Текст книги "Клуб желаний"

Автор книги: Ким Стрикленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

4

После непродолжительной, но упорной борьбы Клаудия совладала с массивной застекленной дверью в дом, где обитала Джил, и предстала перед швейцаром. С невозмутимым видом восседая за конторкой красного дерева, тот бесцеремонно, как сочла Клаудия, оглядел ее с головы до ног и, поглаживая усы, углубился в бумаги.

«Что за высокомерие, – подумала Клаудия, – не сознает иронии собственного положения, а гонору-то!»

– Мисс Требелмейер вас ожидает. – Не скрывая удивления, швейцар кивнул на лифт.

– Благодарю. – Клаудия попыталась гордо вскинуть голову – дескать, разумеется,мисс Требелмейер меня ожидает! – но добилась лишь того, что очки сползли на кончик носа.

Лифт вознесся на такую высоту и с такой скоростью, что у Клаудии заложило уши. В самой квартире ее поразили две вещи: изумительный вид на город и нестерпимая вонь подгоревшего сыра.

Обстановка квартиры неброская, словно призвана служить лишь рамой для чудесного вида, – белая мебель, белые статуэтки. По всей видимости, очень дорогие. Клаудия торопливо скользнула на кухню и налила себе вина. Вот беда, опять она последняя.

Отхлебнув из бокала, она быстро оглядела стол: что может так вонять? Вроде ничего подозрительного. Клаудия подошла к Маре и Гейл.

– Хоть убей, не поверю, что они гомосексуалисты. Этого просто не может быть, – говорила Мара.

– Ну не знаю, – протянула Гейл. – Нет дыма без огня.

Сегодня Гейл явилась в новой прическе (волосы зачесаны назад и с помощью геля приклеены к голове), в узких черных брючках и зеленой блузке. Высокая и стройная, как модель, Гейл в доме у Джил смотрелась абсолютно на своем месте.

– Да они уже пять лет женаты. И у них трое детей, – настаивала Мара.

– Трое приемныхдетей, – заметила Гейл. – Отчего же они не заведут своих собственных?

– А вдруг не могут? Или она не хочет портить фигуру? Кинозвезда все-таки.

– Голливудские сплетни? – К ним подошла Линдси. – Разве мы для этого собрались? – Она закатила глаза: – До чего дошло! Бульварные газетенки в Клубе книголюбов!

– Прости, старушка, – процедила сквозь зубы Гейл, подражая манере, в которой изъясняются богачи. – Не хотела обидеть тебя столь банальной темой. Поговорим о чем-нибудь другом, более стимулирующем работу мозга, – о фондовой бирже, например?

Линдси вздернула подбородок и снова завела глаза. Храбрится, подумала Клаудия. Она знала, что намек задел Линдси за живое. Удивительно, до чего ее смущает собственное богатство. Другим знакомым богатеям – хотя бы той же Джил – такое и в голову не пришло бы, они с удовольствием щеголяют состоятельностью. А Линдси почти всегда стыдится своих денег, точно они умаляют ее личные достоинства.

– Даже не знаю, что скучнее – бульварная пресса или фондовый рынок, – бросила Линдси.

– Ясно, фондовый рынок! – На лице у Мары явственно читалось: какие тут могут быть сомнения? – Бульварные газеты такие занятные. – Она хихикнула. – Ой, проговорилась! – Мара сложила губы в постную улыбочку. – Но я их читаю только в очереди к кассе, верите?

– Не-а. – Из кухни с бокалом мартини появилась Джил.

– Поздно, – мрачно сказала Гейл.

– Наше мнение о тебе испорчено навсегда! – добавила Клаудия.

– А как наш Типпи? – подбоченилась Гейл. – Я о нем постоянно вспоминаю, как только гляну на кофейный столик. Там пятно осталось от восковой елочки. И Джон очень подозрительно на него косится.

Мара помолчала для вящего эффекта и объявила:

– Он выздоровел!

Немая сцена. Все вытаращились на Мару.

– Не валяй дурака. – Забыв о стильной прическе, Гейл запустила в волосы пятерню.

– Нет, честно. Сегодня была у ветеринара, он говорит, такое в его практике впервые. Слышать-то слышал, а сам не сталкивался.

– Силы небесные! – Линдси по очереди заглянула в глаза каждой подруге. – Ну что? Будете возражать? Дамы, мы напали на золотую жилу!

«Началось», – промелькнуло в голове у Клаудии.

– Ты о чем? – Над ухом у Гейл торчал клок слипшихся волос.

– О колдовстве! О власти объединившихся женщин! Об умении творить чудеса! – Линдси вскинула руки ладонями вверх и широким жестом обвела комнату.

«Артистка Линдси в своем репертуаре», – подумала Джил.

– Так-то оно так, и все же нельзя отрицать возможность совпадения.

– Верно. – Гейл кивнула на Мару: – Ветеринар ведь слыхал о подобных случаях… – Она помолчала. – Трудно представить… Все-таки может быть, что…

Похоже, Гейл безуспешно пыталась убедить саму себя. Глядя в пол, она принялась острым носом туфли возить по ворсу ковра.

Клаудия смотрела на узкую дорожку, темневшую под ногой Гейл. Хорошенькое дело – Типпи выздоровел. Такоеатмосферным фронтом не объяснишь.

– Линдси права! – заявила Мара. – Мы обладаем чудодейственной силой. Сначала остановили дождь, а теперь вылечили Типпи.

– И про свечу не забудь! Мы же загасили ее! – Линдси вздернула плечи и, мотая светлыми кудряшками, потрясла головой. – Только подумайте, какие перед нами возможности!

– Например? – поинтересовалась Гейл. – Устроиться пожарными?

Плечи у Линдси упали, оскорбленный взгляд впился в Гейл. От счастливой улыбки не осталось и следа.

Клаудия решила вмешаться:

– Вот что, девочки. Мы с вами толком не понимаем, чтомы такое делаем. Наткнулись на что-то, а на что – и сами не знаем. Но если это настоящее колдовство, тогда нам здорово повезло.

– Я тоже считаю, что нам повезло. – Линдси больше не прыгала и не размахивала руками, сидела смирно и говорила очень тихо. – Но представьте, чего мы добьемся, если капельку подучимся. Мы сможем лечить больных и поддерживать бедняков. Кому-то нужна настоящая любовь, кто-то хочет обрести смысл жизни, да мало ли что. А вдруг сумеем даже избавить от целлюлита собственные задницы? – Линдси неожиданно хихикнула в точности как Мара.

Гейл натянула воображаемые вожжи: тпру!

– Не будем увлекаться. Вспомните, с чего все это началось. Мы перебрали с выпивкой и с чтением премерзкого романа. А сами заговоры и заклинания? Побойтесь бога, это ж беллетристика, а не настоящее колдовство. Мы затеяли это потехи ради, вроде как наши предки развлекались спиритизмом и столоверчением. Однако повеселились, и хватит. Не желаю участвовать в шабаше ведьм.

– Кто говорит о ведьмах? – вскинулась Мара.

– Разве не ты? – Джил стиснула свой бокал так, что побелели кончики пальцев. – Не ты ли собралась устроить натуральный шабаш?

– Это уж чересчур… – обиделась Мара. – Прямо «Ребенок Розмари», [3]3
  Мистический роман Айры Левина.


[Закрыть]да и только.

– Шабаш – неверное слово, – с видом знатока покачала головой Линдси. – Это называется «круг». Викканцы называют это именно так, «кругом». И по-моему, прелестная мысль – собираться вместе, заниматься магией и помогать друг другу. Просто очаровательно!

– Ктоназывает «кругом»? – с нажимом уточнила Джил.

– Викканцы. Современные колдуны. Я про них читала. Они собираются, встают в круг и совершают магические обряды. Совсем как мы.

Клаудия по опыту знала, что заставить Линдси свернуть с намеченного пути (в данном случае – с пути к колдовству) нереально. Особенно теперь, когда ее глаза загорелись мечтой об аккуратненькой бесцеллюлитной заднице.

– Кто еще готов продолжать? Кто еще думает, что нельзя отказываться от такого могущества? Голосуем! – И Линдси первая вскинула руку.

– Может, все как следует обдумаем? – предложила Клаудия.

– О чем тут думать? Либо ты веришь, либо нет. Либо ты с нами, либо против нас.

– Записывай меня. – Мара подняла руку.

Клаудия смотрела на подруг и словно видела их впервые. Ну почему она вечно позволяет Линдси втягивать себя черт знает во что? Ведь до чего дошло – ее детище, Клуб книголюбов, голосует, стать им ведьмами или не стать! Спасибо хоть шабаш будет на демократических началах. Она покачала головой и медленно подняла руку, наблюдая, как та, словно чужая, принимает вертикальное положение.

– Ну не знаю, девочки, просто не знаю. Это противоречит здравому смыслу. – Гейл помедлила и нехотя подняла правую руку.

Все взгляды устремились на Джил – единственную, кто воздержался.

– Надо решать прямо сейчас? – Глаза Джил в растерянности перебегали с одного лица на другое. – Меня ваша идея, колдовство то есть, совсем не вдохновляет. Я католичка. Нехорошо это.

– Один из главных догматов викканства гласит, что путей много, – с готовностью объяснила Линдси. – Даже примкнув к викканству, ты можешь оставаться католичкой.

– Все это замечательно, – возразила Джил, – боюсь только, не все католики такие терпимые.

Линдси, только сейчас опустив руку, вздохнула:

– Что ж… Думаю, нет нужды принимать решение сию минуту.

– Терпеть не могу портить людям настроение, но вы иначе воспитаны, вам не понять. – Джил оглянулась в надежде, что кто-нибудь все же поймет, но остальные молчали.

– Думаю, нет нужды, – повторила Линдси, – чтобы к нам присоединились все без исключения. – Те, кто искренне заинтересован, вполне могут… заниматься этим отдельно. – И она многозначительно посмотрела на Мару.

Джил смерила Линдси сердитым взглядом и, демонстративно отвернувшись к столу, принялась перекладывать овощи на блюдах, смахивать крошки со скатерти.

Повисла тишина. Неловкая и странная – ведь когда они вместе, шуму от них обычно как на птичьем базаре.

Неужели все кончено? – мелькнуло в голове у Клаудии. Неужели книголюбы разойдутся? Из-за чего? Из-за парочки доморощенных заклинаний и свежеисцеленного кота по кличке Типпи? Какой недостойный конец ждет ее Клуб книголюбов. Нет, этого нельзя допустить. Она так любит их, своих подруг. Своих лучших подруг. На первый взгляд они, может, и не отличаются от прочих любительниц чтения – кучка теток за тридцать встречаются, чтобы обсудить книги, – но Клаудия сердцем чуяла, что для каждой из них Клуб значит куда больше, чем кажется. С Линдси она вместе выросла, с Гейл училась в колледже. Мару и Джил, правда, она ни в детстве, ни в юности не знала, но достаточно изучила за прошедшие несколько лет, чтобы понять: всех их объединяет одна черта – ни в каком другом месте они не придутся ко двору. Они отщепенцы. Это общее чувство отверженности и держит их вместе; только в Клуб их стайка изгоев и вписывается. Причем идеально. И Клаудия не станет сидеть сложа руки и смотреть, как все рушится.

Да, но в каком направлении действовать? Заговаривать болезни – это здорово, но, как ни крути, все же колдовство.Что, если в школе узнают? Соседи проведают? Поймут ли они или, что вполне понятно, перетрухнут?

Либо ты с нами, либо против нас.В одном углу комнаты – Линдси и Мара, могучая провикканская партия. В другом – оппозиционно настроенная Джил по-прежнему стоит спиной к остальным.

– А знаешь, Джил, эта штуковина не такая уж зловещая, как ты думаешь, – мягко начала Клаудия. – Скорее похоже на девичьи посиделки с гаданием и ворожбой. Помнишь нашу детскую игру «легкий как перышко, крепкий как доска»? [4]4
  Игра состоит в том, что один человек ложится на пол, другие встают вокруг, каждый подсовывает под лежащего два пальца, и все начинают повторять: «Легкий как перышко, крепкий как доска». Затем без видимого усилия поднимают лежащего на пальцах.


[Закрыть]Помнишь, мы собирались вместе и делали классные штуки, на какие в одиночку не хватило бы ни сил, ни энергии? Если Типпи действительно мывылечили, жалко было бы не узнать, на что еще мы способны. Вдруг Линдси права? Вдруг мы и впрямь сумеем что-то изменить к лучшему?

Джил перестала суетиться вокруг стола, замерла. Но не обернулась.

– Кроме того, – продолжала Клаудия, – не забывай про нашу застрельщицу – Линдси. Как думаешь, на сколько ее хватит? Сколько времени пройдет, прежде чем ей это дело надоест и она решит, что мы все срочно должны освоить погружение без акваланга?

Плечи Джил затряслись. Она смеялась! Наконец она повернулась с ухмылкой и покачала головой:

– Ладно! Какого черта! В жизни никто не называл меня жалким трусом и занудой! Только давайте откажемся от слова «колдовство», а назовемся, скажем, Кружок Викка? Тогда я, пожалуй, готова. – Джил подняла руку и неловко помахала где-то на уровне плеча, на лице у нее было написано: «Так и быть, я с вами, но все равно это идиотизм».

Линдси захлопала в ладоши и буквально заплясала на месте. Все разом заговорили, радуясь, что напряжение последних минут отступило.

– Итак, добрая колдунья Глинда? [5]5
  Героиня сказки Л. Ф. Баума «Глинда из страны Оз».


[Закрыть]– Подбоченившись, Гейл обернулась к Линдси: – Что будем делать дальше?

– Ты меняспрашиваешь?

– Затея-то твоя, тебе и карты в руки, – сказала Клаудия.

– Я… – Линдси запнулась. – Откуда мне знать, что делать дальше? Я в этой области не специалист.

– А когда это тебе мешало?

Линдси обиженно поджала губы, но тут же оттаяла.

– По-моему, прежде всего надо раздобыть книгу. – Она фыркнула. – Как-никак Клуб книголюбов! Надо достать самоучитель по колдовству… по викканству то есть.

– «Руководство по черной магии для полного идиота»? – скептически поинтересовалась Гейл.

– «Викка для дураков», – хихикнула Мара.

Линдси возмущенно дернула плечом:

– Нет! Настоящуюкнигу. Я видела одну в книжном магазине. Называется «Викка, духовный путь». Я ее только пролистала, автора не помню, но могу разузнать. Пусть каждая из нас купит по такой книге, прочитает, а там и решим, что делать. Она толстенная, зато куча полезных советов. Все описывается: как заниматься колдовством, какие есть ритуалы, терминология…

– Терминология? – встревожилась Мара.

– Названия праздников, имена богов и все такое.

– Бого-о-ов? – протянула Джил. – Их, стало быть, много?

– Здорово, правда?! – воскликнула Линдси. – Мы сами можем выбрать себе богов.

Джил сделала круглые глаза:

– Так. Еще и боги замешаны. – Она зажмурилась и с шумом выдохнула. – Если меня вообще допустят к исповеди, долго же мне придется каяться.

–  Выбратьсебе богов? – задумчиво проговорила Клаудия. – Поди разберись в них. В смысле, выбери.

– А в той книге про все пантеоны рассказывается – про римский, египетский, кельтский. Их ведь бог знает сколько. Полистаем, прикинем. Какой придется по душе, тот и выберем.

– Бог-то, может, и знает, а мы как узнаем? – хмыкнула Мара. – Вдруг нам приглянется пантеон, где все грызутся друг с другом?

– Они там не помечены как-нибудь, кто с кем сочетается?

– Тебе все шуточки, Гейл. Право слово, будь серьезней, а то…

Клаудию вдруг посетила кошмарная мысль, она перебила Линдси:

– Я не хочу читать заклинания нагишом! Нам ведь не придется во время сеансов расхаживать в чем мать родила?

– Да нет же! – скривилась Линдси. – И давайте не будем упреждать события. Для начала купим по книжке, начнем изучать и потихоньку собирать наш магический инструментарий.

– Еще и инструментарий? – ахнула Джил. – Нам понадобятся инструменты? – В надежде найти союзника она обвела всех взглядом и остановилась на Гейл.

– Не вечно же пользоваться рождественскими свечками. – Гейл принялась перечислять, вроде мысленно загибала пальцы: – Благовония, травы… Лимоны, думаю, не помешают. И соль…

– Придумаешь тоже, – заметила Клаудия.

– А что? – пожала плечами Гейл. – Покупки – моя страсть.

– Голосуем. Хочу увидеть, все ли согласны. – Линдси подняла руку. – Кто за то, чтобы купить книгу и начать ее штудировать?

Вверх поднялись еще четыре руки – не слишком высоко, но на этот раз более уверенно.

5

Широкими движениями Клаудия вытерла магнитную классную доску. Уж это «сухое стирание»… Кому, скажите на милость, мешали старые добрые доски и мел? Ах, опасная пыль. Боже праведный! Мел, по крайней мере, никогда не пересыхал, а эти маркеры – жуткая мерзопакость. Клаудия их ненавидит. Из-за них исчезла одна из причин (пусть маленькая!), почему она решила стать учительницей. Какое это было удовольствие – водить мелом по доске, видеть белую пыльцу и глянцевитый след влажной тряпки. Клаудия с сожалением вздохнула и принялась строить планы на остаток дня.

Уроки закончились, а дел по горло. Во-первых, сходить в книжный магазин, поискать книжку, что расхваливала Линдси, – «Викка, духовный путь». Клаудия хотела было выскочить в обед из школы и заглянуть в «Бордерз», [6]6
  Сеть книжных магазинов.


[Закрыть]что за углом, но побоялась наткнуться на кого-нибудь из своих недоучек. Вечно они околачиваются в тамошнем кафе, и надо видеть, с каким истинно светским видом потягивают эспрессо! Клаудия с подружками в свое время лишь старательно подражали утонченным манерам взрослых, у этих же врожденный апломб, свойственный детям, растущим в достатке.

Чего ей стоило не робеть перед ними! Целая орава подростков в трудном возрасте. Клаудия представила, как они подзовут ее к своему столику в кафе, спросят, что это она выбрала в книжном. А почему бы ей и не покупать книги? Учительница литературы как-никак. А она начнет заикаться, покроется испариной, рассыплет свои покупки, кто-нибудь из девчонок поднимет с пола ее колдовскуюкнигу, идеально наманикюренным пальчиком ткнет в название: «Поглядите-ка, миссис Дюбуа читает „Викка, духовный путь“!»

Ни за что! Уж лучше не полениться и по дороге домой завернуть на Клайбурн.

Значит, сразу после школы первым делом в книжный. Если управиться там меньше чем за полчаса (что вообще-то будет чудом), можно успеть добраться домой до часа пик и еще заскочить в химчистку, а то завтра нечего будет надеть. Ну а дома ждет целая куча тетрадок. Закончить проверку последнего сочинения все никак руки не дойдут. Ребята сдали его три дня назад, и все уже как на иголках.

– Миссис Дюбуа?

Клаудия узнала раздавшийся от двери голос и сникла, уронив руку с ластиком. Помедлив, обернулась к Эйприл Сибли:

– Здравствуй, Эйприл.

Та закинула за спину длинные волосы.

– Я хотела спросить, вы уже проверили мое сочинение?

– Я… э-э…

– Мне очень-очень нужно знать, правда. – Она снова поправила волосы, хотя в том и не было нужды. – Я ведь иду на лучший результат в классе и хочу понять, есть у меня шанс или у меня нет шанса. – Эйприл хихикнула: мол, такое в принципе невозможно. – Короче, если что не так, я бы тогда выполнила еще какое-нибудь задание, чтоб набрать баллы. – Она изобразила на лице мольбу, в который раз дернула волосы, шмыгнула носом и выжидательно уставилась на Клаудию.

В другой день Клаудия ответила бы, что еще вчера проверила работу Эйприл и поставила «отлично», но сегодня быть великодушной не хотелось. Эта девчонка вечно обращается к ней с заговорщицким видом, словно они заодно против всех остальных учеников, которым не удалось достичь равных с Эйприл высот и которых она именовала не иначе как «сачками» и «тормозами». С одной стороны, такое отношение объяснялось тем, что близкое родство с дядей-директором, по разумению Эйприл, сближало ее с учителями. А с другой стороны, она просто-напросто была ябедой и подлизой.

Клаудия всегда гадала – что из болтовни Эйприл отражает ее мысли, а что – мнение директора Питерсона. «Как я вас понимаю, миссис Дюбуа! Нелегко вам приходится, – разоткровенничалась однажды Эйприл. – Уж вы мне поверьте, я-то знаю, каково иметь дело с такими „тормозами“».

– Сочинение, говоришь… – задумчиво протянула Клаудия, словно размышляла об отметках, а не о том, как избавиться от девчонки. Неторопливо положила ластик на край доски, вновь обернулась к Эйприл.

Та уже опять тарахтела, будто поток слов наверняка избавил бы ее от унизительной отметки «хорошо». Клаудия собрала в стопку тетради на столе, сунула их в сумку. Эйприл завела речь о том, что, дескать, никто в их классе не умеет толком писать сочинения. Клаудия поразилась: как можно неизменно быть столь высокого мнения о себе?

– Даже не представляю, на что они надеются, что из них выйдет? – мотнула волосами Эйприл. – Толку из них не будет, уж вы мне поверьте.

У Клаудии язык чесался сказать, что Эйприл повезло с соперниками – им, похоже, на это дело наплевать, а то не видать бы ей «лучшего результата в классе» как своих ушей.

Эйприл разглагольствовала о том, как важно закончить учебу с лучшим результатом, и о том, что она уже на полпути к членству в Лиге плюща. [7]7
  В Лигу плюща входят старейшие университеты Новой Англии.


[Закрыть]В ее устах это звучало так, словно речь шла о вступлении в загородный клуб.

Клаудия отключилась. Опустила голову, склонила набок, затем вытянула шею в другую сторону (а-а, хорошо-о-о, мышцы затекли!). Взгляд уперся в стол. Очень может быть, он простоял здесь дольше, чем прожило то дерево, из которого его сделали. Крышка пестрела инициалами и датами, вырезанными детишками, желавшими увековечить себя для будущего. Должно быть, искушению поддался и кое-кто из учителей. «Здесь был Алдо». Больше всего Клаудии нравилась эта надпись, буковки аккуратно заполнили весь верхний правый угол. Алдо. Угораздило же беднягу получить такое имечко. Хотя парень, имевший привычку использовать чужую мебель, чтобы нахально заявить о себе, наверное, и не стоит жалости. Да какая разница. Алдо былздесь. А Эйприл и сейчасздесь, и с этим надо что-то делать.

– Эйприл, послушай…

Эйприл в это время делилась своими планами: она, мол, собирается подать заявления в несколько колледжей исключительно для того, чтобы иметь удовольствие отказать им.

– Видишь ли, Эйприл, мне сейчас очень некогда. Должна бежать.

– Я ничего… Только хотела узнать насчет сочинения…

– Еще не проверила, – солгала Клаудия.

– А сегодня не сможете? Уже три…

– Нет. Сегодня, боюсь, не получится. Надо заняться кое-какими делами. И вообще, думаю, смогу взяться за ваши контрольные не раньше чем завтра вечером. В любом случае к пятнице проверю.

– К пятнице? – испуганно вытаращилась Эйприл.

– Будем надеяться.

– Надеяться? – На лице Эйприл было написано, что до пятницы ей не дожить. – Но… Мне обязательно надо знать отметку! Если я не получу «отлично» по литературе, а Гретхен Делани получит «отлично» по тригонометрии, она же меня обгонит и…

– Прости, Эйприл, но я не могу сейчас сказать, какая у тебя отметка, потому что еще не проверила твое сочинение. И даже если бы проверила, все равно не сказала бы. Это было бы нечестно по отношению к другим ребятам. Признаться, я за ваши работы вообще не бралась. Столько дел было на этой неделе, совсем закружилась, ну и откладывала сочинения, как распоследний сачок и тормоз.Не хотела, так вышло. Самой жалко, уж ты мне поверь.

Клаудия переборщила. Девочка снова испуганно вытаращила глаза.

Клаудия откашлялась:

– Мне пора идти.

Взор Эйприл затуманился набежавшей слезой, но лишь на миг. Слезы высохли, взгляд ожесточился, в нем читалась презрительная обида: «И вы такая же, как все! Зачем только я вам доверяла!»

«Рехнулась я, что ли? – пронеслось в голове у Клаудии. – Разозлила племянницу директора! До слез довела! Черт!»

Клаудия попыталась изобразить участливую улыбку:

– Уверена, ты прекрасно справилась, Эйприл. Как всегда. И все же, чтоб узнать наверняка, придется подождать до пятницы. – Клаудия закинула на плечо сумку. – И не порти ты себе кровь.

С той же улыбкой она распахнула дверь и придержала ее для Эйприл. Та в последний раз откинула волосы за спину и вышла, пренебрежительно фыркнув, – очевидно, давая понять, что сачкам вроде Клаудии не дано постичь всю важность подобных вещей.

Клаудия, продолжая держать дверь нараспашку, смотрела в спину удаляющейся Эйприл.

Краем глаза Линдси уловила яркую вспышку. Остановилась посреди тротуара, шагнула назад, в глаза снова метнулся сияющий лучик. В витрине ювелирного магазина под светом маленькой лампы искрилась зеркальная поверхность какой-то безделушки. А сначала ей показалось, что это играет солнечный зайчик, – денек выдался на удивление погожий, подарок среди зимы. Солнышко выманило на улицу уйму народа. Линдси выбралась из толпы, валившей по Мичиган-авеню, приблизилась к витрине; стекло затуманилось от ее дыхания. Приветный сигнал посылал Линдси медальон.

Как похож на медальон ее прапрабабушки. Тот, что передается из поколения в поколение, а сейчас дожидается новой хозяйки в заботливых руках ее матери. И пусть пока подождет.

Медальон в виде сердечка покоился на куске черного бархата, искусно смятом и словно ненароком брошенном на полку. Даже узор на серебряном сердечке казался жутковато знакомым. Должно быть, их фамильная вещица – изделие той же фирмы. Вывеска над головой Линдси горделиво оповещала: «Бергенсторм, год основания 1885». Чем-то сродни «Фармации и аптеки Тейта», фирме не менее славной, основанной в 1872-м.

Интересно, думал ли когда прапрадедушка Линдси, что его лавочка, где торговали разными притирками (в том числе, надо полагать, «эликсиром вечной молодости и здоровья»), превратится в лекарственную империю Тейтов? Очень может быть, что думал. Тейты всегда отличались исключительной целеустремленностью.

Витринное стекло отражало бегущую мимо толпу. Линдси тоже надо поторапливаться. В четыре часа собрание в штаб-квартире Женского фонда. На март назначена благотворительная демонстрация мод «Весенняя феерия», и Линдси отвечает за обед и цветы.

Озабоченность, с которой светские дамы из Фонда подходили к организации обедов, всегда приводила Линдси в недоумение. До теток явно что-то не доходит. Такие деньжищи, такое влияние – а у них на уме обеды!Ну да, они собирают пожертвования на разного рода нужды, и в «Корпус мира», надо полагать, не каждый вступит, однако Линдси еще ребенком начала задумываться о несправедливости этого мира.

Как это вышло, что она – наследница богатства Тейтов от рождения, а в Индии девочки ее возраста каждый вечер ложатся спать голодными? «Что тут сделаешь?» – говаривала мама, укладывая Линдси в кроватку с балдахином. А ее дочка и хотела знать ответ на вопрос: что можно сделать? Уж побольше, чем какой-то там обед. Побольше демонстрации моды. Мама твердила, что пытаться переделать весь мир – безрассудство, что лучше попытаться изменить свой личный в нем уголок. Но Линдси не особенно верила.

Задача непростая. Убедить дамочек из Фонда в том, что есть иныеспособы делать добрые дела, – все равно что на всем ходу остановить экспресс. К тому же Линдси, невзирая на семейное имя, никогда не обладала достаточным весом в обществе. Стоит ей взять слово, как на лицах окружающих появляется гримаса: а кто ты, собственно, такая? Быть может, это только ее фантазии, как считает Клаудия, но все равно унизительно. И обидно.

Кто знает, будь она посимпатичней, постройнее, ее бы больше любили, чаще к ней прислушивались. С другой стороны, сколько в Фонде дурнушек и толстух с авторитетом дай бог каждому. И дело не в деньгах. Даже у Клаудии, которую богатство Тейтов повергает в священный трепет, авторитета больше, чем у Линдси. В Клубе книголюбов ей все в рот так и смотрят. Самой Клаудии, разумеется, это невдомек. Ее больше заботит, что она опять запиналась и заикалась, а не то, как высоко оценили ее слушатели. А Мара? Эта уверена, что деньги решают все проблемы, что больше для счастья ничего и не нужно. А у самой два таких чудесных сына. Дать бы ей хороший подзатыльник!

Линдси потуже стянула ворот пальто. На мгновение задержала руку на груди, на том месте, где мог быть медальон. Глянула на медальон в витрине. Ужасно похож на тот, что предназначен ей, ее детям. Тем, которых у нее, скорей всего, никогда не будет.

Клаудия уже заруливала на стоянку возле книжного магазина на Клайборн, а все еще думала об Эйприл Сибли, злилась на Эйприл за то, что она Эйприл, и на себя – за то, что не сдержалась. Как можно было так окрыситься на ученицу!

Бедолага, у нее почти нет друзей. Правда, по вполне понятным причинам, но если кто из учеников и заслуживает сочувствия учителя, то это как раз Эйприл Сибли. Впрочем, как и с Алдо, это впечатление может быть обманчивым.

Клаудия вошла в торговый зал и вздохнула восторженно. Она обожала этот магазин. Сколько книг! С нежностью скользнув ладонью по корешкам на первом прилавке, она направилась к эскалатору. Поднимаясь на второй этаж, бегло оглядела прилавки с уцененными книжками – груды сочинений, с которыми магазин готов расстаться за полцены. Подумать страшно: все эти писатели старались, работали, добились, чтобы их труд издали, – и только ради того, чтобы в конце концов выстраданное детище сгинуло здесь, неведомое никому, а их собственные имена канули в безвестность или даже не выплывали из нее. Вот горе так горе. Нелегкое дело написать книгу. И долгое. И храбрость нужна. У Клаудии, пожалуй, и смелость имеется, и время. Или позже появится. Свои романы она писала бы, скажем, в летние каникулы, а с началом учебного года редактировала бы долгими вечерами, дорабатывала.

Клаудия шагнула со ступеньки, подошла к прилавку и взяла один из бестселлеров. Погладила твердый переплет, открыла с хрустом. Боже, как она мечтала вот об этом же! Сколько книг она уже начала? Три? Четыре? Неважно. С этим покончено.

Достаточно было купить «Справочник писателя». «Продано свыше 4 миллионов 300 тысяч экземпляров!» – хвастливо значилось на обложке. Стало быть, четыре миллиона триста тысяч человек занимались писательством; возможно даже, корпели над романами, а для писателя роман – что марафон для бегуна. Выражение лица кассира, пробившего чек на «Справочник», – вот что охладило ее писательский пыл. Кассир коротко глянул на Клаудию, и его глаза насмешливо сказали: «А, голубушка, и ты туда же. Ну все нынче пишут романы!» Да, мысленно согласилась она. Еще бы не все, если проданосвыше 4 миллионов 300 тысячэкземпляров.

Это было два года назад. Теперь Клаудия лишь читает книги. Оно спокойнее, и критиковать можно, не опасаясь кармических последствий. Да и куда меньше риска ощутить себя героиней чужого плохого романа, этакой училкой английского, лелеющей мечту о славе писателя.

Клаудия завернула за угол и оказалась в секции «Нового века». Ну и где тут у них «Викка, духовный путь»? Можно было, конечно, заранее позвонить и узнать, есть ли в продаже такая книга, но ведь нарвешься на предложение отложить ее для тебя. Клаудия так и видела: книга лежит на прилавке возле главной кассы, а сверху красуется бумажка с ее фамилией. Миссис Дюбуа, учительница престижной Академии наук и изящных искусств, язычница. Полюбуйтесь все. Ну уж нет. Пусть даже магазин и в стороне от школы, к чему рисковать? Ей бы меньше повредило, если бы на работе узнали, например, что она лесбиянка, – при том, что школа во всеуслышание заявляет о «широте взглядов», царящей в ее стенах.

Клаудия принялась искать книгу. Хорошо хоть раздел, посвященный Викке, не слишком велик, а то ведь Линдси так и не удосужилась перезвонить и сообщить фамилию автора.

Рядом остановилась женщина, взяла с полки и начала неторопливо листать «Полный астрологический календарь с астрономическими таблицами». Распущенные седые волосы, юбка до пят, на ногах носки и сандалии. Вид богемный, царапает взгляд, но, если судить по юбке, сандалиям и украшениям, обошелся он недешево. От женщины веяло легким ароматом сандаловых курений.

«Здорово, – подумалось Клаудии. – Вот к этому я в конечном итоге и приду. Сумасшедшая старуха, вырядившаяся как чучело огородное, подбирает себе астрологическую книжку. А дома у нее небось штук двадцать кошек».

Клаудия оторвалась от старухиных сандалий, подняла глаза и уперлась взглядом в единственный экземпляр искомой книжки. «Викка, духовный путь». Перелистывая страницы, присела на корточки. Да, все как говорила Линдси. Толстая книженция, но не слишком дорогая. У Клаудии заныли колени. Она уселась по-турецки на пол и уткнулась в «Викку». Старуха вытащила другую книгу – на сей раз это оказалась «Прошлая жизнь, прошлая любовь», – вскользь просмотрела, вернула на место и медленно провела рукой вдоль ряда книг о кристаллах. Движения были столь плавными, текучими, что у Клаудии холодок пробежал по коже. Присутствие этой седой женщины действовало умиротворяюще. Клаудия расслабилась и уже медленнее перелистывала страницы. Донельзя заинтригованная незнакомкой, Клаудия украдкой разглядывала ее, пока та не нагнулась за книгой, стоявшей как раз за спиной у Клаудии, за книгой по Таро.