Текст книги "Обычная магия (ЛП)"
Автор книги: Кейтлин Рубино-Бродвей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Мы копались в новом рецепте печенья с фундуком, когда появилась Алекса и шлепнулась на стул рядом со мной. Она скрестила руки на столе и уронила на них голову.
– Я попробовала, Эбби, я попробовала. Я обещала им, что ты будешь звонить каждый день, что ты будешь звонить два раза в день... я даже предложила три раза, потому что у Поварихи Беллы есть кристалл на кухне. Но нет. Они все твердили «она – моя дочь», «она была похищена» и «мы расстроены из-за этого». Сумасшествие.
– Разве король Стив не сказал, что ты была в ярости...
– Это не относится к делу, – прервала Алекса, поднимая голову. – Дело в том, что... ох, печеньки... – Она несколько секунд радостно жевала, а потом закончила. – Папа будет жить со мной. Только до Рождества, так он сможет приглядывать за тобой, а потом мы все полетим обратно. Мама бы осталась, да она займется заказами Рождественского хлеба и шоколадными бисквитами, с которыми Оливия не сможет справиться в одиночку, хвала небесам.
Фред вскинул руки.
– Аллилуйя!
– Пропой это, Ренделл. – Она протянула ладонь, и он дал ей пять. – В любом случае, они полны решимости остаться параноиками.
– Но вы все время здесь, – предложила Фрэн, глядя на свое печенье.
– Но это круто. Потому что ты нам нравишься, – быстро добавил Фред.
– Я так и сказала, – ответила она Фрэн. – Но очевидно, я буду слишком занята работой. Что означает, – она повернулась ко мне, – ты должна предупредить службу безопасности, что тебя будут посещать родственники, поэтому удостоверься, что ты зайдешь к ним и расскажешь об этом сегодня же вечером.
21
Знаю, что буду полной дурой, если скажу это, но на самом деле было весело, что мой папа остался. Он обычно приезжал приблизительно к ужину и оставался на выходные, и согласно приказу короля Стива, мы никогда не покидали кампус. Он сидел с нами, иногда работал за своим ткацким станком, и хотел разузнать, как все устроено, какие у нас уроки. Он даже заставил сестер-маджидок признаться вслух, перед всеми, что их зовут Найжа и Эйла. Его присутствие было особенно уместным, потому что Питер стал действительно странно вести себя после фестиваля.
На самом деле, это было не так странно, как его перемена , будто мы прошли через искривление времени и вернулись в начало года, когда Питеру никто и ничто не нравилось. Все обстояло даже хуже. Он прекратил приходить в зал для домашней работы, прекратил поднимать руку на уроках, пока у него не появились проблемы из-за безучастия. Фред сказал нам, что Питер даже прекратил брюзжать о своей половинке комнаты, что взволновало Фреда.
– Но это хорошо, правильно? Спокойнее? – спросила Фрэн, накручивая волосы на пальцы.
– О, да. Конечно спокойнее, – согласился Фред. – Но не Питеру. Не могу поверить, что говорю это, но мне...– он сделал вид, что выдавливает из себя слова, – ... нравился нормальный Питер.
Я знала, что имел в виду Фред. Похоже, Питер превратился в ту принцессу из сказки, братья которой прокляты, и если она скажет что-нибудь кому-нибудь когда-нибудь, то они застрянут в тельцах черных дроздов на всю оставшуюся жизнь. Он просто утыкался в свою синюю книжечку и притворялся, будто нас не существовало.
Питер прекратил проверять меня ночью, что тоже было хорошей штукой. Я не хотела спать. У меня были дурные сны, главным образом о Трикси. Она находилась, где угодно, повсюду, огромная, сердитая и сильная, и иногда я бежала, а иногда боролась, но независимо от того, что я делала, этого никогда не было достаточно. Пару раз я просыпалась в панике, что кто-то связал меня, а затем понимала, что державшие меня руки были реальны и паниковала еще больше. Но всегда меня слышала Бекки и, волнуясь, приходила, чтобы разбудить. Она сидела у моей кровати и бормотала оборонительные приемы, пока я не засыпала.
Несколько недель спустя Алекса наконец убедила папу в моей безопасности в школе, что они даже сходили на фильм. Все находились в столовой на ужине, и это был один из моих последних разов, когда я ела с друзьями. В тот день приходил доктор, чтобы проверить меня и снять бинты. Часть меня волновалась, что у меня останутся большие уродливые шрамы, но с запястьями все было отлично. Немного розовые, но ничего особенно заметного, если не приглядываться. Что Питер и делал.
Рождественские выходные были на подходе, и мы с Фредом разговорились о поездке домой. Или, по крайней мере, о моей поездке домой и его возможной. Многие дети оставались в кампусе, потому что у них не было домов, куда можно вернуться. Фред, тем не менее, находился в странной ситуации. Он никогда не получал известий от своих родителей... ну, по крайней мере, от своей мачехи. Его папа никогда не звонил, но в то же время он всегда посылал вещи. Одежду, книги, иногда игры, новейшие и самые дорогие.
И вот что было самым крутым во Фреде: он всегда делился. Книги и игрушки обычно оказывались в зале для всех, и широко было известно, что если вам нужны новая рубашка, или носки, или что-то еще, то найти это можно у Фреда. Или он мог попросить, и если мистер Рендалл и подозревал что-то, когда его ребенок писал домой о трех разных размерах штанов, то ничего не говорил. Вероятно, это означало, что он будет разговаривать с Фредом.
И прямо перед Осенним балом Фред получил карточку с венком на обложке и праздничные пожелания от семьи Рендалл на оборотной стороне. Очевидно, это достаточно смутило мисс Мерфи, что она наконец отвела Фреда в сторонку и спросила, хотел ли он, чтобы она согласовала с его семьей поездку домой на каникулы.
Фред сказал «да».
Поэтому во время ужина Фред рассказал нам, как мисс Мёрфи звонила (и названивала), и ей пришлось оставить сообщение в офисе его папы – лучший способ связаться с ним.
– Они не хотят, чтобы я приехал. Я не уверен, действительно ли я хочу туда, – сказал нам Фред. – Там будет очень скучно, так или иначе.
– Насколько? – спросила Найжа.
Фред глубоко вздохнул, веселье покинуло его лицо, плечи напряглись.
– Как на офисной Рождественской вечеринке моего отца. Мы, как ожидается, примем участие. Будет несколько благотворительных банкетов: ФейСбор, и... – он поглядел на минотавров – ... НОМИ. Наш остров – мирная идиллия, – объяснил он, глядя на наши безучастные лица. – Это астринская организация, на самом деле Диты. Она родом оттуда. И, конечно, вечеринка в честь двенадцатой ночи от семейства Рендаллов. Это всегда тоскливо. Но продолжается всегда, – пошутил он.
– Моя семья одна из участников, – сказала я. – Не сказала бы, что это бесконечно скучная часть, просто вечеринка двенадцатой ночи, и она удивительная. Серьезно, многие годы мисс МакКартни будет рассказывать детям об этой вечеринке вместо ужасно скучных королях и королевах. Твоя семья должна прийти на вечеринку моей семьи, – сказала я ему, ухватившись за идею.
– Сомневаюсь, что они смогут, – сказал Фред. – Вероятно, Дита спланировала все много месяцев назад.
– Да, но если это не весело, то какой в этом смысл?
– Чтобы похвастаться, сколько у нас денег?
Это остановило меня. Я не смогла определить, в шутку ли он это произнес.
– На самом деле?
Фред открыл рот, затем остановился, улыбнулся и пожал плечами. Но он обычно первый выдавливает из себя улыбку, что выдает его неискренность с головой.
– Хорошо, прекрасно, никаких вечеринок. Но ты должен, по крайней мере, навестить нас, потому что будешь неподалеку, и моя семья...
– Ладно, мы поняли тебя, – пробормотала Фрэнсис. Мы все остановились и уставились на нее. Ее голос звучал... сварливо, что так не похоже на Фрэн.
– Прошу... прощения? – сказала я.
Фрэн ничего не сказала сначала, она то сжимала, то разжимала челюсти. Затем громче произнесла:
– Знаешь, мы поняли это, ладно? Мы поняли. У тебя фантастически замечательная семья, а все остальные семьи – отстой. Мы поняли. У тебя прекрасная семья, они тебя любят. Хорошо? Прекрасно. Нам больше нет необходимости это слушать.
Я посмотрела на Фреда, он изумленно посмотрел на меня.
– Фрэнсис, – аккуратно начал Фред.
– В чем проблема, Фрэн? – спросил Питер.
– Не будь придурком, Питер, – рявкнул Фред. А я сидела там, глядя на Питера в состоянии где-то между злостью и недоумением. Он собирался начать разговаривать?
– Я не придурок, просто хочу знать, какая у нее проблема, – сказал он, не глядя на меня, просто впиваясь в нее взглядом.
Подбородок Фрэн задрожал.
– У меня нет проблем.
– Теперь ты врешь, у тебя есть проблемы.
– Питер, хватит, – прошипела я.
– Нет, это тебе хватит. Не будь дурой только, потому что у Эбби есть семья, которая любит ее и заботится о ней, а у тебя такой нет.
Сперва Фрэн рассердилась на меня, а теперь на Питера – который игнорировал меня и очевидно передумал о нашей дружбе – теперь же он собирался наброситься на Фрэн без причин?
– Ты мне не нравишься, Питер, – сказала она. В ее голосе слышались слезы.
– Что, теперь ты будешь злиться на меня? Потому что моя мама любит меня, и не хочет, чтобы меня не существовало?
– Тут проблемы? – Именно мисс Мёрфи нравилось появляться откуда ни возьмись и выжидать, через какое время цапающиеся студенты заметят ее. Только на сей раз, я предполагаю, ждать она не собиралась.
Фред указала на Питера.
– Он – придурок.
Питер кивнул на Фрэнсис, упрямо сжав челюсти.
– Она это начала. Она выбрала Эбби. Поскольку ревнует. И жалеет себя.
Теперь Фрэн заплакала всерьез. А я так рассердилась, что ощутила, будто мои ребра сделаны из горячих углей.
– Это не круто, Питер. Это нечестно.
– Честно? – рявкнул он в ответ, показавшись мне скорее удивленным, чем разозленным. Теперь он смотрел на меня.
– Да. Ты не должен быть таким злым с ней, у нее никого нет!
– А ты не должна любезничать с ней только потому, что у нее никого нет!
Я толкнула Питера и велела ему прекратить.
Он толкнул меня в ответ.
– Это ты прекрати! Почему ты позволяешь ей так с собой разговаривать? Умей постоять за себя! Дай ей отпор! Ты слишком хорошая, прекрати быть настолько милой!
– Милой? – взвизгнула я. – Что ты знаешь о том, как быть милым?
– Я знаю достаточно, чтобы меня не схватили авантюристы! – прокричал он мне в ответ. – Тебя уже схватили один раз, Эбби, и это снова произойдет, но на сей раз это будет по твоей вине!
Я подошла, чтобы снова его толкнуть, но мисс Мёрфи схватила мня за руки, и на секунду злость смешалась в испугом... что было глупо, потому что я знала, где я была и что происходило. Но мисс Мёрфи сразу же меня отпустила и просто погладила меня по спине, а затем сказала очень твердо, что ей стыдно за поведение учеников. Мисс МакКартни добровольно предложила взять Питера на один из уроков, и «занять его», а мисс Мёрфи предложила, чтобы Димитрий увел меня в офис службы безопасности и сделал то же самое. Но тогда наблюдающая за происходящим Повариха Белла (потому что все наблюдали), сказала, что на кухне неполный состав крыс, и если мисс Мёрфи не возражает, то она возьмет ответственность за меня на себя. Что было низостью с ее стороны, потому что нет ничего более расстраивающего, чем найти хороший аргумент и не иметь возможности его применить, особенно когда ты знаешь, что права.
Повариха Белла определила меня в тихий уголок. Она заплела мои волосы и обмотала прохладным шарфом мою голову, чтобы я была опрятной. Я прижала его к разгоряченному лицу, на мгновение не желая никого видеть, и не желая, чтобы они видели меня. А затем я почувствовала крупную, теплую руку Поварихи Беллы, гладящую меня по спине и плечам. Я всхлипнула во влажную ткань, как раз когда решила взять себя в руки, потому что малюсенькая, все еще разумная часть меня признавала, что на кухне стало слишком тихо.
Когда я вытерла лицо и почувствовала себя увереннее, Повариха Белла позволила мне чистить чеснок, резать лук, чистить картофель на завтрашние оладьи, пока я не устала до такой степени, что мне перехотелось выследить Питера и запихнуть его в шкаф. Никто не разговаривал со мной, да мне этого не особо-то хотелось. Я просто сосредоточилась на работе, моргая, когда лук жег мои глаза.
22
Я рассказала папе о ссоре – ну, о той части с Фредом и Фрэн – и когда увидела его на следующий день, лицо его имело обычное задумчивое выражение.
– Подожди минутку, детка.
– Зачем, что ты собираешься делать?
Он одарил меня взглядом, говорящим мне подождать минутку, потом позвонил маме и немного отошел, чтобы не было слышно. Я уловила что-то о перестановке комнат и звонке за разрешением. Потом папа отключился и спросил меня:
– Почему бы тебе не пригласить своих друзей провести зимние каникулы с нами в Ленноксе?
– Правда?
– Правда. Если они захотят, мама позвонит миссис Рендалл и родителям Фрэнсис, чтобы спросить разрешения.
Я обхватила его за талию.
– Ты лучший папа на свете.
– Вспомни об этом, когда в следующий раз захочешь проколоть уши. – Он поцеловал меня в макушку и спросил: – Хочешь поговорить об этом? – Значит, он знал. Конечно знал. Потому что здесь есть дюжина людей, кто мог рассказать – учителя, наверное, или Димитрий – или может он просто узнал тем путем, каким узнают все папы.
Я покачала головой, потому что не хотела, и проворчала:
– Он просто вредный.
Папа вздохнул.
– Не мог бы ты ... – Я отклонилась, чтобы взглянуть на него. – Алекса услышит об этом, и она ... она не ...
– Знаю, знаю. Она излишне любопытная. Я поговорю с ней.
Убедить Фреда и Фрэн на эту поездку не составило труда... ну, Фреда, фактически, вообще не нужно было уговаривать, особенно как только он получил официальную записку от секретаря отца, что мистер Рендалл с сожалением ему сообщает, что будет лучше, если Фред останется в школе на время праздников, поскольку семья Рендалл уезжает за границу.
– Наверное, на астринские острова, – поделился Фред. – Мы, они... там дом отдыха. Моему брату, Артуру, там нравится, и мы ездим... они ездят туда на каждое Рождество. В прошлом году мы тоже ездили. Я думаю, они решили поменять программу. Вы когда-нибудь бывали на астринских островах? – спросил он, выпрямляясь.
Мы с Фрэн покачали головами.
– Там здорово. Красиво. Пляжи и финиковые пальмы повсюду. Но папа... – Он сглотнул. – Мистер Рендалл прав. Там не очень хорошее место для простака.
Фрэн, однако, понадобились добрые двадцать минут просьб и подтверждений, что мы вправду хотим, чтобы она поехала, что мы не сердились, пока Фред не начал трясти ее за плечи и кричать со смехом:
– Давление со стороны окружающих! Давление со стороны окружающих! Сдавайся! – тогда только она сдалась.
Мы не получили ответ от Роузов, может ли Фрэн поехать с нами, несмотря на то, что Алекса посылала сообщение дважды, а мама звонила не менее четырех раз. К счастью, когда мы отдавали разрешения, никто не упомянул, что подпись мисс Роуз не была похожей.
Больше времени заняло обсуждение, когда нам можно уехать, потому что король Стив, давая разрешение на поездку, настоял, чтобы мы путешествовали с надлежащей охраной. Папу не посчитали достаточной защитой для трех простаков. Джереми предложил поехать с нами, так как Тортен находился не так далеко, но Алекса сказала ему, что он вообще не считается, и в итоге мы торчали в школе, ожидая Алексу с работы.
До отъезда застали первый сильный зимний шторм. Он заставил Бекки и студентов постарше разразиться аплодисментами. Они наблюдали за темнеющими небесами в течение многих дней, и восклицания «кажется, дождик начинается» эхом разносились по коридорам. Я думала, что празднование Рождества в школе угнетало, но ученики только стали веселее. Когда облака наконец разверзлись и пролился обильный ливень, всеобщее ликование подняло шум, да такой, что явились полицейские.
– Это из-за Красных колпаков, – пояснила Бекки на мой вопрос «А почему все так разволновались из-за погоды». – Дождь смоет кровь с их колпаков. Достаточно сильный шторм сразит их конклав, ведь с первым по-настоящему зимним дождем они засыпают. Мы не увидим их до весны. А что это значит? У меня не будет причин для волнения.
– Кроме Трикси, – сказала я.
– Да, – согласилась Бекки, сжимая губы в жесткую линию.
Летя в Леннокс, я удивилась, каким маленьким он выглядел. Хочу сказать, для провинциального городка его размер ничего так, он всегда казался людным и деловитым, но после Ротермира он выглядел... пустым. Много свободного пространства и едва ли несколько людей. И это испугало меня. Все знают, что дом по возвращению из школы кажется другим. Но я не хотела этого. Я не хотела, чтобы он изменился, не хотела, чтобы что-то изменилось... я просто хотела быть дома.
Когда мы остановились перед домом, он, тем не менее, выглядел прежним. Желтая штукатурка, красная черепичная крыша и широкие витрины на первом этаже с печатными буквами, гласящими:
КОРОЛЕВСКИЙ ТЕКСТИЛЬ: «Королевские ковры ручной работы!»
Когда мы приземлились, через забор выглянули на гостей цветы в саду за домом, ёжившимся от дождя. А затем мама вылетела из парадной двери с распростертыми руками, надвигаясь как мантикора, и сжала нас в сокрушительные, пропитанные мукой для сдобы объятия.
Фред протянул руку для надлежащего рукопожатия и удивленно пискнул, когда мама обняла его. Гил сидел за кухонным столом, все еще в пижаме, хотя на дворе уже был день. Он отложил свою задумчивость на достаточно долгое время, чтобы помочь всем войти и устроиться, а затем мама повела нас вниз в пекарню, чтобы поприветствовать Оливию. Там было так хлопотно, что приветствие превратилось в «помоги поднять наверх Рождественские хлебцы» и «организовать заказы на горячие молочные пироги». Я поймала себя на том, что время от времени поглядываю и думаю, появится ли Повариха Белла.
Поскольку прибавились лишь два лишних ребенка, нам не пришлось растягивать комнаты. Фрэн жила со мной и Оливией, а Фред замечательно устроился с Гилом и Джереми, мы просто поставили еще одну кровать, ничего сложного. Я узнала позже, что мама пригласила к себе и Рендаллов, и Роузов – «они должны знать, где их дети» – но, разумеется, Рендаллы уехали, а шар Роузов, должно быть, сломался или что-то в этом роде. Мама включила функцию «баловать» и угождала Фреду и Фрэнсис с момента, как те вошли в дом. На Двенадцатую ночь кипа подарков для каждого из них пугала, особенно учитывая то, что у них была всего неделя, чтобы сделать покупки, но моей семье нравятся вызовы.
Мама также пригласила мисс Уитллби и Питера, а те вежливо отказались. Мне же было все равно, раз уж он не хочет дружить, то отлично, мы не будем друзьями. Но мама и мисс Уиттлби были подругами, что подразумевало их общение; у мисс Уиттлби был сосед, который позволял ей пользоваться его хрустальным шаром. После этих разговоров мама всегда передавала мне: «Питер сказал это» или «Питер попросил, чтобы мама передала тебе то», что было ложью, потому что Питер никогда ничего не говорил. Я знала, что его мама, вероятно, делала то же самое, и мне не нравилась идея несанкционированных сообщений.
– Это смешно, Эбби, – наконец выпалила моя мама. – Он твой друг. Если у вас проблемы, ты должна поговорить с ним и разобраться.
– Это свободная страна, – отвечала я ей. – Король Стив говорит, что мне не нужно разговаривать с тем, с кем я не хочу.
– Не в моем доме. Под этой крышей есть одно и только одно правило, и имя ему мама.
– Прости, мама, но я на стороне Эбби, – сказала Оливия, улыбаясь мне. Она сидела за кухонным столом, просматривая модные журналы. – Пусть пострадает, Эбби. Мальчишкам это нравится.
– Нравится? – спросила я, хотя мама велела мне не слушать ее.
Оливия удовлетворенно потянулась на стуле:
– О, Боги, ты даже не представляешь.
– Но Питер не страдалец, он просто злюка.
Оливия ущипнула меня за щеку.
– Ты такая милая, я даже не могу поверить.
Мама вздохнула и покачала головой.
– Я продолжаю говорить себе, что на днях ты найдешь хорошего мужа и успокоишься.
– Мама, пожалуйста, ей двенадцать. Дай ей время, – запротестовала Оливия. – По крайней мере, дай сначала доучиться.
– Я имела в виду тебя.
– Мама! – Оливия сделал вид, что потрясена до глубины души. – Ты же знаешь, я не выйду за женатого.
Мама сжала переносицу и что-то забормотала себе под нос.
Снова спасть в своей постели, принимать душ в своей ванной и сворачиваться в своем уголке дивана и есть за кухонным столом со всеми было роскошно. Хотя руки и впрямь казались немного пустыми и странными, когда мама по щелчку очищала блюда после каждой еды. Я наконец попросила, чтобы она выдала мне раковину, губку и немного мыла. Хоть у меня и перерыв, но мне хотелось попрактиковаться.
Каждый день по крыше барабанил дождь и лился по оконным стеклам, но было в Рождестве что-то такое, что делало его уютным, бесконечным. Возможно, это потому, что только наступала зима. Проводить весь день внутри, иногда даже не вылезая из пижамы и ужиная блинчиками, по-прежнему было приятно и внове. Позже будет много времени на сумасшедшую беготню, когда одежда будет вечно мокрой, и станет казаться, что сухих носков больше не осталось.
Гил взял Фреда и меня, единственных готовых выдержать дождь, и мы потоптали в лес и пробрались через упавшие ветви, чтобы отыскать прекрасное Рождественское полено... настоящее, а не шоколадный десерт с леденцами. (Хотя один раз Гил попытался обмануть нас, поменяв ингредиенты в настоящем хлебце, он рассовал конфеты-грибочки, но не успел, потому как, серьезно, дерево на вкус абсолютно отличается от шоколада.) Мы вернулись к замечательному масляному запаху печенья, промокшие и грязные, но торжествующие.
Потом была вечеринка.
Я не соврала Фреду, когда сказала ему, что эта вечеринка войдет в историю. Обычно на ней присутствовала громкая и хаотичная толпа. Обычно заходили насчет шума полицейские, но на самом деле это только предлог, ведь Оливия могла пофлиртовать с ними, набивая им рты пирогами. Обычно гостиная была настолько полной, что родители должны были прерываться каждый час, чтобы еще немного растянуть ее.
Но в этом году, впервые в истории Хейлов, место оставалось свободным. Город разбежался. Даже часть нашей семьи сбежала, что должно было задеть меня, но не задело. Я подумала, что похищение и почти насильное прислуживание заставляет некоторых людей, не желающих праздновать, просто блекнуть на этом фоне.
Но спокойная и пустая гостиная не обязательно означает скучная. Мама поставила на огонь котел с глинтвейном, добавила специй и помешивала, пока весь дом не пропитался его ароматом. Мы выключили свет и стеснились вокруг мягкого, безопасного жара камина, потягивая напиток из дымящихся кружек и открывая подарки один за другим. Мы сидели у камина в хаосе порванной упаковочной бумаги до конца ночи, иногда разговаривая, а иногда молча, преимущественно просто слушая потрескивание рождественского полена.
Следующим утром мы уехали. Алексу внезапно вызвали на работу, и вместо того, чтобы попытаться организовать полицейский эскорт или минотавров или что-то, как они бы решили, подходило к нашему возвращению, она подумала, что будет легче просто забрать нас с ней. Родители не обрадовались, но согласились. Однако они оба решили сопроводить нас, таким образом, учитывая Джереми, ковер был переполнен, по крайней мере, пока мы не добрались до Тортена.
Всю поездку на ковре Алекса убеждала родителей, что они не должны оставаться в Ротермире, пока я нахожусь в школе. Она объясняла, что я буду в порядке, что я буду в безопасности, что понадобиться армия, чтобы ворваться в школу, а Трикси армией не располагает, и даже если имела ее, то магия не сработает на простаках.
– Эбби будет в порядке. Вам двоим не о чем волноваться, – сказала она.
– Мне не о чем будет волноваться, когда эта женщина будет поймана, – пожаловалась мама, но в итоге они согласились вернуться в Леннокс.
– Но Эбби... – Мама пришпилила меня одним из ее фирменных взглядов. – Ты должна звонить мне каждый день, дабы сообщать, что ты в порядке. Ты поняла это, юная леди? Каждый день.
– Я больше не хочу об этом говорить, – сказала я.
– Искренне в этом сомневаюсь, – заявила мама.
23
Я плюхнулась на стул, позволяя моим книгам скользнуть на стол, и благодарно улыбнулась Димитрию прежде, чем сосредоточиться на хрустальном шаре.
– Привет, мам. Прежде чем я забуду передать – все благодарят тебя за лимонные пироги. (Позади меня раздался нестройный хор благодарностей.) У них был огромный успех.
– Насколько их хватило? – спросила мама.
– Чуть меньше пятнадцати минут. Кроме того, Фред хочет передать, что он обожает ежевику.
Мама улыбнулась.
– Посмотрим, что я смогу сделать. Чему ты сегодня научилась в школе?
Я скрестила руки на столе и наклонилась вперед, пока мой нос чуть не коснулся шара. Такое ощущение, что мама со мной в комнате.
– Мы начали новый раздел по литературе. Мистер О'Хара называет его реализмом, что, очевидно, является заменой слова «скучный».
– Хотелось бы думать, что это зависит от автора.
– Все авторы, которых мы читаем, скучные. Все истории, которые мы читаем, о людях, ненавидящих друг друга и становящихся несчастным. И нет даже никаких преследований на ковре, ни волшебных поединков, ни превращений в жабу. Никаких драконов. Насколько реалистичные истории могут быть реалистичными без каких-нибудь завалящих драконов?
– Возможно, эти писатели не жили гламурной городской жизнью как ты. Может, они не оказывались посреди нигде, и никогда не видели драконов.
– Это не оправдание. Они должны представить их себе.
– Тогда это не был бы реализм.
– Это Эбби? Можно мне с ней поговорить? – Оливия выглянула из-за маминого плеча. – Алекса уже рассказала тебе о пятнице?
– Я говорю со своей дочерью, – удивленно сказала мама, когда Оливия заняла ее место.
– Я знаю, по крайней мере, двух из них. Пятница? – подсказала Оливия. Я покачала головой, она драматично вздохнула, и откинула волосы для пущего эффекта.
– Ты знаешь, со мной это не работает, я не парень, – сказала я ей.
– Пожалуйста, Эбби, я это знаю, но никогда не повредит попрактиковаться. Наведи марафет, у тебя большой прием.
– Что за прием?
– Это тебе скажет Алекса, а не я, я только позлорадствую над твоим незнанием. Но это в пятницу. С ней идет Гил, и ты должна вести себя с ним учтиво...
– Я всегда с ним учтива.
– ... потому что ему позвонил редактор и накричал за пропуск сроков.
– Они изменили его! – прокричал Гил откуда-то из глубины дома. – Им нужно сейчас! Кто-нибудь видел мой жилет? Синий, с рисунком дракона?
– Видимо, до них дошли слухи и они желают встретиться с ним насчет книжной ярмарки. В любом случае, – продолжила Оливия, – мы вытаскиваем тебя оттуда в три пополудни, сразу после занятий. Так что будь готова.
Разочарованный стон Гила заглушил все, что собиралась сказать Оливия.
– Мне нечего надеть! Как такое может быть? Я должен выглядеть профессионально!
– Успокойся, – прокричала Оливия, потом закатила глаза. – Прости. Чрезвычайные модные ситуации в приоритете. Поговорим потом, ладно? Не забудь: пятница.
Алекса появилась у меня на следующий день с большим конвертом в руке. На нем было написано печатными буквами мое имя, выглядящее роскошно.
– Это то, о чем говорила Оливия? – спросила я, беря его.
Она отдернула руку и широко распахнула глаза.
– Она сказала тебе? Клянусь, эта девчонка не смогла бы удержать рот закрытым, даже зажми ты его скобами из холодного железа.
– Что это? – спросила я, снова хватая конверт.
– Просто чай с королем Стивом. Никакого грандиозного события. И... – Ее выражение лица стало серьезным. – Варвар Майк будет приговорен на этой неделе.
– Быстро же, – сказала я. Они сказали нам, что понадобится десять месяцев на рассмотрение дела.
– Его Величество решил рассмотреть этот случай лично, поэтому дело было ускорено, – объяснила она. – Приговор будет вынесен в следующий понедельник. Он хотел, чтобы ты приехала в замок в пятницу после уроков на чай, и вы поговорите об инциденте.
– Опять? А что насчет всех тех отчетов, которые мы заполнили? – поинтересовалась я.
– Его Величество прочитал отчеты, но к его удовольствию он бы принял мисс Хейл в течение дня, чтобы услышать ее часть истории лично, – сказала она, вручив мне конверт. Обернутый бархатной лентой и запечатанный декоративным королевским гербом, он был гладким как крем и десятикратно необычен. Алекса сломала печать. – Да, ладно, ты знаешь, что это она. – Со слабым хрустом печать сломалась, лента развернулась, и с большим церемониальным достоинством письмо открылось передо мной. – Ты должна извинить их. Личные приглашения короля не так уж часто рассылают, они иногда становятся немного чванливыми.
Жирный черный шрифт мерцал жидким шелком.
– Что он собирается с ним сделать? – спросила я, пробежавшись глазами по тексту.
Алекса быстро глянула на меня.
– Я не знаю, – сказала она, и я напомнила себе, что моя старшая сестра – очень хорошая лгунья. – Но Его Величество не верит в мягкие приговоры для похитителей.
– Я слышала, ты уезжаешь от нас на этой неделе, – сказала Бекки на следующий день, сопровождая нас в службу безопасности после своего урока.
Я кивнула.
– По приказу короля. Кроме того, у моего брата встреча в городе.
– Я знаю, что с тобой едет Алекса, но все равно я хотела бы, чтобы ты приходила в свободное время, чтобы получить кое-какое дополнительный тренировки. Особенно после случившегося.
– Конечно.
А затем Бекки спросила, какого рода встреча, и после моих объяснений спросила:
– Так который брат – писатель? Джереми или … Гилберт?
– Гил, но он не пишет под своим именем, потому что его редактор сказал, что продажи улучшатся, если у него будет женский псевдоним. Вот так он и пишет любовные романы от Миранды Блайт.
– Миранды Блайт? – Бекки схватила меня за руку; она побледнела и широко распахнула глаза.
Я кивнула.
– Следующей осенью у него выходит новый роман, он называется «Бег против ветра» или «С ветром наперегонки», я постоянно забываю.
Ее пальцы напряглись на моей руке.
– «Наперегонки с ветром?» – спросила она, затаив дыхание.
– Да, точно. Откуда вы знаете?
– Она объявила о нем на своем фан-канале. Димитрий соединяет меня через шар, по крайней мере, один раз в неделю, таким образом, я могу следить за новостями. Я ждала больше года... твой брат – Миранда Блайт? – Зал у офиса безопасности уже опустел, но нам было все равно. – Я обожаю эти книги! Никогда не забуду, как украла первую из тумбочки своего хозяина... это... – Бекки остановилась, краска залила ее лицо, когда она пробормотала что-то о другой жизни.
Мне хотелось спросить: хозяина? Хотя, на самом деле, спрашивать не стоило, учитывая выражение ее лица. Вместо этого я спросила:
– Разве это не лучшие книги в мире? Какая у вас любимая? – И мы совершенно проигнорировали Димитрия, когда он выглянул в коридор и резко откашлялся. – У меня – «Правила страсти Мины», – сказала я, – но все-таки мне больше нравится «Райф Энрике».
