ей затевать такое? Она с первого дня была с нами заодно, хотя и возражала против заговоров. И ведь именно благодаря заговорам она заполучила своего ненаглядного Мэттью, из-за которого даже отшила нас с нашим экстренным заседанием, и теперь о ней вообще ни слуху ни духу. Чтобы Джил сплетничала? Нет, ерунда. А с другой стороны, чудно – нам обеим пришла в голову одна и та же мысль.

– А по мне, так с нее станется, – заявила Мара. – Логики, конечно, нет – она и сама подставилась… Но кто еще в курсе и мог растрепать? И потом, я лично никогда не была в восторге от Джил. Плевать, что ее не понимают,как уверяет Линдси. Это вполне в духе Джил – распустить про нас грязные слухи и таким манером положить всему конец. Не зря она нас избегает! – Мара перевела дух и взяла новую ноту. – Кстати, а этот ее теперешний парень, Мэттью? Что, если она ему все выложила, а он и заставил ее нас выдать? Дело нехитрое, всего-то и надо одному из них обмолвиться двум-трем знакомым. Чикаго по временам – что твоя деревня. Джил ведь до сих пор встречается с Мэттью, верно? И у них до сих пор все сказочно? – Мара попыталась изобразить ровную интонацию Джил, но ее голос внезапно соскользнул в минор, совершенно нетипично для Джил.

– Точно не знаю. Я же говорю – о ней ни слуху ни духу. Вроде встречаются. Вроде и впрямь сказочно. А там – кто их знает? Линдси ей без конца названивает, хочет разузнать, что происходит, а та и к телефону не подходит, и не звонит. Одна надежда, что Джил просто разрывается между Мэттью и выставкой. В пятницу открытие.

– А я тебе говорю, она нас избегает! Слушай-ка, мы ведь сможем пообщаться с ней в пятницу. Как мне сразу в голову не пришло? Мы же все туда собирались, вот там и поговорим – и про слухи, и про то, почему она нас забросила.

– На выставке? В толпе народу? Да она обозлится как черт.

– Не обозлится, если она ни при чем. И если в самом деле просто была занята.

– Открытие в пять тридцать?

– Ага. Увидимся.

У Джил снова надрывался телефон. Швейцар названивает. Кто-то отчаянно рвется к ней, а то он не стал бы звонить два раза подряд. Подобная настырность в характере только одной из ее подруг.

Джил вытянула руку и похлопала по другой половине кровати – пусто, Мэттью уже ушел. Оторвала голову от подушки, посмотрела на часы. Почти двенадцать. Голова трещала – опять вчера вечером перебрала со спиртным. Телефон, слава богу, умолк.

Чего привязались? Звонят, звонят, сообщения оставляют, хотят знать, как у нее дела. Теперь вот Линдси ломится без приглашения с утра пораньше – ну, почти с утра. Оставили бы человека в покое. Она уже все мыслимые и немыслимые отговорки перепробовала. Могли бы, кажется, сообразить.

Джил выбралась из постели и пошла в ванную. Снова заверещал телефон. «Тьфу! Да уймись ты!» Когда Джил направилась в кухню, телефон все еще звонил.

Она взяла трубку.

– Некая Линдси Макдермотт хочет вас видеть.

– Знаю, – вздохнула Джил. – Пропустите.

Спустя несколько минут Линдси ворвалась в квартиру.

– Фу, какой бардак. Так я и знала – что-то неладно. Так и знала, что дела у тебя вовсе не сказочные.

Джил в банном халате стояла перед кухонным столом. Зажгла сигарету, демонстративно выпустила изо рта дым.

– Ты посмотри на себя. На часах двенадцать, а ты только-только вылезла из кровати.

– Я бы и еще поспала, если бы кое-кто не настаивал на визите.

– Я волнуюсь за тебя, Джил. Мы все волнуемся. Тебе, конечно, не до нас – у тебя Мэттью, – но можно хотя бы позвонить, тем более когда такое творится!

– Я была занята. – Джил снова затянулась. («Она похудела килограммов на десять, – промелькнуло у Джил. – Выглядит плохо».) Она постаралась подавить возникшую тревогу. – Слушай, я не пытаюсь вас отшить…

Линдси вздернула брови.

– Ну разве что чуть-чуть. Дело в наших дурацких заговорах. Я… я не хочу в этом участвовать. Дружить мы будем как прежде, но в Клуб я больше не пойду.

– А сказать нам об этом трудно было? Так трудно подойти к телефону, набрать мой номер и сказать, что выходишь из Клуба?

Джил пожала плечами:

– Мэттью говорит… – Она почувствовала, как Линдси вся напряглась при упоминании его имени. – Нет, ничего. Я хочу выйти – и все.

– Так что говорит Мэттью?

Джил помедлила.

– Он… считает, что мне надо сосредоточиться на выставке и что сейчас у меня нет времени на светские развлечения.

– С каких это пор Клуб книголюбов стал светским развлечением? А ты не сообщила своему Мэттью, что если бы не Клуб, его бы здесь вообще не было?

Джил молча стряхнула пепел в пепельницу.

– Нет. Разумеется, ты ему не сказала. Ох, Джил, что-то не нравится мне этот парень, как бы ты его ни расписывала. Только посмотри, что он делает: разогнал всех твоих друзей, настраивает тебя против нас.

Джил смяла сигарету.

– Ни против кого он меня не настраивает. Если помнишь, мне с самого начала затея с желаниями была не по душе. А вы все давили на меня, давили – я и поддалась. Не знаю, может, Мэттью в самом деле появился в моей жизни из-за того желания. В любом случае я об этом ему ни за что не расскажу. Он решит, что я тронутая, а я не хочу потерять самого лучшего на свете парня. Да, я занималась вместе с вами всей этой колдовской ересью, но сердцем была против. Мы загадали желания, и начался кошмар. Странные, жуткие вещи начали происходить со всеми нами. – Джил оглядела Линдси с головы до ног. – Посмотри на себя. Сколько ты сбросила? Выглядишь безобразно.

У Линдси отвисла челюсть. Безобразно?

– А я после второго желания ничего не написала. Ни единой картины! Не могу работать, абсолютно. Боком мне вышло это желание – просила творческого вдохновения, а получила творческий ступор! Завтра открытие выставки, будет вселенский позор.

Линдси ахнула.

– Я так и знала, что дело плохо! Недаром ты от нас шарахаешься как черт от ладана. Поэтому мы о тебе и тревожимся. Ты ведь нам не чужая. У всех беда за бедой, и только у тебя одной все распрекрасно, – да я в это ни на секунду не поверила. С Мэттью, может, и распрекрасно, зато с работой… – Линдси запнулась, вскинула голову: – Слушай, а это не из-за Мэттью? Он появился примерно в то же самое время. Вдруг он какой-нибудь… духовный вампир, а?

– Что ты несешь! Духовный вампир – в наше-то время?

– Называй как хочешь, но если это из-за него…

– Да не из-за него. Если есть кто нормальный в моей жизни, так один Мэттью.

– Послушай, может, хотя бы на следующее заседание приедешь? Мы хотим помочь. – Линдси обвела рукой загаженную комнату.

– Я в вашей помощи не нуждаюсь. – Джил оглядела погром в гостиной. – А чистюлей я никогда не была, сама знаешь… И никакая помощь мне не нужна. – Джил скрестила руки на груди.

– Мы хотим попытаться исправить все желания, которые пошли наперекосяк. Ищем, кто бы нам в этом помог. Настоящую колдунью.

– Настоящую колдунью? Совсем спятили! Вам что, мало? – Джил покачала головой. – Вы не соображаете, что делаете. Оставьте все как есть. Бросьте и забудьте.

– А ты разве не хочешь снова рисовать? И разве не хочешь помочь подругам выпутаться из беды? Самое малое, что ты можешь…

– Я не хочу, чтобы Мэттью узнал. Он… – Джил зажмурилась и перевела дух. – Самое малое, что тыможешь сделать, – это уважать мои чувства. Я уже сказала: не хочу иметь дела ни с желаниями, ни с колдовством, ни с Виккой, ни с чем другим. Я с этим покончила. Раз и навсегда. И если вы не согласны оставить меня в покое и перестать приставать ко мне со всей этой колдовской галиматьей, тогда, наверное, нам не стоит… Думаю, мы не сможем…

Договорить Джил не смогла.