Текст книги "Обычная магия (ЛП)"

Автор книги: Кейтлин Рубино-Бродвей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Потом я вспомнила. Простушка.

Это было странно; я чувствовала себя точно так же, что и день назад. Разве вы не должны чувствовать себя иначе после того, как выясните, что вы, ну знаете, абсолютно бесполезны? Видимо, нет. Ты родилась простушкой, я это знала. Выходит, я всегда была бесполезна. Я просто не знала об этом, до вчерашнего дня.

Было интересно, как долго мне придётся ждать, пока кто-нибудь придёт за мной, как вдруг заметила, что в комнате что-то изменилось. Она казалась прежней, но выглядела и звучала иначе. Моя мебель выглядела незнакомо, будто это было лишь дерево да сучки, подушки, постилки и покрывала, и ничего более. Я встала и расправила простыни. Они лежали там же, где я их оставила. На цыпочках подошла к шкафу и распахнула дверцы. Нижнее бельё, носки и рубашки располагались в аккуратно сложенных стопках. В моём гардеробе платья висели тихо и спокойно. Это было более чем странно. Это произошло не случайно. Очевидно, кто-то вошёл, пока я спала, и осушил магию в комнате.

Я быстро оделась и подбежала к двери. Она открылась, когда я повернула ручку, но так и застыла, открытая и безжизненная. Я перепрыгнула сразу две ступени за раз и поспешила вниз, с кухни доносился многозначительный шёпот. Резко прозвучал голос Оливии «... торговать ею, как тарелкой...» А папа сказал что-то на счёт «ни в коем случае, ни за что», а потом Гил, громче: «Грейди сошёл с ума, если думает, что...»

Разговор прервался, когда я поскользнулась, и все обернулись на меня посмотреть. Гил стоял у столешницы (была его очередь готовить завтрак), в воздухе разбивая яйца. Падая, они зашипели и приземлились на тарелку пожаренными и вкусными. Все остальные столпились у кухонного стола с кружками кофе. (За исключением Джереми, потому что он и я были слишком молоды для кофе. Мама с папой не давали и коснуться даже до кружек, пока нам не исполнится восемнадцать, что меня устраивает, потому что Гил однажды поделился со мной и напиток оказался противным.)

Странно видеть здесь всех. Гил тратил большую часть дня за кухонным столом с блокнотом, записывая идеи для своей книги, но мама и Оливия должны находиться в этот час в семейной пекарне, в утренней суматохе, а папа любил оттарабанить несколько часов на своем станке, пока мы не пригласим его на завтрак.

– Что происходит? – спросила я.

Мама подошла и поцеловала меня.

– Доброе утро, крошка. Как спалось?

– Ужасно. Что происходит? Что теперь сделал мистер Грейди?

Возникла пауза. Гил поспешно стащил с полки чашку и щелкнул пальцами; коричные булочки стали трещать как готовящийся попкорн. (Наверное, я видела, как они готовят завтрак, тысячу раз. Это так нормально. Как же я не смогу сделать что-то такое же нормальное?) Джереми поспешно глотнул сока и подавился. Взгляд Оливии метался туда-сюда по столу, рот приоткрыт. Я не была уверена, что кто-то ответит, но это сделала Алекса.

– Маги из Гильдии предложили тебя купить.

Желудок скрутило в горячую, большую воронку. Каждый ребенок знал, что случается с простаками, кого не принимала семья – да большинство семей. После того, что мама с папой сказали мистеру Грейди, я не думала... Я знала, что они этого не сделают – вероятно, не сделают – но на тот момент подумала, как будет выглядеть кухонный стол. Без меня.

– Сколько они предлагают? – спросила я.

– Мы не собираемся продавать тебя, – уверил отец.

– Я хочу знать текущую цену на простака.

– Высокая, – проговорила Алекса, по мановению руки которой столовые приборы на столе расцвели прямо на глазах у всех.

– На самом деле, их предложение было жалким, – бодро добавил Гил. – Значительно ниже рыночной цены. Мы легко могли бы получить в три или в четыре раза больше за тебя на черном рынке.

– Вряд ли это уместно, – отрезал Джереми. Он обычно вкладывает много бесцеремонности, но этим утром в его голосе прозвучало что-то еще. Его очки абсолютно не скрывали темные круги под глазами, лицо побледнело настолько, что проступили веснушки.

– А что если кто-нибудь предложит рыночную цену? – спросила я.

Это вызвало всплеск шума и протестов, Джереми объявил, что я не логична, конечно, они меня не продадут, ведь это незаконно, ради всего святого. Алекса кинула на него взгляд, говоривший, что этим он не помог, а Гил дал ему подзатыльник, Оливия сказала да, это единственная причина, по которой меня не продадут.

Мама спокойно сидела на выцветшем кухонном стуле как королева на троне и ждала, когда все стихнет. Когда это наконец произошло, она указала перед собой. Я пробралась туда. Она взяла мои руки.

– Эбби, взгляни на меня. – Я повиновалась. Ее теплые карие глаза были серьезными и непреклонными. – Никому мы тебя продавать не собираемся.

– Тогда что вы собираетесь со мной делать? – голос надломился.

– Ох, малышка моя, – прожурчала мама, обняла и стала покачивать, как маленькую девочку. Папа притащил стул и усадил на колени, сказав мне не беспокоиться, потому что они с мамой всегда-всегда будут заботиться обо мне.

Алекса наконец ответила на мой вопрос.

– Ты отправишься в школу.

– Я думала, мне не разрешат ходить в школу, – сказала я, опираясь на папу.

– Я говорю не о нормальной школе. – Она закатила глаза и склонила ко мне голову. – Эбби, какая у меня работа?

– Не знаю, ты никогда о ней не рассказывала.

– Я даже слишком рассказывала.

Оливия тряхнула головой, а Гил отложил еду.

– Нет, не рассказывала.

– Ты всегда давала нам понять, что по договору в детали вдаваться не можешь, словно секретный агент какой-то, – сказал Гил, усевшись. – Хочу сказать, мы знаем, что работаешь ты на короля, это же так круто, да? А еще что-то связано с образованием? Это всё, что ты нам рассказывала.

– Она имеет в виду школу для простаков, – сказал Джереми, будто он не мог поверить, что ему приходилось объяснить нам что-то такое. Хотя это была самая длинная фраза, которую он произнес за все это время.

Все мы уставились на него, за исключением Алексы, которая усмехалась.

– Ты серьезно? – спросила я.

Джереми вздохнул и стал считать.

– Это не сложно. Ладно, мы знаем, что она работает на короля, в сфере образования, с чем-то, что она никогда не упоминала до сих пор. Пожалуйста, люди, подумайте головой.

Мама прочистила горло.

– Прошу прощения, – добавил Джереми.

Школа для простаков? Я повернулась к Алексе.

– Есть школа для простаков?

– Мы держали это в тайне, – сказала она. – Не все в восторге от идеи обучать простаков. Или убирать их с рынка. Но это действительно хорошее место. Хорошие дети. Небольшое студенчество, но мы работаем над этим.

Сто вопросов давили на меня.

– И ты собираешься отправить меня туда?

– Да, – сказала она.

– Так просто?

Она скрестила руки на груди.

– А что? Ты во мне сомневаешься?

– Нет. – Я улыбнулась. – Не всерьез.

Алекса посмотрела на маму и добавила:

– Она должна будет обратиться как все остальные. Но считай это формальностью.

В том, как она сказала это, было действительно что-то настолько простое, что заставило напряженность уйти из комнаты. Запахи обрушились на меня, и все мы, казалось, одновременно вспомнили, что так и не поели; тарелки начали перемещаться. Я схватила булочку из миски, прежде чем Оливия передала ее папе. Булочка была теплой в моих руках, и я знала, что когда разломлю ее, она будет сладкой и дымящейся.

– Учебный год почти закончился, – продолжила Алекса, потягивая свой кофе. – Поэтому сейчас бесполезно направлять тебя туда. У нас действительно есть дети, которые остаются в школе на лето, но это только потому, что семьи не хотят их забирать. Думаю, что лучше тебе начать учиться там осенью, с нового учебного года.

– А где именно находится та школа, куда мы собираемся отправить нашу младшую сестренку? – спросил Джереми, игнорируя яйца, укладывающиеся на его тарелку.

– В Ротермире, – сказала Алекса.

Я остановила вилку с яичницей на полпути ко рту. Мама и папа поглядели друг на друга.

– В Ро... Ротермире? – повторил Джереми. – Но это большой город.

– Ты не мог бы передать мне соль, Гил? – спросила я.

– Нет. Для этих яиц тебе не нужно никакой соли, – сказал Гил.

– Они безвкусные, – настаивала я.

– Я отлично приготовил эти яйца, – сказал Гил, удерживая соль. – Нельзя ожидать от простушки, что она будет знать толк в кулинарии.

– Она будет в полной безопасности, – сказала Алекса Джереми.

– Но ей двенадцать. Ты хочешь послать нашу двенадцатилетнюю сестру в Ротермир? – спросил он.

Я подарила Оливии одну из тех сладких, невинных улыбочек, которые ты совершенствуешь, когда ты – самый младший ребенок в семье.

– Ливви, ты можешь передать соль?

– Конечно. Для тебя, все что угодно, – проворковала Оливия.

Гил резко ткнул в свою тарелку вилкой и пробормотал, что на следующей неделе Оливия готовит завтрак.

– Она будет не одна. Мы же не дадим ей пачку долларов и не скажем, что у нее будет хорошая жизнь.

– Мама! Папа! – Джереми обратился к ним, чтобы они вмешались. – Вы не серьезно.

Оливия рассмеялась.

– Ты не так сильно суетился, когда меня отправляли туда.

– Это потому, что он любит Эбби больше, чем тебя, – сказал ей Гил.

Что не правда. Не на самом деле. Джереми просто меня защищал. Я имею в виду, они все защищали... так бывает, когда ты младший ребенок в большой семье. Джереми был младшим ребенком в течение пяти лет, прежде чем появилась я, и думаю, что он немного устал от этого. И когда я появилась, он взялся за роль старшего брата с удвоенной силой.

Чтобы вы знали, Ротермир не так уж страшен. Не то, чтобы я никогда не была в столице. На самом деле это было одно из мест, где я побывала с Алексой и Оливией, чтобы посетить школу. Мы часто ездили, это включало особые вечеринки только для девочек и шоппинг-выходные.

Но Ротермир был Ротермиром, где находился королевский двор. Где жил, правил и судил король Стив.

Конечно, суд этот значил большее по сравнению с обычным – хотя и их было достаточно. Там росли деревья, оплетающие всех подходивших слишком близко, поглощая их в узел корней и веток. Там были прирученные виверны и дикие драконы. А также Черная дама, Красная дама и Белая дама, могущие пожрать вас или одарить подарками, в зависимости от настроения. (Если подумать, большинство слухов, которые я слышала о Ротермире, рассказывали о вещах, которых можно съесть самому или которые съедят вас.) Там имелись бишопы-свары, спекулянты-маджиды, кофейни на каждом углу, шум, ковры и люди повсюду.

– А что насчет людей на базаре? – парировал Джереми. – Вы просто не говорили нам, сколько людей желают заполучить в свои руки простака? Насколько она ценна?

– Это не безумно, – сказал Гил. – Если она чего-то стоит.

– Она многого стоит, – сказала Алекса.

– Нет, не в том смысле, что «безумно», значит странно, а я имел в виду «выставочный» базар, людской аукцион, – прошипел Джереми.

Оливия испустила удовлетворенное м-м-м.

– Он такой милый, пока не начинает болтать. – Вспыхнув, Джерем подбросил над ее головой листок. Она заморозила его на полпути, оттолкнула в сторону и наклонилась ущипнуть его за щеки. – И такой славный. И как это у тебя нет девушки?

– Мам!

– Оливия, – сказала мягко мама, и Оливия вернулась на свое место.

– Мы говорим о Эбби, – продолжил Джереми.

– Он прав, – сказала Алекса.

– Прав? – спросил Оливия.

Гил похлопал Джереми по спине.

– Все правильно, так держать.

Алекса проигнорировала их и обратилась к родителям.

– Ты собираешься следить за ней каждый раз, когда кто-то новый приезжает в город. Некоторые люди не принимают «нет» за ответ.

– Если ты не возражаешь против моего вопроса, – продолжил Джереми, – какой смысл посылать ее в эту школу? Я имею в виду, что Эбби узнает там, чему она не может научиться здесь? Чему Гильдия не сможет научить ее?

Гил начал смеяться.

– А смысл? Джереми, ты будешь худшим учителем в истории.

– Я не об этом! – Джереми снова раскраснелся. – Я говорю, что не понимаю, что случится, если Эбби останется здесь. С нами. Она могла бы работать на Гильдию, мы могли бы защищать ее. Алекса, из всех людей, ты должна знать, на что похожа их жизнь. Какова их продолжительность жизни.

– Джереми, – резко сказала мама.

– Если бы ты знал что-нибудь о простаках, о которых на самом деле ты ничего не знаешь, потому что живешь в этом прекрасном маленьком пузыре, – сказала Алекса, ее гнев заставил волшебство зашипеть в воздухе, и комната начал скрипеть, – ты знал бы, что продолжительность жизни непосредственно связана с образом жизни простака. Конечно, они – она поглядела на меня – старятся молодыми, когда их все время тянут, едва кормят и вынуждают скакать через заминированные обручи изо дня в день каждый год. Этого не произойдет с Эбби. Я не позволю.

Джереми это не остановило.

– Она не сможет самостоятельно что-то делать.

– Эй,я здесь, – сказала я

– Точно, – ответила Алекса, сердито барабаня пальцами по столу. – Она должна научиться выживать.

Алекса наклонилась вперед и заговорила очень четко.

– Эбби не сможет получить образование где-либо еще. Ты что, собираешься уговорить Тортен взять ее? Научишь ее всем своим небольшим блестящим уловкам? Я уверена, что это будет не слишком хорошо. В этой школе Эбби сможет научиться, как жить без волшебства. – Она поставила локти на стол и потерла глаза. – Я никогда не думала, что должна буду произнести эту речь перед своей собственной семьей. Я не имела этого в виду, Эбби, – добавила она быстро. – Просто тяжело сталкиваться с таким снова и снова.

– Это просто Джереми, – сказал Гил. – Он неприятный. – Он протянул руку и шлепнул Джереми по затылку.

Мама улыбнулась папе.

– Она действительно проработала там четыре года? Когда мы стали настолько старыми?

– Ты? Никогда. – Папа наклонился и поцеловал ее. – Ты никогда не постареешь, – сказал он, снова ее целуя. – Ты все также красива, как в день нашей встречи.

Оливия резко закатила глаза, а Гил закрыл лицо руками, мы все делали так каждый раз, когда родители начинали телячьи нежности.

– Вы снова начинаете? – спросил Гил. – Нам не нужны еще один брат или сестра. Разве Эбби не была сюрпризом?

Папа снова поцеловал маму... так страстно, что мы все застонали.

Алекса подождала, пока смущающий показ не закончился, затем глубоко вздохнула.

– Эбби должна научиться тому, – сказала она, – что если она – простушка, то это не прячет тебя от жизни. Это меняет путь, которым ты идешь.

Джереми открыл рот, чтобы возразить, но мама вмешалась.

– Достаточно. Ваш отец и я обсудим все наши варианты и решим, что лучше для Эбби. А ты, – она повернулась ко мне – поторопись и поешь. Сегодня ты все равно идешь в школу. В свою другую школу.

4

Я никогда не понимала, сколько людей здоровалось со мной до того утра, пока они не перестали. Люди замолкали, когда я приближалась, и начинали говорить снова, когда я проходила (кто бы сомневался, с остальными членами семьи все было в порядке), как будто если они смотрят сквозь меня, то я их не услышу.

Я добралась до школы одновременно с нашей учительницей. Большинство других детей сбились в большую кучу перед классом. Билли Петерсон тоже вчера был Оценен, и у него все оказалось намного лучше. Он давал подробный отчет, другие дети были восхищены настолько, что я смогла прокрасться на свое место.

Мгновение спустя прозвенел звонок, и миссис Эндрюс появилась за своим столом в блеске и фиалковых лепестках. Все помчались на свои места. Я поняла, что меня заметили, потому что все в комнате тут же затихли. Билли Петерсон замер в проходе, увидев меня. Он поглядел на учительницу, затем протиснулся мимо меня к своему месту и прижался настолько близко к стене, насколько мог.

– Доброе утро, класс. Как у нас дела? – Миссис Эндрюс была женщиной маленького роста с вьющимися волосами и «певчим» голосом, заставляющим уши кровоточить. – Надеюсь, мы сегодня поработаем продуктивно. Я так понимаю, что Уильяма надо поздравить...

Билли поднял руку в воздух и махал ей, пока почти не вскочил.

– Миссис Эндрюс? Эбби Хейл пришла сегодня в школу.

Миссис Эндрюс уставилась на меня, моргнула один раз, второй, потом наклонила голову.

Билли Петерсон снова поднял руку.

– А ещё, миссис Эндрюс? Мои родители передали записку касательно этого, на всякий случай. Они хотят, чтобы вы пересадили меня.

Миссис Эндрюс прочла записку.

– Спасибо, Уильям, но не думаю, что это будет необходимо.

Я показала ему язык.

– Пусть простачка выйдет сюда. Все остальные, пришло время для контрольной.

Я поднялась и направилась вперед, не веря тому, что я только что услышала. Миссис Эндрюс заставила исчезнуть учебники со столов, заменив их тестами и карандашами, пока я стояла и ждала. Когда остальные приступили к работе, она повернулась ко мне.

– Простушка...

– Эбби.

Миссис Эндрюс моргнула, я заметила, что она сжала руку на столешнице, костяшки ее пальцев побелели. Намного сильнее, чем я думала.

– Э… да, я думаю, что сейчас ты должна отправиться домой. Это нелегкое время для тебя, и твоя семья должна подумать над тем, что им делать.

– Все в порядке. Я бы предпочла быть в школе.

– Ты прошла тяжелое испытание. Тебе нужно время, чтобы отдохнуть и поразмышлять.

– Не по словам моих родителей, – сказала я.

– Я уверена, что твои родители согласятся со мной. Записка в твоей сумке. – Записка моим родителям? Меня отправили домой с запиской для родителей! – Она все объяснит. Я уверена, они решат, что для тебя лучше. Перед уходом прошу тебя забрать свои вещи из шкафчика,

– Я не вернусь? Меня выгоняют из школы? – спросила я.

Миссис Эндрюс встала и сделала вид, будто приобнимает меня за плечи.

– Пойдем... ребенок, я помогу тебе собрать вещи.

Она не помогала вообще. Открыла портал, мы оказались у шкафчика, затем она просто стояла там и наблюдала, как я забирала свой ланч и разбирала полку со старыми бумагами. Прежде чем закрыть портал, она выкинула остатки вещей, и шкафчик свернулся, исчезнув.

Два часа спустя я сидела у стен школы с моим классом. Мы были на импровизированном перерыве, в то время как родители разговаривали с миссис Эндрюс. Я сидела на большом оливковом дереве на изогнутой ветке. Другие дети разбежались по всему двору, подняв облака пыли, они находились далеко от тени моего дерева, хоть день стал жарким. Один ребенок (Джек, который был кем-то вроде хулигана) пихнул Билли Петерсона ко мне; Билли стоял на своем, отчаянно качая головой.

Я находилась довольно близко, чтобы увидеть родителей и миссис Эндрюс в пустой классной комнате.

– Боюсь, что некоторые родители выразили неудовольствие по поводу перспективы обучения простаков среди других детей, – говорила миссис Эндрюс. Ее голос ясно звучал через открытые окна.

– Она – простушка, – ответил папа. – Она не заразная.

– Боюсь, они пригрозили тем, что заберут своих детей из этого прекрасного учреждения, если Эбигейл продолжит находиться здесь.

Мама рассмеялась. Резкий, горький звук.

– Вы подразумеваете, что они угрожают оставить своих детей глупыми, если моя дочь продолжит ходить в школу?

Через двор Джек и несколько его дружков тыкали Билли и говорили что-то, что явно касалось меня.

Наконец Билли прокричал:

– Нет! – И направился ко мне.

Он остановился на безопасном расстоянии от дерева.

– У меня вопрос.

Я кивнула, радуясь, что хоть кто-то заговорил со мной, даже если это был Билли.

– Я пытаюсь выяснить, в какую школу я хочу пойти. – Он прикрыл глаза от солнца. – Ты знаешь, что я не слишком хорошо прошел Оценивание. У меня пятый уровень.

– Ты можешь пойти почти в любую школу, в какую захочешь, – сказала я. Уровни квалификации показывают, сколько сил и способностей у тебя есть. В этом весь смысл Оценки детей, чтобы определить, насколько ты силен, должен ли ты ходить в обычную школу, как Чаллис или Лохлора, или в жесткую школу как Тортен или Эштенд, или же ты пойдешь в невозможно жесткую и страшную школу как Виксиз. Пятый уровень – это очень хорошо, просто он не сильно впечатлял и открывал много дверей, но две-три школы (как Летний Дворец на Севере), даже не стали бы смотреть тебя, если у тебя нет, по крайней мере, восьмого уровня. Но восьмой уровень был почти так же редок, как и простаки.

– Мама хочет, чтобы я поступил в Виксиз или в Эштенд, но папа хвалил Байс, только потому, что он ходил туда. Я думал о Тортене. Что ты думаешь?

– Тортен и правда хорошая школа. Знаешь, тебе нужно поговорить с моими братьями. Они оба закончили Тортен. Гил сказал, что там строго, но Джереми понравилось. Он собирается попытаться пройти в программу грандов, потому что...

– И я слышал, что они очень придираются к тому, кого зачислять, – перебил Билли.

– Так и есть.

– Хорошо, – сказал Билли. – Мама говорит, что мне нужно лучшее доступное образование.

– Джереми, вероятно, будет тебя учить, – похвасталась я.

– Ни за что, – усмехнулся Билли. – Я не хочу быть зараженным. Кроме того, мама говорит, что его сошлют из-за тебя.

– Его не сошлют, – ответила я, распаляясь и чувствуя себя отвратительно. – Он там лучший студент. У него две степени и... и он управляет школьным книжным клубом. – Теперь я не могла остановиться. – А у Гилберта шестой уровень. Ты это знал? Кстати, напомни мне, шестой уровень выше или ниже пятого?

Билли скрестил руки и поджал губы.

– Выше, – обронила я ему. – Шестой выше пятого.

– А пятый выше нулевого, – резко ответил Билли. – Не имеет значения, насколько высокий уровень у твоего глупого брата, это ничего не значит. Неудивительно, что ты – простушка. Со всей этой силой он просто пишет те глупые книжки.

– Они не глупые, это ты – глупый! Книги Гила – удивительные!

Билли фыркнул.

– Я собираюсь сделать что-то, что в моих силах. Некромантию или демонологию, или что-то в таком духе. Важные вещи.

Ладно, отлично. Раз он хочет, чтобы я ответила, я отвечу. Я сказала:

– Алекса...

– Заткнись, – огрызнулся Билли, и я усмехнулась. Потому что никто не мог спорить с Алексой, которая была – подождите-ка – девятого уровня. (Поговаривают, есть уровень десять, но только у королевы фей. Об этом слышали все, но никто никогда не видел.) Оценка Алексы вызвала больше шума, чем моя.

После ее Оценки к родителям пришли члены королевского двора, принявшие меры, чтобы Алексу приняли в Летний Дворец королевской семьи, в котором были специальные наставники. Стандартная процедура, как сказала нам Алекса; ей также нравилось говорить нам, насколько печально это было... там были только другие дети, поездки домой были редкими и в соответствии со строгими рекомендациями, каждый раз, когда приезжала королевская семья, студентов закрывали в проходном крыле, чтобы они не мешались. По словам Алексы, нагрузка была убийственной, учителя зверствовали, и вместо того, чтобы поощрять студентов, они только способствовали развитию соперничества, что, как говорила Алекса, было «весьма безответственно с такими сильными детьми». Из того, что она рассказала нам, было ясно, что это были жестокие и одинокие восемь лет. Думаю, вот почему она пошла в систему образования... потому что совершенно ненавидела ее и хотела удостовериться, что этого не произойдет с другими детьми.

Миссис Эндрюс вышла и позвала класс внутрь. Родители появились рядом со мной. Лицо мамы было покрасневшим, но папа улыбнулся.

– Итак, некоторое время мы будет учить тебя дома.

5

Когда мы рассказали Алексе, что меня выгнали из школы, она не удивилась. Но все-таки, на то, чтобы она прекратила бормотать себе под нос угрозы, потребовалось полдня. Особенно после моего вопроса, по-настоящему ли я заразна.

– Конечно нет, не глупи. Посуди сама, Эбби. Если ты заразна, мы были бы простаками. – Она остановилась и с видимым усилием успокоила себя. – Просто люди боятся. И невежественны.

Алекса вернулась в Ротермир к работе и расчищать мне путь для поступления двумя днями позднее. Перед отъездом она усадила меня за кухонный стол (игнорируя ворчания Гила по поводу уединения творческого процесса) и потрудилась над чарами. Выглядели они как простенький плоский серебристый диск, но когда на нем блестит солнце, можно разглядеть в нем паутинку магии.

Закончив, она продела в него резную цепь и мановением пальцев нацепила диск мне на шею.

– Для чего это? – спросила я.

– Для защиты. Если что-нибудь случится, нужно разломить его, – сказала она, застегнув украшение у меня на шее, – и я буду знать, что надо прийти к тебе.

Потом Алекса – которую нужно было поблагодарить за слив магии из моей комнаты – провела меня по дому показать не колдовской душ, чтобы я могла помыться, двери, чтобы я могла ходить, книжную полку на случай, если я захочу почитать, и один шкаф, чтобы я смогла достать чего-нибудь поесть, если никого не окажется рядом, а также все остальное, чем я должна была пользоваться каждый день, но не могла без посторонней помощи. Я знала, что для моей семьи это боль – пользоваться кнопками для включения воды в ванной вместо простого хлопка, чтобы пошла вода с правильной температурой и таким же образом открывать двери, но никто ничего не сказал.

Неделю спустя она приехала обратно и позвала меня поговорить. Оказалось, это было проще простого. Нужно было уладить несколько формальностей, но мама и папа справились за час. Алекса вдобавок привезла школьные принадлежности – справочник, список школьных правил, главенствующие принципы учителей и тому подобное.

После бурного ознакомления со школьными вещами я читала книги (у меня было много времени для того), помогала в пекарне, и бесконечное число раз была опрошена Джереми, находившимся дома на каникулах. Мне даже больно признаваться, но на самом деле он прекрасно владел школьным материалом. Он был терпелив, когда мы пробегались по школьным занятиям, и не возражал, если я задавала вопросы, он так хорошо в них разбирался, что трудно было не заинтересоваться.

Дела в пекарне после моей Оценки застопорились, а потом снова стали как прежде. Но к папе бывало никто не приходил в магазин днями и неделями. Конечно, волшебные ковры это роскошь, но в Ленноксе не было семьи, которая бы не смогла их себе позволить.

Была примерно середина лета, когда на охоту за простаками вышли искатели сокровищ, парочка героев. Они сделали мне предложение. К тому моменту родителям уже поступила целая куча предложений, и это казалось естественным.

Авантюристы, или искатели сокровищ, или приключенцы, как только их не называли, довольно распространены. Если нет денег на купеческую торговлю (истерически смеясь, кататься с кучи золота) или вы достаточно храбры или просто слишком упрямы в поисках несметных затерянных вещиц, которых хочет каждый, можно взять денег для стартового капитала и вернуть их с хвостиком, законно продавая музеям и гильдиям вещички или незаконно в частные коллекции. Всегда есть люди, готовые заплатить за мощные артефакты. Этот тип людей обычно заканчивает в вечерних новостях после обыска их домой людьми короля.

Одной из разыскиваемых приключенцами вещей являются простаки, они и впрямь в этом хороши. Будьте уверены, если вы умны, или вас просто сложно убить, вы, вероятно, сможете пройти лабиринт проклятий и ловушки, двойные чары и заклинания защиты, к легендарным артефактам чего-то там, заключенных в пещере Отчаяния и Тьмы, принадлежащих какому-то там ужасному колдуну. Но можете сэкономить кучу времени и хлопот, заполучив простака, просто проходящего мимо всего этого.

Эта пара сказала, что они услышали о простаке и, по совпадению, они надеялись заменить своего последнего. У них был «щенок», который в течение шести лет справлялся с заклинаниями, проклятиями и огнем дракона, только, к сожалению, упал с утеса. Или спрыгнул, Варвар Майк не слишком вдавался в подробности по этому поводу. В любом случае они вот уже восемь месяцев без простака и с двумя проваленными заданиями, а посему готовы заплатить любую цену. Или так они сказали.

Представился только Варвар Майк. Он выглядел, ну, в общем, под стать имени. Гигантский меч, пушистые шорты-бикини, и так далее. Он был красивым авантюристом... мускулистый, грубый, типа «я многих побил». Его компаньонка была худощавой, жилистой и напряженной, как тетива, натянутая слишком сильно. Она была чрезвычайно симпатична жестоким образом: очень рыжие волосы зачесаны назад; острые, темные глаза; строгие брови выгнуты под драматическом углом. Ее лицо было загорелым настолько, что казалось, она может вспыхнуть пламенем в любой момент.

Они постучали в нашу дверь поздно вечером, когда мама принимала душ, а папа все еще был в своем магазине. Варвар Майк сел, но его компаньонка просто подпирала дверь, хмурясь и не разговаривая. (Она рявкнула на меня, чтобы я принесла ей стакан воды, а Оливия бросила ей в ответ, что, если она хочет воды, то может добыть ее сама, тогда Варвар Майк поднял руки и пробормотал что-то своей подруге о «территории».) Очевидно, они шли на миссию спасти мир от злого короля.

– Короля Стива? – спросил Джереми недоверчиво.

– Нет, – сказал Майк.

– Тогда короля Эвальда, – сказала Оливия. Ее щеки раскраснелись от долгого жаркого дня на работе, она закатала рукава и расстегнула декольте. Варвар Майк и его подружка уставились на нее, а она в свою очередь впилась взглядом в них обоих.

– Король Эвальд не так уж плох, – запротестовал Гил.

– Это не король Эвальд, – сказал Майк Варвар.

– Ладно, подождите, сколько здесь королей? – спросила Оливия. – Около... скольки? По числу девяти провинций Сварга? Верно?

– Они не короли, – проинформировал нас Джереми. – Трое – законно избранные регенты, и в настоящее время провинция Перуновича...

– Регенты считаются? – спросил Гил.

– Они не учитываются. Их ведь называют регентами, не королями, – сказал Джереми, с серьезным видом поправляя очки на носу указательным пальцем.

Компаньонка Варвара Майка наконец заговорила.

– Он еще не король.

Мои братья и сестра переглянулись.

– На самом деле ему восемь лет, – сказал Варвар Майк. – Видите ли, есть пророчество...

– Предполагаю, что вы не слышали об указе короля Стива, – сказала Оливия, отбрасывая волосы привычным жестом. Варвар Майк нетерпеливо покачал головой.

– Он запретил любые пророчества в Западном Королевстве. Сказал, что они вредоносные и двузначные, – добавил Джереми.

– Это смешно, – рявкнула женщина.

– Это закон, – сказал Джереми.

На это она закатила глаза.

– Моя подруга имеет в виду, – встрял Варвар Майк, – что у нас нет выбора. Мы не можем проигнорировать это пророчество. Если мы хотим остановить этого злого короля...

– Злого восьмилетку? – мимолетно усмехнулась Оливия, оставив его ошеломленным и растерянно моргающим.

– Да, злого короля-восьмилетку, – его напарница надавила на Оливию, обжигая ее взглядом. – Нам нужно заполучить древний артефакт неисчислимой силы из темной крепости, находящейся в глубине заброшенных земель. Наш путь таит в себе неисчислимые опасности, и злые силы сделают все, дабы удержать нас от нашей цели.