Текст книги "Обычная магия (ЛП)"
Автор книги: Кейтлин Рубино-Бродвей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Питер рассмеялся и оторвался от книги.
– Что, например?
– Здание для этой школы, – Бекки обернулась, добавив в тон немного остроты. – Место нашего пребывания. Укрытие, где не нужно беспокоиться, когда сможем поесть в следующий раз, – добавила она, тыкая в тарелку Питера. – Как постоять за себя, когда этот дурацкий суд начинает вопить об опасности простаков. А ведь король не обязан подставлять за нас шею, и небо знает, насколько проще ему бездействовать. Поэтому-то я не услышу и слова против него, Питер Уиттлби. Не от тебя или кого-то еще. – Она смотрела на него, пока Питер не опустил глаза. Затем Бекки взглянула на Алексу. – Он человек хороший.
– Да, – согласилась Алекса. – Хороший.
Четверокурсник Нейт, мальчик, которому я помогла ранее, атаковал наш стол.
– Нам нужно помочь на кухне с блюдами. Мёрфи велела завербовать одного из новичков стать добровольцем. Ну? – потребовал он прежде чем хоть кто-нибудь ответил.
Все поглядели друг на друга, наступила тишина.
– Я помогу, – вызвалась я.
– Отлично. Идем-идем, – сказал он, стаскивая меня со стула. Он нагрузил меня тарелками и толкнул в кухонный хаос криков, запахов, людей и жара, чуть не сбившего с ног. Даже сама комната выглядела жаркой благодаря ярко-желтым стенам, красной плитке пола и постоянной беготне. Дети протирали столешницы, склонялись над горячей плитой и хлопали дверцами шкафов.
– Эй! Глядите сюда! – призвала тучная хипповатая женщина у плиты – видимо, повариха Белла. У нее были круглые розовые щеки, волосы туго забраны сзади и прикрыты платком. – Берите эти сковородки и складывайте их обратно, а я уж вас хорошенько отблагодарю. А если не поторопитесь, заставлю заново отрабатывать на кухне.
Ребенок сгреб сковородки и сложил их на столешницу, затем осторожно и аккуратно поправил их.
Нейт привел меня к большой двойной раковине. Справа лежала груда грязной посуды, слева – переполненная сушилка. – Сюда, сюда. – Нейт бухнул посуду в мыльную воду. – Ты раньше мыла посуду?
Я отрицательно мотнула головой.
Он закатил глаза.
– О, ну что за... Хорошо, внимание. Берешь грязную посуду, кладешь в мыльную воду, берешь губку, убираешь волосы назад, новичок, никому не хочется увидеть в своей тарелке волосы – и намыливаешь. Догоняешь? Берешь губку, смываешь грязь, – он показал как – затем поворачиваешь первый кран, ополаскиваешь под ним и ставишь на сушилку. Усекла? Пользуйся горячей водой, ага? Всегда горячей. Я вытираю и убираю. Вопросы? – Он бросил в меня губкой, не давай возможности спросить. – Мой.
Я включила воду («горячей водой, горячей» – он повернул вентиль вправо) и налила столько мыла на губку, что она заскользила и запузырилась.
После двух тарелок я остановилась, чтобы закатать рукава. Обычно грязь отмывалась легко, но иногда приходилось скрести и драить. Дважды подбегал ребенок и кидал еще тарелок на столешницу. Горячая вода обожгла руки, они покраснели, заболели и онемели. Но груда уменьшалась, сначала медленно, затем все быстрее, пока я не приноровилась.
– Мой быстро. Но не слишком. Не будешь хорошо работать, она заставит нас переделывать. – Нейт кивнул в сторону Поварихи Беллы, достающей из духовки сковородки. По комнате поплыл теплый маслянистый запах – на секунду я даже вернулась в мамину пекарню, и ощущение дома было таким сильным, что горло сжалось, а глаза защипало. А на другом конце комнаты Белла поставила сковородки остужаться и выключила духовку. Я снова глубоко вздохнула, пытаясь воскресить в памяти дом.
– Нейт, как там у вас дела с посудой? – окликнула повариха Белла не глядя.
– Хорошо, Шеф. – Сказано четко и уважительно.
– Я могу подойти и проверить. – Она вытирала руки о передник и прокладывала к нам дорогу, пробуя здесь, поправляя там, и так до тех пор, пока она не вклинилась между нами. Хмыкнув, она выхватила у Нейта тарелку и оглядела ее. Он не дыша отодвинулся к сушилке. Она разглядывала тарелку так долго, что я забеспокоилась, как бы он не упал в обморок.
Наконец она протянула ее обратно.
– А ты учишься.
У Нейта словно гора с плеч свалилась.
Повариха Белла достала из раковину мокрую тарелку. Еще один тщательный осмотр. Она передала ее Нейту и повернулась ко мне, оценивающе сощурившись.
– Тебя как зовут?
– Эбби. – Из моих рук выскользнула кастрюля и плюхнулась в воду, забрызгав мне лицо. – Эбби Хейл.
– Раньше ты мыла?
– Это она впервые, – вставил Нейт.
Повариха Белла пригвоздила его взглядом.
– Я тебя спрашивала?
– Нет, Шеф, – он сосредоточился на посуде.
Она обратилась ко мне?
– Так ты впервые моешь посуду?
– Да, э, Шеф, – сказала я.
Она оглядела меня с головы до пят.
– Ты же первогодка, все верно. – Прежде чем я успела спросить, ее лицо озарилось узнаванием. – Хейл. Подожди-ка. Ты же сестрица нашей надзирательницы?
– Надзирательницы? – повторила я. Нейт пихнул меня локтем; я не обратила не него внимания.
– Слышала, твоя семья тебя любит, – продолжила Повариха Белла, будто я ничего и не говорила вовсе. Она резко взяла мои руки и развернула ладонями вверх. Казалось, ее не заботило, что они мыльные, нечувствительные и красные. – Ни дня в жизни не работала.
Хм, не думаю, что Шефу безопасно сказать, что ответ зависит от того, что она подразумевает под «работой».
– Раньше ты ни ногой в кухню?
– Да, Шеф. Дома. – Что-то не похоже, что это-то она и хотела услышать, и я поймала себя на том, что добавляю: – Только в маминой пекарне. Временами я ей помогала, но это же обычная пекарня.
– Это Нейт вызвал тебя добровольцем?
– Он спросил. Сказал, что ему нужно помочь; я ответила, что помогу.
Повариха Белла уставилась на Нейта, который кивнул. Она ухмыльнулась и отпустила мои руки.
– Обычные пекарни не в счет.
– Нет, в счет, – огрызнулась я в попытке защититься.
Повариха Белла подняла брови. Нейт снова меня пихнул, я снова не обратила на него внимания. Вся кухня притихла.
– Обычные пекарни волшебников? Они готовят не по-настоящему. Они наколдовывают. У всех одинаковые пресные кексики и торты
На что я сказала:
– Моя мама делает слоеные пироги. – Я не это хотела сказать, но Повариха Белла взрослая, а ко взрослым надо проявлять уважение, даже если они не знают, о чем говорят.
– Песочное печенье, – буркнул под нос Нейт.
– Нет, слоеные пироги, – сказала я ему. Песочное печение – это печенье; Повариха Белла же делает пироги.
Повариха Белла уставилась мне прямо в глаза. Ее глаза оказались карими, до сих пор я считала этот цвет мягким и приятным. Медленно и успокаивающе как змея, она подошла к форме для выпечки, отрезала кусочек пирога и швырнула его в меня. Мне пришлось бросить губку, чтобы его поймать.
– Что еще?
Ароматный золотистый кусочек вызывающе обжигал мои руки.
Ладно, вероятно, это был не самый умный поступок. Но она незаслуженно сказала, что мама готовит не по-настоящему. Она делала то же самое. Я знаю, потому что провела достаточно времени, наблюдая, как мама колдует и заклинает, и даже была у нее официальным дегустатором. Слоеные пироги у мамы особые: мягкие, слегка рассыпчатые; весь день в булочной витал этот маслянистый запах выпечки.
На секунду я забыла злиться, потому что уловила другой аромат. Чего-то едва уловимого, цветочного и шелковистого, чего-то, что здесь быть не должно. Я осторожно откусила.
– Розы. Вы используете розовую воду? – сказала я удивленно. – Но это не правильно. Такого нет в чарах.
Повариха Белла осмотрела меня, выражение ее лица смягчилось.
– Простаки не следуют чарам. А теперь все возвращаемся к работе, – прибавила она и ушла проверять блюда и десерты.
Я поймала взгляд Нейта.
– А тебе понравилось мыть посуду.
– Самое забавное, что я делала. – У меня заболела спина.
Из обеденного зала доносился шум струн, рожков и барабанного боя – это оркестр настраивал инструменты. Дети оживились, а Повариха Белла пролаяла заказ миндального крема с малиной.
К этому времени я уже сполоснула последнюю чашку и закручивала кран, мои пальцы сморщились, а волосы выпали. (Выпали из пучка, вот я о чем; я не облысела.) Нейт кинул мне полотенце, мы домыли последние тарелки, высушили и убрали. Музыка была уже в самом разгаре, Повариха Белла пристроила тарелки на свободный островок. Поварята собрались вокруг, Нейт вырос рядом с Поварихой Беллой и что-то ей сказал. Она посмотрела на меня и покачала головой, что-то пробормотав насчет «еще не одна из нас».
Пока другие ребята подбирались к островку и ныряли в малиновые торты, я направилась к двери.
– Работа еще не окончена, – донесся оклик Поварихи Беллы. – Еще нужно помыть посуду под десерт.
Я остановилась и оглянулась. Дети все еще сидели на островке, сосредоточившись на еде и не обращая на меня внимания. Раз уж я вызвалась помочь, то вернулась к раковине.
Среди стука ложек и мычания доносились обрывки разговоров. Один упомянул, что «Завтра первым делом пойдет МакКартни». Это встретили сочувственным бормотанием.
– Лучше покончить с этим сразу, – ответил другой с полным ртом. – Как стаскивать гипс, понимаете? И не портить себе остаток дня.
Повариха Белла похлопала в ладоши и все в комнате моментально затихли. Звуки из столовой продолжали просачиваться – грохочущая музыка и певица с грубым голосом, плюс топот ног, смех и крики насчет музыки.
– Ладно, официанты, выносите десерт. Забирайте обеденные тарелки. Сделайте это быстро и правильно, а уж затем мы немного повеселимся.
Перед тем как начать мыть посуду, я убедилась, что волосы убраны назад, фартук завязан надежно, и закатала рукава. Пол загудел от музыки и передал ногам вибрацию. Я заставила себя стоять спокойно и проверять каждую тарелку перед тем как отдать ее Нейту. Спустя некоторое время остались только мы с Нейтом, а Повариха Белла стояла в дверях и слушала музыку.
Когда мы наконец закончили, Нейт рванулся к выходу.
– Проверь, все ли здесь десертные тарелки, – сказала Повариха Белла, держа дверь открытой.
В столовой было жарко и громко. Большинство прошли танцевать перед столами. В углу наигрывал оркестр. А те дети, что оставались на своих местах, смеялись, кричали друг на друга и погружались в свои тарелки с фруктовыми чудесностями. Чтобы пространство удвоилось, передние стулья и столы отодвинули. Как тут может быть пятьдесят детей? Казалось, что их сотни, тысячи, везде и сразу. Везде, кроме нашего стола; почему-то его другие обходили по широкой дуге.
Я скользнула на свое место когда закончилась песня. Снова заиграла музыка, дети наперегонки искали себе партнеров и места. Алекса позвала Питера потанцевать; он встал и последовал за ней без единого вопроса. Фред осмотрел нас с Фрэнсис, затем выпрямился (мне показалось, еще и каблуками притопнул) и подал руку.
– Может кто-то из вас хочет... – Он откашлялся и кивнул на танцующих.
Фрэн бросила на танцующих нервный взгляд и покачала головой.
– Нет. Нет, я не знаю этого танца.
– Делай что и я, – сказала я. – Пойдем, будет весело.
– Я тебя научу, – предложил Фред, но Фрэн покачала головой и застучала ноготками. – Фрэн...
– Я сказала нет.
– Хорошо, хорошо. Может, тогда следующий? – предложила я, но Фрэн уставилась в пол, будто хотела в него закопаться. – Ты. – Я обернулась к Фреду, у которого был озадаченный и ошарашенный вид сдавшегося, и схватила его; он усмехнулся и подал мне руку. – Делай так, – я потянула его к танцевальной площадке.
Мелодия была яркой и живой, того типа, что натягивают каждую струнку вашего тела, пока не заставляют двигаться. Фред взял мою руку и закружил меня в танце. Скок – подскок – хлопок – вращение. Фред в этом был хорош, ну или хорошо притворялся, что знал как танцевать.
Вращение – подскок – подскок – сменить партнера. Без понятия, что я делала, да это и не казалось важным. Повторяла шаги, но мой новый партнер делал все наполовину, непоследовательно крутя и поворачивая меня.
Подскок – подскок – подскок – хлопок – сменить партнера. Воздух горячий, тяжелый и чистый. Мой новый партнер с улыбкой толкнул меня в нужном месте. Вращение – поворот. Девочка рядом со мной подмигнула и сказала: – Нет, не так. – Хлопок – снова сменить партнера.
Моим партнером стал Питер: лицо раскраснелось, глаза заблестели, когда мы помешали движению друг друга. Я наступила ему на ногу, он хромал (или притворялся) следующие шаги. Я рассмеялась в знак извинения. Хлопок – кружение – кружение. Я отклонилась назад, отдаваясь импульсу.
Только услышав, как ученики хлопают в ладоши, мы поняли, что танец закончился. Мы врезались друг в друга, пытаясь остановиться и Питер заулыбался – правда заулыбался – а я задохнулась от смеха. Музыканты сорвали аплодисменты и заиграли снова. Быстрее.
Я усмехнулась.
– Пойдем еще раз?
Он взял мои руки в свои.
11
Нейт не соврал. Нас кормили хорошо. Завтрак был столь же впечатляющим, как и ужин. Впервые яйцам не нужна была соль. Им ничего не нужно было; солили их в меру, а консистенция была однообразной как у заварного крема. На тарелке лежали тоненькие кусочки бекона, еще шипящие, и стояла целая корзина золотого мягкого печенья с маленькими горшочками масла и джема. Дети за соседними столами активно орудовали приборами, подчистили свои тарелки и попросили добавки. За нашим столом успели поесть Питер и худощавый мальчик (имя которого, как я узнала, было Цезарь – я спросила об этом Бекки). Я сдала пару укусов – оказалось так вкусно, что стыдно не доесть – но мой живот крутило – никакого места еде.
– Как думаешь, чему они будут нас учить? – Фред уже уменьшил свой бисквит до крошек, размазывая и намазывая их клубничным джемом, пока Питер не отнял у него горшочек.
– Ну это же школа, так. Значит, школьным предметам, – произнесла я, пытаясь убедить себя.
– А твоя сестра не... Не она ли руководит этой школой? Неужели она ничего тебе не сказала? – спросил Фред.
– Нет. Сказала только, что школа для простаков. – Я ее ни о чем не расспрашивала, даже не позаботилась, посчитав, что раз Алекса была ответственной, ничего дурного не произойдет. А сейчас захотелось.
– Мы будем изучать предметы простаков, я думаю. Как...– Чем занимаются простаки, не похищенные приключенцами? – В лагере.
– Или как сбежать из лагеря, – пошутил Фред.
А Питер предложил:
– Правильный способ попасть в плен.
С другой стороны стола глаза Цезаря ненадолго оторвались от тарелки, и он снова затолкал кусок бекона в рот.
– Может, это просто нормальная школа, – тихо прошептала Фрэнсис, едва достаточно, чтобы мы расслышали ее за гулом завтрака. – Может, единственное, чем она отличается, так это тем, что они приняли простаков.
Я обернулась к сестрам-маджидкам. Они сидели за дальним концом стола на сдвинутых вплотную стульях, склонив головы. Они болтали только друг с другом и игнорировали нас с тех самых пор, как мы сели. Я спросила:
– А что вы, ребята, думаете? – И почувствовала себя глупо: а вдруг они не говорят по-вестренски.
Они замолчали, и под их взглядами мне сделалось как-то не по себе. Спустя минуту, которая показалась мне вечностью, одна из них сказала:
– Они будут учить нас тому, что мы должны знать.
– Это действительно очень полезно, – заметил Питер.
– А вам стоит узнать, – подхватила вторая, – что мы торчим здесь без причины. Мадж заботиться о своих подданных, – закончила она властно.
Питер фыркнул и высказал то, о чем мы все подумали:
– Даже о простаках?
– Мадж заботится о семье. Всей семье. Это их обязанность.
– Тогда почему вы здесь? – спросил он.
Прежде чем они ответили, раздался звон и заметались сервировщики, смахивая с нашего стола тарелки, даже если на них оставалась еда. Цезарь вцепился в последние три печенья – так быстро, что я и моргнуть не успела – и рассовал по карманам.
Мистер О'Хара возник возле нашего стола, когда остальные ученики начали расходиться.
– Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо поели. Вам предстоит долгий день.
Фрэн была права; это была совершенно обычная школа. Вроде бы. На первый взгляд.
Мы приготовились к странному. Ты не можешь быть простаком, отправленным в школу для простаков, и не ожидать странностей, особенно после лета, наполненного «ты другой/-ая» и что «твоя жизнь больше не будет такой как прежде». Наши утренние уроки не были странными вообще и это по началу нас расстроило. Этот материал изучают все... ну, вы знаете, математика, история, чтение (которое мистер О'Хара называл литературой). Это уроки вы бы учили в любой школе, независимо от того, каким ребенком вы были. Они казались почти нормальными.
Первым уроком у нас была литература с мистером О'Харой. Он повел нас вверх по лестнице и дальше по коридору к свежеотдраеному классу с партами и стульями, которые были притащены на собственном горбу – никакой магии – и окнами, выходящими во двор. Мы неловко молчали, пока он пытался разговорить нас о последних изученных темах, которые мы проходили в своих школах, да когда нас выгнали, какие книги нам нравятся и какими мы «ожидаем покинуть этот класс». Никто не откликнулся, но он продолжал задавать вопросы еще довольно долго, другие учителя бы давно сдались и закатили бы лекцию, какими бы они хотели нас видеть на выходе из класса дабы избавить от хлопот ответов. После десяти минут молчания я наконец подняла руку и поведала мистеру О'Хара, что люблю любовные романы Миранды Блайз, решив, что сразу ему понравилась, раз он не рассмеялся и не заверил, что читать мы будем настоящие книги.
Он произнес:
– Боюсь, в учебной программе этого семестра нет мисс Блайт. Мы начнем образование с эпических поэтов – скучно, я знаю, но это необходимые строительные кирпичики. Однако дополнительный доклад по книге всегда приветствуется и вы вольны выбрать любую понравившеюся тему.
И затем добавил: – Думаю, доклад по работам мисс Блайт будет особо интересным. В самом деле, если вы хотите пример архетипического путешествия героя...
– Постойте-постойте! – поднял руку Фред. – Вы читаете романы?
– Мой милый мальчик, – ответил мистер О'Хара, – я читаю всё.
Мы находились в одном из классов, предназначенных для занятий языками. Признаю, класс был слегка странным. Я о том, что парочка языковых классов необходима каждой школе. Уж не знаю зачем; ничего кроме как сказать «Где тут уборная?» и «Мне чизбургер» мы не изучаем. (Или в случае Оливии «Бог мой, пуговичка оторвалась!») Оливия и Гил сказали, что мне следует выбрать астринский, который должен быть проще, поскольку близок к вестринскому, а Джереми настаивал, что с моим говором лучше сварский, потому что он сложнее. Но все согласились, что язык изучается обычно два семестра, а потом закончится. Это отличительный знак класса.
Но не в случае со школой Маргарет Грин. Здесь язык требовался. Учить язык нам предстояло каждый год и из-за перевода в следующий класс мы должны стать, как выразился мистер О'Хара, «бегло говорящими».
– Зачем? Подготовиться к тому, что нас купят и продадут? – пробурчал под нос Питер.
– На случай, если вас продадут и купят, – ответил мистер О'Хара во всеуслышание. – Думаю, вы обнаружите, что сбежать гораздо проще, если знаешь местный язык. – И он потратил остаток урока на введение в астринский и обучая нас туристическим основам типа «здравствуйте», «до свиданья», «спасибо», и «помогите, меня похитили»!
То и дело я посматривала сквозь большие окна и наблюдала за Бекки, которая вывела свой класс во внутренний двор. Я не была уверена, чем именно она занималась, выглядело это так, как будто она ловила старших учеников и заставляла их бесцельно туда-сюда бегать и хлопаться об землю.
Далее была математика и история с мисс МакКартни. В отличие от мистера О'Хара, мисс МакКартни не была заинтересована в том, чем мы занимались на других уроках и не заставляла нас говорить. Она сама почти не разговаривала.
Она взяла свиток, ожидая, пока все усядутся и прекратят болтать (что-то в ее спокойном настороженном выражении лица не заставило себя долго ждать) и потом проверила наши имена по списку. Она прошлась взад и вперед по рядам, раздавая контрольные, села за свой стол, и большую половину занятия мы выполняли работу. В тесте были основы математики – сложениевычитание, умножение, немного деления и совсем немного геометрии. Как я догадалась, чтобы определить, как много мы знаем. В руководстве говорилось разобрать все задачи, даже если мы не знаем ответа, чтобы показать свою работу.
Мы закончили как раз к концу урока; мисс МакКартни встала и сама собрала листочки, хотя было бы проще просто передать их на ее стол.
Когда она заговорила, я поняла, что ее голос мы услышали впервые, поэтому я не ожидала медленного, неторопливого протяжного произношения. Это казалось противоречащим ее пристальному взгляду с холодными глазами и тщательно убранным в пучок волосами.
– Жизнь простаков сложна, – начала она, привлекая наше внимание, – и она начинается здесь. Я не ставлю вам на этом уроке пятерки, четверки или тройки. Вы все достаточно взрослые, чтобы уже знать цифры. Вы либо сдаете, либо терпите неудачу. Если вы терпите неудачу, – тут она подразумевала «когда» – вы будете обязаны пройти курс еще раз и еще раз, пока не сдадите его. Судя по этой попытке, – она пробежалась по страницам с нашими контрольными, – некоторым из вас предстоит большая работа.
История была такой же, только больше имен и меньше чисел. Мисс МакКартни больше не произносила свою речь о числах или наших оценках, но это было и так понято.
Когда мы ушли, я снова выглянула во внутренний дворик. На траве стояли разделенные на пары студенты, задержавшиеся на спарринге. Через секунду я поняла, что они не просто атакуют друг друга, они кружатся, двигаясь одинаково. Бекки издала пронзительный свист и они замерли. Она вытащила мальчика постарше вперед, чтобы его увидели все, и двигаясь словно в танце, сбила с ног на землю.
Прозвенел звонок на обед, но Бекки подняла три пальца и ее студенты направились друг на друга. Мы прилипли к окнам и смотрели, пока мисс МакКартни ледяным тоном не приказала нам убираться.
– Наконец-то мы добрались до чего-то хорошего, – произнес Фред. Мы сгруппировались вокруг нашего стола в столовой, склонившись так, будто мы обнаружили какой-то большой секрет, и подозреваю, что этим секретом были небольшой горшок с овощным супом и копченый сыр. Я слишком проголодалась, поэтому решилась отведать это. Ну, по крайней мере я знала, что пробую. Что-то простецкое. Столовая гудела детьми, кричащими и набивающими свои желудки. Я заметила несколько студентов старшего возраста, наблюдающих за нами и хихикающих. – Я могу побороться, – продолжил Фред с преувеличенной небрежностью. Впервые в тот день он выглядел расслабленным. – Я имею в виду... у меня... я вырос с тремя братьями.
– Я не знала, что мы должны будем бороться. – Фрэн заламывала руки. Ее лицо было таким бледным, похоже, она собиралась упасть в обморок. – Я не знаю, как бороться.
– Вот почему мы и ходим на уроки, – сказала я ей. – Они собираются нас научить.
– А если ты забьешь на борьбу, я уверен, что они научат тебя, как правильно стоять на аукционной площадке, – добавил Питер, не отрывая глаз от книги.
Одна из девочек-маджидок хихикнула. Я бросила в Питера булочкой. Он поднял голову, удивившись, когда та отскочила от его головы.
– Но это так. Не злись.
Питер посмотрел на Фрэн, и быстро опустил голову обратно в книгу, чиркая в ней карандашом с удвоенной силой.
– О, пожалуйста, ей нужно этому научиться, – произнесла одна из девочек-маджидок... Найжа, я думаю, хотя не уверена. Им нравилось постоянно меняться местами.
– Эбби. – Это был Нейт, его губы были сжаты в тонкую линию, которая придавала ему раздраженный угрюмый вид. – Ты опаздываешь.
– Я? – спросила я.
– Просто пойдем со мной. – Он повернулся и рванул к двойным дверям. Я пожала плечами любопытным взглядам за столом и поспешила за ним. В кухне было так же жарко, как я помнила, но не так сумасшедше как накануне вечером.
Повариха Белла была у плиты.
– Это Эбигейл?
– Да, Шеф. – Нейт толкнул меня к ней, а сам устремился к раковине.
Я подошла к Поварихе Белле, внезапно разнервничавшись. Ее внимание было сосредоточено на большой черной сковородке, на которой шипело горячее масло.
– Вчера вечером ты сказала, что хочешь помочь.
Я смущенно огляделась. Все другие дети были заняты.
– Да.
– Неужели ты думала, что нам помощь нужна только на один вечер?
– А, нет? – сказала я, чувствуя себя так, будто сдаю тест и проваливаю его.
– Ты думаешь, что посуда пачкается только раз в году?
– Нет, – затем я добавила, – Шеф.
– Твое предложение помощи отменяется?
– Нет.
И наконец Повариха Белла посмотрела на меня так, будто отмеряет меня для своего блюда. Затем она резко кивнула в сторону раковины.
– Тогда помогай. И завяжи сзади свои волосы.
Я поплелась к раковине, завязывая волосы так быстро, как только могла. Нейт бросил мне губку, но я не поймала ее, и она влажно шмякнулась об мою руку. Он ухмыльнулся.
– Не опаздывай к обеду.
После обеда в пустом обеденном зале меня поджидала Бекки. Одним беглым взглядом она окинула мою забрызганную юбку и сморщенные руки.
– Ты опоздала.
– Я знаю, простите, я ...
Она ринулась мимо меня в кухню, прежде чем я успела закончить. Дверь распахнулась, и я услышала низкий голос:
– Буду благодарна, если ты не станешь изнурять моих учеников перед моим уроком, Арабелла.
– Девочка предложила помощь, – бросила в ответ Повариха Белла. – Если она утомится, моя несколько тарелок...
Но Бекки уже шагала обратно в столовую.
– В следующий раз следи за временем!! – Она взяла меня за руку и без промедления повела на улицу.
Остальная часть класса была во внутреннем дворе... Фред вышагивал вперед и назад, бросая взгляды на всех вокруг, в то время как Фрэн снова ушла в себя как черепаха. Не думаю, что Питер даже обращал внимание на происходящее. В стороне стояли мисс Мёрфи и Димитрий.
– Прошу прощения за задержку, – сказала Бекки. – Мне потребовалась минута, чтобы пробежаться по расписанию с нашим уважаемым поваром.
– Откровенно говоря, вам следует полюбезней относиться к женщине, которая для вас готовит, – заметила мисс Мёрфи.
– А ей следует внимательнее относиться к тому, что мне нужны мои ученики. Ладно, – объявила Бекки, потирая руки, – перестаньте кукситься. Прямо как настоящие студенты. Мы намеренно ни с чем новым вас не знакомим; считается, что это дает вам почувствовать себя нормальными. – Она улыбнулась мисс Мёрфи.– Вы готовы их немного растормошить?
Мисс Мёрфи хрустнула костяшками пальцев. Димитрий повращал плечами, разминаясь. В классах над нами распахнулись окна, и дети высунулись, расталкивая друг друга, чтобы получить лучший обзор. Бекки не обратила на это внимания.
– Теперь мы на некоторое время лишим вас этого, но я выяснила, что если вам устраивать предварительный просмотр ваших возможностей, то это помогает с мотивацией. Зовите это практической демонстрацией. Мальчики и девочки, вам всем надо немного отступить назад. – Мы сделали пару шагов назад; Бекки помахала нам, и мы еще немного отступили, пока она не показала большой палец вверх..
Позади Бекки мисс Мёрфи внезапно вспыхнула пламенем, так чисто и профессионально, что у нее явно, по крайней мере, шестой уровень... и такой шестой, которому, очевидно, предшествовало длительное обучение. Обычно было необходимо произнести заклинание и сделать какое-нибудь движение; и только при серьезном обучении можно было щелкнуть заклинанием, как выключателем. Красные и оранжевые волны волшебства полыхали вокруг нее как факел, и она протянула руки, сосредоточив огонь на ладонях, кормя его, пока он не стал слишком ярким, что на него стало больно смотреть.
– К настоящему времени вы все знаете, что вы как простаки не можете творить магию. Это простой ответ, который все знают. Но это только половина правды. – Бекки остановилась и улыбнулась нам. – А какова другая, спросите вы.
Миссис Мёрфи швырнула огненный шар в Бекки.
Фрэн закричала. Фред чертыхнулся очень и очень громко. Мисс Мёрфи цыкнула на него.
– Следите за языком, мистер Рендаллс.
Моей первой мыслью... помимо ушедшего в пятки сердца... было подбежать и отпихнуть Бекки, упасть и откатиться, это было стандартной процедурой для несовершеннолетних детей, когда нельзя ничего потушить. Но Питер схватил меня за руку и удержал. В глазах мисс Мёрфи горело веселье, когда она продолжала поливать Бекки пламенем, которое уже поднималось практически до третьего этажа. Потребовалась секунда, чтобы понять, что крики, раздающиеся в моих ушах, исходят от учеников, высунувшихся в окна.
Мисс Мёрфи отозвала огонь и Бекки вышла из него. Потребовалось несколько секунд для того, чтобы паника улеглась, и я поняла то, что она говорила Бекки:
– Простаки не могут творить магию. Но и магия не может влиять на простаков.
Она все еще полыхала, хотя дело обстояло немного не так. Ее одежда горела – рукава тлели и осыпались пеплом – но Бекки была в порядке. Странно видеть, как огонь крутится вокруг ее ног, вихрится в волосах, и не имеет никакого эффекта. Она провела рукой по волосам, заставив пламенные искры волшебства пролиться на землю, и вышла к нам. Теперь я была так близко к огню, что влажная юбка начала высыхать, но… я не чувствовала никакого жара. Я чуяла запах подпаленной ткани рубашки Бекки, но ничего не чувствовала. Странно.
– Урок номер один, – произнесла Бекки. Она все еще стояла в огне, а Димитрий смеялся. – Вложите деньги в волшебную одежду. Она дорогая, но прочная, и, пока у вас есть наличные деньги, большинству магазинов все равно, кому они продают. Я обещаю, что это в конечном итоге сэкономит ваши деньги.
– Это урок номер один? – отметила миссис Мерфи.
– Урок номер два, – продолжила Бекки. – Есть различие между волшебством, не воздействующим на вас, и волшебством, не воздействующим на вещи вокруг вас. Или на вас, в зависимости от обстоятельств. – Она сунула руку в огонь, тот все еще питался ее рубашкой. – Между волшебным огнем, который не трогает нас, и магией, которая разжигает настоящий огонь, воспламеняющий все подряд, есть большая разница. Между волшебством, вытягивающим воздух из легких, и таким, которое высасывает воздух из комнаты. – Мисс Мёрфи отклонила огонь, раздался низкий, ворчливый звук, будто ступает огр, и земля начала дрожать. – Часть этого урока – Бекки повысила голос, чтобы перекричать грохот, когда мы изо всех сил пытались удержаться на ногах, – обучить вас находить различие.
Она кивнула миссис Мерфи и нырнула к земле.
– Вы можете спросить почему, – продолжила Бекки, когда Питер поднял руку. – Работа. Вы все собираетесь вырасти, а это означает получить рабочие места и стать ответственными взрослыми. Хотите верьте, хотите нет, есть места, где требуются люди, не испорченные волшебством. Музеи, гильдии – возможно даже владельцы частных коллекций – ищут кого-то, кто не заболеет от сортировки магического инвентаря. Эта работа означает находиться среди большого количества экспонатов, большого количества сильного волшебства в замкнутом пространстве, для нормального человека это может быть по-настоящему опасным.
