Текст книги "2312"

Автор книги: Ким Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

– Тебе внешне понравился человек в маске?

– Да. Его поведение.

– Понятно.

– Я хотела, чтобы все было просто. Тогда это была обычная практика. Теперь я бы так не поступила. Но все мы крепки задним умом. На несколько лет тебя охватывает мания парности, очень интенсивная, но это глупость, и после ты не можешь смотреть на это без чувства… Начинаешь гадать, хорошо это было или плохо. Тебе его не хватает, но в то же время ты понимаешь, что это глупо, что тебе это не нужно. Я продолжала пробовать всякое, но до сих пор не поняла, что нужно.

– Жить и творить искусство, – сказал он.

– Кто сказал?

– Ты делаешь, а я подумал.

– Не помню. Может, так и было. Но что если я не слишком хороший художник?

– Это долговременный проект.

– Некоторые расцветают поздно, это ты хочешь сказать?

– Да, вероятно. Что-то в этом роде. Ты же не перестаешь пробовать разные возможности.

– Может быть. Но знаешь, хорошо бы хоть в чем-то продвинуться. Не повторять снова и снова те же ошибки.

– Спираль, – предположил он. – Подъем по спирали – делаешь все то же, но на более высоком уровне. В этом искусство, что бы ты ни делала.

– Для тебя – может быть.

– Во мне нет ничего необычного.

– Мне нужны отличия.

– Нет, ничего необычного. Принцип усредненного.

– Ты защищаешь этот принцип?

– Я его пример. Средний путь. Середина космоса. Но в такой же степени, как и все остальные. Необычная особенность бесконечности. Мы все посреди чего-то. Такой взгляд я нахожу полезным. Использую в работе. Чтобы структурировать свой проект, так сказать. Часть философии.

– Философия.

– Да.

Она замолчала и задумалась.

* * *

– Может, мы ее проглядели? – сказала однажды Свон, шагая за ним. – Прошли под яркой стороной и под темной тоже и вернулись под солнце? Потеряли счет времени и пространству? Что если к этому привели твоя неумелость, твоя глупость? Совсем как у Полины.

– Нет, – сказал он.

Свон словно не услышала и продолжала перечислять, что они под поверхностью могли сделать не так. Получился поразительно длинный список, мрачно изобретательный: они могли сбиться с курса и в действительности идти на запад; могли попасть в другой служебный туннель, идущий на север; население Меркурия могли эвакуировать, и они остались на планете одни; они могли умереть на солнце, и лифт увез их прямо в ад. Варам гадал, всерьез ли она говорит, и надеялся, что нет. Ее очень многое огорчало. Суточный ритм: возможно, она идет, когда должна бы спать? Много лет назад он узнал, что нельзя доверять мыслям, приходящим между двумя и пятью часами утра: в эти темные часы мозг лишается энергии, необходимой для правильного мышления. В это время мысли и чувства омрачаются, становятся черными. Эти часы лучше проспать, а если не получается – заранее отринуть угрюмые мысли, увидеть, как новый день создает новую перспективу. Он думал, можно ли спросить ее об этом, не обидев. Вероятно, нет. Она и так злится и кажется несчастной.

– Как настроение? – время от времени спрашивал он.

– Мы никогда никуда не придем.

– Вообрази, что еще до того, как оказаться тут, мы и так никуда не приходили. Куда бы мы ни пошли, никуда не придем.

– Но это неправда. Боже, ненавижу твою философию! Конечно, мы куда-нибудь придем.

– Мы много прошли, и нам еще долго идти.

– Ради бога! Будь ты проклят, и твои печенья с предсказаниями тоже! Сейчас мы здесь. Давно. Слишком давно…

– Думай об этом как о монотонном походе. Упорствующем в повторениях.

Тут Свон замолчала, а потом застонала – не сознавая того, она почти мычала. Тихо, жалобно скулила. Некое подобие плача.

– Не хочу разговаривать, – огрызнулась она в ответ на его вопрос. – Заткнись. Отстань. Ты мне не нужен. Когда приходится туго, ты бесполезен.

Вечером они дошли до очередной станции с лифтом. Свон ела так, словно заправляла аккумулятор в машине. Потом долго бормотала – он не мог понять, о чем она говорит. Возможно, общалась со своей Полиной. Это бормотание продолжалось бесконечно и утомляло. Они благополучно облегчились в глубине туннеля, потом легли на матрацы и попытались уснуть. Бормотание продолжалось. Немного погодя она уснула.

Утром Свон отказалась есть, не разговаривала и даже не двигалась. Лежала – в приступе кататонии, или в обмороке, или уже в параличе.

– Полина, ты можешь говорить? – негромко спросил Варан, когда Свон ничего ему не ответила.

Чуть приглушенный голос из шеи Свон ответил:

– Да.

– Можешь рассказать о жизненных показателях Свон.

– Нет, – возразила Свон.

– Доступные мне жизненные показатели почти в норме – кроме сахара крови.

– Тебе нужно поесть, – сказал Варам.

Свон не ответила. Он ложкой влил ей в рот немного питательного бульона и терпеливо подождал, пока она проглотит. Когда Свон, почти не проливая, выпила несколько децилитров, он сказал:

– Наверху полдень. Над нами, на поверхности, полдень. Мы пересекли половину яркой стороны. Думаю, нужно поднять тебя, чтобы ты увидела солнце.

Свон открыла глаза и посмотрела на него.

– Нам нужно его увидеть, – сказал он.

Она попробовала подняться.

– Ты думаешь?

– Это возможно? – спросил Варам в ответ.

– Да, – ответила она, прикинув. – Можно оставаться в тени рельсов. В полдень это легче, чем перед восходом, потому что свет падает вертикально и на меньшей площади попадает на скафандр. Но долго быть там нельзя.

– Отлично. Тебе нужно увидеть солнце, и сейчас самое время. На Меркурии полдень. Пошли.

Варам помог ей встать. Отыскал шлемы и отнес в лифт, потом вернулся, подхватил Свон и тоже отнес в лифт. Они поднялись. Варам надел на Свон шлем, закрыл его, проверил, поступает ли воздух, и сделал то же самое для себя. Скафандры показали, что все в порядке. Лифт остановился. Варам чувствовал, как в кончиках пальцев бьется кровь.

На верхней платформе дверь лифта отворилась, и мир побелел. Лицевые пластины адаптировались, и перед ними появился черно-белый чертеж окружающего. Слева и чуть ниже – рельсы, погруженные в насыщенную яркую белизну. Справа к самому горизонту уходит полуденный Меркурий. В отсутствие атмосферы удар солнца принимала только поверхность, раскаленно-белая. Лицевая пластина так потемнела, что не стало видно звезд на небе. Белая равнина, а над ней черное полушарие. Белое слегка пульсировало.

Свон вышла из двери на платформу.

– Эй! – Варам пошел за ней. – Немедленно вернись!

– Как мы увидим отсюда солнце? Идем! Недолго можно.

– Платформа нагрета до 700 градусов Кельвина, как и все остальное.

– Подошвы твоих сапог полностью изолируют от этой температуры.

Удивленный, Варам отпустил ее. Она запрокинула голову и посмотрела на солнце. Варам не мог не проследить за ее взглядом – ошеломляющее впечатление… он в страхе опять опустил глаза. Можно было подумать над стойким отпечатком изображения: гигантский круг, одновременно белый и красный. Солнце Дальгрена[47]47
  Фантастический роман Сэмюэля Дилени.


[Закрыть], ставшее реальностью. Очевидно, лицевая пластина стала почти непрозрачной, и все же земля осталась белой, разрезанной черными линиями. Свон продолжала смотреть вверх. Умирая от жажды, она обливалась потом. Тоже весь потный, он снова посмотрел вверх, следуя ее примеру. Поверхность солнца покрывала масса шевелящихся белых Щупалец. Она колыхалась, словно выбрасывая термальные волны; потом он понял, что биение его сердца сказывается на визуальном восприятии. Кипящий белый круг в беззвездном угольно-черном небе. От круга во все стороны отходят белые потоки, напоминая о движениях живого разумного существа. Конечно, бог, почему бы нет? Похоже на бога.

Варам отвел глаза и взял Свон за руку.

– Пошли, Свон. Вниз. Не то получишь новый ожог.

– Еще секунду.

– Свон, не надо.

– Нет, погоди. Посмотри ниже, на рельс. – Она показала. – Что-то едет.

И действительно. С востока по ровной поверхности на внешней стороне крайнего рельса к ним приближалась маленькая машина. Она остановилась у подножия платформы, и в ней открылась дверь. Появилась фигура в космическом скафандре, посмотрела на них и помахала.

– Мог кто-нибудь из солнцеходов послать нам помощь? – спросил Варам.

– Не знаю, – ответила Свон. – Разве прошло достаточно времени?

– Вряд ли.

Они спустились по лестнице с платформы, Варам держал Свон за руку. Свон как будто бы уверенно держалась на ногах. Очевидно, ее оживило полуденное солнце. Или перспектива спасения. Они вошли в шлюз машины, и, когда тот закрылся, их впустили внутрь; в довольно просторной кабине они смогли снять шлемы и поговорить. Их спасители были страшно удивлены. Они на большой скорости пересекали дневную сторону и не рассчитывали найти здесь кого-либо живого.

– К тому же глядящего прямо на солнце! Как вы сюда попали? И что делаете?

– Мы из Терминатора, – объяснил Варам. – Еще трое внизу, но восточнее.

– Ага. Но как вы… ну, поехали. Расскажете по дороге.

– Конечно.

– Садитесь к окну, полюбуйтесь – здесь прекрасный вид.

Машина поехала. Миновала станцию, на которой они стояли. Их спасли. Свон и Варам переглянулись.

– О нет! – тихо сказала Свон – словно они столкнулись с непредвиденной катастрофой, словно ей будет недоставать второй половины похода. Это заставило Варама улыбнуться.

Перечни (4)

сангвиник, холерик, флегматик, меланхолик

интроверт, экстраверт

амбиверсия, доминирование

стабильный, лабильный

рациональный, иррациональный

невротик, шизоидный, параноидный, гебефренический, маниакально-депрессивный, анально-ретентивный, обсессивно-компульсивный, психотический, садистский, мазохистский

репрессивный, асоциальный, маниакально-депрессивный, шизофренический, шизотипальный, психопатический, социопатический, мегаломаниакальный

депрессивный, антисоциальный, гистрионический, тревожный, зависимый, пассивно-агрессивный, нарциссический, солипсический, дистимический

пограничная личность, множественная личность

безумный, разумный, нормальный, эксцентричный

аутистический, с синдромом Аспергера, застенчивый, гениальный, умственно отсталый

аполлонийский, дионисийский

идеалисты, художники, рационалисты, купцы, охранники

сознание, подсознание, эго, ид, суперэго

архетипы, тени, анимус и анима, психастения

счастливый, печальный; веселый, мрачный; посттравматический; приспособленный

открытость, эмпатия, способность соглашаться

деятель, мыслитель; обезьяны и тыквы; порывистый, рассудительный

эгоистичный, гордый, алчный, ленивый, похотливый, завистливый, гневный;

глупый, умный; быстрый, медлительный; эмпатический, симпатический; отчужденный

доверчивый, подозрительный

Либо то, либо это. Это или то. Выбирайте. Все, что выше

таксономии, типологии, категории, ярлыки, системы за три тысячи лет

афазия Брока, афазия Вернике

гипергиппокампальный, недостаточная чувствительность миндалевидного тела к серотонину; повышенная чувствительность узел 12 правой височной доли; сверхактивный зрительный бугор; ринотопические искажения

Инспектор Жан Женетт

Инспектор Жан Женетт, много лет проработавший старшим следователем интерпланетной полиции, любил, встав поутру, отправиться пешочком в какую-нибудь кофейню за углом (сесть там на террасе или на тротуаре), выпить большую чашку несладкого кофе по-турецки и почитать на экране последние новости системы, показываемые его Паспарту. После кофе Женетт предпочитал прогуляться по тому городу, где оказался этим утром, и уж потом явиться на работу в местный офис Интерплана (всегда несколько маленьких комнат вблизи здания администрации). К сожалению, Интерплан не везде признавали полицейской организацией, скорее считали полуавтономным правительственным надзирателем за соблюдением условий договоров, так что Женетт часто чувствовал себя частным детективом или «оводом» из негосударственной организации – но в таких организациях нередко бывают ценные сведения.

Добывая такие сведения, Женетт любил ходить. Офис удобный, коллеги решительные и смелые, данные важные, но важнее всего сама ходьба. Именно во время ходьбы инспектора посещали те видения и бывали те богоявления, которые приносили решение проблемы, одновременно становясь лучшими минутами его жизни.

Иногда это происходило прямо в офисе, когда он знакомился с новыми работниками или рылся в архивах, чтобы проверить гипотезу, возникшую за кофе. Демонстрационные помещения в таких офисах всегда обеспечивают удивительно точное моделирование, с трехмерным, организованным во времени виртуальным потоком, интересным и красивым. Конечно, справедливо и то, что многоцветные точки и линии вокруг тебя иногда усугубляют смятение. Но чаще, возвращаясь после такого моделирования в реальный мир, Женетт замечал то, чего никто не заметил раньше, и это было очень приятно. Это была лучшая часть.

А вот действовать на основании видений всегда оказывалось вовсе не столь увлекательно и забавно. Инспектор никому не признался бы в этом, но часто, чтобы покончить с очередным злом, требовалось заключать сделки в каких-либо стесненных условиях – человек в дурном настроении назвал бы это хаосом. Но пока Интерплан ни в чем не обвиняли, а в таком деле о большем просить нельзя.

Старший следователь Женетт обычно сам выбирал дела для расследования, но, конечно, гибель Терминатора оттеснила все остальное и привлекла внимание всей Солнечной системы. К тому же Терминатор входил в Мондрагон, а Интерплан был связан с Договором теснее, чем с любыми другими политическими организациями. Естественно казалось заняться этим. К тому же дело было беспрецедентное. Уничтожить единственный город на Меркурии (строится Фосфор, рельсы для него прокладывают по северу Меркурия; если подумать, не впервые конфликты из-за недвижимости приводят к пожарам)… естественно, это потрясло всю систему. Неясно, что случилось или как, и почему, и кто это сделал, а люди любят такие загадки и требуют ответов. На самом деле велось несколько независимых расследований катастрофы. Но Львица Меркурия была близким другом инспектора, и когда «львята» собрались после эвакуации и установили старшинство Меркурия в расследовании, они, естественно, попросили Женетта возглавить расследование. Отказаться от такой просьбы было невозможно; к тому же это расследование позволяло продолжить дело, которым Женетт занимался с Алекс и Варамом. И действительно, инспектор считал разрушение Терминатора вскоре после нападения на Ио и смерти Алекс частью общей картины. Вскрытие подтвердило естественную смерть Алекс, но в сознании Женетта по-прежнему гнездились сомнения: даже самую естественную причину можно организовать.

Именно в начале полета на Меркурий, когда он шел по вокзалу космопорта к выходу на паром, как обычно любуясь людьми, с неосознанной ловкостью двигавшимися к своим выходам, в голову инспектору пришел ответ на загадку нападения на Терминатор. Яркий образ был подобен единственной картине, которая остается после сна, и эта картина указала сразу на несколько нитей, полезных для расследования в нижних слоях системы, но, главное, она создавала ощущение уверенности. Развеивала то, что могло перерасти в большую тревогу.

К тому времени как инспектор добрался до Меркурия, большинство беженцев из Терминатора укрылись в убежищах или были эвакуированы с планеты. Погибло восемьдесят три человека, в основном от ухудшения здоровья или вследствие несчастных случаев со скафандрами и шлюзами – обычные для чрезвычайных положений совпадения ошибок, отказов оборудования и паники. Как известно, эвакуация – один из опаснейших видов человеческой деятельности, хуже родов.

Учитывая это, а также то, что сам Терминатор еще кипел на яркой стороне, расследование только начиналось. Удалось установить, что все камеры на этом отрезке рельсов погибли при ударе. Была уничтожена и платформа Хаммерсмит; опасались, что там погиб коллектив музыкантов. С другой стороны, орбитальная система, защищавшая Терминатор от метеоритов, предоставила Свон записи за нужное время, и ни радар, ни визуальное наблюдение, ни наблюдение в инфракрасных лучах не показали ударивший по рельсам метеорит. «Нападение из пятого измерения!» – говорили люди.

Женетт, приметивший разгадку этого аспекта проблемы, решил, что, изображая неведение, может дать преступнику время ускользнуть; к тому же это помогло бы избежать попыток подражания. Поэтому инспектор ничего не сказал и остался в одном из помещений космопорта Рильке опрашивать свидетелей. Большая вспышка. Спасибо. Пора привлечь Вана и проверить осуществимость предположения Женетта.

Пришло сообщение, что на яркой стороне подобрали еще двух уцелевших, одной оказалась внучка Алекс, художница Свон Эр Хон. Казалось странным, что эти люди выжили посреди яркой стороны, и инспектор отправился повидаться с ними в Шуберт, в больницу.

Свон, очень бледная, лежала в постели под несколькими капельницами; она выздоравливала после радиационного заражения, вызванного солнечной вспышкой, случившейся непосредственно перед тем, как Свон с ее спутником укрылись под землей.

Женетт вскарабкался на стул у кровати. Темные круги вокруг карих покрасневших глаз. По другую сторону кровати сидел Варам, сопровождавший Свон в путешествии по служебному коридору. Очевидно, он не заболел. Но выглядел очень усталым.

Свон заметила присутствие Женетта.

– Опять ты, – сказала она. – Какого черта? – Она сердито посмотрела на Варама. Тот побледнел и даже закрылся рукой от ее взгляда. – Чего вам обоим надо? – спросила она.

Женетт включил Паспарту, небольшой квантовый компьютер, похожий на старинные наручные часы, и сказал:

– Пожалуйста, не волнуйся. Я старший инспектор интерпланетной полиции, как уже говорил, когда мы познакомились. Меня встревожила внезапная смерть Алекс, и хотя смерть ее как будто бы вызвана естественными причинами, я продолжал расследовать обстоятельства, которые могли быть связаны с этой смертью. Ты была близка к Алекс и стала свидетельницей происшествия на Ио, а теперь ты здесь, – и происходит нападение на Терминатор. Конечно, возможно, это совпадение, но понимаешь, почему мы продолжаем натыкаться друг на друга?

Свон недовольно кивнула.

– Узнали что-нибудь по останкам того, кто провалился в лаву на Ио? – поинтересовался Варам.

– Поговорим об этом позже, – ответил Женетт, бросив предостерегающий взгляд на Варама. – Сейчас нам надо сосредоточиться на уничтожении Терминатора. Может, расскажете, что видели, оба?

Свон села. Она описала удар, потом как они вернулись в город, осознали, что опоздали на эвакуацию, пошли на восток к ближайшей платформе и углубились в служебный туннель. Варам лишь согласно кивал время от времени. Через несколько минут рассказ Свон о событиях в туннеле стал очень кратким, но Варам ничего не добавлял, только продолжал кивать. Двадцать четыре дня – это долго. Женетт переводил взгляд с одного на другую. Было ясно, что в момент удара они почти ничего не видели.

– Значит… Терминатор еще горит? – спросила Свон.

– Строго говоря, горение прекратилось. Город раскален.

Она отвернулась, морщясь. Последние передачи камер и ИИ, оставленных в городе, показывали, как город вспыхивает на солнечном свету – горит, плавится, взрывается и так далее; потом записывающие приборы вышли из строя. Это не было общее пекло – скорее россыпь малых пожаров, начинавшихся в разное время. Некоторые защищенные от температуры ИИ продолжали передавать сведения о том, что происходит при температуре 700 градусов по Кельвину. Коллаж из зафиксированных ими изображений создавал общее впечатление большого пожара, хотя ясно было, что Свон не хочет на это смотреть.

Но, конечно, посмотрела. Собравшись с силами, она заявила:

– Я хочу увидеть все. Покажите все. Мне нужно это видеть. Я хочу покаяния… создать мемориал. А теперь расскажите все, что знаете. Что случилось?

Инспектор пожал плечами.

– Что-то повредило городские рельсы. Сам город пока остается на яркой стороне, и до захода солнца расследование невозможно. Тело, нанесшее удар, ваша защитная противометеоритная система пропустила, чего быть не может, поскольку упомянутое тело должно было весить много тысяч килограммов. Некоторые говорят, мол, упала комета. Я предпочитаю называть это «событием». Пока еще точно не доказано, что это не был взрыв снизу.

– Как если бы подложили мину? – спросил Варам.

– Ну, снимки со спутников скорее свидетельствуют, что это был удар. Но возникают вопросы.

Компьютер инспектора звонким голосом доложил:

– К Свон пришел посетитель по имени Мкарет.

– Скажи ему, что мы все здесь, – обратился инспектор к компьютеру. – Пусть присоединяется к нам.

Щеки Свон жарко покраснели.

– Я хочу увидеть Терминатор, – объявила она.

– Можно съездить туда в защищенной машине, но делать там сейчас ничего нельзя. Наблюдатели, находящиеся там, в основном укрываются в тени. Солнце на той широте зайдет через семнадцать дней.

Тут в палату вошел Мкарет; Свон назвала его по имени и позволила обнять себя.

– Мы думали, ты погибла! – воскликнул Мкарет. – Вся концертная группа пропала, и мы считали, что вы с ними, а потом начался хаос эвакуации. Мы решили, что вы погибли.

– Мы спустились в служебный туннель, – сказала Свон.

– Его проверяли, но никого не нашли.

– Мы решили пойти на восток, чтобы добраться быстрей.

– Теперь я понимаю, как вы это сделали, но следовало оставить записку.

– Мне казалось, мы оставили.

– Правда? Неважно… как ты исхудала! Надо перевезти тебя в лабораторию, посмотреть внимательней. – Мкарет обошел кровать и обнял Варама. – Спасибо, что вернул Свон домой. Мы слышали, ты в пути заботился о ней.

Женетт заметил, что эти слова не понравились Свон.

– Мы помогали друг другу, – сказал Варам. – С нетерпением ожидаем встречи с молодыми солнцеходами, с которыми мы были в туннеле.

– Они сейчас выздоравливают, – сказал Мкарет, – и, надеюсь, у них все будет в порядке. Подобрали много солнцеходов.

– Наши очень нам помогли, – заметил Варам, а Свон, услышав это, фыркнула.

Уничтожение города, казалось, не повлияло на Мкарета; это случилось почти сразу после смерти Алекс, и он благоразумно рассудил, что особого значения оно не имеет. Однако теперь, после гибели Терминатора, жители Меркурия вынуждены были скрываться в подземных убежищах – почти как обитатели Ио. А это не лучшие условия для возрождения. Но им это по силам; по существу, работы уже начались, используются убежища, защищенные от высокой температуры, и роботы. Как только закат доберется до сгоревшего города, возьмутся восстанавливать рельсы и снова стронут с места основание города, а потом, в безопасной темноте, начнут строительство под куполом, как и в первый раз.

Между тем на планете сохранялось чрезвычайное положение, и заодно уменьшилось ее влияние в Системе.

Мкарет, взглянув на Женетта и Варама, сказал Свон.

– Мы восстановим город, и все будет хорошо. У тех, кто говорит, что мы в критическом положении, у самих не все в порядке. В космосе мы все уязвимы. Нет ни одного внеземного поселения, кроме Марса, которое нельзя уничтожить.

– Отчасти это и делает Марс несносным, – заметил Женетт.

– Я создам памятник нашей утрате, – заявила Свон, напрягаясь, словно собралась встать с кровати. Драматически натянулись трубочки капельниц. – Я устрою абрамович на руинах, чтобы выразить горе города. Может, подойдет сцена распятия.

– Сожжение на колу, – предложил Варам.

Свон бросила на него убийственный взгляд. Мкарет возразил тактичнее, указав, что Свон еще недостаточно поправилась, чтобы использовать свое тело как материал для искусства.

– Тебе всегда приходится так трудно, Свон. Не нужно.

– Нужно! Обязательно нужно!

Но тут из шеи Свон, справа, послышался голос ее компьютера:

– Должна напомнить, что ты приказала мне самым энергичным образом возражать против создания абрамовичей, когда твое здоровье не идеально. Таковы твои собственные инструкции тебе самой.

– Нелепость, – сказала Свон. – Иногда обстоятельства требуют перемены планов. Это катастрофа. Событие, побеждающее жизнь. Оно требует особого подхода.

– Должна напомнить, что ты приказала мне самым энергичным образом возражать против создания абрамовичей, когда твое здоровье не идеально.

– Заткнись, Полина. Не хочу тебя слышать.

Мкарет передвинулся, чтобы помешать Свон встать с кровати; теперь заговорил он:

– Дорогая Свон, Полина права. Она желает тебе добра и говорит с точки зрения большей перспективы, чем твоя нынешняя. Не торопись. В эти тревожные дни есть лучшие способы самовыражения. И работа, которую нужно сделать.

– Моя работа – отразить в искусстве судьбу Терминатора.

– Знаю, и это твоя особая работа. Но ты – в числе наших лучших специалистов по биомам и очень нужна именно в этом качестве. Нам нужен твой талант для воссоздания парка и фермы.

Свон встревожилась.

– А нельзя их просто восстановить? Никто не хочет перемен – я сама точно не хочу.

– Ну, посмотрим. Но городу наверняка потребуется возможность использовать тебя.

Свон рассердилась.

– Я и так буду работать для города. Нельзя хотя бы взять хоппер и осмотреть город на яркой стороне?

– Думаю, можно. Как только будет возможность, попрошу место на одном из ежедневных транспортов. Но сперва ты должна поправиться.

Через несколько дней они все отправились в хоппере вдоль рельсов на восток, к солнцу и к разрушенному Терминатору. Видная сквозь мощные фильтры поверхность казалась белой бумагой, исчерченной черными хребтами и иногда волнистыми линиями; в целом все это напоминало алфавит, созданный при посредстве циркуля. Сами рельсы казались узкими, длинными сверкающими проводами.

Затем на горизонте показался Терминатор. Рамы основания купола белизной не уступали рельсам. Внутри – черная масса; когда подъехали ближе, эта масса распалась на небольшие груды обломков, пепла, черных пятен и черного порошка. Отдельные металлические поверхности раскалились докрасна. Все это походило на старые снимки земных городов, уничтоженных пожарами.

При виде этой картины Мкарет покачал головой.

– Наглядно видно, почему следует оставаться на ночной стороне.

Свон смотрела вниз, будто ничего не слышала. На этот раз никаких театральных жестов, заметил Женетт. Мрачное отчаяние на пустом лице. Вид такой, словно она где-то в другом месте. Варам незаметно наблюдал за ней.

Над светящимися руинами города доминировала как ни в чем не бывало Рассветная Стена. Ее внешняя, обращенная на восток поверхность была серебриста и чиста, как всегда, а вот внутренняя сторона представляла собой мешанину черных обгоревших террас. Некоторые крыши, крытые голубой эмалированной черепицей, уцелели и даже сохранили цвет. Главная Лестница по-прежнему рассекала все черные полосы; привозной мрамор ее ступеней от жара сделался перламутровым. Светящиеся балки купола на фоне неба напоминали знаменитые очертания дома в Хиросиме.

– Он был так прекрасен, – сказал Мкарет.

– Он и сейчас прекрасен, – ответила Свон.

– Мы привезем несколько взрослых деревьев и заново вырастим лес из семян, – сказал Мкарет. – Хотя, должен заметить, страховка оказалась неудовлетворительной. Сейчас идут споры о формулировке «полное восстановление». К тому же неясно, что это: стечение обстоятельств или враждебные действия. Совет юристов полагает оба случая страховыми, но кто знает… Главное, все это обойдется очень дорого. Нам нужна помощь. К счастью, Договор нас поддерживает. И легко будет заменить животных: в террариях их больше, чем нужно.

Он посмотрел на Варама, кашлянул.

– Я слышал, вулканоиды тоже хотят помочь. Естественно, они встревожены.

– Мы им нужны, – сказала Свон. – Они приняли просьбу Алекс о помощи прежде всего поэтому.

– Что ж, вот и проверим, насколько мы им нужны.

Свон затрясла головой, как собака. Женетт видел – сейчас она не хочет думать о вулканоидах. Вероятно, ее раздражало, что Мкарет говорит о следующей стадии сейчас, когда они смотрят на светящиеся развалины города.

Варам внимательнее отнесся к ее настроению.

– Воспоминания о вещах – это всего лишь сожаления о мгновениях прошлого; дома, дороги, улицы так же непостоянны и ускользающи, как время.

Свон сердито посмотрела на него.

– Опять печенье с предсказаниями?

– Да.

Легкая улыбка. Женетт заметил, что Варам все еще способен выносить ее, даже после их долгого заключения в туннеле. Может даже, там он этому и научился. Поразительно, как мало они рассказали о времени, проведенном в туннеле.

– Я хочу участвовать в работе инспектора Женетта, – сказала Свон. – Можно, инспектор? Я хотела бы представлять Меркурий в вашем расследовании.

– Мы всегда рады принять помощь, – дипломатично ответил инспектор. – Этот инцидент вызывает у всех серьезную озабоченность, но, конечно, для Меркурия он затрагивает самые основы существования. Я предполагал, что вы захотите, чтобы кто-нибудь принял участие в расследовании.

– Хорошо, – сказала Свон. – Буду на связи с группой дизайнеров, – сказала она Мкарету.

И никаких разговоров о перформансах с самоистязанием (хотя инспектору пришло в голову, что расследование можно рассматривать как форму такого самоистязания).

Они вернулись в космопорт. Варам кивнул и попрощался с Женеттом, потом повернулся к Свон и поклонился, прижав руку к сердцу.

– Я должен вернуться на Сатурн и заняться делами. Уверен, скоро мы снова встретимся. Терминатор воскреснет, как феникс, и у нас окажется в нем множество незавершенных дел.

– Конечно, – сказала Свон. Она вдруг обняла его, на мгновение прижалась головой к широкой груди. И отступила. – Спасибо, что спас меня. Прости, что не помогала.

– Вовсе нет, – ответил Варам. – На самом деле это ты меня спасла. И мы выстояли.

Еще раз неловко поклонившись, он ушел.